Страница:
— Знаете, что я думаю? Я думаю, лучше бы вам прямо сейчас на хрен отсюда убраться. Просто проваливайте — и точка.
Камилла рухнула в кресло. «Добро пожаловать на Европу», — подумала она.
Тут ей вспомнились слова Дэвида Ламмермана: «По сути, Мобилиус удостаивает тебя вотума доверия. Но не думай, что это означает простое решение проблемы…»
Достаточно справедливо. Но что ей требовалось делать, когда решение становилось решительно невозможным?
Следующие двадцать четыре часа Камилла бродила по коридорам и помещениям «Горы Арарат», постепенно осознавая, что ее репутация обгоняет ее. Базз Сандстрем осуществил свою угрозу. Что именно он сказал, можно было только догадываться, но люди отворачивались от Камиллы с такими лицами, точно она несла с собой чуму Великой войны. Они готовы были сказать ей, где она может найти еду — но и только. Выражения их лиц недвусмысленно намекали Камилле топать назад к кораблю и возвращаться на Ганимед.
После многих часов одиноких усилий она сумела найти коммуникационный узел и попыталась связаться с Хильдой Брандт. Директор научно-исследовательского центра по-прежнему находилась на Ганимеде.
Камилла сделала звонок. Что ей было терять? Она готова была перепробовать все, а худшее, что могла сделать Брандт, это приказать ей покинуть Европу. Камилла прождала в коммуникационном центре шесть часов, пока не прочла там все до последней буквы и цифры. Отклик на ее звонок так и не пришел. Это само по себе кое о чем говорило.
Тогда Камилла напялила скафандр и побрела назад к пустынной зоне приземления. Вездеходы стояли в надежно защищенных гаражах. Она осмотрела пару штук и нашла их в отличном рабочем состоянии, полностью заправленными горючим. Управление там также было несложным — ничего такого, с чем бы Камилла не справилась; но ей некуда было отправиться.
Наконец Камилла пешком поднялась по покатому склону кратера к его закругленному краю, затем перелезла через него и стала спускаться по склону горы Арарат, пока голый камень не сменился неровным льдом. Она прошла несколько сотен метров, пытаясь прикинуть, насколько тяжело будет вездеходу одолеть то, что она увидела. Там была масса холмов и впадин, но ни одного зазубренного гребня или расщелины, которые испещряли большую часть поверхности Европы.
Камилла чувствовала под ногами хруст сжимающегося материала. Тогда она нагнулась пониже для более близкого осмотра.
Это был водяной лед, однако верхние несколько сантиметров имели странную структуру — гранулированную и губчатую. Тысячелетия бомбардировки протонами и более тяжелыми ионами серы словно бы просеяли верхние слои через сито, оставляя там пористую плиту, которая хрустела и подавалась под весом Камиллы. Это была европейская версия реголита, крошащийся наружный слой, измочаленный бесконечными ударами. Лед был сравнительно тверд, и Камилла могла свободно двигаться по нему к ледяным гребням и долинам с крутыми склонами. Но что было толку в бесцельном брожении? Камиллу интересовало то, что лежало подо льдом, а не поверх него.
Дело казалось совершенно безнадежным. Камилла была готова сдаться. Вот только она нипочем не смогла бы выдержать холодного принятия Мобилиусом ее неудачи или — быть может, еще хуже — понимающей улыбки Дэвида.
Камилла с мрачным видом вернулась в недра горы Арарат и направилась к кафетерию, чтобы в одиночестве там перекусить. Еда имела привкус пепла, хотя она определенно была не хуже той, что подавали в центре РСН. Камилла оставила половину тарелки недоеденной и снова пустилась дальше, одержимо бродя по смутно освещенным внутренним коридорам. Новости о ее передвижениях невесть как шли впереди нее. Персонал научно-исследовательской станции составлял двести человек, но за все свои блуждания Камилла встретила только пятерых.
Наконец она в четвертый раз пришла к компьютерному центру и без проблем зарегистрировалась. Условия были одни и те же для всей системы. Но, как и раньше, вскоре Камилла оказалась в тупике. Она не могла получить никакой требовавшейся ей информации. У нее не имелось ни собственного пароля, ни знания местной сети, а потому доступ она получала только к файлам с данными самого общего характера. В этих файлах присутствовали издевательские намеки на то, что нужные ей сведения из европейской географии где-то имеются. Но где?
Тогда Камилла начала рыться во всех файлах подряд, как попало их просматривая. Решающий прорыв, когда он наконец пришел, выглядел таким пустяком, что она сперва и не поняла, что получила нечто существенное.
Пара закрытых файлов не просто отвергала ее запрос на вход. Вместо этого они выдавали в ответ сообщение: «Общий доступ запрещен. Если вы пользователь от Е-1 до Е-4, нажмите клавишу отмены, чтобы инициировать передачу данных». Камилле понравилась идея использовать клавишу отмены для доступа к банкам данных. Это было именно то, что ей требовалось. Но как пользователь получал подобную привилегию? Кто были эти счастливцы, мистер Е-1 и мисс Е-4, которых допускали в закрытые файлы?
Об этом Камилла понятия не имела. А имела она лишь смутное воспоминание о том, что те же самые символы использовались где-то в коммуникационном центре. Тогда она снова направилась туда — еще одна прогулка длиной в полмили по недружелюбным коридорам «Горы Арарат» — и приступила к охоте.
В конце концов Камилла их обнаружила — в самом невероятном месте. Они были приколоты к стене, составляя часть списка частот сигналов специального назначения. А это означало, что Е-1 и трое других не были индивидуальными идентификаторами пользователей банков данных; это должны были быть места, куда сигналы посылались и откуда они принимались с использованием именно этих присвоенных частот.
Таким образом, оставался только один вопрос: где? Не на «Горе Арарат» — это точно. И не в какой-то отдаленной точке системы Юпитера тоже, поскольку с неевропейскими коммуникациями обращались посредством той же самой общей коммуникационной сети, которую Камилла использовала, чтобы сделать свой безуспешный звонок Хильде Брандт.
Тогда Камилла создала сообщение, которое ровным счетом ни о чем не говорило, и обозначила Е-1 в качестве его адресата. Это произвело неожиданный эффект. На экране у Камиллы выскочил какой-то женский Факс второго уровня.
— Геометрия неблагоприятна для передачи, — вежливо сказал Факс. — Желаете ли вы все равно послать сообщение или подождете и передадите его немного позже?
— Возможно, я неверно назвала адресата. Можно ли уточнить его местоположение?
— В какой форме?
