Страница:
– Эй, прекратите! – крикнул Пауэлл. – Отставить грызню, немедленно!
Бортинженер и штурман расцепились.
– Добраться бы сейчас до этого…
– Тихо! – одернул их Пауэлл, услышав шум из коридора. В рубку влетел Уокер, и капитан от души понадеялся, что паранорм не слышал перепалки.
– Милости просим, – сказал Пауэлл.
– Да-да, бери стул, присаживайся, – как можно дружелюбнее подхватил Дэнтон.
И штурман, и бортинженер сейчас с огромной радостью порвали бы Уокера на лоскуты, но инструкция предписывала им быть вежливыми и обходительными. Ребятам и так нелегко, а тут еще сюсюкайся с виновником такой переделки.
– Я хотел сказать… – начал было Уокер, но запнулся.
– Говори-говори, – подбодрил его Аррильо, явно не желая уступать в терпимости Дэнтону. – Не стесняйся, парень.
Голос его звучал вежливо, но в глазах застыл холод.
– Я хотел извиниться. Мне, правда, очень жаль, – сказал Уокер. – Я бы и не полетел с вами, да вот мистер Уэйверли настоял.
– Мы все понимаем, – заверил его Дэнтон, сжимая кулаки.
– Ничего страшного, – согласился Аррильо.
– Но вы меня ненавидите. – И Уокер вылетел в коридор.
Пауэлл набросился на подчиненных:
– Вы что, совсем себя в руках держать не умеете? Забыли третье правило: «Проявляйте сочувствие и понимание»?
– А я что, не проявлял? – огрызнулся Аррильо, и Дэнтон согласно кивнул.
– Проявлял он… Ты бы свою рожу со стороны видел!
– Виноват, капитан, – по форме извинился Аррильо. – Просто я не умею притворяться. Если мне человек не нравится, ничего с собой поделать не могу.
Тут он зыркнул на Дэнтона – а Дэнтон на него в ответ.
– Сколько раз я вам говорил: воспринимайте Уокера как машину, – напомнил Пауэлл. – Аррильо, ты ведь со своими движками чуть не целуешься!
– Так точно, – ответил бортинженер. – Но если я не в духе, то и обругать их могу, и ногой двинуть.
Да, в этом-то и недостаток работы с разумной машиной – на ней злобу не выместишь.
– Ладно, вы, двое, ведите себя тихо, – приказал капитан.
Аррильо оттолкнулся от пола и улетел в дальний конец рубки. Взяв колоду карт, начал раскладывать пасьянс. А Пауэлл удалился на мостик, чтобы подумать в одиночестве.
За бортом мерцали звезды. Мертвое пространство открытого космоса простиралось вокруг корабля. Бесконечная могила. Восемьсот миллионов километров.
Капитан сказал себе: «Выход есть. Иначе и быть не может».
Их ускоритель на паранормальной тяге сработал на старте, так почему не действует сейчас?
«Любому, кому предстоит работать с паранормами, следует ознакомиться с представленными ниже правилами, основанными на опыте…» – вспоминал Пауэлл.
Да уж, на опыте. Этот Уэйверли еще не знает, что такое настоящий опыт работы с паранормами!
«Как и любой другой механизм, этот требует ухода и соблюдения пунктов инструкции по эксплуатации…»
Ну так ведь они и соблюдали. Как могли. Чисто теоретически Уокер не пострадал и не поврежден. Почему же хитрый паранормальный механизм у него в мозгу не работает?
В отчаянии Пауэлл хлопнул себя по бедру. Такая сила в его распоряжении, такая махина – и не фурычит! Паранорм мог бы с легкостью отправить их домой… да что там, к альфе Центавра! К центру галактики… И на тебе, не заводится.
А все потому, что астронавтам непонятно, как управлять своим новым ускорителем.
Инструкция по эксплуатации… Пауэлл – не психотерапевт, ему не вытащить Уокера из депрессии. Он может лишь успокоить команду и дать паранорму спокойно работать.
Что же он упустил?
Пауэлл еще раз перечитал инструкцию, и вдруг у него в голове забрезжила идея. Она уже почти созрела, как вдруг его окликнули:
– Капитан!
– Что тебе?! – Впервые с начала полета Пауэлл позволил себе сорваться на подчиненном. Он был так близок к решению…
Под грозным взглядом командира Дэнтон отрапортовал:
– Уокер, сэр! Он заперся в каюте и, кажется, собирается покончить с собой!
Оттолкнувшись от стены, Пауэлл стрелой вылетел с мостика и метнулся по коридору в сторону кают-компании; Дэнтон – следом. Аррильо уже барабанил в дверь и кричал.
Оттолкнув бортинженера, Пауэлл позвал паранорма:
– Уокер! Отзовись!
Тишина.
– Принесите что-нибудь, чтобы взломать дверь, – шепотом велел капитан помощникам и снова позвал: – Уокер! Не глупи, слышишь?
Изнутри донесся слабый голос:
– Я уже все решил…
– Не вздумай! Как капитан, приказываю тебе…
Он замолчал, услышав булькающие звуки и хрип.
Вернулся Аррильо с паяльной лампой. Пока они плавили замок, Пауэлл мысленно зарекся никогда больше не летать на корабле с дверьми. Если он вообще куда-нибудь еще полетит…
Наконец замок сдался, и астронавты ворвались внутрь.
Аррильо захохотал.
Несчастный депрессивный ускоритель, неуклюже дергая конечностями, парил между полом и потолком. От его шеи к потолочной подпорке тянулась веревка. Уокер, этот феерический идиот, решил повеситься в полной невесомости!
Скоро ситуация перестала забавлять космонавтов. Уокер задыхался, а им никак не удавалось ослабить петлю. Экипаж вертелся вокруг паранорма, лихорадочно пытаясь найти точку опоры. Наконец Дэнтон додумался пережечь веревку паяльной лампой.
Один конец веревки Уокер закрепил на потолке, другой обмотал вокруг шеи. А чтобы уж наверняка удавиться, завязал конец на потолке в «констриктор»: раз затянувшись, этот узел не ослабевает. И распутать его можно, только потянув за оба конца сразу, особенным образом. На шее Уокер завязал рифовый узел, да еще так, чтобы самому до него не дотянуться. Взлетел к потолку и что было мочи оттолкнулся ногами. Узел затянулся…
В общем, паранорм чуть не умер, и только теперь команда поняла глубину его отчаяния.
– Держите его и не отпускайте, – приказал Пауэлл. Сердито глядя на багрового, кряхтящего Уокера, он пытался сообразить, как быть дальше.
Всю дорогу он нянчился с паранормом. Смазывал колесики механизма маслом сочувствия и заправлял топливом похвалы. И что получил взамен?
Драгоценный ускоритель едва не самоуничтожился!
Нет, так дело не пойдет. Если надо заставить двигатель работать – так Пауэлл его и заставит. Не станет с ним церемониться и гладить по кожуху. К черту правила Уэйверли!
