Поленья в камине сместились, довершив гибель воображаемого города; для Аарона это стало символом его собственного крушения – он все-таки дал себя втянуть в чужую игру, где оказался простой пешкой, поставленной в данный момент на данную клетку. Положение его было незавидным: он один в чужой стране, где у него нет друзей и знакомых; он готовится совершить действия, которые неминуемо навлекут на него гнев Божий и – в ближайшей перспективе – гнев могущественных лиц, связанных общими интересами с полковником Резерфордом; он слишком слаб, чтобы сделать самостоятельный ход и вырваться из плена своих навязчивых идей. Как разительно изменилось его представление о Кубе! Это был уже не райский остров, не открыточная панорама прекрасных пляжей и загорелых тел на фоне прибоя, но область тьмы и огненных страстей, населенная духами первозданных дебрей, которые, может статься, как раз в эту минуту собирают против него свои полчища. Страна нечестивых полисменов с золотыми зубами и черными пистолетами в кровавых лапах, страна сияющих нимбами христианских святых и темнокожих демонов с их барабанным шаманством... Слуга пошевелился, застонал, и Аарон, который, углубившись в размышления, напрочь о нем забыл, подскочил в кресле, охваченный мгновенной паникой. Он приблизился к кушетке и осмотрел свою жертву. Человек был бледен; в неровном свете пламени капельки пота на его лбу мерцали, как кристаллы. Кровь запеклась в его белых волосах и образовала застывшие ручейки в складках шеи. Его правый глаз был приоткрыт; огонь отражался в нем серебристо-оранжевыми бликами – оптический эффект, благодаря которому глаз казался не частью живого организма, а неким посторонним элементом инфернального происхождения. Человек вновь застонал. Аарон склонился над ним, став одним коленом на кушетку и намереваясь повторно его оглушить, но когда рука с кольтом была уже занесена, внезапный импульс пронзил его тело и наэлектризовал мышцы, принеся осознание того, что этот человек не может и не должен выжить, – и он опустил руку с силой, рассчитанной на смертельный удар.
Возможно, она все-таки готова.
Она щелчком послала окурок в темноту, выдохнула дым последней затяжки и стала думать о Ди.
У этого ангела и впрямь имелась парочка незаземленных контактов, но Рите нравилось смотреть на то, как они искрят. «Чокнутым дорога в колледж». Надо полагать, у них там, на театральном отделении в Беркли, был полон рот хлопот с милашкой Денизой. С каких пор в ней этот надлом? Кто тому причиной? Может быть, отец...
Рита заметила блондина в красной рубашке, шедшего к ней через стоянку. Приятель Уолтера.
– Привет, – сказал он. – Уолтер не может тебя найти.
– Значит, не там ищет.
– Прислать его сюда?
– Как хочешь.
Эти слова его озадачили. Он остался стоять перед ней, переминаясь с ноги на ногу. У парня было хорошее лицо – чуть полноватое, добротно вылепленное. Солидный и надежный человек. Ей показалось странным, что он водит компанию с Уолтером.
– А ты правда актриса? – спросил он.
– Что, не похожа?
– Да как сказать. – Он понимающе улыбнулся. – Думаю, если не очень похожа, значит, это правда. Вообще, по внешности ты тянешь на актрису без проблем.
– Я забыла твое имя, – сказала Рита.
– Макс... Макс Людвиг.
Она тут же представила себе «людвига» – этакую бравую германскую супербукашку цвета хаки, восьминогого, марширующую гусиным шагом, взяв на караул сразу восемь новеньких блестящих винтовок.
– Полное имя: Максимус, – уточнил он. – Максимус Младший. Мой папаша, Максимус Старший, – владелец «Максимус Людвиг Моторз». Может, видела рекламу? У него там все по максимуму, каждое второе слово. – Он заговорил с апломбом, вероятно пародируя напыщенную манеру Старшего: – «Максимально высокое качество, максимально низкие цены, максимум усердия, максимум внимания к клиентам...»
– А ты что делаешь? – спросила она. – Работаешь на папочку?
– Сейчас – да. Но в следующем году вернусь в университет... – Он сунул руки в карманы, опустил взгляд и рассеянно провел носком туфли линию на грязном асфальте. – Что у вас случилось в туалете?
– Ты достаточно большой мальчик, чтобы догадаться. Он сконфузился:
– Мэгги сказала, там была какая-то разборка между тобой, Джанин и Ди.
– Кто такая Мэгги?
– Ты сидела с ней рядом за столиком.
– А, Королева Минета, – догадалась Рита.
– Ч-что-о? – Макс поперхнулся смехом.
– Я не угадала с прозвищем?
– Да нет, скорее как раз... – Он засмеялся уже в полный голос.
Рита ткнула его кулаком в плечо:
– Макс! Ну ты свинья!
– Да нет же, я не о себе. У меня с ней этого не было. Рита сделала сердитое лицо:
– А мне что с того, если ты и дал ей отсосать? Или я похожа на святош, которые клеймят оральный секс?
– Не похожа, – сказал он. – Извини.
На стоянку с ревом влетел мотоциклист и, затормозив перед входом, начал выяснять отношения с охраной, то и дело газуя при выжатом сцеплении. Пьянчуги держались от него на почтительной дистанции, а когда мотоциклист уехал, возобновили свою толкотню и ругань.
– Долбаные байкеры! – с чувством сказал Макс, но не стал пояснять причину своей нелюбви к мотоциклетному племени. Пауза затягивалась; наконец он спросил с неестественным оживлением:
– А ты снималась в картинах про байкеров?
– Так вот зачем ты ко мне пришел, Макс? – В ее голосе появились игривые нотки. – Чтобы навести справки, узнать мое мнение по широкому кругу вопросов?