Великолепный вопрос, ибо Камилла понятия не имела, какой у нее имеется выбор.
— Место?
— Название места или координаты?
— И то, и другое.
— Заданный вами адресат сообщения называется «Суб-Юп». Его координаты — один градус северной широты, два градуса восточной долготы. Вы желаете передать сообщение?
— Я подожду. — Камилла прервала связь. Итак, теперь она знала, где именно располагается Е-1 — по другую сторону Европы, которая была обращена к Юпитеру. Сообщения должны были проходить через пару спутников связи, и в настоящий момент эти спутники, очевидно, находились в неудачных положениях на орбитах. И Е-1 должна была представлять собой точку доступа лагеря «Суб-Юп» к компьютерным системам, узлом, расположенным вне базы «Гора Арарат». Для Камиллы это был первый намек на то, что внебазовые лагеря вообще существуют.
Но это казалось вполне разумным. Если научные сотрудники имели обыкновение оставаться на льду на целые недели или даже на месяцы, им по-прежнему требовался доступ к банкам данных. И, если верить внутренним указателям, внебазовые пользователи могли читать все данные, даже если они и не могли писать никуда, кроме как в собственные файлы.
Но Камилле только и требовалось, что читать и записывать то, что она читает.
Она в темпе послала то же самое несуразное сообщение двум другим адресатам. Одной славной особенностью Факсов низкого уровня было то, что они никогда не замечали повторяющегося образца поведения и не начинали задавать о нем вопросов. Е-2, как и Е-1, оказался по ту сторону Европы и далеко вне досягаемости. Камилла могла отправиться туда на корабле, но у нее не оказалось бы возможности приземлиться. Е-3 находилась поблизости, зато была у самого Вентиля, где присутствие Камиллы наверняка возбудило бы нежеланное внимание и вмешательство. Четвертая точка, Е-4, находилась дальше за Вентилем — почти в шестидесяти километрах от базы «Гора Арарат». Туда было бы нелегко добраться даже на вездеходе; но это была единственная надежда Камиллы на какой-то прогресс. К тому же — большой плюс — согласно Факсу, в настоящее время станция «Скагеррак» была никем не занята. Если Камилла туда доберется, она сможет работать без помех.
Итак, она держала в руках если не ключ, то по крайней мере отмычку к проблеме. Однако на сей раз Камилла твердо была настроена не проявлять импульсивности. Слишком многое стояло на кону. Она отключила коммуникационную систему, вернулась в свою отшельническую клетку и легла в постель. Если мысль о том, чтобы предпринять путешествие до внебазовой станции, по-прежнему покажется достойной попытки часиков через десять, Камилла эту попытку предпримет.
А если нет?
Она все равно сможет туда отправиться.
Камилла проспала пять часов, проснулась с бешено работающим мозгом, металась на койке еще минут тридцать, наконец сдалась.
Лучше было это признать — она уже настроилась.
По пути к вездеходам Камилла не встретила ни души. Она была склонна думать, что это хороший знак. Забравшись на борт, Камилла снова проверила резерв энергии и припасов — вполне достаточный — и запустила мотор. Задействуя колеса и полозья, вездеход запыхтел вверх, перевалил через закругленный край кратера и сполз вниз по склону холма, после чего заскользил по льду.
Для нормальной поездки на вездеходе шестьдесят километров было совсем недалеко — от силы часовая прогулка; но Камилле хотелось обогнуть Вентиль, а кроме того, у нее имелась очень слабая надежда на то, что она сможет проследовать по прямому маршруту. Слишком уж неровной и изломанной была поверхность Европы. В течение первых же десяти минут Камилла наткнулась на одну трещину, слишком широкую, чтобы ее пересечь, и еще одну, слишком глубокую, чтобы увидеть дно. Она ехала медленно и осторожно, объезжая все, что представлялось слишком крутым, чтобы стать опасным.
Камилла прикинула, что доберется до станции «Скагеррак» часов через семь-восемь. Чувствовала она себя по-настоящему славно. Камилла казалась себе спокойной, все просчитывающей и предельно осторожной. Она с негодованием отвергала мысль о своей импульсивности.
Камилле никогда не приходило в голову, что импульсивность представляет собой лишь один из многих способов делать глупости.
Потеря первого молочного зуба. Момент, когда ты смотришь в зеркало и впервые понимаешь, что в нем ты.
Первое серьезное свидание. Первая любовь и первая утрата. Единственный незваный седой волосок. Всегда и для всего существует первый раз.
С медленно захлестывающим ее ужасом Нелл Коттер понимала, что проходит через очередной такой первый раз.
— Знаете, я понял это в тот самый момент, когда впервые ее увидел, — говорил Тристан Морган с лицом настолько несчастным, насколько позволяли его бурундучьи щеки. — Я сказал себе: эта женщина для меня, и другой я не захочу, даже если проживу десять тысяч лет. Наверное, отчасти это должно было произойти еще до нашей встречи, потому что, когда я слушал музыку Вильсы, я чувствовал, что она обращена ко мне одному. А потом я наконец-то действительно с ней познакомился и, кажется, тоже ей понравился. Поэтому потерять ее вот так, в какую-то долю секунды…
Тристан изливал свою душу. Но не так, поняла Нелл, как он делал бы это перед своей ровесницей.
Нет. Он открывался Старой Матушке Коттер, даме опытной и понимающей, а главное — немыслимо древней. Питер Пэн консультировался с какой-то сморщенной, дряхлой каргой, которая впервые в жизни чувствовала себя «гораздо старше двадцати».
Нелл хотелось тряхануть Тристана за плечи и прорычать: «Эй, плакса-вакса, погоди-ка минутку. А как насчет меня? Я ведь тут, знаешь ли, тоже не совсем в стороне. Что, если я к Джону Перри те же самые чувства испытываю?»
Вместо этого она кивнула и сказала:
— Не сдавайтесь. Мы уже перескочили к выводам, но мы можем неверно истолковывать ситуацию. Подождите, пока мы снова с ними не увидимся и не выслушаем, что они со своей стороны нам расскажут.
А это, как ни прискорбно, означало, что Нелл была еще старше и закаленней, чем Тристану казалось. Потому что она ни секунды не верила, что здесь могло быть какое-то недопонимание. То, чему они стали свидетелями, представлялось классической молниеносной вспышкой обоюдного влечения, за которой последовал разрыв прежних связей и мгновенный сброс старого балласта в виде Нелл и Тристана.
