Страница:
Мне удочку. Пойдем к реке. Там буду
Под звуки дальней музыки ловить
Я красноперых рыбок, поддевая
Их слизистые челюсти крючком.
Рыб из воды вытаскивая, буду
Антониями их воображать
И приговаривать: «Ага, попался!»
Вот смех-то был, когда вы об заклад
Побились с ним — кто более наловит,
И выудил Антоний, торжествуя,
Дохлятину, которую привесил
Твой ловкий водолаз к его крючку.
В тот день — незабываемые дни! —
В тот день мой смех Антония взбесил,
В ту ночь мой смех его счастливым сделал.
А утром, подпоив его, надела
Я на него весь женский мой убор,
Сама же опоясалась мечом,
Свидетелем победы при Филиппах.
Входит гонец.
Ты из Италии? Так напои
Отрадной вестью жаждущие уши.
Царица! О царица!..
Он погиб?
Раб, скажешь «да» — и госпожу убьешь.
Но если скажешь ты, что жив Антоний,
Что он свободен, хорошо ему, —
Вот золото, вот голубые жилки
Моей руки, к которой, трепеща,
Цари царей губами прикасались.
О да, царица, хорошо ему.
Вот золото. Еще… Но ведь о мертвых
Мы тоже говорим: «Им хорошо».
Коль надо так понять твои слова,
Я этим золотом, его расплавив,
Залью твою зловещую гортань.
Царица, выслушай.
Да, говори.
Но доброго известья я не жду.
Ведь если жив и не в плену Антоний,
Зачем так сумрачно твое лицо?
А если ты принес беду — зачем
Ты человек, а не одна из фурий
Со змеями вместо волос?
Царица,
Желаешь ли ты выслушать меня?
Желаю, кажется, тебя ударить.
Но если скажешь ты, что жив Антоний,
Не пленник Цезаря и в дружбе с ним, —
Дождь золотой, жемчужный град обрушу
Я на тебя.
Он невредим, царица.
Прекрасно.
С Цезарем они в ладу.
Ты добрый человек.
Они друзья.
Я щедро награжу тебя.
Однако…
«Однако»? Вот противное словцо.
«Однако» — смерть хорошему вступленью.
«Однако» — тот тюремщик, что выводит
Преступника на волю. Слушай, друг,
Выкладывай все сразу, без разбора,
И доброе и злое. Ты сказал —
Он в дружбе с Цезарем, здоров, свободен.
Свободен? Нет, я так не говорил.
С Октавией Антоний крепко связан.
С Октавией? Что общего у них?
Постель.
Я холодею, Хармиана.
Антоний взял Октавию в супруги.
Чума тебя возьми!
(Сбивает гонца с ног.)
Царица, смилуйся!
Что ты сказал?
(Бьет его.)
Прочь, гнусный раб! Не то тебе я вырву
Все волосы и выдавлю глаза.
(С силой трясет его.)
Прутом железным будешь ты избит
И в едком щелоке вариться будешь
На медленном огне.
О, пощади!
Не я их поженил — я только вестник.
Скажи, что это ложь, и я тебе
Владенья дам. Я жребий твой возвышу.
Я ложь прощу. Разгневал ты меня,
А я тебя ударила — мы квиты.
Я одарю тебя. Таких сокровищ
Ты и во сне не видел.
Он женился.
Презренный раб! Ты слишком долго жил.
(Выхватывает кинжал.)
Бежать!..
(Клеопатре.)
За что? Ведь невиновен я.
(Убегает.)
Остановись, приди в себя, царица!
Гонец не виноват.
А разве молния разит виновных?
Пусть в нильских водах сгинет весь Египет!
Пусть голуби преобразятся в змей! —
Вернуть сюда раба! Хоть я безумна, —
Не укушу его. Вернуть гонца!
Напуган он.
Его не трону я. —
Хармиана уходит.
Я руки обесчестила свои,
Побив слугу, меж тем как я сама
Всему причиной.
Возвращается Хармиана с гонцом.
Подойди, не бойся.
Плохую новость приносить опасно.
Благая весть хоть сотней языков
Пускай кричит; дурное же известье
Мы чувствуем без слов.
Свой долг я выполнял.
Так он женился?
Тебя сильней я не возненавижу,
Коль снова скажешь: «да».
Женился он.
Будь проклят ты! Все на своем стоишь?
Не смею лгать.
О, если б ты солгал! —
Пусть пол-Египта станет нильским дном,
Гнездилищем для гадов! — Убирайся! —
Будь даже ты красивей, чем Нарцисс, —
Ты для меня урод. Так он женился?
Царица, пощади.
Так он женился?
Не гневайся, что я тебя гневлю,
И не карай меня за послушанье.
С Октавией вступил Антоний в брак.
О! Весть принесший о таком злодействе
Сам разве не злодей? Прочь! Уходи!
Купец, мне римские твои обновки
Не по карману. Оставайся с ними
И разорись.
Гонец уходит.
Терпенье, госпожа!
Я Цезаря великого хулила,
Хваля Антония.
Да, много раз.
И вот наказана. Пойдем отсюда.
Я падаю… Ирада! Хармиана!..
Прошло. — Алексас, расспроси гонца,
Все об Октавии узнай: и возраст,
И какова она лицом и нравом.
Не позабудь спросить про цвет волос.
Все, что услышишь, мне перескажи.
Алексас уходит.
Навек рассталась с ним!.. Нет, не хочу!
То представляется он мне Горгоной,
То снова принимает облик Марса. —
(Мардиану.)
Пускай Алексас спросит у гонца,
Какого она роста. — Хармиана,
Не говори, но пожалей без слов. —
Ведите же меня в опочивальню.
Уходят.
СЦЕНА 6
СЦЕНА 7
АКТ III
Равнина в Сирии. Входят триумфальным маршем Вентидий, Силий и другие римские военачальники с войском. Впереди несут тело убитого парфянского царевича Пакора.
