Страница:
— Я совершенно пуст. Я не знаю, кто наши друзья, не знаю своей работы, не знаю даже, кто ты. Это стерто начисто, и мне придется все воссоздавать. Джудит поможет, насколько это в ее силах, но основная ежедневная, и даже ежечасная, работа достанется тебе.
— Я готова.
— Тогда мы начнем все заново. С самого начала. Сегодня мы обедаем в одном из наших любимых ресторанов — тебе придется рассказать мне, что это за ресторан — и пьем их лучшее вино, а может быть, возьмем бутылочку—другую шампанского. Затем вернемся домой. Мы будем как самые настоящие молодожены, Силия. Хорошо?
— Конечно, — мягко ответила она.
— А завтра начнется настоящая работа. Будем приучать меня к реальному миру.
— Все вернется, Тед. Не беспокойся. Я помогу тебе всем, чем смогу. Я люблю тебя, Тед. Что бы там с тобой ни случилось, я по-прежнему люблю тебя.
Хилгард кивнул и взял ее руки в свои. Неуверенно, с чувством вины и замиранием сердца одновременно, он заставил себя произнести слова, которые стали теперь единственным его спасением, единственной опорой на неизведанном берегу нового Континента.
— И я люблю тебя, Силия, — сказал он незнакомке, которая была его женой.
…НА ВАВИЛОН
— Я готова.
— Тогда мы начнем все заново. С самого начала. Сегодня мы обедаем в одном из наших любимых ресторанов — тебе придется рассказать мне, что это за ресторан — и пьем их лучшее вино, а может быть, возьмем бутылочку—другую шампанского. Затем вернемся домой. Мы будем как самые настоящие молодожены, Силия. Хорошо?
— Конечно, — мягко ответила она.
— А завтра начнется настоящая работа. Будем приучать меня к реальному миру.
— Все вернется, Тед. Не беспокойся. Я помогу тебе всем, чем смогу. Я люблю тебя, Тед. Что бы там с тобой ни случилось, я по-прежнему люблю тебя.
Хилгард кивнул и взял ее руки в свои. Неуверенно, с чувством вины и замиранием сердца одновременно, он заставил себя произнести слова, которые стали теперь единственным его спасением, единственной опорой на неизведанном берегу нового Континента.
— И я люблю тебя, Силия, — сказал он незнакомке, которая была его женой.
…НА ВАВИЛОН
В то утро Кармайкл вернулся из Нью-Мексико, и, когда он посадил свой маленький самолет в аэропорту Бербанк, ему первым делом сообщили, что лесные пожары вокруг Лос-Анджелеса выходят из-под контроля. Он срочно нужен, сообщили ему. Заканчивался октябрь, самый пик сезона лесных пожаров на юге Калифорнии. Из пустыни Мохаве дул горячий, сухой ветер, а дождь последний раз шел пятого апреля. Кармайкл сразу же позвонил окружному диспетчеру, и тот сказал совсем кратко:
— Майк, одна нога там, другая здесь, быстро!
— Где я нужен?
— Самый сильный пожар к северу от Чатсуэрта. В аэропорту Ван-Найс стоят самолеты — они загружены и готовы к вылету.
— Мне необходимо заглянуть в одно место и позвонить жене. Буду в Ван-Найс минут через пятнадцать, хорошо?
От усталости даже ломило зубы. Времени было девять утра, а летел он с половины четвертого, причем путь оказался нелегким: самолет трясло и болтало теми самыми яростными ветрами из сердца континента, что теперь угрожали перегнать огонь в Лос-Анджелес. Сейчас Кармайклу больше всего хотелось домой, под душ, к Синди и в постель, однако пожарная служба не оставляла выбора. В такое время года весь этот сумасшедший город запросто может сгореть в одной большой огненной буре. Впрочем, иногда Кармайклу даже хотелось, чтобы Лос-Анджелес сгорел. Он ненавидел этот пронизанный смогом помпезный Вавилон с его бесконечной путаницей шоссейных дорог, вычурными зданиями, загаженным воздухом и густой, задыхающейся глянцевой листвой, с его наркотиками, пьянками, разводами, праздностью и неопрятностью, с его порномагазинами, клубами нудистов, массажными салонами и ненормальными жителями, которые носят ненормальную одежду, гоняют в ненормальных автомашинах и стригутся совершенно ненормальным образом. Почти во всем, думалось ему, здесь ощущается какая-то дешевка, низкопробность. Даже особняки и модные рестораны кажутся ненастоящими, словно декорации для кино. Иногда у Кармайкла возникало ощущение, что эта низкопробность города беспокоит его гораздо больше, чем вполне конкретное живущее тут зло. Со злом, если не отступать от собственных нравственных принципов, еще можно бороться, но низкопробность обтекает тебя со всех сторон, заползает в душу, и ты сам этого даже не замечаешь. Кармайкл продолжал надеяться, что за время его пребывания в Лос-Анджелесе с ним этого не произойдет. Раньше он жил в Долине, и, говоря «Долина», он всегда имел в виду огромную долину Сан-Хоакин за Бейкерсфилдом, а не маленькую захламленную долину Сан-Фернандо близ Лос-Анджелеса. Но в Лос-Анджелесе жила Синди, она любила этот город, а он любил Синди и ради нее уже семь лет жил среди пышных зеленых аллей Лаурел-Каньон. Каждый октябрь — уже семь лет подряд — он занимался тем, что поднимал в воздух самолет и сбрасывал на ежегодные лесные пожары химический пламегаситель, чтобы спасти жителей Лос-Анджелеса от последствий их же идиотской беспечности. Короче, Кармайкл считал, что к своим обязанностям нужно относиться серьезно.
Он набрал домашний номер, но после семи гудков повесил трубку. Затем попробовал номер небольшой студии, где Синди мастерила свои ювелирные изделия, но там тоже никто не отозвался, а звонить на выставку было еще рано. Его немного беспокоило, что не удалось поговорить с женой после трехдневного отсутствия. И скорее всего, теперь у него не будет такой возможности еще часов восемь-десять. Но тут уж ничего не поделаешь.
Едва взлетев, Кармайкл заметил пожар не очень далеко на северо-западе — колонну жирного, черного дыма, поднимавшегося на фоне бледного неба. А через несколько минут, когда он выбрался из самолета на взлетную полосу Ван-Найс, его буквально окатило волной жара. В Бербанке было градусов 85 — чертовски жарко для девяти утра, — а здесь, пожалуй, перевалило за сто. Сюда уже доносился отдаленный рев пламени, треск горящего кустарника и странный свистящий звук, возникающий, когда вдруг вспыхивает сухая трава.
