Страница:
Оказывается, я его знала и раньше, но совсем забыла и мне нужен был только толчок, чтобы все восстановилось в памяти. Алеша был этим удивлен не меньше чем я. Француз мне не понравился, он говорил, не умолкая, но только не о хороших манерах, за что мы ему платили немалые деньги, а о своей тяжелой судьбе эмигранта и подлых республиканцах, погубивших прекрасную, цветущую королевскую Францию. Сначала слушать его было интересно, но скоро он начал повторяться, и я решила, от уроков отказаться.
Если бы я встретилась с виконтом раньше, он, скорее всего, произвел бы на меня впечатление. Новый человек, иностранец, титулованный аристократ, к тому же я ему понравилась и он, как истинный француз, сразу начал за мной ухаживать. Однако в тот момент, мне было не до поклонников. В голове творилось нечто невообразимое. Близость с Алешей, наша любовь и общая постель помимо моей воли заставили, постоянно контактировать с его мозгом. Я думала его мыслями, жила его воспоминаниями и мы с ним словно бы становились одним человеком. Я теперь знала о нем, его прошлом почти все и это меня путало.
Я никак не могла просчитать, как он может отреагировать на такого непрошенного двойника, и не знала, как скрывать от него такое бесцеремонное вмешательство в его жизнь. Казалось, что любое неосторожное слово, могло меня выдать и разрушить наши отношения. Мне приходилось быть постоянно начеку и контролировать даже свои порывы.
Он что-то почувствовал и «втайне от меня», ломал голову, как защитить от меня свои мысли. Конечно, я не подавала вида, что знаю его планы, и даже обрадовалась, когда он придумал сделать из обычной канители, тонкой золотой проволоки для вышивания, защитный экран для своего мозга. Это в какой-то мере был выход для нас обоих. Он будет спокоен, что я не подслушиваю его мысли, я, что он в этом уверен.
Однако даже не отношение ко мне Алексея, было для меня сложное. Легко представить, что творилось с простой, «от сохи» девушки, когда в ее голову хлынули мысли тридцатилетнего образованного мужчины! Наверное, это больше всего напоминало басню Ивана Андреевича Крылова «Лебедь, рак и щука». Понятно, что от совмещения двух эпох, культур, в конце концов, полов в голове у меня наступил настоящий кавардак.
Алеша, подсознательно это понимая, сам начал нервничать, а я так вообще пребывала в полной панике. И тут, на мое счастье, внешние обстоятельства отвлекли его от меня, моих проблем и немного разрядили обстановку.
Утром, когда Алеша еще спал после нашей очередной бурной ночи, в дом Котомкина приехал очень странно одетый человек. Я уже немного привыкла к городской моде и понимала, что грубые смазные сапоги никак не подходят к дорогому, расшитому золотом и позументами камзолу. Свысока посмотрев на мой новый сарафан, он потребовал позвать лекаря. Я не хотела будить Алешу, но гость был настойчив, вел себя нагло, даже пытался оттолкнуть меня с дороги, и мне пришлось пойти в нашу комнату.
– Алеша, к тебе пришел странный барин! – сказала я, когда мой любимый, наконец, смог открыть глаза.
– Гони его в шею, я спать хочу, – ответил он, поворачиваясь на другой бок.
– Я пробовала, он скандалит!
– Вот, черт! – сказал он и сладко потянулся. – Знаешь, ну его у черту, лучше иди ко мне!
Однако я вывернулась от его загребущих рук и попросила разобраться с гостем. Алеша нехотя встал, оделся и как был нечесаный и заспанный, пошел в гостиную. Гость уже проявлял явное нетерпение, но на вопрос, что ему нужно, сказал вежливо:
– Доктор, соблаговолите поехать со мной!
– Куда и что случилось? – недовольно, спросил Алеша.
– Дворянин и здешний помещик Василий Иванович Трегубов, у которого я имею честь состоять управляющим, находятся при смерти и нижайше просит вас изволить пожаловать в его имение, – вдруг необычно витиевато, сказал тот.
– Что это за имение? – спросил Алеша, не меньше чем я удивленный странному слогу гостя.
– Завидово-с! – гордо ответил управляющий и посмотрел на нас свысока.
Я послушала о чем думает управляющий и поняла, что ни Алеша, ни я ему не понравились. Он посчитал нас ниже себя и мысленно называл разными презрительными словами. Я со значением посмотрела на мужа, но он разглядывал просителя и моего знака не заметил.
– Что с вашим Трегубовым? – спросил он.
– Он, ранен-с, на нем нет живого места, не знаю, успеем ли застать в живых, того и гляди помрет!
Алеша вздохнул и виновато посмотрел на меня.
– Ладно поедемте, я сейчас прикажу заложить коляску. Только если он умирает то, стоит ли?
– Как же так, не стоит?! Вам непременно нужно ехать, Василий Иванович самый богатый здешний помещик. Любимец покойной государыни, Екатерины Алексеевны! А об коляске не извольте-с беспокоиться, я приехал на карете!
– Ладно, подождите, пока я оденусь и возьму инструменты, – вздохнув, сказал Алеша и пошел готовиться.
– Поторопитесь, доктор, а то не ровен час, не поспеем, Василий Иванович кровью изойдет, – крикнул ему вслед управляющий, а сам подумал. – Надо же простой лекаришка, а с какой фанаберией! Надо будет поставить его на место!
Алеша быстро собрался и даже не позавтракав, уехал. Я осталась одна, и на душе сразу стало тоскливо. Все обитатели портновского дома работали, тетка Степанида с Дуней занимались хозяйством, одна я как «барыня» сидела, сложив руки. От скуки я немного потренировалась в письме, еще раз разобрала новое имущество. Время продолжало тянуться, в голову лезли грустные мысли и, чтобы хоть как-то занять себя, я вышла во двор.
Женщинам гулять по городу, без сопровождения мужчин было не принято, и мне пришлось ограничиться усадьбой Котомкиных. Она была довольно обширна, за жилым домом, сараями, конюшней, располагалась мастерская, дальше начинался огород, а в конце, возле самой ограды, баня. Я дошла до дальней изгороди и присела на бревнышке в тени ореховых кустов. День выдался жаркий, но тут было прохладно. Я прислонилась спиной к частоколу, закрыла глаза, и попыталась отвлечься от всех треволнений и неразберихи последних дней.
– Ты чего это здесь спишь, больше негде? – вдруг раздался надо мной мужской голос.
От неожиданности я вздрогнула и открыла глаза. Наклонившись надо мной, стоял беглый солдат Иван. Когда он подошел, я не услышала.
– Жарко, – неопределенно ответила я. – Ты меня напугал, я не слышала, как ты подошел.
