Расслабляющее действие бренди привело Мэтью в благодушное настроение, он развлекался, рисуя себе шок медиков, при известии о втором чуде. Прошел уже целый час, однако Джеральда не тянуло к фелицетину. Он знал, что излечился от наркомании, которая так нелепо исковеркала его жизнь, обрел свободу. Его больше не страшило будущее.
Дверь кабины управления скользнула в сторону, и в салоне появился член экипажа с радиофоном. Когда Мэтью поднес трубку к уху, Брайсленд уже говорил.
— …главное, что с тобой все в порядке, Джеральд. Это само собой разумеется. Для всех нас большое облегчение, что ты не пострадал… А то здесь говорят… будто ты попал в аварию!
— Верно говорят, Фрэнк, — ответил Мэтью, угадав истинную причину беспокойства мэра. — Самолета больше нет.
— Но если ты почти не пострадал…
— Я очень везучий, Фрэнк, а самолет превратился в металлическое конфетти. — В трубке слышалось тяжелое дыхание шефа. Мэтью выдержал паузу, представляя себе, как тот ловит ртом воздух, и решил расставить точки над «i». — Я рад, что все произошло именно так.
— Само собой разумеется. Только… Не хотелось бы торопить события, Джеральд, но ко мне уже заглядывали ребята из департамента страхования… Виноваты приборы управления?
— Нет. Я уснул.
— Значит, автопилот вышел из строя.
— Я его отключил.
— О! — Последовала новая пауза. Когда Брайсленд заговорил, из трубки повеяло холодком. — Ты поступил не очень благоразумно.
— Скажите уж: «глупо». Черт меня дернул. Чуть не отправился на тот свет.
Брайсленд наконец обрел дар речи.
— Джеральд, ты как будто веселишься?
— А как же. — Мэтью отхлебнул бренди. — У меня тут бесплатная выпивка. Накачаюсь до беспамятства, чтобы забыть…
— Надеюсь, твое поведение объясняется тем, что ты еще не пришел в себя после пережитого.
— Нет, шеф, мне не дает покоя мысль о вас. Поэтому я и хочу забыться. Вам теперь придется топать в мэрию пешком, словно простому смертному. Я просто в отчаянии, Фрэнк, я схожу с ума.
— Похоже, — зловеще сказал Брайсленд. — Ладно, может, со временем ты вернешься на службу, когда я подыщу тебе местечко, где не требуется ума.
— Кто вам сказал, что я собираюсь вернуться? — Мэтью положил трубку, понимая, что фактически расплевался с мэром, но раскаяния не почувствовал. Недавно перспектива увольнения ужаснула бы его, но сейчас оставила совершенно равнодушным. Он больше не нуждался в работе и в возможности брать взятки, потому что больше не нуждался в фелицитине. Но ведь так бывало и раньше, он временно терял интерес к дозам. А вдруг сейчас тоже временно? Реакция на смертельную опасность. Очищение смертью. Вдруг через несколько часов начнется ломка?
Вопрос был вполне уместный, и в какой-то момент Мэтью едва не охватила паника, но все прошло. Как будто язык колокола качнулся и тут же замер.
«Ничто больше не держит меня на Земле, — подумал Мэтью. — Я больше не боюсь возвращения на Орбитсвиль».
Мысль о возвращении на родину казалась странной, пожалуй, самой странной в череде превращений, которые претерпели в тот день его организм и внутренний мир. К тому же она казалась необыкновенно притягательной и привела Мэтью в состояние эйфории, словно доза фелицитина. Его жизнь на Земле повторяла в миниатюре историю всего человечества — историю бесполезных трат, неудач и тщетных усилий, которые завели его в тупик.
Быть может, бегство на Оптима Туле означает для него то же самое, что для всей человеческой расы — возрождение, радикальный поворот, новый путь от тьмы к свету.
Решение пришло мгновенно.
Мэтью отставил стакан. Он собрался на Орбитсвиль, но это намерение сопряжено с определенными практическими трудностями. Благоразумнее было бы не портить отношения с мэром, а изящно обойти обычный порядок, требующий предупреждения за три месяца, и снять с банковского счета кругленькую сумму. Однако такой путь сейчас казался невыносимо долгим. Мысленно Мэтью уже расстался с Землей, ему хотелось немедленно покинуть ее, хотя до этого придется все хорошенько обдумать.
Расслабившись в кресле, он рассеянно глядел на проплывающий внизу пейзаж. Какие возникают проблемы? Звездолеты отправлялись от Земли к Оптима Туле ежедневно, а уменьшение потока туристов ликвидировало недостаток пассажирских мест, так что трудность не в этом. У него мало наличных денег, а увольнение со службы лишило его не только заработка, но и транспортных льгот. Следовательно, билет вылетит в копеечку. Кроме того, бывший шеф наверняка упрется и не захочет отпустить Мэтью до прибытия замены. Мэр не простит обиды, будет всячески вставлять палки в колеса, лишь бы хоть как-то отыграться, а корабли метаправительства в его власти.
Значит, Джеральд должен придумать другой способ попасть на Орбитсвиль. Нужен человек, имеющий доступ на какой-нибудь корабль и чем-нибудь обязанный Джеральду. Года бюрократической деятельности научили его заводить полезные знакомства. Некоторые оставались шапочными, иные имели противозаконную основу, но владельцы или арендаторы межпланетных кораблей были все-таки редкостью. Однако кого-то он знал… Джеральду никак не удавалось выудить его имя из хранилищ памяти. Это…
Мэтью удовлетворенно хрюкнул. Рик Ренард! Ботаник и плейбой, по слухам, связанный с легендарной семьей Линдстром. Учитывая это, Мэтью всегда был с Ренардом исключительно любезным. Власти сквозь пальцы смотрели на проделки Рика, на его роскошный «Роллак», ввезенный с нарушением целого ряда таможенных ограничений, на открытый захват государственного склада, который он приспособил под временное хранилище своих ботанических образцов. И Ренард вскоре собирался на Орбитсвиль.
«Должно сработать, — подумал Мэтью, снимая трубку радиотелефона. Он не мог ждать, нужно немедленно обо всем договориться. — Наконец-то я попаду домой».
14
15
Дверь кабины управления скользнула в сторону, и в салоне появился член экипажа с радиофоном. Когда Мэтью поднес трубку к уху, Брайсленд уже говорил.