– Нет, – сказал он, как будто оправдываясь. – Нет, я... Я просто хотел поговорить.
– Поговорить?
– Да, – он замялся, – поговорить.
– Стало быть, ты у нас говорун? Теперь он уже совершенно растерялся.
– А ты не мог бы подойти поближе? – Рита хлопнула ладонью по капоту, на котором сидела. – Так тебе будет удобнее разговаривать.
Она раздвинула колени, допустив его вплотную к себе. Он начал так, словно был в нее по-настоящему влюблен: легкими, бережными прикосновениями губ прошелся вдоль ее рта и только после этого пустил в ход язык. Его член напрягся, упираясь ей в бедро. «Славный Макс, – подумала она, – хороший песик». Он прервался, чтобы глотнуть воздуха и что-то сказать, – возможно, позвать ее в более подходящее место, – но Рита вновь заткнула ему рот поцелуем. Одна рука гладила ее зад, а другая осторожно легла на грудь. Она томно изогнулась, имитируя экстаз. У Денизы это получалось лучше, но Рите импонировала торопливая готовность, с которой он откликался на каждое поощрение с ее стороны... Затем раздался яростный вопль, и кто-то налетел на них сбоку. Рита кубарем слетела с капота, при ударе об асфальт у нее перехватило дыхание. Новый вопль, шум схватки. Еще не до конца придя в себя, она перевернулась и увидела Уолтера, который возвышался над стоящим на коленях Максом и, держа его левой рукой за ворот рубашки, молотил кулаком по его окровавленному лицу. Каждый удар отзывался глухим чмокающим звуком, а Уолтер сопровождал это действие пронзительным выдохом, при котором из его рта вылетали струйки слюны. Макс был уже в нокауте и не пытался защищаться. Рита села на корточки и вытянула из ботинка охотничий нож, держа его за бедром.
– Уолтер! – позвала она ласково.
Он задержал отведенный для удара кулак и взглянул в ее сторону. С лица сползла давешняя маска, из-под которой явился на свет озверелый арийский ублюдок в своем чистом виде, без примеси нормального человека. Он отпустил Макса (тот мешком осел в грязь) и перенес внимание на новый объект. Место дежурной улыбки теперь заняло выражение ненависти и кровожадного торжества. С его кулака на землю падали темные капли.
– Сволочная индейская блядь! – прорычал он.
– Вижу, ты меня узнал. – Рита, слегка пригнувшись, пятилась в проход между машинами.
Уолтер надвигался на нее; он не спешил, сознавая себя хозяином положения.
– Сучка! Вздумала меня динамить?
– А что, тебе давно не крутили яйца, Уолт? – Рита, пятясь, обогнула «бьюик», а когда Уолтер последовал за ней, остановилась и продемонстрировала нож – клинком вперед, готовый к делу.
Улыбка вновь нарисовалась на его лице; Рита сочла это добрым знаком – улыбка была его защитой от безумия, тыловой позицией, на которую он отступал, когда не был уверен в себе.
– Этим ты меня не напугаешь, – сказал он.
– А я и не думаю тебя пугать, Уолт. Я просто тебя прирежу, и все дела. Ну, иди ко мне, дружок.
Он напрягся, широко расставив ноги. Рита поняла, что он ждет удара снизу... или вообще не верит в возможность удара. Колени не согнуты, туловище чуть наклонено вперед. Плохой ход, Уолт.
– Давай попробуй, – усмехнулся он.
– Прошу тебя... – Она всхлипнула и опустила нож. – Прошу... уйди!
Уолтер слегка расслабился и опустил плечи; Рите этого было достаточно – в следующий момент нож рассек воздух у самых его глаз. Вес тела был распределен ни к черту, и потому, отпрянув назад, он потерял равновесие и рухнул навзничь рядом с багажником машины, припаркованной по соседству с «бьюиком». Не успел он сгруппироваться, как Рита уже сидела на его груди, коленями прижав к земле его руки и, согнувшись, чтобы сместить вперед свой центр тяжести; острие ножа зависло над правым глазом Уолта.
– Только дернись, и остаток жизни проведешь под кличкой Одноглазый, – сказала она.
Он смотрел на нож так, будто это был карающий меч Всевышнего.
– Вот ведь незадача, – улыбнулась Рита. – Похоже, тебя поимели, малыш.
Он облизнул губы, издав невнятное мычание. Рита навострила ухо:
– Повтори, я не слышу.
– Не надо... – выдохнул он.
Из-за «бьюика» донесся тяжелый стон. Судя по характеру звука, страдания стонавшего достигли максимума интенсивности.
– Ты сильно поработал над своим другом, – сказала Рита. – И что на тебя нашло, Уолт? С чего вдруг взбесился? Или ты вправду подумал, что я хочу с тобой перепихнуться?
По дороге проехала машина, скользнув по ним лучами фар. Уолтер скосил глаза в ту сторону.
– Бесполезно, – покачала она головой. – Если они нас и засекли, то наверняка подумали, что ты вставляешь мне свечку. А со стороны бара нас не видно, так что можем спокойно потолковать по душам.
Она почувствовала, что он напряг мышцы, и приблизила нож к его зрачку:
– Не дергайся.
Снова стон из-за «бьюика».
– Отныне ты вряд ли можешь рассчитывать на скидку в компании «Людвиг Моторз». – Рита сдвинулась ближе к его шее. – Я знаю, почему ты на него наехал. Потому что ты ничем не рисковал. Это вполне в твоем духе.