Разбита Парфия, отчизна стрел.
Мне рок судил отмстить за гибель Красса.23 —
Пусть каждый воин поглядит на труп
Парфянского царевича. Ород,
Твой сын, Пакор, нам уплатил за Красса.
Пока твой меч, Вентидий благородный,
Еще дымится от парфянской крови,
Преследуй беглецов. Гони парфян,
Гони из Мидии, из Междуречья.
Тогда Антоний даст тебе триумф
И увенчает лаврами.
Нет. Силий!
С меня довольно. Знай, что подчиненный
Остерегаться должен громких дел.
Прославиться в отсутствие вождя
Опасней иногда, чем оплошать.
И Цезарь и Антоний наш нередко
Чужим мечом победу добывали.
Здесь, в Сирии, предшественник мой, Сессий,
Столь быстро отличился, что за это
В немилость у Антония попал.
Кто своего вождя опережает,
Становится как бы вождем вождя.
Порою честолюбию солдата
Полезней пораженье, чем победа,
Которой он начальника затмил.
Я для Антония бы много сделал,
Но этим уязвлю его — и тут
Все подвиги мои пойдут насмарку.
Ты доказал, Вентидий, что солдат
Есть нечто большее, чем только меч.
Но что же ты Антонию напишешь?
Я напишу, что, именем своим
Нас окрылив, он нам принес победу,
Что под его орлами легионы,
Оплаченные им, разбили в прах
Непобедимых всадников парфянских.
Где он сейчас?
Он на пути в Афины.
Насколько нам позволит груз добычи,
Мы поспешим туда же, чтобы там
Быть ранее, чем он. — Итак, в поход!
Уходят.
СЦЕНА 2
Под звуки дальней музыки ловить
Я красноперых рыбок, поддевая
Их слизистые челюсти крючком.
Рыб из воды вытаскивая, буду
Антониями их воображать
И приговаривать: «Ага, попался!»
Хармиана
Вот смех-то был, когда вы об заклад
Побились с ним — кто более наловит,
И выудил Антоний, торжествуя,
Дохлятину, которую привесил
Твой ловкий водолаз к его крючку.
Клеопатра
В тот день — незабываемые дни! —
В тот день мой смех Антония взбесил,
В ту ночь мой смех его счастливым сделал.
А утром, подпоив его, надела
Я на него весь женский мой убор,
Сама же опоясалась мечом,
Свидетелем победы при Филиппах.
Входит гонец.
Ты из Италии? Так напои
Отрадной вестью жаждущие уши.
Гонец
Царица! О царица!..
Клеопатра
Он погиб?
Раб, скажешь «да» — и госпожу убьешь.
Но если скажешь ты, что жив Антоний,
Что он свободен, хорошо ему, —
Вот золото, вот голубые жилки
Моей руки, к которой, трепеща,
Цари царей губами прикасались.
Гонец
О да, царица, хорошо ему.
Клеопатра
Вот золото. Еще… Но ведь о мертвых
Мы тоже говорим: «Им хорошо».
Коль надо так понять твои слова,
Я этим золотом, его расплавив,
Залью твою зловещую гортань.
Гонец
Царица, выслушай.
Клеопатра
Да, говори.
Но доброго известья я не жду.
Ведь если жив и не в плену Антоний,
Зачем так сумрачно твое лицо?
А если ты принес беду — зачем
Ты человек, а не одна из фурий
Со змеями вместо волос?
Гонец
Царица,
Желаешь ли ты выслушать меня?
Клеопатра
Желаю, кажется, тебя ударить.
Но если скажешь ты, что жив Антоний,
Не пленник Цезаря и в дружбе с ним, —
Дождь золотой, жемчужный град обрушу
Я на тебя.
Гонец
Он невредим, царица.
Клеопатра
Прекрасно.
Гонец
С Цезарем они в ладу.
Клеопатра
Ты добрый человек.
Гонец
Они друзья.
Клеопатра
Я щедро награжу тебя.
Гонец
Однако…
Клеопатра
«Однако»? Вот противное словцо.
«Однако» — смерть хорошему вступленью.
«Однако» — тот тюремщик, что выводит
Преступника на волю. Слушай, друг,
Выкладывай все сразу, без разбора,
И доброе и злое. Ты сказал —
Он в дружбе с Цезарем, здоров, свободен.
Гонец
Свободен? Нет, я так не говорил.
С Октавией Антоний крепко связан.
Клеопатра
С Октавией? Что общего у них?
Гонец
Постель.
Клеопатра
Я холодею, Хармиана.
Гонец
Антоний взял Октавию в супруги.
Клеопатра
Чума тебя возьми!
(Сбивает гонца с ног.)
Гонец
Царица, смилуйся!
Клеопатра
Что ты сказал?
(Бьет его.)
Прочь, гнусный раб! Не то тебе я вырву
Все волосы и выдавлю глаза.
(С силой трясет его.)
Прутом железным будешь ты избит
И в едком щелоке вариться будешь
На медленном огне.
Гонец
О, пощади!
Не я их поженил — я только вестник.
Клеопатра
Скажи, что это ложь, и я тебе
Владенья дам. Я жребий твой возвышу.
Я ложь прощу. Разгневал ты меня,
А я тебя ударила — мы квиты.
Я одарю тебя. Таких сокровищ
Ты и во сне не видел.
Гонец
Он женился.
Клеопатра
Презренный раб! Ты слишком долго жил.
(Выхватывает кинжал.)
Гонец
(в сторону)Бежать!..
(Клеопатре.)
За что? Ведь невиновен я.
(Убегает.)
Хармиана
Остановись, приди в себя, царица!
Гонец не виноват.
Клеопатра
А разве молния разит виновных?
Пусть в нильских водах сгинет весь Египет!
Пусть голуби преобразятся в змей! —
Вернуть сюда раба! Хоть я безумна, —
Не укушу его. Вернуть гонца!
