В первый же день на мою характеристику обратили внимание тридцать три парня. Я была в восторге. Их количество говорило о том, что моей темной полосе, длящейся уже тринадцать месяцев, приходит конец. Ради интереса я проверила, кто из претендентов живет в радиусе 50 миль от Бенда, – оказалось, только один: «Длинноволосый Учитель». Все указывало, что я двигаюсь в верном направлении.
Однако восторг мой уменьшился, когда я прочитала все описания и поняла, что большая часть этих парней подпадает под одну из нескольких не слишком соблазнительных категорий.
Чаще всего на сайте match. com попадались Зануды – мужчины, похоже, упорно не желавшие зажечь в читающем хоть искорку интереса. Характеристики Зануд можно было опознать по трем основным признакам: 1) описание внешности в стиле «их разыскивает полиция» («Я одинокий белый мужчина, рост 5 футов 11 дюймов, вес 165 фунтов, волосы темные, глаза зеленовато-карие»); 2) отупляюще скучное жизнеописание («Я живу в собственном доме в Гардене и работаю в небольшой фирме в Серритосе. Я инженер-электрик, занимаюсь электрическими устройствами. Фирма небольшая, поэтому я также имею дело со сбытом, маркетингом и сервисом. Я вырос в Айове, во время учебы жил в Небраске. Что ж, вот, пожалуй, пока и все»); 3) клише, которые переходили от одного Зануды к другому, как вирус («Мне нравятся романтические прогулки по пляжу, и я люблю смотреть на закат. Мне нравятся девушки, которые любят посмеяться и хорошо провести время»).
Еще одной категорией были Эгоманьяки; такой мужчина явно не сомневался, что каждая женщина обязана упасть к его ногам и зарыдать от умиления перед его неотразимостью (а потом сразу же сделать ему минет). Характеристики Эгоманьяков по стилю делились на две группы: 1) беззастенчивое хвастовство (парень по прозвищу Выбери Меня: «Я только что купил себе новый дом с пятью спальнями и не сомневаюсь, что, в конце концов, стану миллионером»); 2) беззастенчивое хвастовство, неумело замаскированное под скромность (Малибу Дэн: «Меня часто спрашивают, не актер ли я и не снимаюсь ли для модных журналов, но на самом деле я, скорее, интеллектуал»).
Были, наконец, и такие послания, которые не столько внушали отвращение, сколько пугали. Один из них, Джим 555, написал так: «По всему видно, что ты – девушка моей мечты. Мне 57, рост 5 футов 5 дюймов, служил в ВВС. Я живу в Фоллоне, штат Невада, с мамой, ей семьдесят четыре. Раньше у нас была ферма…» (Это послание побудило меня отказаться от намерения отвечать на все приходившие мне электронные послания.) Экземпляр № 2 – Твой До Гроба – юрист из Сайта-Моники, написал мне через два часа после того, как я получила его первое сообщение: «Ты что, не получила мое «мыло»? Почему ты молчишь? Я что-нибудь не так сказал?»
Я рассортировала всех претендентов на группы и продолжала получать все новые письма. Теперь я уже понимала, что до встречи с любовью может пройти больше времени, чем мне сначала казалось. Но через три дня на экране появился Байк-Мен. «Похоже, ты классная девчонка!» – написал он, представившись увлеченным велосипедистом, работающим в сфере рекламы.
Следующие несколько дней мы с Байк-Меном перебрасывались «имелками», выясняя, что у нас общего, кроме страсти к велосипедным прогулкам. Оказалось, что мы оба евреи, выросли в нескольких милях друг от друга, оба посещали школу с раздельным обучением и всем играм предпочитали скрэббл. Байк-Мен представлялся мне интригующим и полным противоречий. Он мог проделать 70 миль смертельно опасного маршрута, а потом пойти на выставку скульптуры; он был программистом без компьютера. «Я люблю писать письма и читать при свечах, люблю слушать старинные радиоприемники», – сообщал он.
Скоро наши послания стали касаться более серьезных тем. Байк-Мен написал о своем не подающем вестей отце и о бывшей подружке, которая еле сводит концы с концами. Я рассказала ему об Алеке и о том, как у меня не сложилось в Бенде. Байк-Мен проявлял те качества – чувствительность, вдумчивость, – которые напрочь отсутствовали у Алека, «Похоже, когда ты решила идти своим путем, тебе пришлось несладко, – писал он. – Чего тебе больше всего не хватает? От чего бы ты рада была избавиться?»
Байк-Мен не разместил на сайте своей фотографии, и я, боясь, что он сочтет меня примитивной, не попросила его об этом. Но все же решила, что надо бы это выяснить, поскольку он буквально закружил меня в вихре посланий – лиричных, тонких и провоцирующих. «Лучшие поэты, – писал он, – как и лучшие журналисты, обладают способностью воспринимать и передавать». Как это не походило на то, чем занимался Алек: «Потерпевший утверждает, что на подозреваемом была красная куртка с капюшоном».
К тому моменту, как число наших посланий дошло до нескольких десятков, мне уже казалось, что мы и вправду встречаемся, только без лишних сложностей: не спорим о месте встречи, не ведем тех нервозных разговоров, когда каждую минуту думаешь, чувствует ли он то, что чувствуешь сейчас ты. Чтобы свидание состоялось, достаточно просто кликнуть мышкой. Это было так легко, что я ощущала ту первую стадию влюбленности, когда хочется быть вместе все время. И поскольку границ времени и пространства для нас не существовало, это было почти возможно. Не хватало одного: живой плоти, но я не сомневалась, что и это нам вскоре предстоит.
Примерно через неделю Байк-Мен вдруг прислал мне фотографию. У него была светлая курчавая шевелюра и обаятельная улыбка; я не была слишком очарована, но он нравился мне уже настолько, что его внешность особого значения не имела. Инстинкт подсказывал мне, что мы станем прекрасной парой.
Боюсь, что это я перенесла нашу переписку на ту территорию, куда Детям до восемнадцати вход воспрещен. После стольких интимных излияний я ничуть не сомневалась, что рано или поздно мы с Байк-Меном окажемся в постели, и надеялась, что скорее рано – тем более что секса у меня не было уже больше года. Но мне следовало убедиться, что того же самого хочет и он. Несколько дней я колебалась, не зная, как завести разговор об этом так, чтобы не сесть в калошу, если ему это не интересно (я очень радовалась, что общение через Интернет позволяло мне все основательно взвесить). Наконец мне в голову пришла отличная идея: обронить некое замечание, описывая, что случилось со мной за день.