Аэропорт напоминал командный центр действующей армии. Самолеты садились и взлетали с дикой, лихорадочной поспешностью. Впрочем, и сами они выглядели дико — полный набор дряхлеющих машин, которым исполнилось по сорок, пятьдесят и больше лет: переоборудованные «Летающие крепости» Б-17, несколько ДС-3, «Дуглас-Инвейдер» и, к удивлению Кармайкла, даже «Форд-Тримотор» тридцатых годов выпуска, который извлекли, должно быть, из запасников какой-нибудь киностудии. Часть самолетов снабдили баками с пламегасящими химикатами, часть — водяными помпами; некоторые машины предназначались для разведки обстановки, и на их фюзеляжах поблескивали инфракрасные датчики и прочие электронные приборы. По полю метались мужчины и женщины, которые следили за загрузкой самолетов и непрерывно кричали что-то в портативные передатчики. Кармайкл сразу же направился в штаб — помещение, битком набитое усталыми, издерганными людьми, не отрывающими глаз от экранов компьютеров. Почти всех их он знал по работе в прежние годы.
— Тебе приготовили ДС-3, - произнес один из диспетчеров. — Сбросишь пламегаситель по этой дуге, от каньона Ибарра на восток и до Лошадиной равнины. Сейчас огонь на подступах к Санта-Сузане, и до сих пор ветер дул с востока, но если он переменится на северный, огонь распространится от Чатсуэрта до Гранада-Хилс, а затем двинется прямо на бульвар Вентура. И это только один пожар.
— Сколько всего?
Диспетчер пробежал пальцами по клавиатуре компьютера. Карта долины Сан-Фернандо исчезла, и на экране появилась вся Лос-Анджелесская равнина. Кармайкл пристально вгляделся в экран. Три огромных вытянутых алых пятна означали зоны, охваченные пожаром: одна у Санта-Сузаны, вторая, почти такая же по размерам, к востоку, в лугах по северную сторону шоссе номер 210 около Глендора или Сан-Димаса и третья в восточной части округа Оранж за Анахим-Хилс.
— Наш пока самый большой, — сказал диспетчер, — но эти два разделяют всего сорок миль, и если они сольются…
— Да уж… — произнес Кармайкл.
Сплошная стена огня, бегущая от восточного края равнины и, может быть, — если задует «Санта-Ана» — несущая искры на запад через Пасадину, через пригороды Лос-Анджелеса, через Голливуд и Беверли-Хилс до самого побережья, где расположены Венис, Санта-Моника, Малибу… Кармайкл вздрогнул. Лаурел-Каньон сгорит. Все сгорит… Страшнее Содома и Гоморры. Страшнее падения Ниневии. Только пепел на сотни миль вокруг.
— Всех до смерти запугали русскими ракетами, а на самом деле компания сопляков, бросающих окурки где попало, может уничтожить все это с такой же легкостью, — сказал Кармайкл.
— Но окурки здесь ни при чем, Майк, — возразил диспетчер.
— А что тогда? Поджог?
— Ты ничего не слышал?!
— Последние три дня я был в Нью-Мексико. Только что прилетел.
— Ну тогда ты, наверно, единственный человек в мире, который еще не слышал.
— Боже, о чем я еще не слышал?
— О пришельцах, — устало произнес диспетчер. — Пожары начались из-за них. Сегодня в шесть утра в трех разных концах Лос-Анджелесской равнины опустились три космических корабля и своими двигателями подожгли сухую траву.
Кармайкл даже не улыбнулся.
— Странные у тебя шутки, приятель.
— Я не шучу, — ответил диспетчер.
— Космические корабли? С другой планеты?
— Да. И с чудищами пятнадцати футов ростом на борту, — вступил в разговор диспетчер у соседнего компьютера. — В эту самую минуту они свободно разгуливают по окрестным дорогам. Пятнадцать футов, представляешь!
— Марсиане?
— Никто, черт возьми, не знает, откуда они взялись.
— Боже, — пробормотал Кармайкл. — Боже мой.
Когда он поднялся в небо, самолет несколько раз швырнуло из стороны в сторону резкими восходящими порывами воздуха от пожарища, и какое-то время Кармайклу с трудом удавалось удерживать его на заданном курсе, но затем, вызвав из глубин тренированной нервной системы нужные движения, он легко и почти бессознательно принялся подчинять машину себе. Он всегда считал очень важным, чтобы эти самые нужные движения жили в пальцах, в плечах, в ногах, а не в сознании. Сознание, бесспорно, может многое, но в конечном итоге ты или умеешь работать не задумываясь, или отправляешься на тот свет.
Почувствовав, что самолет подчиняется, он улыбнулся. ДС-3 — старые, но надежные птицы. Кармайкл любил летать на этих самолетах, хотя самые молодые из них были изготовлены еще до того, как он появился на свет. Впрочем, он любил летать на всех самолетах и делал это не из-за денег — их и так хватало, по крайней мере последнее время. Просто ему нравилось летать. Случались месяцы, когда он проводил в воздухе больше времени, чем на земле. Во всяком случае так ему казалось, потому что часы, проведенные на земле, нередко ускользали незаметно, тогда как время в небе наполнялось содержанием и растягивалось словно под увеличительным стеклом.
Прежде чем направиться через Канога-Парк и Чатсуэрт на юг, к зоне пожара, Кармайкл развернулся над Энсино и Тарзаной. Солнце пряталось за тонкой пеленой пепла. Глядя вниз, он видел крошечные домики, крошечные бассейны, крошечных суетящихся человечков, отчаянно пытающихся успеть залить свои крыши водой до того, как налетит огонь. Так много домов, так много людей, заполняющих каждый дюйм от побережья до пустыни, и теперь все это оказалось в опасности. Уходящий на юг бульвар Топанга-Каньон был забит в это утро машинами, как центральная улица Голливуда в час пик. Куда они все? От огня, конечно. И очевидно, к побережью. Может быть, какой-нибудь телевизионный проповедник пообещал им, что там, на волнах Тихого океана, ждет ковчег, который увезет их всех от опасности, пока господь будет заливать Лос-Анджелес огнем. Возможно, и ждет. В Лос-Анджелесе все возможно. Даже пришельцы из космоса, разгуливающие по автодорогам. Боже. Боже. Это просто не укладывалось у Кармайкла в голове.