— …главное, что с тобой все в порядке, Джеральд. Это само собой разумеется. Для всех нас большое облегчение, что ты не пострадал… А то здесь говорят… будто ты попал в аварию!
— Верно говорят, Фрэнк, — ответил Мэтью, угадав истинную причину беспокойства мэра. — Самолета больше нет.
— Но если ты почти не пострадал…
— Я очень везучий, Фрэнк, а самолет превратился в металлическое конфетти. — В трубке слышалось тяжелое дыхание шефа. Мэтью выдержал паузу, представляя себе, как тот ловит ртом воздух, и решил расставить точки над «i». — Я рад, что все произошло именно так.
— Само собой разумеется. Только… Не хотелось бы торопить события, Джеральд, но ко мне уже заглядывали ребята из департамента страхования… Виноваты приборы управления?
— Нет. Я уснул.
— Значит, автопилот вышел из строя.
— Я его отключил.
— О! — Последовала новая пауза. Когда Брайсленд заговорил, из трубки повеяло холодком. — Ты поступил не очень благоразумно.
— Скажите уж: «глупо». Черт меня дернул. Чуть не отправился на тот свет.
Брайсленд наконец обрел дар речи.
— Джеральд, ты как будто веселишься?
— А как же. — Мэтью отхлебнул бренди. — У меня тут бесплатная выпивка. Накачаюсь до беспамятства, чтобы забыть…
— Надеюсь, твое поведение объясняется тем, что ты еще не пришел в себя после пережитого.
— Нет, шеф, мне не дает покоя мысль о вас. Поэтому я и хочу забыться. Вам теперь придется топать в мэрию пешком, словно простому смертному. Я просто в отчаянии, Фрэнк, я схожу с ума.
— Похоже, — зловеще сказал Брайсленд. — Ладно, может, со временем ты вернешься на службу, когда я подыщу тебе местечко, где не требуется ума.
— Кто вам сказал, что я собираюсь вернуться? — Мэтью положил трубку, понимая, что фактически расплевался с мэром, но раскаяния не почувствовал. Недавно перспектива увольнения ужаснула бы его, но сейчас оставила совершенно равнодушным. Он больше не нуждался в работе и в возможности брать взятки, потому что больше не нуждался в фелицитине. Но ведь так бывало и раньше, он временно терял интерес к дозам. А вдруг сейчас тоже временно? Реакция на смертельную опасность. Очищение смертью. Вдруг через несколько часов начнется ломка?
Вопрос был вполне уместный, и в какой-то момент Мэтью едва не охватила паника, но все прошло. Как будто язык колокола качнулся и тут же замер.
«Ничто больше не держит меня на Земле, — подумал Мэтью. — Я больше не боюсь возвращения на Орбитсвиль».
Мысль о возвращении на родину казалась странной, пожалуй, самой странной в череде превращений, которые претерпели в тот день его организм и внутренний мир. К тому же она казалась необыкновенно притягательной и привела Мэтью в состояние эйфории, словно доза фелицитина. Его жизнь на Земле повторяла в миниатюре историю всего человечества — историю бесполезных трат, неудач и тщетных усилий, которые завели его в тупик.
Быть может, бегство на Оптима Туле означает для него то же самое, что для всей человеческой расы — возрождение, радикальный поворот, новый путь от тьмы к свету.
Решение пришло мгновенно.
Мэтью отставил стакан. Он собрался на Орбитсвиль, но это намерение сопряжено с определенными практическими трудностями. Благоразумнее было бы не портить отношения с мэром, а изящно обойти обычный порядок, требующий предупреждения за три месяца, и снять с банковского счета кругленькую сумму. Однако такой путь сейчас казался невыносимо долгим. Мысленно Мэтью уже расстался с Землей, ему хотелось немедленно покинуть ее, хотя до этого придется все хорошенько обдумать.
Расслабившись в кресле, он рассеянно глядел на проплывающий внизу пейзаж. Какие возникают проблемы? Звездолеты отправлялись от Земли к Оптима Туле ежедневно, а уменьшение потока туристов ликвидировало недостаток пассажирских мест, так что трудность не в этом. У него мало наличных денег, а увольнение со службы лишило его не только заработка, но и транспортных льгот. Следовательно, билет вылетит в копеечку. Кроме того, бывший шеф наверняка упрется и не захочет отпустить Мэтью до прибытия замены. Мэр не простит обиды, будет всячески вставлять палки в колеса, лишь бы хоть как-то отыграться, а корабли метаправительства в его власти.
Значит, Джеральд должен придумать другой способ попасть на Орбитсвиль. Нужен человек, имеющий доступ на какой-нибудь корабль и чем-нибудь обязанный Джеральду. Года бюрократической деятельности научили его заводить полезные знакомства. Некоторые оставались шапочными, иные имели противозаконную основу, но владельцы или арендаторы межпланетных кораблей были все-таки редкостью. Однако кого-то он знал… Джеральду никак не удавалось выудить его имя из хранилищ памяти. Это…
Мэтью удовлетворенно хрюкнул. Рик Ренард! Ботаник и плейбой, по слухам, связанный с легендарной семьей Линдстром. Учитывая это, Мэтью всегда был с Ренардом исключительно любезным. Власти сквозь пальцы смотрели на проделки Рика, на его роскошный «Роллак», ввезенный с нарушением целого ряда таможенных ограничений, на открытый захват государственного склада, который он приспособил под временное хранилище своих ботанических образцов. И Ренард вскоре собирался на Орбитсвиль.
«Должно сработать, — подумал Мэтью, снимая трубку радиотелефона. Он не мог ждать, нужно немедленно обо всем договориться. — Наконец-то я попаду домой».
14
Только когда машина второй раз задела бордюр крылом, Даллен сообразил, что неплохо бы передохнуть.
Притормозив, он свернул в тихую улочку Нортон-Хилла, заглушил двигатель и нащупал в кармане трубку.
Каждое посещение дома Лондонов стоило ему немалых усилий, а последняя сцена вообще выбила его из колеи. Между тем кое-что настоятельно требовало самого серьезного обдумывания.
«Сосредоточься, — приказал он себе. — Нужно найти во всем этом систему».
На первый взгляд, задача казалась невыполнимой. Во всяком случае, сейчас, сидя в залитой солнцем прозрачной кабине, он мог только констатировать факты.
