Утро встретило Игоря Сергеевича низким небом, из ко-g торого изредка начинало что-то сыпаться. Дождь возникал, у прекращался на несколько минут и в зависимости от этого, раскрывались и закрывались зонты идущих по улицам.
– Сейчас мы будем переезжать. – Безапелляционно заявил Дарофеев.
– Зачем? – Полюбопытствовала девушка. – Вызовем стекольщиков. Они за сегодня все сделают…
– Причина не в этом… – покачал головой целитель. – Скоро придут меня арестовывать.
Роза-Света не стала задавать вопросов, откуда это вдруг стало известно. Она лишь спросила:
– Продукты брать?
– Да, – пивнул Игорь Сергеевич. – Я собираюсь на дачу к одному из моих пациентов. Там нас никто найти не должен.
Дача, которую имел в виду Дарофеев, находилась по соседству с Люберцами. До поселка, в котором она находилась, ходил прямой автобус от железнодорожной станции, да и на машине подъехать туда труда не составляло. При даче был подземный гараж, сауна, к ней была протянута телефонная связь.
Пациент этот был генералом Генштаба и не раз приглашал целителя отдохнуть на его участке. Пономарю все было недосуг, но сейчас он решил воспользоваться предложением. Позвонив генералу, Игорь Сергеевич предупредил, что хочет подъехать за ключами от загородного дома. Тот с радостью согласился их дать, даже не спросив причин такого странного звонка и необычной для Дарофеева спешки. Пока Пономарь утрясал дела с дачей, Роза-Света собрала три сумки, запихав в них почти все содержимое холодильника, носильные вещи как свои, подаренные целителем, оставшиеся от убитой дочери, так и одежду самого Игоря Сергеевича. Перед уходом Дарофеев написал коротенькую записку, в которой сообщал гэрэушникам, что с обвинениями категорически не согласен, считает себя полностью невиновным, но, не желая проводить время в тюремном изоляторе, скрывается в неизвестном направлении до официального признания себя непричастным к этому делу. Присев на дорогу, они вышли из квартиры. Целитель засунул записку за дверной косяк и они спустились к дарофеевскому «Москвичу».
2.
Найдя нужный дом, Дарофеев открыл замок на крашеных зеленой краской воротах. Они бесшумно распахнулись и целитель завел автомобиль на территорию генеральской дачи. Снаружи дом не производил такого впечатления, как изнутри. Роза-Света немедленно обошла все комнаты, любуясь развешанными по стенам офортами, картинами, среди которых преобладали пейзажи. Портрет был всего один и на нем по пояс был изображен бравый седоватый генерал-майор с кольчугой из орденов и медалей. Хозяин дома. Поручив девушке разбирать сумки, Игорь Сергеевич занялся ритуалом, который он считал обязательным при любой, даже временной перемене места жительства. Нечто похожее он проделывал и по приезде в Хумск. Но сейчас, поскольку энергетика Люберец находилась под прямым влиянием энергоинформационного поля Москвы, не было нужды становиться «своим» для местного эгрегора, зато наладить отношения с «хозяином» не помешало бы.
Для начала целитель очистил дом от неразумных сущностей низшего астрала. Он модифицировал излучение своих энергетических оболочек так, чтобы эти сущности летели к нему, словно мухи на мед, тут они и «гибли». На самом деле эти твари переходили на другой уровень существования, лишаясь своих тел, но именно этого и добивался Пономарь. После чистки, когда энергополе в доме перестало мельтешить от астральных прихлебателей, найти среди оставшихся местного домового и побеседовать с ним не составило труда. Тот и сам был рад избавиться от ненужных жильцов и пообещал Игорю Сергеевичу не безобразничать, вести себя тихо и вообще, оказывать всякую посильную помощь. Поблагодарив домового, целитель отправился на кухню.
Он застал Розу-Свету в тягостных раздумьях.
Холодильник, как оказалось, был забит почти под завязку. Девушке удалось впихнуть туда некоторую часть продуктов, но остальные никак не хотели помещаться внутри. Переместив «лишнее» в погреб, Пономарь отправился звонить компаньонам.
Телефон генерала был защищен от прослушивания и оборудован антиАОНом. Сергей Владимирович, узнав о предстоящем аресте Дарофеева пообещал разобраться. Корень же лишь хмыкнул:
– Доигрался…
Оба они выразили согласие на очередную встречу.
