Страница:
Роберт Силверберг
НА ДАЛЬНИХ МИРАХ
Сборник научно-фантастических произведений
Предисловие
РОБЕРТ СИЛВЕРБЕРГ — ПИСАТЕЛЬ И ЧЕЛОВЕК
Творческая судьба Роберта Силверберга поистине фантастична. Литературный дебют писателя состоялся, когда ему едва исполнилось восемнадцать лет — он буквально ворвался в литературу, заставив говорить о себе с первых же опубликованных рассказов. А уже через два года Силверберг был удостоен одной из самых почетных наград в англоязычной научной фантастике — премии «Хьюго» как «наиболее перспективный молодой автор».
Объем сделанного Робертом Силвербергом почти за тридцать лет писательского труда поразителен. На его счету около ста научно-фантастических книг — романов, повестей, сборников рассказов (не считая двух с лишним сотен рассказов, напечатанных только в периодических изданиях). Плюс свыше семидесяти научно-популярных, научно-художественных и биографических книг. Плюс более сорока составленных им антологий НФ. Вряд ли кто из современных американских фантастов (кроме, конечно, Айзека Азимова, число книг которого приближается к тремстам пятидесяти) может похвастать таким «послужным списком». Силверберг неоднократно становился лауреатом премий «Хьюго» и «Небьюла», а также других престижных национальных и международных литературных наград в области фантастики — в частности, премий «Юпитер» и «Аполлон». В 1967–1968 годах он избирался президентом Американской ассоциации писателей-фантастов, а в 1974 году «Мэгэзин оф фэнтези энд сайнс фикшн», один из ведущих журналов фантастики, посвятил ему специальный выпуск.
На русском языке произведения Силверберга отдельным изданием выходят впервые. Но советские любители фантастики не могли не заметить рассказы писателя, появлявшиеся в периодике и в сборниках, и по достоинству оценить сюжетную изобретательность автора, оригинальность научно-фантастической идеи, гуманистический пафос, социально-критическую направленность.
Предлагаемый вниманию читателей сборник позволит советскому читателю составить более полное представление о творчестве Роберта Силверберга, младшего современника широко известных у нас Рэя Брэдбери, Айзека Азимова, Роберта Шекли, Генри Каттнера. В него включены рассказы, написанные в разные годы и в различной манере, в них может быть больше или меньше научно-технических атрибутов, они могут быть серьезными или проникнутыми скрытым юмором, но все отмечены неудержимой фантазией автора, теплом его сердца и тревогой за судьбу человека.
Роберт Силверберг родился в 1935 году в Нью-Йорке. Читать, по собственному признанию, он научился в три года, а в шесть уже сам начал сочинять рассказы. Мальчик читал запоем. В восемь лет он получил в подарок подписку на журнал «Нейшнл джиогрэфик», который открыл ему далекие экзотические страны. А увлечение фантастикой с раннего детства помогло понять, что самая лучшая и безотказная машина времени — это воображение: в залах музея естествознания, куда любил ходить подросток, можно было перенестись в романтическое прошлое, а читая Жюля Верна, Уэллса, Берроуза, — оказаться в не менее романтическом будущем.
С тринадцати лет Роберт рассылает по редакциям фантастические рассказы (фантастика, вспоминает писатель, притягивала его неотразимо, хотя он хорошо знал и Шекспира, и Сервантеса). Настойчивость молодого автора была вознаграждена публикацией в 1953 году рассказа «Планета Гордона», а вскоре имя никому не известного Роберта Силверберга замелькало во всех американских научно-фантастических журналах. Через несколько месяцев он, по собственному признанию, превращается буквально в пишущую машинку и может написать рассказ на любую тему и любого объема, уложившись в любой срок, установленный издателем (порой он писал по два рассказа в день: один до ленча, второй — после). Только за лето 1956 года в июне он написал 15 рассказов, в июле — 20, в августе — 14 (и это не оставляя писать вестерны и детективы). Неудивительно, что в том же году фантастическая активность молодого писателя была отмечена премией «Хыого».
С начала 60-х годов Силверберг занимается еще и популяризацией самых разных областей знания. О чем он только ни писал: и о древних цивилизациях, и об американских индейцах, и о Великой китайской стене. Здесь и история семьи Рокфеллеров, и биографии Черчилля и Сократа. Критика высоко оценила научно-популярные книги Силверберга, он приобрел репутацию одного из лучших в стране популяризаторов. Так, по отзывам специалистов, его книгой, посвященной государствам доколумбовой Америки, мог бы гордиться даже профессиональный археолог. Что же касается фантастики (до миллиона слов в год!), то собратья Силверберга по перу, отдавая должное его работоспособности, рассказы и повести писателя оценивали невысоко. Сам он тоже ощущал все большую неудовлетворенность собственной работой.
В 1966 году во время отдыха после нервного срыва от переутомления Силвербергу попалась на глаза рецензия на одну из его книг в итальянском журнале. Malcondotto е prolisse — «сделано плохо, многословно», гласил вывод. Эта язвительная и, увы, справедливая оценка ощутимо задела писателя и запомнилась надолго — недаром в его романе «Тернии» (1967) появляются герои Малькондотто и Пролиссе. С романа «Тернии», над которым автор работал долго и упорно, начинается «новый» Силверберг, которого восторженно приняли как любители фантастики, так и коллеги по профессии.
В 1968 году в жизни Силверберга происходит событие, углубившее перелом: сгорает дом, построенный им в Нью-Йорке по собственному проекту и много значивший в его жизни (невольно вспоминается один из трагических эпизодов в жизни Джека Лондона — пожар, уничтоживший «Дом Волка» в Лунной Долине, который, как мечтал писатель, должен был стать его «родовым замком»). Пройдя своего рода «очищение огнем», Силверберг испытал потрясение, завершившее его духовную трансформацию. Он стал писать медленнее, труднее, но все лучше и лучше — и с 1970 года, когда он получил свою первую премию «Небьюла», к нему пришло истинное признание.
