Шервуд Том. Люди солнца

   Тот важно кивнул.
   – Тогда завтра, в банковском доме…
   – В десять, – сказал Давид.
   – Всего хорошего, господа, – сказал один из посетителей, и они вышли.
   Мы, радостно переглянувшись, сели и выпили по бокалу вина.
   – Всё, – сказал Давид. – Дело сделано. Когда караван вернётся, к нам в Бристоль будет устроено паломничество.
   Через полчаса к нам пришёл ещё один купец, и через час караван имел в своём предполагаемом составе новый корабль – «Святой Георгий».
   – Пять купцов! – радовался слегка опьяневший Давид. – Есть, есть двадцать пять тысяч дохода!
   – Ещё лет десять назад, – задумчиво сказал Стоун, – это были сумасшедшие деньги. А сегодня…
   – Слишком много становится богатых людей! – то ли с негодованием, то ли с восторгом воскликнул Давид. – Обезцениваются деньги!
   – Теперь напьёмся, – азартно пообещал Оллиройс.
   Но от кутежа нам пришлось воздержаться ещё некоторое время. Заявился новый посетитель, – владелец корабля под названьем «Бомбей».
   – Тут уже был, – мрачно сообщил ему я, – один хозяин «Бомбея».
   – Это мой двоюродный брат, – торопливо пояснил визитёр. – Он имеет лишь пятнадцать процентов в пае, следовательно, решений принимать не может. Решения принимаю я!
   – Наши условия, – начал было Давид, но визитёр не дал ему договорить.
   – Я хорошо осведомлён об условиях, – заявил он, – и со всеми согласен. Когда можно прийти в банковский дом?
   – Завтра, после обеда, – сказал Давид. – В три часа.
   – Был очень рад, джентльмены, – сказал купец, откланиваясь. – Очень рад. До завтра. До встречи.
   В эту ночь я засыпал совершенно счастливым человеком. В полудрёме передо мной светилась тёплая улыбка ожидающей меня дома Эвелин.

Глава 2
Таверна Алис

   Вот так, в две недели, соткался из воздуха и был взят к воплощению дикий, фантастический замысел (да благословит Бог моего друга Давида и его мудрую еврейскую голову). Мы убедили здравомыслящих, взрослых людей снять со своих кораблей пушки, удалив всю защиту, с тем, чтобы максимально загрузить товаром и неторопливо пройти мимо испанцев, французов, малабарцев, каперов с патентами на грабёж и безпатентных пиратов! И гарантией успешности этого безумия был мой одинокий, волшебный, купленный за чёрный жемчуг «Дукат».

Поход

   Стоун подготовился к плаванию в самое короткое время.
   Прохладным, пронизанным серым туманом утром мы спустились по реке из гавани в Бристольский залив. Энди назначил здесь место сбора нашей маленькой эскадры. Выйдя на бак «Дуката», я окинул взглядом дружно ложащиеся в галс корабли. Первой заходила за корму «Дуката» старая знакомая «Африка», за ней, словно привязанный, двигался «Форт». Далее следовали «Святой Георг» и «Бомбей». Европейские компаньоны на кораблях «Ланселот», «Олимпия», «Голд гроут» и «Итальола» должны были присоединиться к каравану после Ла-Манша, следовательно, здесь, в Бристольском заливе, за нами должны были следовать только четыре вымпела, но моему взору предстали пять. Я удивлённо посмотрел на Давида.
   – В самый последний момент, – довольным голосом пояснил он, – владелец ещё одного корабля внёс пай в предприятие.
   – Хорошее название у этого корабля, – добавил подошедший к нам Стоун.
   – Да? – спросил я его, поднося к глазу подзорную трубу. – И какое?
   – «Фортуна».
   – Значит, – повернулся я к ним, опуская трубу, – теперь в караване – ровно десять?
   – Десять, – не скрывая удовольствия, подтвердил Стоун. – Круглое число.
   – Ну что же, – сказал я, протягивая ему для прощания руку. – «Ауспиция сунт фауста».
   – Что-что? – переспросил он, отвечая на рукопожатие.
