Главврач почему-то разозлился, и я, чтобы его отвлечь, вернула разговор в прежнее русло.
- А чья версия, что я - жена шофера?
- Моя! - сказал он гордо. - Теперь могу признаться: на вас я заработал ящик коньяка!.. Уверен, Лев будет возмущаться, что я использовал свои кое-какие профессиональные знания. Но этот пункт мы не оговаривали...
- А какие именно знания?
- Я утверждал, что последние сорок-пятьдесят минут водитель Решетняк не мог вести машину, так как пребывал в бессознательном состоянии.
- Ну и что же? Разве не могла его подменить просто попутчица?
- Попутчица вряд ли повела бы себя так самоотверженно. Она если бы просто не сбежала, разве что позвонила бы в милицию. А если бы не захотела, чтобы её допрашивали как свидетеля, вообще могла не позвонить. И не сбежала бы после того, как доставила пострадавшего в больницу... Я получил удовольствие, выстраивая эту логическую цепочку!
Всеволод Илларионович потер руки, а я подумала, что он по натуре романтик, и скучает в селе, где происходит так мало волнующих душу событий. Конечно, как говорила медсестра Шура, преступность могла добраться и сюда, но вряд ли к нему на хирургический стол так уж часто попадали мужчины с огнестрельными ранениями...
- Извините, а не могла бы я повидать своего мужа?
Как ни хотелось мне прерывать разговорчивого врача, но сжигавшее меня нетерпение оказалось сильнее.
- Простите, - спохватился главврач и совсем по-мальчишески покраснел. - Действительно, растоковался! Но утереть нос профессионалу - что может быть слаще!.. Пойдемте, я провожу вас... Реанимационного отделения у нас пока нет, но свежеоперированные больные имеют отдельную палату.
Он открыл дверь палаты и сказал, точно мяч бросил в нее:
- Решетняк, к вам приехала жена!
Мой муж лежал на какой-то странно кровати с рычагами, которые, видимо, не только регулировали её по высоте, но и давали возможность перемещать больного с минимумом неудобств для него.
Поскольку мне не приходилось быть в больнице лет десять, я приятно удивилась тому, как может оснащаться сельская медицина.
Не то, чтобы я думала только о такой вот ерунде, глядя на бледного, заросшего щетиной мужа - он всегда брился до синевы - просто такие мысли промелькнули у меня в голове, наверное, для того, чтобы смягчить шок, который я испытала при виде любимого мужа.
Правда, я отчего-то представляла себе его опутанным всевозможными проводами, как в американских фильмах, но к его раненой руке вел лишь тонкий проводок стоящей у кровати капельницы.
- Но это вовсе не моя.., - удивленно пробормотал Артем.
Я обернулась на дверь как раз в тот момент, когда её с обратной стороны закрывал ухмыляющийся главврач.
- И совсем не обязательно сообщать об этом всему свету! - строго сказала я своим обычным голосом.
- О, боже! - вырвалось у моего бедного мужа.
- Анекдот по случаю, - весело продолжала я. - Налогового инспектора спросили, как к нему обращаться. "Не знаю, - пожал он плечами, - но когда я куда-то прихожу, все говорят: "О, боже!" Выходит, и обо мне тоже... Здравствую, дорогой!
Я поцеловала мужа в колючую щеку. Сердце мое от волнения опять зачастило: господи, как же сильно я его люблю!
- Где ты так долго пропадала? - сварливо поинтересовался Артем. - И что за молодежные тряпки на тебе надеты?
- На современном языке это называется не тряпки, а прикид. Я решила все время носить его, потому что теперь ко мне пристают двадцатилетние мальчики.
- Тебе же двадцать девять лет!
- Стыдно напоминать женщине о её возрасте! - капризно протянула я своим уже освоенным "юным" голосом". - Ей столько лет, на сколько она выглядит... Ладно, Отелло, уже нахохлился, не понимаешь, что это масхалат! Не обращай внимания... Как ты себя чувствуешь, любимый?
