Я знала своего мужа достаточно, чтобы и без слов прочесть на его лице: другая женщина постаралась хотя бы не нарываться на грубость. Он даже отвернулся от меня и смотрел в окно, будто именно там происходило сейчас самое интересное.
- Иван Александрович тебя видел.
- Какой Иван Александрович? Где?
- Не притворяйся, - произнес Артем устало, - у нас нет времени выслушивать сказки.
- Нет уж, ты скажи, - уперлась и я; даже если мне суждено умереть, я хочу прежде избавиться от клейма предательницы. Не очень заслуженного.
- Пожалуйста. Иван Александрович - наш главный механик. Он хороший мужик, не какой-нибудь дешевый сплетник. Но однажды он поинтересовался, не развелись ли мы с тобой? Я сразу догадался, что вопрос задан неспроста. А он тут же пошел на попятную. Мол, возможно он что-то не так понял, или перепутал меня с кем-то. Но ты же знаешь, если я в кого-то вцеплюсь...
- Знаю, ты как бульдог, зубов не разжимаешь!
- Вот именно, так что главмех против меня не сдюжил. И рассказал со всякими экивоками и отступлениями, вроде того, что он мог и ошибиться. И чем больше он говорил, тем я больше убеждался, что никакой ошибки не было. Продолжать?
- Продолжай, - упрямо сказала я; чего, чего, а твердолобости и мне хватает.
- В общем, он был в ресторане в компании жены и друзей, а за соседним столиком отдыхала некая пара, причем, женщина показалась ему странно знакомой. Потом он сподобился лицезреть жаркие объятия указанной пары. Правда, до конца ему досмотреть не удалось, торопился с женой домой.
- Ах, вот оно что! - я растягивала слова, стараясь не спешить с ответом, потому что слишком много чувств обуревало меня в тот момент; они мешали мне отреагировать на слова мужа как должно, но в конце концов все отступило перед охватившим меня бурным негодованием.
- Лучше бы ты меня ударил! Избил, как собаку. Убил наконец! Но нет, вместо этого день за днем, месяц за месяцем ты предпочел отравлять жизнь себе и мне! Я думала, ты меня разлюбил. В твоем взгляде была такая ненависть! Я думала, ты полюбил другую женщину...
- Как я мог полюбить кого-то, если люблю тебя, идиотка! - крикнул он, и рука его, дернувшись, сжалась в кулак.
- И это ты называешь любовью мужчины? Страдать молча? Дурак ты, Темка! Вместо того, чтобы задать мне всего один вопрос.
- И чтобы ты ответила? - взорвался он.
- Что я один раз поцеловалась с этим... человеком, и только.
- И только?!
- И только! Это была ошибка. И целоваться мне вовсе не понравилось. И я прошу у тебя прощения за этот дурацкий поцелуй. Я давно раскаялась и поняла, что кроме тебя мне никто не нужен.
- Странно у тебя получается, - покачал головой Артем. - Чтобы понять свое отношение к мужу, надо целоваться с другими мужчинами... Браво!
Я вовсе не думала, что он вот так сразу возьмет и простит меня. Слишком глубоко он был оскорблен и уязвлен, но я знала, я чувствовала, что лед все-таки тронулся, что никакая опасность в лице бандитов всей страны не может омрачить этого светлого мига в наших отношениях. Но я все же сочла нужным уточнить:
- Не с другими, а с другим. Конечно, и это непорядочно, но ведь я прошу у тебя прощения. Или ты меня не прощаешь?
- Не знаю.
- Тогда поехали, - я толкнула его в плечо. - В таком случае, мне терять нечего, и если со мной что-нибудь случится, ты не будешь очень горевать, верно?
- А как же дети?
- У них есть дедушки и бабушки, не пропадут.
- Смотри-ка, на войну собралась! - насмешливо фыркнул Артем. - Можешь не напрягаться: крутые мальчики, решившие навариться на халяву, получат достойный отпор и сбегут с поля сражения.
- И потому ты решил отправить меня на автобусе?
- Я изменял тебе, - невпопад сказал муж.
Если его признание преследовало цель вывести меня из себя, то никакого успеха Артем не достиг. Может, в другое время я испытала бы шок, а теперь... Потрясения не больше, чем если бы он сказал мне: "Я порвал новую рубашку". Что это, отсутствие женской гордости? Конечно же, нет. Просто на весах с одной стороны жизнь любимого человека, а с другой - уязвленное самолюбие. И я выбрала жизнь. Потому спросила равнодушно:
- И как, понравилось?
- Так себе, - он пожал плечами.
- А со мной тебе было лучше?
- Спрашиваешь!
- Тогда я тебя прощаю.
В глазах Артема мелькнула растерянность. Хитрый морпех ждал от меня совсем другой реакции, после которой ему оставалось лишь отвезти меня на вокзал. А вот вам, индейская хижина, фиг вам!
- А я и не удивлен: твой поцелуй куда хуже моей измены!
- Даже так?
- Ты ушла от меня в самую неподходящую минуту. Именно тогда, когда я в тебе больше всего нуждался. Мои дела вдруг разладились, все шло наперекосяк, и что я получил от любимой жены? Внимание, интерес к моим проблемам, элементарное сочувствие? Ничуть не бывало! Холодное равнодушие вперемешку с поисками более достойного супруга...
- А вот это уже подло! Никакого другого супруга я не искала!..
Трудно сказать, почему мы сидели в кабине фуры, в чужом городе, съехав на обочину дороги, и пытались выяснить, кто в нашем взаимном охлаждении больше виноват.
И знали, что всего в нескольких километрах отсюда нас уже ждут, чтобы отобрать с таким трудом заработанные деньги. И может статься, что это наше последнее общение друг с другом. Но вместо того, чтобы обняться покрепче, мы ругались и... оттягивали момент встречи с неизбежным.
Глава девятая
По городу мы проехали беспрепятственно. Да и кто без нужды стал бы нас здесь останавливать? Мало ли приезжает в город большегрузов - районный центр все-таки. С его-то многокилометровой базой, откуда товары расходятся по многочисленным селам и поселкам.
Кто бы нас ни остановил, тотчас отпустит. Что взять с фуры, которая возвращается порожняком? Можно, конечно, попенять на бесхозяйственность такая огромная машина возит "воздух". Но и на этот случай у шофера найдется оправдание - не оказалось груза на обратную дорогу.
Вряд ли кому в голову придет заглянуть, например, под сиденье водителя. Или в нашу дорожную сумку с бельем, на дне которой лежали банковские упаковки крупных российских денег.
Или в дипломат, в котором вместо этих самых денег лежала теперь Темкина парфюмерия, мой шампунь, и с трудом втиснутое большое махровое полотенце. Независимый эксперт только головой покачал бы - это ж надо, так использовать дипломат!