– Ну все, игры закончились, – обратился капитан ко всем сразу. – По местам. Мы стартуем!
Одного сурового взгляда хватило, чтобы команда беспрекословно подчинилась. Оттолкнувшись от стенки, Пауэлл вылетел из каюты.
Уже на мостике он мысленно прочитал молитву и включил интерком.
– Дэнтон. На месте?
– Так точно, сэр.
– Аррильо?
– На месте.
– Уокер?
– На месте, сэр.
– Готовность десять секунд. Включить главный привод. – Двигатели взревели. – Прибавить мощности, выжмем из корабля максимум.
– Так точно, капитан.
– Дэнтон, активировать вспомогательные приводы.
– Есть, сэр.
– Готовность шесть секунд. Уокер!
– Тут, сэр, – испуганно отозвался паранорм.
– Готовность четыре секунды, – предупредил Пауэлл, от души надеясь, что за такое короткое время Уокер не успеет разубедить себя в способности двигать корабль.
– Две секунды! – Хоть бы, ну хоть бы сработало. Сейчас или никогда…
Одна секунда.
– Пуск! Пошла, родимая! Уокер, действуй!
Корабль рванул вперед… но своим ходом, без ускорения Уокера.
– Молодец, Уокер, – хладнокровно сказал в микрофон Пауэлл. – Поддай еще газку.
Ходу между тем не прибавилось.
– Хорошо, хорошо, Уокер, – продолжал нахваливать паранорма капитан. – Аррильо, руби главный двигатель. Уокер, ну а дальше – ты сам.
Миг ожидания растянулся, казалось, на целую вечность. Но «Рисковый» понесся вперед. Рывок, только мягче того, что был на старте, – и звезды за бортом превратились в размытые полосы.
– Дэнтон сейчас скорректирует направление, – сказал паранорму Пауэлл. – Отличная работа, мистер Уокер.
Вот оно как получается. Правила Уэйверли работают только на Земле, ну а в космосе, под прессингом… Ладно, будет что рассказать дома.
Когда пришлось быстро и беспрекословно подчиняться приказам, паралич, внушенный Уокером самому себе, как рукой сняло. А значит, инструкции Уэйверли можно смело забыть. В космосе с паранормами работать надо по другим правилам:
«Лица, наделенные паранормальными способностями, тоже люди, и обращения заслуживают соответствующего. Сами же паранормальные способности следует воспринимать как рядовой талант и навыки определенного рода, а не проявление „инакости“».
– Сэр? – раздался из динамика голос Уокера.
– Слушаю.
– Разрешите прибавить ходу?
– Выполняйте, Уокер, – спокойным командирским голосом ответил капитан Пауэлл.
Чем выше поднимешься…
Бортинженер и штурман расцепились.
– Добраться бы сейчас до этого…
– Тихо! – одернул их Пауэлл, услышав шум из коридора. В рубку влетел Уокер, и капитан от души понадеялся, что паранорм не слышал перепалки.
– Милости просим, – сказал Пауэлл.
– Да-да, бери стул, присаживайся, – как можно дружелюбнее подхватил Дэнтон.
И штурман, и бортинженер сейчас с огромной радостью порвали бы Уокера на лоскуты, но инструкция предписывала им быть вежливыми и обходительными. Ребятам и так нелегко, а тут еще сюсюкайся с виновником такой переделки.
– Я хотел сказать… – начал было Уокер, но запнулся.
– Говори-говори, – подбодрил его Аррильо, явно не желая уступать в терпимости Дэнтону. – Не стесняйся, парень.
Голос его звучал вежливо, но в глазах застыл холод.
– Я хотел извиниться. Мне, правда, очень жаль, – сказал Уокер. – Я бы и не полетел с вами, да вот мистер Уэйверли настоял.
– Мы все понимаем, – заверил его Дэнтон, сжимая кулаки.
– Ничего страшного, – согласился Аррильо.
– Но вы меня ненавидите. – И Уокер вылетел в коридор.
Пауэлл набросился на подчиненных:
– Вы что, совсем себя в руках держать не умеете? Забыли третье правило: «Проявляйте сочувствие и понимание»?
– А я что, не проявлял? – огрызнулся Аррильо, и Дэнтон согласно кивнул.
– Проявлял он… Ты бы свою рожу со стороны видел!
– Виноват, капитан, – по форме извинился Аррильо. – Просто я не умею притворяться. Если мне человек не нравится, ничего с собой поделать не могу.
Тут он зыркнул на Дэнтона – а Дэнтон на него в ответ.
– Сколько раз я вам говорил: воспринимайте Уокера как машину, – напомнил Пауэлл. – Аррильо, ты ведь со своими движками чуть не целуешься!
– Так точно, – ответил бортинженер. – Но если я не в духе, то и обругать их могу, и ногой двинуть.
Да, в этом-то и недостаток работы с разумной машиной – на ней злобу не выместишь.
– Ладно, вы, двое, ведите себя тихо, – приказал капитан.
Аррильо оттолкнулся от пола и улетел в дальний конец рубки. Взяв колоду карт, начал раскладывать пасьянс. А Пауэлл удалился на мостик, чтобы подумать в одиночестве.
За бортом мерцали звезды. Мертвое пространство открытого космоса простиралось вокруг корабля. Бесконечная могила. Восемьсот миллионов километров.
Капитан сказал себе: «Выход есть. Иначе и быть не может».
Их ускоритель на паранормальной тяге сработал на старте, так почему не действует сейчас?
«Любому, кому предстоит работать с паранормами, следует ознакомиться с представленными ниже правилами, основанными на опыте…» – вспоминал Пауэлл.
Да уж, на опыте. Этот Уэйверли еще не знает, что такое настоящий опыт работы с паранормами!
«Как и любой другой механизм, этот требует ухода и соблюдения пунктов инструкции по эксплуатации…»
Ну так ведь они и соблюдали. Как могли. Чисто теоретически Уокер не пострадал и не поврежден. Почему же хитрый паранормальный механизм у него в мозгу не работает?
В отчаянии Пауэлл хлопнул себя по бедру. Такая сила в его распоряжении, такая махина – и не фурычит! Паранорм мог бы с легкостью отправить их домой… да что там, к альфе Центавра! К центру галактики… И на тебе, не заводится.
А все потому, что астронавтам непонятно, как управлять своим новым ускорителем.
Инструкция по эксплуатации… Пауэлл – не психотерапевт, ему не вытащить Уокера из депрессии. Он может лишь успокоить команду и дать паранорму спокойно работать.
Что же он упустил?
Пауэлл еще раз перечитал инструкцию, и вдруг у него в голове забрезжила идея. Она уже почти созрела, как вдруг его окликнули:
– Капитан!
– Что тебе?! – Впервые с начала полета Пауэлл позволил себе сорваться на подчиненном. Он был так близок к решению…
Под грозным взглядом командира Дэнтон отрапортовал:
– Уокер, сэр! Он заперся в каюте и, кажется, собирается покончить с собой!