Хармиана
Напуган он.
Клеопатра
Его не трону я. —
Хармиана уходит.
Я руки обесчестила свои,
Побив слугу, меж тем как я сама
Всему причиной.
Возвращается Хармиана с гонцом.
Подойди, не бойся.
Плохую новость приносить опасно.
Благая весть хоть сотней языков
Пускай кричит; дурное же известье
Мы чувствуем без слов.
Гонец
Свой долг я выполнял.
Клеопатра
Так он женился?
Тебя сильней я не возненавижу,
Коль снова скажешь: «да».
Гонец
Женился он.
Клеопатра
Будь проклят ты! Все на своем стоишь?
Гонец
Не смею лгать.
Клеопатра
О, если б ты солгал! —
Пусть пол-Египта станет нильским дном,
Гнездилищем для гадов! — Убирайся! —
Будь даже ты красивей, чем Нарцисс, —
Ты для меня урод. Так он женился?
Гонец
Царица, пощади.
Клеопатра
Так он женился?
Гонец
Не гневайся, что я тебя гневлю,
И не карай меня за послушанье.
С Октавией вступил Антоний в брак.
Клеопатра
О! Весть принесший о таком злодействе
Сам разве не злодей? Прочь! Уходи!
Купец, мне римские твои обновки
Не по карману. Оставайся с ними
И разорись.
Гонец уходит.
Хармиана
Терпенье, госпожа!
Клеопатра
Я Цезаря великого хулила,
Хваля Антония.
Хармиана
Да, много раз.
Клеопатра
И вот наказана. Пойдем отсюда.
Я падаю… Ирада! Хармиана!..
Прошло. — Алексас, расспроси гонца,
Все об Октавии узнай: и возраст,
И какова она лицом и нравом.
Не позабудь спросить про цвет волос.
Все, что услышишь, мне перескажи.
Алексас уходит.
Навек рассталась с ним!.. Нет, не хочу!
То представляется он мне Горгоной,
То снова принимает облик Марса. —
(Мардиану.)
Пускай Алексас спросит у гонца,
Какого она роста. — Хармиана,
Не говори, но пожалей без слов. —
Ведите же меня в опочивальню.
Уходят.
СЦЕНА 6
Близ Мизенского мыса. Входят под звуки труб и барабанный бой, во главе своих войск с одной стороны Помпей и Менас, с другой — Цезарь, Антоний, Лепид, Энобарб и Меценат.
Теперь, заложниками обменявшись,
Поговорить мы можем перед битвой.
И мы хотим начать с переговоров,
А потому заранее тебе
Послали письменные предложенья.
Они, быть может, убедят твой меч,
Который подняла на вас обида,
Вернуться в ножны и домой отправят
Цвет сицилийских юношей, чтоб им
Не сгинуть здесь напрасно.
Я прошу,
Ответьте вы, наместники богов,
Вы, властелины мира, — неужели
Останется отец мой неотмщенным,
Когда в живых его друзья и сын?
В былые дни нашел ведь Юлий Цезарь,
Чья тень являлась Бруту при Филиппах,
Себе отмстителей — то были вы.
А почему решились бледный Кассий
И благороднейший из римлян, Брут,
И прочие ревнители свободы
Забрызгать алой кровью Капитолий?21
Они хотели, чтоб не мог один
Стоять над всеми. Я с такой же целью
Собрал свой флот, и, вспенив грозным грузом
Сердитый океан, я накажу
Неблагодарный Рим за преступленье
Перед моим отцом.
Не горячись.
Нас флотом не пугай. С тобой поспорим
И на море. Насколько же богаче
Мы силами на суше, знаешь сам.
На суше-то богаче: ведь владеешь
Ты даже домом моего отца.
Но раз кукушки гнезд себе не вьют, —
Живи там до поры.
Не к делу это.
На наши предложенья соизволь
Ответить нам.
Сейчас об этом речь.
Просить тебя не станем. Трезво взвесь
Сам выгоды свои.
И то, к чему
Придешь ты, слишком многого желая.
Вы предлагаете мне во владенье
Сицилию с Сардинией. А я
Очистить должен море от пиратов
И Рим снабдить пшеницей. Вот условья,
Чтоб разойтись нам, не зазубрив лезвий
И не погнув щитов.
Да, это так.
Так знайте же, что я сюда пришел
С согласием на ваши предложенья,
Но Марк Антоний рассердил меня. —
Хотя, сказав о собственной заслуге,
Ее уменьшу я, — узнай, что в дни,
Когда твой брат на Цезаря поднялся,
В Сицилии твоя укрылась мать
И там была радушно принята.
Об этом слышал я, Помпей. Безмерно
Тебе я благодарен.
Дай же руку.
Не думал я, что встречусь здесь с тобой.
Восточные постели слишком мягки,
И если был я вынужден вернуться
Из-за тебя, то это мне на пользу.
С тех пор, Помпей, как видел я тебя
В последний раз, ты сильно изменился.
Не знаю, как мне злобная судьба
Лицо избороздила. Знаю только,
Что сердце ей мое не подчинить.
Мы рады этой встрече.
Рад и я. —
Итак, пришли к согласью мы. Теперь
Нам остается написать условья
И приложить печати.
И немедля.
Почтим друг друга пиром на прощанье.
Кому начать — пусть скажет жребий.
Мне!
Нет, погоди, Антоний, бросим жребий.
Но первый будешь ты или последний,
Мы сможем должное отдать твоей
Изысканной египетской стряпне.
Я слышал — Юлий Цезарь разжирел
На тамошних хлебах.
Ты много слышал.
Обидного я в мыслях не имел.
И слов обидных тоже не сказал.
Так слышал я. Еще мне говорили,
Что будто приносил Аполлодор…
Довольно, замолчи! Ну, приносил.
Но что ж он приносил?
В мешке с постелью
Принес он Цезарю одну царицу.22
А, я тебя узнал. Ну, как живешь?