Мы с Артемом опять замолчали. Каждый, так сказать, переваривал полученную информацию. Я таки добилась своего, узнала, что за черная дыра образовалась в наших отношениях. "Узнала? Рада? - ехидно спрашивал внутренний голос. - И что теперь будешь с этим знанием делать?" Злиться буду! Он, видите ли, ещё не решил, прощать меня или нет! Если уж на то пошло, у меня куда больше повода для возмущений. А поздние приходы домой, а постоянные пьянки...
- Где же ты, интересно, бывал ночами? С кем ты проводил время, когда приходил под утро? - наконец не выдержала я.
- А? Что? - Артем точно вынырнул из глубокого забытья.
- Не притворяйся, ты все слышал!
- Елки-моталки, о чем ты думаешь!
- Думаю, с кем ты гулеванил все это время. Ее зовут Зина?
Артем посмотрел на меня долгим взглядом.
- Недаром, какой-то мудрец сказал, что логика женщин - отсутствие всякой логики. Надо же, какую-то Зину выдумала! У меня нет знакомых с таким именем.
- А какие имена у твоих знакомых?
- Мочало - начинай сначала! Белка, не хочу тебя пугать, но... словом, козе не до...сама знаешь, чего, когда хозяин с ножичком стоит.
- Ладно, - согласилась я, - помолчу пока. Но учти, когда мы из этого дерьма вылезем, ты от меня так просто не отвертишься!
Конечно, я вовсе не была так глупа, как старалась казаться, но мне хотелось хоть немного разрядить свой собственный страх, если не сказать, панику. И выражение лица моего мужа меня пугало. Он напоминал мне индейца, который вымазал лицо жертвенной кровью, чтобы пойти убивать.
- Если мне удастся выскочить на основную трассу, - будто самому себе сказал Артем, - у них возникнут некоторые трудности: оживленное движение, "гаишники" в великом множестве...
Мы проехали ещё несколько километров.
- Размечтался о трассе. А они, голубчики, тут как тут!
- О чем ты? - не сразу поняла я.
- Видишь, впереди две легковушки будто невзначай перегородили дорогу? Это как раз тот самый выезд на трассу, о котором я говорил. Пятнадцать километров он бы добавил, но в плане безопасности...
- Ты говорил, они ждут нас на другой дороге.
- Надеялся. Обычно мы ею ездили. Но, очевидно, информация у них на уровне. Так сказать, служба слежения оборудована надлежащим образом...
- Чего там особенного, в их слежении? Наверное, просто мобильники.
- Мобильники-дебильники... Куда шагнула техника, поспеть бы нам за ней!
Он бормотал что-то, похожее на стихи. По крайней мере, звучали они в такт, который Артем, как и Саша, отбивал на руле.
По виду мой муж был совершенно спокоен, зато я, кажется, себя не помнила от страха. Но показывать этого нельзя, потому я сжалась в комок, сцепила зубы... Он ведь отправлял меня прочь. И уговорами, и угрозами, но я висела на нем как тот самый бульдог и приговаривала, что если нам суждено умереть, я хочу, чтобы это произошло в один день...
- Значит, на трассу нас решили не выпускать, - опять размышлял вслух Артем. - Предпочитают разделаться с нами в этом аппендиците. Тут, похоже, нет никакой власти, кроме друзей Валерии Степановны. Загоняй сюда любую машину и потроши, сколько душе угодно.
- И что ты придумал?
Я поняла по лицу Артема, что у него созрел некий план.
- Для начала сделаем вид, что мы испугались, и последуем туда, куда нас направят. Если скажу: прячься! - немедленно садись на пол.
Это мне муж уже толковал. Еще в городе, когда ему понадобилось заезжать к человеку, о котором он сказал одно слово: кузнец.
Кузнецов я с детства представляла себе высокими, плечистыми, с пышными русыми волосами, подстриженными под горшок, которые поддерживает проходящий по лбу кожаный ремешок. А ещё непременно закатанные у локтей рукава и кожаный фартук.
Кузнецы должны были подковывать лошадей, а также ковать холодное оружие: мечи, сабли, кинжалы, в крайнем случае, такое орудие производства как серп...
Зачем шоферу-дальнобойщику может понадобиться кузнец? Разве что, срочно выковать деталь, которую негде купить.
Но со двора, где жил загадочный мастер - мне так и не удалось его увидеть - Артем принес две толстых металлических плиты, которые он установил по обе стороны от сидений, напротив дверей кабины.
Он с трудом протиснулся на свое место, захлопнув дверцу с моей стороны.
- Ты будто сейф мастеришь, - неловко пошутила я, не сразу поняв, к чему его приготовления.
- Мастерю я, Белка, бронированные двери. Жаль, что не могу сделать такой всю кабину, а то бы мы им показали! И учти, раз ты меня изнасиловала... то есть, настояла на поездке со мной, обещай слушать меня беспрекословно. Скажу, на пол, падай на пол!
- Да поняла я, сделаю все, как скажешь!
Мой дальнобойщик - кажется, это слово будет иметь для нас буквальный смысл - нажал на газ. Машина взревела и, разве что, не взлетела. Артем всегда любовно ухаживал за нею. Отлаживал на слух. Права Валерия Степановна, машине второй год, но содержали её напарники в лучшем виде, покупатель такую с руками оторвет! Что-то мрачные у нас шутки пошли.
На призыв хозяина - вперед! - фура чутко отозвалась всеми лошадиными силами.
Странно, но в эту минуту я почувствовала себя счастливой. Я видела своего мужа в действии и понимала, что выходя за него замуж в девятнадцать лет, я не ошиблась. Выбрала того мужчину, какого надо выбирать. Настоящего. Что бы там ни говорили, будто все они нынче вывелись. Я гордилась им.
- Очухались! Не ожидали, что мы так легко подчинимся. Приготовьтесь, за нами погоня, леди!
Я поняла, что своим "леди" он хотел меня подбодрить, но я уже не боялась. Как будто сама боязнь вдруг атрофировалась во мне. В глубине души я даже упивалась своей отвагой, пока не услышала голос мужа:
- Ты что, оглохла? На пол, я сказал!
Я соскользнула вниз и теперь, конечно, уже ничего не могла видеть. Только почувствовала, что мы мчимся с такой скоростью, с какой прежде не ехали. Кажется, Артем выжимал из машины все, на что она была способна.
Теперь появились новые звуки: слышался стук, словно на машину сыпался град, и какие-то хлопки.
- Тём, там что-то оторвалось? Хлопает.
- Стреляют, - безмятежно, как Саид в "Белом солнце пустыни", пояснил он.
