Страница:
Куда он делся? Быть может, ей следовало вернуться в свой номер и подождать там? Но тогда она точно так же ждала бы и тревожилась.
Наконец она снова прошла в задвижную дверь, откуда она до этого вышла. На двери имелась табличка ВХОДА НЕТ, но она была не заперта.
Светловолосый техник, который проводил осмотр Яны, стоял над чем-то вроде центрифуги, вглядываясь в бинокулярный микроскоп. Когда дверь за Яной закрылась, он поднял взгляд и сказал:
— На осмотр вам надо пройти в… а, это вы. — Он широко ей улыбнулся. — Вы все это время здесь ждали? Извините, но я подумал, вы знаете, что на сегодня все закончено. Приходите завтра, чтобы мы смогли извлечь ПН, если он не выйдет естественным образом.
— Дело не во мне. Я беспокоюсь о другом человеке, который вошел сюда вместе со мной и до сих пор не вышел.
— Он ваш…
— Он мой близкий друг. Мы летим вместе.
— Извините, но если он вам не супруг и не родственник, мы не вправе разглашать медицинскую информацию.
— Я просто хочу убедиться, что там нет никаких проблем.
Сотрудник посмотрел на Яну, поколебался, затем сказал:
— А, ладно. Знаете, как говорят — правила создаются только за тем, чтобы их нарушали. Подождите минутку.
— Очень вам благодарна.
— Только не ходите за мной, а то мне потом действительно нагорит.
Он исчез за другой дверью, также с табличкой ВХОДА НЕТ. Яна снова осталась ждать, но ненадолго. Светловолосый мужчина вернулся вместе с женщиной в синей форме.
— Меня зовут Криста Мэтлофф, — сказала женщина. — Я директор этого учреждения. Фриц говорит, вы близкая подруга мистера Себастьяна Берча.
— Да. С ним все хорошо?
— Насколько мы можем судить, с ним все хорошо, но мы по-прежнему его осматриваем. Как давно вы знаете мистера Берча?
— Почти всю жизнь.
— Отлично. У вас есть несколько минут?
— У меня есть столько минут, сколько вам нужно.
— Замечательно. Тогда будьте любезны пройти со мной. — Криста Мэтлофф направилась к двери с табличной ВХОДА НЕТ. Яна последовала за ней, недоумевая, зачем тут поразвесили такие таблички, если никто на них даже внимания не обращает. Она ожидала вскоре увидеть Себастьяна, но сразу же за дверью директор медицинского центра повернула налево и вошла в кабинет, на стенах которого красовалась странная смесь довоенных произведений искусства и цветных диаграмм с деталями человеческой анатомии. Там она жестом предложила Янине сесть.
— Позвольте мне повторить уже сказанное. С мистером Берчем все хорошо. Собственно говоря, если только ПН не обнаружит каких-то проблем, я бы сказала, что у него отменное здоровье.
— Но мы вошли сюда еще утром. И со мной уже давным-давно все закончили.
— Да, разумеется. Обычно осмотр занимает менее получаса. Однако в случае мистера Берча мы обнаружили кое-какие странности. Нет-нет, не болезнь, могу вас в этом заверить. Но там что-то такое есть. Именно поэтому я хочу расспросить вас о происхождении мистера Берча. Где вы впервые с ним встретились и как часто с тех пор виделись?
«Что-то, но не болезнь, — подумала Яна. — Тогда что? Быть может, что-то, имеющее отношение к способности Себастьяна представлять себе облачные системы, которые еще не возникли?»
Криста Мэтлофф казалась человеком предельно практичным, который не станет ничего выяснять просто ради интереса. Яна как могла постаралась дать сжатый, но достаточно полный ответ. Впрочем, она подозревала, что этого будет недостаточно.
Яна и Себастьян, скорее всего, не были одного возраста, но в каком-то смысле родились в один день. До первого воспоминания Яны должно было пройти еще два-три года. Но жизнь для нее теперь начиналась с низко летящего самолета, где какая-то темнокожая женщина обнимала ее, гладила ей волосы и говорила, что все будет хорошо. С другого бока к женщине прижимался Себастьян.
Самолет курсировал широкими, медленными кругами. Глазея из окна, Яна видела темную обугленную землю и безмятежную водную гладь. Однажды она заприметила что-то движущееся и разглядела бурую фигуру с белыми пятнами, которая быстро скользила к покатому земляному холмику. Самолет дал крен, Яна увидела вспышку пламени, и пятнистый объект исчез. На месте существа осталось лишь его темное очертание. Женщина притянула Яну поближе. Затем она сказала — то ли Яне, то ли кому-то другому в самолете:
— Еще одна проклятая тератома. Сколько же их там всего?
Тератома. Тогда это слово ничего Яне не говорило. Только годы спустя она узнала значение этого термина и поняла, что в то время происходило. Спасший Яну и Себастьяна самолет базировался в Гусвике, что на острове Южная Джорджия. Пролетев многие тысячи километров за экватор от 55 градусов южной широты, он принял участие в первом послевоенном обследовании северного полушария Земли. В южном полушарии никто в то время не ожидал обнаружить по ту сторону экватора живых людей. Кого там боялись и кого желали найти, так это тератом, генетически модифицированных чудовищ, созданных на Поясе и рассеянных по Земле кораблями Пояса в последние дни Великой войны. Всех обнаруженных тератом разведывательный самолет должен был уничтожать.
Чудовищ находили и убивали тысячами. А также находили и спасали очень немногих людей. Взрослым всю память оставляли. Но маленьких детей, найденных в одиночестве, немедленно обрабатывали, уничтожая все их предыдущие воспоминания.
Эта операция проделывалась как акт милосердия. Месяцы, предшествовавшие спасению, сплошь состояли из ужаса и убийственных атак с небес. За атаками следовала мучительная смерть родителей, братьев и сестер от питья отравленной воды или лютого голода, а порой от каннибализма. Прежде чем стереть их воспоминания, женщина в самолете узнала у Яны и Себастьяна их имена. Записав имена на специальные бирки, она прикрепила эти барки им на запястья, после чего распылила им на виски немного состава «Лета».
Имена стали всем, что дети сохранили от прошлого. По прибытии в лагерь для перемещенных лиц под Гусвиком они были зарегистрированы там как Янина Яннекс и Себастьян Берч. Прошел целый месяц, прежде чем они стали на эти имена откликаться.