Оттолкнувшись от стены, Пауэлл стрелой вылетел с мостика и метнулся по коридору в сторону кают-компании; Дэнтон – следом. Аррильо уже барабанил в дверь и кричал.
Оттолкнув бортинженера, Пауэлл позвал паранорма:
– Уокер! Отзовись!
Тишина.
– Принесите что-нибудь, чтобы взломать дверь, – шепотом велел капитан помощникам и снова позвал: – Уокер! Не глупи, слышишь?
Изнутри донесся слабый голос:
– Я уже все решил…
– Не вздумай! Как капитан, приказываю тебе…
Он замолчал, услышав булькающие звуки и хрип.
Вернулся Аррильо с паяльной лампой. Пока они плавили замок, Пауэлл мысленно зарекся никогда больше не летать на корабле с дверьми. Если он вообще куда-нибудь еще полетит…
Наконец замок сдался, и астронавты ворвались внутрь.
Аррильо захохотал.
Несчастный депрессивный ускоритель, неуклюже дергая конечностями, парил между полом и потолком. От его шеи к потолочной подпорке тянулась веревка. Уокер, этот феерический идиот, решил повеситься в полной невесомости!
Скоро ситуация перестала забавлять космонавтов. Уокер задыхался, а им никак не удавалось ослабить петлю. Экипаж вертелся вокруг паранорма, лихорадочно пытаясь найти точку опоры. Наконец Дэнтон додумался пережечь веревку паяльной лампой.
Один конец веревки Уокер закрепил на потолке, другой обмотал вокруг шеи. А чтобы уж наверняка удавиться, завязал конец на потолке в «констриктор»: раз затянувшись, этот узел не ослабевает. И распутать его можно, только потянув за оба конца сразу, особенным образом. На шее Уокер завязал рифовый узел, да еще так, чтобы самому до него не дотянуться. Взлетел к потолку и что было мочи оттолкнулся ногами. Узел затянулся…
В общем, паранорм чуть не умер, и только теперь команда поняла глубину его отчаяния.
– Держите его и не отпускайте, – приказал Пауэлл. Сердито глядя на багрового, кряхтящего Уокера, он пытался сообразить, как быть дальше.
Всю дорогу он нянчился с паранормом. Смазывал колесики механизма маслом сочувствия и заправлял топливом похвалы. И что получил взамен?
Драгоценный ускоритель едва не самоуничтожился!
Нет, так дело не пойдет. Если надо заставить двигатель работать – так Пауэлл его и заставит. Не станет с ним церемониться и гладить по кожуху. К черту правила Уэйверли!
– Ну все, игры закончились, – обратился капитан ко всем сразу. – По местам. Мы стартуем!
Одного сурового взгляда хватило, чтобы команда беспрекословно подчинилась. Оттолкнувшись от стенки, Пауэлл вылетел из каюты.
Уже на мостике он мысленно прочитал молитву и включил интерком.
– Дэнтон. На месте?
– Так точно, сэр.
– Аррильо?
– На месте.
– Уокер?
– На месте, сэр.
– Готовность десять секунд. Включить главный привод. – Двигатели взревели. – Прибавить мощности, выжмем из корабля максимум.
– Так точно, капитан.
– Дэнтон, активировать вспомогательные приводы.
– Есть, сэр.
– Готовность шесть секунд. Уокер!
– Тут, сэр, – испуганно отозвался паранорм.
– Готовность четыре секунды, – предупредил Пауэлл, от души надеясь, что за такое короткое время Уокер не успеет разубедить себя в способности двигать корабль.
– Две секунды! – Хоть бы, ну хоть бы сработало. Сейчас или никогда…
Одна секунда.
– Пуск! Пошла, родимая! Уокер, действуй!
Корабль рванул вперед… но своим ходом, без ускорения Уокера.
– Молодец, Уокер, – хладнокровно сказал в микрофон Пауэлл. – Поддай еще газку.
Ходу между тем не прибавилось.
– Хорошо, хорошо, Уокер, – продолжал нахваливать паранорма капитан. – Аррильо, руби главный двигатель. Уокер, ну а дальше – ты сам.
Миг ожидания растянулся, казалось, на целую вечность. Но «Рисковый» понесся вперед. Рывок, только мягче того, что был на старте, – и звезды за бортом превратились в размытые полосы.
– Дэнтон сейчас скорректирует направление, – сказал паранорму Пауэлл. – Отличная работа, мистер Уокер.
Вот оно как получается. Правила Уэйверли работают только на Земле, ну а в космосе, под прессингом… Ладно, будет что рассказать дома.
Когда пришлось быстро и беспрекословно подчиняться приказам, паралич, внушенный Уокером самому себе, как рукой сняло. А значит, инструкции Уэйверли можно смело забыть. В космосе с паранормами работать надо по другим правилам:
«Лица, наделенные паранормальными способностями, тоже люди, и обращения заслуживают соответствующего. Сами же паранормальные способности следует воспринимать как рядовой талант и навыки определенного рода, а не проявление „инакости“».
– Сэр? – раздался из динамика голос Уокера.
– Слушаю.
– Разрешите прибавить ходу?
– Выполняйте, Уокер, – спокойным командирским голосом ответил капитан Пауэлл.
Чем выше поднимешься…
– Ну что, космический заяц, выметайся. – Младший офицер улыбался широко, по-мальчишески.
– Может, обсудим это? – спросил Эдгарсон, спускаясь по трапу и стараясь не терять достоинства. – Вовсе не обязательно бросать меня в этой глуши… – Он указал на пустынную посадочную площадку, примитивные постройки из кирпича, асфальтовую дорогу – все признаки атомной отсталой цивилизации. – Поверьте, я отработаю проезд, только подбросьте меня в какое-нибудь цивилизованное…
Люк с лязгом захлопнулся. Эдгарсон вздохнул и поспешил отойти от корабля.
«Боже мой, – подумал он, – я даже не знаю названия планеты, на которую меня выбросили!»
Расправив плечи, он вышел на дорогу. Позади него корабль тихо и грациозно взмыл в небо. Как только он растворился в вышине, Эдгарсон позволил себе ссутулиться.
Чертовы звездолетчики…
Впрочем, за что их винить? У безбилетников нет никаких прав – он знал это изначально. Просто у него не было другого выхода.
Когда все его деловые проекты на Мойре-2 потерпели фиаско, ему пришлось уносить ноги. Самый простой способ, если у тебя в кармане ни гроша, – спрятаться на борту корабля-дальнобойщика. Эдгарсону повезло – корабль взлетел как раз вовремя. Власти Звездного Пояса, украшением которого была Мойра-2, довольно строго относились к тому, что они называли «безответственными банкротствами».
Увы, капитан корабля не менее строго относился к «левому» грузу. Шестьдесят костлявых килограммов Эдгарсона сбросили на первой же по курсу планете с кислородной атмосферой.