Только своим наигранным спокойствием пусть он успокаивает кого-нибудь другого! Тех женщин, с которыми он... в общем, которые оказываются лучше меня и в трудные минуты душевных волнений Артемчика беззаветно отдают ему свои покорные тела.
Однако, как резко меняется мое настроение! Только что я обожала Артема, как своего верного рыцаря, и вот уже готова... укусить за ногу, которой он упирается в пол, резко поворачивая руль из стороны в сторону. Видимо, пытается не дать легковушкам обойти себя и перегородить дорогу.
- Держись, Белка, как можно крепче держись, - между тем приговаривал он.
Я почти повисла на ручке, вделанной в переднюю панель, но все равно чувствительно стукнулась спиной, когда "камаз" резко взял влево. А потом вправо.
Потом раздался удар такой силы, словно мы, подобно легендарному "Титанику" столкнулись с айсбергом.
- Оп-па, один есть! - довольно улыбнулся Артем.
Я осторожно приподнялась - мой командир меня не остановил - и выглянула в окно. Видимо, одна из преследовавших нас машин, пыталась обойти фуру справа, и Артем прицепом, как помелом, смел её с асфальта.
Дорога, по которой мы ехали, повернула направо, и теперь мне хорошо была видна машина, вылетевшая на поле с какими-то зелеными всходами. Там она, перевернувшись, встала на крышу. Хорошо, что это был не скалистый обрыв. Вам повезло, ребята!
- Урок не пошел впрок, - протянул Артем, поглядывая в боковое зеркало. - Ишь, ты, какие настырные! Что же вас гонит, судьбы ли лишения... Жажда мести или жажда денег? Скорее, последнее. Отряд не заметил потери бойца! Ладно, ещё потягаемся...
Теперь Артем говорил, не переставая. Все, что приходило на ум. Я знала эту его привычку. Значит, несмотря на внешнее спокойствие, внутри он был весь как сжатая пружина. Но пытался провести меня своим бормотанием - мол, ничего страшного не происходит.
Мне не раз приходилось читать в прессе о нападениях на шоферов большегрузных машин. Если Артем в это время был дома, я бежала к нему с заметкой, тыкала ему в нос, попутно выражая горячее возмущение.
- Ты по-прежнему будешь утверждать, что у дальнобойщиков неопасная работа? Зачем, скажи, нам деньги ценой такого риска?!
Он обычно снисходительно посматривал на меня.
- Работа - как работа. Опасна не она, а дураки, которые не думают об опасности. Подвозят всякую шушеру, покупаются на обещания легких денег. А халява в наши дни наказывается!
- Белка, на пол! - опять крикнул мне муж, резко выворачивая руль.
Снова раздались хлопки, и вдруг окно со стороны водителя со звоном лопнуло. Кусочек металла, срикошетив от стойки кабины, шлепнулся у моих ног. И опять будто град мелких камешков посыпался на кабину.
Мне показалось, что Артем охнул и застонал. Или такие причудливые звуки издает натужно ревущий двигатель машины? Что там мой муж опять забормотал?
- Шалишь, ребята, у меня дверь бронированная!
"Камаз" опять резко бросило влево. Я подняла голову и увидела, что Артем ведет машину... с закрытыми глазами!
- Темка! - в ужасе закричала я и вскочила на сиденье, пытаясь перехватить руль.
Он вздрогнул и открыл глаза.
- Зацепило меня все-таки, - попытался бодро улыбнуться он, - аж в глазах потемнело.
Если судить по фильмам, женщины в трудные и опасные минуты жизни визжат, бьются в истерике, а наиболее утонченные падают в обморок... Правда, недавно я тоже упала в обморок, но скорее от жалости к Саше, от невозможности поверить в его смерть, а сейчас... Подобная слабость была бы преступлением.
Раньше от испуга я столбенела. То есть, замирала в бессилии и ни одной дельной мысли меня в тот момент не посещало. Но это случалось, видимо, в случае опасности, которая грозила только мне. Теперь же речь шла о жизни любимого человека, так что мой обычный столбняк продолжался не более двух секунд.
Я поднырнула под руки Артема, намертво вцепившегося в руль, и положила на них свои, невольно коснувшись локтем его левого плеча. Боже мой, да ведь он истекает кровью!
Если бы у нас было время, я попробовала бы передвинуть мужа на сиденье, но те, что нас преследовали, не собирались давать передышку упрямому водителю.
Вместо того, чтобы поддаться страху, я стала наливаться злостью. То ли у меня так обострился слух, то ли картины рисовало мое взбудораженное сознание, но я вдруг отчетливо представила себе, как кровь из плеча Артема, проникала через неплотно пригнанную дверцу кабины, стекала вниз, и теперь на асфальте за нашей бешено мчащейся машиной, на серой ленте асфальта, оставалась цепочка из кровавых капель...
Жгут! Надо перетянуть руку жгутом, - наконец вспомнила я занятия по гражданской обороне в университете, предмет, который в среде студентов назывался просто "гроб" и по которому я имела демократическую четверку.
Мимо моего уха что-то пролетело, и опять послышалась дробь градин по дверце "камаза".
- Белка, - с усилием выговорил Артем, - возьми у меня за поясом пистолет и пальни в них. Может, отстанут хоть ненадолго...
Я поняла его мысль: пока бандиты будут считать, что шофер безоружен, они будут вести себя как наглые оборзевшие шакалы.
С трудом я вытащила из-за пояса мужа тяжелый "макаров". Так получилось, что я все ещё держала руль, сидя у Артема на коленях. Как я смогу выстрелить, если одной рукой еле удерживаю пистолет?
- Оставь руль, я в порядке, - тяжело выдохнул муж. - Держи пистолет двумя руками.
Сжимая в руках "макаров", я нажала на курок, целя куда-то в воздух.
- С предохранителя сними! Правильно, молодец! Теперь стреляй.
Я осторожно выглянула в окно. Вернее, в проем, окруженный осколками битого стекла. Как раз в поле моего зрения появилась белая "десятка".
Один из её пассажиров держал странное короткоствольное оружие слишком большое для пистолета. Наверное, автомат. Это из него получалась такая частая пальба. Неважно, из какого оружия тебя убьют, но странно, что в такие минуты в голову лезет черти что!
Стрелок не сразу заметил меня, но в ту минуту, когда он поднял автомат, невероятное удивление отразилось на его лице. Эти несколько мгновений промедления оказались для него роковыми, потому что я успела выстрелить первой. Прямо в его хищный оскал с нелепыми черными усиками.
Он так походил на киношного злодея, что я не испытала никакого сожаления, нажимая на курок.