   – Это латынь, Энди, – пояснил Давид. – «Предзнаменования благоприятны».
   Он подошёл, также попрощался – и протянул Стоуну какой-то свиток с большой алой печатью.
   – Патент, – хитро прищурившись, сказал он. – При встрече с нашим доблестным флотом можешь поднять на «Дукате» военный английский флаг и не останавливаться для осмотра. А также и при встрече с пиратами, чтоб им было страшнее.
   – Для пиратов у нас есть что поднять, – сурово произнёс Энди.
   – Ты что имеешь в виду?
   – Алый кливер.
   Давид обнял его, передал патент, и мы спустились в ожидающую нас шлюпку.
   Шлюпка отплыла к берегу, на кромке которого виднелись заранее прибывшие из города экипажи. Вдруг мглистый, холодный воздух распорол пушечный выстрел. Я оглянулся. Тотчас ударил новый выстрел, а следом – ещё два. «Дукат», с кормой, окутанной пушечным дымом, быстро скользил в открытый океан. За ним, безупречно соблюдая дистанцию, двигались остальные корабли каравана.
   – Словно военная эскадра, – вслух сказал я, и сердце моё на миг сжалось от острой зависти к уходящим в плавание матросам.
   – Да, – немного помолчав, ответил Давид. – Энди был весьма строг, когда растолковывал капитанам, как держать корабли при манёврах.
   На вёслах у нас сидели четверо – из команды «Форта». (Перед отплытием я обратился ко всем нашим матросам с предложением остаться, если кто пожелает, на берегу.) Мне нужны были люди, чтобы восстанавливать замок, – из тех, кто в изрядном возрасте, кто устал от морских походов, и кто имеет большую семью. Я обещал наделить этих помощников земельным участком в новом имении, и признаюсь – предполагал, что согласятся десятка полтора человек. Но в шлюпке вместе со мной и Давидом плыли лишь четверо. «Что ж, – мысленно говорил я себе. – Придётся искать работников в порту. Вот только как определить – толковый человек или не очень? Времени-то нет!»
   Но работники – крепкие, мастеровые! – вскоре у меня появились, изрядной компанией и нежданно.

Руина

   Четверо доставивших нас на берег матросов выбросили из шлюпки длинный фал, привязали его к седлу тяжеловозного портового жеребца и он вдоль берега медленно потянул шлюпку вверх по реке – к Бристолю. Мы с Давидом пересели в ожидающий нас экипаж и направились в ту же сторону.
   Я угрюмо молчал. Чёрная пиявка в груди вызывала неустранимое жжение. Сейчас придётся войти в дом, и как вести себя рядом с убитой горем Алис? Как, зная, что Бэнсон жив, говорить о нём, словно о мёртвом, нацепив маску неискренней скорби?
   Понемногу, в потоке этих невесёлых мыслей, выкристаллизовалась мысль: нарушить данное другу слово и отправить смекалистого и ловкого Готлиба в Плимут с целью разведать что только можно о таинственных охотниках за черепами, и помочь Бэнсону покончить и с ними, и с их наёмниками. А пока придётся разговаривать с Алис, не находя в себе сил смотреть ей в глаза.
   Когда наш экипаж подкатил к дому, я на ходу спрыгнул и махнул рукой кучеру, чтобы он поворачивал лошадей во двор. Зная, что обитатели особняка сейчас подойдут к окнам, выходящим во внутренний двор, чтобы посмотреть – кто приехал, я решил незаметно войти через парадные двери. План был прост: быстро подняться по лестнице в кабинет, спрятать в сейф важные торговые бумаги и, избегнув встречи и разговора с Алис, уехать в замок.
   На площадке первого этажа, задержав шаг, я вполголоса произнёс:
   – Как служба?
   Из-за дощатой стены, за которой было устроено тайное караульное помещение, глухо ответили:
   – Всё в порядке, мистер Том. Без происшествий.
   Улыбнувшись и кивнув, я стал подниматься по лестнице. Кроме меня, Эвелин и Готлиба, никто не знал, что после визита Сулеймана, убившего когда-то на этом самом месте двоих матросов, в доме дежурила круглосуточная тайная стража.
