Страница:
Его взгляд скользнул вдоль нити Пуповины. Вверху она была видна, наверное, километров на сто. Станция-на-Полпути, расположенная на расстоянии четырех тысяч километров от них, в центре масс системы Тектон-Опал, выглядела как крохотный золотой узелок на невидимой нитке. Они достигнут ее часа через четыре. Хватит времени подумать.
А подумать надо о многом.
Ребка закрыл глаза и стал разбираться в своих заботах.
Сначала — Макс Перри. Всего после двух дней пребывания в его обществе стало ясно, что есть как бы два Макса Перри. Один — тихий, скучный бюрократ, какого можно найти в любой крысиной норе миров Круга Фемуса. Но иногда из-под этого облика проглядывала совершенно иная личность, энергичный и тонкий человек со своими твердыми взглядами. Этот второй Макс Перри, казалось, просыпался только от случая к случаю.
Нет, неверно. Этот другой Макс оживал тогда и только тогда, когда речь заходила о Тектоне. Этот Макс, вероятно, и есть тот умный и решительный Перри, каким он был семь лет назад… когда его направили на Добеллию.
Ребка устроился поудобнее и постарался сосредоточиться. Итак, допустим, что у Макса Перри есть тайна, но стоит ли эта тайна того, чтобы срывать с задания более старшего и энергичного человека, каким является Ханс Ребка? Отрывать его от ключевого проекта, связанного с Парадоксом, чтобы он играл роль психолога-любителя на каком-то Опале?
Как-то все это не складывалось одно с другим. Если руководители Круга Фемуса и умели что-то хорошо делать, так это сберегать ресурсы, в том числе самые ценные из них, человеческие.
Поищем другой мотив, другую причину его назначения.
Ребка не был столь наивен, чтобы верить, будто его начальники расскажут ему все, что стоит за этим заданием. Они сами могли не знать всего. Он понял это на собственном опыте, когда работал на Пеликаньем Следе. Настоящий профессионал должен уметь действовать, не имея полной информации, и Ребка лучше всего справлялся с заданиями, когда во всем сам разбирался.
Терраформирование Тектона и Опала?
Его начальники должны были знать, что стоит ему увидеть планету-дублет, как он тут же начнет прикидывать и оценивать оба этих мира на предмет терраформирования. Может быть, это и является истинной причиной его назначения сюда? Чтобы привести этот проект в движение.
И все-таки что-то тут не сцеплялось.
Значит, надо добавить еще переменных. Четыре группы миров заявили о желании посетить Тектон во время Летнего Прилива. Он мог поверить в то, что одна из заявок была простым совпадением: Совет Альянса не славился притворством, но четыре сразу… это не случайность.
Предстоящий Летний Прилив будет самым большим за все время. Может быть, ключ к разгадке в этом? Они все хотели здесь быть ради особого Летнего Прилива.
И снова общая картина не складывалась. Дари Лэнг сказала, что, пока Перри не объяснил, она не подозревала о необычности этого Летнего Прилива, его особенностях и размахе.
Ребка верил ей. И это доверие, само по себе, его смущало. На орбитальной станции около Парадокса он оставил свою женщину-спутника. Что бы там ни происходило в голове, но тело, по-видимому, искало ей замену. В первые же две минуты знакомства с Лэнг он почувствовал влечение к ней, поэтому ему хотелось ей верить, вопреки обычной осторожности.
Лэнг не знала, что Тектону и Опалу предстояло испытать чудовищный Летний Прилив. Прекрасно. И все равно это не означает, что она та, за кого себя выдает. У нее может быть другая, гораздо более сложная роль.
Кто она по ее словам? Это легко проверить. Еще до отъезда со Звездной стороны он послал шифрованный запрос по Бозе-сети в разведку Круга Фемуса с просьбой подтвердить, что Дари Лэнг действительно специалист по артефактам Строителей. Ответ будет ждать его после возвращения со Тектона. До тех пор вопросы, касающиеся Лэнг, надо отложить в сторону.
Но и других проблем хватало. Размышления Ханса Ребки были прерваны легким прикосновением руки. Он открыл глаза.
Макс Перри показывал вверх вдоль линии Пуповины. Тектон навис над ними, вдвое увеличившись по сравнению с тем, каким был в самом начале их пути. Но сейчас он был освещен лишь мрачным, тускло-красным светом Амаранта. Сейчас Мэндел скрылся за этой планетой, и, по мере приближения Летнего Прилива, его карликовый спутник придвигается к нему все ближе. Скоро на Тектоне и Опале ночь совсем исчезнет.
Перри снова указывал на что-то, и Ребка понял — того сейчас интересует не Тектон. Они почти достигли Станции-на-Полпути, и казалось, что Пуповина здесь обрывается. Ребка видел разрыв, область, где цилиндрическая структура превращалась в сверкающую синюю точку. Они быстро двигались к ней, пока сияющее золото Станции-на-Полпути не заслонило Тектон.
— Что происходит? — спросил Ребка. — Я считал, что Пуповина идет от Опала до самого Тектона. — Ему следовало бы поволноваться, так как за стенкой кара была пустота, но Перри улыбался и безусловно не выглядел человеком, находящимся перед лицом беды.
— Так и есть, — ответил он. — Мы приближаемся к Вороту. Здесь нас переведут на другой путь и вновь соединят с Пуповиной на другой стороне Станции-на-Полпути. Пассажиры могут, если хотят, зайти в станцию… Она хорошо оборудована: там есть свет, пища, укрытие… но я не вижу в этом смысла. Если вам захочется, мы поближе познакомимся с ней на обратном пути.
Перри продолжал говорить, а в это время кар, в котором они находились, откачнулся от главного кабеля и стал проходить сквозь целый ряд воротец по соединяющим их рельсам. Ребка увидел целую цепь причалов, каждый из которых был достаточно велик, чтобы принять капсулу. Он оглянулся назад, на место, где главный кабель Пуповины исчезал в ничто, в яркой синеве, а затем несколькими километрами дальше вновь появлялся из небытия.
— Я не вижу никакого ворота.
— И не увидите. — Это вернулся второй Перри, энергичный и бодрый. — Мы просто так называем это место. Видите ли. Опал и Тектон вращаются по общей, почти круговой орбите, но разделяющее их расстояние все время меняется… разница доходит до четырехсот километров. Пуповина постоянной длины не выдержала бы, если бы не существовало чего-то вроде лебедки или ворота для подтягивания и отпускания кабеля. Именно это и делает Ворот.