«Сегодня я высидела длинную очередь к гинекологу, – писала я, – и, пока сидела, подсчитала, что потратила больше 400 долларов на противозачаточные пилюли, которые так ничему и не послужили».
Меньше чем через десять минут пришел ответ. «Ничего страшного, – писал Байк-Мен, – со всеми случается так, что что-то не пошло впрок. У самого есть просроченные презервативы».
Вот оно! Слово «презервативы» отрезало путь назад. Скоро мы уже обсуждали наши предпочтения и антипатии – и я не имею в виду музыку кантри и «конские хвостики».
Никогда бы не подумала, что займусь кибер-сексом – не далеко же я, получается, ушла от тех, кто присылает письма в раздел «Форум» журнала «Пентхаус». Но мы с Байк-Меном почти беспрестанно обменивались такими знойными имейлами, что я не могла думать ни о чем другом. В последнюю свою неделю в Бенде я бродила по улицам, улыбаясь до ушей. Однажды женщина, с которой я едва была знакома, остановила меня и сказала: «Да вы вся так и светитесь!»
Когда я рассказала о Байк-Мене членам своего Кабинета, они отреагировали по-разному. Замужние сочли, что я рехнулась. «Боюсь, тебя ждет большое разочарование, – сказала Дана, обычно первая из тех, кто предлагал искать во всем положительную сторону. – И потом, откуда ты знаешь, вдруг он – второй Бостонский Душитель?»
Вторая категория – «Давай, девка, не плошай!» – включала таких людей, как моя подруга Сара, уже познавшая притягательную власть Интернета. Несколько месяцев назад у нее завязался роман с юристом из Чикаго. Она познакомилась с ним по электронной деловой переписке. Мне тогда казалось, что если Сара и не свихнулась, то, по крайней мере, утратила способность рассуждать здраво. Месяц обменивались они пылкими имейлами, а потом он вдруг сел на самолет и прилетел к ней, в Сан-Франциско. У них был потрясающий секс, они ощутили удивительное взаимопонимание, и спустя четыре месяца она переехала к нему в Чикаго, чтобы попробовать пожить вместе. Затем они вернулись в Сан-Франциско и теперь были практически помолвлены. «Что ж, – думала я, – может, Сара и не рехнулась, но уж, во всяком случае, это не более чем счастливая случайность».
Сейчас, когда на моем горизонте появился Байк-Мен, я, наконец, поняла: познакомиться по переписке и впрямь возможно – и порой это знакомство серьезнее и честнее, чем когда встречаешься с человеком лицом к лицу. Между тем наш роман набирал обороты, близилось время моего возвращения в Лос-Анджелес, и мы начали планировать наше первое свидание. Разумеется, оно подразумевало секс. «А это не помешает завязать более прочные отношения?» – спросила Дана, отвергнув свой всегдашний оптимизм. На это я ответила, что мне кажется, будто мы с Байк-Меном встречаемся уже много недель, а значит, секс сейчас вполне уместен. Байк-Мен полностью согласился с этим.
Мы долго решали, стоит ли нам, до того как встретиться, поговорить по телефону. Мы боялись, как бы это не нарушило связь, установившуюся между нами через электронные послания. Но, в конце концов, мы поняли, что ждать больше не можем, и за ночь до моего отъезда из Бенда устроили свидание по телефону.
Это была незабываемая беседа. Никакого неловкого молчания, никаких оплошностей, о которых потом приходится сожалеть. Мы абсолютно непринужденно проговорили два часа.
– Я чувствую себя так, будто выиграл в лотерею, – сказал он перед тем, как повесить трубку.
– Знаю, – ответила я, – я чувствую то же самое.
Я покидала Бенд с таким же воодушевлением, какое испытывала в день приезда. Я дивилась тому, как быстро мне удалось оправиться от закончившегося полным крахом «Тура смерти», выкарабкаться из глубин моего отчаяния. Когда я уезжала из города, погода испортилась, на небе сверкали молнии. Волосы вышли из повиновения: еще один знак того, что пора мне отсюда уехать. На грузовой автостоянке в центральной Калифорнии я купила Байк-Мену лотерейный билет. Я не могла дождаться момента, когда подарю его.
12
Однако восторг мой уменьшился, когда я прочитала все описания и поняла, что большая часть этих парней подпадает под одну из нескольких не слишком соблазнительных категорий.
Чаще всего на сайте match. com попадались Зануды – мужчины, похоже, упорно не желавшие зажечь в читающем хоть искорку интереса. Характеристики Зануд можно было опознать по трем основным признакам: 1) описание внешности в стиле «их разыскивает полиция» («Я одинокий белый мужчина, рост 5 футов 11 дюймов, вес 165 фунтов, волосы темные, глаза зеленовато-карие»); 2) отупляюще скучное жизнеописание («Я живу в собственном доме в Гардене и работаю в небольшой фирме в Серритосе. Я инженер-электрик, занимаюсь электрическими устройствами. Фирма небольшая, поэтому я также имею дело со сбытом, маркетингом и сервисом. Я вырос в Айове, во время учебы жил в Небраске. Что ж, вот, пожалуй, пока и все»); 3) клише, которые переходили от одного Зануды к другому, как вирус («Мне нравятся романтические прогулки по пляжу, и я люблю смотреть на закат. Мне нравятся девушки, которые любят посмеяться и хорошо провести время»).
Еще одной категорией были Эгоманьяки; такой мужчина явно не сомневался, что каждая женщина обязана упасть к его ногам и зарыдать от умиления перед его неотразимостью (а потом сразу же сделать ему минет). Характеристики Эгоманьяков по стилю делились на две группы: 1) беззастенчивое хвастовство (парень по прозвищу Выбери Меня: «Я только что купил себе новый дом с пятью спальнями и не сомневаюсь, что, в конце концов, стану миллионером»); 2) беззастенчивое хвастовство, неумело замаскированное под скромность (Малибу Дэн: «Меня часто спрашивают, не актер ли я и не снимаюсь ли для модных журналов, но на самом деле я, скорее, интеллектуал»).