Интересно, подумал он, где Синди, и что она думает по этому поводу. Скорее всего, происшедшее показалось ей забавным и удивительным. Синди обладала редкой способностью находить забавные и удивительные стороны в самых разных вещах. Она любила цитировать этого римлянина, Вергилия:
Там, где кончались аккуратные ряды и кольца пригородных улиц, начиналась обширная травянистая равнина, высушенная долгим летом до цвета львиной шкуры, еще дальше вздымались горы, а между горами и пожухшей травой был огонь — огромный, растянутый в стороны красный гребень, увенчанный плюмажем мерзкого черного дыма. Казалось, он захватил уже сотни, а может, тысячи акров. Когда-то Кармайкл слышал, что сотня акров горящего кустарника выделяет столько же тепловой энергии, сколько атомная бомба, сброшенная на Хиросиму.
Сквозь треск прорвался голос командира подразделения, который управлял операцией с вертолета, зависшего чуть позади справа.
— ДС-3, кто вы?
— Кармайкл.
— Мы пытаемся сдержать огонь с трех сторон, Кармайкл. Ты работаешь на востоке. Лайм-Килн-Каньон на границе парка Портер-Ранч. Понятно?
— Понятно, — ответил Кармайкл.
Он летел низко, меньше чем в тысяче футов от земли, и с такой высоты хорошо было видно, что происходит внизу: люди в касках и оранжевых куртках валили горящие деревья, чтобы они падали в сторону подступающего огня, бульдозеры срезали кустарник перед пожарищем, рыли противопожарные канавы, изолированные очаги пламени заливали с вертолетов водой. Кармайкл поднялся на пятьсот футов, чтобы не столкнуться с одномоторным наблюдательным самолетом, затем сразу же еще на пятьсот, чтобы избежать столбов дыма и восходящих вихревых потоков от самого пожара. С этой высоты просматривалась вся охваченная огнем зона, растянувшаяся с запада на восток, словно кровавая рана. На западе она была немного шире, а на востоке, сразу за краем огненной полосы, лежала круглая, в сотню акров, проплешина выгоревшей земли, и там, прямо в центре этой зоны, торчало нечто похожее на алюминиевую силосную башню высотой с десятиэтажный дом. Вокруг этой башни, на некотором расстоянии, расположились военные машины. Кармайкл почувствовал, как у него начинает кружиться голова, и понял, что эта штука не что иное, как корабль инопланетян.
Они вынырнули из ночной тьмы с запада, проплыв, словно огромный метеор, над Окснардом и Камарильо, скользнули к западной части долины Сан-Фернандо и, пламенем поцеловав траву, оставили за собой длинный пылающий след. Потом корабль мягко опустился, погасив вспыхнувший пожар на аккуратной площадке вокруг себя, и оттуда, отправляясь на осмотр Лос-Анджелеса, вывалили бог знает какие чудища, которых, видимо, совершенно не заботило, что огонь пошел дальше. В том, что, решив наконец высадиться в открытую, НЛО опустился около Лос-Анджелеса, не было ничего удивительного. Может быть, они выбрали этот город, потому что очень часто видели его по телевидению. Разве не пишут во всех фантастических рассказах, что инопланетяне постоянно следят за нашими телепередачами? Они видели Лос-Анджелес в каждой второй передаче и, возможно, решили, что это столица всего мира, идеальное место для посадки. Ладно, приземлились они тут, но почему эти паразиты выбрали самый пик сезона пожаров?
Кармайкл снова подумал о Синди, о том, как она постоянно восторгалась по поводу всех этих инопланетян и НЛО, о тех книгах, что она читала, о ее идеях и о том, как она смотрела на звезды однажды ночью, когда они поставили палатку в каньоне Кинге и разговорились о существах, которые, должно быть, живут там, среди звезд… «Я так хочу их увидеть, — сказала она. — Хочу узнать их и понять, о чем они думают.» В Лос-Анджелесе всегда было полно чокнутых, которые мечтали прокатиться на летающей тарелке или утверждали, будто им это уже удалось, но когда Синди говорила подобное, ее слова совсем не казались Кармайклу безумием. Как большинство жителей Лос-Анджелеса, она обожала все экзотическое и странное, но Кармайкл знал, что это безумное разложение, господствующее здесь, не коснулось ее души, что она осталась чиста перед напором здешнего неудержимого стремления к сверхъестественному и иррациональному, за которое он так ненавидел Лос-Анджелес. Если она обратила свое воображение к звездам, то от восхищения, а не от безумия. Это просто часть ее натуры — любознательность, потребность в том, что лежит за пределами ее жизненного опыта, необходимость познать непознанное. Кармайкл верил в инопланетян не больше, чем, например, в сказочных фей, но в тот раз, чтобы подыграть ей, он сказал: «Надеюсь, что твое желание исполнится». А теперь инопланетяне действительно здесь. Он представил себе, как она стоит у огороженной зоны, неотрывно глядя на корабль сияющими глазами, и пожалел, что не может быть рядом, не может ощутить бьющегося в ней восторга, ее радости, удивления, очарованности…
Однако надо заниматься делом. Развернув самолет к западу, Кармайкл снизился насколько мог над краем пожарища и ударил по кнопке сброса. За самолетом тут же потянулось огромное расползающееся красное облако: густая смесь сульфата аммония и воды с добавкой малинового красителя, позволяющего определять с воздуха, где земля уже обработана. Пламегаситель прилипал ко всему подряд и долгое время позволял сохранять влажность.
Быстро опорожнив свои четыре пятисотгаллонных бака, Кармайкл направился обратно в Ван-Найс на заправку. От напряжения задергалось веко, в щели старого самолета проникал запах мокрой обгорелой земли. Уже почти полдень, а он за эту ночь не сомкнул глаз. В аэропорту приготовили для пилотов кофе, сандвичи и какие-то мексиканские закуски. Пока наземная служба заполняла баки, Кармайкл снова попытался дозвониться Синди, но ни дома, ни в студии никто не отвечал. Он позвонил в выставочный зал, и один из работавших там парней сказал, что она этим утром не появлялась.
— Если она объявится, передай, что я занят на тушении пожара у Чатсуэрта, работаю из Ван-Найс и буду дома, как только здесь станет поспокойнее, — попросил Кармайкл. — Скажи еще, что я соскучился. И еще скажи, что, если я встречу инопланетянина, непременно передам от нее большой привет. Понял? Обязательно так и скажи.