   Поднявшись в кабинет, я распорядился бумагами и поспешил вниз. И здесь, на втором этаже, в обеденной зале…
   – Томас! – произнесла Алис, поворачиваясь ко мне от окна.
   Я на ходу снял шляпу, сокрушённо вздохнул, состроил гримасу сочувствия. Но выговорить скорбную неискреннюю тираду не успел.
   – Том! – звонко проговорила Алис. – Бэнсон жив!
   Я замер, лихорадочно соображая, откуда это ей стало известно. Приехал кто-то из Серых братьев? Кузнец был в моё отсутствие и проговорился? Ничего не придумав, торопливо спросил:
   – Откуда ты знаешь?
   – Сердце не болит, – спокойно ответила мне Алис. – Не чувствуется в нём ни тоски, ни отчаяния. Определённо говорю тебе – нет его среди мёртвых. Знаешь, что я думаю?
   Она подошла, взяла у меня шляпу. Я сел за стол, с усилием проглотил вставший в горле комок. Алис села рядом. Задумчиво глядя в окно, продолжила:
   – Я думаю, что в одной из этих схваток, о которых он писал, его покалечили. Теперь у него нет руки, или ноги, или глаза. Он считает, что из-за этого я перестану его любить. Глупый, милый мой Носорог.
   Она прерывисто вздохнула.
   – И поэтому, Томас, у меня появилась необходимость просить тебя о помощи.
   – Сделаю всё, что в человеческих силах, – твёрдо сказал я.
   – Мне пришла мысль открыть в гавани новую таверну. Купи для нас с Томиком какое-нибудь строение на высоком, видном месте. Я выбелю самую длинную стену и большими буквами напишу «Бэнсон, иди домой».
   – Ты думаешь, он обитает где-то в Бристоле?
   – Скорей всего – нет. Но в порт каждый день прибывает много матросов. Я постараюсь, чтобы эта новая таверна стала самой лучшей в гавани, так чтобы все стремились в ней пообедать. И если кто-нибудь в далёком походе вдруг встретит Бэнсона, он расскажет о надписи. Тогда Бэнсон вернётся. Он никогда не смел ослушаться меня. Никогда.
   Скрежетнув стулом, я вскочил, порывисто схватил шляпу.
   – Мы прямо сейчас поедем в гавань!
   – Я побегу оденусь для улицы! – в глазах Алис вспыхнули счастливые огоньки.
   – А я вернусь в кабинет, за деньгами!
   Грузно ступая и тяжело дыша, в залу вышел Давид.
   – Пообедаем позже, – крикнул я ему. – Спускайся, мы немедленно едем в гавань!
   Набив карманы монетами, я запер сейф и припустил вниз, грохоча по лестнице каблуками. Давид стоял во дворе и убеждал кучера, что ещё не отдохнувших лошадей нужно снова запрячь.
   – Их надо напоить, – тихим голосом, но упрямо возражал ему кучер. – А до этого следует подождать, чтобы они остыли.
   – Молодец, что так заботишься о лошадях! – широко улыбаясь, крикнул я ему. – Но дела требуют немедленно быть в гавани. Там мы будем заняты час или два. И напоить, и накормить успеешь.
   Спустя десять минут, когда мы покачивались в быстро катящей карете, Давид, подозрительно глядя на нас с Алис, поинтересовался:
   – Отчего это у вас лица такие загадочные?
   – В порту узнаешь, – рассмеявшись, сказал я ему.
   – Томас! – назидательно проговорил Давид. – Если ты затеял коммерческое предприятие – сначала посоветуйся со мной!
   – А для чего мы тебя взяли? – наклонившись вперёд, я хлопнул его по плечу. Затем повернулся и подмигнул Алис.
   – О! Да у тебя и денег полны карманы!! – приглядевшись, воскликнул мой старый друг. – И уж не золота ли ты набрал?
   – Именно золота.
   – Будем покупать что-то крупное?