А когда ты признаешь этот факт, тебе приходится сталкиваться с другим: если тебе требуется горяченькая история о Сайрусе Мобилиусе и Европейском термоядерном проекте, ты больше не сможешь кататься у Джона Перри на закорках, чтобы ее заполучить. Придется тебе собственный путь отыскивать.
Новая мысль? Вовсе нет. Она звенела в голове у Нелл задолго до того, как Тристан Морган начал сновать по системе Юпитера, пытаясь лихорадочной активностью утешить свои расстроенные чувства. Нелл отправилась вместе с ним, чувствуя, что нечто серьезное должно случиться в мире спутников Юпитера — нечто такое, из чего выйдет чертовски захватывающая история. Она была в этом уверена. Ощущение нескольких сил, сходящихся в незримом фокусе, приходило к Нелл и раньше, с полдюжины раз, и она всегда оказывалась права. Наверное, именно это и имел в виду Глин Сефарис, когда говорил о том, что у Нелл есть способ «оказываться на месте событий».
Нелл чувствовала это сейчас, и линии сил неуклонно сближались. Однако ее ощущение неотвратимого действия не могло подсказать ей, что будет лежать в точке фокуса. Пока что Нелл не обнаружила ничего стоящего для репортажа. Были мелкие интересные моменты — например, способ, посредством которого «фон Нейманны» использовались по всей системе Юпитера в ситуациях, когда земные рабочие автоматически предприняли бы геномное ускорение до природной формы. Но это в лучшем случае составило бы трехминутный сюжет на тему «Мы и Они».
Роботизированный космический полет до ближайшей звезды, планировавшийся движением «Наружу», имел еще более низкий рейтинговый потенциал, однако Нелл все равно держалась за Тристана, потому что он был ее единственным местным знакомым. Она вынесла еще парочку жутких церемоний вручения наград «Незрелость Года», которые иначе именовались собраниями движения «Наружу», а затем при первой же возможности отправилась вместе с Тристаном в путешествие к заводу по отделению дейтерия на Ганимеде. Оттуда они двинулись к главному заводу на большом куске льда по ту сторону Каллисто, а дальше нанесли обзорный визит на станцию «Геба». Во время посадки на «Гебу» цена проездного билета Нелл наконец прояснилась: она должна была послужить Тристану в качестве матушки-исповедницы.
Прежде чем эта мысль успела расцвести буйным цветом, ее отпихнула в сторону другая.
— Тристан, мы слетали в три разных места. Но вы ни разу не запрашивали разрешения куда-то отправиться или разрешения приземлиться.
— Да, действительно. Дело в том, что этот корабль и я являемся частью группы аварийного выявления неисправностей проекта «Звездное семя», и нам спешно требуется посещать всевозможные места. Поэтому у нас есть специальный договор, согласно которому мы сначала действуем, а уже потом заполняем всевозможные бумажки. Иначе мы бы никуда не поспели вовремя, чтобы принести пользу.
Потребовалась добрая минута, чтобы эти слова хорошенько до Нелл дошли; должно быть, она и впрямь становилась так стара, как казалось Тристану.
— То есть вы хотите сказать, что у вас есть автоматическое разрешение отправляться куда угодно в системе Юпитера?
— Да, пожалуй, куда угодно. Правда, я не знаю, что будет, если я попытаюсь сесть в какое-нибудь особое место вроде частного увеселительного спутника Генеральной Ассамблеи.
Первое правило работы репортера: «Иди и посмотри».
— Тристан, тогда вместо того, чтобы торчать тут и беспокоиться, что Вильса к вам чувствует, почему бы ее саму не спросить?
— Я бы очень хотел. Но она на Европе.
— Это всего в трех-четырех часах отсюда. Так почему вы не на Европе? Вы только что сказали мне, что можете отправиться куда угодно. Можете?
Тристан потер круглую щеку.
— Ну, вообще-то да. То есть вы хотите сказать, надо отправиться туда и поговорить с Вильсой напрямую? Чертовски привлекательная мысль. Хотя, пожалуй, следовало бы позвонить Хильде Брандт — мы с ней действительно на очень дружеской ноге. Просто чтобы убедиться, что все в порядке.
Он уже тянулся к коммуникационной панели, когда Нелл схватила его за руку. Черт побери, она и впрямь была немыслимо опытной, понимающей и древней — особенно в сравнении с некоторыми ее знакомыми.
— Тристан, не смейте. Она может вам отказать. И где вы тогда окажетесь? Давайте просто взлетим и туда отправимся. Куда проще получить прощение, чем разрешение.
— А вы правда думаете, что тут просто какое-то недопонимание вышло?
«Я бы гроша на это не поставила», — подумала Нелл.
— Не могу сказать. Но что я могу сказать, так это то, что мы наверняка это узнаем — как только прибудем на Европу и поговорим с Вильсой и Джоном.
Все на Европе казалось Нелл не более странным, чем то, что подбрасывал ей любой другой абсолютно новый опыт. Гораздо труднее ей было понять очевидную неловкость Тристана, когда корабль приземлился в космопорту горы Арарат, и небольшой робот-вездеход с ревом повез их по лабиринту подземных тоннелей.
— Вы сказали, что это просто небольшой аванпост в виде научно-исследовательской станции. — Нелл прикинула, когда ей безопасно будет снять скафандр; теперь они уже находились достаточно глубоко под поверхностью, и воздуха вокруг было в избытке. — И вы сказали, что не следует ожидать встречающей комиссии. Так почему вас так волнует, что мы ее не видим?
— Вы все не так поняли. — Тристан не сводил пристального взгляда с лежащего впереди тоннеля. — Я обеспокоен как раз тем, что, как только мы из этой машины выберемся, там будет куча народу, чтобы нас встретить. Просто вы не видели ответа на мое последнее сообщение. Когда я передал свой идентификатор и ожидаемое время прибытия, они тут же выпалили ответ, говоря, что будут здесь ждать. Со мной такого еще никогда не случалось. Это наводит меня на мысль о том, что, может статься, они проверили и выяснили, что мы не получили разрешения сюда прибыть.
Впервые Нелл была вынуждена согласиться с Тристаном. Внимание персонала базы «Гора Арарат» требовалось ей меньше всего.
Впрочем, выбора у них не имелось. Когда вездеход наконец остановился, восемь человек вышли, чтобы его окружить. По европейским понятиям это была настоящая толпа. В эту толпу, однако, не входили ни Вильса Шир, ни Джон Перри. Нелл спустилась вниз и вдруг обрадовалась тому, что они с Тристаном по-прежнему облачены в скафандры. Если на его лице и выражалась вина, то в ближайшие несколько минут ее видно не будет.
