Шишко Анатолий. Конец здравого смысла

   Сейчас на пороге этого знаменитого кабинета стоял Марч. Небольшая черная комната без окон освещалась четырьмя люстрами. С юго-восточной стены дребезжал телефон, и на экране судорожно дергались зигзаги.
   - Ну что? - спросил Лавузен, входя и закрывая дверь.
   - Сейчас. Откуда? - Марч взял трубку.
   Слабый голос простонал издалека:
   ...РЯТ...З ..ПАРИ...ЖА... ОТКРОЙ...ТЕ... У...СИ...ЛИ...ТЕЛЬ...
   - Из Парижа,- повторил Марч.
   Лавузен нажал мембрану громкоусилителя. Резкий мужской голос зверем вылез из трубы:
   ...ДОКТОР АЛЬБЕРИК КАННЭ ИЗ ПАРИЖА ПРОСИТ ПРИНЦА УЭЛЬССКОГО...
   - Я слушаю,- Лавузен принял трубку.
   ...СЕЙЧАС ПОЯВЛЮСЬ НА ЭКРАНЕ... У МЕНЯ СЛАБАЯ УСТАНОВКА... ВОЗМОЖНЫ ...ПЕ...РЕ...БО...И...
   - Марч, потушите свет и дайте экран.
   Оба сели в кресла, а на полотне, исчерченном полосами, выступил Альберик Каннэ. Лезвие пробора разрезало его голову на два черных крыла. Доктор был в сером костюме и мягких туфлях.
   ...ВЫ МЕНЯ СЛУШАЕТЕ?..
   - Я вас слушаю,- зевнул Лавузен.
   ...МНЕ ПЛОХО ВИДНО... КТО ЭТО ПЛАВАЕТ РЯДОМ С ВАМИ?..
   - Это мой секретарь - Марч Суаттон. Говорите!
   ...ВЫ НЕДУРНО ЗДЕСЬ УСТРОИЛИСЬ, НО ПОМНИТЕ, ЛАВУЗЕН, И ВЫ, СЭР, ПО ВАС ОБОИМ ПЛАЧЕТ ВЕРЕВКА, НА ДНЯХ Я РАСКРЫВАЮ ТАЙНУ МОЕГО ИЗОБРЕТЕНИЯ... ВЫ СЛУШАЕТЕ?.. МНЕ УДАЛОСЬ СОЕДИНИТЬСЯ С ГЕРЦОГОМ ЭЛЬСИНОР...
   - Это все, что вы хотите мне сказать? - перебил Лавузен.
   ...ВЫ БУДЕТЕ ПОВЕШЕН... НЕ СОД...РР...СЛЛЛЛ...
   - Марч, вы плохо выключили, заткните глотку доктора. Так. А теперь,Лавузен взял трубку юго-запада.
   Марч обернулся: на экране - качающаяся внутренность каюты с круглыми стеклами.
   - АЛЛО... ЯХТА "БРИТАНИЯ", ДЕЖУРНЫЙ.
   - Говорит принц Уэльсский. Нельзя ли к телефону его величество?
   - НЕТ. МЫ ТОЛЬКО ЧТО ОТПЛЫЛИ ИЗ ПЛИМУТА, ОНИ ИЗВОЛИЛИ СЫТНО ПООБЕДАТЬ...
   - Выключите, Марч эту гадость!
   Вспыхнул свет.
   - Интересно знать,- задумчиво произнес Лавузен и быстро встал,подожди меня здесь, я сейчас.- Лавузен выбежал из кабинета.
   Пройдя сквозь строй белых париков одну, другую, третью комнату, Лавузен остановился. Впереди шел дворецкий, гордо сообщавший пустым залам имя принца Уэльсского. От каждой портьеры отделялось по два человека, примыкая к шествию под предводительством дворецкого. В пятой комнате одиннадцать лакеев выстроились в шеренгу, а старший, передав доклад фрейлине, остался в склоненной позе, пропустив Лавузена в шестой зал, откуда имя принца потекло уже через женские уста.
   В девятой комнате Лавузен сел в кресло, попросив знаком приблизиться фрейлину.
   - Скажите, леди, еще далеко?
   Фрейлина захлебнулась юбками в реверансе.
   - О нет, ваше высочество, принцесса уже приближается к вам.
   - Бедная,- покачал головой Лавузен,- а если я подожду ее здесь?