— Эта дыра в пространстве?
— Вот именно. Она прекрасно действует во время Летнего Прилива, подкручивая излишек кабеля, чтобы он не затерялся на поверхности Тектона. И он устроен достаточно хитро, чтобы не тронуть крепление на Опале. Но все это техника Строителей. Мы понятия не имеем, куда уходит кабель и откуда появляется и как он знает, что надо делать. Людям на Тектоне и Опале до этого нет дела, пока ворот работает.
Нежелание Перри побывать на Тектоне исчезло, как только они оторвались от Опала. Когда они объезжали Станцию-на-Полпути, он заглядывал вперед, снова разыскивая в небе Тектон.
Капсула снова оказалась на Пуповине и начала набирать скорость. Они миновали центр масс Добеллии, и теперь им казалось, что они падают на Тектон: центробежная сила складывалась с притяжением Тектона. Темная планета в небе над ними росла не по часам, а по минутам. Они начали различать детали поверхности.
Ребка заметил еще одну перемену в Перри: его дыхание участилось. Он, как зачарованный, не мог оторвать сверкающих глаз от приближающейся поверхности Тектона.
Но что же такое там внизу? Ребка много бы дал, чтобы увидеть Тектон глазами Макса Перри.
На Тектоне не было водных пространств размером с море, но рек и маленьких озер там хватало. Вокруг росли специфические темно-зеленые и рыжие растения. Многие из них были жесткими и колючими, но кое-где они превращались в ковер пышных трав, мягких и упругих. Одно из таких местечек находилось на берегу едва ли не самого большого озера, неподалеку от подножия Пуповины. Естественно, человеку хотелось опуститься на траву и отдохнуть. Или (если их было двое) поискать там других удовольствий.
Задыхающийся голос Эми шептал ему в самое ухо:
— Ты знаешь все, ты специалист, не так ли?
— Насчет этого не скажу, — он чувствовал себя ленивым и расслабленным, — но, вероятно, знаю об этом месте не меньше других.
— Это то же самое. Так почему бы тебе не привезти меня сюда снова? Макс, ты ведь мог бы, если бы захотел. Ты же контролируешь доступ сюда.
— Я вообще не должен был тебя сюда привозить.
Ощущение власти. Первоначально он сделал это, чтобы показать ей свою новую власть, но когда они очутились на планете, появились и другие, более приятные причины. На Тектоне было еще безопасно, но в атмосфере уже появилась вулканическая пыль. Вечера, а они наступали каждые восемь часов, были неслыханно, невыразимо прекрасны: алые, пурпурные и золотые. Он ничего красивее не видел… не читал о таком, и не слышал… и даже с закрытыми глазами продолжал видеть эти изумительные цвета.
Он так хотел показать их Эми… и у него самого не было сил оторвать от них глаза. Побыть еще немного. Он лег на спину и, широко открыв глаза, глядел и не мог наглядеться на этот потрясающий закат и диск Опала. Лежавшая рядом Эми отломила одну из мягких метелочек травы и щекотала его голую грудь. Через несколько мгновений она придвинулась к нему и, загородив собой Опал, посмотрела на него сверху вниз большими серьезными глазами.
— Ты сделаешь это, правда? Точно сделаешь. Скажи «да».
— Что сделаю? — Он притворился непонимающим.
— Привезешь меня сюда снова. Поближе к Летнему Приливу.
— Точно нет. — Он покачал головой из стороны в сторону. Он чувствовал себя властелином всего мира. — Это будет опасно, Эми. Не в такое время.
— Но ты же ездишь сюда в «такое» время.
— Не в период Летнего Прилива. Я выбираюсь отсюда задолго до него, пока еще не опасно. Здесь никто не остается.
— Значит, я уеду с тобой, когда опасности еще не будет. Ведь можно так?
— Нет. Не накануне Летнего Прилива.
Эми легла на него. Последний свет исчезал с неба Тектона. Он больше не видел ее лица. Оно исчезло вместе с угасающим светом.
— Можно. — Ее губы были совсем близко. — Скажи, что можно. Скажи.
— Нет, — повторил он. — Не накануне Летнего Прилива.
Но Эми промолчала. Она пустила в ход другие аргументы.
А подумать надо о многом.
Ребка закрыл глаза и стал разбираться в своих заботах.
Сначала — Макс Перри. Всего после двух дней пребывания в его обществе стало ясно, что есть как бы два Макса Перри. Один — тихий, скучный бюрократ, какого можно найти в любой крысиной норе миров Круга Фемуса. Но иногда из-под этого облика проглядывала совершенно иная личность, энергичный и тонкий человек со своими твердыми взглядами. Этот второй Макс Перри, казалось, просыпался только от случая к случаю.
Нет, неверно. Этот другой Макс оживал тогда и только тогда, когда речь заходила о Тектоне. Этот Макс, вероятно, и есть тот умный и решительный Перри, каким он был семь лет назад… когда его направили на Добеллию.
Ребка устроился поудобнее и постарался сосредоточиться. Итак, допустим, что у Макса Перри есть тайна, но стоит ли эта тайна того, чтобы срывать с задания более старшего и энергичного человека, каким является Ханс Ребка? Отрывать его от ключевого проекта, связанного с Парадоксом, чтобы он играл роль психолога-любителя на каком-то Опале?
Как-то все это не складывалось одно с другим. Если руководители Круга Фемуса и умели что-то хорошо делать, так это сберегать ресурсы, в том числе самые ценные из них, человеческие.
Поищем другой мотив, другую причину его назначения.
Ребка не был столь наивен, чтобы верить, будто его начальники расскажут ему все, что стоит за этим заданием. Они сами могли не знать всего. Он понял это на собственном опыте, когда работал на Пеликаньем Следе. Настоящий профессионал должен уметь действовать, не имея полной информации, и Ребка лучше всего справлялся с заданиями, когда во всем сам разбирался.
Терраформирование Тектона и Опала?
Его начальники должны были знать, что стоит ему увидеть планету-дублет, как он тут же начнет прикидывать и оценивать оба этих мира на предмет терраформирования. Может быть, это и является истинной причиной его назначения сюда? Чтобы привести этот проект в движение.
И все-таки что-то тут не сцеплялось.