Карал Лондон мертв. Или дискарнировал, что бы это ни означало. Успех его фантастического эксперимента способен перевернуть все религиозные и философские построения, хотя в чисто человеческом отношении результаты особенно удачными не назовешь. Лучшее тому подтверждение — реакция Сильвии. Смерть всегда останется смертью, и люди все равно, как тысячи лет назад, будут оплакивать умерших. Страх перед уходом из телесной оболочки сидит в подсознании, поэтому учению о сапионах будет не так-то просто победить его. Если это произойдет, если наступит Эра радостных погребений, тогда, конечно, Лондона восславят как мессию, превратившего похороны в веселый традиционный обряд.
Джеральд Мэтью тоже мертв. А может, не мертв, просто дискарнировал. Что из этого следует? Поток фотонов в лаборатории Лондона мог точно так же донести весть о переходе Мэтью в «иную жизнь», возможно, теперь он будет существовать вечно, правда уже в виде некой эфирной субстанции. Значит, смертная казнь отныне потеряет смысл? Ведь наказание должно соответствовать преступлению, поэтому следовало бы пустить в дело «спешиал-луддит», взорвать мозг Мэтью, рассеять его сапионовую копию в глубинах мирового пространства. Но сейчас думать об этом поздно.
Желание отомстить отошло на задний план, уступив место мыслям о Сильвии Лондон. Она тоже собирается на Орбитсвиль. Следовательно…
В голове Даллена все перепуталось и, чтобы спастись от сумятицы, он попробовал обдумать возвращение на Большой О. Это, по крайней мере, вполне конкретная проблема, требующая практических действий. Можно, например, отправиться в мэрию, заказать билет на ближайший рейс до Орбитсвиля, а в ожидании корабля навести порядок в своем офисе. Конкретная цель — отличный способ занять ум и оттянуть момент, когда надо будет вернуться домой к грузу забот о Коне.
Даллен обнаружил, что так и не зажег трубку. Он спрятал ее в карман, включил двигатель и медленно поехал в сторону центральной части Мэдисона. Тени высоких деревьев, чередуясь с яркими полосами света, бесшумно обрушивались на прозрачный аквариум кабины. В этот полуденный час движение на трассе почти замерло, поэтому путь до городского управления занял меньше десяти минут.
Оставив машину у главного входа, он поднялся на второй этаж, прошел к своему кабинету и замер от неожиданности: на двери красовалась табличка с незнакомым именем. «М.К.Л.Байром». Даллен совсем забыл, что его сменил какой-то чиновник четвертого ранга, переведенный из Виннипега. Войдя, он был приятно удивлен: его старший заместитель Джим Мэллор работал в оперативном Центре контроля за обстановкой, а сейчас он в гордом одиночестве сидел в кабинете за большим пультом связи.
— Гарри! — Радостно ухмыляясь, Мэллор пожал протянутую руку Даллена.
— Какими судьбами?
— Это мне у тебя следовало бы спросить. Повышение по службе?
— Куда там! Никаких шансов. Я здесь временно — присматриваю за делами.
— Ну, а я зашел сообщить, что бросаю работу и первым же подходящим рейсом отправляюсь домой. Будем считать, ты официально уведомлен.
— Я догадывался, что рано или поздно ты придешь к такому решению. Но сдавать дела тебе придется Кону Байрому.
— У меня нет времени на эту волокиту. Почему бы тебе не передать ему от моего имени такую приятную новость?
— Ты знаешь порядок, Гарри. Кроме того, он сам хотел сказать тебе несколько слов.
— О чем?
— Кен любит, чтобы все делалось по инструкции. К тому же у него вызывает недоумение тот случай в Корделе, когда ты потерял оружие. Так что не вздумай улетать, пока не оформишь увольнение.
— Передай, пусть… — Даллен осекся, пристально глядя на собеседника.
— Надеюсь, ты не настучал ему о связи этого дела с бегством Бомона?
— Я? — Мэллор покраснел от возмущения. — Я не стукач и никогда никого не закладывал. Ни единого раза.
— Ты один из тех, кого мне будет недоставать, — проговорил Даллен, стиснув жилистое предплечье своего бывшего заместителя. — А теперь мне хотелось бы собрать некоторые документы…
— Кен уже сделал это за тебя. — Мэллор достал объемистый конверт и вручил его Гарри. — Он надеется получить постоянное назначение в Мэдисон.
— На здоровье. А кстати, где он?
— Отправился с остальными на космодром поглядеть на Джеральда Мэтью.
— Мэтью? — насторожился Даллен.
— Ага. Ты знаешь, что с ним произошло?
— Слышал.
— Прямо чертовщина какая-то! Поэтому тут сейчас пусто, всем не терпится увидеть его своими глазами.
В первое мгновенье Гарри представил себе толпу людей, бегущих полюбоваться на окровавленные останки, упакованные в пластиковый мешок. Потом он сообразил, что Джим подразумевает нечто иное, хотя это казалось еще более неправдоподобным. Джеральд Мэтью жив? Все еще жив? Даллен почувствовал внезапный приступ дурноты.
Стараясь скрыть свое состояние, он притворился, будто проверяет содержимое конверта.
— Повезло в последний миг? — Ему хотелось верить, что вопрос прозвучал достаточно непринужденно.
— Куда там повезло! — протестующе махнул рукой Мэллор. — Врезался в холм, самолет вдребезги, а Мэтью выбрался из-под обломков, отделавшись несколькими ссадинами.
— Надо полагать, кабина уцелела, — процедил Даллен.
— Н-да-а… Кабина, может, и уцелела, но все остальное… Слушай, Гарри, ты, надеюсь, не держишь на него зла?
— Конечно, нет. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Да так, на всякий случай. Просто ты…
— Я еще зайду к тебе, Джим, — поспешно проговорил Даллен, выходя из кабинета.
Он немного постоял в коридоре, чтобы успокоиться. Все опять изменилось. Классический пример нерушимой связи между преследователем и жертвой, когда любая перемена в судьбе одного немедленно сказывается на поведении и планах другого. Пока Мэтью жив, Даллен не принадлежит себе, поэтому с возвращением на Орбитсвиль придется повременить. Самым благоразумным было бы взять назад заявление об отставке, но встречаться с Мэллором снова ему не хотелось. Хотя тот не отличался особой наблюдательностью, однако заметил ярость бывшего шефа при вести о счастливом спасении Мэтью. Да, здесь Даллен допустил промашку, впредь надо тщательнее следить за собой.