В кабине будто прогремел гром. Отдача швырнула меня прямо на раненую руку Артема. У меня внутри все перевернулось, когда я увидела его искаженное болью лицо. Однако и краешком сознания я успела отметить запрокинувшее лицо автоматчика и сразу сбавившую скорость легковушку.
- Молодчина, - прошептал Артем обескровленными губами.
- Темушка, - просила, нет, умоляла я. - Продержись ещё немного, мне надо перетянуть жгутом твою руку. Обычная перевязка здесь не поможет.
Он закусил губу, пока я доставала из дорожной аптечки жгут, йод и бинты.
Наверное, я все-таки нервничала, потому что едва уняла дрожь в руках, когда перетягивала жгутом раненое плечо. А потом, для верности, наложила ещё и повязку. Помнилось, что жгут можно держать лишь сравнительно небольшое время, то ли час, то ли два... Видимо, занятие на эту тему я пропустила или проболтала!
Мой ум метался в поисках выхода: что делать? Артем ещё удерживал руль, но в любую минуту его могло накрыть беспамятство. Как быть тогда?
- Садись, как сидела, - медленно проговорил Артем, когда я наконец закончила перевязывать его плечо: в последний момент я вспомнила, что нельзя лить йод в открытую рану, надо лишь обработать края. - Опять положи руки на мои. Почувствуй машину.
Некоторое время мы так и ехали, а потом откуда-то с проселочной дороги выскочил синий "пикапчик" и некоторое время ехал рядом с нами.
Сидящий справа пассажир, словно не веря своим глазам, смотрел на разбитое стекло, а когда перевел взгляд ниже, у него вообще отвисла челюсть - видимо, вся дверца была изрешечена пулями.
- Вам милицию вызвать? - прокричал он.
- Не надо, - подчеркнуто спокойно ответила я - у Артема же сил на какие бы то ни было разговоры попросту не было. - Лучше скажите, далеко ли до ближайшей больницы?
- Десять километров. В Орловской. Второй поворот налево. Не пропустите, там указатель сломан.
Пассажир оглядывался до тех пор, пока машина опять куда-то не свернула. Я отчетливо представила себе, как он будет рассказывать об увиденном своим знакомым. "За рулем - баба. Сидит на коленях у мужика. Все машина в дырках, все стекла побиты..."
Ему не будут верить, мол, такие боевики не для наших тихих мест, а он станет спорить и доказывать, что все увиденное - правда.
Человеку свойственно если и проникаться чужими бедами, то не настолько, чтобы забывать о своих. И пока тебя не клюнет жареный петух, как говорит мой свекор, ты будешь относиться ко всякого рода рассказам, как к кинофильмам - просмотрел и забыл...
Я опять размышляла о всяких, не относящихся к делу, вещах. Наверное, чтобы не поддаваться панике. Причем, эти размышления действовали на меня столь странным образом, что я переставала думать о том, что веду такую большую машину - "камаз"! Впервые в жизни. Причем, начала считать, что это не так уж и страшно, и машина, кажется, даже слушается меня.
- Никаких поворотов в сторону, - процедил сквозь зубы Артем, но от слабости произносил это вовсе не грозно, хотя я не испугалась бы и истошного крика. - Езжай прямо, до основной трассы. Я потерплю. Мне уже лучше.
- Помолчи, - сказала я строго. - Тебе ещё понадобятся силы, чтобы дойти до приемного покоя. Я тебя все равно не донесу!
Теперь моя голова прояснилась настолько, что в ней появились трезвые мысли. Прежде всего, оставлять Артема одного в машине нельзя. То есть, это я к тому, что надо будет и в самом деле дойти до больницы. Кто знает, как близко от нас эти шакалы в белой "десятке". Пока я буду вести переговоры с врачами, оставлю мужа в кабине одного, они подкрадутся, да и угонят машину вместе с ним!
Мне было плевать, глупо или не глупо я рассуждаю. Я была одна - не считать же помощником моего раненого мужа, который держался в сознании лишь огромным усилием воли - совета спросить было не у кого, а бездействие, как сказал какой-то литературный герой, становилось смерти подобно.
Нет, надо не просто добиться помощи для Артема в сельской больнице, но и оставить его там. На мгновение у меня мелькнула мысль, что и это может быть для мужа опасно, но если о нападении на дальнобойщика сообщить в милицию, а бандитов увести за собой. В конце концов, нужны-то им деньги. А машину пусть крадут у милиции, если смогут...
Я проделала тяжеленную работу: уговорами, прикрикиванием, чуть ли не шантажом мне ужалось добиться от Артема, чтобы он, хоть и с огромным трудом, переместился на место пассажира. Сразу стало легче нам обоим. Я уже почти не боялась вести фуру, а раненому мужу тоже становилось все труднее держать меня на коленях, так что он даже облегченно вздохнул. И тут же впал в беспамятство.
Да, у меня больше не было страха перед громадой "камаза", зато мною овладел страх другого рода. Перед моими глазами вдруг стало мертвое лицо Саши. Я смотрела на лицо Артема, с которого стремительно исчезали краски жизни, и невольная аналогия упорно просилась на ум: "А что если и Артем ранен смертельно?
Но эту подлую мыслишку я даже не захотела додумывать до конца! И не заметила, как стала ругаться вслух. Не хуже портового грузчика. Я ругала последними словами эту дуру Беллу Решетняк, которая позволяет себе думать о смерти любимого мужа! А вдруг беду можно накликать, размышляя о ней?! Я ругала этих козлов - бандитов, которых поманили легкие денежки. Легкие? Да они вам тяжелее свинца покажутся! Слышал бы мои угрозы некий Рафик, небось, обхохотался бы...
Я взглянула в зеркало: белая "девятка" опять появилась сзади. Висела на хвосте с упорством гончей, преследующей истекающую кровью дичь.
Где эта чертова больница?! Где этот мужик, который говорил о каких-то десяти километрах? Если их действительно десять, то они - самые длинные в моей жизни. Я ехала целую вечность, а не только второго поворота, но даже первого до сих пор не достигла.
Машину я вела наверняка плохо. Фура рыскала по шоссе туда-сюда. Возможно, поэтому бандиты не рисковали приближаться. И правильно делали, потому что вздумай они пойти со мной параллельным курсом, я шарахнула бы их о первое попавшееся препятствие, не думая о последствиях...
Мой внутренний голос вдруг прошипел зло: "Посмотрите на эту суперменшу! Из-под волчьей шкуры, которую она пытается на себя напялить, торчит дрожащий заячий хвост!"
Да, я трусиха, и боюсь, как все, но я зла. Ох, как я разозлилась на тех, кто посмел, не считаясь со мной, кроить мою жизнь по своей мерке! Попытались убить моего мужа! Они пожалеют об этом! Пусть даже я погибну... Ну, нет, не хочу об этом и думать! Лучше подумать о чем-нибудь классическом. Вроде того, что кто к нам с мечом придет...