Взгляд Уолтера погас, и Рита теперь смогла без помех разглядеть, что творится у него в душе. Она увидела там страх, в данную минуту управлявший его рассудком, а также всю нехитрую механику его побуждений: переключатели, регуляторы, пусковые реле. С головой у мальчика было плохо, причем настолько, что он мог бы хоть сейчас идти в сенаторы. В чем-то он был похож на Риту: оба, глядя на мир, видели одни и те же вещи, однако под разными углами. Если он был таким создан – неважно кем, Богом или родителями, – то она пришла к этому сама по себе, экспериментальным путем. То, что в нем было безумием, хаосом, нелепостью, в ней являлось продуктом холодной логики. Ему было нечего ей сказать, а вот она имела для него пару слов.
– Управление своим гневом, – сказала она, – вот что должно тебе помочь, Уолт. Научись обуздывать свои примитивные эмоции.
В глубине его зрачков возникла реакция, нечто – условно это можно было бы назвать его истинной сущностью – стремительно поднялось на поверхность и тут же кануло обратно в темноту.
– Сейчас за тебя все решает твой гнев – это что-то вроде автономного двигателя в мозгу. Оснасти его системой управления, чтоб запускать и выключать, когда тебе нужно... Если справишься с этой задачей, можешь далеко пойти.
Она прервалась, заметив, что Уолтер не внемлет ее мудрым наставлениям, а занят своими мыслями, наверняка обдумывая какой-то никчемный план. Увы, он оказался человеком не умеющим слушать. Не ахти какой порок – но именно это делало Уолтера бесполезным объектом, на возню с которым не стоило тратить время. Пора было заканчивать – она провела лезвием по всей ширине его лба, глубоко рассекая кожу. Он рванулся, хрипло вскрикнул и попытался схватить ее в тот момент, когда она поднималась на ноги. Рита отступила на пару шагов и вытерла клинок о траву на краю парковки. Уолтер катался по земле, держась за голову и изрыгая проклятия. Кровь стекала по его щекам и носу.
– Это пустяк, царапина, – сказала Рита. – Заштопают, и будешь как огурчик. Я всего лишь поставила на тебе метку.
Он продолжал ругаться и грозить местью.
– Мстить легко, когда тебе все по фиг, – заметила Рита. – А когда тебе есть что терять, это чертовски трудно.
– Я тебя убью! – яростно кричал он. – Я прикончу тебя, поганая тварь!
– Тебе будет, наверное, обидно это слышать, но ты мне нисколько не страшен. – Рита спрятала нож в ботинок. – А сейчас я скажу тебе, что произойдет в ближайшие минуты. Я пойду в бар искать Ди, а ты будешь сидеть здесь, пока не придумаешь убедительное объяснение тому, каким образом напоролся на нож. Понятно, обо мне речи быть не должно, иначе я заявлю, что защищалась, когда ты пытался меня изнасиловать. Думаю, Макс поддержит мою версию.
Лицо его было сплошь залито кровью, руки тоже. Глаза сверкали в прорезях новой маски: слой красной глины, налепленной на круглую болванку.
– Я слыхала от Мэгги о твоих подружках, которых ты избивал, – сказала Рита. – Они тоже найдут, что сказать следствию.
Свирепо глядя на нее, он вытер кровь, которая стекала ему в рот. Рита осталась довольна сделанной ею меткой – с наложенными швами он будет похож на Франкенштейна.
– Копы даже не смогут пришить мне незаконное ношение оружия, – продолжила она, – потому что у меня есть лицензия. Я не актриса, Уолт, я торгую ножами и пушками.
Она услышала неподалеку голоса и взглянула в ту сторону поверх автомобильных крыш. Макс сумел подняться на ноги и пройти метров восемь, прежде чем снова упасть. Его обнаружили кукольные люди, которые сейчас стояли на коленях над неподвижным телом, испуская писклявые вопли. Рита принялась счищать грязь с джинсов.
– Постарайся придумать хорошую историю. Хорошо придуманная история может стать реальностью. – Она рассмеялась и ткнула ногу Уолта носком ботинка. – На твоем месте я бы сделала эти слова своим девизом.
Между тем близость двери подсказала новый вариант действий: он мог прямо сейчас незаметно уйти, и тогда полковнику пришлось бы объяснять властям причину гибели своего слуги. Впрочем, он наверняка сумеет выкрутиться, и это не решит главной проблемы, заключавшейся в самом факте существования полковника. По ходу этих рассуждений возник вполне закономерный вопрос: а куда он направится после того, как все будет кончено? В Гавану? В Нью-Йорк? Возврат к прежней жизни, к своему бизнесу, казался теперь немыслимым. Не то чтобы эта жизнь и этот бизнес более не представляли для него интереса, но сейчас он собирался предпринять шаг, который изменит всю его систему ценностей и сделает невозможным возвращение в старую нишу, где ему пришлось бы скрывать самые сильные проявления чувств под панцирем респектабельности. Собственно говоря, полшага в этом направлении он уже сделал и вернуться на исходные позиции теперь было невозможно. Какое-то время он колебался, но затем в его воображении стеклянная дверь на веранду превратилась в окно спальни Сьюзен, и он увидел ее в развевающейся, подобно призрачному пламени, ночной рубашке: прекрасную снаружи и мертвую внутри. Сомнения исчезли; одним движением он обрушил пирамиду – винтовки с грохотом и лязгом полетели на пол – и вернулся в кресло у камина.
Через несколько секунд наверху послышались шаги, а затем сердитый зов: «Рэнди!» Повторный крик прозвучал уже на лестнице, по которой спускался полковник. Он был в красно-белом купальном халате и домашних тапочках. Аарон знал, что он носит бороду, но, как оказалось, он ее сбрил, оставив нетронутыми густые усы и обнажив сильно выступающую вперед нижнюю челюсть. Заметив лежащую пирамиду и разбросанные винтовки, он с возгласом «Черт побери!» приостановился на нижних ступеньках, а затем подошел к входной двери, распахнул ее и крикнул в темноту: «Рэнди!»
