Шишко Анатолий. Конец здравого смысла

   Лавузен ласково взял за руку Марча.
   - Поддельная бородка это пустяки. В истории Англии был случай, когда фальшивое письмо дало власть целому кабинету. Не смущайся. Тут все фальшивое, почему бы нам с тобой не выглядеть поддельными? Направо!..
   - Куда мы идем? - спросил Марч.
   Лавузен посмотрел на него мутным взглядом.
   - В пространство. Видишь ли, для того, чтобы играть на лондонской сцене, надо освоиться с декорациями.
   - Я родился в Лондоне.
   - Прекрасно. Тогда ты должен знать, что такое английский здравый смысл.
   - Это,- поморщился Марч,- твердая уверенность правоты англичан во всех случаях жизни.
   - Да,- кивнул Лавузен,- кроме того, убежденность, что выше английской морали, литературы, фунта стерлингов ничего не существует, что основы коммерческого брака незыблемы, а король - существо неоспоримое. Горе тому, кто подумает плохо! [1]
   Повинуясь короткому жесту Лавузена, Марч, свернув за угол, не успел ответить.
   - Я не понимаю,- начал Марч.
   В оглушительном треске автомобилей слова исчезли, как бабочки.
   Город развернул перед ними пышный ковер улицы.
   По торцовым мостовым шелестели ландо, и - о, ужас! - Марч, обернувшись, уловил в толпе экипажей всадника на великолепной лошади.
   Это зрелище было настолько невероятно, что Марч остановился, вызвав ропот прохожих, и только когда Лавузен тронул его за плечо, он, тяжело вздохнув, вошел в подъезд редакции.
   Тяжелое здание содрогалось от грохота.
   Бесшумный лифт выбросил "неаполитанского бандита" и рассеянного Марча на шестой этаж, в обширную комнату, где люди суетились вокруг узкого рупора. Один из сотрудников, овладев отверстием соединенного с пишущей машинкой фонографа, кричал в фонотрубку слова передовицы.
   Продиктованное лентой выползало из пишущей машины и, наматываясь на валик под потолком, струилось в кабинет.
   Через открытые двери, кто-то толстый и достаточно лысый, чтобы быть редактором, правил ленту, продолжавшую течь по столу вниз, сквозь этажи в развернутые пасти ротационок.
   Сотрудник, кончив, уступил место хроникеру. Тот уже с блокнотом в руках прокричал в трубку о 60 жертвах движения и неудачно утопившемся поэте.
   Полумертвый поэт распластался под громадными окнами редактора, а уже у трубки солидный бас докладывал о демонстрации коммунистов на утренней сессии палаты общин.
   Лавузен, наблюдавший все это с здоровым скептицизмом человека, в чьих руках зажаты судьбы Британии, поймав на лету вдохновенного репортера, крикнул:
   - Я хочу сдать объявление!
   - 164-я комната внизу.
   В комнате они сразу наткнулись на седеющего джентльмена, согнувшегося ровно пополам над толстеннейшей книгой.
   Четыре машинистки яростно бились над ундервудами. На стенам вспыхивали надписи.
   КИТАЙ. КРУПНЫЙ БОЙ В РАЙОНЕ ПЕКИНА ЗА ОВЛАДЕНИЕ ДВОРЦАМИ.
   - Что вам угодно? - проснулся седеющий джентльмен.
   Лавузен придвинулся ближе.
   - Я хочу дать объявление об утере.
   - Пожалуйста. Что именно?
   - Предмет весом в 64 килограмма.
   - У вас его украли?
   - Нет,- вздохнул Лавузен,- я его потерял, вот этот джентльмен может подтвердить,- он указал на Марча.
   - Гм...- нахмурился старик,- где же вы его... так сказать.
   - В Лондоне. Кстати не забудьте упомянуть в объявлении, что в кармане этого предмета находился...
   - Документ?
   - Нет, так одна глупость,- пожал плечами Лавузен.
   - Постойте, я не понимаю, как в кармане, да что вы потеряли, сэр?
   - Самого себя и принадлежащий мне по праву здравый смысл. Написали?
   - Нет, и не напишу. Вы сумасшедший! Не трудитесь оправдываться.