В настоящее время Силверберг продолжает активно работать, уделяя внимание главным образом жанру романа («Замок владыки Валентина», «Летопись Маджипура», «Бедный Том», «Звезда цыган»). Как и тридцать лет назад, писатель предан фантастике за ее удивительную способность «открывать врата Вселенной, показывать корни времен…». Эта цитата взята из книги «Картографы ада», где автор подробно рассказывает о начале своей работы в литературе: мгновенный успех, громадные гонорары, позволившие молодому человеку осуществить мечты небогатого детства. Тогда, вспоминает автор, он не утруждал себя заботой о качестве того, что выходило из-под его пера, а просто «гнал» количество.
Феноменальная плодовитость писателя — палка о двух концах: серьезные проблемные произведения порой тонут в потоке облегченной, коммерческой фантастики, не обладающей литературными достоинствами и преследующей лишь развлекательные цели. Творчество Силверберга весьма неровно, и наряду с яркими и бесспорными взлетами у него есть и огорчительные неудачи.
И все же, думается, писатель, рассказывая о своем творческом пути и делая упор лишь на материальное преуспевание, немного лукавит. В его истории собственных финансовых достижений на поприще фантастики содержится скрытая, но очевидная насмешка. Насмешка прежде всего над методами работы mass media, буржуазных средств массовой информации, стремящихся свести жизненный успех любой «звезды» к двум показателям: размеру банковского счета и «индексу» активности внебрачных связей. Повествование Силверберга о своем «пути наверх» походит на старый анекдот о том, как встречаются два человека и один из них в ответ на стандартный вопрос «как поживаете?» начинает подробно излагать свои семейные и служебные неурядицы. Иными словами: вы хотите услышать только о том, как я делал деньги на фантастике? Извольте…
Немало из того, что написал Силверберг, уже кануло в Лету. Однако, как подметил английский писатель и критик Брайан Стэблфорд, хотя темпы работы Силверберга кажутся сверхчеловеческими, больше всего поражает метаморфоза, происшедшая со средним автором НФ, который превратился в первоклассного художника; это, признает критик, просто невероятно и не имеет аналогов в истории жанра.
Действительно, не могут не восхищать работоспособность, собранность, целеустремленность писателя, его умение организовать себя, наконец преданность своей профессии. И, очевидно, поэтому терриконы пустой «породы» не помешали писателю создать произведения, вошедшие в золотой фонд американской фантастики.
Жизнь Роберта Силверберга не богата примечательными событиями. Из пятидесяти с лишним прожитых лет он две трети провел за письменным столом. Поэтому применительно к нему более чем справедливо высказывание: биография писателя — это его книги.
Сюжеты рассказов и повестей Силверберга остры, хорошо выстроены, а фантастические ситуации, в которые автор помещает героев, говорят о силе его воображения. Сюжетная изобретательность в лучших вещах Силверберга сочетается с четкой нравственной позицией: его произведениям неизменно присущи человечность, доброта, они воспевают мужество, самоотверженность, верность долгу — словом, те человеческие качества, которые ценны «на все времена».
Силверберг — писатель широкого диапазона, работающий в разных направлениях современной научной фантастики: социальной, психологической, философской, приключенческой (даже ей писателю удается придать социально-психологическое звучание), сказочной. Силверберга интересуют не сами по себе технические чудеса мира будущего, а мысли, переживания человека, живущего в этом мире. Хотя действие в большинстве произведений отнесено в грядущие годы и века, герои писателя похожи на его современников, подчас они подчеркнуто современны.
Как правило, Силверберг избегает усложненной фабулы, повествование в его рассказах развивается последовательно, упор делается чаще всего на ударную эффектную концовку, в духе О’Генри.
Писатель не стремится искусственно (нагнетать напряженность действия, увеличивать его остроту — это происходит в его рассказах как бы само собой, логически вытекая из хода повествования. Здесь читатель вправе спросить: а почему речь идет только о малой форме, ведь Силверберг пишет прозу разного объема? Дело в том, что романы и повести писателя новеллистичны: они распадаются на цепь отдельных историй, эпизодов, в каждом из которых свой герой, и «скрепы» между отдельными эпизодами из жизни сквозного героя достаточно условны, в силу чего действие воспринимается фрагментарно.
Сюжетные ситуации в произведениях Силверберга неизменно фантастичны, однако они всегда имеют земную основу. Писатель вправе повторить за Станиславом Лемом: «В конечном счете я пишу для современников о современных проблемах, только облекаю их в галактические одежды». Будущее необходимо Силвербергу, чтобы с его высоты полнее увидеть настоящее.
Наиболее заметно это, когда писатель рисует жизнь Земли в последующие века. Он переносит в будущее негативные стороны современной цивилизации: преступность, коррупцию правящих кругов, аморальность и беспринципность политиканов, расизм. Общество, которое изображает Силверберг, — это экстраполяция, проекция в грядущее тех уродливых явлений, которые окружают его сегодня.
В таком будущем мы оказываемся, читая рассказ «Торговцы болью». Телевизионные компании делают деньги на том, что снимают страдания тех, кто попал в аварию или оказался на операционном столе (и платят родственникам несчастного за согласие на операцию без наркоза), — такая ли уж это фантастика для сегодняшней американской действительности? Интерес к зрелищу страданий ближнего — точная и беспощадная характеристика нравственного состояния общества, бесчеловечности мира, вызывающего у писателя гневное осуждение.
Силверберг безошибочно выбирает социальные мишени для сатирического обличения, причем мишени эти имеют обобщенный, а не единичный, частный характер. Разобщенность людей в обществе будущего, в котором каждый существует сам по себе и для себя, эгоизм, равнодушие ко всему, что выходит за пределы собственного благополучия, — вот что ненавистно писателю. Духовная нищета присуща жизни современной Америки, самой богатой страны Запада, тема эта неоднократно поднималась литературой — прежде всего прогрессивной литературой страны. Но только фантастика с присущей ей гиперболизацией и гротеском может довести общественную ситуацию до логического завершения, обнажив саму сущность цивилизации «полых людей».