Он ничего не сказал, сел рядом со мной и спросил:
– Их благородие уехали?
– Да, его вызвали к раненному, – ответила я.
Разговаривать нам вроде было не о чем, но он не уходил, задумчиво смотрел в сторону дома, и, я видела, искоса меня рассматривал. Самое неприятное, что я по-прежнему не слышала его мыслей.
– Как я посмотрю, ты Алевтина не простая женщина, – вдруг ни с того, ни с сего, сказал он.
– Ты тоже не простой человек, – почти против воли сказала я.
Он не удивился такой проницательности и согласно кивнул:
– Мы все другого поля ягоды. Может быть, познакомимся?
Я поняла, что он имеет в виду, и согласилась:
– Давай, только раз ты вызвался, тебе и начинать.
– Может ты и права, я начал разговор мое первое слово. Я беглый солдат, – сказал он и замолчал.
То, что он в бегах я знала и так.
– Ну, а я бывшая солдатская вдова, теперь вот, замужем за Алексеем Григорьевичем.
– Кто ты и откуда, я слышал, только на деревенскую девчонку ты никак не похожа. На благородную тоже, – сделал он мне не самый приятный комплимент, – хотя и говоришь по-французски. Руки и ноги у тебя крестьянские.
Я невольно спрятала босые ступни под подолом сарафана.
– А ты случаем, не Шерлок Холмс? – задала я вопрос, который задал бы на моем месте Алеша.
Иван удивленно на меня посмотрел и отрицательно покачал головой. Кто такой Шерлок Холмс он не знал, а вот я уже знала, это такой известный аглицкий сыщик!
– Ладно, не хочешь говорить, не говори, – обижено сказал он. – Я думал, мы с тобой сможем договориться!
– Тогда сам первый не ври!
– А я и не вру. Я, правда, сбежал от солдатчины!
– Тогда и я всего лишь простая деревенская девушка, – спокойно сказала я. – Только я умею понимать чужие мысли, а вот твои не могу!
– Как это мысли понимать?! – воскликнул Иван, что называется, вытаращив на меня глаза.
Я подумала, что не много потеряю, если скажу правду. В крайнем случае, всегда можно будет отказаться от своих слов. К тому же кому-то из нас все равно нужно было взять на себя инициативу откровенного разговора.
– Очень просто, я слышу, о чем думаю все другие люди, а вот тебя почему-то не слышу!
Лицо у солдата стало растерянное и, пожалуй, глупое. Он, долго не мигая, смотрел на меня, не в силах понять, правду я говорю или шучу. Потом снял с головы шапку и отер со лба пот рукавом холщовой рубахи.
– Неужто, правда, ты можешь понимать чужие мысли?
– Могу, – коротко сказала я, – а вот тебя почему-то не получается.
– И доподлинно все понимаешь?
– Мало того, могу перенимать чужую память, – не удержалась похвастаться я.
Он задумчиво покачал головой и улыбнулся.
– То-то, когда я с тобой разговариваю, чувствую, будто у меня внутри головы что-то свербит! А оно вон что оказывается! Дела! Который век живу, такого чуда не встречал! Видел догадливых, проницательных, но чтобы которые мысли читали, не встречал!
Когда он сказал, «который век живу», мне показалось, что он оговорился, и я уточнила:
– И который век ты живешь?
Иван опасливо на меня посмотрел, покачал головой, но ответил:
– Покуда, второй.
– Это сколько ж тебе тогда будет лет? – спросила я, но он не торопясь отвечать, сам спросил:
– Да ты никак счет знаешь?
– Знаю, кроме того, и грамотой владею, – не без гордости, ответила я.
– Ишь ты! А вот я так и не сподобился выучиться. А лет мне, Алевтина, много, родился я во второй год правления Алексея Михайловича.
Кто такой Алексей Михайлович, я не знала, хотела уже спросить, что это за царь и когда он правил, как знание само собой всплыло в памяти.
– Алексей это сын первого Романова, отец Петра Великого? – уточнила я.
– Он самый, – кивнул Иван и посмотрел на меня с нескрываемым испуганным почтением.
Понятно, что бы я ему о себе не говорила, для него я по-прежнему оставалась простой деревенской дурочкой и то, что я откуда-то знала о давно умерших царях, Ивана испугало. Однако он все равно не хотел до конца сдаваться и задал мне новую загадку.
– Раз ты счет знаешь, сама и сосчитай, сколько мне теперь лет!
Я попыталась вспомнить, с какого года правил царь Алексей Михайлович, но никаких мыслей в голове по этому поводу, не появилось. Наверное, и Алеша этого не знал. Единственная всплывшая в памяти дата, был 1683 год, начало правления его сына Петра I.
– Выходить тебе сто пятьдесят лет, – глубокомысленно помолчав, наобум, сказала я, а по виду больше двадцати пяти не дашь!
Иван согласно кивнул, хотя как я позже выяснила, на тот момент ему было 153 года.
– У нас в роду все такие живучие. А тебе сколько?
О своем возрасте я ничего не знала. Алеша считал, что мне лет семнадцать. Так я и сказала.
– Ишь ты, совсем еще молодая, а уже, столько наук превзошла! – удивился Иван.
Я скромно потупила глаза. Мной раньше еще никто не восхищался, напротив, все старались принизить и, теперь, когда я поняла, что у людей есть за что меня уважать, испытывала удовольствие.
– А что у вас за род такой, почему вы так долго живете? – перевела я разговор.
Иван сразу отвел взгляд и ответил не сразу, а после минутного молчания.
– Сам не знаю, живем и живем. Вы же не знаете, почему вы мало живете, вот и мы не знаем, почему много. Видно так было угодно Господу.
Раньше такое объяснение меня бы устроило, но теперь я на многое начала смотреть по-иному. Сердито сказала:
– Не хочешь говорить, не говори.
– Я и, правда, не знаю, – ответил Иван.
– Вы, случаем, не бессмертные?
– Не думаю, кого из наших повесили или голову снесли, еще никто не ожил. Нам по дедовским обычаям завещано не высовываться, жить своим трудом и не мозолить обычным людям глаза. Потому мы в чужие дела стараемся не мешаться, к власти и богатству не рвемся. Сама знаешь, чем выше влезешь, тем дальше падать.
Этого я не знала, побыть на верху мне очень хотелось, но, тем не менее, согласно кивнула.
– А ты давно умеешь, чужие мысли читать? – спросил Иван.
– Нет, совсем недавно научилась. После тяжелой болезни. Одна старуха-знахарка такой дар дала.
– И ты знаешь, о чем сейчас твой муж думает?
– Знаю.