- Иван Александрович тебя видел.
- Какой Иван Александрович? Где?
- Не притворяйся, - произнес Артем устало, - у нас нет времени выслушивать сказки.
- Нет уж, ты скажи, - уперлась и я; даже если мне суждено умереть, я хочу прежде избавиться от клейма предательницы. Не очень заслуженного.
- Пожалуйста. Иван Александрович - наш главный механик. Он хороший мужик, не какой-нибудь дешевый сплетник. Но однажды он поинтересовался, не развелись ли мы с тобой? Я сразу догадался, что вопрос задан неспроста. А он тут же пошел на попятную. Мол, возможно он что-то не так понял, или перепутал меня с кем-то. Но ты же знаешь, если я в кого-то вцеплюсь...
- Знаю, ты как бульдог, зубов не разжимаешь!
- Вот именно, так что главмех против меня не сдюжил. И рассказал со всякими экивоками и отступлениями, вроде того, что он мог и ошибиться. И чем больше он говорил, тем я больше убеждался, что никакой ошибки не было. Продолжать?
- Продолжай, - упрямо сказала я; чего, чего, а твердолобости и мне хватает.
- В общем, он был в ресторане в компании жены и друзей, а за соседним столиком отдыхала некая пара, причем, женщина показалась ему странно знакомой. Потом он сподобился лицезреть жаркие объятия указанной пары. Правда, до конца ему досмотреть не удалось, торопился с женой домой.
- Ах, вот оно что! - я растягивала слова, стараясь не спешить с ответом, потому что слишком много чувств обуревало меня в тот момент; они мешали мне отреагировать на слова мужа как должно, но в конце концов все отступило перед охватившим меня бурным негодованием.
- Лучше бы ты меня ударил! Избил, как собаку. Убил наконец! Но нет, вместо этого день за днем, месяц за месяцем ты предпочел отравлять жизнь себе и мне! Я думала, ты меня разлюбил. В твоем взгляде была такая ненависть! Я думала, ты полюбил другую женщину...
- Как я мог полюбить кого-то, если люблю тебя, идиотка! - крикнул он, и рука его, дернувшись, сжалась в кулак.
- И это ты называешь любовью мужчины? Страдать молча? Дурак ты, Темка! Вместо того, чтобы задать мне всего один вопрос.
- И чтобы ты ответила? - взорвался он.
- Что я один раз поцеловалась с этим... человеком, и только.
- И только?!
- И только! Это была ошибка. И целоваться мне вовсе не понравилось. И я прошу у тебя прощения за этот дурацкий поцелуй. Я давно раскаялась и поняла, что кроме тебя мне никто не нужен.
- Странно у тебя получается, - покачал головой Артем. - Чтобы понять свое отношение к мужу, надо целоваться с другими мужчинами... Браво!
Я вовсе не думала, что он вот так сразу возьмет и простит меня. Слишком глубоко он был оскорблен и уязвлен, но я знала, я чувствовала, что лед все-таки тронулся, что никакая опасность в лице бандитов всей страны не может омрачить этого светлого мига в наших отношениях. Но я все же сочла нужным уточнить:
- Не с другими, а с другим. Конечно, и это непорядочно, но ведь я прошу у тебя прощения. Или ты меня не прощаешь?
- Не знаю.
- Тогда поехали, - я толкнула его в плечо. - В таком случае, мне терять нечего, и если со мной что-нибудь случится, ты не будешь очень горевать, верно?
- А как же дети?
- У них есть дедушки и бабушки, не пропадут.
- Смотри-ка, на войну собралась! - насмешливо фыркнул Артем. - Можешь не напрягаться: крутые мальчики, решившие навариться на халяву, получат достойный отпор и сбегут с поля сражения.
- И потому ты решил отправить меня на автобусе?
- Я изменял тебе, - невпопад сказал муж.
Если его признание преследовало цель вывести меня из себя, то никакого успеха Артем не достиг. Может, в другое время я испытала бы шок, а теперь... Потрясения не больше, чем если бы он сказал мне: "Я порвал новую рубашку". Что это, отсутствие женской гордости? Конечно же, нет. Просто на весах с одной стороны жизнь любимого человека, а с другой - уязвленное самолюбие. И я выбрала жизнь. Потому спросила равнодушно:
- И как, понравилось?
- Так себе, - он пожал плечами.
- А со мной тебе было лучше?
- Спрашиваешь!
- Тогда я тебя прощаю.
В глазах Артема мелькнула растерянность. Хитрый морпех ждал от меня совсем другой реакции, после которой ему оставалось лишь отвезти меня на вокзал. А вот вам, индейская хижина, фиг вам!
- А я и не удивлен: твой поцелуй куда хуже моей измены!
- Даже так?
- Ты ушла от меня в самую неподходящую минуту. Именно тогда, когда я в тебе больше всего нуждался. Мои дела вдруг разладились, все шло наперекосяк, и что я получил от любимой жены? Внимание, интерес к моим проблемам, элементарное сочувствие? Ничуть не бывало! Холодное равнодушие вперемешку с поисками более достойного супруга...
- А вот это уже подло! Никакого другого супруга я не искала!..
Трудно сказать, почему мы сидели в кабине фуры, в чужом городе, съехав на обочину дороги, и пытались выяснить, кто в нашем взаимном охлаждении больше виноват.
И знали, что всего в нескольких километрах отсюда нас уже ждут, чтобы отобрать с таким трудом заработанные деньги. И может статься, что это наше последнее общение друг с другом. Но вместо того, чтобы обняться покрепче, мы ругались и... оттягивали момент встречи с неизбежным.
Глава девятая
По городу мы проехали беспрепятственно. Да и кто без нужды стал бы нас здесь останавливать? Мало ли приезжает в город большегрузов - районный центр все-таки. С его-то многокилометровой базой, откуда товары расходятся по многочисленным селам и поселкам.
Кто бы нас ни остановил, тотчас отпустит. Что взять с фуры, которая возвращается порожняком? Можно, конечно, попенять на бесхозяйственность такая огромная машина возит "воздух". Но и на этот случай у шофера найдется оправдание - не оказалось груза на обратную дорогу.
Вряд ли кому в голову придет заглянуть, например, под сиденье водителя. Или в нашу дорожную сумку с бельем, на дне которой лежали банковские упаковки крупных российских денег.
Или в дипломат, в котором вместо этих самых денег лежала теперь Темкина парфюмерия, мой шампунь, и с трудом втиснутое большое махровое полотенце. Независимый эксперт только головой покачал бы - это ж надо, так использовать дипломат!