- Что значит, не обращай внимания?! Ты же похожа на девочку-студентку, а не на мать двоих детей!.. Кстати, я уже и забыл, что у тебя такие потрясающие ноги!
- Понятное дело, - я не удержалась, чтобы его не кольнуть. - Небось, у Зины ноги - с моими не сравнить!
- У какой Зины? - изумился Артем. - Послушай, ты же второй раз называешь это имя!
Тьфу ты, я же её сама придумала. Блондинку по имени Зина. Ну, не смешно ли? Давала ведь себе слово, больше никогда не вспоминать о словах Артема насчет его измен... Во множественном числе? Нет, это невыносимо!
- Что с тобой происходит? - продолжал допытываться муж, следя за переменами в моем лице.
- Ничего! - меня уже было не удержать даже мне самой. - Это все из-за твоих девок!
- Моих девок? Ты имеешь в виду здешних медсестер? Тех, что подают мне утку?
- Тех девок, с которыми ты мне изменял!
Удивление в его глазах сменилось облегчением.
- Фу, а я уже стал думать бог знает что! Не иначе, у супруги крыша поехала. И ведь жалко. Тогда получается, мне одному детей на ноги поднимать.
- Прости! - повинилась я. - Но кто тебя тянул за язык признаваться в том, что ты мне изменял. Вон Танькин бывший, помнишь, как говорил? Пока меня за ноги с бабы не стянут, ни за что не признаюсь!
- Я не понял, ты приехала проведать тяжелораненого мужа или упрекать его в супружеской неверности?
- Во-первых, никакой ты не тяжелораненый. Пулю извлекли из мягких тканей. Просто крови много потерял...
- Просто! Конечно, когда не свое...
Я опять бросилась к мужу.
- Как же не свое! Еще какое свое! Темушка, родной, если бы ты знал, как я к тебе рвалась. Но пока рассчиталась с совхозом, пока навестила Лилию и отдала деньги ей...
- Что, ты рассчиталась с совхозом?
- А что, не надо было?
- Малыш, неужели тебе удалось обмануть этих волков?
- Вроде бы, - несколько смутилась я, услышав, сколько восторга в голосе Артема. Он смотрел на меня с нежностью, в лучах которой я готова была греться вечно. - Знаешь, для дела, когда мы с тобой приехали сюда, мне даже пришлось от тебя отречься. Сказать, что я просто попутчица. Иначе, меня бы оставили здесь. Есть тут один мент - Лев Гаврилыч Могильный - так он непременно хотел со мной поговорить.
- Ты что же, вроде, от милиции скрываешься? - обеспокоился Артем.
- Теперь уже нет. С долгами я рассчиталась. Если же у нас отберут наши деньги, все равно с голоду не умрем.
- Чего это их должны отбирать? - возмутился муж.
- Это я так, к примеру.
- А это твое мини - сжечь! - проговорил он вроде ни с того, ни с сего.
- Да ты знаешь, сколько оно стоит? Ты столько не зарабатываешь.
- Гражданка Решетняк, не хамите мужу.
- Не опережай события, - невесело пошутила я, - чувствую, мне ещё предстоит терпеть такое обращение. В смысле - гражданка.
- Тогда мне нельзя здесь залеживаться! - Артем даже попытался встать.
- Лежи, горе мое! Ничего криминального, говорят, за мной нет. У Таньки милиционер знакомый, он узнавал...
Муж с подозрением посмотрел на меня.
- Белка, что ты успела натворить? Рассказывай все, как было, и не вздумай утаивать под предлогом, что меня нельзя волновать.
Я подтащила стул, на котором сидела, ближе к кровати и легонько прижалась к здоровому Темкиному плечу, чтобы в четвертый раз живописать произошедшие со мной события. С той лишь разницей, что рассказывать пришлось не обо всем, потому что Артем сам был очевидцем многих событий.
- Тебя санитарки перед тем на носилки положили и унесли, а я взглянула в окно - мамочки, они уже к крыльцу подходят!..