Вид полковника, вопреки ожиданиям Аарона, не вызвал в нем бурного прилива ненависти. Единственным изменением, которое он ощутил, был переход от абстрактных размышлений к состоянию напряженной готовности. Полковник еще раз позвал своего слугу, не дождался ответа, чертыхнулся и захлопнул дверь. Приблизившись к одному из светильников, он щелкнул выключателем и сказал: «Чтоб тебя!» – когда лампа не загорелась. То же самое повторилось со второй и третьей лампами. Он подошел к камину и стал греть руки над углями, наверняка посылая в душе проклятия человеку, чей труп лежал на кушетке у него за спиной.
Аарон тихо поднялся из кресла и, пряча кольт за спиной, шагнул к полковнику. Последний, увидев его, охнул, отшатнулся и взмахнул руками. – Боже правый! – сказал он, придя в себя. – Я чуть не обделался с испугу... Это вы? Что происходит? Почему Рэнди не сообщил мне о вашем приезде?
Аарон не счел нужным пускаться в объяснения.
– Вы привезли пистолет? – спросил полковник.
Рука Аарона слегка дрожала, когда он направил кольт ему в грудь:
– На колени.
Черты полковника оформились в презрительную гримасу.
– Что за глупые шутки?
– На колени! – Это был даже не крик, а скорее взрыв, вырвавшийся из легких с такой силой, будто его энергия накапливалась там в течение долгого времени.
Полковник медленно опустился на колени; в лице его все еще читалось презрение.
– Что вы хотите?
– Я хочу, чтобы вы легли лицом вниз.
Полковник не спешил исполнять это требование, но после того, как Аарон выстрелил поверх его головы, мигом растянулся на полу. Пуля разбила оконное стекло на другом конце комнаты; от грохота выстрела у Аарона зазвенело в ушах. Он наклонился и шнуром от лампы связал за спиной руки полковника, уловив исходивший от того запах душистого масла. Дышал он громко и часто, как загнанная лошадь. Аарон помог полковнику подняться с пола и усадил его в кресло перед камином, а свое кресло поместил напротив – так, чтобы он мог наблюдать за каждым движением врага. Теперь, когда наиболее сложная часть операции была выполнена, он внезапно потерял разгон, как будто перед самым финишем на его пути обнаружилось препятствие, о существовании которого он не подозревал. Изначально в его планы не входило затягивать с казнью, однако сейчас он предпочел не спешить. Рано или поздно полковник сам подтолкнет его к тому, чтобы поставить финальную точку.
– Я здесь не один, имейте в виду, – сказал полковник.
Аарон не стал рассеивать его заблуждений насчет близкой подмоги. Незаметно для себя он сменил позицию активного участника событий на позицию стороннего наблюдателя, хотя и сам не мог понять, что его к этому побудило и зачем, собственно, он собирается вести наблюдение. Полковник не представлял собой никакой загадки. Это был ничем не выдающийся, типичный представитель людского племени, чей характер сформировался под влиянием животных инстинктов, усугубленных человеческой извращенностью. Но, может, первое впечатление было обманчивым? Глядя на полковника с его брюшком, выпирающим под купальным халатом, с этими потешными усами, трудно было представить его демоном зла – разве что мелким злодеем самого банального пошиба; но, быть может, это была лишь маскировка, потертые ножны, скрывающие острый как бритва клинок из черной дьявольской стали? Аарон решил устроить ему допрос.
– Как могли вы поступать с ней таким образом? – спросил он и сам удивился звучности своего голоса.
Полковник поморщился:
– О боже! Что она наплела в этот раз?
– Угрозы, насилие, разрушение ее личности... Ваш стандартный набор методов.
– Сколько раз вам говорить?! Эта женщина использует вас в своих целях. Она...
Аарон навел на него кольт, и полковник умолк, не закончив фразу.
– Я здесь не затем, чтобы выслушивать обвинения в ее адрес, – сказал Аарон. – Какова бы она ни была, это вы сделали ее такой. В прежние времена я знал ее как честнейшую и во всех отношениях достойную женщину.
Полковник обескураженно уставился на Аарона, затем скривился от боли, пытаясь переместить связанные руки в более удобное положение.
– Вы не даете мне возможности оправдаться, – сказал он. – Как я могу ответить на ваши вопросы, если вы отказываетесь взглянуть на вещи с моей точки зрения?
– Вы меня не поняли. Я не жду от вас оправданий. Вам нет никакого оправдания. Я только хочу, чтобы вы объяснили мотивы своих поступков. Но если ваше объяснение сведется лишь к нападкам на мою кузину, я не вижу смысла продолжать беседу.
– Вашу кузину? – полковник рассмеялся.
– Да, мою кузину. Вас чем-то не устраивает этот термин?
– Она, что, в самом деле, ваша кузина? – Его изумление казалось таким искренним, что могло бы сбить с толку менее проницательного наблюдателя, чем Аарон. – Я этого не знал... Почему вы мне раньше не сказали?