Значит, надо добавить еще переменных. Четыре группы миров заявили о желании посетить Тектон во время Летнего Прилива. Он мог поверить в то, что одна из заявок была простым совпадением: Совет Альянса не славился притворством, но четыре сразу… это не случайность.
Предстоящий Летний Прилив будет самым большим за все время. Может быть, ключ к разгадке в этом? Они все хотели здесь быть ради особого Летнего Прилива.
И снова общая картина не складывалась. Дари Лэнг сказала, что, пока Перри не объяснил, она не подозревала о необычности этого Летнего Прилива, его особенностях и размахе.
Ребка верил ей. И это доверие, само по себе, его смущало. На орбитальной станции около Парадокса он оставил свою женщину-спутника. Что бы там ни происходило в голове, но тело, по-видимому, искало ей замену. В первые же две минуты знакомства с Лэнг он почувствовал влечение к ней, поэтому ему хотелось ей верить, вопреки обычной осторожности.
Лэнг не знала, что Тектону и Опалу предстояло испытать чудовищный Летний Прилив. Прекрасно. И все равно это не означает, что она та, за кого себя выдает. У нее может быть другая, гораздо более сложная роль.
Кто она по ее словам? Это легко проверить. Еще до отъезда со Звездной стороны он послал шифрованный запрос по Бозе-сети в разведку Круга Фемуса с просьбой подтвердить, что Дари Лэнг действительно специалист по артефактам Строителей. Ответ будет ждать его после возвращения со Тектона. До тех пор вопросы, касающиеся Лэнг, надо отложить в сторону.
Но и других проблем хватало. Размышления Ханса Ребки были прерваны легким прикосновением руки. Он открыл глаза.
Макс Перри показывал вверх вдоль линии Пуповины. Тектон навис над ними, вдвое увеличившись по сравнению с тем, каким был в самом начале их пути. Но сейчас он был освещен лишь мрачным, тускло-красным светом Амаранта. Сейчас Мэндел скрылся за этой планетой, и, по мере приближения Летнего Прилива, его карликовый спутник придвигается к нему все ближе. Скоро на Тектоне и Опале ночь совсем исчезнет.
Перри снова указывал на что-то, и Ребка понял — того сейчас интересует не Тектон. Они почти достигли Станции-на-Полпути, и казалось, что Пуповина здесь обрывается. Ребка видел разрыв, область, где цилиндрическая структура превращалась в сверкающую синюю точку. Они быстро двигались к ней, пока сияющее золото Станции-на-Полпути не заслонило Тектон.
— Что происходит? — спросил Ребка. — Я считал, что Пуповина идет от Опала до самого Тектона. — Ему следовало бы поволноваться, так как за стенкой кара была пустота, но Перри улыбался и безусловно не выглядел человеком, находящимся перед лицом беды.
— Так и есть, — ответил он. — Мы приближаемся к Вороту. Здесь нас переведут на другой путь и вновь соединят с Пуповиной на другой стороне Станции-на-Полпути. Пассажиры могут, если хотят, зайти в станцию… Она хорошо оборудована: там есть свет, пища, укрытие… но я не вижу в этом смысла. Если вам захочется, мы поближе познакомимся с ней на обратном пути.
Перри продолжал говорить, а в это время кар, в котором они находились, откачнулся от главного кабеля и стал проходить сквозь целый ряд воротец по соединяющим их рельсам. Ребка увидел целую цепь причалов, каждый из которых был достаточно велик, чтобы принять капсулу. Он оглянулся назад, на место, где главный кабель Пуповины исчезал в ничто, в яркой синеве, а затем несколькими километрами дальше вновь появлялся из небытия.
— Я не вижу никакого ворота.
— И не увидите. — Это вернулся второй Перри, энергичный и бодрый. — Мы просто так называем это место. Видите ли. Опал и Тектон вращаются по общей, почти круговой орбите, но разделяющее их расстояние все время меняется… разница доходит до четырехсот километров. Пуповина постоянной длины не выдержала бы, если бы не существовало чего-то вроде лебедки или ворота для подтягивания и отпускания кабеля. Именно это и делает Ворот.
— Эта дыра в пространстве?
— Вот именно. Она прекрасно действует во время Летнего Прилива, подкручивая излишек кабеля, чтобы он не затерялся на поверхности Тектона. И он устроен достаточно хитро, чтобы не тронуть крепление на Опале. Но все это техника Строителей. Мы понятия не имеем, куда уходит кабель и откуда появляется и как он знает, что надо делать. Людям на Тектоне и Опале до этого нет дела, пока ворот работает.
Нежелание Перри побывать на Тектоне исчезло, как только они оторвались от Опала. Когда они объезжали Станцию-на-Полпути, он заглядывал вперед, снова разыскивая в небе Тектон.
Капсула снова оказалась на Пуповине и начала набирать скорость. Они миновали центр масс Добеллии, и теперь им казалось, что они падают на Тектон: центробежная сила складывалась с притяжением Тектона. Темная планета в небе над ними росла не по часам, а по минутам. Они начали различать детали поверхности.
Ребка заметил еще одну перемену в Перри: его дыхание участилось. Он, как зачарованный, не мог оторвать сверкающих глаз от приближающейся поверхности Тектона.
Но что же такое там внизу? Ребка много бы дал, чтобы увидеть Тектон глазами Макса Перри.
На Тектоне не было водных пространств размером с море, но рек и маленьких озер там хватало. Вокруг росли специфические темно-зеленые и рыжие растения. Многие из них были жесткими и колючими, но кое-где они превращались в ковер пышных трав, мягких и упругих. Одно из таких местечек находилось на берегу едва ли не самого большого озера, неподалеку от подножия Пуповины. Естественно, человеку хотелось опуститься на траву и отдохнуть. Или (если их было двое) поискать там других удовольствий.
Задыхающийся голос Эми шептал ему в самое ухо:
— Ты знаешь все, ты специалист, не так ли?
— Насчет этого не скажу, — он чувствовал себя ленивым и расслабленным, — но, вероятно, знаю об этом месте не меньше других.
— Это то же самое. Так почему бы тебе не привезти меня сюда снова? Макс, ты ведь мог бы, если бы захотел. Ты же контролируешь доступ сюда.
— Я вообще не должен был тебя сюда привозить.