И что теперь делать?
Эдгарсон оглянулся на дорожные указатели возле маленького космопорта. К счастью, они были на фаммийском, одном из распространенных языков галактики. Планета называлась Пориф. Раньше про такую он никогда не слышал.
Одна из табличек указывала на город Миф. Сунув руки в карманы, Эдгарсон двинулся в указанном направлении, шаркая ногами о грубое шоссе.
«Это конец, – сказал он себе. – Надежды никакой. Мне ни за что не выбраться с этой планеты».
Четыре раза он зарабатывал состояние и четыре раза терял из-за нелепой изменчивости финансовой системы Пояса.
«Я обречен, – думал он. – С тем же успехом можно повеситься».
Случайный автомобиль едва не сделал повешение излишним. Антикварный бензиновый драндулет мчался по шоссе со скоростью сто километров в час. Эдгарсон услышал рев мотора и обернулся. Авто было уже совсем рядом, его мотало из стороны в сторону. Эдгарсон вытаращил глаза: машина неслась прямо на него.
В последний момент, сбросив оцепенение, Эдгарсон отпрыгнул в придорожный ров.
Автомобиль остановился в тридцати метрах поодаль.
– Сумасшедший! – крикнул Эдгарсон предположительно по-фаммийски. Самоубийство – это, конечно, хорошо. Но когда тебя чуть не сбивают насмерть… – Эй, что ты делаешь? – крикнул он человеку, который начал сдавать машину задом. – Хочешь повторить попытку?
– Мне ужасно жаль, – сказал водитель, любезно улыбаясь. Он был крупного сложения, краснощекий и рыжеволосый. – Вот уж не хотел тебя напугать.
– Напугать? – рассердился Эдгарсон. – Черта с два. Ты меня чуть не убил!
– Ничего подобного. – Здоровяк внимательно оглядел Эдгарсона. – Ты еще не в том возрасте.
– Да ладно, – сказал Эдгарсон. – Умереть можно в любом возрасте.
– А-а, ты, наверно, с другой планеты, – догадался рыжий. – Я не сразу обратил внимание на твой акцент. Что ж, приятель, здесь ты не можешь умереть. По крайней мере, не сейчас.
– Я могу умереть в любом месте и в любое время, когда захочу, – сказал Эдгарсон и почувствовал себя глупо.
Рыжеволосый задумался на секунду, потирая нос веснушчатым указательным пальцем.
– Сколько тебе лет? – спросил он.
– Тридцать шесть.
– Так я и подумал, ты примерно моего возраста. Здесь, на Порифе, ты не можешь умереть, пока тебе не исполнится сорок четыре. По крайней мере, не в текущем цикле.
Эдгарсон не нашелся что ответить. Он просто удивленно разинул рот.
– Меня зовут Фаулз, – представился мужчина. – Могу подбросить до города.
Эдгарсон забрался в машину, и уже через несколько секунд Фаулз закладывал крутые виражи.
– Ты убьешь нас обоих, – охнул Эдгарсон. Пейзаж за окном со свистом проносился мимо.
– Может быть, я и в состоянии эйфории, – сказал Фаулз, – но статистика не подтверждает твои страхи. Я не убью ни тебя, ни себя. А машина застрахована.
Остаток пути Эдгарсон стоически хранил молчание. Пока он не выяснит, что представляет собой Пориф, лучше держать язык за зубами. Не хватало еще нарушить какое-нибудь табу.
Среди великого множества планет цивилизованной галактики встречаются довольно-таки странные места, где благоразумие и здравый смысл не стоят ни гроша. Где закон гравитации отменяется на шесть месяцев в году, а постулаты земной науки воспринимаются как изящные фантазии.
Законы мироздания в формулировке ученых Земли и Пояса нисколько не волновали древнюю матушку-природу. Возможно, ей просто наскучило создавать однотипные Вселенные. Поэтому Эдгарсон вполне допускал, что здесь, на Порифе, он может умереть только по достижении сорока четырех лет.
– Вот мы и приехали, – радостно сообщил Фаулз, останавливаясь перед кирпичным домиком в пригороде. – Что я еще могу для тебя сделать? Какое-нибудь одолжение?
«Да, парень явно в состоянии эйфории, – подумал Эдгарсон. – Но это не повод отпускать его просто так».
– Временно я стеснен в средствах, – начал он вкрадчиво. – Может быть, ты…
– Ни слова больше, – прервал его Фаулз. – Будь моим гостем. Заходи в дом, располагайся. Сейчас я не могу отказать тебе ни в чем.
– Точно ни в чем? – Глаза Эдгарсона прищурились.
– Почти ни в чем. У меня сейчас пик альтруизма. Одна из моих особенностей. Конечно, через день или два это пройдет. Вероятно, потом я буду очень жалеть. Но сейчас – добро пожаловать!
Возле самой двери Фаулз остановился.
– Не обращай внимания на мою сестру, – прошептал он. – Настроение у нее не очень. Ты же знаешь, какими несносными бывают астеники. Сейчас она выбирается со дна депрессивного провала. Будь с ней добрее. – Он громко рассмеялся и толкнул дверь.
Внутри было именно то, чего Эдгарсон ожидал от жилища отсталой атомной эпохи: бугристые диваны, кляксообразные картины на стенах, нелепые шторы и дутые кресла.
Эдгарсон настороженно огляделся, пытаясь просчитать свои следующие ходы. Или его покровитель слегка съехал с катушек, или на этой планете и правда кроется нечто уникальное. Депрессивный провал! Даже жители продвинутых регионов не оперируют в быту такими терминами.
– Наверное, ты психолог, – предположил Эдгарсон, усаживаясь в кресло.
– О нет, – улыбнулся Фаулз, – я пожарный. Время от времени.
– Время от времени?
– Ага. Сейчас у меня каникулы. Как и у всех наших.
– Тогда кто тушит пожары?
– Какие пожары? – удивился Фаулз.
Эдгарсон хотел было начать все заново, но тут вошла депрессивная сестра.
– Ох, как же я устала, – простонала она и рухнула на диван, игнорируя присутствие гостя.
Пару секунд он разглядывал ее, но, вспомнив о приличиях, быстро вскочил на ноги. Девушка была рыжеволосая, как и ее брат, но гораздо стройнее. Фаулз сказал, она – астеничка? Да, худощава, но и отчетливые припухлости, свойственные женскому полу, все на своих местах.
Эдгарсон приободрился. Самоубийство может подождать. В жизни снова забрезжил интерес. Возможно, даже коммерческий.
Долгое время разговор не клеился. Фаулз включил маленький экран, похожий на недоразвитого младшего брата трехмерного телевидения, и увлекся какой-то, предположительно комедийной, передачей. Рыжеволосая Хетта не шевелилась. Один раз она пробормотала что-то про жестокость мира, но так невнятно, что Эдгарсон не знал, что ответить.
Наконец она приподнялась на диване и попыталась улыбнуться.