   Лавузен дотронулся до шляпы.
   На пороге он обернулся и указал Марчу на вспыхнувшую телеграмму.
   ЛОНДОН. ИЗ БЕНАРЕСА ВЧЕРА НОЧЬЮ ПРИБЫЛ ПРИНЦ УЭЛЬССКИЙ...
   В гостинице Лавузен задержался перед зеркалом в раздевальной, где, вместо служащих, автоматы в виде железных людей сорвали с них платья и шляпы, выплюнув изо рта сумерки.
   Люстры рассыпались брызгами в серебристых зеркалах, а ковры ласкали лак ботинок.
   Марч занял первый свободный стол.
   Когда подали бутылки, Лавузен налил и спросил:
   - Ты прочел последнюю телеграмму в редакции?
   - Да. Принц Уэльсский вернулся.
   - Ну вот я и нашел себя, следовательно давать объявление было незачем, а теперь смотри,- он поставил откупоренную бутылку вверх дном.
   - Что вы делаете? - ужаснулся Марч,- вино льется на скатерть.
   - Пусть льется. Когда опрокидываешь предметы, события, людей вверх ногами, из них выливается вся чепуха, называемая здравым смыслом, и они становятся настоящими неподдельными фактами. Весь мир необходимо поставить вверх ногами, и только тогда труха условностей, традиций, предрассудков высыпется из него. Теперь иди, отдыхай, по твоим глазам я вижу, что ты согласен со мной. Завтра я намерен лечь спать уже принцем Уэльсским.
   - Завтра? Но как?
   - Всякий уважающий свою профессию король всходил на трон обычно в союзе с армией, парламентом, социалистами, я же не настолько популярен, чтобы подкупить архиепископа Кентерберийского, но так как в Англии существует традиция действовать при помощи какого-нибудь учреждения, мне остается сесть на трон через цирк. Серьезней и безобидней. Спокойной ночи!
   Глава восьмая
   Люди, случайно проходившие около семи вечера по Виктория-стрит, были поставлены в тупик несколько необычным явлением.
   Чернобородый джентльмен, одетый слишком элегантно, чтобы его можно было заподозрить в жажде оригинальности, поставив одну ногу на ступеньку автомобиля, рассказывал торжественным голосом:
   - К перечисленным уродствам современной Англии надо прибавить, что парламентаризм считается единственной формой правления, что в аббатстве должны заседать свиноводы в париках, только, боже упаси, не рядом с демократами во фраках.
   - Может быть пора? - робко заметил тот, к кому обращался джентльмен,шофер ждет.
   - Я еще не кончил, Марч. Леди и джентльмены,- обернулся Лавузен к стоявшим у автомобиля,- знаете ли вы, что такое здравый смысл? Ну так я вам скажу: это уверенность любого ротозея, что его любопытство к чужим разговорам останется безнаказанным. Нет возражений? Шофер, в Ледгетский цирк!
   Марч надел шляпу и в молчаливом почтении открыл дверцу авто.
   * * *
   - Постойте, куда вы?
   - Да пустите, нельзя стоять в дверях!
   Оглушительные аплодисменты. Цирк полон. В тягучей жаркой пелене плавятся лица, с балконов свисают гирлянды рук.
   - Выводят, выводят!
   - Какие они розовые! Как наш епископ!
   - Бетти, Джон, видите: поросята?
   Оркестр проглотил шум разговоров ослепительным грохотом труб.
   - Снимите ваш проклятый цилиндр!
   Марч метался в толпе. Лавузен неожиданно исчез. Отыскать его, ввиду однородности черных костюмов, было невозможно. Зажатые в проходах галерей люди потоком хлынули в партер.
   Марч даже не знал своих мест, билеты остались у Лавузена. Глыбы спин, как льдины, затерли англичанина.
   - Леди и джентльмены, прошу занять места!
   С арены доносилось яростное хрюканье, щелканье бича и равнодушные туры вальса.
   Пробираясь в партер, Марч столкнулся с мужчиной во фраке: двое военных мужественно прокладывали ему дорогу.
   Марч схватил за руку незнакомца.