В противоположном конце зала он увидел толпу, собравшуюся вокруг переносного телевизора, и протолкался сквозь нее как раз вовремя, чтобы услышать слова диктора: «По-прежнему не подают пока никаких признаков жизни хозяева космических аппаратов, опустившихся близ Сан-Гейбриела и в округе Оранж. Зато вот такую ужасающую картину наблюдали сегодня утром между девятью и десятью часами ошарашенные жители окрестностей Портер-Ранч». На экране появились две цилиндрические фигуры, немного похожие на осьминогов, шагающих на кончиках щупалец. Они неторопливо передвигались по автостоянке вдоль торгового центра, поглядывая по сторонам огромными тарельчатыми глазами желтого цвета. Около тысячи зрителей наблюдали за ними с довольно значительного расстояния, причем на лицах их читалось одновременно и отвращение, и неудержимое стремление подойти поближе. Время от времени существа останавливались и прикасались друг к другу лбами, видимо, в каком-то акте общения. Двигались инопланетяне почти грациозно, но Кармайкл заметил, что ростом они выше фонарных столбов — двенадцать футов, может быть, пятнадцать. Кожа лилового цвета, словно выделанная, с рядами светящихся оранжевых пятен по бокам. Камера дала ближний план, затем вдруг затряслась и накренилась как раз в тот момент, когда из груди одного пришельца вылетел длинный гибкий язык и метнулся в толпу. Некоторое время камера показывала только небо, потом Кармайкл увидел, как этот язык, обмотавшись вокруг пояса, поднял в воздух девчонку лет четырнадцати с испуганным выражением лица и перебросил ее, словно экземпляр для коллекции, в длинный зеленый мешок. «Группы гигантских существ бродили по городу в течение почти целого часа, — продолжал диктор. — Нам сообщили, что число заложников, захваченных ими до возвращения на корабль, составляет от двадцати до тридцати человек. Тем временем в окрестностях всех точек приземления продолжается отчаянная борьба с огнем в условиях непрекращающегося ветра и…»
Кармайкл покачал головой. Лос-Анджелес. Вот такие люди тут и живут: они лезут прямо под ноги к инопланетянам и позволяют сцапать себя, словно мухи.
Может быть, они думают, что это кино, и к финалу все образуется. Потом Кармайкл вспомнил, что Синди как раз из тех самых людей, что «лезут к инопланетянам». Да, в самом деле, Синди из тех людей, что живут в Лос-Анджелесе, говорил он себе, но только Синди другая. В чем-то она отлична от них.
Он вышел на поле. ДС-3 стоял, заправленный и готовый к вылету.
За те сорок минут, что он отсутствовал, пожар заметно продвинулся к югу, и на этот раз командир приказал ему распылить пламегаситель от выезда на шоссе с авеню де Сото до северо-восточной части Портер-Ранч. Вернувшись в аэропорт, Кармайкл двинулся через летное поле, собираясь снова позвонить Синди, но его остановил человек в военной форме.
— Вы Майк Кармайкл из Лаурел-Каньон?
— Да, я.
— У меня для вас неприятные новости. Давайте пройдем внутрь.
— Положим, вы можете меня порадовать и здесь.
Офицер взглянул на него как-то странно.
— Это касается вашей жены. Синтия Кармайкл? Ее так зовут?
— Ну говорите же, — не выдержал Кармайкл.
— Она в числе пленников, сэр.
Кармайкл выдохнул так резко, словно его ударили.
— Где это случилось? — потребовал он. — Как они ее поймали?
Офицер снова посмотрел на него и несколько натянуто улыбнулся.
— На стоянке у торгового центра в Портер-Ранч. Возможно, вы уже видели этот эпизод по телевидению.
Кармайкл кивнул. Девушка, которую смело этим длинным эластичным языком, пронесло по воздуху и опустило в зеленый мешок… Значит, и с Синди случилось то же самое?
— Вы видели ту часть, где инопланетяне движутся по стоянке? А потом вдруг начинают хватать людей и все бегут? Вот тогда они ее и поймали. Она стояла в первом ряду, и, возможно, у нее был шанс убежать, но ваша жена медлила дольше чем следовало. Насколько я понимаю, она побежала, потом остановилась — она смотрела в их сторону и, может быть, даже что-то им говорила — но тут… э-э-э… тут ее…
— Тут они ее и схватили?
— Должен вам сообщить, что так оно и произошло.
— Понятно, — с каменным выражением лица произнес Кармайкл.
— Все свидетели соглашаются, что она не поддалась панике, не кричала и вела себя очень храбро. Я решительно не понимаю, как можно сохранить присутствие духа, когда чудище таких вот размеров держит тебя на весу, но могу заверить вас, что все, кто видел…
— Здесь мне все понятно, — сказал Кармайкл, потом отвернулся и, закрыв на мгновение глаза, несколько раз глубоко вдохнул горячий дымный воздух.
Разумеется, она сразу же отправилась к месту посадки. Разумеется. Если и был в Лос-Анджелесе человек, который по-настоящему хотел встретить их, увидеть своими глазами, а возможно, и поговорить, добиться взаимопонимания, то это Синди. Она их просто не испугалась. Она вообще, похоже, никогда ничего не боялась. Кармайкл с легкостью представил себе, как она стоит в охваченной паникой толпе на автостоянке, спокойная, излучающая радость, не отрывая взгляда от гигантов-инопланетян и улыбаясь до того самого момента, когда они ее схватили. В каком-то смысле он даже гордился ею. Но мысль о том, что Синди в их власти, приводила его в ужас.
— Она на корабле? — спросил Кармайкл. — На том, что стоит неподалеку отсюда?
— Да.
— От пленников поступали какие-нибудь сообщения? Или от пришельцев?
— Я не имею права делиться подобной информацией.
— Но есть хоть какая-то информация об этом?
— Прошу меня извинить. Я не вправе…
— Я отказываюсь поверить, что этот корабль просто стоит там, и никто ничего не делает, чтобы вступить в контакт с…
— Мистер Кармайкл, уже создан командный центр и начата определенная работа. Это по крайней мере я могу вам сказать. Могу сообщить также, что в работе принимает участие Вашингтон. Но ничем больше в настоящее время…
К ним подбежал мальчишка из отряда бой-скаутов.
— Майк, самолет загружен и готов к вылету!
— Ладно, — ответил Кармайкл.
Пожар, этот чертов пожар! Он умудрился почти забыть о нем. Почти. Чувствуя, как его буквально разрывают две противоречивые заботы, Кармайкл замер на мгновение в нерешительности, потом сказал офицеру:
— Послушайте, мне пора на вылет. Вы здесь еще немного побудете?
— Ну…
— Хотя бы полчаса. Мне нужно сбросить пламегаситель. После чего я хочу, чтобы вы взяли меня с собой к кораблю и провели через кордон. Я сам поговорю с этими чудищами. Если моя жена на корабле, я хочу ее вызволить.