Ощущение власти. Первоначально он сделал это, чтобы показать ей свою новую власть, но когда они очутились на планете, появились и другие, более приятные причины. На Тектоне было еще безопасно, но в атмосфере уже появилась вулканическая пыль. Вечера, а они наступали каждые восемь часов, были неслыханно, невыразимо прекрасны: алые, пурпурные и золотые. Он ничего красивее не видел… не читал о таком, и не слышал… и даже с закрытыми глазами продолжал видеть эти изумительные цвета.
Он так хотел показать их Эми… и у него самого не было сил оторвать от них глаза. Побыть еще немного. Он лег на спину и, широко открыв глаза, глядел и не мог наглядеться на этот потрясающий закат и диск Опала. Лежавшая рядом Эми отломила одну из мягких метелочек травы и щекотала его голую грудь. Через несколько мгновений она придвинулась к нему и, загородив собой Опал, посмотрела на него сверху вниз большими серьезными глазами.
— Ты сделаешь это, правда? Точно сделаешь. Скажи «да».
— Что сделаю? — Он притворился непонимающим.
— Привезешь меня сюда снова. Поближе к Летнему Приливу.
— Точно нет. — Он покачал головой из стороны в сторону. Он чувствовал себя властелином всего мира. — Это будет опасно, Эми. Не в такое время.
— Но ты же ездишь сюда в «такое» время.
— Не в период Летнего Прилива. Я выбираюсь отсюда задолго до него, пока еще не опасно. Здесь никто не остается.
— Значит, я уеду с тобой, когда опасности еще не будет. Ведь можно так?
— Нет. Не накануне Летнего Прилива.
Эми легла на него. Последний свет исчезал с неба Тектона. Он больше не видел ее лица. Оно исчезло вместе с угасающим светом.
— Можно. — Ее губы были совсем близко. — Скажи, что можно. Скажи.
— Нет, — повторил он. — Не накануне Летнего Прилива.
Но Эми промолчала. Она пустила в ход другие аргументы.
5. 30 ДНЕЙ ДО ЛЕТНЕГО ПРИЛИВА
Дари Лэнг испытывала чувство глубокого… нет, не разочарования, а как бы опустошения. Так далеко заехать, собрать все силы для противодействия, для встречи с опасностью, с волнующими новыми ощущениями, а затем ничего не делать целыми днями, ожидая, когда другие решат, будет ли ей дозволено совершить последний, решающий этап путешествия. Да и неизвестно еще, позволят ли!
Никто в Альянсе и не рассчитывал на то, что ее задача будет легкой, но никто не мог предположить, что, когда она достигнет системы Добеллии, у нее возникнут проблемы с тем, как оказаться на Тектоне. До сего момента она вообще его не видела, разве что из космоса. Застряла на неопределенное время на Звездной стороне Опала, делать ей было совершенно нечего, поездки она могла совершать лишь самые короткие и не имела никакого влияния на дальнейший ход события.
Перри отдал в ее распоряжение целое здание по соседству с космопортом. Он уверял, что она может свободно ходить и ездить, куда захочет, разговаривать с кем хочет и, вообще, делать все, что ей заблагорассудится.
Очень мило с его стороны. За исключением, правда, того, что в здании не было ни одной живой души. Еще он попросил быть готовой к встрече, сразу как только он вернется. Их с Ребкой не было уже несколько дней. Куда Дари, по его мнению, могла ездить? Что делать?
Она вызывала на экран компьютера карту Опала. Для человека, привыкшего к четкому расположению континентов на поверхности Врат Стражника, к четким границам вода-земля, эта карта казалась, мягко говоря, неудовлетворительной. Правда, контуры дна океана планеты были обозначены как постоянная географическая характеристика Опала, но, пожалуй, это была единственная его неизменная черта. Потому что для Слингов, как она обнаружила, были указаны только настоящее положение и скорость дрейфа — да и то лишь для самых крутых. Плюс оценки их толщины и предполагаемого времени жизни. В данный момент Дари стояла на слое почвы всего в сорок метров толщиной. И величина его постоянно и непредсказуемо менялась.
Выключив дисплей, она потерла ладонью лоб. Ей было нехорошо. Частично это могло быть связано с пониженной гравитацией, которая на Звездной стороне Опала достигала всего лишь четырех пятых от стандартной, но, возможно, какая-то доля приходилась и на дезориентацию, вызванную быстрым межзвездным путешествием. Результаты всех проверок утверждали, что Бозе-переход никак не влияет на физическое состояние людей, но она вспомнила обитателей древних «ковчегов», которые позволяли себе только субсветовые скорости и утверждали, что душа человека не может путешествовать быстрее скорости света.
Если это так, ее душе долго придется догонять тело.
Дари подошла к окну и посмотрела на облачное небо Опала, чувствуя себя очень одинокой и такой далекой от дома. Ей хотелось бы хоть отдаленно увидеть блеск Ригеля, ближайшего к Вратам Стражника сверхгиганта, но облака не расходились. Она чувствовала себя заброшенной и поэтому злилась. Ханс Ребка мог оказаться интересным человеком и, похоже, заинтересовался ею — она увидела искорку в его глазах. Но не для того она так далеко летела, чтобы ломать свои планы из-за прихоти бюрократа отсталого мирка.
Эти чувства переполняли ее, и она больше не могла оставаться закупоренной в низком и тесном здании. Лучше пройтись. Она вышла и обнаружила, что начал моросить дождичек. В этих условиях обследование Слинга пешком делалось затруднительным: вся поверхность его была в каких-то кочках и комках травы, мягкая почва едва прикрывала скользкую путаницу корней и стеблей, но дома она всегда ходила босиком, и пальцы ее ног найдут здесь достаточно зацепок. Дари нагнулась и сняла туфли.
За пределами космопорта почва стала еще более неровной и идти было очень трудно, но ей требовалась физическая нагрузка. Она прошагала почти километр и собиралась идти дальше, когда из спутанной густой травы, в нескольких метрах впереди, раздалось сердитое шипение. Верхушки растений закачались и пригнулись под тяжестью какого-то большого и низкого тела.
Дари ахнула, отскочила назад и плюхнулась наземь, сильно ударившись о мокрую почву. Хождение босиком и, вообще, всякое хождение неожиданно показалось ей дурацкой затеей. Она поспешила назад в космопорт и реквизировала аэрокар. У него был весьма ограниченный радиус полета, но на нем можно выйти за пределы Слинга и поглядеть на опальский океан.
— Вы можете не волноваться, — сказал ей инженер, отдавая аэрокар. Он показал, как пользоваться простыми рычагами управления, хотя ей это казалось лишним. — На берегу нет ничего вредного, и люди, селившиеся здесь, тоже ничего опасного не привезли. Не было никакой угрозы.