* * *
На выходе из клуба Рита стрельнула сигарету у вышибалы и выкурила ее на стоянке, в конце ближайшего к шоссе ряда машин, усевшись на покрытый дождевыми брызгами капот раритетного «бьюика», по-акульи скалившего хромированную пасть радиатора. Эта первая за многие месяцы сигарета вызвала у нее головокружение. Музыка доносилась сюда разрозненными звуками: гитарные взвизги с трудом прорывались сквозь массивную пульсацию басов, иногда к этой какофонии добавлялся, взяв истошную ноту, вокал. Пьянчуги перед входом толкались и вопили – там назревала очередная драка. За парковкой тянулся огромный, заросший бурьяном пустырь, на котором бечевки и колышки землемеров уже наметили места для сервисного центра «Гудренч» и пончиковой «Криспикрим». По другую сторону светилась бессонная автострада. Небо было затянуто тучами, на горизонте подкрашенными оранжевым заревом огней Сиэтла. Под фонарями был заметен слабо моросящий дождь, но на себе она его почти не ощущала. Пуская кольца дыма, Рита следила за тем, как они распадаются и исчезают во мгле. Интересно, что сейчас делает Джимми? Судя по раскалившемуся добела – сильнее, чем когда-либо прежде, – энергетическому мосту, который связывал ее с ним, он сейчас приближался к финалу их истории. Да, – после того как Рита побудила его изменить концовку, это была уже их история. Правда, ничто не мешало ему в последний момент отвергнуть ее идею; она и сама не была уверена в том, что эта идея является наилучшей из всех возможных. В любом случае за себя она не опасалась – никто не сможет обвинить ее в соучастии, – но она еще не была готова к тому, чтобы потерять Джимми. Это дошло до нее только сейчас, когда он собрался сделать шаг, ею же спровоцированный. Еще не готова... хотя это так трудно – сопротивляться энергетическому потоку истории, который тянет ее за собой, подчиняет своим импульсам.Возможно, она все-таки готова.
Она щелчком послала окурок в темноту, выдохнула дым последней затяжки и стала думать о Ди.
У этого ангела и впрямь имелась парочка незаземленных контактов, но Рите нравилось смотреть на то, как они искрят. «Чокнутым дорога в колледж». Надо полагать, у них там, на театральном отделении в Беркли, был полон рот хлопот с милашкой Денизой. С каких пор в ней этот надлом? Кто тому причиной? Может быть, отец...
Рита заметила блондина в красной рубашке, шедшего к ней через стоянку. Приятель Уолтера.
– Привет, – сказал он. – Уолтер не может тебя найти.
– Значит, не там ищет.
– Прислать его сюда?
– Как хочешь.
Эти слова его озадачили. Он остался стоять перед ней, переминаясь с ноги на ногу. У парня было хорошее лицо – чуть полноватое, добротно вылепленное. Солидный и надежный человек. Ей показалось странным, что он водит компанию с Уолтером.
– А ты правда актриса? – спросил он.
– Что, не похожа?
– Да как сказать. – Он понимающе улыбнулся. – Думаю, если не очень похожа, значит, это правда. Вообще, по внешности ты тянешь на актрису без проблем.
– Я забыла твое имя, – сказала Рита.
– Макс... Макс Людвиг.
Она тут же представила себе «людвига» – этакую бравую германскую супербукашку цвета хаки, восьминогого, марширующую гусиным шагом, взяв на караул сразу восемь новеньких блестящих винтовок.
– Полное имя: Максимус, – уточнил он. – Максимус Младший. Мой папаша, Максимус Старший, – владелец «Максимус Людвиг Моторз». Может, видела рекламу? У него там все по максимуму, каждое второе слово. – Он заговорил с апломбом, вероятно пародируя напыщенную манеру Старшего: – «Максимально высокое качество, максимально низкие цены, максимум усердия, максимум внимания к клиентам...»
– А ты что делаешь? – спросила она. – Работаешь на папочку?
– Сейчас – да. Но в следующем году вернусь в университет... – Он сунул руки в карманы, опустил взгляд и рассеянно провел носком туфли линию на грязном асфальте. – Что у вас случилось в туалете?
– Ты достаточно большой мальчик, чтобы догадаться. Он сконфузился:
– Мэгги сказала, там была какая-то разборка между тобой, Джанин и Ди.
– Кто такая Мэгги?
– Ты сидела с ней рядом за столиком.
– А, Королева Минета, – догадалась Рита.
– Ч-что-о? – Макс поперхнулся смехом.
– Я не угадала с прозвищем?
– Да нет, скорее как раз... – Он засмеялся уже в полный голос.
Рита ткнула его кулаком в плечо:
– Макс! Ну ты свинья!
– Да нет же, я не о себе. У меня с ней этого не было. Рита сделала сердитое лицо:
– А мне что с того, если ты и дал ей отсосать? Или я похожа на святош, которые клеймят оральный секс?
– Не похожа, – сказал он. – Извини.
На стоянку с ревом влетел мотоциклист и, затормозив перед входом, начал выяснять отношения с охраной, то и дело газуя при выжатом сцеплении. Пьянчуги держались от него на почтительной дистанции, а когда мотоциклист уехал, возобновили свою толкотню и ругань.
– Долбаные байкеры! – с чувством сказал Макс, но не стал пояснять причину своей нелюбви к мотоциклетному племени. Пауза затягивалась; наконец он спросил с неестественным оживлением:
– А ты снималась в картинах про байкеров?
– Так вот зачем ты ко мне пришел, Макс? – В ее голосе появились игривые нотки. – Чтобы навести справки, узнать мое мнение по широкому кругу вопросов?
– Нет, – сказал он, как будто оправдываясь. – Нет, я... Я просто хотел поговорить.
– Поговорить?
– Да, – он замялся, – поговорить.
– Стало быть, ты у нас говорун? Теперь он уже совершенно растерялся.
– А ты не мог бы подойти поближе? – Рита хлопнула ладонью по капоту, на котором сидела. – Так тебе будет удобнее разговаривать.