— Я пока не вижу такой возможности…
— Ну тогда постарайтесь увидеть, — сказал Кармайкл. — Встретимся прямо здесь через полчаса.
Поднявшись в воздух, он сразу заметил, что пожар по-прежнему разрастается. Ветер стал еще резче, порывистее, и теперь, изменив направление на северо-восточное, гнал огонь к окраинам Чатсуэрта. Раскаленный пепел долетал до самого города, и Кармайкл увидел, как занялись несколько домов. Он понимал, что их будет больше. Борьба с огнем вырабатывала у человека странную способность предвидеть исход поединка независимо от того, кто сильнее в настоящий момент, огонь или человек, и эта способность подсказывала ему, что проводимая людьми колоссальная операция проваливается, что пламя все еще набирает силу и что до наступления ночи не один такой район превратится в пепелище.
— Майк, одна нога там, другая здесь, быстро!
— Где я нужен?
— Самый сильный пожар к северу от Чатсуэрта. В аэропорту Ван-Найс стоят самолеты — они загружены и готовы к вылету.
— Мне необходимо заглянуть в одно место и позвонить жене. Буду в Ван-Найс минут через пятнадцать, хорошо?
От усталости даже ломило зубы. Времени было девять утра, а летел он с половины четвертого, причем путь оказался нелегким: самолет трясло и болтало теми самыми яростными ветрами из сердца континента, что теперь угрожали перегнать огонь в Лос-Анджелес. Сейчас Кармайклу больше всего хотелось домой, под душ, к Синди и в постель, однако пожарная служба не оставляла выбора. В такое время года весь этот сумасшедший город запросто может сгореть в одной большой огненной буре. Впрочем, иногда Кармайклу даже хотелось, чтобы Лос-Анджелес сгорел. Он ненавидел этот пронизанный смогом помпезный Вавилон с его бесконечной путаницей шоссейных дорог, вычурными зданиями, загаженным воздухом и густой, задыхающейся глянцевой листвой, с его наркотиками, пьянками, разводами, праздностью и неопрятностью, с его порномагазинами, клубами нудистов, массажными салонами и ненормальными жителями, которые носят ненормальную одежду, гоняют в ненормальных автомашинах и стригутся совершенно ненормальным образом. Почти во всем, думалось ему, здесь ощущается какая-то дешевка, низкопробность. Даже особняки и модные рестораны кажутся ненастоящими, словно декорации для кино. Иногда у Кармайкла возникало ощущение, что эта низкопробность города беспокоит его гораздо больше, чем вполне конкретное живущее тут зло. Со злом, если не отступать от собственных нравственных принципов, еще можно бороться, но низкопробность обтекает тебя со всех сторон, заползает в душу, и ты сам этого даже не замечаешь. Кармайкл продолжал надеяться, что за время его пребывания в Лос-Анджелесе с ним этого не произойдет. Раньше он жил в Долине, и, говоря «Долина», он всегда имел в виду огромную долину Сан-Хоакин за Бейкерсфилдом, а не маленькую захламленную долину Сан-Фернандо близ Лос-Анджелеса. Но в Лос-Анджелесе жила Синди, она любила этот город, а он любил Синди и ради нее уже семь лет жил среди пышных зеленых аллей Лаурел-Каньон. Каждый октябрь — уже семь лет подряд — он занимался тем, что поднимал в воздух самолет и сбрасывал на ежегодные лесные пожары химический пламегаситель, чтобы спасти жителей Лос-Анджелеса от последствий их же идиотской беспечности. Короче, Кармайкл считал, что к своим обязанностям нужно относиться серьезно.
Он набрал домашний номер, но после семи гудков повесил трубку. Затем попробовал номер небольшой студии, где Синди мастерила свои ювелирные изделия, но там тоже никто не отозвался, а звонить на выставку было еще рано. Его немного беспокоило, что не удалось поговорить с женой после трехдневного отсутствия. И скорее всего, теперь у него не будет такой возможности еще часов восемь-десять. Но тут уж ничего не поделаешь.
Едва взлетев, Кармайкл заметил пожар не очень далеко на северо-западе — колонну жирного, черного дыма, поднимавшегося на фоне бледного неба. А через несколько минут, когда он выбрался из самолета на взлетную полосу Ван-Найс, его буквально окатило волной жара. В Бербанке было градусов 85 — чертовски жарко для девяти утра, — а здесь, пожалуй, перевалило за сто. Сюда уже доносился отдаленный рев пламени, треск горящего кустарника и странный свистящий звук, возникающий, когда вдруг вспыхивает сухая трава.
Аэропорт напоминал командный центр действующей армии. Самолеты садились и взлетали с дикой, лихорадочной поспешностью. Впрочем, и сами они выглядели дико — полный набор дряхлеющих машин, которым исполнилось по сорок, пятьдесят и больше лет: переоборудованные «Летающие крепости» Б-17, несколько ДС-3, «Дуглас-Инвейдер» и, к удивлению Кармайкла, даже «Форд-Тримотор» тридцатых годов выпуска, который извлекли, должно быть, из запасников какой-нибудь киностудии. Часть самолетов снабдили баками с пламегасящими химикатами, часть — водяными помпами; некоторые машины предназначались для разведки обстановки, и на их фюзеляжах поблескивали инфракрасные датчики и прочие электронные приборы. По полю метались мужчины и женщины, которые следили за загрузкой самолетов и непрерывно кричали что-то в портативные передатчики. Кармайкл сразу же направился в штаб — помещение, битком набитое усталыми, издерганными людьми, не отрывающими глаз от экранов компьютеров. Почти всех их он знал по работе в прежние годы.
— Тебе приготовили ДС-3, - произнес один из диспетчеров. — Сбросишь пламегаситель по этой дуге, от каньона Ибарра на восток и до Лошадиной равнины. Сейчас огонь на подступах к Санта-Сузане, и до сих пор ветер дул с востока, но если он переменится на северный, огонь распространится от Чатсуэрта до Гранада-Хилс, а затем двинется прямо на бульвар Вентура. И это только один пожар.
— Сколько всего?
Диспетчер пробежал пальцами по клавиатуре компьютера. Карта долины Сан-Фернандо исчезла, и на экране появилась вся Лос-Анджелесская равнина. Кармайкл пристально вгляделся в экран. Три огромных вытянутых алых пятна означали зоны, охваченные пожаром: одна у Санта-Сузаны, вторая, почти такая же по размерам, к востоку, в лугах по северную сторону шоссе номер 210 около Глендора или Сан-Димаса и третья в восточной части округа Оранж за Анахим-Хилс.