Если не считать того, что немалая вина читалась на лицах членов окружившей их группы. Уж кто-кто, а Нелл знала, как читать мимику и жесты. Ни секунды не раздумывая, она включила свою миниатюрную видеокамеру.
— Добро пожаловать на базу «Гора Арарат». — Голос мужчины, стоящего во главе группы, прозвучал не слишком радушно. — Я Базз Сандстрем. Честно говоря, не думал, что вы так быстро сюда прибудете. Теперь я прикидываю, не зря ли мы вас сюда от самого Ганимеда притащили.
Тристан молчал. От потрясения, что ли? Нелл кивнула, предлагая мужчине продолжать.
— Вообще-то мы не уверены, — продолжил Сандстрем, — но подозреваем, что с ней случилось что-то скверное. Если кто-то должен нести ответственность за случившееся, — мрачно добавил он, — то, полагаю, это я.
Нелл снова кивнула, по-прежнему молча. Сандстрем с очевидной неловкостью сглотнул слюну. Итак, время признаний на сегодня еще не вышло.
— Но я хочу сказать… — Он глазел на Нелл, явно ища оправдания. — Ничего плохого я не хотел. Когда она вот так вот невесть откуда сюда прибыла… короче, я просто взбесился. А кто бы на моем месте не взбесился? Она ведь прибыла сюда вовсе не помогать Европе, понимаете? Наоборот, она прибыла разрушить всю нашу работу. Так что я взбесился, и все остальные, думаю, то же самое. А потом…
— В каком смысле вы говорите, что с ней случилось что-то скверное? — Тристану, похоже, врезалась в голову именно эта фраза, и он больше не мог терпеть и ждать. — Вильса в беде?
Наступила очередь Сандстрема растеряться.
— Что? Вильса?
— Вильса Шир. Вы сказали — случилось что-то скверное…
— Но не с Вильсой Шир. С ней все в порядке. По крайней мере, я на это надеюсь. Она отправилась под лед вместе с доктором Перри, и они по-прежнему там. Я о Камилле Гамильтон говорю.
Это имя было зарегистирировано у Нелл, поскольку она постоянно получала обновленные данные по поводу активности Сайруса Мобилиуса в системе Юпитера. Но она могла поклясться, что для Тристана Моргана это имя ровным счетом ничего не значит. Он снял шлем скафандра и уставился на Базза Сандстрема, а тот по ошибке принял его выпученные глаза за признак сильного неодобрения.
— Ну-ну, с ней еще, быть может, все хорошо. — Сандстрем хмурился, но тон его был оправдательным. — Знаете, мы бы вообще это срочное сообщение не послали, если бы, как я уже сказал, двадцати четырех часов не прошло. И мы понятия не имеем, куда она отправилась, а также почему ее вездеход не передает автоматического сигнала. И еще мы не знаем, насколько она опытна — в наших архивах ничего о ней нет, а на наши запросы на Ганимед ответа еще не поступило. Может статься, она там уже мертва, а мы так об этом и не узнаем. Ей следовало оставить сообщение, куда она направляется, но она этого не сделала. А доктора Брандт нет на Европе, и нам не удалось с ней связаться.
Сандстрем становился все взволнованнее, и Тристан тоже. Но Нелл наконец-то успокаивалась. Хильда Брандт была далеко, и по тому, как все шло, не было похоже, что кто-то на Европе собирается приказать ей и Тристану покинуть спутник. Даже напротив. Научные сотрудники «Горы Арарат» отчаянно нуждались в ком-то, кто взял бы на себя инициативу и сказал им, что делать.
Решительно никаких проблем.
Нелл оставила свое видео работать, сняла шлем, оглядела скопившуюся перед ней группу и мило улыбнулась Баззу Сандстрему.
— Я Нелл Коттер, а это Тристан Морган. — Она протянула руку. — Давайте знакомиться. Но только давайте сначала отправимся куда-нибудь, где мы все сможем сесть. Я уверена, мы сумеем вам помочь — как только вы предоставите нам чуть больше фактов.
Камилла Гамильтон не была мертва. На данный момент. Но она была уверена в том, что ей еще не так долго оставаться в живых. Слишком поздно Камилла поняла, что попыталась прыгнуть выше головы и с головой утонула.
В буквальном смысле.
Первые двадцать километров до станции «Скагеррак» оказались довольно легкими. Солнце висело в небе, озаряя зернистую поверхность Европы ярким, но каким-то до странности прохладным светом. Через несколько минут Камилла наткнулась на целый ряд следов. Она догадалась, что эти следы были оставлены более ранними путниками, которые прокладывали себе дорогу к Вентилю. Этот путь должен был быть легким и безопасным. Камилла последовала по тому же маршруту, и целых три четверти часа ей было не о чем беспокоиться, кроме гнетущей скуки. Ей страшно хотелось взглянуть на засунутые во внутренний карман скафандра данные из центра РСН, но она никоим образом не могла одновременно вести вездеход и оперировать компьютером.
За километр от Вентиля скука закончилась. Сквозь окно машины Камилле был виден весь путь до кружка открытой воды. Шансы на то, что кто-то, работающий у Вентиля, ее заметит, были слишком велики. Камилла дождалась, пока вездеход не добрался до гладкой, неглубокой долины, затем взяла по ней влево — и выехала на тропу, которая должна была огибать Вентиль на почтительном расстоянии.
Только тут Камилла поняла, как избаловал ее первый час путешествия. Почти треть пути до станции «Скагеррак» она проехала в приятном и беззаботном комфорте. Но следующий километр наглядно продемонстрировал ей, что на самом деле представляет собой Европа. Камилла следовала по выбранной ею долине — и постепенно обнаруживала, что склоны этой долины становятся все круче, а сама долина сужается. В конце концов долина так сузилась, что вездеходу там уже было не пройти. Камилле пришлось дать задний ход — что означало медленное и нелегкое продвижение, пока она не смогла взобраться по склону и поискать лучший маршрут. Через десять минут этот «лучший маршрут» тоже начал сужаться. На сей раз Камилла вовремя все поняла — и, развернув машину там, где для этого еще хватало места, решила попробовать новую стратегию. Если долины никак ей не подходили, следовало попробовать холмы.
Поначалу это решение казалось блестящим. Камилла могла свободно оглядывать раскинувшийся впереди ландшафт, высматривая трещины и расщелины, после чего аккуратно их объезжать. Вскоре она стала двигаться вдоль широкого дугообразного гребня, что черной змеей тянулся аж до самого горизонта. Внутренняя система навигации подсказала Камилле, что она направляется прямиком к «Скагерраку». И она без всяких проблем проехала добрых пять километров.