   – Крупнее, чем ты можешь представить! – я снова весело переглянулся с Алис.
   – Но прежде нужно всё просчитать, Томас!
   – Вот в гавани и просчитаем.
   Легонько «клюнув» на мягких рессорах, экипаж остановился. Придерживая шпагу, я спрыгнул на землю. Откинул, опередив кучера, ступеньку, помог сойти своим спутникам. Алис принялась оглядывать строения, окружающие гавань; Давид бочком подобрался к сваленным в высокий холм мешкам, незаметно стараясь определить, из какой страны и какой товар привёз неизвестный купец; а я замер, очарованный раскинувшимся передо мной миром. Порт! Клёкот канатных блоков, гомон грузчиков и торговцев, солёный запах водорослей, пронзительный аромат заморских пряностей. Белые паруса, коричневые мешки, жёлтые ящики, красные рубахи, чёрные пятна дёгтя на серых каменных плитах грузового пирса. Синяя вода, качающая слепящие солнечные блики. Порт! Знакомый, родной, драгоценный мой мир.
   – Дорожку! – вдруг раздался сзади натужный возглас, и спустя пару мгновений повторился уже ближе.
   Грузный топот, звук поспешных движений, недовольное бормотанье.
   – Дорожку! – прогудели мне в самое ухо, и в тот же миг я почувствовал ощутимый толчок в плечо. Отстранившись, я пропустил мимо себя грузчика, тяжело шагающего под возвышающимся на его плечах огромным тюком. Поймав боковым взглядом характерную линию моей руки, лежащей на эфесе шпаги, грузчик дёрнулся было, замедляя ход, чтобы извиниться, но я, с силой хлопнув по обтягивающей тюк парусине, подтолкнул его вперёд.
   – Бодрей, братец!
   Не в силах качнуть склонённой под тюком головой, с прижатым к груди подбородком, он изобразил на багровом от напряжения лице благодарную улыбку. Затопал, огибая штабель каких-то ящиков, и уже издали до меня донёсся его натужный, но наполненный азартной весёлостью голос:
   – Дорожку!..
   Алис тронула меня за плечо.
   – Вот там, Томас! – взволнованно сказала она.
   Взглянув по направлению её взгляда, я увидел белеющий у дальнего края гавани, на небольшом скалистом склоне прямоугольник. Кажется, старый полуразрушенный склад. Подошёл Давид, посмотрел. Вполголоса произнёс:
   – Знаю. Это часть старой крепости. Бывшая таможня или карантин. Чем это может нас заинтересовать?
   – Его нужно купить, – так же негромко пояснил я, – и открыть там новую таверну.
   – Нет, не годится.
   – Почему?
   – Сами смотрите. В стороне от гавани, так? В то время как в самой гавани мест, где можно поесть и выпить – добрый десяток. К тому же на скале. Вон светлеет довольно крутая тропинка. Как поднимать туда воду? Ведь повозку с бочкой придётся оставлять у подножья скалы. Дальше. Кто из уставших за трудный рабочий день матросов или докеров станет карабкаться туда? Разве что кухня там будет особенная.
   – О да! – взволнованно сказала Алис. – Я думала об этом! Там действительно будет особая кухня!
   – Давид, – многозначительно произнёс я, – нас не очень-то интересуют прибыль и посетители. Главное – это большая боковая стена, которую видно со всех кораблей, поднимающихся от Бристольского залива. На ней мы напишем Бэнсону, чтобы он шёл домой.
   – Бэнсон покалечен в схватке и не решается вернуться ко мне! – всхлипнула Алис.
   – Это же другое дело! – горячо воскликнул Давид. – В сторону любые расчёты! Идём смотреть!
   Мы поспешно стали пробираться сквозь толпу. Обернувшись на ходу, я поймал взглядом возвышающегося на козлах нашего экипажа кучера и пальцами показал ему: «два! (часа)» Он довольно кивнул.
   Вскоре, оставив позади шумный портовый муравейник, мы поднимались по каменистой тропе.