— Наш пока самый большой, — сказал диспетчер, — но эти два разделяют всего сорок миль, и если они сольются…
— Да уж… — произнес Кармайкл.
Сплошная стена огня, бегущая от восточного края равнины и, может быть, — если задует «Санта-Ана» — несущая искры на запад через Пасадину, через пригороды Лос-Анджелеса, через Голливуд и Беверли-Хилс до самого побережья, где расположены Венис, Санта-Моника, Малибу… Кармайкл вздрогнул. Лаурел-Каньон сгорит. Все сгорит… Страшнее Содома и Гоморры. Страшнее падения Ниневии. Только пепел на сотни миль вокруг.
— Всех до смерти запугали русскими ракетами, а на самом деле компания сопляков, бросающих окурки где попало, может уничтожить все это с такой же легкостью, — сказал Кармайкл.
— Но окурки здесь ни при чем, Майк, — возразил диспетчер.
— А что тогда? Поджог?
— Ты ничего не слышал?!
— Последние три дня я был в Нью-Мексико. Только что прилетел.
— Ну тогда ты, наверно, единственный человек в мире, который еще не слышал.
— Боже, о чем я еще не слышал?
— О пришельцах, — устало произнес диспетчер. — Пожары начались из-за них. Сегодня в шесть утра в трех разных концах Лос-Анджелесской равнины опустились три космических корабля и своими двигателями подожгли сухую траву.
Кармайкл даже не улыбнулся.
— Странные у тебя шутки, приятель.
— Я не шучу, — ответил диспетчер.
— Космические корабли? С другой планеты?
— Да. И с чудищами пятнадцати футов ростом на борту, — вступил в разговор диспетчер у соседнего компьютера. — В эту самую минуту они свободно разгуливают по окрестным дорогам. Пятнадцать футов, представляешь!
— Марсиане?
— Никто, черт возьми, не знает, откуда они взялись.
— Боже, — пробормотал Кармайкл. — Боже мой.
Когда он поднялся в небо, самолет несколько раз швырнуло из стороны в сторону резкими восходящими порывами воздуха от пожарища, и какое-то время Кармайклу с трудом удавалось удерживать его на заданном курсе, но затем, вызвав из глубин тренированной нервной системы нужные движения, он легко и почти бессознательно принялся подчинять машину себе. Он всегда считал очень важным, чтобы эти самые нужные движения жили в пальцах, в плечах, в ногах, а не в сознании. Сознание, бесспорно, может многое, но в конечном итоге ты или умеешь работать не задумываясь, или отправляешься на тот свет.
Почувствовав, что самолет подчиняется, он улыбнулся. ДС-3 — старые, но надежные птицы. Кармайкл любил летать на этих самолетах, хотя самые молодые из них были изготовлены еще до того, как он появился на свет. Впрочем, он любил летать на всех самолетах и делал это не из-за денег — их и так хватало, по крайней мере последнее время. Просто ему нравилось летать. Случались месяцы, когда он проводил в воздухе больше времени, чем на земле. Во всяком случае так ему казалось, потому что часы, проведенные на земле, нередко ускользали незаметно, тогда как время в небе наполнялось содержанием и растягивалось словно под увеличительным стеклом.
Прежде чем направиться через Канога-Парк и Чатсуэрт на юг, к зоне пожара, Кармайкл развернулся над Энсино и Тарзаной. Солнце пряталось за тонкой пеленой пепла. Глядя вниз, он видел крошечные домики, крошечные бассейны, крошечных суетящихся человечков, отчаянно пытающихся успеть залить свои крыши водой до того, как налетит огонь. Так много домов, так много людей, заполняющих каждый дюйм от побережья до пустыни, и теперь все это оказалось в опасности. Уходящий на юг бульвар Топанга-Каньон был забит в это утро машинами, как центральная улица Голливуда в час пик. Куда они все? От огня, конечно. И очевидно, к побережью. Может быть, какой-нибудь телевизионный проповедник пообещал им, что там, на волнах Тихого океана, ждет ковчег, который увезет их всех от опасности, пока господь будет заливать Лос-Анджелес огнем. Возможно, и ждет. В Лос-Анджелесе все возможно. Даже пришельцы из космоса, разгуливающие по автодорогам. Боже. Боже. Это просто не укладывалось у Кармайкла в голове.
Интересно, подумал он, где Синди, и что она думает по этому поводу. Скорее всего, происшедшее показалось ей забавным и удивительным. Синди обладала редкой способностью находить забавные и удивительные стороны в самых разных вещах. Она любила цитировать этого римлянина, Вергилия:
О друзья! Нам случалось с бедой и раньше встречаться, Самое тяжкое все позади: и нашим мученьям Бог положит предел; вы узнали Сциллы свирепость, Между грохочущих скал проплыв, утесы циклопов Ведомы вам; так отбросьте же страх и духом воспряньте! Может быть, будет нам впредь об этом сладостно вспомнить.В этом вся Синди. Дует «Санта-Ана», бушуют сразу три лесных пожара, прилетели пришельцы из космоса — все это одновременно, а нам, возможно, будет «впредь об этом сладостно вспомнить». Сердце его переполняли любовь к ней и страстное желание очутиться рядом. До их встречи он ничего не знал о поэзии… Кармайкл прикрыл на мгновение глаза и вызвал в памяти ее образ: каскады густых черных волос, быстрая, ослепительная улыбка, стройное загорелое тело, оттеняющее блеск этих удивительных колец, ожерелий и брелоков, что она придумывала и делала сама. А ее глаза!.. Ни у кого из знакомых не было таких глаз, сияющих удивительным озорством и способных видеть окружающее в совершенно ином, необычном свете, за что Кармайкл любил ее больше всего. И черт бы побрал этот пожар, начавшийся, когда он целых три дня не был дома! Черт бы побрал этих идиотских пришельцев с Марса!
Вергилий. Энеида, кн. I
Там, где кончались аккуратные ряды и кольца пригородных улиц, начиналась обширная травянистая равнина, высушенная долгим летом до цвета львиной шкуры, еще дальше вздымались горы, а между горами и пожухшей травой был огонь — огромный, растянутый в стороны красный гребень, увенчанный плюмажем мерзкого черного дыма. Казалось, он захватил уже сотни, а может, тысячи акров. Когда-то Кармайкл слышал, что сотня акров горящего кустарника выделяет столько же тепловой энергии, сколько атомная бомба, сброшенная на Хиросиму.
Сквозь треск прорвался голос командира подразделения, который управлял операцией с вертолета, зависшего чуть позади справа.
— ДС-3, кто вы?
— Кармайкл.