Камилла рухнула в кресло. «Добро пожаловать на Европу», — подумала она.
Тут ей вспомнились слова Дэвида Ламмермана: «По сути, Мобилиус удостаивает тебя вотума доверия. Но не думай, что это означает простое решение проблемы…»
Достаточно справедливо. Но что ей требовалось делать, когда решение становилось решительно невозможным?
Следующие двадцать четыре часа Камилла бродила по коридорам и помещениям «Горы Арарат», постепенно осознавая, что ее репутация обгоняет ее. Базз Сандстрем осуществил свою угрозу. Что именно он сказал, можно было только догадываться, но люди отворачивались от Камиллы с такими лицами, точно она несла с собой чуму Великой войны. Они готовы были сказать ей, где она может найти еду — но и только. Выражения их лиц недвусмысленно намекали Камилле топать назад к кораблю и возвращаться на Ганимед.
После многих часов одиноких усилий она сумела найти коммуникационный узел и попыталась связаться с Хильдой Брандт. Директор научно-исследовательского центра по-прежнему находилась на Ганимеде.
Камилла сделала звонок. Что ей было терять? Она готова была перепробовать все, а худшее, что могла сделать Брандт, это приказать ей покинуть Европу. Камилла прождала в коммуникационном центре шесть часов, пока не прочла там все до последней буквы и цифры. Отклик на ее звонок так и не пришел. Это само по себе кое о чем говорило.
Тогда Камилла напялила скафандр и побрела назад к пустынной зоне приземления. Вездеходы стояли в надежно защищенных гаражах. Она осмотрела пару штук и нашла их в отличном рабочем состоянии, полностью заправленными горючим. Управление там также было несложным — ничего такого, с чем бы Камилла не справилась; но ей некуда было отправиться.
Наконец Камилла пешком поднялась по покатому склону кратера к его закругленному краю, затем перелезла через него и стала спускаться по склону горы Арарат, пока голый камень не сменился неровным льдом. Она прошла несколько сотен метров, пытаясь прикинуть, насколько тяжело будет вездеходу одолеть то, что она увидела. Там была масса холмов и впадин, но ни одного зазубренного гребня или расщелины, которые испещряли большую часть поверхности Европы.
Камилла чувствовала под ногами хруст сжимающегося материала. Тогда она нагнулась пониже для более близкого осмотра.
Это был водяной лед, однако верхние несколько сантиметров имели странную структуру — гранулированную и губчатую. Тысячелетия бомбардировки протонами и более тяжелыми ионами серы словно бы просеяли верхние слои через сито, оставляя там пористую плиту, которая хрустела и подавалась под весом Камиллы. Это была европейская версия реголита, крошащийся наружный слой, измочаленный бесконечными ударами. Лед был сравнительно тверд, и Камилла могла свободно двигаться по нему к ледяным гребням и долинам с крутыми склонами. Но что было толку в бесцельном брожении? Камиллу интересовало то, что лежало подо льдом, а не поверх него.
Дело казалось совершенно безнадежным. Камилла была готова сдаться. Вот только она нипочем не смогла бы выдержать холодного принятия Мобилиусом ее неудачи или — быть может, еще хуже — понимающей улыбки Дэвида.
Камилла с мрачным видом вернулась в недра горы Арарат и направилась к кафетерию, чтобы в одиночестве там перекусить. Еда имела привкус пепла, хотя она определенно была не хуже той, что подавали в центре РСН. Камилла оставила половину тарелки недоеденной и снова пустилась дальше, одержимо бродя по смутно освещенным внутренним коридорам. Новости о ее передвижениях невесть как шли впереди нее. Персонал научно-исследовательской станции составлял двести человек, но за все свои блуждания Камилла встретила только пятерых.
Наконец она в четвертый раз пришла к компьютерному центру и без проблем зарегистрировалась. Условия были одни и те же для всей системы. Но, как и раньше, вскоре Камилла оказалась в тупике. Она не могла получить никакой требовавшейся ей информации. У нее не имелось ни собственного пароля, ни знания местной сети, а потому доступ она получала только к файлам с данными самого общего характера. В этих файлах присутствовали издевательские намеки на то, что нужные ей сведения из европейской географии где-то имеются. Но где?
Тогда Камилла начала рыться во всех файлах подряд, как попало их просматривая. Решающий прорыв, когда он наконец пришел, выглядел таким пустяком, что она сперва и не поняла, что получила нечто существенное.
Пара закрытых файлов не просто отвергала ее запрос на вход. Вместо этого они выдавали в ответ сообщение: «Общий доступ запрещен. Если вы пользователь от Е-1 до Е-4, нажмите клавишу отмены, чтобы инициировать передачу данных». Камилле понравилась идея использовать клавишу отмены для доступа к банкам данных. Это было именно то, что ей требовалось. Но как пользователь получал подобную привилегию? Кто были эти счастливцы, мистер Е-1 и мисс Е-4, которых допускали в закрытые файлы?
Об этом Камилла понятия не имела. А имела она лишь смутное воспоминание о том, что те же самые символы использовались где-то в коммуникационном центре. Тогда она снова направилась туда — еще одна прогулка длиной в полмили по недружелюбным коридорам «Горы Арарат» — и приступила к охоте.
В конце концов Камилла их обнаружила — в самом невероятном месте. Они были приколоты к стене, составляя часть списка частот сигналов специального назначения. А это означало, что Е-1 и трое других не были индивидуальными идентификаторами пользователей банков данных; это должны были быть места, куда сигналы посылались и откуда они принимались с использованием именно этих присвоенных частот.
Таким образом, оставался только один вопрос: где? Не на «Горе Арарат» — это точно. И не в какой-то отдаленной точке системы Юпитера тоже, поскольку с неевропейскими коммуникациями обращались посредством той же самой общей коммуникационной сети, которую Камилла использовала, чтобы сделать свой безуспешный звонок Хильде Брандт.
Тогда Камилла создала сообщение, которое ровным счетом ни о чем не говорило, и обозначила Е-1 в качестве его адресата. Это произвело неожиданный эффект. На экране у Камиллы выскочил какой-то женский Факс второго уровня.
— Геометрия неблагоприятна для передачи, — вежливо сказал Факс. — Желаете ли вы все равно послать сообщение или подождете и передадите его немного позже?
— Возможно, я неверно назвала адресата. Можно ли уточнить его местоположение?
— В какой форме?
Великолепный вопрос, ибо Камилла понятия не имела, какой у нее имеется выбор.
— Место?
— Название места или координаты?
— И то, и другое.