Иван с сомнением покачал головой. Вообще-то что сейчас думает Алеша, я не знала, но я и без того догадалась, что было у него на уме.
– Он любит меня одну и на других женщин даже не смотрит! – твердо сказала я.
– Это само собой, – усмехнулся он. – Как же иначе! И ты тоже только о нем и думаешь!
– Только о нем!
– А давно вы вместе?
Мне такое уточнение не понравилось. В нем чувствовался подвох. Я была твердо уверена, что своего Алешу никогда не променяю ни на одного мужчину в мире!
– Недавно, но это ничего не значит!
Иван согласно, с серьезным видом кивнул головой, а я подумала, что не всегда нужно знать, что на самом деле думает собеседник.
– Интересно, что он сейчас-то делает? – спросил он.
– Едет в Завидово и разговаривает с управляющим, – ответила я.
– А о чем не знаешь?
Я закрыла глаза, сосредоточилась, но Алешины мысли доходили до меня плохо, отдельными образами. Видимо, между нами было уже слишком большое расстояние.
– Они говорят о волках, – ответила я.
Иван посмотрел на меня с нескрываемой насмешкой. Было понятно, что он мне не поверил ни одному моему слову и спросил то, что можно проверить:
– А что сейчас делает хозяйская дочка?
– Беспокоится, куда я подевалась, ищет меня по всей усадьбе и скоро придет сюда.
Иван осмотрелся. Дуни ни во дворе, ни в огороде видно не было. Тогда он спросил:
– А если она не придет?
– Давай поспорим, если я проиграю, то отдам тебе все что захочешь, а если выиграю, то ты научишь меня стрелять из пистолета, – предложила я.
– Давай, – засмеялся он. – Но смотри, я могу такое попросить, чего ты не захочешь дать!
– Я не проиграю! Дуня уже вышла из дома и идет сюда, – уверено сказала я.
Иван привстал с бревна и выглянул из кустов. Нужно было в тот момент видеть его лицо!
– Ну, где она там? – спросила я.
– Понятно, вы с ней сговорились! – возмутился он.
– Как? – поинтересовалась я.
Он подумал, спорить не стал, только спросил:
– А зачем тебе учиться стрелять?
– Мали ли что в жизни может пригодиться. Теоретически, я умею, и стрелять и фехтовать, но на практике еще ни разу не пробовала.
Иван не понял половины слов, но сознаться в этом не захотел, сделал вид, что внимательно наблюдает за Дуней. Та скоро подошла и удивленно воскликнула:
– Вот ты где, Алевтинушка, а я тебя обыскалась!
Увидев солдата, она смутилась и почему-то решила, что мы с ним прячемся тут не просто так. Однако уходить не стала, села рядом со мной на бревнышко.
– В избе нынче жарко, – объяснила я, – вот мы тут и сидим с Иваном, разговариваем…
– Мама обедать зовет, – сказала девушка. – Пойдешь?
– Да, сейчас, – ответила я, и обратилась к Ивану. – Значит, мы с тобой договорились?
Тот кивнул.
Иван жил в сенном сарае и питался там же. Все в доме вполне резонно считали его беглым солдатом и старательно делали вид, что не замечают.
– Чего это вы с ним прятались? – подозрительно спросила Дуня, когда мы с ней отошли от ореховых кустов.
– Он только что подошел, – ответила я, чтобы не объясняться и не вводить девушку в смущение глупыми подозрениями.
– А Иван ничего, симпатичный, – сказала Дуня оглядываясь. – Он женатый?
– Женатый, – поставила я точку под неприятной темой разговора.
Когда мы вошли в трапезную, там уже собрались все обитатели портновского дома. Ели по-крестьянски из одной большой миски, соблюдая очередность. Мы опоздали и Фрол Исаевич сердито посмотрел на дочь и на меня, но, памятуя, кем я теперь стала, замечания не сделал. Я извинилась перед хозяевами и села за стол рядом с остальными женщинами.
Привычная крестьянская культура была мне милее городской. Конечно, есть из отдельных тарелок, гигиеничнее, чем хлебать из общей миски, но, мне кажется, в таком приеме пищи нет такого родственного единения, как за крестьянской трапезой. Может быть, одной из причин кризиса семейных ценностей в двадцатом и двадцать первом веках и является отсутствие освещенного веками ритуала совместного труда и приема пищи.
Когда все отобедали, Фрол Исаевич облизал свою ложку, положил ее на стол черпачком вниз, встал, и перекрестился на образа. За ним последовали остальные члены семьи и работники. После обеда все отправились отдыхать, а я пошла к Ивану учиться стрелять.
– Так ты, что всерьез хочешь? – удивился он, когда я пришла к нему в сенной сарай. – А если его благородие узнает? Поди он за такое нас не похвалит!
– Наоборот, ему нравится, когда я учусь.
– Не бабье дело оружие, – проворчал Иван, но видно было, сам заинтересовался, что у меня получится.
Он взял два купленных Алешей пистолета, огневой припас и мы задами пошли в рощу, к Чертову замку.
Пока мы переходили через пустырь, разговор у нас шел о моих необыкновенных способностях. Иван так до конца и не поверил, что я могу слышать чужие мысли, и всю дорогу пытался уличить меня во лжи или поймать на противоречиях. Больше всего, как и меня, его волновал вопрос, почему я не слышу его. В конце концов, мне надоело говорить об одном и том же, и я посоветовала ему расспросить об этом Алексея. Однако успокоился он только тогда, когда мы нашли подходящую для стрельбы поляну. Теперь Иван стал главным и немного свысока объяснил, как устроен кремневый пистолет и порядок стрельбы.
Стрелять мы решили по стволу березы. Иван заряди пистолеты, и один подал мне. Я уверено навела дуло на цель и нажала спусковой крючок. Сухо щелкнули кремни, и тут же раздался выстрел, такой громкий, что я чуть не выронила из руки оружие. Иван это заметил и ухмыльнулся.
– Ну, теперь пойдем, посмотрим, куда ты попала, – сказал, довольный моей растерянностью учитель.
Мы подошли к березе и сразу же на белом стволе увидели след от пули. Правда попала я не в середину, а ближе к краю и гораздо ниже того места, куда целилась. Впрочем, и такого скромного успеха хватило, чтобы улыбка сползла с лица солдата. Однако он сдаться не захотел и нашел к чему придраться.
– В такое толстое дерево каждый дурак попадет, а вот ты в малый крест попробуй попасть!
Он вытащил из-за сапога нож и нацарапал на стволе крест. Мы вернулись на старое место.