— Мы пытаемся сдержать огонь с трех сторон, Кармайкл. Ты работаешь на востоке. Лайм-Килн-Каньон на границе парка Портер-Ранч. Понятно?
— Понятно, — ответил Кармайкл.
Он летел низко, меньше чем в тысяче футов от земли, и с такой высоты хорошо было видно, что происходит внизу: люди в касках и оранжевых куртках валили горящие деревья, чтобы они падали в сторону подступающего огня, бульдозеры срезали кустарник перед пожарищем, рыли противопожарные канавы, изолированные очаги пламени заливали с вертолетов водой. Кармайкл поднялся на пятьсот футов, чтобы не столкнуться с одномоторным наблюдательным самолетом, затем сразу же еще на пятьсот, чтобы избежать столбов дыма и восходящих вихревых потоков от самого пожара. С этой высоты просматривалась вся охваченная огнем зона, растянувшаяся с запада на восток, словно кровавая рана. На западе она была немного шире, а на востоке, сразу за краем огненной полосы, лежала круглая, в сотню акров, проплешина выгоревшей земли, и там, прямо в центре этой зоны, торчало нечто похожее на алюминиевую силосную башню высотой с десятиэтажный дом. Вокруг этой башни, на некотором расстоянии, расположились военные машины. Кармайкл почувствовал, как у него начинает кружиться голова, и понял, что эта штука не что иное, как корабль инопланетян.
Они вынырнули из ночной тьмы с запада, проплыв, словно огромный метеор, над Окснардом и Камарильо, скользнули к западной части долины Сан-Фернандо и, пламенем поцеловав траву, оставили за собой длинный пылающий след. Потом корабль мягко опустился, погасив вспыхнувший пожар на аккуратной площадке вокруг себя, и оттуда, отправляясь на осмотр Лос-Анджелеса, вывалили бог знает какие чудища, которых, видимо, совершенно не заботило, что огонь пошел дальше. В том, что, решив наконец высадиться в открытую, НЛО опустился около Лос-Анджелеса, не было ничего удивительного. Может быть, они выбрали этот город, потому что очень часто видели его по телевидению. Разве не пишут во всех фантастических рассказах, что инопланетяне постоянно следят за нашими телепередачами? Они видели Лос-Анджелес в каждой второй передаче и, возможно, решили, что это столица всего мира, идеальное место для посадки. Ладно, приземлились они тут, но почему эти паразиты выбрали самый пик сезона пожаров?
Кармайкл снова подумал о Синди, о том, как она постоянно восторгалась по поводу всех этих инопланетян и НЛО, о тех книгах, что она читала, о ее идеях и о том, как она смотрела на звезды однажды ночью, когда они поставили палатку в каньоне Кинге и разговорились о существах, которые, должно быть, живут там, среди звезд… «Я так хочу их увидеть, — сказала она. — Хочу узнать их и понять, о чем они думают.» В Лос-Анджелесе всегда было полно чокнутых, которые мечтали прокатиться на летающей тарелке или утверждали, будто им это уже удалось, но когда Синди говорила подобное, ее слова совсем не казались Кармайклу безумием. Как большинство жителей Лос-Анджелеса, она обожала все экзотическое и странное, но Кармайкл знал, что это безумное разложение, господствующее здесь, не коснулось ее души, что она осталась чиста перед напором здешнего неудержимого стремления к сверхъестественному и иррациональному, за которое он так ненавидел Лос-Анджелес. Если она обратила свое воображение к звездам, то от восхищения, а не от безумия. Это просто часть ее натуры — любознательность, потребность в том, что лежит за пределами ее жизненного опыта, необходимость познать непознанное. Кармайкл верил в инопланетян не больше, чем, например, в сказочных фей, но в тот раз, чтобы подыграть ей, он сказал: «Надеюсь, что твое желание исполнится». А теперь инопланетяне действительно здесь. Он представил себе, как она стоит у огороженной зоны, неотрывно глядя на корабль сияющими глазами, и пожалел, что не может быть рядом, не может ощутить бьющегося в ней восторга, ее радости, удивления, очарованности…
Однако надо заниматься делом. Развернув самолет к западу, Кармайкл снизился насколько мог над краем пожарища и ударил по кнопке сброса. За самолетом тут же потянулось огромное расползающееся красное облако: густая смесь сульфата аммония и воды с добавкой малинового красителя, позволяющего определять с воздуха, где земля уже обработана. Пламегаситель прилипал ко всему подряд и долгое время позволял сохранять влажность.
Быстро опорожнив свои четыре пятисотгаллонных бака, Кармайкл направился обратно в Ван-Найс на заправку. От напряжения задергалось веко, в щели старого самолета проникал запах мокрой обгорелой земли. Уже почти полдень, а он за эту ночь не сомкнул глаз. В аэропорту приготовили для пилотов кофе, сандвичи и какие-то мексиканские закуски. Пока наземная служба заполняла баки, Кармайкл снова попытался дозвониться Синди, но ни дома, ни в студии никто не отвечал. Он позвонил в выставочный зал, и один из работавших там парней сказал, что она этим утром не появлялась.
— Если она объявится, передай, что я занят на тушении пожара у Чатсуэрта, работаю из Ван-Найс и буду дома, как только здесь станет поспокойнее, — попросил Кармайкл. — Скажи еще, что я соскучился. И еще скажи, что, если я встречу инопланетянина, непременно передам от нее большой привет. Понял? Обязательно так и скажи.
В противоположном конце зала он увидел толпу, собравшуюся вокруг переносного телевизора, и протолкался сквозь нее как раз вовремя, чтобы услышать слова диктора: «По-прежнему не подают пока никаких признаков жизни хозяева космических аппаратов, опустившихся близ Сан-Гейбриела и в округе Оранж. Зато вот такую ужасающую картину наблюдали сегодня утром между девятью и десятью часами ошарашенные жители окрестностей Портер-Ранч». На экране появились две цилиндрические фигуры, немного похожие на осьминогов, шагающих на кончиках щупалец. Они неторопливо передвигались по автостоянке вдоль торгового центра, поглядывая по сторонам огромными тарельчатыми глазами желтого цвета. Около тысячи зрителей наблюдали за ними с довольно значительного расстояния, причем на лицах их читалось одновременно и отвращение, и неудержимое стремление подойти поближе. Время от времени существа останавливались и прикасались друг к другу лбами, видимо, в каком-то акте общения. Двигались инопланетяне почти грациозно, но Кармайкл заметил, что ростом они выше фонарных столбов — двенадцать футов, может быть, пятнадцать. Кожа лилового цвета, словно выделанная, с рядами светящихся оранжевых пятен по бокам. Камера дала ближний план, затем вдруг затряслась и накренилась как раз в тот момент, когда из груди одного пришельца вылетел длинный гибкий язык и метнулся в толпу. Некоторое время камера показывала только небо, потом Кармайкл увидел, как этот язык, обмотавшись вокруг пояса, поднял в воздух девчонку лет четырнадцати с испуганным выражением лица и перебросил ее, словно экземпляр для коллекции, в длинный зеленый мешок. «Группы гигантских существ бродили по городу в течение почти целого часа, — продолжал диктор. — Нам сообщили, что число заложников, захваченных ими до возвращения на корабль, составляет от двадцати до тридцати человек. Тем временем в окрестностях всех точек приземления продолжается отчаянная борьба с огнем в условиях непрекращающегося ветра и…»
Кармайкл покачал головой. Лос-Анджелес. Вот такие люди тут и живут: они лезут прямо под ноги к инопланетянам и позволяют сцапать себя, словно мухи.