— Заданный вами адресат сообщения называется «Суб-Юп». Его координаты — один градус северной широты, два градуса восточной долготы. Вы желаете передать сообщение?
— Я подожду. — Камилла прервала связь. Итак, теперь она знала, где именно располагается Е-1 — по другую сторону Европы, которая была обращена к Юпитеру. Сообщения должны были проходить через пару спутников связи, и в настоящий момент эти спутники, очевидно, находились в неудачных положениях на орбитах. И Е-1 должна была представлять собой точку доступа лагеря «Суб-Юп» к компьютерным системам, узлом, расположенным вне базы «Гора Арарат». Для Камиллы это был первый намек на то, что внебазовые лагеря вообще существуют.
Но это казалось вполне разумным. Если научные сотрудники имели обыкновение оставаться на льду на целые недели или даже на месяцы, им по-прежнему требовался доступ к банкам данных. И, если верить внутренним указателям, внебазовые пользователи могли читать все данные, даже если они и не могли писать никуда, кроме как в собственные файлы.
Но Камилле только и требовалось, что читать и записывать то, что она читает.
Она в темпе послала то же самое несуразное сообщение двум другим адресатам. Одной славной особенностью Факсов низкого уровня было то, что они никогда не замечали повторяющегося образца поведения и не начинали задавать о нем вопросов. Е-2, как и Е-1, оказался по ту сторону Европы и далеко вне досягаемости. Камилла могла отправиться туда на корабле, но у нее не оказалось бы возможности приземлиться. Е-3 находилась поблизости, зато была у самого Вентиля, где присутствие Камиллы наверняка возбудило бы нежеланное внимание и вмешательство. Четвертая точка, Е-4, находилась дальше за Вентилем — почти в шестидесяти километрах от базы «Гора Арарат». Туда было бы нелегко добраться даже на вездеходе; но это была единственная надежда Камиллы на какой-то прогресс. К тому же — большой плюс — согласно Факсу, в настоящее время станция «Скагеррак» была никем не занята. Если Камилла туда доберется, она сможет работать без помех.
Итак, она держала в руках если не ключ, то по крайней мере отмычку к проблеме. Однако на сей раз Камилла твердо была настроена не проявлять импульсивности. Слишком многое стояло на кону. Она отключила коммуникационную систему, вернулась в свою отшельническую клетку и легла в постель. Если мысль о том, чтобы предпринять путешествие до внебазовой станции, по-прежнему покажется достойной попытки часиков через десять, Камилла эту попытку предпримет.
А если нет?
Она все равно сможет туда отправиться.
Камилла проспала пять часов, проснулась с бешено работающим мозгом, металась на койке еще минут тридцать, наконец сдалась.
Лучше было это признать — она уже настроилась.
По пути к вездеходам Камилла не встретила ни души. Она была склонна думать, что это хороший знак. Забравшись на борт, Камилла снова проверила резерв энергии и припасов — вполне достаточный — и запустила мотор. Задействуя колеса и полозья, вездеход запыхтел вверх, перевалил через закругленный край кратера и сполз вниз по склону холма, после чего заскользил по льду.
Для нормальной поездки на вездеходе шестьдесят километров было совсем недалеко — от силы часовая прогулка; но Камилле хотелось обогнуть Вентиль, а кроме того, у нее имелась очень слабая надежда на то, что она сможет проследовать по прямому маршруту. Слишком уж неровной и изломанной была поверхность Европы. В течение первых же десяти минут Камилла наткнулась на одну трещину, слишком широкую, чтобы ее пересечь, и еще одну, слишком глубокую, чтобы увидеть дно. Она ехала медленно и осторожно, объезжая все, что представлялось слишком крутым, чтобы стать опасным.
Камилла прикинула, что доберется до станции «Скагеррак» часов через семь-восемь. Чувствовала она себя по-настоящему славно. Камилла казалась себе спокойной, все просчитывающей и предельно осторожной. Она с негодованием отвергала мысль о своей импульсивности.
Камилле никогда не приходило в голову, что импульсивность представляет собой лишь один из многих способов делать глупости.
15. ИГОЛКА В ЛЕДЯНОМ СТОГЕ СЕНА
Потеря первого молочного зуба. Момент, когда ты смотришь в зеркало и впервые понимаешь, что в нем ты.
Первое серьезное свидание. Первая любовь и первая утрата. Единственный незваный седой волосок. Всегда и для всего существует первый раз.
С медленно захлестывающим ее ужасом Нелл Коттер понимала, что проходит через очередной такой первый раз.
— Знаете, я понял это в тот самый момент, когда впервые ее увидел, — говорил Тристан Морган с лицом настолько несчастным, насколько позволяли его бурундучьи щеки. — Я сказал себе: эта женщина для меня, и другой я не захочу, даже если проживу десять тысяч лет. Наверное, отчасти это должно было произойти еще до нашей встречи, потому что, когда я слушал музыку Вильсы, я чувствовал, что она обращена ко мне одному. А потом я наконец-то действительно с ней познакомился и, кажется, тоже ей понравился. Поэтому потерять ее вот так, в какую-то долю секунды…
Тристан изливал свою душу. Но не так, поняла Нелл, как он делал бы это перед своей ровесницей.
Нет. Он открывался Старой Матушке Коттер, даме опытной и понимающей, а главное — немыслимо древней. Питер Пэн консультировался с какой-то сморщенной, дряхлой каргой, которая впервые в жизни чувствовала себя «гораздо старше двадцати».
Нелл хотелось тряхануть Тристана за плечи и прорычать: «Эй, плакса-вакса, погоди-ка минутку. А как насчет меня? Я ведь тут, знаешь ли, тоже не совсем в стороне. Что, если я к Джону Перри те же самые чувства испытываю?»
Вместо этого она кивнула и сказала:
— Не сдавайтесь. Мы уже перескочили к выводам, но мы можем неверно истолковывать ситуацию. Подождите, пока мы снова с ними не увидимся и не выслушаем, что они со своей стороны нам расскажут.
А это, как ни прискорбно, означало, что Нелл была еще старше и закаленней, чем Тристану казалось. Потому что она ни секунды не верила, что здесь могло быть какое-то недопонимание. То, чему они стали свидетелями, представлялось классической молниеносной вспышкой обоюдного влечения, за которой последовал разрыв прежних связей и мгновенный сброс старого балласта в виде Нелл и Тристана.
А когда ты признаешь этот факт, тебе приходится сталкиваться с другим: если тебе требуется горяченькая история о Сайрусе Мобилиусе и Европейском термоядерном проекте, ты больше не сможешь кататься у Джона Перри на закорках, чтобы ее заполучить. Придется тебе собственный путь отыскивать.