– Видишь? – прошептал Фаулз. – Выбирается из депрессивной ямы.
Эдгарсон покачал головой. Пожарник, который не тушит пожары, зато демонстрирует знание психологии… Что ж, придется во всем этом разобраться.
– Приготовлю-ка я ужин, – объявила Хетта и соскочила с дивана.
Трапеза проходила очень приятно. Хетту очаровали истории о великом внешнем мире, которого она никогда не видела. Затаив дыхание слушала она рассказы Эдгарсона о межзвездной торговле и нелепом обвале фондового рынка на Мойре-2, в результате которого Эдгарсон разорился вчистую.
Поставив суп на стол, она спросила:
– Как такое могло случиться?
Эдгарсон улыбнулся ее очаровательной наивности.
– Или ты был не в цикле? – допытывалась она. – Разве ты не знал, что рынок собирается упасть?
Эдгарсон постарался объяснить, как работают рынки. Иногда можно поймать тренд, предсказать рост, подготовиться к падению. Но не всегда. И даже в самом лучшем случае прогноз поведения рынка – гадание на кофейной гуще.
– Но это нелепо! – воскликнула Хетта, очаровательно хмурясь. – Как можно жить в таком непредсказуемом мире? Я рада, что у нас все иначе.
– Прости мою сестру, – улыбнулся Фаулз. – Она ничего не знает о внешнем мире…
Эдгарсон пропустил его слова мимо ушей.
– У вас все иначе? Это как? – спросил он у девушки.
– Так, как написано в книгах, – пояснила она тоном, каким объясняют азбучные истины детям. – В статистических книгах. Если дела будут идти хорошо, статистические книги расскажут об этом.
– И книги никогда не ошибаются? – снисходительно спросил Эдгарсон.
Она покачала головой:
– Только не внутри цикла.
В этот момент зазвонил телефон. Фаулз встал из-за стола и взял трубку:
– Да. Да-да. Хм. Хорошо, я проверю. – Он прикрыл трубку ладонью. – Пожар в районе склада тридцать один. – Он задумался на секунду. – Не думаю, что огонь распространится дальше.
– Ты должен быть абсолютно уверен, – сказала Хетта. – Я принесу книгу.
– Одну минуту, – сказал Фаулз в трубку.
Хетта вернулась с толстенным томом. Книга называлась «Статистика пожаров, город Миф, цикл Б».
– Вот, – сказал Фаулз, переворачивая страницу. – Маргат-билдинг. Район склада тридцать один. Как я и думал.
Глядя через плечо Фаулза, Эдгарсон прочитал: «Маргат-билдинг. Вероятность 78,4 %: крупного пожара не будет до 18 аргета».
– Алло, – сказал Фаулз в трубку. – Большого пожара не ожидается до восемнадцатого аргета, а сейчас еще даже не ховл. Для беспокойства нет причин. Скоро потухнет само собой.
Человек на другом конце линии, видимо, возразил. Фаулз резко ответил:
– Не надо рассказывать мне, приятель. Ведь я пожарный. В книге написано – семьдесят восемь целых четыре десятых процента против пожара. Позвони, если огонь пойдет дальше. – И повесил трубку.
– Вот так всегда. – Он повернулся к Эдгарсону. – Из-за какой-то искры готовы поднять всех на ноги. Не понимаю, почему бы не смотреть статистику для своих зданий.
– Что-то я не пойму, – сказал Эдгарсон. – Есть на этом складе пожар или нет?
– Он говорит, что есть. Видимо, мусорный бак горит или типа того. У страха глаза велики, – ответил Фаулз, доедая суп.
Хетта убрала тарелки и принесла мясо.
– Но если человек заявляет о пожаре…
– Там не может быть большого пожара, – сказала Хетта. – Иначе бы его отразила статистика.
– Статистика может ошибаться, – возразил Эдгарсон, вспоминая свои верные ставки, которые в итоге приносили убытки.
– Только не эта, – сказал Фаулз.
Снова зазвонил телефон.
– Алло, – произнес Фаулз в трубку. – Так я и думал. Конечно, он прогорел и погас сам собой. Нет, вы не помешали, не беспокойтесь. Но, пожалуйста, купите книгу по статистике пожаров. Тогда вам не придется то и дело звонить на пожарную станцию. Уверяю вас, если случится настоящий пожар, мы прибудем еще до его начала. Спокойной ночи.
– Можно взглянуть на пожарную книгу? – спросил Эдгарсон. Фаулз протянул ему толстый том, и Эдгарсон стал листать его, читая случайные записи.
«Ферма Джоенсона. Вероятность 56 %: крупного пожара не случится до 7 ховла».
«Городской парк. Вероятность 64 %: крупного пожара не случится до 1 эгла. Вероятность 89 %: пожар 19 эгла, выгорит двадцать гектаров в северо-восточном углу».
Остальные записи были в том же ключе.
– Не понимаю. – Эдгарсон захлопнул книгу. – Да, можно рассчитать вероятность даже для пожаров. Так работают страховые компании. Но откуда вы знаете, что пожара точно не будет? Ведь если вероятность того, что он не случится, равна семидесяти процентам – хоть я и не могу понять, откуда взялась эта цифра, – то все еще остается тридцать процентов за то, что пожар произойдет.
– Только не у нас, – сказал Фаулз с оттенком гордости. – Не на Порифе. Вероятность выше пятидесяти процентов – это все равно что сто процентов. Внутри цикла, конечно. Мы не верим в исключения. Вероятное – неизбежно.
– И это справедливо для всего, что здесь происходит? – спросил Эдгарсон.
– Конечно. Вот почему я знал, что не собью тебя. Согласно статистике в этом цикле не погибнет ни один человек моложе сорока четырех лет. За редкими исключениями, ни одно из которых не касается тебя никаким боком.
– Сколько длится цикл?
– Десять лет. Потом начинается следующий. Пойдем в библиотеку, я покажу другие книги.
Целую стену в библиотеке Фаулза занимали тома «Экономическая статистика, цикл Б». Эдгарсон полистал некоторые из них. Книги содержали прогнозы для каждого вида хозяйственной деятельности до самого конца цикла. Они показывали возможные прибыли и потери, причем с понедельной разбивкой. Там были списки компаний, которые обанкротятся, и списки компаний, которых ожидал взрывной рост.
Бегло просматривая страницы, Эдгарсон выхватывал отдельные записи: «Джинингс Карбон, обыкновенная акция: продажа 145,1 марстта. Вероятность 56 %: рост до 189 в течение двух недель. Без изменений до егла. Далее, вероятность 89 %: рост до 720. Отскок до 700 и быстрый непродолжительный рост до 842…» Это было итоговое резюме. Понедельная разбивка предлагалась ниже.
– И все это правда? – спросил Эдгарсон.
Хетта заглянула ему через плечо:
– Да, конечно. Сейчас курс акций – сто восемьдесят девять. И дальше пойдет так, как написано.