Были, наконец, и такие послания, которые не столько внушали отвращение, сколько пугали. Один из них, Джим 555, написал так: «По всему видно, что ты – девушка моей мечты. Мне 57, рост 5 футов 5 дюймов, служил в ВВС. Я живу в Фоллоне, штат Невада, с мамой, ей семьдесят четыре. Раньше у нас была ферма…» (Это послание побудило меня отказаться от намерения отвечать на все приходившие мне электронные послания.) Экземпляр № 2 – Твой До Гроба – юрист из Сайта-Моники, написал мне через два часа после того, как я получила его первое сообщение: «Ты что, не получила мое «мыло»? Почему ты молчишь? Я что-нибудь не так сказал?»
Я рассортировала всех претендентов на группы и продолжала получать все новые письма. Теперь я уже понимала, что до встречи с любовью может пройти больше времени, чем мне сначала казалось. Но через три дня на экране появился Байк-Мен. «Похоже, ты классная девчонка!» – написал он, представившись увлеченным велосипедистом, работающим в сфере рекламы.
Следующие несколько дней мы с Байк-Меном перебрасывались «имелками», выясняя, что у нас общего, кроме страсти к велосипедным прогулкам. Оказалось, что мы оба евреи, выросли в нескольких милях друг от друга, оба посещали школу с раздельным обучением и всем играм предпочитали скрэббл. Байк-Мен представлялся мне интригующим и полным противоречий. Он мог проделать 70 миль смертельно опасного маршрута, а потом пойти на выставку скульптуры; он был программистом без компьютера. «Я люблю писать письма и читать при свечах, люблю слушать старинные радиоприемники», – сообщал он.
Скоро наши послания стали касаться более серьезных тем. Байк-Мен написал о своем не подающем вестей отце и о бывшей подружке, которая еле сводит концы с концами. Я рассказала ему об Алеке и о том, как у меня не сложилось в Бенде. Байк-Мен проявлял те качества – чувствительность, вдумчивость, – которые напрочь отсутствовали у Алека, «Похоже, когда ты решила идти своим путем, тебе пришлось несладко, – писал он. – Чего тебе больше всего не хватает? От чего бы ты рада была избавиться?»
Байк-Мен не разместил на сайте своей фотографии, и я, боясь, что он сочтет меня примитивной, не попросила его об этом. Но все же решила, что надо бы это выяснить, поскольку он буквально закружил меня в вихре посланий – лиричных, тонких и провоцирующих. «Лучшие поэты, – писал он, – как и лучшие журналисты, обладают способностью воспринимать и передавать». Как это не походило на то, чем занимался Алек: «Потерпевший утверждает, что на подозреваемом была красная куртка с капюшоном».
К тому моменту, как число наших посланий дошло до нескольких десятков, мне уже казалось, что мы и вправду встречаемся, только без лишних сложностей: не спорим о месте встречи, не ведем тех нервозных разговоров, когда каждую минуту думаешь, чувствует ли он то, что чувствуешь сейчас ты. Чтобы свидание состоялось, достаточно просто кликнуть мышкой. Это было так легко, что я ощущала ту первую стадию влюбленности, когда хочется быть вместе все время. И поскольку границ времени и пространства для нас не существовало, это было почти возможно. Не хватало одного: живой плоти, но я не сомневалась, что и это нам вскоре предстоит.
Примерно через неделю Байк-Мен вдруг прислал мне фотографию. У него была светлая курчавая шевелюра и обаятельная улыбка; я не была слишком очарована, но он нравился мне уже настолько, что его внешность особого значения не имела. Инстинкт подсказывал мне, что мы станем прекрасной парой.
Боюсь, что это я перенесла нашу переписку на ту территорию, куда Детям до восемнадцати вход воспрещен. После стольких интимных излияний я ничуть не сомневалась, что рано или поздно мы с Байк-Меном окажемся в постели, и надеялась, что скорее рано – тем более что секса у меня не было уже больше года. Но мне следовало убедиться, что того же самого хочет и он. Несколько дней я колебалась, не зная, как завести разговор об этом так, чтобы не сесть в калошу, если ему это не интересно (я очень радовалась, что общение через Интернет позволяло мне все основательно взвесить). Наконец мне в голову пришла отличная идея: обронить некое замечание, описывая, что случилось со мной за день.
«Сегодня я высидела длинную очередь к гинекологу, – писала я, – и, пока сидела, подсчитала, что потратила больше 400 долларов на противозачаточные пилюли, которые так ничему и не послужили».
Меньше чем через десять минут пришел ответ. «Ничего страшного, – писал Байк-Мен, – со всеми случается так, что что-то не пошло впрок. У самого есть просроченные презервативы».
Вот оно! Слово «презервативы» отрезало путь назад. Скоро мы уже обсуждали наши предпочтения и антипатии – и я не имею в виду музыку кантри и «конские хвостики».
Никогда бы не подумала, что займусь кибер-сексом – не далеко же я, получается, ушла от тех, кто присылает письма в раздел «Форум» журнала «Пентхаус». Но мы с Байк-Меном почти беспрестанно обменивались такими знойными имейлами, что я не могла думать ни о чем другом. В последнюю свою неделю в Бенде я бродила по улицам, улыбаясь до ушей. Однажды женщина, с которой я едва была знакома, остановила меня и сказала: «Да вы вся так и светитесь!»
Когда я рассказала о Байк-Мене членам своего Кабинета, они отреагировали по-разному. Замужние сочли, что я рехнулась. «Боюсь, тебя ждет большое разочарование, – сказала Дана, обычно первая из тех, кто предлагал искать во всем положительную сторону. – И потом, откуда ты знаешь, вдруг он – второй Бостонский Душитель?»
Вторая категория – «Давай, девка, не плошай!» – включала таких людей, как моя подруга Сара, уже познавшая притягательную власть Интернета. Несколько месяцев назад у нее завязался роман с юристом из Чикаго. Она познакомилась с ним по электронной деловой переписке. Мне тогда казалось, что если Сара и не свихнулась, то, по крайней мере, утратила способность рассуждать здраво. Месяц обменивались они пылкими имейлами, а потом он вдруг сел на самолет и прилетел к ней, в Сан-Франциско. У них был потрясающий секс, они ощутили удивительное взаимопонимание, и спустя четыре месяца она переехала к нему в Чикаго, чтобы попробовать пожить вместе. Затем они вернулись в Сан-Франциско и теперь были практически помолвлены. «Что ж, – думала я, – может, Сара и не рехнулась, но уж, во всяком случае, это не более чем счастливая случайность».