Для понимания общественной позиции писателя важен рассказ «Сезон мутантов». Повествование ведется от лица добропорядочного обывателя, рассказывающего о мутантах — странных существах, отличных от всех, по его словам, «обычных людей». Цветной, иноверец, инородец, наконец мутант — каких только уничижительных характеристик не придумали «обычные люди» для тех, кто хоть чем-то не похож на них! История цивилизации история борьбы за равноправие всехлюдей независимо от цвета кожи, вероисповедания, национальной принадлежности. Показатель уровня цивилизованности, просвещенности общества, его культуры — отсутствие границ между различными группами его членов, уничтожение деления на «высших» и «низших», на «обычных» и «необычных». Эта мысль, столь важная в контексте общественной жизни Америки, в течение столетий страдающей от раковой опухоли расовой сегрегации, не раз повторяется во многих произведениях.
Генри Каттнер в известном цикле рассказов о семействе Хогбенов с насмешкой писал, как обыватель относится к тем, кто не похож на него. Роберт Силверберг идет дальше своего старшего товарища по «фантастическому цеху» и показывает будущее, когда социальная ксенофобия становится пережитком. По словам рассказчика, «за последнюю сотню лет мы избавились от множества предрассудков… Теперь, кажется, мы научились принимать людей такими, какие они есть, даже тех, которые на нас не похожи. Теперь мы даже принимаем людей, которые не совсем люди. Как мутанты».
Сезон мутантов — символическое обозначение этого этапа в развитии человечества, когда в основе поведенческого модуса человека утвердится, наконец, принцип терпимости, когда воцарится новый тип человеческих отношений. Не о них ли мечтал Роберт Бернс:
Освоение космоса — это непрерывная цепь непредвиденных обстоятельств, аварийных ситуаций, возникающих по самым разным причинам (а чаще всего — вследствие совокупности их). Мир космоса суров, он требует от людей, дерзнувших вторгнуться в него, мобилизации всех сил, отваги, присутствия духа, умения в самом сложном положении принять оптимальное решение. Люди, осваивающие иные миры, живут и работают в сложнейших условиях, претерпевают лишения. Без взаимовыручки, взаимного доверия, дружбы трудно выжить вдали от родины. И нелепым анахронизмом выглядят в рассказе «Тру-ру-ру-ру», герои которого несут вахту на лунной базе, косность администрации Америки будущего, требования чиновников с Земли обязательной бюрократической отчетности.
Космос необходим Силвербергу для решения земных проблем. Казалось бы, в рассказе «Будущие марсиане» речь идет о том, какой способ освоения Марса выберут люди будущего. На самом же деле автор ставит одну из тех проблем, к которым он постоянно обращается в своем творчестве, — проблему условий мирного сосуществования, необходимости демократического решения вопросов социального общежития.
Важное место в творчестве Силверберга занимает тема времени. Возможно, у кого-то вызовет сомнение «патентная чистота» НФ идей в некоторых произведениях писателя. В самом деле, рассказ «Хранилище веков» — не что иное, как остроумная вариация путешествия в будущее уэллсовской машины времени, а рассказ «Джанни» напомнит, очевидно, любителям жанра одну из лучших новелл Азимова «Уродливый мальчуган». Но в научной фантастике приоритет открытия той или иной идеи не означает, что она отныне, подобно очередной золотой монете в сундуке скупого рыцаря, должна услаждать лишь взор владельца. По меткому замечанию американского писателя и критика Джеймса Блиша, научная фантастика — та область литературы, где заимствование сюжетообразующих идей просто неизбежно. Дело не в том, подчеркивал критик, чью идею использовал автор, а для каких целейее выбрал и как обработал художественно.
Это наблюдение подтверждает рассказ «Джанни».
Гениальный композитор XVIII века Джованни Баттиста Перголези перенесен в XXI столетие. Особенности музыки будущего Силверберг заимствовал, судя по всему, у адептов современного рока (в описываемом в рассказе будущем он трансформировался в «рок-форсаж»). Шоковое воздействие этого своеобразного музыкально-вокального коллажа, сопровождаемого световыми эффектами, идет от «психоделического культурного стиля» в американской музыке и литературе 60-х—начала 70-х годов, когда в стране широкое распространение получили наркотики.
Бесспорно, Перголези пришлось пережить немало: «Когда ты умрешь один раз нищим и голодным, тогда поймешь, что это такое…» Но погоня за славой и богатством, которые он хочет «сейчас и здесь», сжигает композитора, приводит его к трагическому исходу. Гибель Перголези — символ возмездия художнику, который изменяет своему таланту в угоду массовой культуре.
Советский читатель, хорошо знающий роботов, рожденных воображением Азимова, Каттнера, Шекли, Брэдбери, может теперь познакомиться и с роботами Силверберга. Благодаря таланту писателя мы воспринимаем их существами, обладающими своим характером, своей психологией. Забавный вначале, а потом пугающий своим педантизмом роботостюард из рассказа «Железный канцлер», жуликоватый «механизированный коммивояжер» из рассказа «Контракт» или «кибернетический сфинкс» из рассказа «Вот сокровище…» — все они не похожи друг на друга.