– Боже мой! – Эдгарсон захлопнул книгу. Если данные соответствуют действительности, то можно нажить целое состояние, купив акции сейчас и продав по восемьсот сорок два позже. Полученная прибыль составит…
– Стоп, – сказал он. – Этого не может быть. Если каждый пойдет и купит эти акции, прогноз изменится.
– Не изменится, – усмехнулся Фаулз. – Вероятные покупки акций скрупулезно подсчитаны. Никто не будет вкладываться в акции одной компании. Мы распределяем вложения равномерно – и на растущие, и на падающие бумаги. Мы, жители Порифа, не гонимся за быстрой прибылью.
«Вот и конец моим бедам, – подумал Эдгарсон. – Нужно только узнать, всегда ли прогнозы сбываются. Если всегда, то здесь золотая жила.
Предсказуемый рынок акций! Предсказуемый бизнес – никаких потерь! Возможно, они предсказали еще и землетрясения, и наводнения. Имея голову на плечах, можно сколотить состояние за год. Или даже быстрее.
Но нужен стартовый капитал. Надо придумать, где его раздобыть».
Эдгарсон заметил, что Хетта бросает на него заинтересованные взгляды. Это хорошо. Причем бросает исподтишка. А это еще лучше. Он понял, что раздобыть стартовый капитал будет не так уж трудно.
Утром, не мешкая, Эдгарсон направился в библиотеку Фаулза. У порифианина был неполный комплект статистических книг, но он собрал все, что относилось к его родному городу Миф и области.
Даже не позавтракав, Эдгарсон углубился в чтение, переходя от одной книги к другой. Сто девяносто томов «Экономической статистики, цикл Б» – ничего себе собрание сочинений. В книгах описывалось будущее каждой компании на планете, и Эдгарсон не мог усомниться в правдивости данных. Сухой и содержательный язык текстов вызывал доверие сам по себе.
«Джакнкс Мауф, Ко. Обычная акция: 23. 13 луггата, вероятность 76 %: рост до 26. 19 луггата, вероятность 93 %: рост до 28. 1 менера, вероятность 98 %: падение до 18».
Разве это могло вызывать сомнения?
Эдгарсон решил исследовать историю вопроса. Съев завтрак вместо обеда, он отправился в городскую библиотеку. Сравнивая данные из старых газет и устаревших статистических книг, он пришел к выводу: все предыдущие прогнозы сбылись на сто процентов.
Он стал разбираться дальше. Как выяснилось, цикл длится десять оборотов планеты вокруг светила, то есть десять лет. Между циклами бывает промежуток, очевидно, для сбора и публикации статистических данных на следующий цикл. Циклы всегда помечаются буквами «А» или «Б», которые чередуются.
– Может, обсудим это? – спросил Эдгарсон, спускаясь по трапу и стараясь не терять достоинства. – Вовсе не обязательно бросать меня в этой глуши… – Он указал на пустынную посадочную площадку, примитивные постройки из кирпича, асфальтовую дорогу – все признаки атомной отсталой цивилизации. – Поверьте, я отработаю проезд, только подбросьте меня в какое-нибудь цивилизованное…
Люк с лязгом захлопнулся. Эдгарсон вздохнул и поспешил отойти от корабля.
«Боже мой, – подумал он, – я даже не знаю названия планеты, на которую меня выбросили!»
Расправив плечи, он вышел на дорогу. Позади него корабль тихо и грациозно взмыл в небо. Как только он растворился в вышине, Эдгарсон позволил себе ссутулиться.
Чертовы звездолетчики…
Впрочем, за что их винить? У безбилетников нет никаких прав – он знал это изначально. Просто у него не было другого выхода.
Когда все его деловые проекты на Мойре-2 потерпели фиаско, ему пришлось уносить ноги. Самый простой способ, если у тебя в кармане ни гроша, – спрятаться на борту корабля-дальнобойщика. Эдгарсону повезло – корабль взлетел как раз вовремя. Власти Звездного Пояса, украшением которого была Мойра-2, довольно строго относились к тому, что они называли «безответственными банкротствами».
Увы, капитан корабля не менее строго относился к «левому» грузу. Шестьдесят костлявых килограммов Эдгарсона сбросили на первой же по курсу планете с кислородной атмосферой.
И что теперь делать?
Эдгарсон оглянулся на дорожные указатели возле маленького космопорта. К счастью, они были на фаммийском, одном из распространенных языков галактики. Планета называлась Пориф. Раньше про такую он никогда не слышал.
Одна из табличек указывала на город Миф. Сунув руки в карманы, Эдгарсон двинулся в указанном направлении, шаркая ногами о грубое шоссе.
«Это конец, – сказал он себе. – Надежды никакой. Мне ни за что не выбраться с этой планеты».
Четыре раза он зарабатывал состояние и четыре раза терял из-за нелепой изменчивости финансовой системы Пояса.
«Я обречен, – думал он. – С тем же успехом можно повеситься».
Случайный автомобиль едва не сделал повешение излишним. Антикварный бензиновый драндулет мчался по шоссе со скоростью сто километров в час. Эдгарсон услышал рев мотора и обернулся. Авто было уже совсем рядом, его мотало из стороны в сторону. Эдгарсон вытаращил глаза: машина неслась прямо на него.
В последний момент, сбросив оцепенение, Эдгарсон отпрыгнул в придорожный ров.
Автомобиль остановился в тридцати метрах поодаль.
– Сумасшедший! – крикнул Эдгарсон предположительно по-фаммийски. Самоубийство – это, конечно, хорошо. Но когда тебя чуть не сбивают насмерть… – Эй, что ты делаешь? – крикнул он человеку, который начал сдавать машину задом. – Хочешь повторить попытку?
– Мне ужасно жаль, – сказал водитель, любезно улыбаясь. Он был крупного сложения, краснощекий и рыжеволосый. – Вот уж не хотел тебя напугать.
– Напугать? – рассердился Эдгарсон. – Черта с два. Ты меня чуть не убил!
– Ничего подобного. – Здоровяк внимательно оглядел Эдгарсона. – Ты еще не в том возрасте.
– Да ладно, – сказал Эдгарсон. – Умереть можно в любом возрасте.
– А-а, ты, наверно, с другой планеты, – догадался рыжий. – Я не сразу обратил внимание на твой акцент. Что ж, приятель, здесь ты не можешь умереть. По крайней мере, не сейчас.
– Я могу умереть в любом месте и в любое время, когда захочу, – сказал Эдгарсон и почувствовал себя глупо.
Рыжеволосый задумался на секунду, потирая нос веснушчатым указательным пальцем.
– Сколько тебе лет? – спросил он.
– Тридцать шесть.
– Так я и подумал, ты примерно моего возраста. Здесь, на Порифе, ты не можешь умереть, пока тебе не исполнится сорок четыре. По крайней мере, не в текущем цикле.
Эдгарсон не нашелся что ответить. Он просто удивленно разинул рот.