Может быть, они думают, что это кино, и к финалу все образуется. Потом Кармайкл вспомнил, что Синди как раз из тех самых людей, что «лезут к инопланетянам». Да, в самом деле, Синди из тех людей, что живут в Лос-Анджелесе, говорил он себе, но только Синди другая. В чем-то она отлична от них.
Он вышел на поле. ДС-3 стоял, заправленный и готовый к вылету.
За те сорок минут, что он отсутствовал, пожар заметно продвинулся к югу, и на этот раз командир приказал ему распылить пламегаситель от выезда на шоссе с авеню де Сото до северо-восточной части Портер-Ранч. Вернувшись в аэропорт, Кармайкл двинулся через летное поле, собираясь снова позвонить Синди, но его остановил человек в военной форме.
— Вы Майк Кармайкл из Лаурел-Каньон?
— Да, я.
— У меня для вас неприятные новости. Давайте пройдем внутрь.
— Положим, вы можете меня порадовать и здесь.
Офицер взглянул на него как-то странно.
— Это касается вашей жены. Синтия Кармайкл? Ее так зовут?
— Ну говорите же, — не выдержал Кармайкл.
— Она в числе пленников, сэр.
Кармайкл выдохнул так резко, словно его ударили.
— Где это случилось? — потребовал он. — Как они ее поймали?
Офицер снова посмотрел на него и несколько натянуто улыбнулся.
— На стоянке у торгового центра в Портер-Ранч. Возможно, вы уже видели этот эпизод по телевидению.
Кармайкл кивнул. Девушка, которую смело этим длинным эластичным языком, пронесло по воздуху и опустило в зеленый мешок… Значит, и с Синди случилось то же самое?
— Вы видели ту часть, где инопланетяне движутся по стоянке? А потом вдруг начинают хватать людей и все бегут? Вот тогда они ее и поймали. Она стояла в первом ряду, и, возможно, у нее был шанс убежать, но ваша жена медлила дольше чем следовало. Насколько я понимаю, она побежала, потом остановилась — она смотрела в их сторону и, может быть, даже что-то им говорила — но тут… э-э-э… тут ее…
— Тут они ее и схватили?
— Должен вам сообщить, что так оно и произошло.
— Понятно, — с каменным выражением лица произнес Кармайкл.
— Все свидетели соглашаются, что она не поддалась панике, не кричала и вела себя очень храбро. Я решительно не понимаю, как можно сохранить присутствие духа, когда чудище таких вот размеров держит тебя на весу, но могу заверить вас, что все, кто видел…
— Здесь мне все понятно, — сказал Кармайкл, потом отвернулся и, закрыв на мгновение глаза, несколько раз глубоко вдохнул горячий дымный воздух.
Разумеется, она сразу же отправилась к месту посадки. Разумеется. Если и был в Лос-Анджелесе человек, который по-настоящему хотел встретить их, увидеть своими глазами, а возможно, и поговорить, добиться взаимопонимания, то это Синди. Она их просто не испугалась. Она вообще, похоже, никогда ничего не боялась. Кармайкл с легкостью представил себе, как она стоит в охваченной паникой толпе на автостоянке, спокойная, излучающая радость, не отрывая взгляда от гигантов-инопланетян и улыбаясь до того самого момента, когда они ее схватили. В каком-то смысле он даже гордился ею. Но мысль о том, что Синди в их власти, приводила его в ужас.
— Она на корабле? — спросил Кармайкл. — На том, что стоит неподалеку отсюда?
— Да.
— От пленников поступали какие-нибудь сообщения? Или от пришельцев?
— Я не имею права делиться подобной информацией.
— Но есть хоть какая-то информация об этом?
— Прошу меня извинить. Я не вправе…
— Я отказываюсь поверить, что этот корабль просто стоит там, и никто ничего не делает, чтобы вступить в контакт с…
— Мистер Кармайкл, уже создан командный центр и начата определенная работа. Это по крайней мере я могу вам сказать. Могу сообщить также, что в работе принимает участие Вашингтон. Но ничем больше в настоящее время…
К ним подбежал мальчишка из отряда бой-скаутов.
— Майк, самолет загружен и готов к вылету!
— Ладно, — ответил Кармайкл.
Пожар, этот чертов пожар! Он умудрился почти забыть о нем. Почти. Чувствуя, как его буквально разрывают две противоречивые заботы, Кармайкл замер на мгновение в нерешительности, потом сказал офицеру:
— Послушайте, мне пора на вылет. Вы здесь еще немного побудете?
— Ну…
— Хотя бы полчаса. Мне нужно сбросить пламегаситель. После чего я хочу, чтобы вы взяли меня с собой к кораблю и провели через кордон. Я сам поговорю с этими чудищами. Если моя жена на корабле, я хочу ее вызволить.
— Я пока не вижу такой возможности…
— Ну тогда постарайтесь увидеть, — сказал Кармайкл. — Встретимся прямо здесь через полчаса.
Поднявшись в воздух, он сразу заметил, что пожар по-прежнему разрастается. Ветер стал еще резче, порывистее, и теперь, изменив направление на северо-восточное, гнал огонь к окраинам Чатсуэрта. Раскаленный пепел долетал до самого города, и Кармайкл увидел, как занялись несколько домов. Он понимал, что их будет больше. Борьба с огнем вырабатывала у человека странную способность предвидеть исход поединка независимо от того, кто сильнее в настоящий момент, огонь или человек, и эта способность подсказывала ему, что проводимая людьми колоссальная операция проваливается, что пламя все еще набирает силу и что до наступления ночи не один такой район превратится в пепелище.