   - Лавузен, что с вами? Куда вас ведут?
   Джентльмен отступил, хватаясь за грудь.
   - Я вас не знаю, сэр, пропустите!
   "Лицо... движения... костюм... не он?.. тогда кто же?.."
   Марч поспешил скрыться в толпе. Одно мгновенье ему почудилась белая перчатка констебля на плече. Молодой человек в последней попытке метнулся взором по галерее - Лавузена не было. Тогда Марч поспешил к выходу. Пробежав коридоры, заклеенные плакатами, он вдруг остановился, сжав голову руками. События казались ему так бессмысленно увлекательными, что, забыв одеться, он выбежал на улицу.
   Из ряда моторов, дрожащих брызгами фонарей, бросился в глаза один, поворачивающий колеса. Около дверцы в почтительных позах стояли директор и два шталмейстера.
   Марч вскрикнул... Сидящий рядом с шофером ливрейный лакей махнул рукой. Мотор загудел, и все-таки англичанин успел уловить королевский герб на дверцах, а за стеклами на одну секунду мелькнуло лицо.
   Нет, этого лица Марч не рассмотрел. Англичанин разразился диким хохотом, ударяя себя в грудь.
   - Здравый смысл, капелька здравого смысла! - кричал Марч.
   Белая перчатка полисмена во второй раз и уже прочно легла на его плечо, а суровый чревовещательный голос произнес сухо и непоправимо:
   - Прошу следовать за мной, сэр!
   - Здравый смысл! Слышите, констебль?
   - Дежурный, автомобиль! - скомандовал полисмен.
   * * *
   Автомобиль мчал.
   - Сперва в полицию, все-таки,- заметил сержант, наклоняясь к Марчу.
   Тот пожал плечами.
   - Как вам угодно, но я не понимаю, за что?
   - Вы попались у экипажа его высочества. Но не стоит распалять вашего любопытства. Уже приехали,- констебль пропустил арестованного вперед, заботливо придерживая его за пиджак.
   - Я не убегу,- вспыхнул Марч.
   - Никто не сомневается. Я вам помогаю, шесть ступенек, сэр.
   Узкий каменный коридор пахнул сыростью. Мрачно-спокойные синие "бобби" шагали из угла в угол. Запах плесени не могла убить дешевая сигара коронера, писавшего за грязным столов.
   - В чем дело, констебль?
   - Арестованный, честь имею доставить. Задержан мною у цирка, при попытке бросить бомбу в экипаж его высочества принца Уэльсского.
   - Что такое, повторите! - привскочил побледневший коронер,- удвоить наряд!
   - Это недоразумение! - заметил Марч.
   Коронер несколько минут изучал лицо арестованного, потом тяжело опустился на стул.
   - Хорошо! Пусть будет недоразумение. Обыскать!
   Два синих автомата отделились от стены и привычными жестами проехались по карманам.
   - Что-то круглое, сэр!
   - Вынуть!
   Марч сам опустил руку в карман и медленно вытащил маленькую взрывчатую капсулю.
   - Однако, сэр, это и есть ваше "недоразумение"?
   Марч с любопытством повертел в руках бомбу и, повинуясь молчаливому жесту начальника, положил ее на стол.
   - Вы большевик? Отвечайте же, черт возьми!
   - Я прямо не понимаю, как она могла попасть ко мне.
   Полисмены перемигнулись, подтолкнув друг друга локтем. Коронер взял лист бумаги.
   - Ваше имя?
   - Марч Суаттон, но я, право...
   - Потрудитесь отвечать на вопросы.
   Раздался пронзительный треск телефона.
   - Да? Не может быть?! Слушаю,- дежурный положил трубку и несколько минут смотрел на Марча.
   - Стул джентльмену! - неожиданно рявкнул коронер, залпом опрокидывая стакан воды.
   - Могу я узнать, в чем дело? - спросил Марч, присаживаясь.
   - Конечно, сэр. Прошу всех выйти!
   Когда шаги стихли и дверь прикрылась, коронер встал.
   - Произошла печальная ошибка, сэр. Вы свободны. Бомба? Что касается этой милой на вид безделушки, то вы можете взять ее с собой.