Кажется, он облегченно вздохнул лишь тогда, когда я рассказала об аварии, происшедшей на виадуке.
- А я ещё удивился, что они на этой девятке, по твоим словам, мчались, как на пожар. Я же их прицепом так саданул! Небось, и кузов треснул. На такой машине куда-то ехать... На что только не идут люди ради денег!
- Может, не только ради денег, - задумчиво проговорила я. - Говорили, Рафик этот больно самолюбивый. А согласиться с тем, что его перехитрила женщина, было, по-видимому, выше его сил...
- А в итоге - четыре трупа!
Я не стала уточнять, что, возможно, и пять. Мне самой не хотелось так думать.
- Если бы ты знала, каких кошмаров насмотрелся я в своих наркозных видениях. До сих пор не верится, что ты жива... Все рассказала? Давай, выкладывай, во мне уже достаточно физраствора, чтобы перенести без риска для здоровья любое сообщение.
Он вроде посмеивался, но ждал недосказанного. Так было всегда - я и прежде никогда не могла обмануть Артема, что-то утаить от него. Правда, он не знает, сколько этого недосказанного теперь.
Например, я ничего не стала говорить ему о планах Лилии поехать в тот самый город и разобраться с Валерией. Расскажу как-нибудь потом. Вряд ли это её намерение серьезно. Скорее всего, пьяный кураж. Поедет она разбираться! Но теперь наверняка Артем станет считать своим долгом опекать Лилию, как жену покойного друга. И с её подачи вполне может ввязаться в какой-нибудь криминал...
И про Стопа пока ничего рассказывать не буду. Если это дело не всплывет. Я почему-то убеждена, что Артем начнет и здесь предпринимать какие-то шаги, чтобы обезопасить на будущее мою репутацию, и поневоле сыграет роль камня, от которого по воде пойдут совершенно ненужные для дела круги...
- Понимаешь, - вздохнула я, - мне пришлось поцеловаться с одним человеком...
- Как, опять? - он слегка отстранился, чтобы заглянуть в мои глаза, но по тону понял, что этот мой проступок не заслуживает особого внимания. Что же это делается? Прямо не жена, а какая-то поцелуйная нимфоманка! Создается впечатление, что это моя недоработка. А, значит, мне за неё и отвечать. Подробности сообщишь или мне придется самому догадываться?
Он без улыбки выслушал мой смущенный лепет.
- Значит, под Мало-Степанцом вас не останавливали?
Подумать только, этот город какой-то роковой для меня. Вот теперь и Артем за него зацепился.
- Не останавливали.
- Понятно. Следовательно, имел место всего один поцелуй? Учти, Решетняк, я тебя прощаю, но чтобы это было в последний раз!
- Обещаю. Я больше не буду! Никогда! Ни с кем! Целоваться!
Для убедительности я даже приложила руку к сердцу.
- Кроме меня, - уточнил он. - Попробую тебе поверить...
Муж обнял меня здоровой рукой, и некоторое время мы молчали, наслаждаясь удивительной атмосферой близости, которая вливалась в наши истосковавшиеся друг без друга души.
Потом муж опять от меня слегка отстранился.
- Не забудь, - прикид сжечь. В крайнем случае, подарить какой-нибудь школьнице.
- Вот заладил! Сам же только что говорил, что лишь благодаря ему вспомнил про мои бесподобные ноги.
- Давай тогда с тобой на что-нибудь сменяемся?
Над этим вопросом стоило подумать.
- Хорошо, я ставлю на кон свою фирменную одежку. А ты чем ответишь?
- Всем, что пожелаешь.
- А ты поступишь в институт.
- Это неравноценный обмен. В корне менять свою жизнь. Я уже все перезабыл, а ты предлагаешь опять садиться за учебники?
- Хорошо, добавлю ребенка.
- В каком смысле?
Кажется, Артем даже боялся поверить, так ли он меня понял?