Люди нелогичны, и небывалое везение может обеспечить Мэтью ореол героя. Слушая разговоры о нем, Гарри не должен выказывать ни тени враждебности, проявлять к этому мерзавцу лишнего интереса. Но тут важно не перегнуть, ведь подчеркнутое равнодушие тоже покажется странным… Или он слишком усложняет?
Нахмурившись, Даллен вздохнул и зашагал к лифту, который быстро спустил его в центральный холл. Раньше Гарри сократил бы себе путь, воспользовавшись северным запасным выходом, он даже посвятил в этот маленький секрет Кону, а в результате она и Мики… Его грустные мысли прервал Бяк Констейн. Помощник мэра стремительно влетел в холл, едва не столкнувшись с Гарри.
— О, виноват, виноват! — Несмотря на спешку, Вик извинялся со своей обычной вежливостью, хотя его бледное лицо казалось озабоченным, а на лысине блестели капли пота.
— Вам нужно обзавестись тормозным двигателем, Вик, — заметил Даллен,
— или, на худой конец, локатором ближнего обнаружения.
Чиновник поморщился.
— Избавьте меня от ваших острот, Гарри. Сегодняшний день — худший за все тридцать лет, что я здесь проторчал.
— Фрэнк устроил вам веселую жизнь? — полюбопытствовал Даллен.
— Все из-за перепалки между ним и потомком кровавого Бруммеля…
— Кем-кем?
— Сосунком Мэтью. Час назад у них разыгралась целая радиобитва, а я угодил в самый разгар. Работу же, черт ее подери, делать некому… Я полагаю, вы уже слышали последние новости о Мэтью?
Даллен кивнул.
— Неуязвимый Джерри, да?
— Не в этом дело, — нетерпеливо отмахнулся Констейн. — Он вдруг уволился без всяких объяснений, и его работа свалилась на нас с Фрэнком. Фрэнк рвет и мечет.
— Тогда понятно, — протянул Даллен, вновь ощущая прилив охотничьего азарта, зверь начал петлять. — И чем же он, интересно, хочет заняться?
— Собирается в Орбитсвиль. Заявил, что вылетает туда немедленно каким-то спецрейсом. Вам доводилось когда-нибудь слышать о некоем Ренарде?
— Ренарде? — Даллена захлестнуло пьянящее чувство злорадного ликования. Ему предстоит почти целую неделю провести рядом с Мэтью, да еще в условиях дальнего космического полета, на корабле, где всегда хватает непредсказуемых трудностей, где так легко застать человека врасплох…
— Конечно, — спокойно ответил он. — Мы с Риком Ренардом — старые друзья. Как ни странно, я тоже подумывал вернуться домой на его корабле.
Притормозив, он свернул в тихую улочку Нортон-Хилла, заглушил двигатель и нащупал в кармане трубку.
Каждое посещение дома Лондонов стоило ему немалых усилий, а последняя сцена вообще выбила его из колеи. Между тем кое-что настоятельно требовало самого серьезного обдумывания.
«Сосредоточься, — приказал он себе. — Нужно найти во всем этом систему».
На первый взгляд, задача казалась невыполнимой. Во всяком случае, сейчас, сидя в залитой солнцем прозрачной кабине, он мог только констатировать факты.
Карал Лондон мертв. Или дискарнировал, что бы это ни означало. Успех его фантастического эксперимента способен перевернуть все религиозные и философские построения, хотя в чисто человеческом отношении результаты особенно удачными не назовешь. Лучшее тому подтверждение — реакция Сильвии. Смерть всегда останется смертью, и люди все равно, как тысячи лет назад, будут оплакивать умерших. Страх перед уходом из телесной оболочки сидит в подсознании, поэтому учению о сапионах будет не так-то просто победить его. Если это произойдет, если наступит Эра радостных погребений, тогда, конечно, Лондона восславят как мессию, превратившего похороны в веселый традиционный обряд.
Джеральд Мэтью тоже мертв. А может, не мертв, просто дискарнировал. Что из этого следует? Поток фотонов в лаборатории Лондона мог точно так же донести весть о переходе Мэтью в «иную жизнь», возможно, теперь он будет существовать вечно, правда уже в виде некой эфирной субстанции. Значит, смертная казнь отныне потеряет смысл? Ведь наказание должно соответствовать преступлению, поэтому следовало бы пустить в дело «спешиал-луддит», взорвать мозг Мэтью, рассеять его сапионовую копию в глубинах мирового пространства. Но сейчас думать об этом поздно.
Желание отомстить отошло на задний план, уступив место мыслям о Сильвии Лондон. Она тоже собирается на Орбитсвиль. Следовательно…
В голове Даллена все перепуталось и, чтобы спастись от сумятицы, он попробовал обдумать возвращение на Большой О. Это, по крайней мере, вполне конкретная проблема, требующая практических действий. Можно, например, отправиться в мэрию, заказать билет на ближайший рейс до Орбитсвиля, а в ожидании корабля навести порядок в своем офисе. Конкретная цель — отличный способ занять ум и оттянуть момент, когда надо будет вернуться домой к грузу забот о Коне.
Даллен обнаружил, что так и не зажег трубку. Он спрятал ее в карман, включил двигатель и медленно поехал в сторону центральной части Мэдисона. Тени высоких деревьев, чередуясь с яркими полосами света, бесшумно обрушивались на прозрачный аквариум кабины. В этот полуденный час движение на трассе почти замерло, поэтому путь до городского управления занял меньше десяти минут.
Оставив машину у главного входа, он поднялся на второй этаж, прошел к своему кабинету и замер от неожиданности: на двери красовалась табличка с незнакомым именем. «М.К.Л.Байром». Даллен совсем забыл, что его сменил какой-то чиновник четвертого ранга, переведенный из Виннипега. Войдя, он был приятно удивлен: его старший заместитель Джим Мэллор работал в оперативном Центре контроля за обстановкой, а сейчас он в гордом одиночестве сидел в кабинете за большим пультом связи.
— Гарри! — Радостно ухмыляясь, Мэллор пожал протянутую руку Даллена.
— Какими судьбами?
— Это мне у тебя следовало бы спросить. Повышение по службе?
— Куда там! Никаких шансов. Я здесь временно — присматриваю за делами.
— Ну, а я зашел сообщить, что бросаю работу и первым же подходящим рейсом отправляюсь домой. Будем считать, ты официально уведомлен.
— Я догадывался, что рано или поздно ты придешь к такому решению. Но сдавать дела тебе придется Кону Байрому.