   - Но она не при-над-ле-жит мне!
   - Как угодно! В ваших руках она безвредна. По приказанию министра двора принца Уэльсского, вас немедленно просят доставить в Букингемский дворец для личного свидания с его высочеством,- голос коронера задрожал,нелепая ошибка...
   - Можно идти? - перебил Марч.
   - Конечно. Ехать, сэр! Мы вас доставим,- дежурный нажал кнопку звонка, и вбежавший констебль был ошарашен приказом начальника:
   - Машину джентльмену! Самую лучшую! Немедленно!
   Глава девятая
   Только что сменилась стража. Под барабанную дробь и стон волынок шотландцы удалились, уступив охрану черным кенсингтонцам.
   Марч прошел сквозь цепь караула Букингемского дворца. Он, как мяч футболиста, подбрасывался на этажи, осматривался в канцелярии, выдерживался в приемных. Через два часа Марч стал похож на беспрестанно поднимаемый лифт, причем любопытные джентльмены надавливали кнопки вопросов, от которых ерошились волосы, а язык прилипал к гортани.
   Люди в ливреях морщили лбы, вежливо склоняли парики, делали загадочные лица и шепотом обещали доложить.
   * * *
   Зала №1
   Встревоженный камер-лакей поспешно пробежал блестящую залу и ударился носом во что-то теплое. Нечто теплое, вылезши из-за бархатной портьеры, оказалось животом дежурного адъютанта майора Суффакса.
   - Осмелюсь доложить, сэр.
   Майор махнул рукой и с легкостью пыльцы одуванчика полетел к дверям.
   Камер-лакей нагнал пыльцу и, заставив ее сесть в кресло времен Якова I, зашептал.
   Майор Суффакс подпрыгнул в кресле.
   - Не может быть, вы отвечаете за ваши слова, Паркер?!
   Пронзительная трель звонка нарушила беседу.
   - Ах, идите, я заболтался с вами. Помните, никому ни слова, иначе вам не сносить головы.
   Паркер отступил на три шага, раздвинув по-лягушачьи ноги, согласно этикету, и задохнулся.
   А задохнувшись, открыл глаза. В зале никого не было.
   Зала №2
   В аванзале ордена подвязки, в малом дворике раздумий, висел густой шмелиный гул. Шелест юбок, прихрамывающий в реверансе, солидное поскрипывание лаковых сапог, звон тяжело ползающей сабли.
   Придворные, разбившись на группы, беседовали, обсуждая прибытие принца Уэльсского.
   Все стихло. Обе половинки входной двери с треском распахнулись, и два джентльмена во фраках раскланялись в ответ на мягкий гул приветствий.
   Вслед за вошедшими в зал просочилось что-то неуловимое, даже оскорбительное. Это был маленький, бесплотный слух, пущенный кем-то в вестибюле. Стоящий на часах гвардеец после входа джентльменов только на полсекунды согнул голову в сторону фрейлины в черном.
   Этого было достаточно.
   Щеки фрейлины вспыхнули, в следующий момент ее подруга, ужаленная известием, отступила к окну.
   Через две минуты новость всколыхнула ряды фраков.
   Гвардейцы взяли на караул, двери в покои короля медленно раскрылись.
   Вошедшие джентльмены обменялись взглядами.
   Человек в трехуголке трижды ударил булавой.
   - Лорд Ахдональд! Лорд Гумберлен!
   Баронет Кеннези, наблюдавший всю эту сцену по обязанности представителя приемов, иронически приподнял брови. Сейчас же любопытные обступили его.
   - Вы улыбнулись, в чем дело?
   - Я не хочу сказать ничего дурного, но взгляните, как взволнован наш епископ,- пожал плечами баронет,- по забывчивости он благословил меня уже в третий раз. Положение тревожно, раз его преосвященство, несмотря на преклонный возраст, прибыл во дворец, разумеется не только для благословений и поздравлений с благополучным приездом...
   - А?
   - Что такое?
   Кеннези наморщил лоб.
   - Слухи. Боюсь, что это несерьезно. Принц Уэльсский немного нездоров,показав на голову, баронет вышел из залы.