- В том смысле, что если ты поступишь в институт, я соглашусь родить ещё одного ребенка.
- Белка, это правда? - забывшись, он вскинулся, и тут же со стоном упал на подушку. - Ты же не станешь разыгрывать старого и больного человека?
- Не стану. Только условие - никаких разговоров о том, что надо будет содержать детей, потому учебу придется отложить. Надо будет - не спорю, но я уже говорила с главным: я смогу брать работу на дом...
Опять меня несло! Ни о чем таком я с главным не говорила. Просто надеялась, что он позволить мне уйти в декрет на таких условиях. И о ребенке я заговорила, зная, что муж втайне мечтает об этом.
В наступившей вдруг тишине стало слышно, как в коридоре кто-то зубрил английские числительные.
- Ван, ту... файф, секс...
- Сикс, - поправил другой голос.
- Секс, - нерешительно повторил зубрила.
- Сикс! Только о сексе и думаешь!
Не выдержав, я расхохоталась. Артем тоже улыбнулся.
- Значит, не только я об этом думаю.
- Молчи уж, - махнула я рукой. - Сперва с кровати поднимись!
- А я всегда считал, что для этого вовсе не надо подниматься с кровати, а, скорее, наоборот...
- Между прочим, тот, кто зубрит английский, думает не о сексе, а об учебе. И, судя по голосу, он совсем молод.
- Белка, может, а ну его! Все-таки мне уже поздно...
- Никогда не поздно взяться за ум... Или мы пойдем каждый своим путем?
- Нет, нет, только не это! Позвольте, ваша честь, хоть немного подумать.
- Подсудимый, суд ещё предоставит вам последнее слово!
Я поставила на тумбочку Танькину корзинку и сняла с неё марлю.
- Что там у тебя?
- Клубника. Ты, небось, ещё и не пробовал?
- Как-то некогда было.
- Я тоже. Говорят, если что-то в году пробуешь в первый раз, надо загадать желание.
Мы с Артемом взяли в рот по клубничке, чуточку подумали и одновременно тряхнули головой: задумали! Я даже подозревала, что одно и то же.
Через неделю мы с Артемом - его рука все ещё была перевязана вернулись домой. Из почтового ящика вынули несколько газет и уведомление из морга, в котором оставалось тело Саши, о том, что нам надлежит его забрать, потому что на неоднократные телеграммы близкие родственники до сих пор не отозвались.
- Не понял, - голос Артема от волнения даже охрип, - Лилька что, его не похоронила?!
- Не знаю, в чем дело, - испуганно пробормотала я, начиная подозревать, что стряслось то, от чего я упрямую жену Саши предостерегала. - Лиля, правда, говорила, что поедет разбираться с Валерией, но она была под градусом, в тот день, когда узнала о смерти Саши...
- Почему же ты мне об этом не сказала?
- О чем - об этом? Нормальный человек бы такому поверил? А ты? Ты в это время ничего не делал, дурью маялся? Ты под капельницей лежал!
Выкрикивая, я все же чувствовала за собой некоторую вину. Чего уж там, я и собиралась это утаить. Что же делать?!
Но выход, конечно же, нашелся. Артем был ещё слишком слаб, чтобы всем заниматься самому. За телом мужа руководство автохозяйства послало фургон и одного из расторопных шоферов, который все сделал.
Я нашла дочь Ковалей, и оказалось, что на всякий случай, Лилия оставила ей деньги на похороны отца. На какой случай? Значит, она опасалась, что может не вернуться.
Розысками Лилии занимался сам Лев Гаврилович Могильный, но ему не удалось отыскать даже свидетелей, которые видели бы её в том городе, где директорствовала Валерия Степановна. Не говоря уже о том, что сама директор категорически отрицала, что когда-нибудь вообще видела жену Саши.
Сашу Коваля похоронили. Мы с Артемом ходим на кладбище, ухаживаем за его могилой.
Лилия же как в воду канула.