Подумав, Игорь Сергеевич пригласил и брата. Тот теперь не отказывался.
3.
По дороге на дачу целитель купил несколько свежих газет. Когда вещи были разложены, телевизор найден и включен, кровать опробована на мягкость и ширину, дело дошло и до прессы.
На первой полосе одной из газет Игорь Сергеевич обнаружил достаточно осторожные комментарии по поводу принятых вчера законов. Автор материала, явно не понимая, хвалить Думу за такое или ругать, пытался рассмотреть проблему опытов надлюдьми как можно более широко. Вспоминались, правда вскользь, концлагеря, приводилась зарубежная статистика, несколько абзацев было посвящено жертвам Семипалатинского полигона. Вывод был такой: «Если найдутся идиоты, которые будут сознательно гробить свое реальное здоровье на мифическое благо современной науки – туда им и дорога.» Высказано это было гораздо более обтекаемо, но ошибиться в определении позиции автора было невозможно.
Когда же Дарофеев развернул эту газету, на второй ее странице он с удивлением обнаружил собственную фотографию, где он, гордо подбоченясь, смотрел в глаза читателю. Появление статьи показалось целителю странным, за последние несколько месяцев он никому не давал интервью. Снимок же был сделан несколько лет назад. Пономарь даже узнал фон. Это была стена с его рекламным стендом в Центре традиционной народной медицины.
Игорь Сергеевич стал читать. В начале шло занудное вступление, где общими словами прокатывались по разного рода шарлатанам от биоэнергетики. Неточности и передергивание фактов встречались в каждой фразе. Видно было, что писал эту статью человек, ни ухом, ни рылом, не смыслящий в эниологии[10].
В следующей части наезды стали определеннее и гораздо конкретнее. Дарофеев клеймился как бездушный, алчный деляга, туманящий мозги доверившимся ему людям. Приводились цитаты из разговоров с бывшими пациентами целителя. Суть их всех можно было передать одной фразой: «Сперва, вроде, стало получше, зато потом такое началось!..» К счастью, почему-то приводились неизмененные фамилии интервьюируемых. Пономарь узнал одну из них. Это дама, навестившая Дарофеева всего один раз, но которую он запомнил надолго, хотела чтобы он сразу выдал замуж ее дочь и спас от тюрьмы ее мужа, которого поймали на каких-то махинациях, выгнал ей шлаки из организма и улучшил настроение. И все это за один сеанс.
Игорь Сергеевич прекрасно помнил, как вспылил тогда, заявив нахальной даме, что чистка ее организма займет месяц, настолько она грязна, что он не сводник и не следователь, а улучшают настроение в цирке. И если она пришла за этим – она ошиблась адресом.
Отогнав неприятные воспоминания, Пономарь продолжил чтение.
В статье целителю припоминался и прошлогодний скандал. И, хотя ничего доказано не было, Дарофеева почти прямо называли как пособника организованной преступности. Еще немного – и целитель стал бы вором в законе и боссом всех преступных организаций на Земле, Луне и Марсе.
Эта часть ничего, кроме досадливой усмешки, вызвать не могла.
Ни резюме, ни вывода в материале не было. Но сам тенденциозный подбор фактов позволял читателю, незнакомому с Игорем Сергеевичем, сделать однозначное умозаключение – от Дарофеева стоит держаться подальше.
Подпись под материалом гласила – Илья Поддубный, и очень смахивала на псевдоним.
Нечто подобное было и в прошлом году, когда, с подачи Гнуса, на целителя возбудили уголовное дело по якобы бывшему изнасилованию собственной дочери. Тогда тоже любая газетенка считала своим долгом пнуть Игоря Сергеевича. А когда правда восторжествовала, стыдливым петитом вынужденно напечатали опровержения.
На этот раз, Пономарь в этом был уверен, разгромная статья была сделана под диктовку ГУЛа. Впрочем, ситуация сейчас была совершенно иной, нежели год назад, да и сам материал пасквиля позволял дать развернутое опровержение.