   В дверях он столкнулся с джентльменом, один вид которого вызвал взрыв негодования. Это был молодой человек, в дешевом изорванном костюме.
   - Как вы сюда попали?
   - Виноват. Мое имя Марч Суаттон. Я здесь по приглашению принца Уэльсского.
   Буря вздохов прокатилась по залу. Затем произошло нечто необъяснимое: баронет с низким поклоном взял под руку растрепанного молодого человека и вышел вместе с ним.
   Зала №3
   В кабинете короля царил консервативный полумрак. Грузная мебель черного дерева, классические по своей неясности картины в тяжелых рамах.
   Король стыл в мрачном раздумье. Вся его прочно вставленная в кресло фигура говорила о наличии усталости и скуки.
   Звонок телефона заставил его величество поднять знакомую по портретам голову.
   - Вождь рабочей партии лорд Ахдональд и лидер консерваторов лорд Гумберлен имеют счастие представиться вам для принесения поздравления с благополучным прибытием принца Уэльсского,- сухо отчеканил секретарь, нажимая кнопку у стола.
   На вспыхнувшем радиоэкране выступили фигуры лордов.
   Король вяло махнул рукой, опуская голову.
   - Вы слушаете? Его величество занято.
   - Шум в соседней комнате,- полушепотом заметил секретарь, наклоняясь к другому.
   - Узнайте, Джордж.
   Секретарь приоткрыл дверь и отступил, столкнувшись с камер-лакеем Паркером.
   - Что случилось? Почему вы врываетесь, как дикий кабан? - удивился король.
   - Ужасное несчастие... Принц Уэльсский подменен. Настоящий принц в тюрьме. Тот, кто находится во дворце - самозванец!
   Король облегченно вздохнул, опускаясь в кресло.
   - Уберите этого сумасшедшего!
   Зала №4
   - Пожалуйста! - баронет Кеннези приподнял портьеру, пропуская Марча.Вы найдете его высочество в этих апартаментах,- и он откланялся.
   Под спокойным величием бронзы, строгой, враждебной ему мебели, Марч постепенно овладевал собой. Темные пушистые ковры скрадывали шаги, и только когда чья-то рука опустилась на плечо Марча, он вскочил.
   Улыбка серых, спокойных глаз.
   - Ничего, ничего, Марч, сидите! Право, это небольшое отступление от этикета.
   - Мсье Лавузен!
   - Тсс... Ваше высочество, так будет лучше,- подмигнул Лавузен,- а теперь рассказывайте.
   Марч провел рукой по лбу.
   - Ничего... Понимаете... пустота... после вашего отъезда из цирка я очутился в объятиях полицейского.
   - Видел из окна.
   - Я так и знал. Не могу утверждать, что рассмотрел ваше лицо, скорее угадал. Браво, вы, как обещали, уехали из цирка принцем Уэльсским.
   - Настоящим,- добавил Лавузен.
   - А что случилось с поддельным? - быстро спросил Марч.
   - О, он вел себя спокойно. Вполне солидно. Сейчас же после меня принц в наемном экипаже прибыл во дворец, где был арестован как наглый самозванец и отправлен в тюрьму.
   Марч вскочил.
   - Поздравляю! Это волшебно!
   - Вполне реально. Но расскажите о себе, Марч!
   - Со мной было хуже. Я попал в полицию, при обыске у меня нашли бомбу. Кто ее подсунул, не знаю.
   - Я. Видите, Марч, согласно здравому смыслу, человека с бомбой всегда легко отыскать в полиции. Но это пустяки. Во дворце же произошло нечто не уступающее цирковым аттракционам. По приезде я немедленно успокоил мою мать королеву... и, кстати, познакомился с ней. Материнское сердце ее так скорбело о моих беспутствах, что второпях не нашло разницы между мной и ее кровным сыном. Немедленно был созван экстренный совет членов королевской семьи и при участии лорда-канцлера было решено тайно произвести расследование о заключенном самозванце. Я давал дельные советы.
   - Но король, что говорит король?