Новая мысль? Вовсе нет. Она звенела в голове у Нелл задолго до того, как Тристан Морган начал сновать по системе Юпитера, пытаясь лихорадочной активностью утешить свои расстроенные чувства. Нелл отправилась вместе с ним, чувствуя, что нечто серьезное должно случиться в мире спутников Юпитера — нечто такое, из чего выйдет чертовски захватывающая история. Она была в этом уверена. Ощущение нескольких сил, сходящихся в незримом фокусе, приходило к Нелл и раньше, с полдюжины раз, и она всегда оказывалась права. Наверное, именно это и имел в виду Глин Сефарис, когда говорил о том, что у Нелл есть способ «оказываться на месте событий».
Нелл чувствовала это сейчас, и линии сил неуклонно сближались. Однако ее ощущение неотвратимого действия не могло подсказать ей, что будет лежать в точке фокуса. Пока что Нелл не обнаружила ничего стоящего для репортажа. Были мелкие интересные моменты — например, способ, посредством которого «фон Нейманны» использовались по всей системе Юпитера в ситуациях, когда земные рабочие автоматически предприняли бы геномное ускорение до природной формы. Но это в лучшем случае составило бы трехминутный сюжет на тему «Мы и Они».
Роботизированный космический полет до ближайшей звезды, планировавшийся движением «Наружу», имел еще более низкий рейтинговый потенциал, однако Нелл все равно держалась за Тристана, потому что он был ее единственным местным знакомым. Она вынесла еще парочку жутких церемоний вручения наград «Незрелость Года», которые иначе именовались собраниями движения «Наружу», а затем при первой же возможности отправилась вместе с Тристаном в путешествие к заводу по отделению дейтерия на Ганимеде. Оттуда они двинулись к главному заводу на большом куске льда по ту сторону Каллисто, а дальше нанесли обзорный визит на станцию «Геба». Во время посадки на «Гебу» цена проездного билета Нелл наконец прояснилась: она должна была послужить Тристану в качестве матушки-исповедницы.
Прежде чем эта мысль успела расцвести буйным цветом, ее отпихнула в сторону другая.
— Тристан, мы слетали в три разных места. Но вы ни разу не запрашивали разрешения куда-то отправиться или разрешения приземлиться.
— Да, действительно. Дело в том, что этот корабль и я являемся частью группы аварийного выявления неисправностей проекта «Звездное семя», и нам спешно требуется посещать всевозможные места. Поэтому у нас есть специальный договор, согласно которому мы сначала действуем, а уже потом заполняем всевозможные бумажки. Иначе мы бы никуда не поспели вовремя, чтобы принести пользу.
Потребовалась добрая минута, чтобы эти слова хорошенько до Нелл дошли; должно быть, она и впрямь становилась так стара, как казалось Тристану.
— То есть вы хотите сказать, что у вас есть автоматическое разрешение отправляться куда угодно в системе Юпитера?
— Да, пожалуй, куда угодно. Правда, я не знаю, что будет, если я попытаюсь сесть в какое-нибудь особое место вроде частного увеселительного спутника Генеральной Ассамблеи.
Первое правило работы репортера: «Иди и посмотри».
— Тристан, тогда вместо того, чтобы торчать тут и беспокоиться, что Вильса к вам чувствует, почему бы ее саму не спросить?
— Я бы очень хотел. Но она на Европе.
— Это всего в трех-четырех часах отсюда. Так почему вы не на Европе? Вы только что сказали мне, что можете отправиться куда угодно. Можете?
Тристан потер круглую щеку.
— Ну, вообще-то да. То есть вы хотите сказать, надо отправиться туда и поговорить с Вильсой напрямую? Чертовски привлекательная мысль. Хотя, пожалуй, следовало бы позвонить Хильде Брандт — мы с ней действительно на очень дружеской ноге. Просто чтобы убедиться, что все в порядке.
Он уже тянулся к коммуникационной панели, когда Нелл схватила его за руку. Черт побери, она и впрямь была немыслимо опытной, понимающей и древней — особенно в сравнении с некоторыми ее знакомыми.
— Тристан, не смейте. Она может вам отказать. И где вы тогда окажетесь? Давайте просто взлетим и туда отправимся. Куда проще получить прощение, чем разрешение.
— А вы правда думаете, что тут просто какое-то недопонимание вышло?
«Я бы гроша на это не поставила», — подумала Нелл.
— Не могу сказать. Но что я могу сказать, так это то, что мы наверняка это узнаем — как только прибудем на Европу и поговорим с Вильсой и Джоном.
Все на Европе казалось Нелл не более странным, чем то, что подбрасывал ей любой другой абсолютно новый опыт. Гораздо труднее ей было понять очевидную неловкость Тристана, когда корабль приземлился в космопорту горы Арарат, и небольшой робот-вездеход с ревом повез их по лабиринту подземных тоннелей.
— Вы сказали, что это просто небольшой аванпост в виде научно-исследовательской станции. — Нелл прикинула, когда ей безопасно будет снять скафандр; теперь они уже находились достаточно глубоко под поверхностью, и воздуха вокруг было в избытке. — И вы сказали, что не следует ожидать встречающей комиссии. Так почему вас так волнует, что мы ее не видим?
— Вы все не так поняли. — Тристан не сводил пристального взгляда с лежащего впереди тоннеля. — Я обеспокоен как раз тем, что, как только мы из этой машины выберемся, там будет куча народу, чтобы нас встретить. Просто вы не видели ответа на мое последнее сообщение. Когда я передал свой идентификатор и ожидаемое время прибытия, они тут же выпалили ответ, говоря, что будут здесь ждать. Со мной такого еще никогда не случалось. Это наводит меня на мысль о том, что, может статься, они проверили и выяснили, что мы не получили разрешения сюда прибыть.
Впервые Нелл была вынуждена согласиться с Тристаном. Внимание персонала базы «Гора Арарат» требовалось ей меньше всего.
Впрочем, выбора у них не имелось. Когда вездеход наконец остановился, восемь человек вышли, чтобы его окружить. По европейским понятиям это была настоящая толпа. В эту толпу, однако, не входили ни Вильса Шир, ни Джон Перри. Нелл спустилась вниз и вдруг обрадовалась тому, что они с Тристаном по-прежнему облачены в скафандры. Если на его лице и выражалась вина, то в ближайшие несколько минут ее видно не будет.