Надеясь, что газетчики не пронюхали о деле, заведенном ГРУ, Дарофеев связался с редакцией, представился и попросил объяснений. Они были даны, но весьма невразумительные. Один из редакторов, представившийся как Иван Иванович, что-то мямлил про сертификацию, достоверность, медицинское наблюдение. Пономарь все это внимательно выслушал и детально начал отвечать по всем пунктам:
– Милсдарь! Сертификатов, подтверждающих мою квалификацию у меня целых шесть. Два выданы в России, остальные из Оксфорда, Вирджинии, Осло и Парижа. Каждый мой пациент проходит обязательное наблюдение…
– Хватит, хватит, – взмолился Иван Иванович. – Я редактор, разбираться в том, что вы говорите – дело журналиста. Я направлю к вам автора статьи, вот с ним и говорите. Мы, конечно, не хотим и не имеем возможности устраивать на наших страницах дискуссии, но, поскольку вы считаете, что этой статьей вам нанесен моральный ущерб…
– И материальный! – Вставил Дарофеев.
– Поэтому, я надеюсь, – говорящий не умолкал ни на секунду, – редколлегия пойдет вам навстречу…
Игорь Сергеевич сообщил, что он будет ждать господина Подцубного у Пушкина в полдень, и попрощался. Хотя разговор и закончился уверениями обоих сторон в совершеннейшем почтен и и друг к другу, на душе у целителя было тоскливо.
4.
Выкроить время, чтобы начать обучать Розу-Свету основам биоэнергетики, Игорь Сергеевич никак не мог. «Вот покончу с ГУЛом, – говорил он сам себе, – тогда и займусь.» А пока что целителя ждала очередная медитация. Никогда в жизни, даже во время войны с Гнусом, Дарофеев не медитировал, не выходил из плотного тела так часто. Вреда вышеупомянутому телу это не приносило, но времени надеятельность другого рода практически не оставалось. Целитель уже просрочил момент выхода на работу в Центр, но звонить Дальцеву ему не хотелось из-за обязательных объяснений причин. Доклад обстоятельств задержки можно было просто отложить. Такое бывало не один раз, когда целитель не укладывался в командировочные сроки, и Павел Георгиевич всегда принимал сторону Пономаря, не отвергая почти любые аргументы в оправдание.
Сегодня Дарофеев принялся распрограммировать оставшихся деятелей от политики. По всей Москве шли разнообразные заседания, совещания и на них присутствовали ГУЛовские избранники. Работать так было гораздо легче, чем прислушиваясь к вибрациям тонкого мира, выискивать тона, присущие запрофаммированным, и лететь на этот выявленный сигнал.
Когда Игорю Сергеевичу надоело возиться с этими господами, он навестил редакцию газеты, опубликовавшей разгромную статью. Но там оказалось на удивление чисто. Целителю удалось выявить всего троих. Но все они занимались политическими новостями, и того журналиста, который подготовил материал про целителя, среди них не было. Зато в Государственной Думе появились новые ГУЛовские протеже. Их хумский гений набрал из помощников депутатов, референтов и прочих господ, не охваченных в прошлые разы. Среди тех, кого Дарофеев снабдил защитной профаммой – жертв не оказалось. Структура целителя действительно оказалась способна противостоять чужому профаммированию.
Снимая и надевая профаммы, Пономарь усмехался про себя, представляя, как бесится ГУЛ, выяснив, что его московский враг нашел средство обезопасить людей. Но, поняв, какие чувства обуревают его противника, Игорь Сергеевич чуть не вылетел из тонкого мира, поддавшись эмоциям.
Ведь он, Дарофеев, практически уже загнал противника в угол, лишив того власти над людьми. Сама власть, конечно, осталась, но самые первые, самые ценные избранники были уже вне подчинения ГУЛа. И это могло взбесить хумчанина. Толкнуть его на непредсказуемые действия как вообще, так и по отношению к самому Пономарю.
Целитель помчался в Хумск. Купола над городом больше, не было. Дарофеев воспринял это как еще один шаг к победе. Но теперь появилось нечто странное. Игорь Сергеевич обнаружил массу запрограммированных людей, но эти, висящие на них структуры, пока не работали.
В НИИЭБе тоже все было по-старому. Лишь в холле четвертого этажа, перед телевизором, на столике, заваленном старыми газетами, лежал прототип увиденных Пономарем программ. Это доказывало, что ГУЛ еще здесь.
А раз так… Дарофеев вдруг понял, что может, наконец, выделить Главного Управляющего из массы других пациентов. У претендента на мировое господство должна быть в палате проволока! Тот самый инструмент, с помощью которого он подчиняет себе людей.