Сейчас, когда на моем горизонте появился Байк-Мен, я, наконец, поняла: познакомиться по переписке и впрямь возможно – и порой это знакомство серьезнее и честнее, чем когда встречаешься с человеком лицом к лицу. Между тем наш роман набирал обороты, близилось время моего возвращения в Лос-Анджелес, и мы начали планировать наше первое свидание. Разумеется, оно подразумевало секс. «А это не помешает завязать более прочные отношения?» – спросила Дана, отвергнув свой всегдашний оптимизм. На это я ответила, что мне кажется, будто мы с Байк-Меном встречаемся уже много недель, а значит, секс сейчас вполне уместен. Байк-Мен полностью согласился с этим.
Мы долго решали, стоит ли нам, до того как встретиться, поговорить по телефону. Мы боялись, как бы это не нарушило связь, установившуюся между нами через электронные послания. Но, в конце концов, мы поняли, что ждать больше не можем, и за ночь до моего отъезда из Бенда устроили свидание по телефону.
Это была незабываемая беседа. Никакого неловкого молчания, никаких оплошностей, о которых потом приходится сожалеть. Мы абсолютно непринужденно проговорили два часа.
– Я чувствую себя так, будто выиграл в лотерею, – сказал он перед тем, как повесить трубку.
– Знаю, – ответила я, – я чувствую то же самое.
Я покидала Бенд с таким же воодушевлением, какое испытывала в день приезда. Я дивилась тому, как быстро мне удалось оправиться от закончившегося полным крахом «Тура смерти», выкарабкаться из глубин моего отчаяния. Когда я уезжала из города, погода испортилась, на небе сверкали молнии. Волосы вышли из повиновения: еще один знак того, что пора мне отсюда уехать. На грузовой автостоянке в центральной Калифорнии я купила Байк-Мену лотерейный билет. Я не могла дождаться момента, когда подарю его.
12
Явление Байк-Мена
Помните, когда у вас в детстве был день рождения, вас ждала груда подарков, и вам так хотелось поскорее разорвать обертку, забраться в коробки и потрогать руками то, что, конечно, конечно же, было тем, о чем вы давно мечтали, – набором аксессуаров для Принцессы Барби? Но прежде чем открывать подарки, вам предстояло вытерпеть праздничный вечер – мини-гольф, или боулинг, или расписные кружки, или что там еще напридумывали ваши родители, чтобы занять вас на то время, пока сооружение из коробок и коробочек почти не упрется в потолок. И, расписывая глиняные кружки, вы думали только о подарках. Подарки! Я хочу мои подарки!
Примерно так я чувствовала себя в тот день, когда вернулась в Лос-Анджелес, в день, когда мне впервые предстояло встретиться с Байк-Меном, мужчиной моей мечты, моим будущим мужем, моим высоким, сексуальным, курчавым Подарком. Я думала только о нем – раздетом и полураздетом, в разных позах, разных ракурсах, о нем – в разных комнатах чудной квартиры в испанском стиле, которую подыскала мне сестра. Но мне пришлось сдерживать нетерпение, ведь сначала придется провести утро и день в обществе родных, занятых тем, что они больше всего любили, в чем больше всего преуспели и для чего, в сущности, жили: распаковыванием вещей.
Любой из членов моего семейства, меняя место жительства, избегал того периода, о котором принято говорить «только что переехали». Это подразумевает сваленные в угол коробки и разбросанные по полу чемоданы. В течение нескольких часов посуда бывала расставлена, книги убраны в шкафы, одежда развешена (на деревянные вешалки), щипцы для снятия нагара со свеч положены на видное место. Казалось, моя семья вечно настороже: а вдруг «Архитектурному дайджесту» срочно потребуется парочка образцово-показательных снимков?
Лично я если и была настороже, то только потому, что по телевизору в любой момент могло начаться что-нибудь по-настоящему интересное. Ведь процесс распаковки следует постоянно прерывать для того, чтобы побаловаться с пультом. Если бы все зависело от меня, я разбирала бы ящики несколько недель, а то и месяцев. И уж, конечно, тогда я пригласила бы Байк-Мена наутро и пренебрегла бы распаковкой. Но я не могла отказать родным в том, чтобы они помогли мне переселиться, поскольку: 1) это было бы черной неблагодарностью: 2) я не хотела говорить им о своем новом парне по крайней мере несколько недель: боялась, что иначе хор голосов, поющих «Ты что, рехнулась?», станет еще громче.
Первыми на новоселье приехали родители. Мама занималась кухней, а папа расставлял горшки с цветами и растениями – в том числе розовой орхидеей, подобранной под цвет кафеля в ванной комнате. Затем приехали Джен и ее парень Джон; они встречались примерно с того времени, как я перебралась в Бенд. Мы с ним виделись только раз, когда я приезжала домой, и он тогда очень мне понравился, хоть и был «Длинноволосым Актером». Он обладал несколько извращенным чувством юмора, с ним легко было найти общий язык, и они с Джен прекрасно дополняли друг друга. Склонность Джона носить футболки с эмблемами «Металлики» уравновешивалась нюхом Джен на скидки в универмаге «Барниз»; перемены ее настроения нивелировались его непоколебимым спокойствием. Кроме того, Джон обладал изумительной способностью не реагировать на странности моего семейства; способность эту, несомненно, усилили годы работы в школах трущобных кварталов, где старшеклассники называли его не иначе, как «Чудик», «Мудило» и «Шон Майклз» (популярный в то время длинноволосый борец-профессионал).
Ко времени моего возвращения в Лос-Анджелес Джон уже удостоился восторженных отзывов моих родителей и деда с бабкой. В день новоселья он покорил меня тем, что восемь часов подряд опустошал коробки, ломал их и относил в мусорный ящик. К тому же Джон не нашел ничего странного в моей просьбе сделать фото-с-железяками – снять на память меня с ящиком, где хранилось все мое железо; я делала такой снимок всякий раз, как переезжала на новое место. Эту коробку для металлической домашней утвари мне подарили, когда я начала жить самостоятельно; с тех пор я шесть раз поменяла квартиру, но «железяками» так и не пользовалась, и они по-прежнему лежали в нераспечатанной коробке.
Сестра между тем помогала мне приводить в порядок мебель. Купленные в Бенде коврики, столы и лампы отлично смотрелись в новой квартире, но Джен велела выбросить подсвечники, отделанные сосновой корой. «Хватит с нас сосны, – сказала она, – это уже в прошлом».