Робот — это «зеркало», в котором отражается человек (недаром герой одного из рассказов Шекли восклицает: «Никто не понимает людей лучше вас, роботов!»). Перед роботом, охраняющим клад на далекой планете, проходят сотни людей, стремящихся завладеть сокровищами («Вот сокровище…»). Каждый подвергается испытанию, не выдержавших его робот убивает. В основе действий робота понимание им человеческой натуры: всех прибывавших на планету влекла возможность мгновенного обогащения, что рождало стереотип поведения, одинаковость ответов на вопросы робота — начинал работать алгоритм алчности. Когда же герой рассказа стал давать бессмысленные по сути, лишенные логики и тем самым нарушающие стереотип ответы, робот пропустил человека к сокровищам. Но вынести их герою не удалось — роль беззаботно-бескорыстного сыграть до конца он не смог…
Роботы Силверберга подчиняются знаменитым законам Азимова. Но бывает так, что программа дает сбой, как в рассказе «Железный канцлер». Однако писателя интересуют не столько сюжетные возможности, предоставляемые такой ситуацией, сколько возможность с ее помощью ввести в рассказ социально-критический мотив. Роботостюард, стремясь заставить членов семейства Кармайклов похудеть, посадил их на полуголодную диету и исключил любые контакты с внешним миром. Такой сюжет позволил бы, бесспорно, написать вполне «товарный» рассказ о вышедшем из повиновения роботе. Но у Силверберга, как мне кажется, была иная цель. Излишняя полнота Кармайклов становится метафорой их жизни — буржуазно-самодовольной, обывательски-сытой, в которой еда занимает центральное место, — и рассказ приобретает сатирическое звучание. Аналогичным образом в рассказе «Озимандия» появление уникального робота — хранителя культуры исчезнувшей цивилизации понадобилось автору, чтобы подчеркнуть свое неприятие милитаризма, солдафонства.
Силверберг неистощим в придумывании различных форм внеземной жизни. Перед читателем пройдет целая вереница самых причудливых и невероятных, но на удивление зримых существ. Тут и хиннерангийцы из «Пересадочной станции» — «невысокие угловатые существа с красновато-коричневой кожей и волокноподобными пальцами, раздваивающимися в каждом сочленении так, что на конце образовывался пушистый венчик извивающихся нитей», и регулианин из рассказа «Два сапога — пара» — робкий экзот «на веретенообразных ножках с двойными коленками. Это было кругленькое желто-зеленое создание величиной с баскетбольный мяч. Пять рук с двойными локтевыми суставами равномерно распределялись вокруг всего его туловища. Один глаз без век был на темечке, а пять с веками — по одному на каждой руке. Портрет этот дополнял большой, широко раскрытый, беззубый рот». Тут и гнорфы из «Нейтральной планеты» — «коричнево-шоколадная блестящая чешуйчатая кожа спадает широкими складками. Толстые щупальца попарно торчат по обе стороны лысой головы». Глядя на некоторых из этих носителей разума, нельзя не согласиться со словами героя последнего рассказа: «Не слишком симпатичные ребята…»
Писатель не стремится поразить читателя экзотикой. Напротив, в каждом отдельном случае он моделирует ситуацию встречи человека с чем-то внечеловеческим для лучшего понимания земного, человеческого. Разнообразию форм контакта соответствует разнообразие тональности повествования, причем серьезное и комическое уживаются в рассказах Силверберга рядом. Трудно, например, удержаться от улыбки, читая о приключениях на других мирах владельца зоопарка, отправившегося за новыми экспонатами («Два сапога — пара»), или же о том, как герои рассказа «Контракт» мимоходом открывают вечный двигатель. А посмеявшись и закрыв книгу, мы понимаем, что автор вряд ли шутил. Герои писателя живут в мире, социальное устройство которого исключает заботу общества о судьбе индивида, поэтому они могут рассчитывать только на самих себя. В этом мире трудно прожить человеку, не обладающему «деловой хваткой» (если воспользоваться названием одноименного рассказа), предприимчивостью, решительностью, находчивостью.
Силверберг — мастер точной и емкой детали, которую он наполняет актуальным социальным содержанием. Археологи с Земли ищут на планете Волтас остатки древних цивилизаций («Археологические находки»). То, что удается раскопать с помощью местных проводников, отсылается на Землю, где продается за большие деньги. Однако выясняется, что все археологические находки — чистейшей воды «липа»: их изготовляют… сами волтасианцы (как не вспомнить здесь Остапа Бендера: «Всю контрабанду делают в Одессе на Малой Арнаутской улице»…). Когда же обман аборигенов был раскрыт, они по просьбе археологов-землян, не желающих расставаться со своими доходами, переключились на изготовление подделок… земных археологических находок. Но ведь и в наши дни существуют подпольные фирмы, изготавливающие фальшивые произведения искусства, и фирмы, занимающиеся нелегальным вывозом из слаборазвитых стран уникальных памятников их древней культуры, так что фантастический рассказ Силверберга звучит, увы, вполне реалистически.
Столкновение землян с внечеловеческими формами жизни нужно автору не для того, чтобы ярче высветить в человеке худшие стороны его натуры и подвергнуть их осмеянию, а для того, чтобы показать лучшие, нередко скрытые не только для окружающих, но и для самого героя черты. (Кстати, отрицательные качества героев Силверберг никогда не объясняет, подобно некоторым англо-американским фантастам, особенно тем, кто выступал в 60-е годы под флагом «Новой волны», изначальной порочностью человеческой натуры, а считает их социально обусловленными.) Именно так происходит в рассказе «Пересадочная станция». Удачливый бизнесмен Франко Олфайри, безнадежно больной раком, переносится в другую галактику, где его излечивают врачи-кудесники с планеты Хиннеранг. За исцеление герой заплатил согласием работать в течение пяти лет на пересадочной станции в качестве диспетчера — на этом посту Олфайри мог применить свои недюжинные административные способности. Герой получил неограниченную власть, но вместе с нею на его плечи легла тяжесть непомерной ответственности. В прошлом занятый лишь карьерой, заботами о собственном преуспевании, Олфайри изменился. Сталкиваясь изо дня в день с драматическими ситуациями — а трагедии всегда трагедии, в какой бы галактике они ни происходили, — Олфайри познал цену человечности и бесчеловечности. Его физические мучения, вызванные болезнью, оказались несравнимы со страданиями, которые он испытывал, отказывая одним разумным существам, чтобы спасти других. И хотя Силверберг понимает и тонко передает драматическое несоответствие стремления героя
Объем сделанного Робертом Силвербергом почти за тридцать лет писательского труда поразителен. На его счету около ста научно-фантастических книг — романов, повестей, сборников рассказов (не считая двух с лишним сотен рассказов, напечатанных только в периодических изданиях). Плюс свыше семидесяти научно-популярных, научно-художественных и биографических книг. Плюс более сорока составленных им антологий НФ. Вряд ли кто из современных американских фантастов (кроме, конечно, Айзека Азимова, число книг которого приближается к тремстам пятидесяти) может похвастать таким «послужным списком». Силверберг неоднократно становился лауреатом премий «Хьюго» и «Небьюла», а также других престижных национальных и международных литературных наград в области фантастики — в частности, премий «Юпитер» и «Аполлон». В 1967–1968 годах он избирался президентом Американской ассоциации писателей-фантастов, а в 1974 году «Мэгэзин оф фэнтези энд сайнс фикшн», один из ведущих журналов фантастики, посвятил ему специальный выпуск.