1 (тамильск.) - одна из низших каст в Индии; бесправный отверженный
- А чья версия, что я - жена шофера?
- Моя! - сказал он гордо. - Теперь могу признаться: на вас я заработал ящик коньяка!.. Уверен, Лев будет возмущаться, что я использовал свои кое-какие профессиональные знания. Но этот пункт мы не оговаривали...
- А какие именно знания?
- Я утверждал, что последние сорок-пятьдесят минут водитель Решетняк не мог вести машину, так как пребывал в бессознательном состоянии.
- Ну и что же? Разве не могла его подменить просто попутчица?
- Попутчица вряд ли повела бы себя так самоотверженно. Она если бы просто не сбежала, разве что позвонила бы в милицию. А если бы не захотела, чтобы её допрашивали как свидетеля, вообще могла не позвонить. И не сбежала бы после того, как доставила пострадавшего в больницу... Я получил удовольствие, выстраивая эту логическую цепочку!
Всеволод Илларионович потер руки, а я подумала, что он по натуре романтик, и скучает в селе, где происходит так мало волнующих душу событий. Конечно, как говорила медсестра Шура, преступность могла добраться и сюда, но вряд ли к нему на хирургический стол так уж часто попадали мужчины с огнестрельными ранениями...
- Извините, а не могла бы я повидать своего мужа?
Как ни хотелось мне прерывать разговорчивого врача, но сжигавшее меня нетерпение оказалось сильнее.
- Простите, - спохватился главврач и совсем по-мальчишески покраснел. - Действительно, растоковался! Но утереть нос профессионалу - что может быть слаще!.. Пойдемте, я провожу вас... Реанимационного отделения у нас пока нет, но свежеоперированные больные имеют отдельную палату.
Он открыл дверь палаты и сказал, точно мяч бросил в нее:
- Решетняк, к вам приехала жена!
Мой муж лежал на какой-то странно кровати с рычагами, которые, видимо, не только регулировали её по высоте, но и давали возможность перемещать больного с минимумом неудобств для него.
Поскольку мне не приходилось быть в больнице лет десять, я приятно удивилась тому, как может оснащаться сельская медицина.
Не то, чтобы я думала только о такой вот ерунде, глядя на бледного, заросшего щетиной мужа - он всегда брился до синевы - просто такие мысли промелькнули у меня в голове, наверное, для того, чтобы смягчить шок, который я испытала при виде любимого мужа.
Правда, я отчего-то представляла себе его опутанным всевозможными проводами, как в американских фильмах, но к его раненой руке вел лишь тонкий проводок стоящей у кровати капельницы.
- Но это вовсе не моя.., - удивленно пробормотал Артем.
Я обернулась на дверь как раз в тот момент, когда её с обратной стороны закрывал ухмыляющийся главврач.
- И совсем не обязательно сообщать об этом всему свету! - строго сказала я своим обычным голосом.
- О, боже! - вырвалось у моего бедного мужа.
- Анекдот по случаю, - весело продолжала я. - Налогового инспектора спросили, как к нему обращаться. "Не знаю, - пожал он плечами, - но когда я куда-то прихожу, все говорят: "О, боже!" Выходит, и обо мне тоже... Здравствую, дорогой!
Я поцеловала мужа в колючую щеку. Сердце мое от волнения опять зачастило: господи, как же сильно я его люблю!
- Где ты так долго пропадала? - сварливо поинтересовался Артем. - И что за молодежные тряпки на тебе надеты?
- На современном языке это называется не тряпки, а прикид. Я решила все время носить его, потому что теперь ко мне пристают двадцатилетние мальчики.
- Тебе же двадцать девять лет!
- Стыдно напоминать женщине о её возрасте! - капризно протянула я своим уже освоенным "юным" голосом". - Ей столько лет, на сколько она выглядит... Ладно, Отелло, уже нахохлился, не понимаешь, что это масхалат! Не обращай внимания... Как ты себя чувствуешь, любимый?