   - Это нарушит этикет, и к тому же принцесса должна задержаться в приемной золотого льва. Вас все равно разделят шесть зал.
   - Благодарю. Я не в состоянии идти дальше, по-моему здесь необходимо проложить узкоколейную железную дорогу.
   - Терпение, ваше высочество, прошу следовать.- Лавузен, стиснув зубы, огромными шагами пролетел пять зал, вихрем отразившись в зеркалах, и в изнеможении тупо уставился на портьеру, затканную золотыми львами.
   - Ух! - вздохнул он и перешагнул порог.
   * * *
   Из дневника Марча Суаттона
   9 августа 19...
   г. Лондон - Кент (графство Ноль)
   Что случилось, не знаю. Вчера в час ночи Лавузен ворвался ко мне, крича:
   - О, эта женщина! Она меня убила здравым смыслом. Скорее на аэродром! Мы летим в Кент!
   - Зачем в Кент? - спрашиваю.
   - Отдохнуть. И никогда, слышишь, Марч, не произноси слова "принцесса" в моем присутствии...
   Сам я никогда не видал ее, но Лавузен уверяет, что она представляет из себя "английскую болезнь на французских. каблуках". Не спорю. Но только Лавузен напрасно мечтал поразить ее. Ей оказалось решительно все равно, что случилось с ее мужем и какую роль будет играть Лавузен. Титул и приемы сохранятся,- остальное ее не волнует.
   В два вылетели. Всю дорогу Лавузен бушевал. Утрам осматривали замок времен Тюдоров, где мы остановились. Но даже геометрические парки, трехсотлетний мох и рассыпающиеся древности не развеселили Лавузена. Развернув газету, он пришел в бешенство. Оказывается, "Таймс" официально сообщил об отъезде принца Уэльсского на охоту. В знак опровержения Лавузен выщипывал хвосты у павлинов до обеда. После ленча - охотился на майора Суффакса. Вечером катались. К концу прогулки выяснилось, что лошадь его не гармонирует с цветом природы. Под руководством известного живописца перекрашивали лошадь в зеленый цвет.
   10 августа
   Удили рыбу. Специальные корреспонденты, прибывшие из Лондона, интервьюировали Лавузена. Ловил естественным способом: нанизывал принесенную в банках рыбу на крючок и закидывал в озеро. При торжественном рукоплескании присутствующих удочка вытаскивалась - и все любовались нежными оттенками рыбы, которой не было на крючке.
   11 августа
   В воздухе
   Среди ночи Лавузен заявил, что только минуту тому назад он беседовал с архангелом Михаилом, и тот требует, чтобы Лавузен немедленно летел в Лондон и купил перчатки палевого цвета. После торжественного обещания архангел отступился, и Лавузен потребовал аэроплан. Летим.
   13 августа
   Лондон
   После обеда в интимном кругу человек шестьдесят поехали покупать перчатки. Во время посещения магазина за нами следовала толпа кинооператоров и репортеров. Лавузен горячился, требуя перчатки как раз по руке архангела Михаила. Такого размера не нашлось.
   14 августа
   Сегодня во дворец проник лидер "Ученых Христиан"[5] и добился аудиенции у Лавузена. Кажется, он заманивал принца в секту. Насколько мне известно, идея ее такова: каждый вступивший может быть уверен, что достигнет всего, чего пожелает, а если он ничего не достигнет, то такова воля божия. Лавузен заявил, что он, как член королевской фамилии, принадлежит к англиканской церкви, но с удовольствием даст список друзей, желающих сделаться "Учеными Христианами". Лавузен уехал в Академию Наук, а мы с лидером долго разбирали список, состоящий из таких слов:
   "...тигр, слон, акула и сардинка. Все это мои друзья, пожалуйста, обратите их в "Ученых Христиан", тем более, что вам все удается, а если ничего не выйдет, такова воля божья,- я не виноват.
   Эдуард, принц Уэльсский.
   P.S. Советую заняться слоном, как наиболее толстокожим и податливым животным".
   15 августа
   Вечером Лавузен спросил:
   - Что нынче?
   - Вторник. Спокойной ночи!
   - Благодарю. Чуть не забыл - завтра день переворота. С утра поедем искать денег.
   Я пожал плечами и вышел. Спорить с Лавузеном бесполезно.