— Что же это было?
— Большая старая черепаха. — Это был мужчина высокого роста с бледной кожей и в грязной спецовке. Беспечная улыбка демонстрировала отсутствие нескольких зубов. — Весит, наверное, полтонны. Все время ест, но только траву, кустики и тому подобное. Можно проехаться у нее на спине, она и не заметит.
— Местное животное?
— Не-а. — Краткий урок вождения аэрокара был закончен, но инженер не спешил уходить. — На Опале нет туземных позвоночных. Самое большое местное животное — что-то вроде четырехногого краба.
— А в океане есть что-нибудь опасное?
— Для нас с вами нет. Конечно, осторожность не помешает. Когда будете над океаном, обратите внимание на большой зеленый горб, почти под самой поверхностью воды, около километра в поперечнике. Это прудовик. Они время от времени портят лодки, но только потому, что не понимают их назначения, да только если они на них сами натыкаются.
— А если такой поднырнет под Слинг?
— Что же он, глупый, это делать? Они поднимаются подышать и на свету побыть: под Слингом этого нет. Давайте отправляйтесь и поищите прудовика… его увидеть — это настоящее приключение. Их много поднимается наверх в это время года. Если вам повезет, то встретите того старикашку. Еще несколько дней, и они уйдут. В нынешнем году они уйдут пораньше.
— А куда?
— В океан. Куда еще? Они знают, что идет Летний Прилив, и им хочется удобно и уютно устроиться до того, как все начнется. Должно быть, чувствуют, что в этом году ожидается особенно большой.
— А им грозит что-нибудь?
— Конечно, нет. Самое плохое, что случается — это когда одного заносит слишком высоко и ему приходится посохнуть при отливе. А через два часа он уже плавает как ни в чем не бывало.
Он спустился с левого бортика аэрокара.
— Если хотите воспользоваться самым коротким путем к краю Слинга, летите низко и смотрите, куда направлены головы черепах. Прилетите куда надо. — Он вытер ладони грязной тряпкой, после чего они остались такими же черными, какими были, и улыбнулся Дари теплейшей и восхитительнейшей улыбкой. — Кто-нибудь говорил вам, что у вас чудо-походочка? Это факт. Если вам понадобится компания, когда вернетесь, я здесь живу рядом. Меня зовут Кэп.
Дари Лэнг взлетела, удивляясь поведению мужчин в Круге Фемуса. Или что-то такое таится в воздухе Опала? Нечто заставляющее мужчин глядеть на нее другими глазами? За двенадцать лет после совершеннолетия на Вратах Стражника у нее был всего один роман, она получила четыре комплимента и заметила полдюжины восхищенных взглядов. Здесь их было уже два на пару дней.
Что ж, легат Перейра советовала ей не удивляться ничему, что случится за пределами Альянса. А дядя Матр, узнав, куда она летит, откровенно заметил:
— В мирах Круга все помешаны на сексе. Им иначе нельзя, а то вымрут.
Больших черепах видно не было, но найти путь к краю Слинга оказалось легко. Она какое-то время летела над океаном, и ей посчастливилось увидеть чудовищную зеленую спину прудовика, поднимавшегося из глубины. С большого расстояния он выглядел как маленький, абсолютно круглый Слинг. До тех пор, пока на всей спине не открылись тысячи ртов и из каждого не поднялась с шипением струйка белого пара. Через десять минут эти отверстия медленно закрылись, но прудовик продолжал нежиться в теплой воде.
Дари впервые поняла, как идеально подходило к экологическим условиям приливного Опала такое формообразование, как Слинг. В мирах, подобных Вратам, приливы и отливы имели разрушительную силу, потому что воды океана, поднимаясь и опускаясь, наталкивались на неподвижность берегов. Но здесь все двигалось свободно, и Слинги бодро качались и плавали по вечно изменчивой глади вод. По сути дела, хотя Слинг, на котором находился космопорт должен был в эту самую минуту двигаться вверх и вниз, подчиняясь тяготению Мэндела и Амаранта, по отношению к поверхности океана он пребывал в полном покое. Нарушить это равновесие могло лишь какое-то большое третье воздействие.
И все формы жизни также были в безопасности. Если прудовика во время Летнего Прилива не занесет очень далеко, где отлив обнажает дно океана, он этот Летний Прилив и не заметит.
Дари подлетела к краю Слинга и посадила аэрокар на достаточном расстоянии от воды. Здесь дождя не было, и даже казалось, что намечается просвет в облаках, который позволит увидеть Мэндел. Она вылезла и огляделась. — Странно находиться в мире настолько малонаселенном, что от горизонта до горизонта не видно ни одного человека. Но это ощущение нельзя было назвать неприятным. Она подошла поближе к краю Слинга. Его окаймляли растения с мягкими стеблями и длинными листьями. Они гнулись под тяжестью желтых плодов, с кулак величиной. Если верить Кэпу, их можно есть, но рисковать зря не хотелось. Хотя ее микрофлору сразу по прибытии подстроили к формам жизни Опала, но микроорганизмы внутри нее, наверное, еще не кончили распределять между собой обязанности. Она подошла еще ближе к рваной границе Слинга, сняла туфли и наклонилась зачерпнуть пригоршню морской воды. Затем осторожно втянула с ладони несколько капель. Вода оказалась солоноватой, но не совсем похожей на морскую, по вкусу она, скорее, напоминала ее собственную кровь.
Она присела на корточки и задумалась о сложном химическом балансе на планете, подобной Опалу. Мир без континентов, рек и ручьев, которые могли бы выполнять задачу вымывания солей и оснований из глубоких твердых пород. Микроистечение природного метана и высших углеводородов должно происходить здесь со дна моря с последующей абсорбцией всей массой воды. Весь баланс вода-земля был совершенно другим, нежели в мире, который она знала. Стабильно ли положение на самом деле? Или Опал и Тектон до сих пор не оправились после травматического шока давностью сорок миллионов лет, когда их швырнуло на новую орбиту?
Дари вернулась метров на сто назад и села по-турецки на упругую траву.
Высоко в облачном небе ярко блеснул Мэндел. Оставалось еще по крайней мере два часа до сумерек. Теперь, присмотревшись к Опалу поближе, она поняла, что это дружелюбный и ласковый мир, а вовсе не злая жуть, созданная ее воображением. Разумеется, люди могут здесь прекрасно жить, даже несмотря на Летний Прилив. А если Опал приятный, сильно ли Тектон от него отличается?