- Что значит, не обращай внимания?! Ты же похожа на девочку-студентку, а не на мать двоих детей!.. Кстати, я уже и забыл, что у тебя такие потрясающие ноги!
- Понятное дело, - я не удержалась, чтобы его не кольнуть. - Небось, у Зины ноги - с моими не сравнить!
- У какой Зины? - изумился Артем. - Послушай, ты же второй раз называешь это имя!
Тьфу ты, я же её сама придумала. Блондинку по имени Зина. Ну, не смешно ли? Давала ведь себе слово, больше никогда не вспоминать о словах Артема насчет его измен... Во множественном числе? Нет, это невыносимо!
- Что с тобой происходит? - продолжал допытываться муж, следя за переменами в моем лице.
- Ничего! - меня уже было не удержать даже мне самой. - Это все из-за твоих девок!
- Моих девок? Ты имеешь в виду здешних медсестер? Тех, что подают мне утку?
- Тех девок, с которыми ты мне изменял!
Удивление в его глазах сменилось облегчением.
- Фу, а я уже стал думать бог знает что! Не иначе, у супруги крыша поехала. И ведь жалко. Тогда получается, мне одному детей на ноги поднимать.
- Прости! - повинилась я. - Но кто тебя тянул за язык признаваться в том, что ты мне изменял. Вон Танькин бывший, помнишь, как говорил? Пока меня за ноги с бабы не стянут, ни за что не признаюсь!
- Я не понял, ты приехала проведать тяжелораненого мужа или упрекать его в супружеской неверности?
- Во-первых, никакой ты не тяжелораненый. Пулю извлекли из мягких тканей. Просто крови много потерял...
- Просто! Конечно, когда не свое...
Я опять бросилась к мужу.
- Как же не свое! Еще какое свое! Темушка, родной, если бы ты знал, как я к тебе рвалась. Но пока рассчиталась с совхозом, пока навестила Лилию и отдала деньги ей...
- Что, ты рассчиталась с совхозом?
- А что, не надо было?
- Малыш, неужели тебе удалось обмануть этих волков?
- Вроде бы, - несколько смутилась я, услышав, сколько восторга в голосе Артема. Он смотрел на меня с нежностью, в лучах которой я готова была греться вечно. - Знаешь, для дела, когда мы с тобой приехали сюда, мне даже пришлось от тебя отречься. Сказать, что я просто попутчица. Иначе, меня бы оставили здесь. Есть тут один мент - Лев Гаврилыч Могильный - так он непременно хотел со мной поговорить.
- Ты что же, вроде, от милиции скрываешься? - обеспокоился Артем.
- Теперь уже нет. С долгами я рассчиталась. Если же у нас отберут наши деньги, все равно с голоду не умрем.
- Чего это их должны отбирать? - возмутился муж.
- Это я так, к примеру.
- А это твое мини - сжечь! - проговорил он вроде ни с того, ни с сего.
- Да ты знаешь, сколько оно стоит? Ты столько не зарабатываешь.
- Гражданка Решетняк, не хамите мужу.
- Не опережай события, - невесело пошутила я, - чувствую, мне ещё предстоит терпеть такое обращение. В смысле - гражданка.
- Тогда мне нельзя здесь залеживаться! - Артем даже попытался встать.
- Лежи, горе мое! Ничего криминального, говорят, за мной нет. У Таньки милиционер знакомый, он узнавал...
Муж с подозрением посмотрел на меня.
- Белка, что ты успела натворить? Рассказывай все, как было, и не вздумай утаивать под предлогом, что меня нельзя волновать.
Я подтащила стул, на котором сидела, ближе к кровати и легонько прижалась к здоровому Темкиному плечу, чтобы в четвертый раз живописать произошедшие со мной события. С той лишь разницей, что рассказывать пришлось не обо всем, потому что Артем сам был очевидцем многих событий.
- Тебя санитарки перед тем на носилки положили и унесли, а я взглянула в окно - мамочки, они уже к крыльцу подходят!..