Мы с Артемом опять замолчали. Каждый, так сказать, переваривал полученную информацию. Я таки добилась своего, узнала, что за черная дыра образовалась в наших отношениях. "Узнала? Рада? - ехидно спрашивал внутренний голос. - И что теперь будешь с этим знанием делать?" Злиться буду! Он, видите ли, ещё не решил, прощать меня или нет! Если уж на то пошло, у меня куда больше повода для возмущений. А поздние приходы домой, а постоянные пьянки...
- Где же ты, интересно, бывал ночами? С кем ты проводил время, когда приходил под утро? - наконец не выдержала я.
- А? Что? - Артем точно вынырнул из глубокого забытья.
- Не притворяйся, ты все слышал!
- Елки-моталки, о чем ты думаешь!
- Думаю, с кем ты гулеванил все это время. Ее зовут Зина?
Артем посмотрел на меня долгим взглядом.
- Недаром, какой-то мудрец сказал, что логика женщин - отсутствие всякой логики. Надо же, какую-то Зину выдумала! У меня нет знакомых с таким именем.
- А какие имена у твоих знакомых?
- Мочало - начинай сначала! Белка, не хочу тебя пугать, но... словом, козе не до...сама знаешь, чего, когда хозяин с ножичком стоит.
- Ладно, - согласилась я, - помолчу пока. Но учти, когда мы из этого дерьма вылезем, ты от меня так просто не отвертишься!
Конечно, я вовсе не была так глупа, как старалась казаться, но мне хотелось хоть немного разрядить свой собственный страх, если не сказать, панику. И выражение лица моего мужа меня пугало. Он напоминал мне индейца, который вымазал лицо жертвенной кровью, чтобы пойти убивать.
- Если мне удастся выскочить на основную трассу, - будто самому себе сказал Артем, - у них возникнут некоторые трудности: оживленное движение, "гаишники" в великом множестве...
Мы проехали ещё несколько километров.
- Размечтался о трассе. А они, голубчики, тут как тут!
- О чем ты? - не сразу поняла я.
- Видишь, впереди две легковушки будто невзначай перегородили дорогу? Это как раз тот самый выезд на трассу, о котором я говорил. Пятнадцать километров он бы добавил, но в плане безопасности...
- Ты говорил, они ждут нас на другой дороге.
- Надеялся. Обычно мы ею ездили. Но, очевидно, информация у них на уровне. Так сказать, служба слежения оборудована надлежащим образом...
- Чего там особенного, в их слежении? Наверное, просто мобильники.
- Мобильники-дебильники... Куда шагнула техника, поспеть бы нам за ней!
Он бормотал что-то, похожее на стихи. По крайней мере, звучали они в такт, который Артем, как и Саша, отбивал на руле.
По виду мой муж был совершенно спокоен, зато я, кажется, себя не помнила от страха. Но показывать этого нельзя, потому я сжалась в комок, сцепила зубы... Он ведь отправлял меня прочь. И уговорами, и угрозами, но я висела на нем как тот самый бульдог и приговаривала, что если нам суждено умереть, я хочу, чтобы это произошло в один день...
- Значит, на трассу нас решили не выпускать, - опять размышлял вслух Артем. - Предпочитают разделаться с нами в этом аппендиците. Тут, похоже, нет никакой власти, кроме друзей Валерии Степановны. Загоняй сюда любую машину и потроши, сколько душе угодно.
- И что ты придумал?
Я поняла по лицу Артема, что у него созрел некий план.
- Для начала сделаем вид, что мы испугались, и последуем туда, куда нас направят. Если скажу: прячься! - немедленно садись на пол.
Это мне муж уже толковал. Еще в городе, когда ему понадобилось заезжать к человеку, о котором он сказал одно слово: кузнец.
Кузнецов я с детства представляла себе высокими, плечистыми, с пышными русыми волосами, подстриженными под горшок, которые поддерживает проходящий по лбу кожаный ремешок. А ещё непременно закатанные у локтей рукава и кожаный фартук.
Кузнецы должны были подковывать лошадей, а также ковать холодное оружие: мечи, сабли, кинжалы, в крайнем случае, такое орудие производства как серп...
Зачем шоферу-дальнобойщику может понадобиться кузнец? Разве что, срочно выковать деталь, которую негде купить.
Но со двора, где жил загадочный мастер - мне так и не удалось его увидеть - Артем принес две толстых металлических плиты, которые он установил по обе стороны от сидений, напротив дверей кабины.
Он с трудом протиснулся на свое место, захлопнув дверцу с моей стороны.
- Ты будто сейф мастеришь, - неловко пошутила я, не сразу поняв, к чему его приготовления.
- Мастерю я, Белка, бронированные двери. Жаль, что не могу сделать такой всю кабину, а то бы мы им показали! И учти, раз ты меня изнасиловала... то есть, настояла на поездке со мной, обещай слушать меня беспрекословно. Скажу, на пол, падай на пол!
- Да поняла я, сделаю все, как скажешь!
Мой дальнобойщик - кажется, это слово будет иметь для нас буквальный смысл - нажал на газ. Машина взревела и, разве что, не взлетела. Артем всегда любовно ухаживал за нею. Отлаживал на слух. Права Валерия Степановна, машине второй год, но содержали её напарники в лучшем виде, покупатель такую с руками оторвет! Что-то мрачные у нас шутки пошли.
На призыв хозяина - вперед! - фура чутко отозвалась всеми лошадиными силами.
Странно, но в эту минуту я почувствовала себя счастливой. Я видела своего мужа в действии и понимала, что выходя за него замуж в девятнадцать лет, я не ошиблась. Выбрала того мужчину, какого надо выбирать. Настоящего. Что бы там ни говорили, будто все они нынче вывелись. Я гордилась им.
- Очухались! Не ожидали, что мы так легко подчинимся. Приготовьтесь, за нами погоня, леди!
Я поняла, что своим "леди" он хотел меня подбодрить, но я уже не боялась. Как будто сама боязнь вдруг атрофировалась во мне. В глубине души я даже упивалась своей отвагой, пока не услышала голос мужа:
- Ты что, оглохла? На пол, я сказал!
Я соскользнула вниз и теперь, конечно, уже ничего не могла видеть. Только почувствовала, что мы мчимся с такой скоростью, с какой прежде не ехали. Кажется, Артем выжимал из машины все, на что она была способна.
Теперь появились новые звуки: слышался стук, словно на машину сыпался град, и какие-то хлопки.
- Тём, там что-то оторвалось? Хлопает.
- Стреляют, - безмятежно, как Саид в "Белом солнце пустыни", пояснил он.
Только своим наигранным спокойствием пусть он успокаивает кого-нибудь другого! Тех женщин, с которыми он... в общем, которые оказываются лучше меня и в трудные минуты душевных волнений Артемчика беззаветно отдают ему свои покорные тела.