Но если ее предположения верны, то он должен очень отличаться. Она сидела, уставившись неподвижным взглядом в серый горизонт, на фоне которого не было видно ни лодки, ни другой земли, и в тысячный раз мысленно повторяла всю цепочку рассуждений, которая привела ее на Добеллию. Насколько убедительными были результаты этих размышлений? Ей ясно, что такое точное совпадение не случайно. Но если результаты так неоспоримы и убедительны для нее, почему больше никто не пришел к подобному выводу?
Ответ напрашивался только один. Ей помогло в размышлениях то, что она никогда не путешествовала между звездами, то, что она «домоседка». Человечество и чуждые ему по облику соседи привыкли думать в терминах Бозе-перехода. Старые геодезические расстояния между двумя точками теперь особого значения не имели, учитывалось лишь число Бозе-переходов. Только пассажиры «ковчегов», да еще, возможно, колонисты, которые медленно ползли по космосу, могли бы понять изменения в артефактах Строителей, как отклики на сигнал, который распространялся из центральной точки по Вселенной со скоростью света. И только кто-то, так же завороженный Строителями, как она, мог бы спросить, а нет ли каких-то определенных точек времени и пространства, где сферические фронты этих волн пересекаются.
Взятый в отдельности каждый такой довод выглядел не очень убедительно, но все вместе они полностью убедили Дари. К ней вернулся гнев: она _о_к_а_з_а_л_а_с_ь_ в нужном месте или _о_к_а_ж_е_т_с_я_, если переберется с Опала на Тектон. А вместо этого она застряла здесь, в этом сонном царстве.
С_о_н_н_о_е _ц_а_р_с_т_в_о_. Едва эти слова успели прозвучать у нее в голове, как раздалось стрекотание. В небе появилось какое-то кошмарное существо и, опустившись прямо перед ней, протянуло к ней все свои шесть суставчатых лап.
Дари не закричала только потому, что голос ей не повиновался.
Существо приподняло две темно-коричневые лапы и встало на дыбы, нависнув над ней. Она увидела его темно-красное сегментированное подбрюшье и короткую шею, окаймленную яркими красно-белыми складками. Все это завершалось белой безглазой головой размером с две ее собственные. Рта не было, но из середины лица выходили тонкие усики и закручивались, прячась в мешок под складчатым подбородком.
Дари услышала серию пронзительных стрекочущих звуков. Желтые растопыренные рога посередине широкой головы изучающе повернулись к ней. Над ними разворачивалась пара светло-коричневых непропорционально длинных, даже для такой головы, антенн. Эти двухметровые веера слегка подрагивали во влажном воздухе.
Она вскрикнула и отскочила назад, споткнувшись о травяной пригорок, на котором сидела. В этот момент появилась вторая фура, которая, скорчившись, застыла перед туловищем первой. Тоже членистоногое, почти такое же высокое, но с туловищем, похожим на палку не толще руки Дари. На узкой головке существа доминировали бледно-желтые фасеточные глаза без век. Они выдвинулись на коротких стеблях, чтобы рассмотреть ее.
Дари почувствовала мускусный запах, сложный и непривычный, но не отталкивающий, а мгновением позже второе существо открыло маленький ротик.
— Атвар Х'сиал приветствует вас, — мягко прозвучала искаженная, но вполне узнаваемая человеческая речь.
Другое существо промолчало. Когда прошло первое потрясение, к Дари вернулась способность соображать.
Она видела их на картинках, по которым нельзя было определить, что в жизни эти существа выглядят такими большими и пугающими. Первый прибывший был кекропиец, представитель преобладающей расы на восьмистах мирах Кекропийской Федерации. Второй — низшее животное, по-видимому, служившее переводчиком. Утверждалось, что каждому кекропийцу для переговоров с людьми требовалось такое существо.
— Я Дари Лэнг, — медленно проговорила она. Для этих чужаков выражение ее лица, наверное, совершенно непонятно. На всякий случай она улыбнулась.
Наступило молчание, и опять она почувствовала незнакомый запах. Два жестких рога кекропийца повернулись в ее сторону. Она увидела, что внутри у них был целый пучок тонких спиральных трубочек.
Никто в Альянсе и не рассчитывал на то, что ее задача будет легкой, но никто не мог предположить, что, когда она достигнет системы Добеллии, у нее возникнут проблемы с тем, как оказаться на Тектоне. До сего момента она вообще его не видела, разве что из космоса. Застряла на неопределенное время на Звездной стороне Опала, делать ей было совершенно нечего, поездки она могла совершать лишь самые короткие и не имела никакого влияния на дальнейший ход события.
Перри отдал в ее распоряжение целое здание по соседству с космопортом. Он уверял, что она может свободно ходить и ездить, куда захочет, разговаривать с кем хочет и, вообще, делать все, что ей заблагорассудится.
Очень мило с его стороны. За исключением, правда, того, что в здании не было ни одной живой души. Еще он попросил быть готовой к встрече, сразу как только он вернется. Их с Ребкой не было уже несколько дней. Куда Дари, по его мнению, могла ездить? Что делать?
Она вызывала на экран компьютера карту Опала. Для человека, привыкшего к четкому расположению континентов на поверхности Врат Стражника, к четким границам вода-земля, эта карта казалась, мягко говоря, неудовлетворительной. Правда, контуры дна океана планеты были обозначены как постоянная географическая характеристика Опала, но, пожалуй, это была единственная его неизменная черта. Потому что для Слингов, как она обнаружила, были указаны только настоящее положение и скорость дрейфа — да и то лишь для самых крутых. Плюс оценки их толщины и предполагаемого времени жизни. В данный момент Дари стояла на слое почвы всего в сорок метров толщиной. И величина его постоянно и непредсказуемо менялась.
Выключив дисплей, она потерла ладонью лоб. Ей было нехорошо. Частично это могло быть связано с пониженной гравитацией, которая на Звездной стороне Опала достигала всего лишь четырех пятых от стандартной, но, возможно, какая-то доля приходилась и на дезориентацию, вызванную быстрым межзвездным путешествием. Результаты всех проверок утверждали, что Бозе-переход никак не влияет на физическое состояние людей, но она вспомнила обитателей древних «ковчегов», которые позволяли себе только субсветовые скорости и утверждали, что душа человека не может путешествовать быстрее скорости света.