— После этого мы проводили вместе почти все время. — Вспоминая период спасения и нового рождения, Яна ощущала неприятный озноб. Сущим облегчением стал переход к нормальным дням учебы в школе, тренировок и планирования будущего. В последнем она всегда играла ведущую роль. Себастьян казался счастлив просто сидеть и мечтать. Если он и соглашался с планами Яны, то только потому, что она долго уговаривала его и подталкивала.
— И никаких периодов друг без друга? — До этого Криста Мэтлофф прислушивалась в сочувственном молчании. — То, что вы описали, произошло тридцать лет тому назад. Неужели у вас с тех пор не было никакой индивидуальной подготовки или разных школ? Скажем, художественных курсов, которые он прошел, а вы нет?
— Ничего такого. — Последнее замечание Кристы Мэтлофф прозвучало так, как будто к этому имели отношения облачные рисунки Себастьяна. Яна проговорила добрую четверть часа, а его по-прежнему не было ни слуху, ни духу. — Если вы считаете, что он мог подхватить какую-то болезнь, то я уверена, что тоже бы ею заразилась.
На самом деле Яна задавала вопрос, и Кристе Мэтлофф хватило ума это понять.
— Это не болезнь. Буду с вами до конца честной и скажу, что мы сами не знаем, что это. Не хочу, чтобы вы подумали, будто мы делаем большую тайну из ничего. Идемте, я вам покажу.
Она провела Яну обратно тем же путем, которым они пришли, а затем еще через одну дверь с табличкой ВХОДА НЕТ в комнату, полную электронных томографов КОТ и ПЕС, квантовых интерферометров КИТ и тому подобного. Все приборы окружало множество мониторов. К своему великому облегчению в дальнем конце комнаты Яна узрела Себастьяна. Он был одет и, что весьма характерно, абсолютно спокоен. Заметив Яну, Себастьян небрежно ей помахал.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — сразу же спросила она.
Себастьян нахмурился.
— Хорошо? Угу. Проголодался — только и всего. Мы закончили?
Свой вопрос он адресовал мужчине в синей форме, который занимался тонкой подстройкой изображения на мониторе.
— Насколько смогли, закончили. — Мужчина повернулся к Кристе Мэтлофф. — Мы просканировали, проанализировали, записали и разметили. Что дальше?
— Вы провели поиск?
— Давным-давно. Могу показать вам структуры и заверить, что в банках данных ничего подобного нет.
— Вы обыскали весь Невод?
— Нет. На это требуется специальное разрешение, а я не думаю, что мне это необходимо. — Мужчина повернулся к Себастьяну. — Вы говорите, что никогда раньше вне Земли не бывали?
— Не-а, не бывал.
— Так что если это где-то есть, оно должно быть в земных банках данных. Хотите, чтобы я все-таки провел полномасштабный поиск в Неводе?
— Нет, пока что не стоит. — Криста Мэтлофф подошла к монитору. — Давайте-ка еще раз на это посмотрим.
«На это, — подумала Яна. — Они все время говорят „это“, но что это такое?»
Не дожидаясь приглашения, Яна последовала за директором медицинского центра. Себастьян, еще беспечнее, чем когда-либо, тоже протопал вперед и пристроил свое круглое как луна лицо поближе к дисплею.
— Там что-то такое в лейкоцитах, — сказал мужчина. — Увеличение здесь в сотню тысяч раз. Видите маленькую круглую структуру, такой крошечный узелок среди других органоидов? Их там несколько штук на сотню лейкоцитов.
На экране демонстрировался единственный неровный овал. Внутри него, ближе к стенке клетки, были ясно различимы два темных сферических объекта.
Несколько секунд Криста Мэтлофф молча на все это глядела.
— А в других типах клеток?
— Ничего не нашел.
— Вы проводили проверку на РНК и ДНК?
— Разумеется. Никаких признаков ни той, ни другой. Еще один повод считать эти узелки неживыми. Мы не имеем дело с чем-то бактериальным или вирусным. Нет также никаких признаков их взаимодействия с остальной частью клетки. Они просто там находятся — и все.
— А что дал химический анализ?
— Опять-таки еще одну причину считать их неживыми. Конечные результаты показали присутствие восьми элементов: водорода, азота, кислорода, магния, кремния, калия, марганца и цинка. Но ни малейшего следа сами знаете, чего.
— Углерода?
— Совершенно верно. Эти узелки неорганические.
— Тогда что же они такое? — Криста Мэтлофф адресовала свой вопрос всем, но было очевидно, что ответа она не ждет.
— Без понятия. — Мужчина в синей форме пожал плечами. — Но мы взяли массу проб и будем продолжать их изучать. Могу сказать одно: ничто из того, что я увидел, нельзя классифицировать как переносчика болезни. Мой долг — убедиться в том, что мы не посылаем опасного патогена во Внешнюю систему. И, соответственно, мы должны подтвердить, что мистер Берч находится в добром здравии. Это действительно так. Учитывая его возраст в тридцать пять лет, здоровье у него просто замечательное. И при этом он говорит, что никогда не занимается физическими упражнениями. Насколько я понимаю, доктор Мэтлофф, он может быть допущен к полету.
— Рада об этом слышать. Вальния Блум никогда бы мне не простила, если бы я запретила ему лететь. Ей не терпится его заполучить. Но я терпеть не могу оставлять висящие в воздухе вопросы. — Она повернулась к Себастьяну. — Мистер Берч, есть что-то предельно странное внутри ваших лейкоцитов, и сканирование также очень необычно… кстати говоря, вы знали, что у вас возможна переменная скорость перемещения медиатора?
— Понятия не имел. А что это такое? Это хорошо или плохо?
— Не хорошо и не плохо. Вы когда-нибудь испытывали необъяснимые приступы резкой усталости или безумной злобы?
Яна рассмеялась.
— Себастьян никогда ни на что не злится. Вообще никогда.
— Тогда я не стала бы тревожиться насчет переменных медиаторных скоростей, раз они не причиняют никакого вреда. Разумеется, мы включим все это в официальный отчет. Тем временем, ничто не мешает вам отсюда отбыть.
— Из лаборатории?
— Из системы Земля-Луна. — Криста Мэтлофф развернулась, чтобы включить в разговор и Яну, и Себастьяна. — Мои поздравления вам обоим. Очень скоро вы уже будете на пути к Ганимеду. А затем вы, как я понимаю, к Сатурну направитесь.
Наконец она снова прошла в задвижную дверь, откуда она до этого вышла. На двери имелась табличка ВХОДА НЕТ, но она была не заперта.