И хотя я приехала лишь два дня назад, до меня вдруг дошло, что Бенд тоже остался в прошлом. То, что когда-то казалось мне вечной пристанью, теперь оказалось пересадочной станцией, местом, где я пережила свой разрыв с Алеком. «Тур смерти» наконец избавил меня от него, и я вдруг осознала, что пересказала Байк-Мену нашу с Алеком историю так, как будто это была именно история. Теперь же я вернулась туда, где и должна была быть и где сегодня вечером начнется моя настоящая жизнь. Пусть стоимость аренды здесь вдвое выше, пусть время стоянки автомашин ограничено двумя часами, пусть близлежащие улицы вечно забиты транспортом – все это не важно. У меня есть парень, и мы скоро займемся сексом!
Выпроводив родных, я переоделась. Оставалось еще развесить кое-какие фотографии, но, как ни крути, квартира моя в ожидании прихода Байк-Мена смотрелась великолепно.
Конечно же, я надеялась, что и сама выгляжу восхитительно. Я выбрала эластичную белую маечку и ситцевую юбку и одевалась так поспешно, что зацепилась за юбку ногой и упала на колени. Мои волосы вели себя так, как им заблагорассудится, потому что я еще не успела проконсультироваться с Анжелой. Я вынула билет из бумажника и положила в ящик ночного столика, чтобы достать именно тогда, когда задумала.
Ровно в шесть раздался звонок в дверь. Я пригладила волосы, сделала глубокий вдох и открыла дверь навстречу своему будущему. Там, за дверью, стоял тощий нескладный парень в просторной желтой футболке, темных джинсах и с широченной придурковатой ухмылкой на лице. Так это и есть Байк-Мен?
Сердце мое упало. Где же этот рослый красавец, мой идеальный виртуал? Что этот парень с ним сделал? Созданный им образ никак не соответствовал действительности. Байк-Мен уверял, что его рост 5 футов 10 дюймов, то есть он на три дюйма выше меня, но на деле он едва до меня дотягивал. Байк-Мен упоминал о том, что он худой – «жилистый», по его словам, но я едва разглядела беднягу в складках его футболки. И это тот мужчина, с которым я делилась решительно всем, исключая кожные флюиды?
Байк-Мен взмахнул рукой, будто говорил: «Как я вас!» Собравшись с духом и скрыв разочарование и огорчение, я обняла его и приняла восточные сладости, которые он принес в подарок. Но когда мы прошли в кухню и перекинулись парой фраз, мысли у меня смешались. Да кто же это, в конце концов? Во что я влипла? Не сделала ли сейчас ужасную ошибку? Можно ли мне как-нибудь вежливо отвертеться от запланированного секса? И хочу ли я отвертеться? Вдруг мне понравится? И как мне может понравиться? Неужели я холодная, слишком разборчивая стерва?
Последний вопрос заставил меня задуматься. И правда: как судить о человеке по внешности? Но я решила подойти к себе беспристрастно: не мне ли нравился в свое время Хэнк Гольдберг – одутловатый бледный интеллектуал, один из обвинителей на процессе О. Джей Симпсона? Нет, дело не во внешности. Байк-Мен вовсе не урод. Дело во флюидах, в неподвластном разуму первобытном влечении, от которого бешено колотится сердце и потеют ладони. Это нельзя контролировать. Но тогда, стоя на кухне рядом с Байк-Меном, я не ощущала никаких флюидов.
Между тем Байк-Мен, казалось, не замечал того, что со мной творится. Он даже как будто получал удовольствие от всего происходящего. Впрочем, я знала его не слишком хорошо и не могла понять: вдруг он, как и я, притворяется. Мы болтали, и я думала о том, что должна что-то решить. Но что?
Я оценила ситуацию. Два факта были налицо. Первый: у меня уже четырнадцать месяцев не было секса. Второй: в 20 футах от моей спальни находится готовый к сексу мужчина. Но достаточная ли это причина для того, чтобы лечь в постель с человеком, которого я не хотела видеть в своей постели, мое изголодавшееся либидо?
Существовала и еще одна причина: чувство вины. У нас с Байк-Меном был роман. Я не могла просто дать ему от ворот поворот. После всех наших электронных излияний нельзя так жестоко ранить его чувства. И вот, через полчаса после его прихода, я взяла Байк-Мена за руку и повела в спальню.
Секс, в чисто техническом смысле этого слова, был великолепен. В конце концов, мы не зря выясняли привычки друг друга. Но все остальное было из рук вон плохо. Я не могла соединить в своем воображении мужчину моей мечты с парнем в моей постели. Когда он произносил те же фразы, что его виртуальный двойник, мне казалось, что он самозванец и крадет чужие мысли.
В мечтах я рисовала себе, как после секса я буду лежать в его объятиях, как мы будем смотреть в глаза друг другу, дивиться тому, как счастливо свела нас судьба. Я достану лотерейный билет, вручу его Байк-Мену, и мы оба посмеемся нашей шутке. Но теперь я начала постигать происходящее: мы с Байк-Меном чужие друг другу. Суждено ли этому измениться, покажет время, но сейчас мне хотелось одного: поскорее выбраться из-под одеяла. О лотерейном билете я забыла.
Не зная, что делать дальше, я шмыгнула в душ. После меня в душ пошел Байк-Мен, и в это время в дверь позвонили. Я терялась в догадках, кто мог прийти вот так, без предупреждения, тем более что мои друзья еще не знали моего адреса. Я открыла дверь: на пороге стояли моя сестра и ее подруга.
– Я хотела показать Ванессе твою чудесную квартиру! – сказала Джен.
– Привет! – Я судорожно искала предлог, чтобы не впустить их, но опоздала: они уже вошли.
– Э… у меня в душе парень – потом объясню! – выпалила я, и в этот самый момент Байк-Мен, с волос которого на желтую футболку капала вода, вошел в гостиную и весело поздоровался.
Я обмерла, но тут же меня осенила мысль: теперь нам не придется обсуждать все, что только что с нами произошло. Следующие полтора часа Джен, Ванесса, Байк-Мен и я развешивали по квартире фотографии. Нахмурившись и возведя к небу глаза, я намекала Джен на свое затруднительное положение и надеялась, что она все поняла и не расскажет об этом эпизоде в кругу родных.