Но пролетев по помещениям, Игорь Сергеевич оказался в затруднении. Очевидно, ГУЛ предвидел, что его можно найти по этому признаку и распихал по мотку проводов в тумбочку каждого из пациентов.. Следствие опять оказалось в тупике. Люди Корня еще не прибыли. Делать в Хумске Даро-фееву больше было нечего.
Вернувшись в Москву, целитель посетил свою квартиру. В ней уже была туча милиции, людей в штатском. Все они проводили очередной обыск. На столе перед одним из них Пономарь обнаружил свою записку.
5.
Совещание боевой четверки началось около семи вечера. Собственно, докладывать пришлось одному Дарофееву. Лишь у целителя оказались какие-то достойные внимания новости. Вестей из Хумска пока не поступало. Лишь на Игоря Сергеевича неприятности валились одна за другой. Изотов сообщил, что ему удалось выяснить фамилию следователя ГРУ, им оказался некий Святослав Константинович Уходящий, подполковник, который занялся делом целителя, но рассчитывать на его сообразительность не приходилось. Данный господин характеризовался как весьма примечательный своей предвзятостью служака, и большинство дел, которые он вел, позже оказывались полнейшей липой.
– Так что, – резюмировал майор, – ситуация безнадежная. Ребята из ГРУ все поставят на уши, чтобы тебя найти. Здесь, понимаешь, честь мундира…
– Да ты не пугай! – Корень резко рубанул воздух ладонью. – Пономаря хрен кто возьмет!
– Так-то оно так… – сказал Игорь Сергеевич. – Только, ведь, сам понимаешь, не дело это, скакать с места на место.
– А чем эта дачка плоха? – Константин повел рукой.
– Пока ничем… – отозвался Сергей Владимирович. – Но я бы хотел найти еще несколько вариантов жительства. Мало ли что…
– Могу предложить мою квартиру. – Сразу предложил Дарофеев-младший. – Игорь у меня уже жил…
– Не пойдет… – поморщился Репнев. – Ему такая нора нужна, чтобы ни одна собака не учуяла. Вот у меня есть такая…
– Да и я могу дать пару наших резервных адресов… – вставил Изотов.
– Твои уж точно не пойдут… – отмахнулся Николай Андреевич.
– Они трехнулевой секретности… – мрачно и настойчиво проговорил майор.
– Да прекратите вы! – Возмутился целитель. – Не нужны мне…
– Нет, нужны! – Чуть не хором сказали мафиози и Сергей Владимирович.
Дарофеевы лишь пожали плечами. В результате целителю продиктовали пять адресов. Корень сообщил на каждый пароль и условный стук, а Изотов объяснил, в каких тайниках лежат ключи. Фээсбэшник и Репневушли с чувством выполненного долга, а Игорь Сергеевич до самой ночи рассказывал брату о своих нынешних похождениях.
Глава 30
1.
На Пушкинской площади, где Дарофеев назначил встречу с пасквилянтом, было многолюдно. То ли встречаться под Пушкином было хорошим тоном, толи место действительно было удобное, но на глазах Игоря Сергеевича уже повстречалось несколько парочек, рядом с ним несколько роскошно одетых молодых ребят тоже кого-то поджидали. Часы напротив «Макдональдса» показывали уже десять минут первого, когда целителя окликнули:
– Господин Дарофеев?
Голос был не из приятных. В нем сквозило явное нежелание лично разговаривать с героем материала. Пономарь уже несколько минут назад засек этого молодого человека по характерному излучению ГУЛовской программы. Запрограммированных поблизости было целых четверо, но из них лишь этот парень походил на журналиста. И Игорь Сергеевич не ошибся.
– Да я… – ответил целитель поворачиваясь и гладя корреспонденту в глаза.
– Мне тут поручили с вами побеседовать… – Илья Под-дубный не скрывал, что пришел сюда только под давлением начальства. – Только я не понимаю зачем…
– У вас время есть? – Напрямую спросил целитель. – Я хотел бы вам кое-что показать…
– Положим, есть… – с нехорошей ухмылкой ответил парень. – А насчет гипноза, не беспокойтесь. Я неподдающийся…
– Что вы, – замахал руками Дарофеев, – никакого гипноза!