— У меня нет времени на эту волокиту. Почему бы тебе не передать ему от моего имени такую приятную новость?
— Ты знаешь порядок, Гарри. Кроме того, он сам хотел сказать тебе несколько слов.
— О чем?
— Кен любит, чтобы все делалось по инструкции. К тому же у него вызывает недоумение тот случай в Корделе, когда ты потерял оружие. Так что не вздумай улетать, пока не оформишь увольнение.
— Передай, пусть… — Даллен осекся, пристально глядя на собеседника.
— Надеюсь, ты не настучал ему о связи этого дела с бегством Бомона?
— Я? — Мэллор покраснел от возмущения. — Я не стукач и никогда никого не закладывал. Ни единого раза.
— Ты один из тех, кого мне будет недоставать, — проговорил Даллен, стиснув жилистое предплечье своего бывшего заместителя. — А теперь мне хотелось бы собрать некоторые документы…
— Кен уже сделал это за тебя. — Мэллор достал объемистый конверт и вручил его Гарри. — Он надеется получить постоянное назначение в Мэдисон.
— На здоровье. А кстати, где он?
— Отправился с остальными на космодром поглядеть на Джеральда Мэтью.
— Мэтью? — насторожился Даллен.
— Ага. Ты знаешь, что с ним произошло?
— Слышал.
— Прямо чертовщина какая-то! Поэтому тут сейчас пусто, всем не терпится увидеть его своими глазами.
В первое мгновенье Гарри представил себе толпу людей, бегущих полюбоваться на окровавленные останки, упакованные в пластиковый мешок. Потом он сообразил, что Джим подразумевает нечто иное, хотя это казалось еще более неправдоподобным. Джеральд Мэтью жив? Все еще жив? Даллен почувствовал внезапный приступ дурноты.
Стараясь скрыть свое состояние, он притворился, будто проверяет содержимое конверта.
— Повезло в последний миг? — Ему хотелось верить, что вопрос прозвучал достаточно непринужденно.
— Куда там повезло! — протестующе махнул рукой Мэллор. — Врезался в холм, самолет вдребезги, а Мэтью выбрался из-под обломков, отделавшись несколькими ссадинами.
— Надо полагать, кабина уцелела, — процедил Даллен.
— Н-да-а… Кабина, может, и уцелела, но все остальное… Слушай, Гарри, ты, надеюсь, не держишь на него зла?
— Конечно, нет. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Да так, на всякий случай. Просто ты…
— Я еще зайду к тебе, Джим, — поспешно проговорил Даллен, выходя из кабинета.
Он немного постоял в коридоре, чтобы успокоиться. Все опять изменилось. Классический пример нерушимой связи между преследователем и жертвой, когда любая перемена в судьбе одного немедленно сказывается на поведении и планах другого. Пока Мэтью жив, Даллен не принадлежит себе, поэтому с возвращением на Орбитсвиль придется повременить. Самым благоразумным было бы взять назад заявление об отставке, но встречаться с Мэллором снова ему не хотелось. Хотя тот не отличался особой наблюдательностью, однако заметил ярость бывшего шефа при вести о счастливом спасении Мэтью. Да, здесь Даллен допустил промашку, впредь надо тщательнее следить за собой.
Люди нелогичны, и небывалое везение может обеспечить Мэтью ореол героя. Слушая разговоры о нем, Гарри не должен выказывать ни тени враждебности, проявлять к этому мерзавцу лишнего интереса. Но тут важно не перегнуть, ведь подчеркнутое равнодушие тоже покажется странным… Или он слишком усложняет?
Нахмурившись, Даллен вздохнул и зашагал к лифту, который быстро спустил его в центральный холл. Раньше Гарри сократил бы себе путь, воспользовавшись северным запасным выходом, он даже посвятил в этот маленький секрет Кону, а в результате она и Мики… Его грустные мысли прервал Бяк Констейн. Помощник мэра стремительно влетел в холл, едва не столкнувшись с Гарри.
— О, виноват, виноват! — Несмотря на спешку, Вик извинялся со своей обычной вежливостью, хотя его бледное лицо казалось озабоченным, а на лысине блестели капли пота.
— Вам нужно обзавестись тормозным двигателем, Вик, — заметил Даллен,
— или, на худой конец, локатором ближнего обнаружения.
Чиновник поморщился.
— Избавьте меня от ваших острот, Гарри. Сегодняшний день — худший за все тридцать лет, что я здесь проторчал.
— Фрэнк устроил вам веселую жизнь? — полюбопытствовал Даллен.
— Все из-за перепалки между ним и потомком кровавого Бруммеля…
— Кем-кем?
— Сосунком Мэтью. Час назад у них разыгралась целая радиобитва, а я угодил в самый разгар. Работу же, черт ее подери, делать некому… Я полагаю, вы уже слышали последние новости о Мэтью?
Даллен кивнул.
— Неуязвимый Джерри, да?
— Не в этом дело, — нетерпеливо отмахнулся Констейн. — Он вдруг уволился без всяких объяснений, и его работа свалилась на нас с Фрэнком. Фрэнк рвет и мечет.
— Тогда понятно, — протянул Даллен, вновь ощущая прилив охотничьего азарта, зверь начал петлять. — И чем же он, интересно, хочет заняться?
— Собирается в Орбитсвиль. Заявил, что вылетает туда немедленно каким-то спецрейсом. Вам доводилось когда-нибудь слышать о некоем Ренарде?
— Ренарде? — Даллена захлестнуло пьянящее чувство злорадного ликования. Ему предстоит почти целую неделю провести рядом с Мэтью, да еще в условиях дальнего космического полета, на корабле, где всегда хватает непредсказуемых трудностей, где так легко застать человека врасплох…
— Конечно, — спокойно ответил он. — Мы с Риком Ренардом — старые друзья. Как ни странно, я тоже подумывал вернуться домой на его корабле.
15
Космолет Ренарда снялся с орбитальной стоянки в Первой Полярной зоне и начал свой долгий путь в межзвездном пространстве. «Хоксбид», построенный почти полвека назад, представлял собой вместительный грузовоз эпохи расцвета космических технологий и соответствовал классической инженерной схеме «Старфлайта»: три параллельные стальные сигары, соединенные поперечными консолями, центральный корпус выдвинут вперед почти на половину своей длины. В центральном размещались рубка управления, жилые палубы, грузовые отсеки, а в боковых — термоядерные двигатели, ионные насосы и генераторы отклоняющего поля. Сверхмощные магнитные поля симметрично расходились в стороны, словно крылья невидимой гигантской сети, отлавливающей в разреженной межзвездной среде космические частицы, которые становились топливом для реактора. Космолеты подобного типа назывались «фликервинги».