На русском языке произведения Силверберга отдельным изданием выходят впервые. Но советские любители фантастики не могли не заметить рассказы писателя, появлявшиеся в периодике и в сборниках, и по достоинству оценить сюжетную изобретательность автора, оригинальность научно-фантастической идеи, гуманистический пафос, социально-критическую направленность.
Предлагаемый вниманию читателей сборник позволит советскому читателю составить более полное представление о творчестве Роберта Силверберга, младшего современника широко известных у нас Рэя Брэдбери, Айзека Азимова, Роберта Шекли, Генри Каттнера. В него включены рассказы, написанные в разные годы и в различной манере, в них может быть больше или меньше научно-технических атрибутов, они могут быть серьезными или проникнутыми скрытым юмором, но все отмечены неудержимой фантазией автора, теплом его сердца и тревогой за судьбу человека.
Роберт Силверберг родился в 1935 году в Нью-Йорке. Читать, по собственному признанию, он научился в три года, а в шесть уже сам начал сочинять рассказы. Мальчик читал запоем. В восемь лет он получил в подарок подписку на журнал «Нейшнл джиогрэфик», который открыл ему далекие экзотические страны. А увлечение фантастикой с раннего детства помогло понять, что самая лучшая и безотказная машина времени — это воображение: в залах музея естествознания, куда любил ходить подросток, можно было перенестись в романтическое прошлое, а читая Жюля Верна, Уэллса, Берроуза, — оказаться в не менее романтическом будущем.
С тринадцати лет Роберт рассылает по редакциям фантастические рассказы (фантастика, вспоминает писатель, притягивала его неотразимо, хотя он хорошо знал и Шекспира, и Сервантеса). Настойчивость молодого автора была вознаграждена публикацией в 1953 году рассказа «Планета Гордона», а вскоре имя никому не известного Роберта Силверберга замелькало во всех американских научно-фантастических журналах. Через несколько месяцев он, по собственному признанию, превращается буквально в пишущую машинку и может написать рассказ на любую тему и любого объема, уложившись в любой срок, установленный издателем (порой он писал по два рассказа в день: один до ленча, второй — после). Только за лето 1956 года в июне он написал 15 рассказов, в июле — 20, в августе — 14 (и это не оставляя писать вестерны и детективы). Неудивительно, что в том же году фантастическая активность молодого писателя была отмечена премией «Хыого».
С начала 60-х годов Силверберг занимается еще и популяризацией самых разных областей знания. О чем он только ни писал: и о древних цивилизациях, и об американских индейцах, и о Великой китайской стене. Здесь и история семьи Рокфеллеров, и биографии Черчилля и Сократа. Критика высоко оценила научно-популярные книги Силверберга, он приобрел репутацию одного из лучших в стране популяризаторов. Так, по отзывам специалистов, его книгой, посвященной государствам доколумбовой Америки, мог бы гордиться даже профессиональный археолог. Что же касается фантастики (до миллиона слов в год!), то собратья Силверберга по перу, отдавая должное его работоспособности, рассказы и повести писателя оценивали невысоко. Сам он тоже ощущал все большую неудовлетворенность собственной работой.
В 1966 году во время отдыха после нервного срыва от переутомления Силвербергу попалась на глаза рецензия на одну из его книг в итальянском журнале. Malcondotto е prolisse — «сделано плохо, многословно», гласил вывод. Эта язвительная и, увы, справедливая оценка ощутимо задела писателя и запомнилась надолго — недаром в его романе «Тернии» (1967) появляются герои Малькондотто и Пролиссе. С романа «Тернии», над которым автор работал долго и упорно, начинается «новый» Силверберг, которого восторженно приняли как любители фантастики, так и коллеги по профессии.
В 1968 году в жизни Силверберга происходит событие, углубившее перелом: сгорает дом, построенный им в Нью-Йорке по собственному проекту и много значивший в его жизни (невольно вспоминается один из трагических эпизодов в жизни Джека Лондона — пожар, уничтоживший «Дом Волка» в Лунной Долине, который, как мечтал писатель, должен был стать его «родовым замком»). Пройдя своего рода «очищение огнем», Силверберг испытал потрясение, завершившее его духовную трансформацию. Он стал писать медленнее, труднее, но все лучше и лучше — и с 1970 года, когда он получил свою первую премию «Небьюла», к нему пришло истинное признание.
В настоящее время Силверберг продолжает активно работать, уделяя внимание главным образом жанру романа («Замок владыки Валентина», «Летопись Маджипура», «Бедный Том», «Звезда цыган»). Как и тридцать лет назад, писатель предан фантастике за ее удивительную способность «открывать врата Вселенной, показывать корни времен…». Эта цитата взята из книги «Картографы ада», где автор подробно рассказывает о начале своей работы в литературе: мгновенный успех, громадные гонорары, позволившие молодому человеку осуществить мечты небогатого детства. Тогда, вспоминает автор, он не утруждал себя заботой о качестве того, что выходило из-под его пера, а просто «гнал» количество.