Она раздвинула колени, допустив его вплотную к себе. Он начал так, словно был в нее по-настоящему влюблен: легкими, бережными прикосновениями губ прошелся вдоль ее рта и только после этого пустил в ход язык. Его член напрягся, упираясь ей в бедро. «Славный Макс, – подумала она, – хороший песик». Он прервался, чтобы глотнуть воздуха и что-то сказать, – возможно, позвать ее в более подходящее место, – но Рита вновь заткнула ему рот поцелуем. Одна рука гладила ее зад, а другая осторожно легла на грудь. Она томно изогнулась, имитируя экстаз. У Денизы это получалось лучше, но Рите импонировала торопливая готовность, с которой он откликался на каждое поощрение с ее стороны... Затем раздался яростный вопль, и кто-то налетел на них сбоку. Рита кубарем слетела с капота, при ударе об асфальт у нее перехватило дыхание. Новый вопль, шум схватки. Еще не до конца придя в себя, она перевернулась и увидела Уолтера, который возвышался над стоящим на коленях Максом и, держа его левой рукой за ворот рубашки, молотил кулаком по его окровавленному лицу. Каждый удар отзывался глухим чмокающим звуком, а Уолтер сопровождал это действие пронзительным выдохом, при котором из его рта вылетали струйки слюны. Макс был уже в нокауте и не пытался защищаться. Рита села на корточки и вытянула из ботинка охотничий нож, держа его за бедром.
– Уолтер! – позвала она ласково.
Он задержал отведенный для удара кулак и взглянул в ее сторону. С лица сползла давешняя маска, из-под которой явился на свет озверелый арийский ублюдок в своем чистом виде, без примеси нормального человека. Он отпустил Макса (тот мешком осел в грязь) и перенес внимание на новый объект. Место дежурной улыбки теперь заняло выражение ненависти и кровожадного торжества. С его кулака на землю падали темные капли.
– Сволочная индейская блядь! – прорычал он.
– Вижу, ты меня узнал. – Рита, слегка пригнувшись, пятилась в проход между машинами.
Уолтер надвигался на нее; он не спешил, сознавая себя хозяином положения.
– Сучка! Вздумала меня динамить?
– А что, тебе давно не крутили яйца, Уолт? – Рита, пятясь, обогнула «бьюик», а когда Уолтер последовал за ней, остановилась и продемонстрировала нож – клинком вперед, готовый к делу.
Улыбка вновь нарисовалась на его лице; Рита сочла это добрым знаком – улыбка была его защитой от безумия, тыловой позицией, на которую он отступал, когда не был уверен в себе.
– Этим ты меня не напугаешь, – сказал он.
– А я и не думаю тебя пугать, Уолт. Я просто тебя прирежу, и все дела. Ну, иди ко мне, дружок.
Он напрягся, широко расставив ноги. Рита поняла, что он ждет удара снизу... или вообще не верит в возможность удара. Колени не согнуты, туловище чуть наклонено вперед. Плохой ход, Уолт.
– Давай попробуй, – усмехнулся он.
– Прошу тебя... – Она всхлипнула и опустила нож. – Прошу... уйди!
Уолтер слегка расслабился и опустил плечи; Рите этого было достаточно – в следующий момент нож рассек воздух у самых его глаз. Вес тела был распределен ни к черту, и потому, отпрянув назад, он потерял равновесие и рухнул навзничь рядом с багажником машины, припаркованной по соседству с «бьюиком». Не успел он сгруппироваться, как Рита уже сидела на его груди, коленями прижав к земле его руки и, согнувшись, чтобы сместить вперед свой центр тяжести; острие ножа зависло над правым глазом Уолта.
– Только дернись, и остаток жизни проведешь под кличкой Одноглазый, – сказала она.
Он смотрел на нож так, будто это был карающий меч Всевышнего.
– Вот ведь незадача, – улыбнулась Рита. – Похоже, тебя поимели, малыш.
Он облизнул губы, издав невнятное мычание. Рита навострила ухо:
– Повтори, я не слышу.
– Не надо... – выдохнул он.
Из-за «бьюика» донесся тяжелый стон. Судя по характеру звука, страдания стонавшего достигли максимума интенсивности.
– Ты сильно поработал над своим другом, – сказала Рита. – И что на тебя нашло, Уолт? С чего вдруг взбесился? Или ты вправду подумал, что я хочу с тобой перепихнуться?
По дороге проехала машина, скользнув по ним лучами фар. Уолтер скосил глаза в ту сторону.
– Бесполезно, – покачала она головой. – Если они нас и засекли, то наверняка подумали, что ты вставляешь мне свечку. А со стороны бара нас не видно, так что можем спокойно потолковать по душам.
Она почувствовала, что он напряг мышцы, и приблизила нож к его зрачку:
– Не дергайся.
Снова стон из-за «бьюика».
– Отныне ты вряд ли можешь рассчитывать на скидку в компании «Людвиг Моторз». – Рита сдвинулась ближе к его шее. – Я знаю, почему ты на него наехал. Потому что ты ничем не рисковал. Это вполне в твоем духе.
Взгляд Уолтера погас, и Рита теперь смогла без помех разглядеть, что творится у него в душе. Она увидела там страх, в данную минуту управлявший его рассудком, а также всю нехитрую механику его побуждений: переключатели, регуляторы, пусковые реле. С головой у мальчика было плохо, причем настолько, что он мог бы хоть сейчас идти в сенаторы. В чем-то он был похож на Риту: оба, глядя на мир, видели одни и те же вещи, однако под разными углами. Если он был таким создан – неважно кем, Богом или родителями, – то она пришла к этому сама по себе, экспериментальным путем. То, что в нем было безумием, хаосом, нелепостью, в ней являлось продуктом холодной логики. Ему было нечего ей сказать, а вот она имела для него пару слов.
– Управление своим гневом, – сказала она, – вот что должно тебе помочь, Уолт. Научись обуздывать свои примитивные эмоции.
В глубине его зрачков возникла реакция, нечто – условно это можно было бы назвать его истинной сущностью – стремительно поднялось на поверхность и тут же кануло обратно в темноту.