– Смотри, как нужно стрелять, – сказал Иван и почти не целясь, выстрелил, после чего сразу же начал перезаряжать пистолеты, а я подошла к березе. Попал он не в середину, в самый низ креста. Пока я рассматривала «мишень», постаралась вспомнить все, что Алеша знает о пулевой стрельбе. Оказалось, не очень много, но кое-какие сведенья из его пассивной памяти, я все-таки выудила.
– Ну, что видела?! – небрежно спросил солдат, подавая мне перезаряженное оружие. – Вот как нужно стрелять!
– Ты попал в самый низ, – ответила я, – а нужно в середину.
– Ты хотя бы в дерево толком попади, а потом будешь говорить, – обиделся он.
Я не стала спорить, не торопясь, прицелилась и спокойно потянула курок. Главное, что я выудила из Алешиной памяти, это то, что выстрела ждать нельзя, иначе в последний момент уведешь ствол от цели и непременно промахнешься. Второй раз я выстелила без волнения. Иван торопливо пошел проверить попадания, а я нарочно осталась на месте. Возле дерева он задержался и стоял, заложив руки за спину, близко, наклонившись к стволу.
– Ну, что? – окликнула я его. – Попала?
– Попала, – недовольно сказал он, – ты, что, надо мной смеешься?
– Почему?
– Не может быть, что ты никогда раньше не стреляла!
Глава 13
Если бы я встретилась с виконтом раньше, он, скорее всего, произвел бы на меня впечатление. Новый человек, иностранец, титулованный аристократ, к тому же я ему понравилась и он, как истинный француз, сразу начал за мной ухаживать. Однако в тот момент, мне было не до поклонников. В голове творилось нечто невообразимое. Близость с Алешей, наша любовь и общая постель помимо моей воли заставили, постоянно контактировать с его мозгом. Я думала его мыслями, жила его воспоминаниями и мы с ним словно бы становились одним человеком. Я теперь знала о нем, его прошлом почти все и это меня путало.
Я никак не могла просчитать, как он может отреагировать на такого непрошенного двойника, и не знала, как скрывать от него такое бесцеремонное вмешательство в его жизнь. Казалось, что любое неосторожное слово, могло меня выдать и разрушить наши отношения. Мне приходилось быть постоянно начеку и контролировать даже свои порывы.
Он что-то почувствовал и «втайне от меня», ломал голову, как защитить от меня свои мысли. Конечно, я не подавала вида, что знаю его планы, и даже обрадовалась, когда он придумал сделать из обычной канители, тонкой золотой проволоки для вышивания, защитный экран для своего мозга. Это в какой-то мере был выход для нас обоих. Он будет спокоен, что я не подслушиваю его мысли, я, что он в этом уверен.
Однако даже не отношение ко мне Алексея, было для меня сложное. Легко представить, что творилось с простой, «от сохи» девушки, когда в ее голову хлынули мысли тридцатилетнего образованного мужчины! Наверное, это больше всего напоминало басню Ивана Андреевича Крылова «Лебедь, рак и щука». Понятно, что от совмещения двух эпох, культур, в конце концов, полов в голове у меня наступил настоящий кавардак.
Алеша, подсознательно это понимая, сам начал нервничать, а я так вообще пребывала в полной панике. И тут, на мое счастье, внешние обстоятельства отвлекли его от меня, моих проблем и немного разрядили обстановку.
Утром, когда Алеша еще спал после нашей очередной бурной ночи, в дом Котомкина приехал очень странно одетый человек. Я уже немного привыкла к городской моде и понимала, что грубые смазные сапоги никак не подходят к дорогому, расшитому золотом и позументами камзолу. Свысока посмотрев на мой новый сарафан, он потребовал позвать лекаря. Я не хотела будить Алешу, но гость был настойчив, вел себя нагло, даже пытался оттолкнуть меня с дороги, и мне пришлось пойти в нашу комнату.
– Алеша, к тебе пришел странный барин! – сказала я, когда мой любимый, наконец, смог открыть глаза.
– Гони его в шею, я спать хочу, – ответил он, поворачиваясь на другой бок.
– Я пробовала, он скандалит!
– Вот, черт! – сказал он и сладко потянулся. – Знаешь, ну его у черту, лучше иди ко мне!
Однако я вывернулась от его загребущих рук и попросила разобраться с гостем. Алеша нехотя встал, оделся и как был нечесаный и заспанный, пошел в гостиную. Гость уже проявлял явное нетерпение, но на вопрос, что ему нужно, сказал вежливо:
– Доктор, соблаговолите поехать со мной!
– Куда и что случилось? – недовольно, спросил Алеша.
– Дворянин и здешний помещик Василий Иванович Трегубов, у которого я имею честь состоять управляющим, находятся при смерти и нижайше просит вас изволить пожаловать в его имение, – вдруг необычно витиевато, сказал тот.
– Что это за имение? – спросил Алеша, не меньше чем я удивленный странному слогу гостя.
– Завидово-с! – гордо ответил управляющий и посмотрел на нас свысока.
Я послушала о чем думает управляющий и поняла, что ни Алеша, ни я ему не понравились. Он посчитал нас ниже себя и мысленно называл разными презрительными словами. Я со значением посмотрела на мужа, но он разглядывал просителя и моего знака не заметил.
– Что с вашим Трегубовым? – спросил он.
– Он, ранен-с, на нем нет живого места, не знаю, успеем ли застать в живых, того и гляди помрет!
Алеша вздохнул и виновато посмотрел на меня.
– Ладно поедемте, я сейчас прикажу заложить коляску. Только если он умирает то, стоит ли?
– Как же так, не стоит?! Вам непременно нужно ехать, Василий Иванович самый богатый здешний помещик. Любимец покойной государыни, Екатерины Алексеевны! А об коляске не извольте-с беспокоиться, я приехал на карете!
– Ладно, подождите, пока я оденусь и возьму инструменты, – вздохнув, сказал Алеша и пошел готовиться.
– Поторопитесь, доктор, а то не ровен час, не поспеем, Василий Иванович кровью изойдет, – крикнул ему вслед управляющий, а сам подумал. – Надо же простой лекаришка, а с какой фанаберией! Надо будет поставить его на место!
Алеша быстро собрался и даже не позавтракав, уехал. Я осталась одна, и на душе сразу стало тоскливо. Все обитатели портновского дома работали, тетка Степанида с Дуней занимались хозяйством, одна я как «барыня» сидела, сложив руки. От скуки я немного потренировалась в письме, еще раз разобрала новое имущество. Время продолжало тянуться, в голову лезли грустные мысли и, чтобы хоть как-то занять себя, я вышла во двор.