По пути в Люберцы Игорь Сергеевич успел сразу несколько вещей. Он не только снял программу ГУЛа и повесил свою защиту, но и успел вскользь просмотреть содержимое мозга журналиста. Оказалось, что Илья, как и многие, не верит в существование парапсихологии как науки, объясняя все феномены внушением на расстоянии. Признание последнего – было единственным допущением со стороны журналиста. Поддубный не раз встречался с разного рода целителями, экстрасенсами, но из всех этих визитов вынес одно – все они сплошняком шарлатаны. Кто более, кто менее талантливый, но шарлатаны. ГУЛ очень удачно выбрал именно этого человека для разоблачительной статьи.
Поймав мысль журналиста о том, что везущий его господин не более чем шибко о себе возомнил, Игорь Сергеевич решил поразвлекаться. Вызвав блок невидимости, Пономарь вошел в это состояние. Парень, сидевший не штурманском сидении, внешне не отреагировал. Но целителю выло видно, как резко изменился его энергетический фон.
В глазах Ильи читалось: «Гипноз!..» И он был почти прав.
Пономарь увидел, да и почувствовал, как парень, словно невзначай потянувшись, раскинул руки и ощутимо задел ногу Дарофеева. После этого, убедившись, что Игорь Сергеевич на месте, а не испарился, Поддубный успокоился и, очередной раз уверившись в том, что гипноз может творить чудеса, отвернулся к окошку машины.
Выехав за кольцевую, Пономарь разошелся. Невозмутимость парня почему-то жутко веселила Дарофеева и следующим номером представления Игорь Сергеевич выбрал левитацию. Теперь он знал, что с помощью «Жалюзи» может поднимать очень большие грузы. «Москвич» же был грузом большим, но не очень.
Не переставая быть невидимкой, целитель вошел в «Жалюзи» и поднял машину над дорогой. Илья сперва не отреагировал, и Пономарь увеличил высоту. Машина полетела сперва над дорогой, потом чуть свернула на обочину.
Дарофеев заглушил мотор, стал видимым и демонстративно отпустил руль. Водители, ехавшие навстречу, невольно притормаживали, увидев необычайное зрелище. Те же, кто ехал сзади, начали отчаянно сигналить, не решаясь обгонять плывущий по воздуху «Москвич».
– Вам это внушение не мешает? – Глумливо поинтересовался журналист. – Или мы все еще в Москве, на «Пушке»?
– Хотите – выйдите, убедитесь. – И Дарофеев, обнаружив впереди по курсу небольшое болотце, заросшее пока еще зеленым камышом, опустил машину прямо в него. Парень смело открыл дверцу, вышел, и по колено провалился в тину пополам с грязью.
– Качественно. – Поразился Илья. – Даже холод почти натуральный…
Это так рассмешило Дарофеева, что он не выдержал и вслух расхохотался.
– Ладно, – сквозь проступившие слезы примирительно сказал Игорь Сергеевич, – поехали дальше.
Илья забрался в салон, а Пономарь поднял автомобиль и переместил его на трассу.
– Смею вас уверить, что ряска на ваших джинсах самая настоящая, а не внушенная. Как и вода в кроссовках…
Журналист волком смотрел на Дарофеева, но тот, игнорируя эти взгляды, вел машину к генеральской даче. Половина дела была почти сделана. Илья не мог отрицать реальности происходящего, а если у него и оставались какие-то сомнения, то Игорь Сергеевич готов был их развеять. Пономарь, в принципе, не любил показывать «чудеса», работая на публику. Это все же был изрядный расход психических сил, которые требовалось преумножать и экономить. Другое дело, «чудить» для работы… Но сейчас как раз был тот случай, когда Поддубный мог помочь целителю и не только в деле его реабилитации. Как-то так случилось, что среди дарофеевских пациентов журналистов почти не было, а если и были, то такие, которые разъезжали по заграницам, делали оттуда репортажи и застать их в Москве, когда они были необходимы, не представлялось возможным.
Роза-Света радушно встретила газетчика. Попыталась угостить его чаем, но Игорь Сергеевич отложил принятие пищи физической на потом. Присев напротив журналиста, который вынужден был снять джинсы, кроссовки и носки и сидел теперь в махровом халате генерала, утопая в нем по уш и, Дарофеев спросил:
– Вам как, теперь представить документы, или поверите мне на слово?