Феноменальная плодовитость писателя — палка о двух концах: серьезные проблемные произведения порой тонут в потоке облегченной, коммерческой фантастики, не обладающей литературными достоинствами и преследующей лишь развлекательные цели. Творчество Силверберга весьма неровно, и наряду с яркими и бесспорными взлетами у него есть и огорчительные неудачи.
И все же, думается, писатель, рассказывая о своем творческом пути и делая упор лишь на материальное преуспевание, немного лукавит. В его истории собственных финансовых достижений на поприще фантастики содержится скрытая, но очевидная насмешка. Насмешка прежде всего над методами работы mass media, буржуазных средств массовой информации, стремящихся свести жизненный успех любой «звезды» к двум показателям: размеру банковского счета и «индексу» активности внебрачных связей. Повествование Силверберга о своем «пути наверх» походит на старый анекдот о том, как встречаются два человека и один из них в ответ на стандартный вопрос «как поживаете?» начинает подробно излагать свои семейные и служебные неурядицы. Иными словами: вы хотите услышать только о том, как я делал деньги на фантастике? Извольте…
Немало из того, что написал Силверберг, уже кануло в Лету. Однако, как подметил английский писатель и критик Брайан Стэблфорд, хотя темпы работы Силверберга кажутся сверхчеловеческими, больше всего поражает метаморфоза, происшедшая со средним автором НФ, который превратился в первоклассного художника; это, признает критик, просто невероятно и не имеет аналогов в истории жанра.
Действительно, не могут не восхищать работоспособность, собранность, целеустремленность писателя, его умение организовать себя, наконец преданность своей профессии. И, очевидно, поэтому терриконы пустой «породы» не помешали писателю создать произведения, вошедшие в золотой фонд американской фантастики.
Жизнь Роберта Силверберга не богата примечательными событиями. Из пятидесяти с лишним прожитых лет он две трети провел за письменным столом. Поэтому применительно к нему более чем справедливо высказывание: биография писателя — это его книги.
Сюжеты рассказов и повестей Силверберга остры, хорошо выстроены, а фантастические ситуации, в которые автор помещает героев, говорят о силе его воображения. Сюжетная изобретательность в лучших вещах Силверберга сочетается с четкой нравственной позицией: его произведениям неизменно присущи человечность, доброта, они воспевают мужество, самоотверженность, верность долгу — словом, те человеческие качества, которые ценны «на все времена».
Силверберг — писатель широкого диапазона, работающий в разных направлениях современной научной фантастики: социальной, психологической, философской, приключенческой (даже ей писателю удается придать социально-психологическое звучание), сказочной. Силверберга интересуют не сами по себе технические чудеса мира будущего, а мысли, переживания человека, живущего в этом мире. Хотя действие в большинстве произведений отнесено в грядущие годы и века, герои писателя похожи на его современников, подчас они подчеркнуто современны.
Как правило, Силверберг избегает усложненной фабулы, повествование в его рассказах развивается последовательно, упор делается чаще всего на ударную эффектную концовку, в духе О’Генри.
Писатель не стремится искусственно (нагнетать напряженность действия, увеличивать его остроту — это происходит в его рассказах как бы само собой, логически вытекая из хода повествования. Здесь читатель вправе спросить: а почему речь идет только о малой форме, ведь Силверберг пишет прозу разного объема? Дело в том, что романы и повести писателя новеллистичны: они распадаются на цепь отдельных историй, эпизодов, в каждом из которых свой герой, и «скрепы» между отдельными эпизодами из жизни сквозного героя достаточно условны, в силу чего действие воспринимается фрагментарно.
Сюжетные ситуации в произведениях Силверберга неизменно фантастичны, однако они всегда имеют земную основу. Писатель вправе повторить за Станиславом Лемом: «В конечном счете я пишу для современников о современных проблемах, только облекаю их в галактические одежды». Будущее необходимо Силвербергу, чтобы с его высоты полнее увидеть настоящее.
Наиболее заметно это, когда писатель рисует жизнь Земли в последующие века. Он переносит в будущее негативные стороны современной цивилизации: преступность, коррупцию правящих кругов, аморальность и беспринципность политиканов, расизм. Общество, которое изображает Силверберг, — это экстраполяция, проекция в грядущее тех уродливых явлений, которые окружают его сегодня.
В таком будущем мы оказываемся, читая рассказ «Торговцы болью». Телевизионные компании делают деньги на том, что снимают страдания тех, кто попал в аварию или оказался на операционном столе (и платят родственникам несчастного за согласие на операцию без наркоза), — такая ли уж это фантастика для сегодняшней американской действительности? Интерес к зрелищу страданий ближнего — точная и беспощадная характеристика нравственного состояния общества, бесчеловечности мира, вызывающего у писателя гневное осуждение.
Силверберг безошибочно выбирает социальные мишени для сатирического обличения, причем мишени эти имеют обобщенный, а не единичный, частный характер. Разобщенность людей в обществе будущего, в котором каждый существует сам по себе и для себя, эгоизм, равнодушие ко всему, что выходит за пределы собственного благополучия, — вот что ненавистно писателю. Духовная нищета присуща жизни современной Америки, самой богатой страны Запада, тема эта неоднократно поднималась литературой — прежде всего прогрессивной литературой страны. Но только фантастика с присущей ей гиперболизацией и гротеском может довести общественную ситуацию до логического завершения, обнажив саму сущность цивилизации «полых людей».
Для понимания общественной позиции писателя важен рассказ «Сезон мутантов». Повествование ведется от лица добропорядочного обывателя, рассказывающего о мутантах — странных существах, отличных от всех, по его словам, «обычных людей». Цветной, иноверец, инородец, наконец мутант — каких только уничижительных характеристик не придумали «обычные люди» для тех, кто хоть чем-то не похож на них! История цивилизации история борьбы за равноправие всехлюдей независимо от цвета кожи, вероисповедания, национальной принадлежности. Показатель уровня цивилизованности, просвещенности общества, его культуры — отсутствие границ между различными группами его членов, уничтожение деления на «высших» и «низших», на «обычных» и «необычных». Эта мысль, столь важная в контексте общественной жизни Америки, в течение столетий страдающей от раковой опухоли расовой сегрегации, не раз повторяется во многих произведениях.