Женщинам гулять по городу, без сопровождения мужчин было не принято, и мне пришлось ограничиться усадьбой Котомкиных. Она была довольно обширна, за жилым домом, сараями, конюшней, располагалась мастерская, дальше начинался огород, а в конце, возле самой ограды, баня. Я дошла до дальней изгороди и присела на бревнышке в тени ореховых кустов. День выдался жаркий, но тут было прохладно. Я прислонилась спиной к частоколу, закрыла глаза, и попыталась отвлечься от всех треволнений и неразберихи последних дней.
– Ты чего это здесь спишь, больше негде? – вдруг раздался надо мной мужской голос.
От неожиданности я вздрогнула и открыла глаза. Наклонившись надо мной, стоял беглый солдат Иван. Когда он подошел, я не услышала.
– Жарко, – неопределенно ответила я. – Ты меня напугал, я не слышала, как ты подошел.
Он ничего не сказал, сел рядом со мной и спросил:
– Их благородие уехали?
– Да, его вызвали к раненному, – ответила я.
Разговаривать нам вроде было не о чем, но он не уходил, задумчиво смотрел в сторону дома, и, я видела, искоса меня рассматривал. Самое неприятное, что я по-прежнему не слышала его мыслей.
– Как я посмотрю, ты Алевтина не простая женщина, – вдруг ни с того, ни с сего, сказал он.
– Ты тоже не простой человек, – почти против воли сказала я.
Он не удивился такой проницательности и согласно кивнул:
– Мы все другого поля ягоды. Может быть, познакомимся?
Я поняла, что он имеет в виду, и согласилась:
– Давай, только раз ты вызвался, тебе и начинать.
– Может ты и права, я начал разговор мое первое слово. Я беглый солдат, – сказал он и замолчал.
То, что он в бегах я знала и так.
– Ну, а я бывшая солдатская вдова, теперь вот, замужем за Алексеем Григорьевичем.
– Кто ты и откуда, я слышал, только на деревенскую девчонку ты никак не похожа. На благородную тоже, – сделал он мне не самый приятный комплимент, – хотя и говоришь по-французски. Руки и ноги у тебя крестьянские.
Я невольно спрятала босые ступни под подолом сарафана.
– А ты случаем, не Шерлок Холмс? – задала я вопрос, который задал бы на моем месте Алеша.
Иван удивленно на меня посмотрел и отрицательно покачал головой. Кто такой Шерлок Холмс он не знал, а вот я уже знала, это такой известный аглицкий сыщик!
– Ладно, не хочешь говорить, не говори, – обижено сказал он. – Я думал, мы с тобой сможем договориться!
– Тогда сам первый не ври!
– А я и не вру. Я, правда, сбежал от солдатчины!
– Тогда и я всего лишь простая деревенская девушка, – спокойно сказала я. – Только я умею понимать чужие мысли, а вот твои не могу!
– Как это мысли понимать?! – воскликнул Иван, что называется, вытаращив на меня глаза.
Я подумала, что не много потеряю, если скажу правду. В крайнем случае, всегда можно будет отказаться от своих слов. К тому же кому-то из нас все равно нужно было взять на себя инициативу откровенного разговора.
– Очень просто, я слышу, о чем думаю все другие люди, а вот тебя почему-то не слышу!
Лицо у солдата стало растерянное и, пожалуй, глупое. Он, долго не мигая, смотрел на меня, не в силах понять, правду я говорю или шучу. Потом снял с головы шапку и отер со лба пот рукавом холщовой рубахи.
– Неужто, правда, ты можешь понимать чужие мысли?
– Могу, – коротко сказала я, – а вот тебя почему-то не получается.
– И доподлинно все понимаешь?
– Мало того, могу перенимать чужую память, – не удержалась похвастаться я.
Он задумчиво покачал головой и улыбнулся.
– То-то, когда я с тобой разговариваю, чувствую, будто у меня внутри головы что-то свербит! А оно вон что оказывается! Дела! Который век живу, такого чуда не встречал! Видел догадливых, проницательных, но чтобы которые мысли читали, не встречал!
Когда он сказал, «который век живу», мне показалось, что он оговорился, и я уточнила:
– И который век ты живешь?
Иван опасливо на меня посмотрел, покачал головой, но ответил:
– Покуда, второй.
– Это сколько ж тебе тогда будет лет? – спросила я, но он не торопясь отвечать, сам спросил:
– Да ты никак счет знаешь?
– Знаю, кроме того, и грамотой владею, – не без гордости, ответила я.
– Ишь ты! А вот я так и не сподобился выучиться. А лет мне, Алевтина, много, родился я во второй год правления Алексея Михайловича.
Кто такой Алексей Михайлович, я не знала, хотела уже спросить, что это за царь и когда он правил, как знание само собой всплыло в памяти.
– Алексей это сын первого Романова, отец Петра Великого? – уточнила я.
– Он самый, – кивнул Иван и посмотрел на меня с нескрываемым испуганным почтением.
Понятно, что бы я ему о себе не говорила, для него я по-прежнему оставалась простой деревенской дурочкой и то, что я откуда-то знала о давно умерших царях, Ивана испугало. Однако он все равно не хотел до конца сдаваться и задал мне новую загадку.
– Раз ты счет знаешь, сама и сосчитай, сколько мне теперь лет!
Я попыталась вспомнить, с какого года правил царь Алексей Михайлович, но никаких мыслей в голове по этому поводу, не появилось. Наверное, и Алеша этого не знал. Единственная всплывшая в памяти дата, был 1683 год, начало правления его сына Петра I.
– Выходить тебе сто пятьдесят лет, – глубокомысленно помолчав, наобум, сказала я, а по виду больше двадцати пяти не дашь!
Иван согласно кивнул, хотя как я позже выяснила, на тот момент ему было 153 года.
– У нас в роду все такие живучие. А тебе сколько?
О своем возрасте я ничего не знала. Алеша считал, что мне лет семнадцать. Так я и сказала.
– Ишь ты, совсем еще молодая, а уже, столько наук превзошла! – удивился Иван.
Я скромно потупила глаза. Мной раньше еще никто не восхищался, напротив, все старались принизить и, теперь, когда я поняла, что у людей есть за что меня уважать, испытывала удовольствие.
– А что у вас за род такой, почему вы так долго живете? – перевела я разговор.
Иван сразу отвел взгляд и ответил не сразу, а после минутного молчания.
– Сам не знаю, живем и живем. Вы же не знаете, почему вы мало живете, вот и мы не знаем, почему много. Видно так было угодно Господу.
Раньше такое объяснение меня бы устроило, но теперь я на многое начала смотреть по-иному. Сердито сказала:
– Не хочешь говорить, не говори.
– Я и, правда, не знаю, – ответил Иван.
– Вы, случаем, не бессмертные?