Когда Джен и Ванесса ушли, мы с Байк-Меном отправились поужинать, и я по-прежнему чувствовала себя очень странно. Это не походило на наше первое свидание, но вместе с тем оно не было вторым, пятым или десятым. Мы обменялись столькими посланиями, поделились столькими секретами, мы только что занимались любовью, – и вот я сижу с ним за одним столиком и спрашиваю: «Ну что, видел в последнее время какие-нибудь хорошие фильмы?» и «Как думаешь, удастся демократам вернуться в Белый дом?». Интернет перевернул старый добрый способ завести знакомство с ног на голову.
Это замешательство ничуть не напоминало того, что испытываешь, когда переспишь с другом и потом уверяешь, будто ничего не изменилось. Это не было и запоздалым смущением, появляющимся после того, как переспишь с едва знакомым парнем. В таких случаях ты одеваешься и со словами «Ладно, увидимся» выходишь за дверь. Это было невероятное замешательство, никакими эпитетами не определяемое. Я потратила столько времени, столько эмоций на человека, существовавшего только в кибер-пространстве! Что чувствовал Байк-Мен, я не знала – и сомневалась, что хочу знать.
На ночь он не остался, да это было и невозможно. Я еще не получила разрешения на гостевую парковку и, как ни странно, радовалась, что в Лос-Анджелесе так туго с этим. В любом случае мне нужно время, чтобы подумать. С одной стороны, у нас с Байк-Меном много общего, и мы связаны нашими электронными посланиями. С другой стороны, я разрывалась между чувством вины и отсутствием физического влечения. Но одно я сознавала совершенно точно: мне хотелось секса.
Обычно так рассуждают мужчины: «Зачем влюбляться, если можно просто потрахаться?» Но мне теперь даже не верилось, что я ждала секса больше года. Если у тебя так долго нет секса, а то, что ты в конце концов получаешь, далеко от идеала, ты не скажешь этому парню: «Ладно, пока. Теперь я поищу своего самого-самого». Ничего подобного. Не сейчас, когда все твои эрогенные зоны проснулись и в полный голос просят большего.
На следующий день я позвонила друзьям, рассказала последние новости и поинтересовалась их мнением. Никто не сказал: «Да пошли ты его».
«Нельзя судить о людях по первому впечатлению», – заявила Нэнси.
«Не спеши, дай ему шанс», – посоветовала Кристина, художница из Бенда, самое свежее пополнение моего Кабинета.
Замужняя Кристина, очень довольная своей супружеской жизнью, сообщила мне, что, впервые встретив того, кто потом стал, ее мужем, не обратила на него «ну никакого» внимания.
«Есть с кем заняться сексом, вот и ладно», – бросила Сара. Долго лишенная такой возможности, она, наконец, познакомилась по Интернету с мужчиной и теперь практически была помолвлена с ним.
В тот вечер мы всей семьей ужинали в китайском ресторане, и на моем билетике с предсказанием было написано: «Не позволяй своим сомнениям и страхам стать препятствием на пути твоих достижений». Я восприняла это как знак, вот только не поняла какой. Значило ли это, что мне не стоит предаваться сомнениям, и я должна просто ждать развития наших отношений? Или мне не нужно чувствовать себя виноватой и заниматься сексом, покуда охота, а потом сделать парню ручкой?
Устав от размышлений, я решила предоставить всему идти своим чередом, не теряя при этом бдительности. Между тем Байк-Мен не делал ничего предосудительного, и это усиливало мое чувство вины. Я пыталась завести разговор о том, что мы друг к другу чувствуем, но, по его мнению, это не стоило анализировать, а лучше почаще проводить вместе время одетыми. Но в этом-то и состояла проблема. Как я ни старалась, мне так и не удалось представить нас вместе где-либо, кроме спальни. В течение недели я делала все, чтобы только никуда не выходить с ним. «Мы с друзьями идем в кино, – говорила я ему, – к десяти приду, но завтра мне рано вставать». Обычно к полуночи я уходила от него.
Байк-Мен делал все, чтобы привлечь меня. Он смеялся моим шуткам. Он купил мне шикарные серьги. Он рассказывал забавные истории о своих соседях. Но флюиды не появились. Так обычно рассуждают женщины, так рассудила и я: чем секс без этих флюидов, лучше вовсе без секса (хотя если бы я знала тогда, что вступаю в темную полосу жизни, то, скорее всего, подумала бы еще). Через месяц после нашей первой встречи я сказала Байк-Мену, что с ним было здорово, но, по-моему, мы не подходим друг другу. Он ответил, что от него не укрылось, что я теряю к нему интерес, обнял меня и исчез за дверью.
Примерно так я чувствовала себя в тот день, когда вернулась в Лос-Анджелес, в день, когда мне впервые предстояло встретиться с Байк-Меном, мужчиной моей мечты, моим будущим мужем, моим высоким, сексуальным, курчавым Подарком. Я думала только о нем – раздетом и полураздетом, в разных позах, разных ракурсах, о нем – в разных комнатах чудной квартиры в испанском стиле, которую подыскала мне сестра. Но мне пришлось сдерживать нетерпение, ведь сначала придется провести утро и день в обществе родных, занятых тем, что они больше всего любили, в чем больше всего преуспели и для чего, в сущности, жили: распаковыванием вещей.
Любой из членов моего семейства, меняя место жительства, избегал того периода, о котором принято говорить «только что переехали». Это подразумевает сваленные в угол коробки и разбросанные по полу чемоданы. В течение нескольких часов посуда бывала расставлена, книги убраны в шкафы, одежда развешена (на деревянные вешалки), щипцы для снятия нагара со свеч положены на видное место. Казалось, моя семья вечно настороже: а вдруг «Архитектурному дайджесту» срочно потребуется парочка образцово-показательных снимков?
Лично я если и была настороже, то только потому, что по телевизору в любой момент могло начаться что-нибудь по-настоящему интересное. Ведь процесс распаковки следует постоянно прерывать для того, чтобы побаловаться с пультом. Если бы все зависело от меня, я разбирала бы ящики несколько недель, а то и месяцев. И уж, конечно, тогда я пригласила бы Байк-Мена наутро и пренебрегла бы распаковкой. Но я не могла отказать родным в том, чтобы они помогли мне переселиться, поскольку: 1) это было бы черной неблагодарностью: 2) я не хотела говорить им о своем новом парне по крайней мере несколько недель: боялась, что иначе хор голосов, поющих «Ты что, рехнулась?», станет еще громче.