Если это так, ее душе долго придется догонять тело.
Дари подошла к окну и посмотрела на облачное небо Опала, чувствуя себя очень одинокой и такой далекой от дома. Ей хотелось бы хоть отдаленно увидеть блеск Ригеля, ближайшего к Вратам Стражника сверхгиганта, но облака не расходились. Она чувствовала себя заброшенной и поэтому злилась. Ханс Ребка мог оказаться интересным человеком и, похоже, заинтересовался ею — она увидела искорку в его глазах. Но не для того она так далеко летела, чтобы ломать свои планы из-за прихоти бюрократа отсталого мирка.
Эти чувства переполняли ее, и она больше не могла оставаться закупоренной в низком и тесном здании. Лучше пройтись. Она вышла и обнаружила, что начал моросить дождичек. В этих условиях обследование Слинга пешком делалось затруднительным: вся поверхность его была в каких-то кочках и комках травы, мягкая почва едва прикрывала скользкую путаницу корней и стеблей, но дома она всегда ходила босиком, и пальцы ее ног найдут здесь достаточно зацепок. Дари нагнулась и сняла туфли.
За пределами космопорта почва стала еще более неровной и идти было очень трудно, но ей требовалась физическая нагрузка. Она прошагала почти километр и собиралась идти дальше, когда из спутанной густой травы, в нескольких метрах впереди, раздалось сердитое шипение. Верхушки растений закачались и пригнулись под тяжестью какого-то большого и низкого тела.
Дари ахнула, отскочила назад и плюхнулась наземь, сильно ударившись о мокрую почву. Хождение босиком и, вообще, всякое хождение неожиданно показалось ей дурацкой затеей. Она поспешила назад в космопорт и реквизировала аэрокар. У него был весьма ограниченный радиус полета, но на нем можно выйти за пределы Слинга и поглядеть на опальский океан.
— Вы можете не волноваться, — сказал ей инженер, отдавая аэрокар. Он показал, как пользоваться простыми рычагами управления, хотя ей это казалось лишним. — На берегу нет ничего вредного, и люди, селившиеся здесь, тоже ничего опасного не привезли. Не было никакой угрозы.
— Что же это было?
— Большая старая черепаха. — Это был мужчина высокого роста с бледной кожей и в грязной спецовке. Беспечная улыбка демонстрировала отсутствие нескольких зубов. — Весит, наверное, полтонны. Все время ест, но только траву, кустики и тому подобное. Можно проехаться у нее на спине, она и не заметит.
— Местное животное?
— Не-а. — Краткий урок вождения аэрокара был закончен, но инженер не спешил уходить. — На Опале нет туземных позвоночных. Самое большое местное животное — что-то вроде четырехногого краба.
— А в океане есть что-нибудь опасное?
— Для нас с вами нет. Конечно, осторожность не помешает. Когда будете над океаном, обратите внимание на большой зеленый горб, почти под самой поверхностью воды, около километра в поперечнике. Это прудовик. Они время от времени портят лодки, но только потому, что не понимают их назначения, да только если они на них сами натыкаются.
— А если такой поднырнет под Слинг?
— Что же он, глупый, это делать? Они поднимаются подышать и на свету побыть: под Слингом этого нет. Давайте отправляйтесь и поищите прудовика… его увидеть — это настоящее приключение. Их много поднимается наверх в это время года. Если вам повезет, то встретите того старикашку. Еще несколько дней, и они уйдут. В нынешнем году они уйдут пораньше.
— А куда?
— В океан. Куда еще? Они знают, что идет Летний Прилив, и им хочется удобно и уютно устроиться до того, как все начнется. Должно быть, чувствуют, что в этом году ожидается особенно большой.
— А им грозит что-нибудь?
— Конечно, нет. Самое плохое, что случается — это когда одного заносит слишком высоко и ему приходится посохнуть при отливе. А через два часа он уже плавает как ни в чем не бывало.
Он спустился с левого бортика аэрокара.
— Если хотите воспользоваться самым коротким путем к краю Слинга, летите низко и смотрите, куда направлены головы черепах. Прилетите куда надо. — Он вытер ладони грязной тряпкой, после чего они остались такими же черными, какими были, и улыбнулся Дари теплейшей и восхитительнейшей улыбкой. — Кто-нибудь говорил вам, что у вас чудо-походочка? Это факт. Если вам понадобится компания, когда вернетесь, я здесь живу рядом. Меня зовут Кэп.
Дари Лэнг взлетела, удивляясь поведению мужчин в Круге Фемуса. Или что-то такое таится в воздухе Опала? Нечто заставляющее мужчин глядеть на нее другими глазами? За двенадцать лет после совершеннолетия на Вратах Стражника у нее был всего один роман, она получила четыре комплимента и заметила полдюжины восхищенных взглядов. Здесь их было уже два на пару дней.
Что ж, легат Перейра советовала ей не удивляться ничему, что случится за пределами Альянса. А дядя Матр, узнав, куда она летит, откровенно заметил:
— В мирах Круга все помешаны на сексе. Им иначе нельзя, а то вымрут.
Больших черепах видно не было, но найти путь к краю Слинга оказалось легко. Она какое-то время летела над океаном, и ей посчастливилось увидеть чудовищную зеленую спину прудовика, поднимавшегося из глубины. С большого расстояния он выглядел как маленький, абсолютно круглый Слинг. До тех пор, пока на всей спине не открылись тысячи ртов и из каждого не поднялась с шипением струйка белого пара. Через десять минут эти отверстия медленно закрылись, но прудовик продолжал нежиться в теплой воде.
Дари впервые поняла, как идеально подходило к экологическим условиям приливного Опала такое формообразование, как Слинг. В мирах, подобных Вратам, приливы и отливы имели разрушительную силу, потому что воды океана, поднимаясь и опускаясь, наталкивались на неподвижность берегов. Но здесь все двигалось свободно, и Слинги бодро качались и плавали по вечно изменчивой глади вод. По сути дела, хотя Слинг, на котором находился космопорт должен был в эту самую минуту двигаться вверх и вниз, подчиняясь тяготению Мэндела и Амаранта, по отношению к поверхности океана он пребывал в полном покое. Нарушить это равновесие могло лишь какое-то большое третье воздействие.