Отлично. Да и впредь не будет хуже,
Раз нам четыре пира предстоят.
Дай, воин, руку мне. Не враг я твой.
Тебя в сраженьях видя, изумлялся
Я храбрости твоей.
К тебе любви я не питал, однако
Хвалил не раз; но подвиги твои
Во много раз звучней моих похвал.
А я тебя хвалю за прямоту. —
Прошу вас всех на борт моей галеры.
Мы за тобой последуем.
Идем.
Все, кроме Энобарба и Менаса, уходят.
Твой отец, Помпей, никогда бы не заключил такого договора. (Энобарбу.) Мы как будто встречались?
Кажется, в море.
Как видно, так.
Ты прославился морскими подвигами.
А ты сухопутными.
Это похвально, когда меня хвалят. Впрочем, нельзя отрицать, что я кое-что совершил на суше.
А я — на воде.
Да. Хотя от некоторых своих подвигов ты, верно, и сам бы отрекся. Ты мастер морского разбоя.
А ты — сухопутного.
Тут уж моя очередь отрекаться. Дай руку, Менас. Если бы наши глаза имели судейские права, они могли бы сейчас взять под стражу двух целующихся разбойников.
Чем бы ни были запятнаны руки, лицо-то у каждого человека невинно.
Только не лицо красивой женщины.
И то сказать. Женщины разбойничают как раз лицом.
Мы собирались померяться с вами оружием.
Жаль, что придется состязаться всего-навсего в пьянстве. Сегодня Помпею суждено веселиться на похоронах своего счастья.
Боюсь, что счастья ему уж не воскресить, как бы он его ни оплакивал.
Да уж где там. А мы не ждали, что Марк Антоний пожалует сюда. Правда, что он женился на Клеопатре?
Сестру Цезаря зовут Октавией.
Да. Она была замужем за Гаем Марцеллом.
А теперь она замужем за Марком Антонием.
Что ты говоришь?
То, что ты слышишь.
Значит, теперь они с Цезарем связаны навсегда.
Будь я прорицателем, я бы воздержался это предрекать.
Да, пожалуй, устроила этот брак скорее политика, чем любовь.
Думаю, что так. Но вот увидишь — эти узы, вместо того чтобы скрепить их дружбу, окажутся петлей для нее. Октавия благочестива, холодна и неразговорчива.
Кто не пожелает себе такой жены?
Тот, кто сам не таков, — Марк Антоний. Он вернется опять в своему египетскому лакомству. Тогда вздохи Октавии раздуют в душе Цезаря пожар. И тут, как я сказал тебе, чем крепче они связаны, тем тяжелее будет разрыв. Антоний будет искать любви там, где он ее оставил; женился же он на выгоде.
Может быть. Но не пойти ли и нам на галеру. Хочу выпить за твое здоровье.
Я поддержу. В Египте мы приучили к этому занятию наши глотки.
Ну, пойдем.
Уходят.
Помпей
Теперь, заложниками обменявшись,
Поговорить мы можем перед битвой.
Цезарь
И мы хотим начать с переговоров,
А потому заранее тебе
Послали письменные предложенья.
Они, быть может, убедят твой меч,
Который подняла на вас обида,
Вернуться в ножны и домой отправят
Цвет сицилийских юношей, чтоб им
Не сгинуть здесь напрасно.
Помпей
Я прошу,
Ответьте вы, наместники богов,
Вы, властелины мира, — неужели
Останется отец мой неотмщенным,
Когда в живых его друзья и сын?
В былые дни нашел ведь Юлий Цезарь,
Чья тень являлась Бруту при Филиппах,
Себе отмстителей — то были вы.
А почему решились бледный Кассий
И благороднейший из римлян, Брут,
И прочие ревнители свободы
Забрызгать алой кровью Капитолий?21
Они хотели, чтоб не мог один
Стоять над всеми. Я с такой же целью
Собрал свой флот, и, вспенив грозным грузом
Сердитый океан, я накажу
Неблагодарный Рим за преступленье
Перед моим отцом.
Цезарь
Не горячись.
Антоний
Нас флотом не пугай. С тобой поспорим
И на море. Насколько же богаче
Мы силами на суше, знаешь сам.
Помпей
На суше-то богаче: ведь владеешь
Ты даже домом моего отца.
Но раз кукушки гнезд себе не вьют, —
Живи там до поры.
Лепид
Не к делу это.
На наши предложенья соизволь
Ответить нам.
Цезарь
Сейчас об этом речь.
Антоний
Просить тебя не станем. Трезво взвесь
Сам выгоды свои.
Цезарь
И то, к чему
Придешь ты, слишком многого желая.
Помпей
Вы предлагаете мне во владенье
Сицилию с Сардинией. А я
Очистить должен море от пиратов
И Рим снабдить пшеницей. Вот условья,
Чтоб разойтись нам, не зазубрив лезвий
И не погнув щитов.
Цезарь, Антоний и Лепид
(вместе)Да, это так.
Помпей
Так знайте же, что я сюда пришел
С согласием на ваши предложенья,
Но Марк Антоний рассердил меня. —
Хотя, сказав о собственной заслуге,
Ее уменьшу я, — узнай, что в дни,
Когда твой брат на Цезаря поднялся,
В Сицилии твоя укрылась мать
И там была радушно принята.
Антоний
Об этом слышал я, Помпей. Безмерно
Тебе я благодарен.
Помпей
Дай же руку.
Не думал я, что встречусь здесь с тобой.
Антоний
Восточные постели слишком мягки,
И если был я вынужден вернуться
Из-за тебя, то это мне на пользу.
Цезарь
С тех пор, Помпей, как видел я тебя
В последний раз, ты сильно изменился.
Помпей
Не знаю, как мне злобная судьба
Лицо избороздила. Знаю только,
Что сердце ей мое не подчинить.
Лепид
Мы рады этой встрече.