– Не думаю, кого из наших повесили или голову снесли, еще никто не ожил. Нам по дедовским обычаям завещано не высовываться, жить своим трудом и не мозолить обычным людям глаза. Потому мы в чужие дела стараемся не мешаться, к власти и богатству не рвемся. Сама знаешь, чем выше влезешь, тем дальше падать.
Этого я не знала, побыть на верху мне очень хотелось, но, тем не менее, согласно кивнула.
– А ты давно умеешь, чужие мысли читать? – спросил Иван.
– Нет, совсем недавно научилась. После тяжелой болезни. Одна старуха-знахарка такой дар дала.
– И ты знаешь, о чем сейчас твой муж думает?
– Знаю.
Иван с сомнением покачал головой. Вообще-то что сейчас думает Алеша, я не знала, но я и без того догадалась, что было у него на уме.
– Он любит меня одну и на других женщин даже не смотрит! – твердо сказала я.
– Это само собой, – усмехнулся он. – Как же иначе! И ты тоже только о нем и думаешь!
– Только о нем!
– А давно вы вместе?
Мне такое уточнение не понравилось. В нем чувствовался подвох. Я была твердо уверена, что своего Алешу никогда не променяю ни на одного мужчину в мире!
– Недавно, но это ничего не значит!
Иван согласно, с серьезным видом кивнул головой, а я подумала, что не всегда нужно знать, что на самом деле думает собеседник.
– Интересно, что он сейчас-то делает? – спросил он.
– Едет в Завидово и разговаривает с управляющим, – ответила я.
– А о чем не знаешь?
Я закрыла глаза, сосредоточилась, но Алешины мысли доходили до меня плохо, отдельными образами. Видимо, между нами было уже слишком большое расстояние.
– Они говорят о волках, – ответила я.
Иван посмотрел на меня с нескрываемой насмешкой. Было понятно, что он мне не поверил ни одному моему слову и спросил то, что можно проверить:
– А что сейчас делает хозяйская дочка?
– Беспокоится, куда я подевалась, ищет меня по всей усадьбе и скоро придет сюда.
Иван осмотрелся. Дуни ни во дворе, ни в огороде видно не было. Тогда он спросил:
– А если она не придет?
– Давай поспорим, если я проиграю, то отдам тебе все что захочешь, а если выиграю, то ты научишь меня стрелять из пистолета, – предложила я.
– Давай, – засмеялся он. – Но смотри, я могу такое попросить, чего ты не захочешь дать!
– Я не проиграю! Дуня уже вышла из дома и идет сюда, – уверено сказала я.
Иван привстал с бревна и выглянул из кустов. Нужно было в тот момент видеть его лицо!
– Ну, где она там? – спросила я.
– Понятно, вы с ней сговорились! – возмутился он.
– Как? – поинтересовалась я.
Он подумал, спорить не стал, только спросил:
– А зачем тебе учиться стрелять?
– Мали ли что в жизни может пригодиться. Теоретически, я умею, и стрелять и фехтовать, но на практике еще ни разу не пробовала.
Иван не понял половины слов, но сознаться в этом не захотел, сделал вид, что внимательно наблюдает за Дуней. Та скоро подошла и удивленно воскликнула:
– Вот ты где, Алевтинушка, а я тебя обыскалась!
Увидев солдата, она смутилась и почему-то решила, что мы с ним прячемся тут не просто так. Однако уходить не стала, села рядом со мной на бревнышко.
– В избе нынче жарко, – объяснила я, – вот мы тут и сидим с Иваном, разговариваем…
– Мама обедать зовет, – сказала девушка. – Пойдешь?
– Да, сейчас, – ответила я, и обратилась к Ивану. – Значит, мы с тобой договорились?
Тот кивнул.
Иван жил в сенном сарае и питался там же. Все в доме вполне резонно считали его беглым солдатом и старательно делали вид, что не замечают.
– Чего это вы с ним прятались? – подозрительно спросила Дуня, когда мы с ней отошли от ореховых кустов.
– Он только что подошел, – ответила я, чтобы не объясняться и не вводить девушку в смущение глупыми подозрениями.
– А Иван ничего, симпатичный, – сказала Дуня оглядываясь. – Он женатый?
– Женатый, – поставила я точку под неприятной темой разговора.
Когда мы вошли в трапезную, там уже собрались все обитатели портновского дома. Ели по-крестьянски из одной большой миски, соблюдая очередность. Мы опоздали и Фрол Исаевич сердито посмотрел на дочь и на меня, но, памятуя, кем я теперь стала, замечания не сделал. Я извинилась перед хозяевами и села за стол рядом с остальными женщинами.
Привычная крестьянская культура была мне милее городской. Конечно, есть из отдельных тарелок, гигиеничнее, чем хлебать из общей миски, но, мне кажется, в таком приеме пищи нет такого родственного единения, как за крестьянской трапезой. Может быть, одной из причин кризиса семейных ценностей в двадцатом и двадцать первом веках и является отсутствие освещенного веками ритуала совместного труда и приема пищи.
Когда все отобедали, Фрол Исаевич облизал свою ложку, положил ее на стол черпачком вниз, встал, и перекрестился на образа. За ним последовали остальные члены семьи и работники. После обеда все отправились отдыхать, а я пошла к Ивану учиться стрелять.
– Так ты, что всерьез хочешь? – удивился он, когда я пришла к нему в сенной сарай. – А если его благородие узнает? Поди он за такое нас не похвалит!
– Наоборот, ему нравится, когда я учусь.
– Не бабье дело оружие, – проворчал Иван, но видно было, сам заинтересовался, что у меня получится.
Он взял два купленных Алешей пистолета, огневой припас и мы задами пошли в рощу, к Чертову замку.
Пока мы переходили через пустырь, разговор у нас шел о моих необыкновенных способностях. Иван так до конца и не поверил, что я могу слышать чужие мысли, и всю дорогу пытался уличить меня во лжи или поймать на противоречиях. Больше всего, как и меня, его волновал вопрос, почему я не слышу его. В конце концов, мне надоело говорить об одном и том же, и я посоветовала ему расспросить об этом Алексея. Однако успокоился он только тогда, когда мы нашли подходящую для стрельбы поляну. Теперь Иван стал главным и немного свысока объяснил, как устроен кремневый пистолет и порядок стрельбы.
Стрелять мы решили по стволу березы. Иван заряди пистолеты, и один подал мне. Я уверено навела дуло на цель и нажала спусковой крючок. Сухо щелкнули кремни, и тут же раздался выстрел, такой громкий, что я чуть не выронила из руки оружие. Иван это заметил и ухмыльнулся.
– Ну, теперь пойдем, посмотрим, куда ты попала, – сказал, довольный моей растерянностью учитель.