– Меня зовут Фаулз, – представился мужчина. – Могу подбросить до города.
Эдгарсон забрался в машину, и уже через несколько секунд Фаулз закладывал крутые виражи.
– Ты убьешь нас обоих, – охнул Эдгарсон. Пейзаж за окном со свистом проносился мимо.
– Может быть, я и в состоянии эйфории, – сказал Фаулз, – но статистика не подтверждает твои страхи. Я не убью ни тебя, ни себя. А машина застрахована.
Остаток пути Эдгарсон стоически хранил молчание. Пока он не выяснит, что представляет собой Пориф, лучше держать язык за зубами. Не хватало еще нарушить какое-нибудь табу.
Среди великого множества планет цивилизованной галактики встречаются довольно-таки странные места, где благоразумие и здравый смысл не стоят ни гроша. Где закон гравитации отменяется на шесть месяцев в году, а постулаты земной науки воспринимаются как изящные фантазии.
Законы мироздания в формулировке ученых Земли и Пояса нисколько не волновали древнюю матушку-природу. Возможно, ей просто наскучило создавать однотипные Вселенные. Поэтому Эдгарсон вполне допускал, что здесь, на Порифе, он может умереть только по достижении сорока четырех лет.
– Вот мы и приехали, – радостно сообщил Фаулз, останавливаясь перед кирпичным домиком в пригороде. – Что я еще могу для тебя сделать? Какое-нибудь одолжение?
«Да, парень явно в состоянии эйфории, – подумал Эдгарсон. – Но это не повод отпускать его просто так».
– Временно я стеснен в средствах, – начал он вкрадчиво. – Может быть, ты…
– Ни слова больше, – прервал его Фаулз. – Будь моим гостем. Заходи в дом, располагайся. Сейчас я не могу отказать тебе ни в чем.
– Точно ни в чем? – Глаза Эдгарсона прищурились.
– Почти ни в чем. У меня сейчас пик альтруизма. Одна из моих особенностей. Конечно, через день или два это пройдет. Вероятно, потом я буду очень жалеть. Но сейчас – добро пожаловать!
Возле самой двери Фаулз остановился.
– Не обращай внимания на мою сестру, – прошептал он. – Настроение у нее не очень. Ты же знаешь, какими несносными бывают астеники. Сейчас она выбирается со дна депрессивного провала. Будь с ней добрее. – Он громко рассмеялся и толкнул дверь.
Внутри было именно то, чего Эдгарсон ожидал от жилища отсталой атомной эпохи: бугристые диваны, кляксообразные картины на стенах, нелепые шторы и дутые кресла.
Эдгарсон настороженно огляделся, пытаясь просчитать свои следующие ходы. Или его покровитель слегка съехал с катушек, или на этой планете и правда кроется нечто уникальное. Депрессивный провал! Даже жители продвинутых регионов не оперируют в быту такими терминами.
– Наверное, ты психолог, – предположил Эдгарсон, усаживаясь в кресло.
– О нет, – улыбнулся Фаулз, – я пожарный. Время от времени.
– Время от времени?
– Ага. Сейчас у меня каникулы. Как и у всех наших.
– Тогда кто тушит пожары?
– Какие пожары? – удивился Фаулз.
Эдгарсон хотел было начать все заново, но тут вошла депрессивная сестра.
– Ох, как же я устала, – простонала она и рухнула на диван, игнорируя присутствие гостя.
Пару секунд он разглядывал ее, но, вспомнив о приличиях, быстро вскочил на ноги. Девушка была рыжеволосая, как и ее брат, но гораздо стройнее. Фаулз сказал, она – астеничка? Да, худощава, но и отчетливые припухлости, свойственные женскому полу, все на своих местах.
Эдгарсон приободрился. Самоубийство может подождать. В жизни снова забрезжил интерес. Возможно, даже коммерческий.
Долгое время разговор не клеился. Фаулз включил маленький экран, похожий на недоразвитого младшего брата трехмерного телевидения, и увлекся какой-то, предположительно комедийной, передачей. Рыжеволосая Хетта не шевелилась. Один раз она пробормотала что-то про жестокость мира, но так невнятно, что Эдгарсон не знал, что ответить.
Наконец она приподнялась на диване и попыталась улыбнуться.
– Видишь? – прошептал Фаулз. – Выбирается из депрессивной ямы.
Эдгарсон покачал головой. Пожарник, который не тушит пожары, зато демонстрирует знание психологии… Что ж, придется во всем этом разобраться.
– Приготовлю-ка я ужин, – объявила Хетта и соскочила с дивана.
Трапеза проходила очень приятно. Хетту очаровали истории о великом внешнем мире, которого она никогда не видела. Затаив дыхание слушала она рассказы Эдгарсона о межзвездной торговле и нелепом обвале фондового рынка на Мойре-2, в результате которого Эдгарсон разорился вчистую.
Поставив суп на стол, она спросила:
– Как такое могло случиться?
Эдгарсон улыбнулся ее очаровательной наивности.
– Или ты был не в цикле? – допытывалась она. – Разве ты не знал, что рынок собирается упасть?
Эдгарсон постарался объяснить, как работают рынки. Иногда можно поймать тренд, предсказать рост, подготовиться к падению. Но не всегда. И даже в самом лучшем случае прогноз поведения рынка – гадание на кофейной гуще.
– Но это нелепо! – воскликнула Хетта, очаровательно хмурясь. – Как можно жить в таком непредсказуемом мире? Я рада, что у нас все иначе.
– Прости мою сестру, – улыбнулся Фаулз. – Она ничего не знает о внешнем мире…
Эдгарсон пропустил его слова мимо ушей.
– У вас все иначе? Это как? – спросил он у девушки.
– Так, как написано в книгах, – пояснила она тоном, каким объясняют азбучные истины детям. – В статистических книгах. Если дела будут идти хорошо, статистические книги расскажут об этом.
– И книги никогда не ошибаются? – снисходительно спросил Эдгарсон.
Она покачала головой:
– Только не внутри цикла.
В этот момент зазвонил телефон. Фаулз встал из-за стола и взял трубку:
– Да. Да-да. Хм. Хорошо, я проверю. – Он прикрыл трубку ладонью. – Пожар в районе склада тридцать один. – Он задумался на секунду. – Не думаю, что огонь распространится дальше.
– Ты должен быть абсолютно уверен, – сказала Хетта. – Я принесу книгу.
– Одну минуту, – сказал Фаулз в трубку.
Хетта вернулась с толстенным томом. Книга называлась «Статистика пожаров, город Миф, цикл Б».
– Вот, – сказал Фаулз, переворачивая страницу. – Маргат-билдинг. Район склада тридцать один. Как я и думал.
Глядя через плечо Фаулза, Эдгарсон прочитал: «Маргат-билдинг. Вероятность 78,4 %: крупного пожара не будет до 18 аргета».