   - Свидание с отцом,- продолжал задумчиво Лавузен,- протекало в лирических тонах, с полчаса я плакался в ошибках молодости, хитрый старикашка вытянул из меня все подробности моих ночных шатаний. Со скорбью я обещал кончить со всеми пороками и дал клятву перед английским богом вести жизнь прилично, отдавая все время на благо родине, то есть обещался стоять в Вестминстерском аббатстве, играть в гольф и кататься верхом.
   - Кстати, Лавузен, вы не рассказали отцу о маленьком ателье на рю Севинье? - со смехом прервал Марч.
   - Нет, я великодушен. Это бы убило старика. Но, главное, Марч, я рассчитываю на тебя. Ты будешь всегда при мне. Помни: малейшая ошибка - и все наше здание рухнет. Во мне смешанная кровь: мать англичанка,- отсюда мое изумительное произношение и знание Англии, но по отцу я француз, сжигаемый пламенем веселия. Язычки этого пламени вырываются наружу. Ты другое дело, в твоих жилах течет мутная окись, заменяющая англичанину кровь.
   Марч сделал отрицательный жест.
   - Да,- кивнул Лавузен.- Еще в детстве я прочел Марка Твена "Принц и Нищий". Не обижайся, Марч, в этой книге было все: любопытство нищего, великодушие принца, забинтованная нога короля,- но ни слова о тебе. Я решил заполнить пробел. В наши дни принцы не так великодушны, но и нищие не такие дураки, как ты думаешь, Марч.
   - Я смотрю на вас и жалею, что почти не помню вашего первоначального лица. А писать книгу "Принц и Нищий" своею жизнью мне вовсе не улыбается. Откажитесь, Лавузен. Уедем обратно в Париж, еще не поздно!
   Лавузен встал и нажал кнопку звонка.
   - Генри, проводите мистера Суаттон в покои личного секретаря. Кроме того, джентльмен нуждается в холодном душе.
   Глава десятая
   Лакеи неслышно скользили вокруг Марча. Управляемые деловым камердинером, они проделали с секретарем все, что было приказано, и вышли из спальни.
   С лепного потолка прищурился глаз ночного фонарика, наблюдающего за спящим. Марч настойчиво закрывал глаза, но разгоряченный мозг не засыпал, веки автоматически открывались и комната выступала с обличительной безнадежностью.
   В гулкой пустоте упало двенадцать бронзовых ударов полночи. Острый луч фонаря разрезал лицо Марча. Он открыл глаза и привстал.
   - Тсс!..- склонился Лавузен и еле слышно добавил: - За мной.
   Борясь с остатками сна, Марч медленно сполз с кровати и на цыпочках пошел за Лавузеном. Шаги их замирали в бархате ковров, сонные статуи держали в руках тюльпаны огней.
   Марч перешагнул порог кабинета. У камина, в кресле, поддерживая голову руками, спал человек в форме майора британской армии.
   - Тише, Марч, не разбуди! Он приставлен ко мне и, как видишь, не мешает.
   Лавузен опустился на стул, принимаясь за бумаги, разбросанные по ковру. Марч усиленно тер глаза.
   - Я не понимаю. Вы будите меня среди ночи, игра продолжается?
   - Не кричи! Ты странный человек, Марч, тебе во что бы то ни стало надо понимать. Поверь, я понимаю не больше, чем ты.
   - Что это за бумаги? - Марч указал на связки.
   - Письма, любовные записки, почем я знаю! Эта комната - кабинет, и все, что здесь - принадлежит принцу. Я, как актер, тружусь над созданием его роли. Целых три часа изучаю почерк, знакомлюсь со счетами. Всю эту чепуху надо усвоить. Это адский труд.
   - Да, это и есть очевидно здравый смысл,- в раздумье протянул Марч, складывая счета в одну стопку,- но увольте меня, Лавузен, я прошу вас.
   - Ты идиот, Марч, и тебе мало холодного душа. Неужели не понятно, что выхода отсюда нет? О нашем фокусе, может быть, кое-кто догадывается и двери в любой момент могут пропустить людей, которым заплачено и в чьих руках нож имеет свою убедительность. Я вижу, ты огорчен. Пустяки, больше одного раза не повесят. В Англии умеют это делать, вешают за измену жены мужу, за украденную булку,- словом, по любому поводу, но за то же место, за шею.