Первыми на новоселье приехали родители. Мама занималась кухней, а папа расставлял горшки с цветами и растениями – в том числе розовой орхидеей, подобранной под цвет кафеля в ванной комнате. Затем приехали Джен и ее парень Джон; они встречались примерно с того времени, как я перебралась в Бенд. Мы с ним виделись только раз, когда я приезжала домой, и он тогда очень мне понравился, хоть и был «Длинноволосым Актером». Он обладал несколько извращенным чувством юмора, с ним легко было найти общий язык, и они с Джен прекрасно дополняли друг друга. Склонность Джона носить футболки с эмблемами «Металлики» уравновешивалась нюхом Джен на скидки в универмаге «Барниз»; перемены ее настроения нивелировались его непоколебимым спокойствием. Кроме того, Джон обладал изумительной способностью не реагировать на странности моего семейства; способность эту, несомненно, усилили годы работы в школах трущобных кварталов, где старшеклассники называли его не иначе, как «Чудик», «Мудило» и «Шон Майклз» (популярный в то время длинноволосый борец-профессионал).
Ко времени моего возвращения в Лос-Анджелес Джон уже удостоился восторженных отзывов моих родителей и деда с бабкой. В день новоселья он покорил меня тем, что восемь часов подряд опустошал коробки, ломал их и относил в мусорный ящик. К тому же Джон не нашел ничего странного в моей просьбе сделать фото-с-железяками – снять на память меня с ящиком, где хранилось все мое железо; я делала такой снимок всякий раз, как переезжала на новое место. Эту коробку для металлической домашней утвари мне подарили, когда я начала жить самостоятельно; с тех пор я шесть раз поменяла квартиру, но «железяками» так и не пользовалась, и они по-прежнему лежали в нераспечатанной коробке.
Сестра между тем помогала мне приводить в порядок мебель. Купленные в Бенде коврики, столы и лампы отлично смотрелись в новой квартире, но Джен велела выбросить подсвечники, отделанные сосновой корой. «Хватит с нас сосны, – сказала она, – это уже в прошлом».
И хотя я приехала лишь два дня назад, до меня вдруг дошло, что Бенд тоже остался в прошлом. То, что когда-то казалось мне вечной пристанью, теперь оказалось пересадочной станцией, местом, где я пережила свой разрыв с Алеком. «Тур смерти» наконец избавил меня от него, и я вдруг осознала, что пересказала Байк-Мену нашу с Алеком историю так, как будто это была именно история. Теперь же я вернулась туда, где и должна была быть и где сегодня вечером начнется моя настоящая жизнь. Пусть стоимость аренды здесь вдвое выше, пусть время стоянки автомашин ограничено двумя часами, пусть близлежащие улицы вечно забиты транспортом – все это не важно. У меня есть парень, и мы скоро займемся сексом!
Выпроводив родных, я переоделась. Оставалось еще развесить кое-какие фотографии, но, как ни крути, квартира моя в ожидании прихода Байк-Мена смотрелась великолепно.
Конечно же, я надеялась, что и сама выгляжу восхитительно. Я выбрала эластичную белую маечку и ситцевую юбку и одевалась так поспешно, что зацепилась за юбку ногой и упала на колени. Мои волосы вели себя так, как им заблагорассудится, потому что я еще не успела проконсультироваться с Анжелой. Я вынула билет из бумажника и положила в ящик ночного столика, чтобы достать именно тогда, когда задумала.
Ровно в шесть раздался звонок в дверь. Я пригладила волосы, сделала глубокий вдох и открыла дверь навстречу своему будущему. Там, за дверью, стоял тощий нескладный парень в просторной желтой футболке, темных джинсах и с широченной придурковатой ухмылкой на лице. Так это и есть Байк-Мен?
Сердце мое упало. Где же этот рослый красавец, мой идеальный виртуал? Что этот парень с ним сделал? Созданный им образ никак не соответствовал действительности. Байк-Мен уверял, что его рост 5 футов 10 дюймов, то есть он на три дюйма выше меня, но на деле он едва до меня дотягивал. Байк-Мен упоминал о том, что он худой – «жилистый», по его словам, но я едва разглядела беднягу в складках его футболки. И это тот мужчина, с которым я делилась решительно всем, исключая кожные флюиды?
Байк-Мен взмахнул рукой, будто говорил: «Как я вас!» Собравшись с духом и скрыв разочарование и огорчение, я обняла его и приняла восточные сладости, которые он принес в подарок. Но когда мы прошли в кухню и перекинулись парой фраз, мысли у меня смешались. Да кто же это, в конце концов? Во что я влипла? Не сделала ли сейчас ужасную ошибку? Можно ли мне как-нибудь вежливо отвертеться от запланированного секса? И хочу ли я отвертеться? Вдруг мне понравится? И как мне может понравиться? Неужели я холодная, слишком разборчивая стерва?
Последний вопрос заставил меня задуматься. И правда: как судить о человеке по внешности? Но я решила подойти к себе беспристрастно: не мне ли нравился в свое время Хэнк Гольдберг – одутловатый бледный интеллектуал, один из обвинителей на процессе О. Джей Симпсона? Нет, дело не во внешности. Байк-Мен вовсе не урод. Дело во флюидах, в неподвластном разуму первобытном влечении, от которого бешено колотится сердце и потеют ладони. Это нельзя контролировать. Но тогда, стоя на кухне рядом с Байк-Меном, я не ощущала никаких флюидов.
Между тем Байк-Мен, казалось, не замечал того, что со мной творится. Он даже как будто получал удовольствие от всего происходящего. Впрочем, я знала его не слишком хорошо и не могла понять: вдруг он, как и я, притворяется. Мы болтали, и я думала о том, что должна что-то решить. Но что?
Я оценила ситуацию. Два факта были налицо. Первый: у меня уже четырнадцать месяцев не было секса. Второй: в 20 футах от моей спальни находится готовый к сексу мужчина. Но достаточная ли это причина для того, чтобы лечь в постель с человеком, которого я не хотела видеть в своей постели, мое изголодавшееся либидо?
Существовала и еще одна причина: чувство вины. У нас с Байк-Меном был роман. Я не могла просто дать ему от ворот поворот. После всех наших электронных излияний нельзя так жестоко ранить его чувства. И вот, через полчаса после его прихода, я взяла Байк-Мена за руку и повела в спальню.