Помпей
Рад и я. —
Итак, пришли к согласью мы. Теперь
Нам остается написать условья
И приложить печати.
Цезарь
И немедля.
Помпей
Почтим друг друга пиром на прощанье.
Кому начать — пусть скажет жребий.
Антоний
Мне!
Помпей
Нет, погоди, Антоний, бросим жребий.
Но первый будешь ты или последний,
Мы сможем должное отдать твоей
Изысканной египетской стряпне.
Я слышал — Юлий Цезарь разжирел
На тамошних хлебах.
Антоний
Ты много слышал.
Помпей
Обидного я в мыслях не имел.
Антоний
И слов обидных тоже не сказал.
Помпей
Так слышал я. Еще мне говорили,
Что будто приносил Аполлодор…
Энобарб
Довольно, замолчи! Ну, приносил.
Помпей
Но что ж он приносил?
Энобарб
В мешке с постелью
Принес он Цезарю одну царицу.22
Помпей
А, я тебя узнал. Ну, как живешь?
Энобарб
Отлично. Да и впредь не будет хуже,
Раз нам четыре пира предстоят.
Помпей
Дай, воин, руку мне. Не враг я твой.
Тебя в сраженьях видя, изумлялся
Я храбрости твоей.
Энобарб
К тебе любви я не питал, однако
Хвалил не раз; но подвиги твои
Во много раз звучней моих похвал.
Помпей
А я тебя хвалю за прямоту. —
Прошу вас всех на борт моей галеры.
Цезарь, Антоний и Лепид
(вместе)Мы за тобой последуем.
Помпей
Идем.
Все, кроме Энобарба и Менаса, уходят.
Менас
(в сторону)Твой отец, Помпей, никогда бы не заключил такого договора. (Энобарбу.) Мы как будто встречались?
Энобарб
Кажется, в море.
Менас
Как видно, так.
Энобарб
Ты прославился морскими подвигами.
Менас
А ты сухопутными.
Энобарб
Это похвально, когда меня хвалят. Впрочем, нельзя отрицать, что я кое-что совершил на суше.
Менас
А я — на воде.
Энобарб
Да. Хотя от некоторых своих подвигов ты, верно, и сам бы отрекся. Ты мастер морского разбоя.
Менас
А ты — сухопутного.
Энобарб
Тут уж моя очередь отрекаться. Дай руку, Менас. Если бы наши глаза имели судейские права, они могли бы сейчас взять под стражу двух целующихся разбойников.
Менас
Чем бы ни были запятнаны руки, лицо-то у каждого человека невинно.
Энобарб
Только не лицо красивой женщины.
Менас
И то сказать. Женщины разбойничают как раз лицом.
Энобарб
Мы собирались померяться с вами оружием.
Менас
Жаль, что придется состязаться всего-навсего в пьянстве. Сегодня Помпею суждено веселиться на похоронах своего счастья.
Энобарб
Боюсь, что счастья ему уж не воскресить, как бы он его ни оплакивал.
Менас
Да уж где там. А мы не ждали, что Марк Антоний пожалует сюда. Правда, что он женился на Клеопатре?
Энобарб
Сестру Цезаря зовут Октавией.
Менас
Да. Она была замужем за Гаем Марцеллом.
Энобарб
А теперь она замужем за Марком Антонием.
Менас
Что ты говоришь?
Энобарб
То, что ты слышишь.
Менас
Значит, теперь они с Цезарем связаны навсегда.
Энобарб
Будь я прорицателем, я бы воздержался это предрекать.
Менас
Да, пожалуй, устроила этот брак скорее политика, чем любовь.
Энобарб
Думаю, что так. Но вот увидишь — эти узы, вместо того чтобы скрепить их дружбу, окажутся петлей для нее. Октавия благочестива, холодна и неразговорчива.
Менас
Кто не пожелает себе такой жены?
Энобарб
Тот, кто сам не таков, — Марк Антоний. Он вернется опять в своему египетскому лакомству. Тогда вздохи Октавии раздуют в душе Цезаря пожар. И тут, как я сказал тебе, чем крепче они связаны, тем тяжелее будет разрыв. Антоний будет искать любви там, где он ее оставил; женился же он на выгоде.
Менас
Может быть. Но не пойти ли и нам на галеру. Хочу выпить за твое здоровье.
Энобарб
Я поддержу. В Египте мы приучили к этому занятию наши глотки.
Менас
Ну, пойдем.
Уходят.
СЦЕНА 7
На борту галеры Помпея, вблизи Мизенского мыса. Музыка.
Входят несколько слуг с вином и сластями.
Идут сюда. Кое-кто из этих могучих дубов еле держится на своих корнях; дунь ветерок — и они повалятся.
Лепид красен как рак.
Они сливают в него все опивки.
Как только один из них наступит другому на больную мозоль, Лепид кричит: «Будет вам!», задувает ссору, готовую разгореться, а сам разгорается, надуваясь вином.
Их-то он мирит, зато сам в непримиримом разладе с частями своего тела.
Вот что значит затесаться, не имея на то права, в компанию великих мужей. Какой толк от тяжеленного копья, если оно тебе не под силу? Такой же, как от ничтожного прутика.
Попасть в общество первейших людей и ничего в нем не значить — все едино что быть дырой на месте глаза и уродовать лицо.
Трубы. Входят Цезарь, Антоний, Помпей, Лепид, Агриппа, Меценат, Энобарб, Менас и другие военачальники.
Так водится у них. На пирамидах
Есть знаки, по которым измеряют
Разливы Нила. Если высоко
Стоит вода, ждать надо урожая,
А если низко — будет недород.
Когда вода спадает, земледелец
Бросает зерна в плодоносный ил,
А там уже недолго и до жатвы.
Слышал я, у вас там диковинные гады родятся.
Водятся, Лепид.
Ваши египетские гады заводятся в вашей египетской грязи от лучей вашего египетского солнца. Вот, например, крокодил.
Правильно.