   – Очень крутой подъём, – пыхтел, отдуваясь, Давид. – Очень. Ты представь себе, Томас, сколько нужно воды, чтобы готовить еду, мыть посуду, убирать помещение. По крайней мере двоим матросам придётся весь день карабкаться сюда с вёдрами.
   – Не придётся, – сказал я, останавливаясь и подбадривая взглядом Алис.
   – Но как же? – недоумённо взглянул на меня Давид, отирая платком обильно струящийся по его лицу пот.
   – Когда я впервые приехал в Бристоль, нашим соседом был сборщик насосов. Из любопытства я кое-что у него выспросил. Теперь многое знаю о горном оборудовании.
   – И что из этого следует?
   – Вот! – я указал пальцем вниз. – Под скалой мы поставим старую, испытанную штуку: водное колесо.
   – Понял! – перебил меня Давид. – Протягиваем в таверну стальную трубу… И река, крутя колесо и вращая насос, сама станет поднимать воду!
   – Как хорошо, – едва слышно выдохнула Алис.
   Мы двинулись дальше. Но, подойдя к складу, в растерянности замерли. Дверей не было, так же как и всей передней кладки. Ни крыши, ни стропил, ни балок. Три высокие каменные стены, испятнанные внизу чёрными следами костров. Кучи мусора и битого камня.
   – Прекрасно! – рассмеявшись, сказал я и, сняв шляпу, взмахнул ею над головой.
   – Что же прекрасного, Томас? – как-то обиженно посмотрел на меня Давид. – Руина! Оскорбление глаз. Истлевшие кости.
   – А мне нравится возможность превратить мёртвую руину в живое и яркое место.
   – Ты хочешь сказать, что всё-таки купишь это строение?
   – Итак, – вместо ответа проговорил я. – Восстановить кладку – пустяковое дело. Вот тот круглый бастион у дальней стены отгораживаем и устраиваем там жилое помещение для Алис и Томика. Там же будет и комната для мистера и миссис Бигль. Вот здесь – две большие плиты, ну и собственно вся кухня. И смотрите, сколько остаётся места для матросов! Можно поставить, наверное, два десятка столов.
   – Том! – недоверчиво покачал головой Давид. – Но кто из портового люда станет карабкаться сюда, на скалу? Дай Бог, чтобы оказалась занятой хотя б пара столиков. А ты говоришь – двадцать!
   – И более того, дорогой мой Давид. Вот сюда, на правую руку, делаем широкую парадную лестницу, и по всему периметру стен – пространный балкон. На нём будут места для дворян и богатых купцов. А на левой руке, на втором крыле балкона – место для музыкантов.
   Останавливая возражение Давида, я сдвинул брови и продолжил:
   – Можно ли закончить все строительные работы ко дню возвращения нашего каравана?
   – Думаю – да, ответил Давид. – Но…
   – Вот именно – «но»! Ты представь, как матросы «Дуката», облачившись в свои знаменитые алые рубахи, вереницей потянутся обедать в новую, загадочную, прекрасно устроенную таверну! К тому же с отменной кухней. Все обитатели гавани будут рваться сюда, и придётся даже устанавливать очередь!
   – Томас! – быстро сказала Алис. – У меня есть придумка, которая станет привлекать сюда грузчиков и матросов!
   – Какая? – немедленно поинтересовался я.
   – Но без твоей помощи… В общем, я хочу подавать жареное мясо не на вертелах, а на шпагах.
   – На… Что?! На чём?!
   – Представь, Томас. Всю свою жизнь простой человек чувствует, что он, так сказать, по сравнению с аристократами – второго сорта. А здесь – мясо и жарится нанизанное на шпаге, – кстати, проворачивать очень удобно, – и подаётся на шпаге. Матрос или грузчик не просто снимает с клинка прожаренные куски. Он открыто держит в руках шпагу – оружие дворянина!
   – Да, – задумчиво согласился я, машинально дотрагиваясь до эфеса. – Я помню. Это острое удовольствие. Вопрос – где достать столько шпаг… Знаю!!