– Алло, – сказал Фаулз в трубку. – Большого пожара не ожидается до восемнадцатого аргета, а сейчас еще даже не ховл. Для беспокойства нет причин. Скоро потухнет само собой.
Человек на другом конце линии, видимо, возразил. Фаулз резко ответил:
– Не надо рассказывать мне, приятель. Ведь я пожарный. В книге написано – семьдесят восемь целых четыре десятых процента против пожара. Позвони, если огонь пойдет дальше. – И повесил трубку.
– Вот так всегда. – Он повернулся к Эдгарсону. – Из-за какой-то искры готовы поднять всех на ноги. Не понимаю, почему бы не смотреть статистику для своих зданий.
– Что-то я не пойму, – сказал Эдгарсон. – Есть на этом складе пожар или нет?
– Он говорит, что есть. Видимо, мусорный бак горит или типа того. У страха глаза велики, – ответил Фаулз, доедая суп.
Хетта убрала тарелки и принесла мясо.
– Но если человек заявляет о пожаре…
– Там не может быть большого пожара, – сказала Хетта. – Иначе бы его отразила статистика.
– Статистика может ошибаться, – возразил Эдгарсон, вспоминая свои верные ставки, которые в итоге приносили убытки.
– Только не эта, – сказал Фаулз.
Снова зазвонил телефон.
– Алло, – произнес Фаулз в трубку. – Так я и думал. Конечно, он прогорел и погас сам собой. Нет, вы не помешали, не беспокойтесь. Но, пожалуйста, купите книгу по статистике пожаров. Тогда вам не придется то и дело звонить на пожарную станцию. Уверяю вас, если случится настоящий пожар, мы прибудем еще до его начала. Спокойной ночи.
– Можно взглянуть на пожарную книгу? – спросил Эдгарсон. Фаулз протянул ему толстый том, и Эдгарсон стал листать его, читая случайные записи.
«Ферма Джоенсона. Вероятность 56 %: крупного пожара не случится до 7 ховла».
«Городской парк. Вероятность 64 %: крупного пожара не случится до 1 эгла. Вероятность 89 %: пожар 19 эгла, выгорит двадцать гектаров в северо-восточном углу».
Остальные записи были в том же ключе.
– Не понимаю. – Эдгарсон захлопнул книгу. – Да, можно рассчитать вероятность даже для пожаров. Так работают страховые компании. Но откуда вы знаете, что пожара точно не будет? Ведь если вероятность того, что он не случится, равна семидесяти процентам – хоть я и не могу понять, откуда взялась эта цифра, – то все еще остается тридцать процентов за то, что пожар произойдет.
– Только не у нас, – сказал Фаулз с оттенком гордости. – Не на Порифе. Вероятность выше пятидесяти процентов – это все равно что сто процентов. Внутри цикла, конечно. Мы не верим в исключения. Вероятное – неизбежно.
– И это справедливо для всего, что здесь происходит? – спросил Эдгарсон.
– Конечно. Вот почему я знал, что не собью тебя. Согласно статистике в этом цикле не погибнет ни один человек моложе сорока четырех лет. За редкими исключениями, ни одно из которых не касается тебя никаким боком.
– Сколько длится цикл?
– Десять лет. Потом начинается следующий. Пойдем в библиотеку, я покажу другие книги.
Целую стену в библиотеке Фаулза занимали тома «Экономическая статистика, цикл Б». Эдгарсон полистал некоторые из них. Книги содержали прогнозы для каждого вида хозяйственной деятельности до самого конца цикла. Они показывали возможные прибыли и потери, причем с понедельной разбивкой. Там были списки компаний, которые обанкротятся, и списки компаний, которых ожидал взрывной рост.
Бегло просматривая страницы, Эдгарсон выхватывал отдельные записи: «Джинингс Карбон, обыкновенная акция: продажа 145,1 марстта. Вероятность 56 %: рост до 189 в течение двух недель. Без изменений до егла. Далее, вероятность 89 %: рост до 720. Отскок до 700 и быстрый непродолжительный рост до 842…» Это было итоговое резюме. Понедельная разбивка предлагалась ниже.
– И все это правда? – спросил Эдгарсон.
Хетта заглянула ему через плечо:
– Да, конечно. Сейчас курс акций – сто восемьдесят девять. И дальше пойдет так, как написано.
– Боже мой! – Эдгарсон захлопнул книгу. Если данные соответствуют действительности, то можно нажить целое состояние, купив акции сейчас и продав по восемьсот сорок два позже. Полученная прибыль составит…
– Стоп, – сказал он. – Этого не может быть. Если каждый пойдет и купит эти акции, прогноз изменится.
– Не изменится, – усмехнулся Фаулз. – Вероятные покупки акций скрупулезно подсчитаны. Никто не будет вкладываться в акции одной компании. Мы распределяем вложения равномерно – и на растущие, и на падающие бумаги. Мы, жители Порифа, не гонимся за быстрой прибылью.
«Вот и конец моим бедам, – подумал Эдгарсон. – Нужно только узнать, всегда ли прогнозы сбываются. Если всегда, то здесь золотая жила.
Предсказуемый рынок акций! Предсказуемый бизнес – никаких потерь! Возможно, они предсказали еще и землетрясения, и наводнения. Имея голову на плечах, можно сколотить состояние за год. Или даже быстрее.
Но нужен стартовый капитал. Надо придумать, где его раздобыть».
Эдгарсон заметил, что Хетта бросает на него заинтересованные взгляды. Это хорошо. Причем бросает исподтишка. А это еще лучше. Он понял, что раздобыть стартовый капитал будет не так уж трудно.
Утром, не мешкая, Эдгарсон направился в библиотеку Фаулза. У порифианина был неполный комплект статистических книг, но он собрал все, что относилось к его родному городу Миф и области.
Даже не позавтракав, Эдгарсон углубился в чтение, переходя от одной книги к другой. Сто девяносто томов «Экономической статистики, цикл Б» – ничего себе собрание сочинений. В книгах описывалось будущее каждой компании на планете, и Эдгарсон не мог усомниться в правдивости данных. Сухой и содержательный язык текстов вызывал доверие сам по себе.
«Джакнкс Мауф, Ко. Обычная акция: 23. 13 луггата, вероятность 76 %: рост до 26. 19 луггата, вероятность 93 %: рост до 28. 1 менера, вероятность 98 %: падение до 18».
Разве это могло вызывать сомнения?
Эдгарсон решил исследовать историю вопроса. Съев завтрак вместо обеда, он отправился в городскую библиотеку. Сравнивая данные из старых газет и устаревших статистических книг, он пришел к выводу: все предыдущие прогнозы сбылись на сто процентов.
Он стал разбираться дальше. Как выяснилось, цикл длится десять оборотов планеты вокруг светила, то есть десять лет. Между циклами бывает промежуток, очевидно, для сбора и публикации статистических данных на следующий цикл. Циклы всегда помечаются буквами «А» или «Б», которые чередуются.