Садись. Ну-ка, выпей. — Здоровье Лепида!
Я уже не очень-то… Но еще смогу за себя постоять.
Разве что на четвереньках.
Нет, в самом деле, я слышал, что эти, как их, пирамеи Птоломида — славные штучки. Нет, нет, не спорьте, — я сам это слышал.
Помпей!
В чем дело? На ухо шепни.
В сторонку отойдем. Тебе хочу
Сказать два слова.
Погоди. Сейчас. —
(Громко.)
Выпьем за здоровье Лепида!
А что за вещь — крокодил?
По виду он похож сам на себя. Вдоль он достигает размера собственной длины, а поперек — собственной ширины. Передвигается при помощи собственных лап. Питается тем, что съедает. Когда издохнет, разлагается, а душа его переходит в другое существо.
Какого он цвета?
Своего собственного.
Диковинный гад.
Что и говорить. А слезы у него мокрые.
Удовлетворит ли его такое описание?
Надеюсь, удовлетворит, если к этому прибавить все чаши, влитые ему в глотку Помпеем. А если нет, то вот уж подлинно ненасытная утроба.
Отстань! Чего ты хочешь? Отвяжись!
Тебе я говорю?
(Громко.)
Где моя чаша?
Иль не достоин я, чтоб ты поднялся
Из-за стола и выслушал меня?
Да ты рехнулся. Говори, в чем дело?
Помпей и Менас отходят в сторону.
Всегда я предан был твоей фортуне.
Ты верно мне служил. Ну, продолжай!
(Громко.)
Друзья, вы что притихли?
Эй, Лепид,
Ты словно бы в песках зыбучих вязнешь.
Держись прямее, друг!
Ты хочешь стать владыкой мира?
Что?
Еще раз: хочешь стать владыкой мира?
Как это может быть?
Лишь согласись,
И, как бы ни казался я ничтожен,
Тебе весь мир я подарю.
Ты пьян?
Я чаши не пригубил. Пожелай —
И станешь ты Юпитером земным.
Границ не будет у твоих владений
Иных, чем океан и небосвод.
Как этого достичь?
На корабле твоем все триумвиры,
Что поделили мир между собой.
Я разрублю канат. Мы выйдем в море,
Там перережем глотки всем троим,
И ты — властитель мира.
Зря болтаешь
О том, что надо было сделать молча.
Такой поступок для меня — злодейство,
А для тебя — служенье господину.
Нет, выгоде я честь не подчиню.
Вини язык, что погубил он дело.
Свершенное одобрить бы я мог,
Замышленное должен осудить.
Забудь об этом. Пей вино.
Довольно
Мне следовать за меркнущей звездой.
Того, кто хочет, но не смеет взять,
В другой раз не побалует удача.
Еще, друзья, за здравие Лепида!
Его пора бы на берег снести.
Я за него на здравицу отвечу.
Пью за тебя, Менас.
Друг, за тебя.
Полнее наливай.
Менас, гляди-ка, вот силач!
А что?
Не видишь ты? Несет он треть вселенной.
Ну и пьяна же эта треть. Будь так же
Пьян целый мир — он, верно б, зашатался.
И зашатается, — лишь сам напейся.
Что ж, выпьем, друг.
А все же до пиров александрийских
Нам далеко.
Не так уж далеко. —
Ну, чокнемся. Твое здоровье, Цезарь.
Уволь. Полощем мы мозги, полощем,
Они же все грязней. Противный труд.
Мгновенье так велит. Уж подчинись.
Уж лучше бы оно мне подчинилось.
Не есть, не пить четыре дня приятней,
Чем столько съесть и выпить — за один.
Что, если на египетский манер
Устроить нам для завершенья пира
Вакхическую пляску?
Просим! Просим!
Ну, в хоровод! Живей! Кружиться будем,
Пока наш разум, побежденный хмелем,
Не погрузится в ласковую Лету.
Возьмитесь за руки и станьте в круг.
Пусть музыка неистовая грянет! —
Так. Становитесь. — Мальчик, запевай,
А громовой припев мы все подхватим,
И глоток не жалеть!
Музыка, Энобарб заводит хоровод.
ПЕСНЯ
Бахус, щедрый бог вина,
Напои нас допьяна.
Сердце наше
Укрепи,
Горе в чаше
Утопи.
Пусть в веселии хмельном
Мир заходит ходуном.
Мир заходит ходуном!
Не хватит ли? — Помпей, покойной ночи! —
Позволь мне, шурин, увести тебя. —
Долг на разгул взирает с укоризной.
Пора нам. От вина пылают щеки.
Наш стойкий Энобарб и тот размяк,
А я едва владею языком.
В шутов преобразил нас буйный хмель.
Да что тут рассуждать? Покойной ночи. —
Антоний, руку!
Что ж, на берегу
Мы встречу повторим.
Еще бы. Руку!
Мой отчий дом ты захватил, Антоний,
Но все едино — мы теперь друзья.
Спускайся в лодку.
Тише, не свалитесь. —
Все, кроме Энобарба и Менаса, уходят.
А я останусь здесь.
В моей каюте. —
Эй, барабаны, трубы, флейты! Гряньте!
Пускай Нептун послушает, как мы
Прощаемся с великими мужами.
Ну, жарь вовсю, чума вас разрази!
Трубы и барабаны.
Эй! Шапки в воздух!
Эге-гей! — Пойдем.
Уходят.
Входят несколько слуг с вином и сластями.
Первый слуга
Идут сюда. Кое-кто из этих могучих дубов еле держится на своих корнях; дунь ветерок — и они повалятся.
Второй слуга
Лепид красен как рак.
Первый слуга
Они сливают в него все опивки.
Второй слуга
Как только один из них наступит другому на больную мозоль, Лепид кричит: «Будет вам!», задувает ссору, готовую разгореться, а сам разгорается, надуваясь вином.
Первый слуга
Их-то он мирит, зато сам в непримиримом разладе с частями своего тела.