   И здесь я едва не проговорился. Язык мой готов уже был поведать рассказ Бэнсона об оружейном подвале Регента, но я вовремя его прикусил. Прерывисто вздохнув, уже сдержаннее добавил:
   – Знаю, где взять. Не сомневайся, Алис. Шпаги будут.
   – Растащат, – с сомнением покачал головой Давид. – Голь, пьяницы. Или начнут этими шпагами размахивать…
   – Нет, – твёрдо сказал я ему. – Все посетители нашей таверны будут сами ревностно следить за благополучием и порядком.
   – Почему?
   – Ты забыл о надписи на стене. Эта таверна у всех будет связана с образом любимой жены, которая преданно ждёт давно ушедшего в море супруга. Все знают, сколько нас, людей, посвятивших жизнь океану, навек остаются в его тёмных глубинах. А жёны ждут, отказываясь верить в непоправимое. И зовут всех непришедших – «Бэнсон иди домой»! Эта таверна должна стать местом преклонения всей голи и пьяниц перед женской верностью и любовью. Я думаю – так и будет.
   Алис, отвернувшись, вытерла слёзы.
   – Какая прекрасная мысль, – задумчиво проговорил Давид. – Для этого никаких денег не жалко.
   – В общем-то, затраты будут только на обустройство. Место и сам склад мы купим очень недорого.
   – Да, понимаю, – многозначительно улыбнулся Давид. – Поскольку все строения здесь принадлежит не городу, а адмиралтейству, то цену будет назначать сэр Коривль.
   – Преданный сотрудник моей тайной полиции. Давно, кстати, нужно было его навестить.
   – Скажи, Томас, а как ты предполагаешь возвести кровлю? Такой огромный квадрат перекрыть трудно.
   – Кровлю думаю устроить без потолка. Шатром.
   – Но посмотри, какой длины нужно будет делать стропила и балки! Это невозможно! Сюда же потребуется мачтовый лес!
   – Его трудно достать?
   – Весьма трудно. Сам знаешь, Англия бедна лесом. И мачтовые стволы придётся заказывать на корабельных верфях в Европе. В Голландии, в Дании… Пока найдут, пока привезут! Год, а то и побольше.
   – Здесь найдём, на бристольских верфях.
   – Всё, что угодно, кроме мачтовых стволов. Они – поштучно, наперечёт.
   – Да, задача. Но что-нибудь можно сделать?
   – Нельзя, – твёрдо ответил Давид. – Во всяком случае, так быстро, как нам требуется. Поверь, Томас. Я знаю рынок.
   – А я знаю, что можно сделать! – вдруг заявила Алис. – Эвелин всегда говорит: если очень трудно, нужно молиться Богу и просить о помощи.
   – Если бы это было так просто, – вздохнул Давид.
   – Это очень просто! Вот недавно я молилась, чтобы Бог подсказал, как найти Бэнсона. И что же? Не прошло и двух дней, как мы кое-что делаем для его возвращенья. Так что вы идите, а я тут останусь одна и помолюсь.
   Кивнув ей, мы стали спускаться к гавани. На ходу сочувственно переглянулись: «женщины, как дети, очень часто наивны!»
   – Если бы молитвами можно было решить все людские заботы! – сокрушённо проговорил Давид. – Я бы тогда только и делал, что молился.
   Я согласно кивнул. Замедлив шаг, чтобы Алис смогла нас догнать, неторопливо двинулись по направлению к экипажу. И вдруг, как поражённые громом, остановились.

«Просите, и вам дано будет»

   Мы стояли, задрав головы, и молчали.
   – Но ведь Алис не могла этого знать, – проговорил Давид после значительной паузы.
   – А мы, кажется, посмеивались над ней, – сказал я, делая порывистый шаг вперёд. – Боже, прости нас, суетных.
   Мы торопливо пошли вдоль возвышающегося почти на три ярда штабеля огромных, длинных стволов.
   – Эй, любезный! – прокричал я, заметив мелькнувшего наверху человека в робе докера. – Чей это лес? Мы желаем купить его.
   – Не продаётся, – присев на краю штабеля и смотря на нас сверху вниз, проговорил человек, таможенный сторож.