Светловолосый техник, который проводил осмотр Яны, стоял над чем-то вроде центрифуги, вглядываясь в бинокулярный микроскоп. Когда дверь за Яной закрылась, он поднял взгляд и сказал:
— На осмотр вам надо пройти в… а, это вы. — Он широко ей улыбнулся. — Вы все это время здесь ждали? Извините, но я подумал, вы знаете, что на сегодня все закончено. Приходите завтра, чтобы мы смогли извлечь ПН, если он не выйдет естественным образом.
— Дело не во мне. Я беспокоюсь о другом человеке, который вошел сюда вместе со мной и до сих пор не вышел.
— Он ваш…
— Он мой близкий друг. Мы летим вместе.
— Извините, но если он вам не супруг и не родственник, мы не вправе разглашать медицинскую информацию.
— Я просто хочу убедиться, что там нет никаких проблем.
Сотрудник посмотрел на Яну, поколебался, затем сказал:
— А, ладно. Знаете, как говорят — правила создаются только за тем, чтобы их нарушали. Подождите минутку.
— Очень вам благодарна.
— Только не ходите за мной, а то мне потом действительно нагорит.
Он исчез за другой дверью, также с табличкой ВХОДА НЕТ. Яна снова осталась ждать, но ненадолго. Светловолосый мужчина вернулся вместе с женщиной в синей форме.
— Меня зовут Криста Мэтлофф, — сказала женщина. — Я директор этого учреждения. Фриц говорит, вы близкая подруга мистера Себастьяна Берча.
— Да. С ним все хорошо?
— Насколько мы можем судить, с ним все хорошо, но мы по-прежнему его осматриваем. Как давно вы знаете мистера Берча?
— Почти всю жизнь.
— Отлично. У вас есть несколько минут?
— У меня есть столько минут, сколько вам нужно.
— Замечательно. Тогда будьте любезны пройти со мной. — Криста Мэтлофф направилась к двери с табличной ВХОДА НЕТ. Яна последовала за ней, недоумевая, зачем тут поразвесили такие таблички, если никто на них даже внимания не обращает. Она ожидала вскоре увидеть Себастьяна, но сразу же за дверью директор медицинского центра повернула налево и вошла в кабинет, на стенах которого красовалась странная смесь довоенных произведений искусства и цветных диаграмм с деталями человеческой анатомии. Там она жестом предложила Янине сесть.
— Позвольте мне повторить уже сказанное. С мистером Берчем все хорошо. Собственно говоря, если только ПН не обнаружит каких-то проблем, я бы сказала, что у него отменное здоровье.
— Но мы вошли сюда еще утром. И со мной уже давным-давно все закончили.
— Да, разумеется. Обычно осмотр занимает менее получаса. Однако в случае мистера Берча мы обнаружили кое-какие странности. Нет-нет, не болезнь, могу вас в этом заверить. Но там что-то такое есть. Именно поэтому я хочу расспросить вас о происхождении мистера Берча. Где вы впервые с ним встретились и как часто с тех пор виделись?
«Что-то, но не болезнь, — подумала Яна. — Тогда что? Быть может, что-то, имеющее отношение к способности Себастьяна представлять себе облачные системы, которые еще не возникли?»
Криста Мэтлофф казалась человеком предельно практичным, который не станет ничего выяснять просто ради интереса. Яна как могла постаралась дать сжатый, но достаточно полный ответ. Впрочем, она подозревала, что этого будет недостаточно.
Яна и Себастьян, скорее всего, не были одного возраста, но в каком-то смысле родились в один день. До первого воспоминания Яны должно было пройти еще два-три года. Но жизнь для нее теперь начиналась с низко летящего самолета, где какая-то темнокожая женщина обнимала ее, гладила ей волосы и говорила, что все будет хорошо. С другого бока к женщине прижимался Себастьян.
Самолет курсировал широкими, медленными кругами. Глазея из окна, Яна видела темную обугленную землю и безмятежную водную гладь. Однажды она заприметила что-то движущееся и разглядела бурую фигуру с белыми пятнами, которая быстро скользила к покатому земляному холмику. Самолет дал крен, Яна увидела вспышку пламени, и пятнистый объект исчез. На месте существа осталось лишь его темное очертание. Женщина притянула Яну поближе. Затем она сказала — то ли Яне, то ли кому-то другому в самолете:
— Еще одна проклятая тератома. Сколько же их там всего?
Тератома. Тогда это слово ничего Яне не говорило. Только годы спустя она узнала значение этого термина и поняла, что в то время происходило. Спасший Яну и Себастьяна самолет базировался в Гусвике, что на острове Южная Джорджия. Пролетев многие тысячи километров за экватор от 55 градусов южной широты, он принял участие в первом послевоенном обследовании северного полушария Земли. В южном полушарии никто в то время не ожидал обнаружить по ту сторону экватора живых людей. Кого там боялись и кого желали найти, так это тератом, генетически модифицированных чудовищ, созданных на Поясе и рассеянных по Земле кораблями Пояса в последние дни Великой войны. Всех обнаруженных тератом разведывательный самолет должен был уничтожать.
Чудовищ находили и убивали тысячами. А также находили и спасали очень немногих людей. Взрослым всю память оставляли. Но маленьких детей, найденных в одиночестве, немедленно обрабатывали, уничтожая все их предыдущие воспоминания.
Эта операция проделывалась как акт милосердия. Месяцы, предшествовавшие спасению, сплошь состояли из ужаса и убийственных атак с небес. За атаками следовала мучительная смерть родителей, братьев и сестер от питья отравленной воды или лютого голода, а порой от каннибализма. Прежде чем стереть их воспоминания, женщина в самолете узнала у Яны и Себастьяна их имена. Записав имена на специальные бирки, она прикрепила эти барки им на запястья, после чего распылила им на виски немного состава «Лета».
Имена стали всем, что дети сохранили от прошлого. По прибытии в лагерь для перемещенных лиц под Гусвиком они были зарегистрированы там как Янина Яннекс и Себастьян Берч. Прошел целый месяц, прежде чем они стали на эти имена откликаться.
— После этого мы проводили вместе почти все время. — Вспоминая период спасения и нового рождения, Яна ощущала неприятный озноб. Сущим облегчением стал переход к нормальным дням учебы в школе, тренировок и планирования будущего. В последнем она всегда играла ведущую роль. Себастьян казался счастлив просто сидеть и мечтать. Если он и соглашался с планами Яны, то только потому, что она долго уговаривала его и подталкивала.
— И никаких периодов друг без друга? — До этого Криста Мэтлофф прислушивалась в сочувственном молчании. — То, что вы описали, произошло тридцать лет тому назад. Неужели у вас с тех пор не было никакой индивидуальной подготовки или разных школ? Скажем, художественных курсов, которые он прошел, а вы нет?