«Хоксбид» покинул околоземную орбиту в самый благоприятный момент, когда через Солнечную систему шла лавина быстрых частиц, рожденных в недрах Галактики Она сулила магнитным ловушкам богатый улов, позволяющий без труда разогнать корабль до второй космической скорости.
В первые столетия межзвездных путешествий выяснилось, что, разогнавшись до пятидесяти тысяч километров в секунду, корабли попадают в мир парадоксальной физики, где теряют силу пространственно-временные уравнения Эйнштейна, все события происходят здесь по законам новой теории, созданной канадским математиком Артуром, которая сделала мечту о дальних космических перелетах реальностью. Рейс Земля — Орбитсвиль длился всего четыре месяца и не сопровождался замедлением времени для людей на корабле. Но даже таких фантастических по прежним меркам результатов, оказалось недостаточно. Итогом совместных усилий экспериментаторов и теоретиков стало открытие тахионного движения — плода человеческого гения, усиленного компьютерами. Правда, один видный ученый окрестил тахионную механику «мошеннической бухгалтерией, примененной к преобразованиям массы и энергии». Однако теория подтвердилась практикой, что сократило среднее время перелета до шести суток.
А времени-то немного, совсем немного… Эта мысль преследовала Даллена, когда он пришел в корабельную обсерваторию, чтобы посмотреть, как Земля с Луной исчезают вдали, превращаясь в подобие двойной звездочки. Значит, он должен торопиться, если хочет свести счеты с Мэтью.
Последние дела в Мэдисоне не оставили Гарри времени на раздумья об условиях предстоящего полета. Будь у него такая возможность, он наверняка вообразил бы себе обстановку трансатлантического круиза на комфортабельном лайнере или что-нибудь в этом роде. Он представил бы Ренарда, во главе обеденного стола в кают-компании, и рядом с ним Сильвию Лондон. Старина Рик — самодовольный и важный, хозяин, платящий жалованье… Действительность оказалась совершенно иной.
Как выяснилось, главным занятием Ренарда были ожесточенные споры с капитаном Ларсом Лессеном, желчным человеком лет под пятьдесят, в обязанности которого, помимо управления кораблем во время полета, входил также набор команды. Нынешнее положение дел на борту не вызывало у капитана ни малейшего энтузиазма.
Три-четыре десятилетия назад «Хоксбид» без усилий домчался бы до Орбитсвиля, теперь же изношенные системы корабля требовали постоянного надзора, а нередко и ремонта. Соответственно возрастала плата членам экипажа, что сильно сокращало заработок капитана. Он отводил душу в партизанской войне с Ренардом, постоянно донимая его всякими мелкими проблемами. В конце концов Рик не выдержал и устранился от решения корабельных дел. Таким образом капитану удалось отстоять если не свою выгоду, то хотя бы престиж и право на верховную власть.
На «Хоксбиде» имелась удобная, довольно просторная столовая, но экипаж считал ее своей собственностью и ревниво оберегал от вторжения пассажиров, которые вполне могут есть у себя в каютах, ведь в их распоряжении безотказные пищевые автоматы. Десятерым пассажирам волей-неволей пришлось смириться с подобной дискриминацией.
Каюты находились на пятой палубе, вокруг шахты грузового лифта. Против ожидания, корабельный быт не способствовал знакомству и тесному общению, что явилось неприятным сюрпризом для попутчиков Даллена. Он же, напротив, был очень рад этому, поскольку в условиях космического путешествия Кона доставляла гораздо больше хлопот, чем на Земле. Первая истерика случилась с ней на орбитальном катере, теснота каюты тоже раздражала ее. Поэтому Гарри потчевал ее лошадиными дозами транквилизатора, в состав которого Рой Пиччано включил по настоянию Даллена препарат, ослабляющий половое влечение.
Мики держался неплохо, все больше походя на обычного ребенка. Он подолгу возился со своими автомобилями и неподдельно радовался при виде отца. К своему огорчению, Даллен никак не мог преодолеть отчужденности, проклинал себя за черствость, но все равно у него было ощущение, будто перед ним не его ребенок, а какой-то суррогат, подброшенный ему судьбою.
Слух о беде семьи Даллена вызвал всеобщее сочувствие. Несколько женщин из инженерной группы, добровольно приняв на себя обязанности нянек, окружили Микеля трогательной заботой. Представители сильного пола ограничились выражениями соболезнования. Теперь, получив немного свободного времени, Гарри мог уделить больше внимания своим попутчикам.
Первая встреча с Джеральдом Мэтью произошла в прямом смысле слова на узкой дорожке — на огражденном переходе, отделявшем каюты от зияющей бездны корабельного трюма. Поблизости никого не было, и на долю секунды Даллена захлестнуло желание использовать подвернувшийся шанс, разом покончив с Мэтью и со всей этой ужасной историей. Одно движение, внезапный толчок, и его враг полетит в черную глубину стального колодца… Несчастный случай.
Хотя, какой, к черту, несчастный случай!
Металлические перила тянулись на уровне груди, и Даллен при всем желании не мог придумать ситуацию, в которой человек упал бы в шахту без посторонней помощи. Пока он размышлял, что-то повернулось у него в мозгу, мысли замерли, потом потекли в другом направлении. Теперь он оказался перед проблемой: как вести себя с тем, кого считаешь покойником, пусть двигающимся, говорящим, но все-таки трупом?
— Привет, Джеральд, — с натянутой улыбкой проговорил Даллен. — Не желаете приобрести билет на участие в мятеже?
Мэтью выдержал его взгляд.
— Такие разговоры приводят на нок-рею, мистер Христиан.
«Христиан? — смущенно подумал Даллен. — Почему Христиан? Это из какой-то книги, несмотря на просьбы Коны, я так и не начал их читать…»
Мэтью свернул за угол и скрылся из вида. Высокая фигура, уверенная походка, безупречной чистоты комбинезон серебристо-серого цвета. Внешне он ничуть не изменился, и все же в его облике Гарри почудилось нечто новое. Может, выражение глаз? В них появилась какая-то отрешенная-невозмутимость. Скорее всего, результат действия фелицитина, однако не исключено, что сыграло свою роль и чудесное спасение. Такое событие не может не повлиять на характер человека.