   Глава четвертая
   К полудню в Сити движение стиснутое; стальные гусеницы черных авто медленно вязнут среди пешеходов. Хлопают двери. Магазины, склады впускают, выпускают тысячи дельцов. Над грудой рычащих автомобильных морд едва видна палочка полисмена. Клерки вертятся как заводные, хриплые клерки сшибаются носами, извиняются и мчатся дальше. Сити - огромный город, и люди, мелькающие из двери в дверь, чувствуют себя дома. Им не страшны гудки, они не верят в смерть. Хлеб... нефть... акции. И всюду, куда вонзается острый глаз широкоплечих самоуверенных джентльменов, образуются провалы, убытки, разоренья. Продающие и покупающие жуют сигары, швыряя друг в друга гири слов: фунты, доллары, рис...
   У Английского банка часы показывают без четверти два. И вот тогда-то открытый "рольс-рольс" врезается в толщу покорно ждущих моторов. Это случилось у подъезда банкирской конторы "Ворр и сыновья". Двое молодых людей, один одетый во все черное и его сутуловатый коллега, задержались на секунду перед матовыми створками кабинки.
   Через три минуты - одиннадцатый этаж. Направо надпись:
   ДИРЕКТОР
   Стоило бросить два слова: "принц Уэльсский",- и клерк, вздрогнув, нырнул в кабинет, вытянулся, проглотив глазами входящих. Принц Уэльсский собственной персоной у директора,- это событие настолько красочное, что шестнадцать машинисток привстали, десять из них попудрили носы, шесть вздохнули, а старший бухгалтер сказал: э...- и уронил отчетный баланс.
   Замешательство длилось пять секунд (секундомер системы Твайфт. Лондон, Восточная, шесть). Не больше. В следующее мгновение клерки, перепрыгивая друг через друга, неслись по коридору. Все шестнадцать машинисток делали по 400 ударов в минуту (акции... нефть... баланс), а девять лифтов долбили этажи.
   Директор мистер Ворр встал и поправил манжет. Вместе с ним встали и сейчас же сели шесть секретарей.
   Мсье Лавузен опустился в кресло. Марч положил перчатки на стол. Шумел вентилятор, сердце директора, строчили секретари, радиотелефон жужжал о ценах хлопка.
   Десятиминутная беседа. Плавная речь Лавузена, подергивание Марча, сухое постукивание пальцев директора.
   - Это невозможно,- сухо заметил мистер Ворр.
   Секретари слегка приподняли носы и тотчас опустили.
   Лавузен: Три миллиона фунтов. Кратковременный заем, солидные гарантии.
   Мистер Ворр: Цели заема?
   Лавузен: Государственный переворот. Мне надоело ждать законного престолонаследия.
   Мистеру Ворру изменяет хладнокровие.
   - Как! Опять? Вчера герцог Эльсинор просил у меня под диктатуру полтора миллиона фунтов. Правда, он обещал мне Манчжурию, но это слишком: два переворота в неделю!
   - Три миллиона и никаких конкурентов! За вами место премьера и кусок Австралии!
   - Но я не популярен! Меня не знают,- директор слегка берется за голову.
   - Успокойтесь. Происхождение вашей фамилии очень древнее, если откинуть последнюю букву; когда же ежедневно во всех газетах будут печатать, что вы гений, то сперва ваша жена, затем все человечество, да и вы сами автоматически поверите в это.
   - Согласен,- вздыхает директор,- но я боюсь за несовременность вашего предприя... э... переворота, вы меня извините, конечно.
   - Три миллиона! - Лавузен встает.
   - Нет. Простите, но меня ждут дела. Здесь бьется пульс мировой империи, и я...
   - Дайте вашу руку,- перебивает Лавузен,- о-о, сто восемьдесят, сто девяносто в минуту. Скверный пульс у империи! В последний раз три миллиона. Нет? До свидания!
   Марч, как всегда, уходит последний.
   Мистер Ворр делает несколько дрожащих шагов к телефону:
   - 3-49-46! Герцога Эльсинор к телефону! Скорее кто-нибудь, дело в том, что принц Уэльсский затевает пере...- директор обернулся,- прошу оставить меня.
   Шесть секретарей разом встали, согнулись и вышли. Когда дверь закрылась, мистер Ворр отчаянно крикнул в трубку:
   - ...ворот! Да, переворот.