   Марч поднялся, бледный, дрожащий.
   - Но вы говорили, что все может окончиться скандалом, нас вышлют?
   - Я не отказываюсь от своих слов, разве не скандал, если вас вешают, когда вы не хотите? А что такое высылка, как не один из видов здравого смысла? Королевское правительство - коммерческое, оно понимает, что каждый высланный приносит процент человеческого негодования. Поэтому оно высылает его на тот свет.
   Лавузен встал и прошелся по комнате.
   - Могила, Марч. Веселенькая, хорошо меблированная могилка с камином, вот где мы. Тсс... майор просыпается! Мистер Суффакс, ключ у вас? обернулся Лавузен.
   - Так точно, ваше высочество.
   - Великолепно! Марч, одевайтесь! Мне хочется погулять.
   - Но сейчас половина второго! - осмелился майор.
   - Не важно. Жизнь - плакат, а время только краски. Идите и отпирайте!
   * * *
   По винтовой лестнице, в провал тьмы - три фигуры. Майор Суффакс, придерживая саблю, шел впереди, а свет его фонарика просачивался в коридоры, увешанные портретами.
   Фигуры рыцарей улыбались пустотой под забралами тяжелых, сеченых шлемов, пока прохлада ночи не охватила путешественников.
   Колоннада спящих буков пропустила их в сад. Луна оттачивала лезвия лучей в стали озера. На висячих мостиках, небрежно брошенных вглубь ночи, в оскалах гротов, гулко отдавались шаги.
   Марч с тяжело бьющимся сердцем спотыкался в темноте, загипнотизированный твердой походкой Лавузена.
   У калитки с бронзовым конем майор сдержанно поклонился.
   * * *
   Сперва ехали в автобусе.
   Ленты серых улиц разматывались с утомительным однообразием. У Трафальгар-сквера они оставили машину и пересели в такси. Четыре гигантских льва лизали основание Нельсоновской колоннады.
   Автомобиль зарывался носом в провалы окраин. Сонный вой рожка пугал редких прохожих, жавшихся к стенам, на секунду ослепленных фонарями. Это был сон, ночной бред окраины. Странный и ничем не прерываемый.
   Такси остановился. Шофер не хотел ехать дальше. Ни увещевания, ни фунты не действуют - он боится. В два часа ночи на Реджин-стрит, ни за что! "Если джентльменам угодно, он подождет".
   Марч и Лавузен погрузились в грязь стрит Мидльсекс. Глаза авто закрылись, и путники остались одни, среди набухших домишек с плотно пригнанными ставнями. Они натыкались на камни, запахи гниения охватили их приторной волной тошноты.
   Марч держался за Лавузена. Оба шли молча, ощупью, придавленные сверху тяжелым, как листовое железо, туманом. Внезапно щель раскрытой двери привлекла их внимание.
   Из клокотанья подвала вырывались сгущенные пары, как из прачечной. Лавузен в раздумье стал спускаться по скользким ступеням. Лачуга, выложенная камнями, кишела людьми. На циновках тюками лежали матросы с расширенными зрачками. Другие, полузакрыв глаза, валялись с трубками опия в обугленных зубах. От сладостных видений они корчились как раздавленные черви.
   Тут же шесть пар ирландцев плясали что-то дикое, напоминавшее безумье в разноцветных лохмотьях.
   Справа игроки бросали карты.
   Так же неслышно Лавузен поднялся вверх, и когда Марч мельком заглянул ему в глаза, Лавузен отвернулся, надвинув ниже цилиндр.
   - Дальше, Марч, дальше!
   Мрак еще теснее обступил их. Они двигались, но уже не одни. В тумане угадывались чьи-то шаги, человеческое дыхание, плевки, глухая усталая ругань.
   Массив громадного, слабоосвещенного дома загородил им дорогу. Те, кто шли вместе с Лавузеном, выступили из мрака своими лохмотьями, загромыхали деревяшками костылей.
   Толпа кашляющих скелетов жадно толкалась в двери дома армии спасения. Нищие жались к стенам, с глухим ворчанием оглядывая джентльменов.