– Сейчас за тебя все решает твой гнев – это что-то вроде автономного двигателя в мозгу. Оснасти его системой управления, чтоб запускать и выключать, когда тебе нужно... Если справишься с этой задачей, можешь далеко пойти.
Она прервалась, заметив, что Уолтер не внемлет ее мудрым наставлениям, а занят своими мыслями, наверняка обдумывая какой-то никчемный план. Увы, он оказался человеком не умеющим слушать. Не ахти какой порок – но именно это делало Уолтера бесполезным объектом, на возню с которым не стоило тратить время. Пора было заканчивать – она провела лезвием по всей ширине его лба, глубоко рассекая кожу. Он рванулся, хрипло вскрикнул и попытался схватить ее в тот момент, когда она поднималась на ноги. Рита отступила на пару шагов и вытерла клинок о траву на краю парковки. Уолтер катался по земле, держась за голову и изрыгая проклятия. Кровь стекала по его щекам и носу.
– Это пустяк, царапина, – сказала Рита. – Заштопают, и будешь как огурчик. Я всего лишь поставила на тебе метку.
Он продолжал ругаться и грозить местью.
– Мстить легко, когда тебе все по фиг, – заметила Рита. – А когда тебе есть что терять, это чертовски трудно.
– Я тебя убью! – яростно кричал он. – Я прикончу тебя, поганая тварь!
– Тебе будет, наверное, обидно это слышать, но ты мне нисколько не страшен. – Рита спрятала нож в ботинок. – А сейчас я скажу тебе, что произойдет в ближайшие минуты. Я пойду в бар искать Ди, а ты будешь сидеть здесь, пока не придумаешь убедительное объяснение тому, каким образом напоролся на нож. Понятно, обо мне речи быть не должно, иначе я заявлю, что защищалась, когда ты пытался меня изнасиловать. Думаю, Макс поддержит мою версию.
Лицо его было сплошь залито кровью, руки тоже. Глаза сверкали в прорезях новой маски: слой красной глины, налепленной на круглую болванку.
– Я слыхала от Мэгги о твоих подружках, которых ты избивал, – сказала Рита. – Они тоже найдут, что сказать следствию.
Свирепо глядя на нее, он вытер кровь, которая стекала ему в рот. Рита осталась довольна сделанной ею меткой – с наложенными швами он будет похож на Франкенштейна.
– Копы даже не смогут пришить мне незаконное ношение оружия, – продолжила она, – потому что у меня есть лицензия. Я не актриса, Уолт, я торгую ножами и пушками.
Она услышала неподалеку голоса и взглянула в ту сторону поверх автомобильных крыш. Макс сумел подняться на ноги и пройти метров восемь, прежде чем снова упасть. Его обнаружили кукольные люди, которые сейчас стояли на коленях над неподвижным телом, испуская писклявые вопли. Рита принялась счищать грязь с джинсов.
– Постарайся придумать хорошую историю. Хорошо придуманная история может стать реальностью. – Она рассмеялась и ткнула ногу Уолта носком ботинка. – На твоем месте я бы сделала эти слова своим девизом.
* * *
Пламя в огромном камине угасло, комната погрузилась в полумрак, освещаемая лишь багровым пятном очага. Аарон заставлял себя быть настороже и постоянно следить за лестницей, но это давалось ему с трудом – он то и дело переводил взгляд на тлеющие угли, и тогда мысли его начинали беспрерывно описывать круги, подобно черным всадникам, прибывшим с какой-то зловещей миссией из пустынь, что простирались за границами его восприятия. Он утратил чувство времени – с момента его появления в доме могло пройти несколько часов. Полковник скорее всего уже спал, но Аарон не хотел подниматься на второй этаж, оправдывая свою нерешительность тем, что ему было неизвестно расположение комнат. Кроме того, полковник мог хранить оружие рядом с постелью и, пробудившись от скрипа двери или половицы, оказался бы готовым к встрече. С другой стороны, сидеть здесь до утра казалось Аарону неразумным. Лучшее, что он мог придумать, – это произвести шум, который заставит хозяина спуститься вниз. При этом шум должен быть таким, чтобы не слишком встревожить полковника: пусть он сочтет его причиной какую-то оплошность своего слуги. Взгляд Аарона обследовал полутемную комнату и задержался на нескольких винтовках, стоявших в пирамиде у стены рядом со входной дверью. Подойдя к пирамиде, он убедился, что та слабо прикреплена к стене и может быть опрокинута без особых усилий.Между тем близость двери подсказала новый вариант действий: он мог прямо сейчас незаметно уйти, и тогда полковнику пришлось бы объяснять властям причину гибели своего слуги. Впрочем, он наверняка сумеет выкрутиться, и это не решит главной проблемы, заключавшейся в самом факте существования полковника. По ходу этих рассуждений возник вполне закономерный вопрос: а куда он направится после того, как все будет кончено? В Гавану? В Нью-Йорк? Возврат к прежней жизни, к своему бизнесу, казался теперь немыслимым. Не то чтобы эта жизнь и этот бизнес более не представляли для него интереса, но сейчас он собирался предпринять шаг, который изменит всю его систему ценностей и сделает невозможным возвращение в старую нишу, где ему пришлось бы скрывать самые сильные проявления чувств под панцирем респектабельности. Собственно говоря, полшага в этом направлении он уже сделал и вернуться на исходные позиции теперь было невозможно. Какое-то время он колебался, но затем в его воображении стеклянная дверь на веранду превратилась в окно спальни Сьюзен, и он увидел ее в развевающейся, подобно призрачному пламени, ночной рубашке: прекрасную снаружи и мертвую внутри. Сомнения исчезли; одним движением он обрушил пирамиду – винтовки с грохотом и лязгом полетели на пол – и вернулся в кресло у камина.