   * * *
   Сумерки чуть тронули газоны пепельным крылом. Через Мраморные ворота по аллеям Гайд-парка - вереница экипажей. Сидящие в них грезят о счастии не ниже тысячи фунтов. Сумерки коротки, как поцелуй воина. В такие вечера офицеры мечтают о мировом могуществе, генералы о покере, а поэты попросить в долг. Даже листва, пронизанная закатными лучами, шелестом своим напоминает фунты... Все дышит поэзией. Земля вертится вокруг солнца, лорды около банков, министры вокруг банкиров; точная строго вываренная система: уголь, насилие, сгущенное молоко, взятки, а по окончании приятные встречи в Гайд-парке. Мужчины приподнимают цилиндры, женщины делают улыбки - то и другое стоит денег.
   Ландо мягко шелестят, и складки жира на затылках великих людей дрожат в такт ленивым колесам. В такие вечера лорды не знают, что им делать с отрыжкой, и наугад притворяются величественными. Фокус удается. Окружающие шепчут: "Это сэр Гаррик. Смотрите - графиня Мерлей".
   Через час солнце плюнет на блестящие цилиндры и пойдет спать. Шерлок Холмс начнет тонко улыбаться, кого-то арестуют, словом, наступит типичная лондонская ночь, а пока милорды нежно укачивают свои животики и один экипаж сменяется другим. Внезапно знакомый автомобиль вкатывается на главную аллею. Откинувшись, Лавузен что-то рассказывает Марчу, положившему цилиндр на колени. Оба слегка покачиваются, подпрыгивая на поворотах.
   - Прекрасное зрелище, микробы на прогулке,- Лавузен указал на пролетевшую карету.
   - Это, кажется, герцогиня Готтентотская,- встрепенулся Марч.
   - Может быть. Пэры, лорды, банкиры... аппетит этих микробов чудовищен. Яд усиливается в любом государственном организме, если своевременно не сделать прививку революц...
   Автомобиль Лавузена скрылся с глаз.
   Неуловимые оттенки неба от голубого до грязно-бурого в момент заката.
   * * *
   - Интересно знать,- продолжал Лавузен, поднимаясь по лестнице особняка на Бромтон-стрит,- что за переворот придумал герцог?
   С поклоном их провели в гостиную, дворецкий поспешил доложить.
   Забегали слуги, вспыхнули люстры. С легким шелестом распахнулась портьера, и показалась голова герцога.
   Лавузен встал.
   - Дорогой герцог, надеюсь, мы не опоздали? Не беспокойтесь, это мой секретарь, он тоже посвящен в тайну.
   - Какую тайну?
   - Герцог, кто перед вами? - Лавузен ударил себя в грудь.
   - Наследник английской короны.
   - Дым и ад! - взревел Лавуззн,- я такой же наследник, как вы полярный слон.
   - Вашему высочеству угодно смеяться? - вставил герцог, сохраняя выдержку.
   - Угодно? О да! царапать вас, милейшее чудовище, спящее под жиром здравого смысла! Настоящий принц в тюрьме, понимаете, а я...
   - Спокойствие,- перебил герцог,- никакого принца Уэльсского нет. Сегодня ночью человек, выдававший себя за него, повешен.
   Два возгласа.
   Испуганный - Марча и удивленный - Лавузена.
   Герцог сделал паузу и, подняв голову до уровня горделивости, продолжал:
   - А потому прошу ваше высочество спокойно ехать во дворец.
   Герцог и Лавузен, сидя напротив, рассматривали друг друга с внезапным любопытством. Лавузен провел рукой по лицу.
   - Предположим, что сейчас ничего не было сказано?
   - Предположим,- подхватил старик.- Может быть, вы сообщите, что мсье Каннэ изменил ваше лицо, но мне это уже известно от самого доктора и очень давно.
   Мельком взглянув на Марча, Лавузен невольно улыбнулся.
   - Историческая минута,- не удержался Марч.
   - Милый друг,- заметил Лавузен,- история большое жульничество, но не всякое жульничество история. Кстати, Марч, ты что-то записываешь в блокнот для потомства, ну, так пусть эта сцена будет называться: "Ловкость английского дипломата",- читатели любят фантастические рассказы.