Секс, в чисто техническом смысле этого слова, был великолепен. В конце концов, мы не зря выясняли привычки друг друга. Но все остальное было из рук вон плохо. Я не могла соединить в своем воображении мужчину моей мечты с парнем в моей постели. Когда он произносил те же фразы, что его виртуальный двойник, мне казалось, что он самозванец и крадет чужие мысли.
В мечтах я рисовала себе, как после секса я буду лежать в его объятиях, как мы будем смотреть в глаза друг другу, дивиться тому, как счастливо свела нас судьба. Я достану лотерейный билет, вручу его Байк-Мену, и мы оба посмеемся нашей шутке. Но теперь я начала постигать происходящее: мы с Байк-Меном чужие друг другу. Суждено ли этому измениться, покажет время, но сейчас мне хотелось одного: поскорее выбраться из-под одеяла. О лотерейном билете я забыла.
Не зная, что делать дальше, я шмыгнула в душ. После меня в душ пошел Байк-Мен, и в это время в дверь позвонили. Я терялась в догадках, кто мог прийти вот так, без предупреждения, тем более что мои друзья еще не знали моего адреса. Я открыла дверь: на пороге стояли моя сестра и ее подруга.
– Я хотела показать Ванессе твою чудесную квартиру! – сказала Джен.
– Привет! – Я судорожно искала предлог, чтобы не впустить их, но опоздала: они уже вошли.
– Э… у меня в душе парень – потом объясню! – выпалила я, и в этот самый момент Байк-Мен, с волос которого на желтую футболку капала вода, вошел в гостиную и весело поздоровался.
Я обмерла, но тут же меня осенила мысль: теперь нам не придется обсуждать все, что только что с нами произошло. Следующие полтора часа Джен, Ванесса, Байк-Мен и я развешивали по квартире фотографии. Нахмурившись и возведя к небу глаза, я намекала Джен на свое затруднительное положение и надеялась, что она все поняла и не расскажет об этом эпизоде в кругу родных.
Когда Джен и Ванесса ушли, мы с Байк-Меном отправились поужинать, и я по-прежнему чувствовала себя очень странно. Это не походило на наше первое свидание, но вместе с тем оно не было вторым, пятым или десятым. Мы обменялись столькими посланиями, поделились столькими секретами, мы только что занимались любовью, – и вот я сижу с ним за одним столиком и спрашиваю: «Ну что, видел в последнее время какие-нибудь хорошие фильмы?» и «Как думаешь, удастся демократам вернуться в Белый дом?». Интернет перевернул старый добрый способ завести знакомство с ног на голову.
Это замешательство ничуть не напоминало того, что испытываешь, когда переспишь с другом и потом уверяешь, будто ничего не изменилось. Это не было и запоздалым смущением, появляющимся после того, как переспишь с едва знакомым парнем. В таких случаях ты одеваешься и со словами «Ладно, увидимся» выходишь за дверь. Это было невероятное замешательство, никакими эпитетами не определяемое. Я потратила столько времени, столько эмоций на человека, существовавшего только в кибер-пространстве! Что чувствовал Байк-Мен, я не знала – и сомневалась, что хочу знать.
На ночь он не остался, да это было и невозможно. Я еще не получила разрешения на гостевую парковку и, как ни странно, радовалась, что в Лос-Анджелесе так туго с этим. В любом случае мне нужно время, чтобы подумать. С одной стороны, у нас с Байк-Меном много общего, и мы связаны нашими электронными посланиями. С другой стороны, я разрывалась между чувством вины и отсутствием физического влечения. Но одно я сознавала совершенно точно: мне хотелось секса.
Обычно так рассуждают мужчины: «Зачем влюбляться, если можно просто потрахаться?» Но мне теперь даже не верилось, что я ждала секса больше года. Если у тебя так долго нет секса, а то, что ты в конце концов получаешь, далеко от идеала, ты не скажешь этому парню: «Ладно, пока. Теперь я поищу своего самого-самого». Ничего подобного. Не сейчас, когда все твои эрогенные зоны проснулись и в полный голос просят большего.
На следующий день я позвонила друзьям, рассказала последние новости и поинтересовалась их мнением. Никто не сказал: «Да пошли ты его».
«Нельзя судить о людях по первому впечатлению», – заявила Нэнси.
«Не спеши, дай ему шанс», – посоветовала Кристина, художница из Бенда, самое свежее пополнение моего Кабинета.
Замужняя Кристина, очень довольная своей супружеской жизнью, сообщила мне, что, впервые встретив того, кто потом стал, ее мужем, не обратила на него «ну никакого» внимания.
«Есть с кем заняться сексом, вот и ладно», – бросила Сара. Долго лишенная такой возможности, она, наконец, познакомилась по Интернету с мужчиной и теперь практически была помолвлена с ним.
В тот вечер мы всей семьей ужинали в китайском ресторане, и на моем билетике с предсказанием было написано: «Не позволяй своим сомнениям и страхам стать препятствием на пути твоих достижений». Я восприняла это как знак, вот только не поняла какой. Значило ли это, что мне не стоит предаваться сомнениям, и я должна просто ждать развития наших отношений? Или мне не нужно чувствовать себя виноватой и заниматься сексом, покуда охота, а потом сделать парню ручкой?
Устав от размышлений, я решила предоставить всему идти своим чередом, не теряя при этом бдительности. Между тем Байк-Мен не делал ничего предосудительного, и это усиливало мое чувство вины. Я пыталась завести разговор о том, что мы друг к другу чувствуем, но, по его мнению, это не стоило анализировать, а лучше почаще проводить вместе время одетыми. Но в этом-то и состояла проблема. Как я ни старалась, мне так и не удалось представить нас вместе где-либо, кроме спальни. В течение недели я делала все, чтобы только никуда не выходить с ним. «Мы с друзьями идем в кино, – говорила я ему, – к десяти приду, но завтра мне рано вставать». Обычно к полуночи я уходила от него.
Байк-Мен делал все, чтобы привлечь меня. Он смеялся моим шуткам. Он купил мне шикарные серьги. Он рассказывал забавные истории о своих соседях. Но флюиды не появились. Так обычно рассуждают женщины, так рассудила и я: чем секс без этих флюидов, лучше вовсе без секса (хотя если бы я знала тогда, что вступаю в темную полосу жизни, то, скорее всего, подумала бы еще). Через месяц после нашей первой встречи я сказала Байк-Мену, что с ним было здорово, но, по-моему, мы не подходим друг другу. Он ответил, что от него не укрылось, что я теряю к нему интерес, обнял меня и исчез за дверью.