Если не считать того, что немалая вина читалась на лицах членов окружившей их группы. Уж кто-кто, а Нелл знала, как читать мимику и жесты. Ни секунды не раздумывая, она включила свою миниатюрную видеокамеру.
— Добро пожаловать на базу «Гора Арарат». — Голос мужчины, стоящего во главе группы, прозвучал не слишком радушно. — Я Базз Сандстрем. Честно говоря, не думал, что вы так быстро сюда прибудете. Теперь я прикидываю, не зря ли мы вас сюда от самого Ганимеда притащили.
Тристан молчал. От потрясения, что ли? Нелл кивнула, предлагая мужчине продолжать.
— Вообще-то мы не уверены, — продолжил Сандстрем, — но подозреваем, что с ней случилось что-то скверное. Если кто-то должен нести ответственность за случившееся, — мрачно добавил он, — то, полагаю, это я.
Нелл снова кивнула, по-прежнему молча. Сандстрем с очевидной неловкостью сглотнул слюну. Итак, время признаний на сегодня еще не вышло.
— Но я хочу сказать… — Он глазел на Нелл, явно ища оправдания. — Ничего плохого я не хотел. Когда она вот так вот невесть откуда сюда прибыла… короче, я просто взбесился. А кто бы на моем месте не взбесился? Она ведь прибыла сюда вовсе не помогать Европе, понимаете? Наоборот, она прибыла разрушить всю нашу работу. Так что я взбесился, и все остальные, думаю, то же самое. А потом…
— В каком смысле вы говорите, что с ней случилось что-то скверное? — Тристану, похоже, врезалась в голову именно эта фраза, и он больше не мог терпеть и ждать. — Вильса в беде?
Наступила очередь Сандстрема растеряться.
— Что? Вильса?
— Вильса Шир. Вы сказали — случилось что-то скверное…
— Но не с Вильсой Шир. С ней все в порядке. По крайней мере, я на это надеюсь. Она отправилась под лед вместе с доктором Перри, и они по-прежнему там. Я о Камилле Гамильтон говорю.
Это имя было зарегистирировано у Нелл, поскольку она постоянно получала обновленные данные по поводу активности Сайруса Мобилиуса в системе Юпитера. Но она могла поклясться, что для Тристана Моргана это имя ровным счетом ничего не значит. Он снял шлем скафандра и уставился на Базза Сандстрема, а тот по ошибке принял его выпученные глаза за признак сильного неодобрения.
— Ну-ну, с ней еще, быть может, все хорошо. — Сандстрем хмурился, но тон его был оправдательным. — Знаете, мы бы вообще это срочное сообщение не послали, если бы, как я уже сказал, двадцати четырех часов не прошло. И мы понятия не имеем, куда она отправилась, а также почему ее вездеход не передает автоматического сигнала. И еще мы не знаем, насколько она опытна — в наших архивах ничего о ней нет, а на наши запросы на Ганимед ответа еще не поступило. Может статься, она там уже мертва, а мы так об этом и не узнаем. Ей следовало оставить сообщение, куда она направляется, но она этого не сделала. А доктора Брандт нет на Европе, и нам не удалось с ней связаться.
Сандстрем становился все взволнованнее, и Тристан тоже. Но Нелл наконец-то успокаивалась. Хильда Брандт была далеко, и по тому, как все шло, не было похоже, что кто-то на Европе собирается приказать ей и Тристану покинуть спутник. Даже напротив. Научные сотрудники «Горы Арарат» отчаянно нуждались в ком-то, кто взял бы на себя инициативу и сказал им, что делать.
Решительно никаких проблем.
Нелл оставила свое видео работать, сняла шлем, оглядела скопившуюся перед ней группу и мило улыбнулась Баззу Сандстрему.
— Я Нелл Коттер, а это Тристан Морган. — Она протянула руку. — Давайте знакомиться. Но только давайте сначала отправимся куда-нибудь, где мы все сможем сесть. Я уверена, мы сумеем вам помочь — как только вы предоставите нам чуть больше фактов.
Камилла Гамильтон не была мертва. На данный момент. Но она была уверена в том, что ей еще не так долго оставаться в живых. Слишком поздно Камилла поняла, что попыталась прыгнуть выше головы и с головой утонула.
В буквальном смысле.
Первые двадцать километров до станции «Скагеррак» оказались довольно легкими. Солнце висело в небе, озаряя зернистую поверхность Европы ярким, но каким-то до странности прохладным светом. Через несколько минут Камилла наткнулась на целый ряд следов. Она догадалась, что эти следы были оставлены более ранними путниками, которые прокладывали себе дорогу к Вентилю. Этот путь должен был быть легким и безопасным. Камилла последовала по тому же маршруту, и целых три четверти часа ей было не о чем беспокоиться, кроме гнетущей скуки. Ей страшно хотелось взглянуть на засунутые во внутренний карман скафандра данные из центра РСН, но она никоим образом не могла одновременно вести вездеход и оперировать компьютером.
За километр от Вентиля скука закончилась. Сквозь окно машины Камилле был виден весь путь до кружка открытой воды. Шансы на то, что кто-то, работающий у Вентиля, ее заметит, были слишком велики. Камилла дождалась, пока вездеход не добрался до гладкой, неглубокой долины, затем взяла по ней влево — и выехала на тропу, которая должна была огибать Вентиль на почтительном расстоянии.
Только тут Камилла поняла, как избаловал ее первый час путешествия. Почти треть пути до станции «Скагеррак» она проехала в приятном и беззаботном комфорте. Но следующий километр наглядно продемонстрировал ей, что на самом деле представляет собой Европа. Камилла следовала по выбранной ею долине — и постепенно обнаруживала, что склоны этой долины становятся все круче, а сама долина сужается. В конце концов долина так сузилась, что вездеходу там уже было не пройти. Камилле пришлось дать задний ход — что означало медленное и нелегкое продвижение, пока она не смогла взобраться по склону и поискать лучший маршрут. Через десять минут этот «лучший маршрут» тоже начал сужаться. На сей раз Камилла вовремя все поняла — и, развернув машину там, где для этого еще хватало места, решила попробовать новую стратегию. Если долины никак ей не подходили, следовало попробовать холмы.
Поначалу это решение казалось блестящим. Камилла могла свободно оглядывать раскинувшийся впереди ландшафт, высматривая трещины и расщелины, после чего аккуратно их объезжать. Вскоре она стала двигаться вдоль широкого дугообразного гребня, что черной змеей тянулся аж до самого горизонта. Внутренняя система навигации подсказала Камилле, что она направляется прямиком к «Скагерраку». И она без всяких проблем проехала добрых пять километров.