Генри Каттнер в известном цикле рассказов о семействе Хогбенов с насмешкой писал, как обыватель относится к тем, кто не похож на него. Роберт Силверберг идет дальше своего старшего товарища по «фантастическому цеху» и показывает будущее, когда социальная ксенофобия становится пережитком. По словам рассказчика, «за последнюю сотню лет мы избавились от множества предрассудков… Теперь, кажется, мы научились принимать людей такими, какие они есть, даже тех, которые на нас не похожи. Теперь мы даже принимаем людей, которые не совсем люди. Как мутанты».
Сезон мутантов — символическое обозначение этого этапа в развитии человечества, когда в основе поведенческого модуса человека утвердится, наконец, принцип терпимости, когда воцарится новый тип человеческих отношений. Не о них ли мечтал Роберт Бернс:
Космические полеты, обживание далеких миров — непременная черта мира будущего в фантастике. В произведениях Силверберга на эту тему не часто встретишь «малый джентльменский набор» космической оперы — от похищенной инопланетными злодеями земной красотки до спасающего ее лихого «странника по звездам». Для писателя космос не просто место, где разворачиваются увлекательные приключения («закручивает» писатель сюжеты мастерски!), а своего рода испытательная площадка, полигон для проверки человека на психологическую, нравственную прочность.
«При всем при том,
При всем при том,
Могу вам предсказать я,
Что будет день,
Когда кругом
Все люди станут братья!»
Освоение космоса — это непрерывная цепь непредвиденных обстоятельств, аварийных ситуаций, возникающих по самым разным причинам (а чаще всего — вследствие совокупности их). Мир космоса суров, он требует от людей, дерзнувших вторгнуться в него, мобилизации всех сил, отваги, присутствия духа, умения в самом сложном положении принять оптимальное решение. Люди, осваивающие иные миры, живут и работают в сложнейших условиях, претерпевают лишения. Без взаимовыручки, взаимного доверия, дружбы трудно выжить вдали от родины. И нелепым анахронизмом выглядят в рассказе «Тру-ру-ру-ру», герои которого несут вахту на лунной базе, косность администрации Америки будущего, требования чиновников с Земли обязательной бюрократической отчетности.
Космос необходим Силвербергу для решения земных проблем. Казалось бы, в рассказе «Будущие марсиане» речь идет о том, какой способ освоения Марса выберут люди будущего. На самом же деле автор ставит одну из тех проблем, к которым он постоянно обращается в своем творчестве, — проблему условий мирного сосуществования, необходимости демократического решения вопросов социального общежития.
Важное место в творчестве Силверберга занимает тема времени. Возможно, у кого-то вызовет сомнение «патентная чистота» НФ идей в некоторых произведениях писателя. В самом деле, рассказ «Хранилище веков» — не что иное, как остроумная вариация путешествия в будущее уэллсовской машины времени, а рассказ «Джанни» напомнит, очевидно, любителям жанра одну из лучших новелл Азимова «Уродливый мальчуган». Но в научной фантастике приоритет открытия той или иной идеи не означает, что она отныне, подобно очередной золотой монете в сундуке скупого рыцаря, должна услаждать лишь взор владельца. По меткому замечанию американского писателя и критика Джеймса Блиша, научная фантастика — та область литературы, где заимствование сюжетообразующих идей просто неизбежно. Дело не в том, подчеркивал критик, чью идею использовал автор, а для каких целейее выбрал и как обработал художественно.
Это наблюдение подтверждает рассказ «Джанни».
Гениальный композитор XVIII века Джованни Баттиста Перголези перенесен в XXI столетие. Особенности музыки будущего Силверберг заимствовал, судя по всему, у адептов современного рока (в описываемом в рассказе будущем он трансформировался в «рок-форсаж»). Шоковое воздействие этого своеобразного музыкально-вокального коллажа, сопровождаемого световыми эффектами, идет от «психоделического культурного стиля» в американской музыке и литературе 60-х—начала 70-х годов, когда в стране широкое распространение получили наркотики.
Бесспорно, Перголези пришлось пережить немало: «Когда ты умрешь один раз нищим и голодным, тогда поймешь, что это такое…» Но погоня за славой и богатством, которые он хочет «сейчас и здесь», сжигает композитора, приводит его к трагическому исходу. Гибель Перголези — символ возмездия художнику, который изменяет своему таланту в угоду массовой культуре.
Советский читатель, хорошо знающий роботов, рожденных воображением Азимова, Каттнера, Шекли, Брэдбери, может теперь познакомиться и с роботами Силверберга. Благодаря таланту писателя мы воспринимаем их существами, обладающими своим характером, своей психологией. Забавный вначале, а потом пугающий своим педантизмом роботостюард из рассказа «Железный канцлер», жуликоватый «механизированный коммивояжер» из рассказа «Контракт» или «кибернетический сфинкс» из рассказа «Вот сокровище…» — все они не похожи друг на друга.