Второй слуга
Вот что значит затесаться, не имея на то права, в компанию великих мужей. Какой толк от тяжеленного копья, если оно тебе не под силу? Такой же, как от ничтожного прутика.
Первый слуга
Попасть в общество первейших людей и ничего в нем не значить — все едино что быть дырой на месте глаза и уродовать лицо.
Трубы. Входят Цезарь, Антоний, Помпей, Лепид, Агриппа, Меценат, Энобарб, Менас и другие военачальники.
Антоний
Так водится у них. На пирамидах
Есть знаки, по которым измеряют
Разливы Нила. Если высоко
Стоит вода, ждать надо урожая,
А если низко — будет недород.
Когда вода спадает, земледелец
Бросает зерна в плодоносный ил,
А там уже недолго и до жатвы.
Лепид
Слышал я, у вас там диковинные гады родятся.
Антоний
Водятся, Лепид.
Лепид
Ваши египетские гады заводятся в вашей египетской грязи от лучей вашего египетского солнца. Вот, например, крокодил.
Антоний
Правильно.
Помпей
(Лепиду)Садись. Ну-ка, выпей. — Здоровье Лепида!
Лепид
Я уже не очень-то… Но еще смогу за себя постоять.
Энобарб
Разве что на четвереньках.
Лепид
Нет, в самом деле, я слышал, что эти, как их, пирамеи Птоломида — славные штучки. Нет, нет, не спорьте, — я сам это слышал.
Менас
(тихо, Помпею)Помпей!
Помпей
(тихо, Менасу)В чем дело? На ухо шепни.
Менас
В сторонку отойдем. Тебе хочу
Сказать два слова.
Помпей
(тихо)Погоди. Сейчас. —
(Громко.)
Выпьем за здоровье Лепида!
Лепид
А что за вещь — крокодил?
Антоний
По виду он похож сам на себя. Вдоль он достигает размера собственной длины, а поперек — собственной ширины. Передвигается при помощи собственных лап. Питается тем, что съедает. Когда издохнет, разлагается, а душа его переходит в другое существо.
Лепид
Какого он цвета?
Антоний
Своего собственного.
Лепид
Диковинный гад.
Антоний
Что и говорить. А слезы у него мокрые.
Цезарь
Удовлетворит ли его такое описание?
Антоний
Надеюсь, удовлетворит, если к этому прибавить все чаши, влитые ему в глотку Помпеем. А если нет, то вот уж подлинно ненасытная утроба.
Помпей
(тихо, Менасу)Отстань! Чего ты хочешь? Отвяжись!
Тебе я говорю?
(Громко.)
Где моя чаша?
Менас
(тихо)Иль не достоин я, чтоб ты поднялся
Из-за стола и выслушал меня?
Помпей
(тихо)Да ты рехнулся. Говори, в чем дело?
Помпей и Менас отходят в сторону.
Менас
(тихо)Всегда я предан был твоей фортуне.
Помпей
(тихо)Ты верно мне служил. Ну, продолжай!
(Громко.)
Друзья, вы что притихли?
Антоний
Эй, Лепид,
Ты словно бы в песках зыбучих вязнешь.
Держись прямее, друг!
Менас
(тихо)Ты хочешь стать владыкой мира?
Помпей
(тихо)Что?
Менас
(тихо)Еще раз: хочешь стать владыкой мира?
Помпей
(тихо)Как это может быть?
Менас
(тихо)Лишь согласись,
И, как бы ни казался я ничтожен,
Тебе весь мир я подарю.
Помпей
(тихо)Ты пьян?
Менас
(тихо)Я чаши не пригубил. Пожелай —
И станешь ты Юпитером земным.
Границ не будет у твоих владений
Иных, чем океан и небосвод.
Помпей
(тихо)Как этого достичь?
Менас
(тихо)На корабле твоем все триумвиры,
Что поделили мир между собой.
Я разрублю канат. Мы выйдем в море,
Там перережем глотки всем троим,
И ты — властитель мира.
Помпей
(тихо)Зря болтаешь
О том, что надо было сделать молча.
Такой поступок для меня — злодейство,
А для тебя — служенье господину.
Нет, выгоде я честь не подчиню.
Вини язык, что погубил он дело.
Свершенное одобрить бы я мог,
Замышленное должен осудить.
Забудь об этом. Пей вино.
Менас
(в сторону)Довольно
Мне следовать за меркнущей звездой.
Того, кто хочет, но не смеет взять,
В другой раз не побалует удача.
Помпей
Еще, друзья, за здравие Лепида!
Антоний
Его пора бы на берег снести.
Я за него на здравицу отвечу.
Энобарб
Пью за тебя, Менас.
Менас
Друг, за тебя.
Помпей
Полнее наливай.
Энобарб
(указывая на раба, который уносит Лепида)Менас, гляди-ка, вот силач!
Менас
А что?
Энобарб
Не видишь ты? Несет он треть вселенной.
Менас
Ну и пьяна же эта треть. Будь так же
Пьян целый мир — он, верно б, зашатался.
Энобарб
И зашатается, — лишь сам напейся.
Менас
Что ж, выпьем, друг.
Помпей
А все же до пиров александрийских
Нам далеко.
Антоний
Не так уж далеко. —
Ну, чокнемся. Твое здоровье, Цезарь.
Цезарь
Уволь. Полощем мы мозги, полощем,
Они же все грязней. Противный труд.
Антоний
Мгновенье так велит. Уж подчинись.
Цезарь
Уж лучше бы оно мне подчинилось.
Не есть, не пить четыре дня приятней,
Чем столько съесть и выпить — за один.
Энобарб
(Антонию)Что, если на египетский манер
Устроить нам для завершенья пира
Вакхическую пляску?
Помпей
Просим! Просим!
Антоний
Ну, в хоровод! Живей! Кружиться будем,
Пока наш разум, побежденный хмелем,
Не погрузится в ласковую Лету.