– Давайте и так и так… – уже более миролюбиво ответил Илья.
– Хорошо… У вас диктофон с собой?
– Всегда.
– Тогда – включайте…
Целитель потратил не меньше часа, рассказывая об истории своей парапсихологической деятельности. Он понимал, что даже если материал и выйдет, его речь сократят, выбрав оттуда то, что покажется интересным, и поэтому Пономарь заливался соловьем, пытаясь при этом придерживаться правды.
Когда обе стороны кассеты были записаны, Игорь Сергеевич предупредил журналиста:
– Знаете, о нашем приключении по пути сюда – лучше не упоминать…
– Да что вы… – усмехнулся Поддубный, – мне же тогда никто не поверит…
Отношение Ильи к целителю, незаметно для самого корреспондента, превратилось в неявную, но симпатию. Джинсы были уже вычищены и просушены, и теперь Илья сидел на просторной, обитой лакированной вагонкой кухне и поглощал кофе из генеральских запасов. В этот момент Игорь Сергеевич решил, что наступил момент для раскрытия некоторых карт.
– Скажите, Илья, – осторожно начал Дарофеев, – а нет ли у вас знакомых на телевидении?
– Есть. – Журналист в это время пытался прожевать кусок каменного пряника и слово прозвучало, хотя и не внятно, но вполне разборчиво.
– Мне срочно необходимо десять минут. На любом канале.
– Так сходили бы к третьеглазнику Кононову, он бы помог по старой памяти…
– Дело не так просто. То, что я хочу рассказать – могут в секунду снять с эфира. Очень это опасная вещь…
– Опасная? – Насторожился парень. – А в чем дело?
2.
После отъезда журналиста, которому Игорь Сергеевич рассказал о попытке захвата власти в стране хумским гением, к целителю подошла Роза-Света. Обняла одной рукой, прижалась. Дарофеев поцеловал ее и хотел было идти медитировать, но девушка, вытащив из-за спины руку, показала зажатые в ней несколько газет. Оказалось, что пока Пономаря не было, она сходила за хлебом и по пути случайно увидела лоток с прессой.
В каждом из изданий были материалы, посвященные Дарофееву. Теперь Игорь Сергеевич узнал, что он, оказывается, пойман с поличным на махинациях с золотом и драгоценными камнями и теперь находится в Бутырской тюрьме. В другой статье на полном серьезе заявлялось, что народный целитель Дарофеев содержал гарем из наиболее привлекательных пациенток, и был в этом полностью изобличен. В третьей, со ссылкой на надежные источники, говорилось, что Дарофеев в нетрезвом виде завалился в храм Христа Спасителя, сорвал богослужение, завладел кадилом, которым запустил в прихожан, и, взобравшись на алтарь, призвал снести это богохульное сооружение и возродить на освободившемся месте бассейн. Там же, на месте, Дарофеев был отлучен от Церкви и предан анафеме.
Игорь Сергеевич не знал, плакать или смеяться.
Нелепости громоздились одна на другую, но все это ведь читали сотни тысяч! И среди них наверняка были и его, Пономаря, пациенты. Что же они подумают?!..
Но каковы бы не были новости, медитация являлась более важным делом, нежели растрата энергии в сокрушениях о вранье журналистской братии.
Настроившись на восприятие тонкого мира и отделив своего астрального двойника от плотного тела, целитель отправился в Хумск. Внимание его привлек странный энергетический всплеск возле НИИЭБа.
Подлетев к институту, Игорь Сергеевич обнаружил, что там во всю идет подготовка к осаде. Боевики Корня не стали рисковать и штурмовать проходную, а соорудили настоящие баррикады и расположились за ними, изредка постреливая. И тут Пономарь заметил слабый всплеск энергетической работы в здании стационара. Немедленно над головами боевиков возникли подавляющие волю программы. Они спокойно присасывались к энергетическим телам боевиков и те, опустив оружие, стали выходить из-за укрытий. Теперь осталось выяснить, подчинятся ли эти люди телепатическому приказу Дарофеева. Но до проверки оставалось, по расчетам Пономаря, чуть больше суток.
Целитель, не мешкая, переместился к месту, откуда шло программирование. Но обнаружил там лишь самого молодого из пациентов, четырнадцатилетнего немого мальчика, о котором ему рассказывала Роза-Света.