Через несколько секунд наверху послышались шаги, а затем сердитый зов: «Рэнди!» Повторный крик прозвучал уже на лестнице, по которой спускался полковник. Он был в красно-белом купальном халате и домашних тапочках. Аарон знал, что он носит бороду, но, как оказалось, он ее сбрил, оставив нетронутыми густые усы и обнажив сильно выступающую вперед нижнюю челюсть. Заметив лежащую пирамиду и разбросанные винтовки, он с возгласом «Черт побери!» приостановился на нижних ступеньках, а затем подошел к входной двери, распахнул ее и крикнул в темноту: «Рэнди!»
Вид полковника, вопреки ожиданиям Аарона, не вызвал в нем бурного прилива ненависти. Единственным изменением, которое он ощутил, был переход от абстрактных размышлений к состоянию напряженной готовности. Полковник еще раз позвал своего слугу, не дождался ответа, чертыхнулся и захлопнул дверь. Приблизившись к одному из светильников, он щелкнул выключателем и сказал: «Чтоб тебя!» – когда лампа не загорелась. То же самое повторилось со второй и третьей лампами. Он подошел к камину и стал греть руки над углями, наверняка посылая в душе проклятия человеку, чей труп лежал на кушетке у него за спиной.
Аарон тихо поднялся из кресла и, пряча кольт за спиной, шагнул к полковнику. Последний, увидев его, охнул, отшатнулся и взмахнул руками. – Боже правый! – сказал он, придя в себя. – Я чуть не обделался с испугу... Это вы? Что происходит? Почему Рэнди не сообщил мне о вашем приезде?
Аарон не счел нужным пускаться в объяснения.
– Вы привезли пистолет? – спросил полковник.
Рука Аарона слегка дрожала, когда он направил кольт ему в грудь:
– На колени.
Черты полковника оформились в презрительную гримасу.
– Что за глупые шутки?
– На колени! – Это был даже не крик, а скорее взрыв, вырвавшийся из легких с такой силой, будто его энергия накапливалась там в течение долгого времени.
Полковник медленно опустился на колени; в лице его все еще читалось презрение.
– Что вы хотите?
– Я хочу, чтобы вы легли лицом вниз.
Полковник не спешил исполнять это требование, но после того, как Аарон выстрелил поверх его головы, мигом растянулся на полу. Пуля разбила оконное стекло на другом конце комнаты; от грохота выстрела у Аарона зазвенело в ушах. Он наклонился и шнуром от лампы связал за спиной руки полковника, уловив исходивший от того запах душистого масла. Дышал он громко и часто, как загнанная лошадь. Аарон помог полковнику подняться с пола и усадил его в кресло перед камином, а свое кресло поместил напротив – так, чтобы он мог наблюдать за каждым движением врага. Теперь, когда наиболее сложная часть операции была выполнена, он внезапно потерял разгон, как будто перед самым финишем на его пути обнаружилось препятствие, о существовании которого он не подозревал. Изначально в его планы не входило затягивать с казнью, однако сейчас он предпочел не спешить. Рано или поздно полковник сам подтолкнет его к тому, чтобы поставить финальную точку.
– Я здесь не один, имейте в виду, – сказал полковник.
Аарон не стал рассеивать его заблуждений насчет близкой подмоги. Незаметно для себя он сменил позицию активного участника событий на позицию стороннего наблюдателя, хотя и сам не мог понять, что его к этому побудило и зачем, собственно, он собирается вести наблюдение. Полковник не представлял собой никакой загадки. Это был ничем не выдающийся, типичный представитель людского племени, чей характер сформировался под влиянием животных инстинктов, усугубленных человеческой извращенностью. Но, может, первое впечатление было обманчивым? Глядя на полковника с его брюшком, выпирающим под купальным халатом, с этими потешными усами, трудно было представить его демоном зла – разве что мелким злодеем самого банального пошиба; но, быть может, это была лишь маскировка, потертые ножны, скрывающие острый как бритва клинок из черной дьявольской стали? Аарон решил устроить ему допрос.
– Как могли вы поступать с ней таким образом? – спросил он и сам удивился звучности своего голоса.
Полковник поморщился:
– О боже! Что она наплела в этот раз?
– Угрозы, насилие, разрушение ее личности... Ваш стандартный набор методов.
– Сколько раз вам говорить?! Эта женщина использует вас в своих целях. Она...
Аарон навел на него кольт, и полковник умолк, не закончив фразу.
– Я здесь не затем, чтобы выслушивать обвинения в ее адрес, – сказал Аарон. – Какова бы она ни была, это вы сделали ее такой. В прежние времена я знал ее как честнейшую и во всех отношениях достойную женщину.
Полковник обескураженно уставился на Аарона, затем скривился от боли, пытаясь переместить связанные руки в более удобное положение.
– Вы не даете мне возможности оправдаться, – сказал он. – Как я могу ответить на ваши вопросы, если вы отказываетесь взглянуть на вещи с моей точки зрения?
– Вы меня не поняли. Я не жду от вас оправданий. Вам нет никакого оправдания. Я только хочу, чтобы вы объяснили мотивы своих поступков. Но если ваше объяснение сведется лишь к нападкам на мою кузину, я не вижу смысла продолжать беседу.
– Вашу кузину? – полковник рассмеялся.
– Да, мою кузину. Вас чем-то не устраивает этот термин?
– Она, что, в самом деле, ваша кузина? – Его изумление казалось таким искренним, что могло бы сбить с толку менее проницательного наблюдателя, чем Аарон. – Я этого не знал... Почему вы мне раньше не сказали?