   * * *
   Вечер. Какие-то люди. Марч не понимал. Улицы, дома, Лондон - все это слилось. Мимо несущегося мотора вспыхивали костры пылающих ресторанов, мелькал алебастровый профиль полисмена, в глазах Марча качался фонарь герцогского особняка. Забившись в угол автомобиля, Марч знал, что ничего не существует, а если дотронуться до Лавузена, то этот человек рассыплется как сон.
   - Пройдемся немного,- Лавузен взял Марча под руку,- признаюсь, герцог ошеломил меня.
   Перед глазами Тауер-бридж.
   На минуту они задержались, вглядываясь в дымчатые блестки Темзы.
   Скрипели бесчисленные лодки. С парусников неслись песни запоздалых гуляк. Суда, баржи спали, свернув крылья парусов.
   У спуска, где обычно днем располагаются художники пастелью, дорогу им преградил человек в широкополой шляпе.
   - Будьте любезны, сэр, не укажете ли вы, как попасть на Чаринг-кросс?
   - Это нужно трамваем,- ответил Лавузен.
   Мужчина приподнял шляпу. Марч слегка вскрикнул. Лавузен с удивлением обернулся к нему.
   - Что с тобой?
   - Знаете ли, кто это был?
   - Лондонский нумерованный нищий!
   - Не то, совсем не то! Скорее, Лавузен, или мы погибли, за нами следят люди герцога.
   Туман проглотил сперва их спины, потом шаги и облизнулся белым языком. Луна задумчиво водила пальцами лучей по спинке Темзы, чуть вздрагивающей во сне, едва шевелящейся.
   Глава пятая
   Надутое небо грузным полотнищем повисло над Лондоном. Желтые фонари маслянистыми пятнами плавали в тумане. Массив тумана пластами, глыбами ложился под ноги. Робкие фигуры чиновников, скрюченные порывами ветра, напоминали людей, случайно уцелевших в городе, отравленном газами.
   - Это вы, мистер Рекс?
   - Да это я, сэр Альби. Доброе утро! Какой ужас, не правда ли?
   - Вы говорите о погоде?
   - Нет, я имею в виду принца Уэльсск...
   - Тсс... Вы не осторожны, нас могут слышать.
   Окутанный предрассветной дрожью Лондон был пуст и холоден. Седые башни парламента, склонив чуткие уши шпицев, дремали, захлебнувшись в сыворотке тумана.
   Из-за ограды центральной тюрьмы, где толпились чиновники, веяло камнем, холодом жести.
   - Доброе утро, сэр. Скоро?
   - Сейчас. Уже разбудили.
   - Он будет повешен.
   - Будьте добры, сколько времени:
   - Без четверти два.
   - Начинайте!
   - Он будет... О... смотрите, смотрите - ведут!
   Двое чиновников плотнее застегнули пальто. За ними, словно упав сверху, тяжело захлопнулись двери тюрьмы.
   - Вам направо, сэр?
   - Пойдемте вместе. Черт возьми проклятый туман. В Англии определенно портятся погода и нравы.
   Оба медленно плыли по скользкому тротуару, еще с ночи светящемуся буквами реклам. Шли, упирая четырехугольные подбородки в грань жестких воротников.
   - Почему отсрочили казнь?
   - По приказу герцога Эльсинор.
   - Странно! Не кажется ли вам, что за последнее время нить высшей политики Англии держит чья-то преступная рука; взять этот случай с приостановкой казни над лжепринцем Уэльсским.
   - Вы уверены, что он лжепринц?
   - Как? - остановился собеседник,- что вы этим хотите сказать?
   - Разве вы не слыхали,- говорящий оглянулся,- что тот, которого сейчас должны были казнить - настоящий принц, а на его месте, во дворце, какой-то шарлатан?
   Слушавший в ужасе выронил трубку.
   - Что такое? Вы с ума сошли! По-моему, одна мысль об этом оскорбительна. Доброе утро, сэр. Вам нужно лечиться!
   - Доброе утро! Проклятый туман!
   Глава шестая
   Закрытый лакированный "паккард", подбрасывающий на своих упругих подушках герцога Эльсинор, выскочил из ворот тюрьмы.
   Туман ниже, гуще. Автомобиль катился по желобкам бесконечных улиц; на крутых поворотах дома, казалось, должны были рухнуть на крышу бесшумного экипажа. "Паккард" с ревом ворвался на Флит-стрит. Улица встретила гулом редакционных машин, а вихрь клетчатых чертенят догнал криком:
   - ВОЛНЕНИЯ В ИНДИИ. УГРОЗА ВСЕОБЩЕЙ ЗАБАСТ...