   – Дорогой мой, – взволнованно возразил ему Давид, – всё в этом мире можно купить. Вопрос лишь в цене. Как имя владельца?
   – Не знаю, как его имя, – недовольно ответил докер. – Я всего лишь охранник. А владелец – заморский купец.
   – Если купец – тем более можно договориться, – Давид потёр друг о дружку ладони.
   – А вот и нет! – возразил сторож. – Мне строго велели всем говорить, что этот лес – не для продажи.
   – Тогда для чего? – спросил его я.
   – В подарок, – ответил сторож и почему-то обиделся.
   – Кому?
   – Говорят вам, – сторож встал и шагнул назад, скрываясь за кромкой штабеля, – заморский купец привёз этот лес своему другу в подарок. Не для продажи!
   Мы озадаченно переглянулись.
   – Давид, – сказал я вполголоса. – Этот лес нельзя упустить. Он безценный, поверь мне.
   – А что это за деревья?
   – Вот эти – стволы кедра. Категории «А», с нулевым сгоном.
   – Томас! – укоризненно проговорил Давид. – Разве я столяр или плотник? Что это за сгон такой?
   – Обычно ствол дерева у комля толще, а к верхушке – тоньше. Чуть-чуть на конус, понимаешь?
   Давид кивнул, продолжая сосредоточенно на меня смотреть.
   – Так вот, разница между диаметрами торцов и называется сгон. Но бывает очень высокое дерево, у которого некоторые участки ствола совершенно одинаковые по толщине. «Нулевой сгон». Если такой ствол распиливать на доски, то практически не будет отходов. Опять же, если на большом участке ствола нет ветвей, то на досках не будет и сучков. Это и есть категория «А».
   – Дорого встанет нам этот лес, – покачал головой Давид.
   – Да я отдам за него все золотые украшения из пиратского сундука! Вон, смотри, второй штабель! Липа, дуб, груша, этого дерева не знаю, а это – явор, или муаровый клён. Сокровище, Давид! Сокровище!
   За нашими спинами послышались торопливые шаги.
   – Какие длинные стволы, Томас! – часто дыша, проговорила Алис. – Они продаются?
   Мы с Давидом быстро переглянулись.
   – Нужно срочно съездить к Луису, – взволнованно сказал я. – Пусть посмотрит в таможенных документах, кто сегодня или вчера сгружал лес.
   – Едем! – сказал Давид и двинулся сквозь толпу.
   – Послушай! – остановил я его. – Съезди один. Меня ждёт важное дело.
   – Важнее этого? – удивился Давид.
   – Важнее, – кивнул я ему.
   – Рискованное? Может быть, нужен совет?
   – О, нет. Вся забота в том, чтобы приехать к Эвелин в обещанное время. Видишь ли, мы ждём наследника. И я не могу допустить, чтобы она волновалась.
   – Вот так новость! – воскликнул Давид. – Вот так порадовали!
   Он выхватил из рукава платок и с силой протёр лоб и шею. Затем, вытянув в моём направлении палец, проговорил:
   – Пусть это будет моим подарком: считай, что лес уже твой.
   Он развернул своё грузное тело и зашагал по направлению к адмиралтейству. Мы с Алис дошли до нашего экипажа.
   – Одну лошадь переставь под седло, – сказал я кучеру. – На второй отвези Алис домой и жди Давида и Готлиба.
   – Уже делаю, мистер Том! – соскочил с козел кучер.
   – Если всё сложится удачно, вечером кроме меня, Эвелин и Луиса будет ещё заморский купец со свитой. Пусть миссис Бигль готовит большой ужин!
   – Я ей помогу, Томас! – пообещала Алис, поднимаясь в экипаж.
   Взяв под уздцы лошадь, я вывел её к ближайшей к гавани улице, влез в седло и помчался в сторону замка.

Эхо содеянного

   На всём пути к «Шервуду» я настойчиво подгонял лошадь: обещанное время моего возвращения уже прошло, и мне не хотелось, чтобы Эвелин сидела в томительном ожидании у окна.