Мы подошли к березе и сразу же на белом стволе увидели след от пули. Правда попала я не в середину, а ближе к краю и гораздо ниже того места, куда целилась. Впрочем, и такого скромного успеха хватило, чтобы улыбка сползла с лица солдата. Однако он сдаться не захотел и нашел к чему придраться.
– В такое толстое дерево каждый дурак попадет, а вот ты в малый крест попробуй попасть!
Он вытащил из-за сапога нож и нацарапал на стволе крест. Мы вернулись на старое место.
– Смотри, как нужно стрелять, – сказал Иван и почти не целясь, выстрелил, после чего сразу же начал перезаряжать пистолеты, а я подошла к березе. Попал он не в середину, в самый низ креста. Пока я рассматривала «мишень», постаралась вспомнить все, что Алеша знает о пулевой стрельбе. Оказалось, не очень много, но кое-какие сведенья из его пассивной памяти, я все-таки выудила.
– Ну, что видела?! – небрежно спросил солдат, подавая мне перезаряженное оружие. – Вот как нужно стрелять!
– Ты попал в самый низ, – ответила я, – а нужно в середину.
– Ты хотя бы в дерево толком попади, а потом будешь говорить, – обиделся он.
Я не стала спорить, не торопясь, прицелилась и спокойно потянула курок. Главное, что я выудила из Алешиной памяти, это то, что выстрела ждать нельзя, иначе в последний момент уведешь ствол от цели и непременно промахнешься. Второй раз я выстелила без волнения. Иван торопливо пошел проверить попадания, а я нарочно осталась на месте. Возле дерева он задержался и стоял, заложив руки за спину, близко, наклонившись к стволу.
– Ну, что? – окликнула я его. – Попала?
– Попала, – недовольно сказал он, – ты, что, надо мной смеешься?
– Почему?
– Не может быть, что ты никогда раньше не стреляла!
Глава 13
Алеша задержался у больного, и в город до ночи не вернулся, и эту ночь я спала одна. Удивительно, я всего несколько дней была замужем, но так успела привыкнуть чувствовать кого-то под боком, что всю ночь просыпалась со странным чувством, что мне чего-то не хватает.
После завтрака, я опять отправилась к сарай к Ивану. Он уже не удивляясь моему капризу, прихватил оружие, и мы опять стреляли по деревьям. Он больше не пытался надо мной смеяться и относился к удачам и промахам вполне по-дружески. В самый разгар тренировки с полуденной стороны принесло грозовые тучи и началось столпотворение.
Небеса раскалывались, от грома закладывало уши, в дом на краю города попала молния и он загорелся, а потом, начался ливень. Мы с Иваном еле успели добежать до усадьбы и переждали грозу в портняжной мастерской. И опять нас вместе увидела Дуня и получилось, что мы с ним вдвоем проводим время в укромных углах.
Вернулся Алешка только к обеду. Он приехал в обычной крестьянской подводе мокрый и злой. Оказывается, вчерашний управляющий решился-таки, «поставить его на место». Алеша вылечил раненого помещика, а нему отнеслись как к лакею, и даже завтрак подали не в господской столовой, а в людской комнате. Алеша вспылил, малые деньги, которые ему управляющий заплатил за лечение, отдал дворовым девушкам, помогавшим при перевязке, и, не простившись, уехал домой. В довершении всего, возле города он попал под ливень.
Я помогла ему переодеться, и как могла, утешила. Мы так соскучились друг без друга, что не выходили из комнаты до самого ужина. Мы могли остаться в постели и до следующего утра, но за Алешей прислали карету, и ему опять пришлось ехать кого-то лечить.
В тот вечер он испытал на мне свое изобретение, шапочку, обшитую золотой канителью, как он считал, экран против моего дара. Удивительно, но когда он ее надел, я и правда, хуже его слышала. Но когда он был совсем близко, шапочка ему не помогала. Чтобы Алеша поверил в свою канитель, я нарочно испугано спросила, почему мне его не слышно. Он придумал какую-то отговорку, и таким образом, мы оба оказались обманщиками.
Честно говоря, меня удивило, почему мой муж не хочет, чтобы я всегда знала, что он делает, с кем общается, и о чем думает. Другое дело, если бы я навязывала ему свою волю! Все-таки мужчины, даже самые лучшие, очень странные. Вместо того чтобы просто выполнять то, что им советуют жены, всегда пытаются делать по-своему!
Конечно, ничего такого я Алеше не сказала. Я уже поняла, что каждому мужчине приятно, когда его считают главой семьи, защитником, добытчиком, героем и выполняла правила игры, все время вслух восхищалась мужем. А женщине, приятно, когда ее ласкают и балуют. Тогда у каждого в семье есть свои права и обязанности. Например, в тот вечер усталый Алеша собрался ложиться спать, я, чтобы его порадовать, начала медленно раздеваться. Он, лежа на постели, наблюдал за мной. Когда я все с себя сняла, то подошла к окну, легла животом на подоконник и выглянула во двор.
Усталость у него сразу прошла, он тотчас вскочил с кровати и…
Не успели мы под утро заснуть, как нам в комнату громко постучали. Я так хотела спать, что не смогла открыть глаза, и зарылась головой в подушку. После всего, что у нас было этой ночью, у меня не было сил даже спросить, кто пришел. Алеша тоже не хотел просыпаться и не открывая глаз, спросил, кого еще принес черт.
– Ваше благородие, к тебе тут из Завидово приехали, – сказал из-за двери Фрол Исаевич.
– Гони их в шею, скажи, что я завидовских больше не принимаю! – сердито сказал Алеша и спрятался под подушку.
Однако спать нам не дали. Вернулся Котомкин и без разрешения, заглянул в комнату.
– Ваше благородие, Алексей Григорьевич, проснись! – жалобным голосом, позвал он.
– Ну, что там ещё? – сердито сказал Алеша. – Мы еще спим!
– Они ругаются и дерутся, – пожаловался Фрол Исаевич, – тебя требуют.
– Ладно, погоди, сейчас выйду, – пообещал Алеша, сладко потягиваясь.
Не успел он встать с постели, как дверь широко распахнулась, и в комнату вошел давешний управляющий.
Я вскрикнула и попыталась закрыться одеялом, но оно оказалось на полу и мне пришлось прикрываться руками. От стыда я готова была провалиться сквозь землю. После ночи у нас все было перевернуто, простыни скомканы, а я, как не прикрывалась, была видна со всех сторон. Однако незваный гость на меня даже не посмотрел, он был так зол, что казалось, из глаз у него летят искры.
– Немедленно оденьтесь, вы поедете со мной! – закричал он на Алешу.