   Герцог прищурился и потрогал себе подбородок. Автомобиль покачивался медленно, важно. На Виктория-стрит черное пятно толпы растеклось вокруг механического человека. Радиоманекен кричал:
   - ПАДЕНИЕ КАБИНЕТА ОЖИДАЕТСЯ В...
   "Паккард" пролетел мимо. Площади обгоняли улицы, улицы развертывали веера серых зданий. Машина разрезала толпу, проскочила шесть особняков, вздрогнула и остановилась.
   Подхваченный двумя ливрейными, герцог в полном смирении, как девица перед конфирмацией, прошел сквозь строй фоторепортеров.
   - Господа! - голос герцога строг,- будьте кратки.
   И прошел к себе.
   Секретари осадили бумагами. Герцог читает. Телефоны звонят. Депеши укладываются стопками. Голос дежурного:
   - Лорд Гумберлен!
   Названный элегантной походкой пантеры съеживается в поклоне.
   - Добрый день, ваша светлость. Вчера вы не были в палате общин?
   - Вчера - да. Сегодня буду. Я только что из тюрьмы.
   Пантера глазом выплевывает монокль.
   - Уже кончено?
   - Нет еще,- голос герцога опускается до шепота.
   - Это опасно. Газеты молчат, но... слухи! Сейчас не время сплетням.
   Пантера показывает золотые клыки.
   - До свидания, милорд,- холодно цедит герцог,- ваш доклад я прочту.
   - До свидания, ваша светлость, но вы упускаете из виду, что лицо, намеченное на диктаторский пост, должно быть незапятнанным. Его не может окружать легенда о принцах Уэльсских.
   - Это намек?
   - Предупреждение, ваша светлость. Честь имею кланяться.
   Герцог чувствует дрожь. Проклятый туман застилает глаза... только на секунду. Прием продолжается. Очнувшись, герцог замечает фигуру лорда Ахдональда.
   - Диктатурой не запугать! Мы будем бороться.
   Герцог зевает, заметив это, посетитель робко заканчивает:
   - Но все же считаю своим долгом поздравить вас.
   - Благодарю. Я надеюсь, вы, как всегда, поддержите нас в трудный момент и окажетесь верны традициям Англии. Благодарю.
   Репортеры вскрикивают. Туман упорно не рассеивается. Двери захлопываются. Двое толстяков молча рассматривают герцога.
   - Я вас слушаю.
   - Нам надоело ждать. Забастовки усиливаются. Мы вас назначаем диктатором, а вы медлите.
   - Я готов,- вздыхает герцог.
   - Это совершенно неважно, готовы ли вы, или черт его знает, кто еще не готов. Вашу ловкость в обращении с королем и парламентом мы ценим, но она ничего не стоит, пока вы возитесь с принцем Уэльсским.
   - Милорды,- кричит герцог,- сегодня же я подпишу приговор.
   - Он уже был подписан раз,- волнуется мистер Ворр.
   - Я колебался. Хотел посоветоваться, кого же оставлять принцем. Настоящий полезен, но глуп, поддельный эксцентричен. Мне все равно.
   - Нам тоже,- возражает мистер Ворр.- Одного повесить, другого отправить путешествовать. Есть масса городов и такое же количество психопатов, живущих в них.
   - Будет сделано. А когда?
   Мистер Ворр пожимает плечами.
   - Да хоть завтра. Нет, впрочем завтра день рождения моей дочери. Она не выносит суетни.
   - Это не так шумно,- оправдывается герцог,- я уже наметил конспект: ночью - разоружение гарнизона. В полдень - разгон парламента. К вечеру провозглашение диктатуры, пулеметный роспуск несочувствующих организаций. Речи, обед, фейерверк.
   - Очень длинно,- морщится мистер Ворр.
   - Нельзя. Здравый смысл, традиции.
   - Сколько все будет стоить? - мистер Ворр лезет в карман.
   - Миллиона полтора. Необходима воздушная гвардия на аэроистребителях.
   - Хорошо. Но смотрите, чтобы народ не успел опомниться. Тогда - в понедельник.