— Ничего такого. — Последнее замечание Кристы Мэтлофф прозвучало так, как будто к этому имели отношения облачные рисунки Себастьяна. Яна проговорила добрую четверть часа, а его по-прежнему не было ни слуху, ни духу. — Если вы считаете, что он мог подхватить какую-то болезнь, то я уверена, что тоже бы ею заразилась.
На самом деле Яна задавала вопрос, и Кристе Мэтлофф хватило ума это понять.
— Это не болезнь. Буду с вами до конца честной и скажу, что мы сами не знаем, что это. Не хочу, чтобы вы подумали, будто мы делаем большую тайну из ничего. Идемте, я вам покажу.
Она провела Яну обратно тем же путем, которым они пришли, а затем еще через одну дверь с табличкой ВХОДА НЕТ в комнату, полную электронных томографов КОТ и ПЕС, квантовых интерферометров КИТ и тому подобного. Все приборы окружало множество мониторов. К своему великому облегчению в дальнем конце комнаты Яна узрела Себастьяна. Он был одет и, что весьма характерно, абсолютно спокоен. Заметив Яну, Себастьян небрежно ей помахал.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — сразу же спросила она.
Себастьян нахмурился.
— Хорошо? Угу. Проголодался — только и всего. Мы закончили?
Свой вопрос он адресовал мужчине в синей форме, который занимался тонкой подстройкой изображения на мониторе.
— Насколько смогли, закончили. — Мужчина повернулся к Кристе Мэтлофф. — Мы просканировали, проанализировали, записали и разметили. Что дальше?
— Вы провели поиск?
— Давным-давно. Могу показать вам структуры и заверить, что в банках данных ничего подобного нет.
— Вы обыскали весь Невод?
— Нет. На это требуется специальное разрешение, а я не думаю, что мне это необходимо. — Мужчина повернулся к Себастьяну. — Вы говорите, что никогда раньше вне Земли не бывали?
— Не-а, не бывал.
— Так что если это где-то есть, оно должно быть в земных банках данных. Хотите, чтобы я все-таки провел полномасштабный поиск в Неводе?
— Нет, пока что не стоит. — Криста Мэтлофф подошла к монитору. — Давайте-ка еще раз на это посмотрим.
«На это, — подумала Яна. — Они все время говорят „это“, но что это такое?»
Не дожидаясь приглашения, Яна последовала за директором медицинского центра. Себастьян, еще беспечнее, чем когда-либо, тоже протопал вперед и пристроил свое круглое как луна лицо поближе к дисплею.
— Там что-то такое в лейкоцитах, — сказал мужчина. — Увеличение здесь в сотню тысяч раз. Видите маленькую круглую структуру, такой крошечный узелок среди других органоидов? Их там несколько штук на сотню лейкоцитов.
На экране демонстрировался единственный неровный овал. Внутри него, ближе к стенке клетки, были ясно различимы два темных сферических объекта.
Несколько секунд Криста Мэтлофф молча на все это глядела.
— А в других типах клеток?
— Ничего не нашел.
— Вы проводили проверку на РНК и ДНК?
— Разумеется. Никаких признаков ни той, ни другой. Еще один повод считать эти узелки неживыми. Мы не имеем дело с чем-то бактериальным или вирусным. Нет также никаких признаков их взаимодействия с остальной частью клетки. Они просто там находятся — и все.
— А что дал химический анализ?
— Опять-таки еще одну причину считать их неживыми. Конечные результаты показали присутствие восьми элементов: водорода, азота, кислорода, магния, кремния, калия, марганца и цинка. Но ни малейшего следа сами знаете, чего.
— Углерода?
— Совершенно верно. Эти узелки неорганические.
— Тогда что же они такое? — Криста Мэтлофф адресовала свой вопрос всем, но было очевидно, что ответа она не ждет.
— Без понятия. — Мужчина в синей форме пожал плечами. — Но мы взяли массу проб и будем продолжать их изучать. Могу сказать одно: ничто из того, что я увидел, нельзя классифицировать как переносчика болезни. Мой долг — убедиться в том, что мы не посылаем опасного патогена во Внешнюю систему. И, соответственно, мы должны подтвердить, что мистер Берч находится в добром здравии. Это действительно так. Учитывая его возраст в тридцать пять лет, здоровье у него просто замечательное. И при этом он говорит, что никогда не занимается физическими упражнениями. Насколько я понимаю, доктор Мэтлофф, он может быть допущен к полету.
— Рада об этом слышать. Вальния Блум никогда бы мне не простила, если бы я запретила ему лететь. Ей не терпится его заполучить. Но я терпеть не могу оставлять висящие в воздухе вопросы. — Она повернулась к Себастьяну. — Мистер Берч, есть что-то предельно странное внутри ваших лейкоцитов, и сканирование также очень необычно… кстати говоря, вы знали, что у вас возможна переменная скорость перемещения медиатора?
— Понятия не имел. А что это такое? Это хорошо или плохо?
— Не хорошо и не плохо. Вы когда-нибудь испытывали необъяснимые приступы резкой усталости или безумной злобы?
Яна рассмеялась.
— Себастьян никогда ни на что не злится. Вообще никогда.
— Тогда я не стала бы тревожиться насчет переменных медиаторных скоростей, раз они не причиняют никакого вреда. Разумеется, мы включим все это в официальный отчет. Тем временем, ничто не мешает вам отсюда отбыть.
— Из лаборатории?
— Из системы Земля-Луна. — Криста Мэтлофф развернулась, чтобы включить в разговор и Яну, и Себастьяна. — Мои поздравления вам обоим. Очень скоро вы уже будете на пути к Ганимеду. А затем вы, как я понимаю, к Сатурну направитесь.
8.
Еще пять минут, и Алекс должен будет уехать. Ему приходилось отправляться в дорогу — однако волнение заставляло его сомневаться, сможет ли он все это выдержать. Ноги, обутые в неудобные парадные ботинки, словно бы вросли в пол. Полностью одетый, Алекс уже больше двух часов здесь простоял.
Но наконец-то! Наконец-то его программы стали способны задействовать всю мощь Невода, и разница между этим прогоном и предыдущими показалась Алексу колоссальной. Если бы он только мог остаться до завершения первого прогона…
Стремительно бегущие часы показывали 2136 год — через три десятилетия после той точки, в которой все предыдущие усилия дегенерировали до бессмысленной перегрузки и слишком больших экспонент. Теперь же Алекс наблюдал на дисплеях идущую наружу волну, пока человечество все быстрей и быстрей распространялось по Солнечной системе. Общая численность населения уже достигла десяти миллиардов. Движение «Наружу» вовсю занималось главными спутниками Урана и твердой ногой встало на Тритоне, гигантском спутнике Нептуна. Пилотируемая экспедиция была на пути к внутреннему краю облака Оорта. В пути находился уже седьмой беспилотный межзвездный корабль. А пилотируемый межзвездный корабль лежал на чертежных досках.