– Пошёл вон, скотина! – закричал Алеша и бросился на управляющего с кулаками.
Я от страха закрыла глаза и пропустила момент, когда он вытолкал нахала из комнаты. Что было дальше, я не видела, слышала только со двора крики. Когда я оделась и побежала смотреть что там творится, Алеша уже возвращался назад. Только тогда я поняла, что он совсем голый!
– Ты куда? – спросила я, но он не ответил и только махнул рукой.
Сгорая от стыда, я выбежала на крыльцо. Оказалось, что во дворе уже собрались все местные жители и, перешептываясь, рассказывали друг другу то, что только что видели. О чем в тот момент думали женщины, я не хочу даже вспоминать.
Управляющий стоял согнувшись в три погибели возле ворот и кричал как резанный. На его крик, в открытую калитку вбежали два здоровых парня в ливреях. Увидев подмогу, управляющий разогнулся и начал ругаться самыми непотребными словам. Лакеи начали засучивать рукава, но к воротам из сенного сарая уже бежал Иван с большой дубиной в руке. Парни присмирели и начали пятиться к выходу.
После завтрака, я опять отправилась к сарай к Ивану. Он уже не удивляясь моему капризу, прихватил оружие, и мы опять стреляли по деревьям. Он больше не пытался надо мной смеяться и относился к удачам и промахам вполне по-дружески. В самый разгар тренировки с полуденной стороны принесло грозовые тучи и началось столпотворение.
Небеса раскалывались, от грома закладывало уши, в дом на краю города попала молния и он загорелся, а потом, начался ливень. Мы с Иваном еле успели добежать до усадьбы и переждали грозу в портняжной мастерской. И опять нас вместе увидела Дуня и получилось, что мы с ним вдвоем проводим время в укромных углах.
Вернулся Алешка только к обеду. Он приехал в обычной крестьянской подводе мокрый и злой. Оказывается, вчерашний управляющий решился-таки, «поставить его на место». Алеша вылечил раненого помещика, а нему отнеслись как к лакею, и даже завтрак подали не в господской столовой, а в людской комнате. Алеша вспылил, малые деньги, которые ему управляющий заплатил за лечение, отдал дворовым девушкам, помогавшим при перевязке, и, не простившись, уехал домой. В довершении всего, возле города он попал под ливень.
Я помогла ему переодеться, и как могла, утешила. Мы так соскучились друг без друга, что не выходили из комнаты до самого ужина. Мы могли остаться в постели и до следующего утра, но за Алешей прислали карету, и ему опять пришлось ехать кого-то лечить.
В тот вечер он испытал на мне свое изобретение, шапочку, обшитую золотой канителью, как он считал, экран против моего дара. Удивительно, но когда он ее надел, я и правда, хуже его слышала. Но когда он был совсем близко, шапочка ему не помогала. Чтобы Алеша поверил в свою канитель, я нарочно испугано спросила, почему мне его не слышно. Он придумал какую-то отговорку, и таким образом, мы оба оказались обманщиками.
Честно говоря, меня удивило, почему мой муж не хочет, чтобы я всегда знала, что он делает, с кем общается, и о чем думает. Другое дело, если бы я навязывала ему свою волю! Все-таки мужчины, даже самые лучшие, очень странные. Вместо того чтобы просто выполнять то, что им советуют жены, всегда пытаются делать по-своему!
Конечно, ничего такого я Алеше не сказала. Я уже поняла, что каждому мужчине приятно, когда его считают главой семьи, защитником, добытчиком, героем и выполняла правила игры, все время вслух восхищалась мужем. А женщине, приятно, когда ее ласкают и балуют. Тогда у каждого в семье есть свои права и обязанности. Например, в тот вечер усталый Алеша собрался ложиться спать, я, чтобы его порадовать, начала медленно раздеваться. Он, лежа на постели, наблюдал за мной. Когда я все с себя сняла, то подошла к окну, легла животом на подоконник и выглянула во двор.
Усталость у него сразу прошла, он тотчас вскочил с кровати и…
Не успели мы под утро заснуть, как нам в комнату громко постучали. Я так хотела спать, что не смогла открыть глаза, и зарылась головой в подушку. После всего, что у нас было этой ночью, у меня не было сил даже спросить, кто пришел. Алеша тоже не хотел просыпаться и не открывая глаз, спросил, кого еще принес черт.
– Ваше благородие, к тебе тут из Завидово приехали, – сказал из-за двери Фрол Исаевич.
– Гони их в шею, скажи, что я завидовских больше не принимаю! – сердито сказал Алеша и спрятался под подушку.
Однако спать нам не дали. Вернулся Котомкин и без разрешения, заглянул в комнату.
– Ваше благородие, Алексей Григорьевич, проснись! – жалобным голосом, позвал он.
– Ну, что там ещё? – сердито сказал Алеша. – Мы еще спим!
– Они ругаются и дерутся, – пожаловался Фрол Исаевич, – тебя требуют.
– Ладно, погоди, сейчас выйду, – пообещал Алеша, сладко потягиваясь.
Не успел он встать с постели, как дверь широко распахнулась, и в комнату вошел давешний управляющий.
Я вскрикнула и попыталась закрыться одеялом, но оно оказалось на полу и мне пришлось прикрываться руками. От стыда я готова была провалиться сквозь землю. После ночи у нас все было перевернуто, простыни скомканы, а я, как не прикрывалась, была видна со всех сторон. Однако незваный гость на меня даже не посмотрел, он был так зол, что казалось, из глаз у него летят искры.
– Немедленно оденьтесь, вы поедете со мной! – закричал он на Алешу.
– Пошёл вон, скотина! – закричал Алеша и бросился на управляющего с кулаками.
Я от страха закрыла глаза и пропустила момент, когда он вытолкал нахала из комнаты. Что было дальше, я не видела, слышала только со двора крики. Когда я оделась и побежала смотреть что там творится, Алеша уже возвращался назад. Только тогда я поняла, что он совсем голый!
– Ты куда? – спросила я, но он не ответил и только махнул рукой.
Сгорая от стыда, я выбежала на крыльцо. Оказалось, что во дворе уже собрались все местные жители и, перешептываясь, рассказывали друг другу то, что только что видели. О чем в тот момент думали женщины, я не хочу даже вспоминать.
Управляющий стоял согнувшись в три погибели возле ворот и кричал как резанный. На его крик, в открытую калитку вбежали два здоровых парня в ливреях. Увидев подмогу, управляющий разогнулся и начал ругаться самыми непотребными словам. Лакеи начали засучивать рукава, но к воротам из сенного сарая уже бежал Иван с большой дубиной в руке. Парни присмирели и начали пятиться к выходу.