   Оба посетителя встают. На пороге мистер Ворр оборачивается:
   - С принцем кончайте скорее. Пожалуй, оставьте настоящего. Добрый день, старик, и помни: авансов никому, даже небесной гвардии.
   ЧУДЕСА НАУКИ
   "Л'Эко де Пари"
   20 августа
   Редакцией получено сообщение от Академии Наук, что доктор Альберик Каннэ изобрел хирургический способ изменять человеческую наружность. Первый опыт был произведен с фабрикантом Губером, второй над социалистом, господином Дюраном, пожелавшим переменить свое лицо на всем известный облик г. Пуанкаре. Последний опыт дал поразительные результаты: после операции господин Дюран не только принял абсолютно точные черты лица г. Пуанкаре, но даже убеждения последнего - вплоть до перехода из партии умеренных социалистов к радикалам. Такое явление ставит в тупик лучшие умы Франции.
   В ЛАБОРАТОРИИ ВЕЛИКОГО УЧЕНОГО
   "Л'Аксион Франсез"
   21 августа
   Д-р Альберик Каннэ в краткой беседе с журналистами сообщил, что он католик, холост, 30 лет от роду, по убеждениям радикал.
   ЧТО ОН ДУМАЕТ О МЕЖДУНАРОДНОМ ПОЛОЖЕНИИ?
   Больше всего его возмущают Испания и Англия, варварски угнетающие колониальные народы, тем самым умаляя значение Франции. Касаясь Лиги наций, великий ученый сказал: сейчас в малых странах Европы ведутся три войны, но даже угроза новой - между Японией и Америкой - не пошатнут авторитета гуманности Лиги наций. 16 мировых кинофирм приступили к съемке жизни и деятельности д-ра Каннэ.
   "Эко Насиональ"
   22 августа
   Сегодня президент республики принял д-ра Каннэ. После двухчасовой беседы г. президент имел счастье вручить доктору орден почетного легиона. Одновременно на экстренном заседании членов Академии постановлено избрать г.Каннэ в число бессмертных.
   ХРОНИКА
   "Матэн"
   22 августа
   Министром здравоохранения совместно с департаментом полиции выработаны правила для перевоплощающихся. Абсолютно воспрещено доходить до неузнаваемости лицам:
   1) склонным к многоженству,
   2) опороченным по суду,
   3) иностранцам под французов и всем, чьи доходы менее двадцати тысяч франков в год.
   Право на производство операций предоставляется изобретателю и его ученикам в помещении "Академии Перевоплощений" имени д-ра Каннэ с 22 августа 19... года. Научная обоснованность изобретения подтверждается экспертизой профессуры в составе: Легко (Франция), Гольд (Германия), Уорт (Англия), Фодезе (Испания), Дучеллини (Италия - премьер и почетный профессор перевоплощений).
   Следует 48 подписей.
   Глава седьмая
   Игра была захватывающая, напряженная.
   - С дворцом, кажется, покончено,- заявил Лавузен.
   И это была правда. Марч ликовал. Теперь они, скинув шикарные костюмы, облачились в кепи, а смеющиеся глаза Лавузена закрыли очки. В клетчатых пальто и крагах друзья имели вид шоферов. Кто станет искать принца под кожаным кепи?
   Угрозы герцога и подозрительные люди на Тауэрском мосту решили дело. Только теперь оба поняли, как далеко зашла игра, и, казалось, улицы сдвинулись, туман насел ниже, а в каждом прохожем чудился шпик. Тут пригодилась ловкость Лавузена, с быстротой молнии решавшего ходы игры.
   Круг стягивался. Друзья избегали встреч, сторонились общественных мест и даже голод предпочитали утолять в мелких харчевнях на берегу Темзы. В Лавузене закипало бродяжничество парижского гамена, шутки и остроты сыпались колючим фейерверком. Но осторожность, нюх гончей ни на секунду не покидали его.
   Марч поражался той легкости, с которой Лавузен разматывал клубок событий. В кабачке, на сходнях, помогал грузить тяжело хрустящие кули угля, за виски после трудного дня, в кругу матросов Лавузен был прост и весел.
   В последней гостинице они оставили все следы прошлого,- все свои вещи, и не показывались там. Лавузен располагал некоторой суммой денег в надежде покинуть Англию и носил их всегда при себе. Но отсутствие визы, слежка эти инквизиционные приемы современной культуры - изнуряли их.