Энобарб
Возьмитесь за руки и станьте в круг.
Пусть музыка неистовая грянет! —
Так. Становитесь. — Мальчик, запевай,
А громовой припев мы все подхватим,
И глоток не жалеть!
Музыка, Энобарб заводит хоровод.
ПЕСНЯ
Бахус, щедрый бог вина,
Напои нас допьяна.
Сердце наше
Укрепи,
Горе в чаше
Утопи.
Пусть в веселии хмельном
Мир заходит ходуном.
Мир заходит ходуном!
Цезарь
Не хватит ли? — Помпей, покойной ночи! —
Позволь мне, шурин, увести тебя. —
Долг на разгул взирает с укоризной.
Пора нам. От вина пылают щеки.
Наш стойкий Энобарб и тот размяк,
А я едва владею языком.
В шутов преобразил нас буйный хмель.
Да что тут рассуждать? Покойной ночи. —
Антоний, руку!
Помпей
Что ж, на берегу
Мы встречу повторим.
Антоний
Еще бы. Руку!
Помпей
Мой отчий дом ты захватил, Антоний,
Но все едино — мы теперь друзья.
Спускайся в лодку.
Энобарб
Тише, не свалитесь. —
Все, кроме Энобарба и Менаса, уходят.
А я останусь здесь.
Менас
В моей каюте. —
Эй, барабаны, трубы, флейты! Гряньте!
Пускай Нептун послушает, как мы
Прощаемся с великими мужами.
Ну, жарь вовсю, чума вас разрази!
Трубы и барабаны.
Энобарб
Эй! Шапки в воздух!
Менас
Эге-гей! — Пойдем.
Уходят.
АКТ III
СЦЕНА 1
Равнина в Сирии. Входят триумфальным маршем Вентидий, Силий и другие римские военачальники с войском. Впереди несут тело убитого парфянского царевича Пакора.
Вентидий
Разбита Парфия, отчизна стрел.
Мне рок судил отмстить за гибель Красса.23 —
Пусть каждый воин поглядит на труп
Парфянского царевича. Ород,
Твой сын, Пакор, нам уплатил за Красса.
Силий
Пока твой меч, Вентидий благородный,
Еще дымится от парфянской крови,
Преследуй беглецов. Гони парфян,
Гони из Мидии, из Междуречья.
Тогда Антоний даст тебе триумф
И увенчает лаврами.
Вентидий
Нет. Силий!
С меня довольно. Знай, что подчиненный
Остерегаться должен громких дел.
Прославиться в отсутствие вождя
Опасней иногда, чем оплошать.
И Цезарь и Антоний наш нередко
Чужим мечом победу добывали.
Здесь, в Сирии, предшественник мой, Сессий,
Столь быстро отличился, что за это
В немилость у Антония попал.
Кто своего вождя опережает,
Становится как бы вождем вождя.
Порою честолюбию солдата
Полезней пораженье, чем победа,
Которой он начальника затмил.
Я для Антония бы много сделал,
Но этим уязвлю его — и тут
Все подвиги мои пойдут насмарку.
Силий
Ты доказал, Вентидий, что солдат
Есть нечто большее, чем только меч.
Но что же ты Антонию напишешь?
Вентидий
Я напишу, что, именем своим
Нас окрылив, он нам принес победу,
Что под его орлами легионы,
Оплаченные им, разбили в прах
Непобедимых всадников парфянских.
Силий
Где он сейчас?
Вентидий
Он на пути в Афины.
Насколько нам позволит груз добычи,
Мы поспешим туда же, чтобы там
Быть ранее, чем он. — Итак, в поход!
Уходят.
СЦЕНА 2
Рим. Передняя в доме Цезаря.
Входят с разных сторон Агриппа и Энобарб.
Ну как там, распрощались зять и шурин?
Помпея сплавив, трое триумвиров
Печатями скрепляют договор.
Октавия перед разлукой с Римом
Рыдает, Цезарь мрачен, а Лепида —
Так мне рассказывал Менас — мутит
С тех пор, как пировал он у Помпея.
Достойнейший Лепид!
Непревзойденный!
Он в Цезаря поистине влюблен.
А как Антония он обожает!
Ведь Цезарь кто? «Юпитер он земной!»
«Антоний всем Юпитерам Юпитер!»
«О Цезарь! Нет подобного ему!»
"О Марк Антоний! Феникс среди птиц!24"
«Хвалы нет высшей, чем слова: он — Цезарь!»
Он расточает похвалы обоим.
Но больше Цезарю. «О Марк Антоний!» —
Певец, художник, ритор, звездочет
Воспеть, изобразить, изречь, измерить
Его любовь к Антонию бессильны.
Но перед Цезарем благоговея,
Входят с разных сторон Агриппа и Энобарб.
Агриппа
Ну как там, распрощались зять и шурин?
Энобарб
Помпея сплавив, трое триумвиров
Печатями скрепляют договор.
Октавия перед разлукой с Римом
Рыдает, Цезарь мрачен, а Лепида —
Так мне рассказывал Менас — мутит
С тех пор, как пировал он у Помпея.
Агриппа
Достойнейший Лепид!
Энобарб
Непревзойденный!
Он в Цезаря поистине влюблен.
Агриппа
А как Антония он обожает!
Энобарб
Ведь Цезарь кто? «Юпитер он земной!»
Агриппа
«Антоний всем Юпитерам Юпитер!»
Энобарб
«О Цезарь! Нет подобного ему!»
Агриппа
"О Марк Антоний! Феникс среди птиц!24"
Энобарб
«Хвалы нет высшей, чем слова: он — Цезарь!»
Агриппа
Он расточает похвалы обоим.
Энобарб
Но больше Цезарю. «О Марк Антоний!» —
Певец, художник, ритор, звездочет
Воспеть, изобразить, изречь, измерить
Его любовь к Антонию бессильны.
Но перед Цезарем благоговея,