Робот — это «зеркало», в котором отражается человек (недаром герой одного из рассказов Шекли восклицает: «Никто не понимает людей лучше вас, роботов!»). Перед роботом, охраняющим клад на далекой планете, проходят сотни людей, стремящихся завладеть сокровищами («Вот сокровище…»). Каждый подвергается испытанию, не выдержавших его робот убивает. В основе действий робота понимание им человеческой натуры: всех прибывавших на планету влекла возможность мгновенного обогащения, что рождало стереотип поведения, одинаковость ответов на вопросы робота — начинал работать алгоритм алчности. Когда же герой рассказа стал давать бессмысленные по сути, лишенные логики и тем самым нарушающие стереотип ответы, робот пропустил человека к сокровищам. Но вынести их герою не удалось — роль беззаботно-бескорыстного сыграть до конца он не смог…
Роботы Силверберга подчиняются знаменитым законам Азимова. Но бывает так, что программа дает сбой, как в рассказе «Железный канцлер». Однако писателя интересуют не столько сюжетные возможности, предоставляемые такой ситуацией, сколько возможность с ее помощью ввести в рассказ социально-критический мотив. Роботостюард, стремясь заставить членов семейства Кармайклов похудеть, посадил их на полуголодную диету и исключил любые контакты с внешним миром. Такой сюжет позволил бы, бесспорно, написать вполне «товарный» рассказ о вышедшем из повиновения роботе. Но у Силверберга, как мне кажется, была иная цель. Излишняя полнота Кармайклов становится метафорой их жизни — буржуазно-самодовольной, обывательски-сытой, в которой еда занимает центральное место, — и рассказ приобретает сатирическое звучание. Аналогичным образом в рассказе «Озимандия» появление уникального робота — хранителя культуры исчезнувшей цивилизации понадобилось автору, чтобы подчеркнуть свое неприятие милитаризма, солдафонства.
Силверберг неистощим в придумывании различных форм внеземной жизни. Перед читателем пройдет целая вереница самых причудливых и невероятных, но на удивление зримых существ. Тут и хиннерангийцы из «Пересадочной станции» — «невысокие угловатые существа с красновато-коричневой кожей и волокноподобными пальцами, раздваивающимися в каждом сочленении так, что на конце образовывался пушистый венчик извивающихся нитей», и регулианин из рассказа «Два сапога — пара» — робкий экзот «на веретенообразных ножках с двойными коленками. Это было кругленькое желто-зеленое создание величиной с баскетбольный мяч. Пять рук с двойными локтевыми суставами равномерно распределялись вокруг всего его туловища. Один глаз без век был на темечке, а пять с веками — по одному на каждой руке. Портрет этот дополнял большой, широко раскрытый, беззубый рот». Тут и гнорфы из «Нейтральной планеты» — «коричнево-шоколадная блестящая чешуйчатая кожа спадает широкими складками. Толстые щупальца попарно торчат по обе стороны лысой головы». Глядя на некоторых из этих носителей разума, нельзя не согласиться со словами героя последнего рассказа: «Не слишком симпатичные ребята…»
Писатель не стремится поразить читателя экзотикой. Напротив, в каждом отдельном случае он моделирует ситуацию встречи человека с чем-то внечеловеческим для лучшего понимания земного, человеческого. Разнообразию форм контакта соответствует разнообразие тональности повествования, причем серьезное и комическое уживаются в рассказах Силверберга рядом. Трудно, например, удержаться от улыбки, читая о приключениях на других мирах владельца зоопарка, отправившегося за новыми экспонатами («Два сапога — пара»), или же о том, как герои рассказа «Контракт» мимоходом открывают вечный двигатель. А посмеявшись и закрыв книгу, мы понимаем, что автор вряд ли шутил. Герои писателя живут в мире, социальное устройство которого исключает заботу общества о судьбе индивида, поэтому они могут рассчитывать только на самих себя. В этом мире трудно прожить человеку, не обладающему «деловой хваткой» (если воспользоваться названием одноименного рассказа), предприимчивостью, решительностью, находчивостью.
Силверберг — мастер точной и емкой детали, которую он наполняет актуальным социальным содержанием. Археологи с Земли ищут на планете Волтас остатки древних цивилизаций («Археологические находки»). То, что удается раскопать с помощью местных проводников, отсылается на Землю, где продается за большие деньги. Однако выясняется, что все археологические находки — чистейшей воды «липа»: их изготовляют… сами волтасианцы (как не вспомнить здесь Остапа Бендера: «Всю контрабанду делают в Одессе на Малой Арнаутской улице»…). Когда же обман аборигенов был раскрыт, они по просьбе археологов-землян, не желающих расставаться со своими доходами, переключились на изготовление подделок… земных археологических находок. Но ведь и в наши дни существуют подпольные фирмы, изготавливающие фальшивые произведения искусства, и фирмы, занимающиеся нелегальным вывозом из слаборазвитых стран уникальных памятников их древней культуры, так что фантастический рассказ Силверберга звучит, увы, вполне реалистически.
Столкновение землян с внечеловеческими формами жизни нужно автору не для того, чтобы ярче высветить в человеке худшие стороны его натуры и подвергнуть их осмеянию, а для того, чтобы показать лучшие, нередко скрытые не только для окружающих, но и для самого героя черты. (Кстати, отрицательные качества героев Силверберг никогда не объясняет, подобно некоторым англо-американским фантастам, особенно тем, кто выступал в 60-е годы под флагом «Новой волны», изначальной порочностью человеческой натуры, а считает их социально обусловленными.) Именно так происходит в рассказе «Пересадочная станция». Удачливый бизнесмен Франко Олфайри, безнадежно больной раком, переносится в другую галактику, где его излечивают врачи-кудесники с планеты Хиннеранг. За исцеление герой заплатил согласием работать в течение пяти лет на пересадочной станции в качестве диспетчера — на этом посту Олфайри мог применить свои недюжинные административные способности. Герой получил неограниченную власть, но вместе с нею на его плечи легла тяжесть непомерной ответственности. В прошлом занятый лишь карьерой, заботами о собственном преуспевании, Олфайри изменился. Сталкиваясь изо дня в день с драматическими ситуациями — а трагедии всегда трагедии, в какой бы галактике они ни происходили, — Олфайри познал цену человечности и бесчеловечности. Его физические мучения, вызванные болезнью, оказались несравнимы со страданиями, которые он испытывал, отказывая одним разумным существам, чтобы спасти других. И хотя Силверберг понимает и тонко передает драматическое несоответствие стремления героя