Однако, как резко меняется мое настроение! Только что я обожала Артема, как своего верного рыцаря, и вот уже готова... укусить за ногу, которой он упирается в пол, резко поворачивая руль из стороны в сторону. Видимо, пытается не дать легковушкам обойти себя и перегородить дорогу.
- Держись, Белка, как можно крепче держись, - между тем приговаривал он.
Я почти повисла на ручке, вделанной в переднюю панель, но все равно чувствительно стукнулась спиной, когда "камаз" резко взял влево. А потом вправо.
Потом раздался удар такой силы, словно мы, подобно легендарному "Титанику" столкнулись с айсбергом.
- Оп-па, один есть! - довольно улыбнулся Артем.
Я осторожно приподнялась - мой командир меня не остановил - и выглянула в окно. Видимо, одна из преследовавших нас машин, пыталась обойти фуру справа, и Артем прицепом, как помелом, смел её с асфальта.
Дорога, по которой мы ехали, повернула направо, и теперь мне хорошо была видна машина, вылетевшая на поле с какими-то зелеными всходами. Там она, перевернувшись, встала на крышу. Хорошо, что это был не скалистый обрыв. Вам повезло, ребята!
- Урок не пошел впрок, - протянул Артем, поглядывая в боковое зеркало. - Ишь, ты, какие настырные! Что же вас гонит, судьбы ли лишения... Жажда мести или жажда денег? Скорее, последнее. Отряд не заметил потери бойца! Ладно, ещё потягаемся...
Теперь Артем говорил, не переставая. Все, что приходило на ум. Я знала эту его привычку. Значит, несмотря на внешнее спокойствие, внутри он был весь как сжатая пружина. Но пытался провести меня своим бормотанием - мол, ничего страшного не происходит.
Мне не раз приходилось читать в прессе о нападениях на шоферов большегрузных машин. Если Артем в это время был дома, я бежала к нему с заметкой, тыкала ему в нос, попутно выражая горячее возмущение.
- Ты по-прежнему будешь утверждать, что у дальнобойщиков неопасная работа? Зачем, скажи, нам деньги ценой такого риска?!
Он обычно снисходительно посматривал на меня.
- Работа - как работа. Опасна не она, а дураки, которые не думают об опасности. Подвозят всякую шушеру, покупаются на обещания легких денег. А халява в наши дни наказывается!
- Белка, на пол! - опять крикнул мне муж, резко выворачивая руль.
Снова раздались хлопки, и вдруг окно со стороны водителя со звоном лопнуло. Кусочек металла, срикошетив от стойки кабины, шлепнулся у моих ног. И опять будто град мелких камешков посыпался на кабину.
Мне показалось, что Артем охнул и застонал. Или такие причудливые звуки издает натужно ревущий двигатель машины? Что там мой муж опять забормотал?
- Шалишь, ребята, у меня дверь бронированная!
"Камаз" опять резко бросило влево. Я подняла голову и увидела, что Артем ведет машину... с закрытыми глазами!
- Темка! - в ужасе закричала я и вскочила на сиденье, пытаясь перехватить руль.
Он вздрогнул и открыл глаза.
- Зацепило меня все-таки, - попытался бодро улыбнуться он, - аж в глазах потемнело.
Если судить по фильмам, женщины в трудные и опасные минуты жизни визжат, бьются в истерике, а наиболее утонченные падают в обморок... Правда, недавно я тоже упала в обморок, но скорее от жалости к Саше, от невозможности поверить в его смерть, а сейчас... Подобная слабость была бы преступлением.
Раньше от испуга я столбенела. То есть, замирала в бессилии и ни одной дельной мысли меня в тот момент не посещало. Но это случалось, видимо, в случае опасности, которая грозила только мне. Теперь же речь шла о жизни любимого человека, так что мой обычный столбняк продолжался не более двух секунд.
Я поднырнула под руки Артема, намертво вцепившегося в руль, и положила на них свои, невольно коснувшись локтем его левого плеча. Боже мой, да ведь он истекает кровью!
Если бы у нас было время, я попробовала бы передвинуть мужа на сиденье, но те, что нас преследовали, не собирались давать передышку упрямому водителю.
Вместо того, чтобы поддаться страху, я стала наливаться злостью. То ли у меня так обострился слух, то ли картины рисовало мое взбудораженное сознание, но я вдруг отчетливо представила себе, как кровь из плеча Артема, проникала через неплотно пригнанную дверцу кабины, стекала вниз, и теперь на асфальте за нашей бешено мчащейся машиной, на серой ленте асфальта, оставалась цепочка из кровавых капель...
Жгут! Надо перетянуть руку жгутом, - наконец вспомнила я занятия по гражданской обороне в университете, предмет, который в среде студентов назывался просто "гроб" и по которому я имела демократическую четверку.
Мимо моего уха что-то пролетело, и опять послышалась дробь градин по дверце "камаза".
- Белка, - с усилием выговорил Артем, - возьми у меня за поясом пистолет и пальни в них. Может, отстанут хоть ненадолго...
Я поняла его мысль: пока бандиты будут считать, что шофер безоружен, они будут вести себя как наглые оборзевшие шакалы.
С трудом я вытащила из-за пояса мужа тяжелый "макаров". Так получилось, что я все ещё держала руль, сидя у Артема на коленях. Как я смогу выстрелить, если одной рукой еле удерживаю пистолет?
- Оставь руль, я в порядке, - тяжело выдохнул муж. - Держи пистолет двумя руками.
Сжимая в руках "макаров", я нажала на курок, целя куда-то в воздух.
- С предохранителя сними! Правильно, молодец! Теперь стреляй.
Я осторожно выглянула в окно. Вернее, в проем, окруженный осколками битого стекла. Как раз в поле моего зрения появилась белая "десятка".
Один из её пассажиров держал странное короткоствольное оружие слишком большое для пистолета. Наверное, автомат. Это из него получалась такая частая пальба. Неважно, из какого оружия тебя убьют, но странно, что в такие минуты в голову лезет черти что!
Стрелок не сразу заметил меня, но в ту минуту, когда он поднял автомат, невероятное удивление отразилось на его лице. Эти несколько мгновений промедления оказались для него роковыми, потому что я успела выстрелить первой. Прямо в его хищный оскал с нелепыми черными усиками.
Он так походил на киношного злодея, что я не испытала никакого сожаления, нажимая на курок.
В кабине будто прогремел гром. Отдача швырнула меня прямо на раненую руку Артема. У меня внутри все перевернулось, когда я увидела его искаженное болью лицо. Однако и краешком сознания я успела отметить запрокинувшее лицо автоматчика и сразу сбавившую скорость легковушку.