Алекс также мог «распахнуть» модель, чтобы в больших подробностях изучить предсказание для любой выбранной точки; в таких подробностях, чтобы исследовать действия каждого отдельного элемента программы. А элемент этот являлся персоной или, по крайней мере, Факсом персоны. И Факс можно было выбирать какой угодно — от грубого первого уровня до пятого, самого сложного.
Последние цифры менялись слишком быстро, чтобы предстать чем-то помимо смутного пятна. Предсказание уже продвинулось до 2140 года. Все параметры показывали только упорядоченную перемену, без всяких резких скачков или бесконтрольного роста. Алекс установил прогон на целое столетие вперед. Еще час — или даже еще полчаса…
Тут он вдруг понял, что у него под боком стоит Кейт. Тридцать секунд назад ее определенно там не было. Алексу захотелось повернуться и крепко ее обнять. Именно Кейт всю дорогу спорила и доказывала, уламывала и улещала, пока полный ресурс Невода не стал доступен для компьютерных моделей Алекса. Сейчас был в равной же мере и ее момент торжества. Они должны были разделить этот восторг.
Однако Алексу хватило ума не тронуть Кейт даже мизинцем. Она бы скорее всего этот мизинец откусила. Кейт была его начальницей, а потому у них не оставалось иного выбора, кроме как работать вместе — даже после того, как Алекс сообщил ей о своем согласии встретиться с Люси-Марией Мобилиус. Это было совершенно необходимо, указал он, из-за «нажима семьи». Кейт тогда лишь кивнула, но с тех пор все их отношения строились на холодной и сугубо профессиональной основе. Алекс даже не мог вспомнить, чтобы они хоть раз друг до друга дотронулись. Что же до того, чтобы вместе спать…
Краем глаза он видел, что Кейт неодобрительно оглядывает его с ног до головы. Алекс полностью с ней соглашался. Против своей воли он носил одежду столь неудобную и немодную.
Но Проспер и Каролюс Лигоны четко изложили правила.
— На сей счет, Алекс, нет никаких письменных предписаний. Но именно этого от тебя будут ожидать. Мы понимаем, что на данный момент нет никакого соглашения ни с нашей стороны, ни со стороны Мобилиуса. Однако твоя встреча с его дочерью Люси-Марией является первым свиданием потенциальных наследников двух богатейших семей Солнечной системы. Стало быть, тебе следует одеться в полном соответствии с традицией. Мы, разумеется, имеем в виду традицию Лигонов.
Традиция Лигонов тянулась в прошлое на два с лишним столетия. Вот почему Алекс, который обычно работал в обвисшем свитере и куда чаще, чем в какой-либо обуви, ходил на босу ногу, теперь стоял облаченным в крахмальный снежно-белый костюм, канареечно-желтую рубашку, украшенную драгоценными рубиновыми пуговицами, а также обутым в древние ботинки бело-желтых тонов. Ботинки были на размер меньше и мяли ему пальцы. В муках натягивая эти штуковины себе на ноги, Алекс размышлял о традиции Мобилиуса. И если по стандартам Лигонов Мобилиус считался «выскочкой» и «шарлатаном», то существовало ли вообще что-то подобное? Какое платье будет на Люси-Марии?
Полный отвращения взгляд Кейт говорил обо всем. Однако она позволила себе лишь одно-единственное замечание:
— Там твоя матушка. Не думаю, что тебе следует заставлять ее ждать.
Внутренние часы модели достигли 2143 года. Вскоре они доберутся до отметки в полстолетия.
— Ты будешь за этим прогоном следить?
— Я с самого начала внимательно за ним наблюдала. Не беспокойся, Алекс. Этот прогон я своим вниманием не обделю.
В голосе Кейт не слышалось никакого энтузиазма, никакого ожидания того, что этот прогон может стать историческим событием в сфере предсказательного моделирования. Алекс резко развернулся и, отчаянно скрипя ботинками, потопал на выход.
Лена Лигон действительно его ждала, но на лице у нее выражалось скорее любопытство, нежели нетерпение.
— Выходит, ты и впрямь здесь работаешь. В этой конторе.
— Да, матушка. А что? Что-то не так?
— Нет-нет, ничего. Если эта работа тебе в радость. — Взгляд ее вобрал в себя и отверг металлические стены, резкий свет и изношенный кафельный пол. — А это, значит, была знаменитая Кейт Лонакер. Она выше ростом и приятней на вид, чем можно было бы предположить по видео. Интересно, все ли это естественное и без всяких модификаций?
На самом деле это был не вопрос. Алекс молчал, позволяя Лене Лигон вести его по лабиринту внутренних тоннелей Ганимеда. Затем они сели в лифт, который стремительно поднялся на четыреста километров с лишним. К тому времени, как они добрались до нужного уровня, эффективная гравитация заметно увеличилась.
Алекс было заключил, что его матушка отвергла тему Кейт как недостойную дальнейшего обсуждения. Но Лена внезапно сказала:
— А она о тебе совсем не в типичном стиле «начальник-подчиненный» говорит.
— В самом деле?
— Да. Я почувствовала, что она на тебя за что-то злится. По-моему, она слишком много о себе возомнила.
— Ради этой встречи мне пришлось в самой середине важнейшего компьютерного прогона моей предсказательной модели уйти.
— Эта встреча намного важнее. Так или иначе, здесь не просто гнев начальницы на подчиненного. Что-то более личное. — Матушка Алекса бросила на него быстрый взгляд ясных серых глаз, так и лучащихся здоровьем. — Не занимаетесь ли вы здесь тем, что теперь как встреча на орбите известно? Проще говоря, вы не трахаетесь?
— Нет. — На данный момент этот ответ можно было считать правдивым. К счастью, Лена не стала устраивать Алексу более детального расспроса.