И все формы жизни также были в безопасности. Если прудовика во время Летнего Прилива не занесет очень далеко, где отлив обнажает дно океана, он этот Летний Прилив и не заметит.
Дари подлетела к краю Слинга и посадила аэрокар на достаточном расстоянии от воды. Здесь дождя не было, и даже казалось, что намечается просвет в облаках, который позволит увидеть Мэндел. Она вылезла и огляделась. — Странно находиться в мире настолько малонаселенном, что от горизонта до горизонта не видно ни одного человека. Но это ощущение нельзя было назвать неприятным. Она подошла поближе к краю Слинга. Его окаймляли растения с мягкими стеблями и длинными листьями. Они гнулись под тяжестью желтых плодов, с кулак величиной. Если верить Кэпу, их можно есть, но рисковать зря не хотелось. Хотя ее микрофлору сразу по прибытии подстроили к формам жизни Опала, но микроорганизмы внутри нее, наверное, еще не кончили распределять между собой обязанности. Она подошла еще ближе к рваной границе Слинга, сняла туфли и наклонилась зачерпнуть пригоршню морской воды. Затем осторожно втянула с ладони несколько капель. Вода оказалась солоноватой, но не совсем похожей на морскую, по вкусу она, скорее, напоминала ее собственную кровь.
Она присела на корточки и задумалась о сложном химическом балансе на планете, подобной Опалу. Мир без континентов, рек и ручьев, которые могли бы выполнять задачу вымывания солей и оснований из глубоких твердых пород. Микроистечение природного метана и высших углеводородов должно происходить здесь со дна моря с последующей абсорбцией всей массой воды. Весь баланс вода-земля был совершенно другим, нежели в мире, который она знала. Стабильно ли положение на самом деле? Или Опал и Тектон до сих пор не оправились после травматического шока давностью сорок миллионов лет, когда их швырнуло на новую орбиту?
Дари вернулась метров на сто назад и села по-турецки на упругую траву.
Высоко в облачном небе ярко блеснул Мэндел. Оставалось еще по крайней мере два часа до сумерек. Теперь, присмотревшись к Опалу поближе, она поняла, что это дружелюбный и ласковый мир, а вовсе не злая жуть, созданная ее воображением. Разумеется, люди могут здесь прекрасно жить, даже несмотря на Летний Прилив. А если Опал приятный, сильно ли Тектон от него отличается?
Но если ее предположения верны, то он должен очень отличаться. Она сидела, уставившись неподвижным взглядом в серый горизонт, на фоне которого не было видно ни лодки, ни другой земли, и в тысячный раз мысленно повторяла всю цепочку рассуждений, которая привела ее на Добеллию. Насколько убедительными были результаты этих размышлений? Ей ясно, что такое точное совпадение не случайно. Но если результаты так неоспоримы и убедительны для нее, почему больше никто не пришел к подобному выводу?
Ответ напрашивался только один. Ей помогло в размышлениях то, что она никогда не путешествовала между звездами, то, что она «домоседка». Человечество и чуждые ему по облику соседи привыкли думать в терминах Бозе-перехода. Старые геодезические расстояния между двумя точками теперь особого значения не имели, учитывалось лишь число Бозе-переходов. Только пассажиры «ковчегов», да еще, возможно, колонисты, которые медленно ползли по космосу, могли бы понять изменения в артефактах Строителей, как отклики на сигнал, который распространялся из центральной точки по Вселенной со скоростью света. И только кто-то, так же завороженный Строителями, как она, мог бы спросить, а нет ли каких-то определенных точек времени и пространства, где сферические фронты этих волн пересекаются.
Взятый в отдельности каждый такой довод выглядел не очень убедительно, но все вместе они полностью убедили Дари. К ней вернулся гнев: она _о_к_а_з_а_л_а_с_ь_ в нужном месте или _о_к_а_ж_е_т_с_я_, если переберется с Опала на Тектон. А вместо этого она застряла здесь, в этом сонном царстве.
С_о_н_н_о_е _ц_а_р_с_т_в_о_. Едва эти слова успели прозвучать у нее в голове, как раздалось стрекотание. В небе появилось какое-то кошмарное существо и, опустившись прямо перед ней, протянуло к ней все свои шесть суставчатых лап.
Дари не закричала только потому, что голос ей не повиновался.
Существо приподняло две темно-коричневые лапы и встало на дыбы, нависнув над ней. Она увидела его темно-красное сегментированное подбрюшье и короткую шею, окаймленную яркими красно-белыми складками. Все это завершалось белой безглазой головой размером с две ее собственные. Рта не было, но из середины лица выходили тонкие усики и закручивались, прячась в мешок под складчатым подбородком.
Дари услышала серию пронзительных стрекочущих звуков. Желтые растопыренные рога посередине широкой головы изучающе повернулись к ней. Над ними разворачивалась пара светло-коричневых непропорционально длинных, даже для такой головы, антенн. Эти двухметровые веера слегка подрагивали во влажном воздухе.
Она вскрикнула и отскочила назад, споткнувшись о травяной пригорок, на котором сидела. В этот момент появилась вторая фура, которая, скорчившись, застыла перед туловищем первой. Тоже членистоногое, почти такое же высокое, но с туловищем, похожим на палку не толще руки Дари. На узкой головке существа доминировали бледно-желтые фасеточные глаза без век. Они выдвинулись на коротких стеблях, чтобы рассмотреть ее.
Дари почувствовала мускусный запах, сложный и непривычный, но не отталкивающий, а мгновением позже второе существо открыло маленький ротик.
— Атвар Х'сиал приветствует вас, — мягко прозвучала искаженная, но вполне узнаваемая человеческая речь.
Другое существо промолчало. Когда прошло первое потрясение, к Дари вернулась способность соображать.
Она видела их на картинках, по которым нельзя было определить, что в жизни эти существа выглядят такими большими и пугающими. Первый прибывший был кекропиец, представитель преобладающей расы на восьмистах мирах Кекропийской Федерации. Второй — низшее животное, по-видимому, служившее переводчиком. Утверждалось, что каждому кекропийцу для переговоров с людьми требовалось такое существо.
— Я Дари Лэнг, — медленно проговорила она. Для этих чужаков выражение ее лица, наверное, совершенно непонятно. На всякий случай она улыбнулась.
Наступило молчание, и опять она почувствовала незнакомый запах. Два жестких рога кекропийца повернулись в ее сторону. Она увидела, что внутри у них был целый пучок тонких спиральных трубочек.