Кажется, он облегченно вздохнул лишь тогда, когда я рассказала об аварии, происшедшей на виадуке.
- А я ещё удивился, что они на этой девятке, по твоим словам, мчались, как на пожар. Я же их прицепом так саданул! Небось, и кузов треснул. На такой машине куда-то ехать... На что только не идут люди ради денег!
- Может, не только ради денег, - задумчиво проговорила я. - Говорили, Рафик этот больно самолюбивый. А согласиться с тем, что его перехитрила женщина, было, по-видимому, выше его сил...
- А в итоге - четыре трупа!
Я не стала уточнять, что, возможно, и пять. Мне самой не хотелось так думать.
- Если бы ты знала, каких кошмаров насмотрелся я в своих наркозных видениях. До сих пор не верится, что ты жива... Все рассказала? Давай, выкладывай, во мне уже достаточно физраствора, чтобы перенести без риска для здоровья любое сообщение.
Он вроде посмеивался, но ждал недосказанного. Так было всегда - я и прежде никогда не могла обмануть Артема, что-то утаить от него. Правда, он не знает, сколько этого недосказанного теперь.
Например, я ничего не стала говорить ему о планах Лилии поехать в тот самый город и разобраться с Валерией. Расскажу как-нибудь потом. Вряд ли это её намерение серьезно. Скорее всего, пьяный кураж. Поедет она разбираться! Но теперь наверняка Артем станет считать своим долгом опекать Лилию, как жену покойного друга. И с её подачи вполне может ввязаться в какой-нибудь криминал...
И про Стопа пока ничего рассказывать не буду. Если это дело не всплывет. Я почему-то убеждена, что Артем начнет и здесь предпринимать какие-то шаги, чтобы обезопасить на будущее мою репутацию, и поневоле сыграет роль камня, от которого по воде пойдут совершенно ненужные для дела круги...
- Понимаешь, - вздохнула я, - мне пришлось поцеловаться с одним человеком...
- Как, опять? - он слегка отстранился, чтобы заглянуть в мои глаза, но по тону понял, что этот мой проступок не заслуживает особого внимания. Что же это делается? Прямо не жена, а какая-то поцелуйная нимфоманка! Создается впечатление, что это моя недоработка. А, значит, мне за неё и отвечать. Подробности сообщишь или мне придется самому догадываться?
Он без улыбки выслушал мой смущенный лепет.
- Значит, под Мало-Степанцом вас не останавливали?
Подумать только, этот город какой-то роковой для меня. Вот теперь и Артем за него зацепился.
- Не останавливали.
- Понятно. Следовательно, имел место всего один поцелуй? Учти, Решетняк, я тебя прощаю, но чтобы это было в последний раз!
- Обещаю. Я больше не буду! Никогда! Ни с кем! Целоваться!
Для убедительности я даже приложила руку к сердцу.
- Кроме меня, - уточнил он. - Попробую тебе поверить...
Муж обнял меня здоровой рукой, и некоторое время мы молчали, наслаждаясь удивительной атмосферой близости, которая вливалась в наши истосковавшиеся друг без друга души.
Потом муж опять от меня слегка отстранился.
- Не забудь, - прикид сжечь. В крайнем случае, подарить какой-нибудь школьнице.
- Вот заладил! Сам же только что говорил, что лишь благодаря ему вспомнил про мои бесподобные ноги.
- Давай тогда с тобой на что-нибудь сменяемся?
Над этим вопросом стоило подумать.
- Хорошо, я ставлю на кон свою фирменную одежку. А ты чем ответишь?
- Всем, что пожелаешь.
- А ты поступишь в институт.
- Это неравноценный обмен. В корне менять свою жизнь. Я уже все перезабыл, а ты предлагаешь опять садиться за учебники?
- Хорошо, добавлю ребенка.
- В каком смысле?
Кажется, Артем даже боялся поверить, так ли он меня понял?
- В том смысле, что если ты поступишь в институт, я соглашусь родить ещё одного ребенка.