- Молодчина, - прошептал Артем обескровленными губами.
- Темушка, - просила, нет, умоляла я. - Продержись ещё немного, мне надо перетянуть жгутом твою руку. Обычная перевязка здесь не поможет.
Он закусил губу, пока я доставала из дорожной аптечки жгут, йод и бинты.
Наверное, я все-таки нервничала, потому что едва уняла дрожь в руках, когда перетягивала жгутом раненое плечо. А потом, для верности, наложила ещё и повязку. Помнилось, что жгут можно держать лишь сравнительно небольшое время, то ли час, то ли два... Видимо, занятие на эту тему я пропустила или проболтала!
Мой ум метался в поисках выхода: что делать? Артем ещё удерживал руль, но в любую минуту его могло накрыть беспамятство. Как быть тогда?
- Садись, как сидела, - медленно проговорил Артем, когда я наконец закончила перевязывать его плечо: в последний момент я вспомнила, что нельзя лить йод в открытую рану, надо лишь обработать края. - Опять положи руки на мои. Почувствуй машину.
Некоторое время мы так и ехали, а потом откуда-то с проселочной дороги выскочил синий "пикапчик" и некоторое время ехал рядом с нами.
Сидящий справа пассажир, словно не веря своим глазам, смотрел на разбитое стекло, а когда перевел взгляд ниже, у него вообще отвисла челюсть - видимо, вся дверца была изрешечена пулями.
- Вам милицию вызвать? - прокричал он.
- Не надо, - подчеркнуто спокойно ответила я - у Артема же сил на какие бы то ни было разговоры попросту не было. - Лучше скажите, далеко ли до ближайшей больницы?
- Десять километров. В Орловской. Второй поворот налево. Не пропустите, там указатель сломан.
Пассажир оглядывался до тех пор, пока машина опять куда-то не свернула. Я отчетливо представила себе, как он будет рассказывать об увиденном своим знакомым. "За рулем - баба. Сидит на коленях у мужика. Все машина в дырках, все стекла побиты..."
Ему не будут верить, мол, такие боевики не для наших тихих мест, а он станет спорить и доказывать, что все увиденное - правда.
Человеку свойственно если и проникаться чужими бедами, то не настолько, чтобы забывать о своих. И пока тебя не клюнет жареный петух, как говорит мой свекор, ты будешь относиться ко всякого рода рассказам, как к кинофильмам - просмотрел и забыл...
Я опять размышляла о всяких, не относящихся к делу, вещах. Наверное, чтобы не поддаваться панике. Причем, эти размышления действовали на меня столь странным образом, что я переставала думать о том, что веду такую большую машину - "камаз"! Впервые в жизни. Причем, начала считать, что это не так уж и страшно, и машина, кажется, даже слушается меня.
- Никаких поворотов в сторону, - процедил сквозь зубы Артем, но от слабости произносил это вовсе не грозно, хотя я не испугалась бы и истошного крика. - Езжай прямо, до основной трассы. Я потерплю. Мне уже лучше.
- Помолчи, - сказала я строго. - Тебе ещё понадобятся силы, чтобы дойти до приемного покоя. Я тебя все равно не донесу!
Теперь моя голова прояснилась настолько, что в ней появились трезвые мысли. Прежде всего, оставлять Артема одного в машине нельзя. То есть, это я к тому, что надо будет и в самом деле дойти до больницы. Кто знает, как близко от нас эти шакалы в белой "десятке". Пока я буду вести переговоры с врачами, оставлю мужа в кабине одного, они подкрадутся, да и угонят машину вместе с ним!
Мне было плевать, глупо или не глупо я рассуждаю. Я была одна - не считать же помощником моего раненого мужа, который держался в сознании лишь огромным усилием воли - совета спросить было не у кого, а бездействие, как сказал какой-то литературный герой, становилось смерти подобно.
Нет, надо не просто добиться помощи для Артема в сельской больнице, но и оставить его там. На мгновение у меня мелькнула мысль, что и это может быть для мужа опасно, но если о нападении на дальнобойщика сообщить в милицию, а бандитов увести за собой. В конце концов, нужны-то им деньги. А машину пусть крадут у милиции, если смогут...
Я проделала тяжеленную работу: уговорами, прикрикиванием, чуть ли не шантажом мне ужалось добиться от Артема, чтобы он, хоть и с огромным трудом, переместился на место пассажира. Сразу стало легче нам обоим. Я уже почти не боялась вести фуру, а раненому мужу тоже становилось все труднее держать меня на коленях, так что он даже облегченно вздохнул. И тут же впал в беспамятство.
Да, у меня больше не было страха перед громадой "камаза", зато мною овладел страх другого рода. Перед моими глазами вдруг стало мертвое лицо Саши. Я смотрела на лицо Артема, с которого стремительно исчезали краски жизни, и невольная аналогия упорно просилась на ум: "А что если и Артем ранен смертельно?
Но эту подлую мыслишку я даже не захотела додумывать до конца! И не заметила, как стала ругаться вслух. Не хуже портового грузчика. Я ругала последними словами эту дуру Беллу Решетняк, которая позволяет себе думать о смерти любимого мужа! А вдруг беду можно накликать, размышляя о ней?! Я ругала этих козлов - бандитов, которых поманили легкие денежки. Легкие? Да они вам тяжелее свинца покажутся! Слышал бы мои угрозы некий Рафик, небось, обхохотался бы...
Я взглянула в зеркало: белая "девятка" опять появилась сзади. Висела на хвосте с упорством гончей, преследующей истекающую кровью дичь.
Где эта чертова больница?! Где этот мужик, который говорил о каких-то десяти километрах? Если их действительно десять, то они - самые длинные в моей жизни. Я ехала целую вечность, а не только второго поворота, но даже первого до сих пор не достигла.
Машину я вела наверняка плохо. Фура рыскала по шоссе туда-сюда. Возможно, поэтому бандиты не рисковали приближаться. И правильно делали, потому что вздумай они пойти со мной параллельным курсом, я шарахнула бы их о первое попавшееся препятствие, не думая о последствиях...
Мой внутренний голос вдруг прошипел зло: "Посмотрите на эту суперменшу! Из-под волчьей шкуры, которую она пытается на себя напялить, торчит дрожащий заячий хвост!"
Да, я трусиха, и боюсь, как все, но я зла. Ох, как я разозлилась на тех, кто посмел, не считаясь со мной, кроить мою жизнь по своей мерке! Попытались убить моего мужа! Они пожалеют об этом! Пусть даже я погибну... Ну, нет, не хочу об этом и думать! Лучше подумать о чем-нибудь классическом. Вроде того, что кто к нам с мечом придет...