— Ладно, — сказала она. — Так держать. Одна из твоих проблем, Алекс, заключается в том, что ты не понимаешь всего размера пропасти между тобой и всеми Кейт Лонакер этого мира. Еще со времен твоего покойного двоюродного дедушки Санфорда мы, Лигоны, придерживались строгой процедуре отбора для деторождения. Генетический материал для спаривания, привнесенный в нашу семью извне, происходит не от одного индивида, а представляет собой продукт тщательнейшего хромосомного синтеза с использованием материала от нескольких доноров. Я почти уверена, что Кейт Лонакер представляет собой продукт некого беспорядочного скрещивания, в котором участвовал только один отец. Для нее и подобных ей женщин — самок без семьи, родословной, собственности и перспектив — ты представляешь собой добычу почти невообразимой ценности. И ей даже не потребуется какие-либо обещания у тебя вымогать. Она попросту сможет обманом заставить тебя проигнорировать все необходимые предосторожности, после чего сделается беременной твоим ребенком с твоего ведома или без… кстати говоря, я полагаю, ты остаешься на долгосрочной профилактике? Есть, в конце концов, и такая вещь, как верность семейной традиции.
Алекс ощутил краткую неловкость. В самом начале он спросил Кейт, плодовита ли она, и она ответила, что на данный момент предпочитает таковой не быть. Алекс тогда слепо ей поверил. Верил он ей и до сих пор, а потому больше об этом не спрашивал.
Впрочем, самой сильной его эмоцией в тот момент оказалось возмущение лицемерием его матери. Как она смела читать ему лекции о семейной традиции, когда ее собственное решение стать симбионтом, подобно такому же решению двоюродной бабушки Агаты и кузины Юлианы, было принято совершенно безотносительно к нуждам семьи? Помимо здоровья и защиты почти от всех болезней, симбионтность также обеспечивала необратимую стерильность. Отставая на шаг от Лены Лигон, Алекс внимательно изучал ее стройную фигуру. Она сделала свой выбор и теперь обладала внешностью и энергией двадцатилетней девушки в сочетании с солидным либидо.
Кроме того, в неком специфическом смысле, по поводу которого Алекс страшно нервничал, но который саму Лену Лигон явно никак не тревожил, она уже была не вполне человеком.
У Алекса мурашки по коже бегали, стоило ему только задуматься о том, что теперь лежало под кожей его матери. Добрая сотня специально выращенных организмов делила между собой пространство внутри симбионта. Самым отвратительным из них была для Алекса гигантская двуустка, зрелый, генетически улучшенный червь, что пристроился рядом с печенью Лены, забираясь внутрь. Первоначальный паразит являлся источником слабости и болезненности сотен миллионов людей. Этот же, новый, теперь охранял от всех заражений свою территорию — нижний кишечник. Легочная трематода занималась тем же самым для верхних полостей туловища, а третий генетически улучшенный паразит населял один из более объемных желудочков головного мозга, предотвращая рост опухолей, а также болезни Паркинсона и Альцгеймера. И это были только три самых крупных, по много сантиметров длиной. Десятки других обитателей тела симбионта разнились по размеру от одного-двух сантиметров до кучки специализированных клеток. Сложенные вместе, эти паразиты, каждый со своими собственными потребностями и приоритетами, заставляли Алекса всерьез задумываться о том, кто же теперь реально контролирует жизненную программу Лены Лигон.
Не была ясна даже степень безопасности произведенных с Леной перемен. Данная технология в ее нынешнем виде применялась менее трех лет. Будь эти методы разработаны в медицинском центре Ганимеда или Марса, существовала бы хоть какая-то страховка; однако производство симбионтов базировалась на остатках технологии времен Великой войны, обнаруженной среди дрейфующих обломков одной из оружейных мастерских Пояса. Омолодители со сложившейся репутацией не решились ее использовать. Кто знал первоначальные цели ученых Пояса? Кто изучил долгосрочные побочные эффекты? Однако чувства Лены по этому поводу были весьма характерны.
— Мой дорогой, долгосрочные эффекты — это всегда эффекты типа «а мне-то что». Мы прямо сейчас хотим хорошо выглядеть и хорошо себя чувствовать.
А самым худшим, с точки зрения Алекса, был новый запах Лены. Не то чтобы он был неприятным. Скорее даже наоборот. Тело его матери испускало смутно-мускусный аромат модифицированных феромонов. Традиционный поцелуй в щеку уже стал для Алекса жутким переживанием, и он, как мог, старался его избегать.
— Помни, — сказала Лена Лигон, словно бы читая мысли Алекса, — даже если наружность и запах этой молодой женщины покажутся тебе довольно странными, ты должен вести себя подобающим образом. Если она тебе улыбнется, улыбайся в ответ. Если она предложит тебе руку, поцелуй ее. Если тема покажется ей неприятной, тут же ее смени. Все проблемы мы сможем обсудить позже, в кругу семьи. И в течение всей встречи лови мои подсказки.
Не предполагала ли его матушка, что Люси-Мария Мобилиус тоже была симбионтом?
Было слишком поздно этот пункт обсуждать. Они уже почти прибыли на место. Ганимедский уровень, на который они поднялись, располагался выше, чем Алекс когда-либо бывал — не считая обязательных школьных экскурсий для непосредственного наблюдения за звездами. Это был высочайший уровень, и действительная поверхность находилась не более, чем в двадцати метрах у них над головами. Сперва Алекс подумал, что для того, чтобы жить в подобном месте, Сайрус Мобилиус должен иметь очень странные вкусы. Однако после недолгого раздумья он изменил свое мнение. Главным бизнесом компании «Мобилиус» являлись термоядерные установки, а самое быстрорастущее применение термоядерных установок лежало в транспортировке. Тогда как число колонизированных миров росло линейно, потребности транспортировки возрастали квадратично. А следовательно, производство «мобилей» должно было вестись либо на поверхности, либо непосредственно в самом космосе.
Когда они вышли на самый последний уровень, освещение изменилось. Алекс инстинктивно поднял голову. Не более чем в десяти метрах над ним находилось окно со сверкающим звездным пейзажем по ту сторону. Первая мысль — это опасно! — длилась все лишь долю секунды. Алекс сообразил, что каким бы ни был материал этого окна, он должен был выдерживать удары всего, что в него попадало. Новые синтетические продукты компании «Мобилиус» выдерживали прямое попадание метеорита, летящего со скоростью тридцать километров в секунду. Они также могли столь стремительно рассеивать энергию, выделившуюся при соударении, что испариться успевало лишь несколько верхних сантиметров материала. В то же время они практически мгновенно затемнялись, так что даже с расстояния в десять метров вспышка уже не оказывалась такой ослепительной.