- Белка, это правда? - забывшись, он вскинулся, и тут же со стоном упал на подушку. - Ты же не станешь разыгрывать старого и больного человека?
- Не стану. Только условие - никаких разговоров о том, что надо будет содержать детей, потому учебу придется отложить. Надо будет - не спорю, но я уже говорила с главным: я смогу брать работу на дом...
Опять меня несло! Ни о чем таком я с главным не говорила. Просто надеялась, что он позволить мне уйти в декрет на таких условиях. И о ребенке я заговорила, зная, что муж втайне мечтает об этом.
В наступившей вдруг тишине стало слышно, как в коридоре кто-то зубрил английские числительные.
- Ван, ту... файф, секс...
- Сикс, - поправил другой голос.
- Секс, - нерешительно повторил зубрила.
- Сикс! Только о сексе и думаешь!
Не выдержав, я расхохоталась. Артем тоже улыбнулся.
- Значит, не только я об этом думаю.
- Молчи уж, - махнула я рукой. - Сперва с кровати поднимись!
- А я всегда считал, что для этого вовсе не надо подниматься с кровати, а, скорее, наоборот...
- Между прочим, тот, кто зубрит английский, думает не о сексе, а об учебе. И, судя по голосу, он совсем молод.
- Белка, может, а ну его! Все-таки мне уже поздно...
- Никогда не поздно взяться за ум... Или мы пойдем каждый своим путем?
- Нет, нет, только не это! Позвольте, ваша честь, хоть немного подумать.
- Подсудимый, суд ещё предоставит вам последнее слово!
Я поставила на тумбочку Танькину корзинку и сняла с неё марлю.
- Что там у тебя?
- Клубника. Ты, небось, ещё и не пробовал?
- Как-то некогда было.
- Я тоже. Говорят, если что-то в году пробуешь в первый раз, надо загадать желание.
Мы с Артемом взяли в рот по клубничке, чуточку подумали и одновременно тряхнули головой: задумали! Я даже подозревала, что одно и то же.
Через неделю мы с Артемом - его рука все ещё была перевязана вернулись домой. Из почтового ящика вынули несколько газет и уведомление из морга, в котором оставалось тело Саши, о том, что нам надлежит его забрать, потому что на неоднократные телеграммы близкие родственники до сих пор не отозвались.
- Не понял, - голос Артема от волнения даже охрип, - Лилька что, его не похоронила?!
- Не знаю, в чем дело, - испуганно пробормотала я, начиная подозревать, что стряслось то, от чего я упрямую жену Саши предостерегала. - Лиля, правда, говорила, что поедет разбираться с Валерией, но она была под градусом, в тот день, когда узнала о смерти Саши...
- Почему же ты мне об этом не сказала?
- О чем - об этом? Нормальный человек бы такому поверил? А ты? Ты в это время ничего не делал, дурью маялся? Ты под капельницей лежал!
Выкрикивая, я все же чувствовала за собой некоторую вину. Чего уж там, я и собиралась это утаить. Что же делать?!
Но выход, конечно же, нашелся. Артем был ещё слишком слаб, чтобы всем заниматься самому. За телом мужа руководство автохозяйства послало фургон и одного из расторопных шоферов, который все сделал.
Я нашла дочь Ковалей, и оказалось, что на всякий случай, Лилия оставила ей деньги на похороны отца. На какой случай? Значит, она опасалась, что может не вернуться.
Розысками Лилии занимался сам Лев Гаврилович Могильный, но ему не удалось отыскать даже свидетелей, которые видели бы её в том городе, где директорствовала Валерия Степановна. Не говоря уже о том, что сама директор категорически отрицала, что когда-нибудь вообще видела жену Саши.
Сашу Коваля похоронили. Мы с Артемом ходим на кладбище, ухаживаем за его могилой.
Лилия же как в воду канула.
1 (тамильск.) - одна из низших каст в Индии; бесправный отверженный