Неважно, твердил себе Даллен, это не имеет никакого значения. Он упорно гнал неотвязную мысль, что перед ним уже другой Мэтью, совсем другая личность. Вообще-то Гарри никогда не отличался терпимостью к преступникам, склонным к насилию. А уж те, на чьей совести неспровоцированное убийство невинных людей, и подавно не заслуживали ни малейшего снисхождения. Но самым возмутительным казалось Даллену то, что многие из этих выродков сразу же после ареста подавали просьбу о помиловании «ввиду глубокого раскаяния в содеянном» и в ожидании решения высоких инстанций коротали досуг, сочиняя книги и пьесы о святости человеческой жизни. Помня об этом, Гарри заранее отказывал Мэтью в праве ходатайствовать о смягчении своей участи. Существуют понятия, которые должны оставаться незыблемыми: жизнь и смерть, преступление и наказание, вина и расплата. Довольно с него и той неразберихи в мозгах, которая возникла из-за Карала Лондона с его открытиями.
Как ни старался Даллен развести Лондона и Мэтью по разным углам сознания, разделить их образы, они все равно переплетались, наслаивались друг на друга. А интеллектуальное и нравственное потрясение, вызванное историей с Мэтью, было столь сильным, что временами затмевало даже собственную семейную трагедию.
Допустим, смерти в традиционном понимании нет, она представляет собой лишь мгновенный переход к новой форме существования. Можно ли тогда считать-карой смертную казнь? Какое же это возмездие, если оно только ускоряет наступление очередной стадии в жизни злодея? Да и за что наказывать, если убийство не отнимает жизнь, а лишь дарует жертве вполне реальное бессмертие?
«Демагогия, бесполезная казуистика», — мысленно отмахнулся Даллен, досадуя на свои колебания, вызванные встречей и коротким двусмысленным разговором с Мэтью.
Он вернулся в каюту, достал небольшую дорожную сумку и в который раз изучил ее содержимое. Перед отъездом он набил в нее уйму всякой всячины, начиная от бритвенных лезвий и гибких проводов и кончая упаковками сильнодействующих медицинских препаратов. Эти разнородные предметы объединяло одно: каждый из них при подходящих обстоятельствах мог стать орудием убийства. Определенного плана у Даллена не было, но какое-то смутное предчувствие привлекло его внимание к небольшому аэрозольному баллончику, самому, пожалуй, безобидному на вид экспонату в этой коллекции средств умерщвления. Незадолго до отлета он прихватил его в мэдисонской автомастерской.
Первое свидание на корабле с Сильвией Лондон оставило у него не менее тягостное впечатление.
Они не виделись с того дня, когда Сильвия в исступлении разбила мозаику. В полете ее должны были сопровождать двое служащих фонда «Анима Мунди». Оба конвоира оказались женщинами, которые отлично справлялись со своим делом: перед стартом очень ловко отбили атаку журналистов, жаждавших взять интервью у их подопечной. Судя по всему, им предстояло подготовить Сильвию к выступлениям перед широкой аудиторией. А это, в свою очередь, свидетельствовало о предусмотрительности и трезвом расчете Карала Лондона. Сейчас, вспоминая слова Ренарда об отношениях между супругами, Даллен был уже не так уверен в его правоте.
«Хоксбид» покинул околоземную орбиту в самый благоприятный момент, когда через Солнечную систему шла лавина быстрых частиц, рожденных в недрах Галактики Она сулила магнитным ловушкам богатый улов, позволяющий без труда разогнать корабль до второй космической скорости.
В первые столетия межзвездных путешествий выяснилось, что, разогнавшись до пятидесяти тысяч километров в секунду, корабли попадают в мир парадоксальной физики, где теряют силу пространственно-временные уравнения Эйнштейна, все события происходят здесь по законам новой теории, созданной канадским математиком Артуром, которая сделала мечту о дальних космических перелетах реальностью. Рейс Земля — Орбитсвиль длился всего четыре месяца и не сопровождался замедлением времени для людей на корабле. Но даже таких фантастических по прежним меркам результатов, оказалось недостаточно. Итогом совместных усилий экспериментаторов и теоретиков стало открытие тахионного движения — плода человеческого гения, усиленного компьютерами. Правда, один видный ученый окрестил тахионную механику «мошеннической бухгалтерией, примененной к преобразованиям массы и энергии». Однако теория подтвердилась практикой, что сократило среднее время перелета до шести суток.
А времени-то немного, совсем немного… Эта мысль преследовала Даллена, когда он пришел в корабельную обсерваторию, чтобы посмотреть, как Земля с Луной исчезают вдали, превращаясь в подобие двойной звездочки. Значит, он должен торопиться, если хочет свести счеты с Мэтью.
Последние дела в Мэдисоне не оставили Гарри времени на раздумья об условиях предстоящего полета. Будь у него такая возможность, он наверняка вообразил бы себе обстановку трансатлантического круиза на комфортабельном лайнере или что-нибудь в этом роде. Он представил бы Ренарда, во главе обеденного стола в кают-компании, и рядом с ним Сильвию Лондон. Старина Рик — самодовольный и важный, хозяин, платящий жалованье… Действительность оказалась совершенно иной.
Как выяснилось, главным занятием Ренарда были ожесточенные споры с капитаном Ларсом Лессеном, желчным человеком лет под пятьдесят, в обязанности которого, помимо управления кораблем во время полета, входил также набор команды. Нынешнее положение дел на борту не вызывало у капитана ни малейшего энтузиазма.
Три-четыре десятилетия назад «Хоксбид» без усилий домчался бы до Орбитсвиля, теперь же изношенные системы корабля требовали постоянного надзора, а нередко и ремонта. Соответственно возрастала плата членам экипажа, что сильно сокращало заработок капитана. Он отводил душу в партизанской войне с Ренардом, постоянно донимая его всякими мелкими проблемами. В конце концов Рик не выдержал и устранился от решения корабельных дел. Таким образом капитану удалось отстоять если не свою выгоду, то хотя бы престиж и право на верховную власть.
На «Хоксбиде» имелась удобная, довольно просторная столовая, но экипаж считал ее своей собственностью и ревниво оберегал от вторжения пассажиров, которые вполне могут есть у себя в каютах, ведь в их распоряжении безотказные пищевые автоматы. Десятерым пассажирам волей-неволей пришлось смириться с подобной дискриминацией.