Но наконец-то! Наконец-то его программы стали способны задействовать всю мощь Невода, и разница между этим прогоном и предыдущими показалась Алексу колоссальной. Если бы он только мог остаться до завершения первого прогона…
Стремительно бегущие часы показывали 2136 год — через три десятилетия после той точки, в которой все предыдущие усилия дегенерировали до бессмысленной перегрузки и слишком больших экспонент. Теперь же Алекс наблюдал на дисплеях идущую наружу волну, пока человечество все быстрей и быстрей распространялось по Солнечной системе. Общая численность населения уже достигла десяти миллиардов. Движение «Наружу» вовсю занималось главными спутниками Урана и твердой ногой встало на Тритоне, гигантском спутнике Нептуна. Пилотируемая экспедиция была на пути к внутреннему краю облака Оорта. В пути находился уже седьмой беспилотный межзвездный корабль. А пилотируемый межзвездный корабль лежал на чертежных досках.
Алекс также мог «распахнуть» модель, чтобы в больших подробностях изучить предсказание для любой выбранной точки; в таких подробностях, чтобы исследовать действия каждого отдельного элемента программы. А элемент этот являлся персоной или, по крайней мере, Факсом персоны. И Факс можно было выбирать какой угодно — от грубого первого уровня до пятого, самого сложного.
Последние цифры менялись слишком быстро, чтобы предстать чем-то помимо смутного пятна. Предсказание уже продвинулось до 2140 года. Все параметры показывали только упорядоченную перемену, без всяких резких скачков или бесконтрольного роста. Алекс установил прогон на целое столетие вперед. Еще час — или даже еще полчаса…
Тут он вдруг понял, что у него под боком стоит Кейт. Тридцать секунд назад ее определенно там не было. Алексу захотелось повернуться и крепко ее обнять. Именно Кейт всю дорогу спорила и доказывала, уламывала и улещала, пока полный ресурс Невода не стал доступен для компьютерных моделей Алекса. Сейчас был в равной же мере и ее момент торжества. Они должны были разделить этот восторг.
Однако Алексу хватило ума не тронуть Кейт даже мизинцем. Она бы скорее всего этот мизинец откусила. Кейт была его начальницей, а потому у них не оставалось иного выбора, кроме как работать вместе — даже после того, как Алекс сообщил ей о своем согласии встретиться с Люси-Марией Мобилиус. Это было совершенно необходимо, указал он, из-за «нажима семьи». Кейт тогда лишь кивнула, но с тех пор все их отношения строились на холодной и сугубо профессиональной основе. Алекс даже не мог вспомнить, чтобы они хоть раз друг до друга дотронулись. Что же до того, чтобы вместе спать…
Краем глаза он видел, что Кейт неодобрительно оглядывает его с ног до головы. Алекс полностью с ней соглашался. Против своей воли он носил одежду столь неудобную и немодную.
Но Проспер и Каролюс Лигоны четко изложили правила.
— На сей счет, Алекс, нет никаких письменных предписаний. Но именно этого от тебя будут ожидать. Мы понимаем, что на данный момент нет никакого соглашения ни с нашей стороны, ни со стороны Мобилиуса. Однако твоя встреча с его дочерью Люси-Марией является первым свиданием потенциальных наследников двух богатейших семей Солнечной системы. Стало быть, тебе следует одеться в полном соответствии с традицией. Мы, разумеется, имеем в виду традицию Лигонов.
Традиция Лигонов тянулась в прошлое на два с лишним столетия. Вот почему Алекс, который обычно работал в обвисшем свитере и куда чаще, чем в какой-либо обуви, ходил на босу ногу, теперь стоял облаченным в крахмальный снежно-белый костюм, канареечно-желтую рубашку, украшенную драгоценными рубиновыми пуговицами, а также обутым в древние ботинки бело-желтых тонов. Ботинки были на размер меньше и мяли ему пальцы. В муках натягивая эти штуковины себе на ноги, Алекс размышлял о традиции Мобилиуса. И если по стандартам Лигонов Мобилиус считался «выскочкой» и «шарлатаном», то существовало ли вообще что-то подобное? Какое платье будет на Люси-Марии?
Полный отвращения взгляд Кейт говорил обо всем. Однако она позволила себе лишь одно-единственное замечание:
— Там твоя матушка. Не думаю, что тебе следует заставлять ее ждать.
Внутренние часы модели достигли 2143 года. Вскоре они доберутся до отметки в полстолетия.
— Ты будешь за этим прогоном следить?
— Я с самого начала внимательно за ним наблюдала. Не беспокойся, Алекс. Этот прогон я своим вниманием не обделю.
В голосе Кейт не слышалось никакого энтузиазма, никакого ожидания того, что этот прогон может стать историческим событием в сфере предсказательного моделирования. Алекс резко развернулся и, отчаянно скрипя ботинками, потопал на выход.
Лена Лигон действительно его ждала, но на лице у нее выражалось скорее любопытство, нежели нетерпение.
— Выходит, ты и впрямь здесь работаешь. В этой конторе.
— Да, матушка. А что? Что-то не так?
— Нет-нет, ничего. Если эта работа тебе в радость. — Взгляд ее вобрал в себя и отверг металлические стены, резкий свет и изношенный кафельный пол. — А это, значит, была знаменитая Кейт Лонакер. Она выше ростом и приятней на вид, чем можно было бы предположить по видео. Интересно, все ли это естественное и без всяких модификаций?
На самом деле это был не вопрос. Алекс молчал, позволяя Лене Лигон вести его по лабиринту внутренних тоннелей Ганимеда. Затем они сели в лифт, который стремительно поднялся на четыреста километров с лишним. К тому времени, как они добрались до нужного уровня, эффективная гравитация заметно увеличилась.
Алекс было заключил, что его матушка отвергла тему Кейт как недостойную дальнейшего обсуждения. Но Лена внезапно сказала:
— А она о тебе совсем не в типичном стиле «начальник-подчиненный» говорит.
— В самом деле?
— Да. Я почувствовала, что она на тебя за что-то злится. По-моему, она слишком много о себе возомнила.
— Ради этой встречи мне пришлось в самой середине важнейшего компьютерного прогона моей предсказательной модели уйти.
— Эта встреча намного важнее. Так или иначе, здесь не просто гнев начальницы на подчиненного. Что-то более личное. — Матушка Алекса бросила на него быстрый взгляд ясных серых глаз, так и лучащихся здоровьем. — Не занимаетесь ли вы здесь тем, что теперь как встреча на орбите известно? Проще говоря, вы не трахаетесь?
— Нет. — На данный момент этот ответ можно было считать правдивым. К счастью, Лена не стала устраивать Алексу более детального расспроса.