Каюты находились на пятой палубе, вокруг шахты грузового лифта. Против ожидания, корабельный быт не способствовал знакомству и тесному общению, что явилось неприятным сюрпризом для попутчиков Даллена. Он же, напротив, был очень рад этому, поскольку в условиях космического путешествия Кона доставляла гораздо больше хлопот, чем на Земле. Первая истерика случилась с ней на орбитальном катере, теснота каюты тоже раздражала ее. Поэтому Гарри потчевал ее лошадиными дозами транквилизатора, в состав которого Рой Пиччано включил по настоянию Даллена препарат, ослабляющий половое влечение.
Мики держался неплохо, все больше походя на обычного ребенка. Он подолгу возился со своими автомобилями и неподдельно радовался при виде отца. К своему огорчению, Даллен никак не мог преодолеть отчужденности, проклинал себя за черствость, но все равно у него было ощущение, будто перед ним не его ребенок, а какой-то суррогат, подброшенный ему судьбою.
Слух о беде семьи Даллена вызвал всеобщее сочувствие. Несколько женщин из инженерной группы, добровольно приняв на себя обязанности нянек, окружили Микеля трогательной заботой. Представители сильного пола ограничились выражениями соболезнования. Теперь, получив немного свободного времени, Гарри мог уделить больше внимания своим попутчикам.
Первая встреча с Джеральдом Мэтью произошла в прямом смысле слова на узкой дорожке — на огражденном переходе, отделявшем каюты от зияющей бездны корабельного трюма. Поблизости никого не было, и на долю секунды Даллена захлестнуло желание использовать подвернувшийся шанс, разом покончив с Мэтью и со всей этой ужасной историей. Одно движение, внезапный толчок, и его враг полетит в черную глубину стального колодца… Несчастный случай.
Хотя, какой, к черту, несчастный случай!
Металлические перила тянулись на уровне груди, и Даллен при всем желании не мог придумать ситуацию, в которой человек упал бы в шахту без посторонней помощи. Пока он размышлял, что-то повернулось у него в мозгу, мысли замерли, потом потекли в другом направлении. Теперь он оказался перед проблемой: как вести себя с тем, кого считаешь покойником, пусть двигающимся, говорящим, но все-таки трупом?
— Привет, Джеральд, — с натянутой улыбкой проговорил Даллен. — Не желаете приобрести билет на участие в мятеже?
Мэтью выдержал его взгляд.
— Такие разговоры приводят на нок-рею, мистер Христиан.
«Христиан? — смущенно подумал Даллен. — Почему Христиан? Это из какой-то книги, несмотря на просьбы Коны, я так и не начал их читать…»
Мэтью свернул за угол и скрылся из вида. Высокая фигура, уверенная походка, безупречной чистоты комбинезон серебристо-серого цвета. Внешне он ничуть не изменился, и все же в его облике Гарри почудилось нечто новое. Может, выражение глаз? В них появилась какая-то отрешенная-невозмутимость. Скорее всего, результат действия фелицитина, однако не исключено, что сыграло свою роль и чудесное спасение. Такое событие не может не повлиять на характер человека.
Неважно, твердил себе Даллен, это не имеет никакого значения. Он упорно гнал неотвязную мысль, что перед ним уже другой Мэтью, совсем другая личность. Вообще-то Гарри никогда не отличался терпимостью к преступникам, склонным к насилию. А уж те, на чьей совести неспровоцированное убийство невинных людей, и подавно не заслуживали ни малейшего снисхождения. Но самым возмутительным казалось Даллену то, что многие из этих выродков сразу же после ареста подавали просьбу о помиловании «ввиду глубокого раскаяния в содеянном» и в ожидании решения высоких инстанций коротали досуг, сочиняя книги и пьесы о святости человеческой жизни. Помня об этом, Гарри заранее отказывал Мэтью в праве ходатайствовать о смягчении своей участи. Существуют понятия, которые должны оставаться незыблемыми: жизнь и смерть, преступление и наказание, вина и расплата. Довольно с него и той неразберихи в мозгах, которая возникла из-за Карала Лондона с его открытиями.
Как ни старался Даллен развести Лондона и Мэтью по разным углам сознания, разделить их образы, они все равно переплетались, наслаивались друг на друга. А интеллектуальное и нравственное потрясение, вызванное историей с Мэтью, было столь сильным, что временами затмевало даже собственную семейную трагедию.
Допустим, смерти в традиционном понимании нет, она представляет собой лишь мгновенный переход к новой форме существования. Можно ли тогда считать-карой смертную казнь? Какое же это возмездие, если оно только ускоряет наступление очередной стадии в жизни злодея? Да и за что наказывать, если убийство не отнимает жизнь, а лишь дарует жертве вполне реальное бессмертие?
«Демагогия, бесполезная казуистика», — мысленно отмахнулся Даллен, досадуя на свои колебания, вызванные встречей и коротким двусмысленным разговором с Мэтью.
Он вернулся в каюту, достал небольшую дорожную сумку и в который раз изучил ее содержимое. Перед отъездом он набил в нее уйму всякой всячины, начиная от бритвенных лезвий и гибких проводов и кончая упаковками сильнодействующих медицинских препаратов. Эти разнородные предметы объединяло одно: каждый из них при подходящих обстоятельствах мог стать орудием убийства. Определенного плана у Даллена не было, но какое-то смутное предчувствие привлекло его внимание к небольшому аэрозольному баллончику, самому, пожалуй, безобидному на вид экспонату в этой коллекции средств умерщвления. Незадолго до отлета он прихватил его в мэдисонской автомастерской.
Первое свидание на корабле с Сильвией Лондон оставило у него не менее тягостное впечатление.
Они не виделись с того дня, когда Сильвия в исступлении разбила мозаику. В полете ее должны были сопровождать двое служащих фонда «Анима Мунди». Оба конвоира оказались женщинами, которые отлично справлялись со своим делом: перед стартом очень ловко отбили атаку журналистов, жаждавших взять интервью у их подопечной. Судя по всему, им предстояло подготовить Сильвию к выступлениям перед широкой аудиторией. А это, в свою очередь, свидетельствовало о предусмотрительности и трезвом расчете Карала Лондона. Сейчас, вспоминая слова Ренарда об отношениях между супругами, Даллен был уже не так уверен в его правоте.