— Ладно, — сказала она. — Так держать. Одна из твоих проблем, Алекс, заключается в том, что ты не понимаешь всего размера пропасти между тобой и всеми Кейт Лонакер этого мира. Еще со времен твоего покойного двоюродного дедушки Санфорда мы, Лигоны, придерживались строгой процедуре отбора для деторождения. Генетический материал для спаривания, привнесенный в нашу семью извне, происходит не от одного индивида, а представляет собой продукт тщательнейшего хромосомного синтеза с использованием материала от нескольких доноров. Я почти уверена, что Кейт Лонакер представляет собой продукт некого беспорядочного скрещивания, в котором участвовал только один отец. Для нее и подобных ей женщин — самок без семьи, родословной, собственности и перспектив — ты представляешь собой добычу почти невообразимой ценности. И ей даже не потребуется какие-либо обещания у тебя вымогать. Она попросту сможет обманом заставить тебя проигнорировать все необходимые предосторожности, после чего сделается беременной твоим ребенком с твоего ведома или без… кстати говоря, я полагаю, ты остаешься на долгосрочной профилактике? Есть, в конце концов, и такая вещь, как верность семейной традиции.
Алекс ощутил краткую неловкость. В самом начале он спросил Кейт, плодовита ли она, и она ответила, что на данный момент предпочитает таковой не быть. Алекс тогда слепо ей поверил. Верил он ей и до сих пор, а потому больше об этом не спрашивал.
Впрочем, самой сильной его эмоцией в тот момент оказалось возмущение лицемерием его матери. Как она смела читать ему лекции о семейной традиции, когда ее собственное решение стать симбионтом, подобно такому же решению двоюродной бабушки Агаты и кузины Юлианы, было принято совершенно безотносительно к нуждам семьи? Помимо здоровья и защиты почти от всех болезней, симбионтность также обеспечивала необратимую стерильность. Отставая на шаг от Лены Лигон, Алекс внимательно изучал ее стройную фигуру. Она сделала свой выбор и теперь обладала внешностью и энергией двадцатилетней девушки в сочетании с солидным либидо.
Кроме того, в неком специфическом смысле, по поводу которого Алекс страшно нервничал, но который саму Лену Лигон явно никак не тревожил, она уже была не вполне человеком.
У Алекса мурашки по коже бегали, стоило ему только задуматься о том, что теперь лежало под кожей его матери. Добрая сотня специально выращенных организмов делила между собой пространство внутри симбионта. Самым отвратительным из них была для Алекса гигантская двуустка, зрелый, генетически улучшенный червь, что пристроился рядом с печенью Лены, забираясь внутрь. Первоначальный паразит являлся источником слабости и болезненности сотен миллионов людей. Этот же, новый, теперь охранял от всех заражений свою территорию — нижний кишечник. Легочная трематода занималась тем же самым для верхних полостей туловища, а третий генетически улучшенный паразит населял один из более объемных желудочков головного мозга, предотвращая рост опухолей, а также болезни Паркинсона и Альцгеймера. И это были только три самых крупных, по много сантиметров длиной. Десятки других обитателей тела симбионта разнились по размеру от одного-двух сантиметров до кучки специализированных клеток. Сложенные вместе, эти паразиты, каждый со своими собственными потребностями и приоритетами, заставляли Алекса всерьез задумываться о том, кто же теперь реально контролирует жизненную программу Лены Лигон.
Не была ясна даже степень безопасности произведенных с Леной перемен. Данная технология в ее нынешнем виде применялась менее трех лет. Будь эти методы разработаны в медицинском центре Ганимеда или Марса, существовала бы хоть какая-то страховка; однако производство симбионтов базировалась на остатках технологии времен Великой войны, обнаруженной среди дрейфующих обломков одной из оружейных мастерских Пояса. Омолодители со сложившейся репутацией не решились ее использовать. Кто знал первоначальные цели ученых Пояса? Кто изучил долгосрочные побочные эффекты? Однако чувства Лены по этому поводу были весьма характерны.
— Мой дорогой, долгосрочные эффекты — это всегда эффекты типа «а мне-то что». Мы прямо сейчас хотим хорошо выглядеть и хорошо себя чувствовать.
А самым худшим, с точки зрения Алекса, был новый запах Лены. Не то чтобы он был неприятным. Скорее даже наоборот. Тело его матери испускало смутно-мускусный аромат модифицированных феромонов. Традиционный поцелуй в щеку уже стал для Алекса жутким переживанием, и он, как мог, старался его избегать.
— Помни, — сказала Лена Лигон, словно бы читая мысли Алекса, — даже если наружность и запах этой молодой женщины покажутся тебе довольно странными, ты должен вести себя подобающим образом. Если она тебе улыбнется, улыбайся в ответ. Если она предложит тебе руку, поцелуй ее. Если тема покажется ей неприятной, тут же ее смени. Все проблемы мы сможем обсудить позже, в кругу семьи. И в течение всей встречи лови мои подсказки.
Не предполагала ли его матушка, что Люси-Мария Мобилиус тоже была симбионтом?
Было слишком поздно этот пункт обсуждать. Они уже почти прибыли на место. Ганимедский уровень, на который они поднялись, располагался выше, чем Алекс когда-либо бывал — не считая обязательных школьных экскурсий для непосредственного наблюдения за звездами. Это был высочайший уровень, и действительная поверхность находилась не более, чем в двадцати метрах у них над головами. Сперва Алекс подумал, что для того, чтобы жить в подобном месте, Сайрус Мобилиус должен иметь очень странные вкусы. Однако после недолгого раздумья он изменил свое мнение. Главным бизнесом компании «Мобилиус» являлись термоядерные установки, а самое быстрорастущее применение термоядерных установок лежало в транспортировке. Тогда как число колонизированных миров росло линейно, потребности транспортировки возрастали квадратично. А следовательно, производство «мобилей» должно было вестись либо на поверхности, либо непосредственно в самом космосе.
Когда они вышли на самый последний уровень, освещение изменилось. Алекс инстинктивно поднял голову. Не более чем в десяти метрах над ним находилось окно со сверкающим звездным пейзажем по ту сторону. Первая мысль — это опасно! — длилась все лишь долю секунды. Алекс сообразил, что каким бы ни был материал этого окна, он должен был выдерживать удары всего, что в него попадало. Новые синтетические продукты компании «Мобилиус» выдерживали прямое попадание метеорита, летящего со скоростью тридцать километров в секунду. Они также могли столь стремительно рассеивать энергию, выделившуюся при соударении, что испариться успевало лишь несколько верхних сантиметров материала. В то же время они практически мгновенно затемнялись, так что даже с расстояния в десять метров вспышка уже не оказывалась такой ослепительной.