Синицын Олег Геннадьевич. Скалолазка и мертвая вода (Скалолазка - 2)

   В этом море информации недолго и утонуть. Просматривая все подряд ничего не отыщу, а время потеряю. Для меня сейчас каждая минута... каждая секунда на вес золота.
   Нужно искать целенаправленно. В определенном разделе.
   Где может быть информация о "живой воде". В разделе о достижениях прелюдий в области химии? Таковой мне не попался. Где?
   И тут я вспомнила покойного доктора Энкеля. Ну конечно! Ведь он же доктор! И применял "мертвую воду" для лечения!
   Медицина оказалась в девятом томе, на триста шестидесятой странице, под заголовком: "Нужна ли прелюдиям медицина вообще?"
   Я принялась вчитываться в строчки.
   Основной постулат Вайденхофа состоял в том, что у прелюдий не было медицины в обычном понимании этого термина. Нет, они, конечно, болели и умирали. Но их связь с природой была настолько тесной, что речь может идти исключительно о гомеопатии. О мощной и разветвленной гомеопатии. О повседневном, бытовом использовании лекарств на основе трав и растений, препаратов, которые предотвращали болезни и справлялись с ними, полностью исключая хирургическое вмешательство.
   Я подняла голову, разглядывая собственное отражение на экране выключенного монитора.
   А ведь прав Карл! Обладая такой удивительной субстанцией, как "мертвая вода", не нужны скальпель и пила. Она сама затягивает раны. На мертвецах, правда. Но ведь наверняка у прелюдий существовали и другие средства?
   Вопрос интересный и объемный, но мне сейчас нужны не медицинские рассуждения. Мне нужно знать конкретно и определенно - где находится "живая вода"!
   Об этом в дневниках Вайденхофа не говорилось. Антрополог попросту не знал о "красном льве".
   Я вышла из кабинета и покинула галерею. Вдруг сделалось невыносимо находиться среди пыльных древностей. Словно в склепе замуровали. Пять минут перекура. Нет, я, конечно, не курю. Пробовала на первом курсе университета. Кто-то из парней "на слабо" поймал, а меня это обычно задевает - ничего не могу поделать. Витька Терехин что-то у меня списывал, и я ему сказала, что нужно не закатывать гулянки по ночам, а латынь зубрить. Он ответил: если ты такая умная, слабо выкурить одновременно три сигареты? В те времена я полагала, что могу мир перевернуть. Дайте только точку опоры. И ответила раз плюнуть.
   Затягивалась глубоко, с достоинством. Докурила до конца. Потом с таким же достоинством торчала над унитазом, когда меня выворачивало вновь и вновь. Зато заслужила уважительный отзыв от Терехина: "Ну, ты зверь-баба!" Это самый тонкий комплимент, на который он был способен. М-да. Кажется, Терехин и курса не проучился на "Древних языках".
   В комнате с восковой статуей Вайденхофа оставаться не хотелось. Даже при том, что Лукас накрыл композицию белой простыней, отчего фигура под нею еще сильнее напоминала свежий труп. В библиотеке тоже слишком мрачно. И я поднялась по витой лесенке в зал, который скорее всего когда-то был оружейным.
   Стены украшали несколько древних щитов с разнообразными гербами, длинные алебарды с потемневшими от времени черенками, тяжелые двуручные мечи. В углу притаился манекен, облаченный в латы средневекового рыцаря. Меня прельстил маленький балкончик - хотелось свежего воздуха.
   С балкона открывался вид на почерневшую от времени крепостную стену и склон горы за ней, покрытый зеленым лесом.
   Половина десятого вечера. Нужно позвонить студенту, который встречает самолет с телом Верочки. "Суперкороль воздуха 2000" должен уже прибыть в международный аэропорт Брюсселя. Если парень встретил груз, следует указать ему, куда ехать. А я этого и сама не знаю!
   Сотовый телефон поймал станцию, уверенно высветив три полоски. Набрала номер.
   - Привет, - сказала я. - Это Овчинникова.
   - Узнал вас. Я в аэропорту Брюсселя, но самолет пока не прибыл.
   Вот беда. Еще одна проблема. Мои расчеты рушатся, словно карточный домик. Не хватало еще, чтобы самолет с Верой задержали где-нибудь в Дамаске. Учитывая мое бешеное везение, это вполне возможно.
   - Алло! Мисс Овчинникова! - раздалось из трубки. Я настолько погрузилась в себя, что забыла о студенте. - Что мне делать?
   - Ждите самолет.
   - А если он не прилетит?
   Тогда я застрелюсь... Нет, сперва люди Кларка порежут меня на кусочки.
   - Ждите, - ответила я, массируя разболевшийся висок.
   - Куда мне отправиться потом?
   - Позвоните мне, как только груз прибудет.
   - А если я не дозвонюсь до вас?
   - ...Кстати, как вас зовут, молодой человек?
   - Франсуа.
   - Если не дозвонитесь, направляйтесь в сторону Альп, Франсуа. До связи.
   Я выключила сотовый и вернулась в комнату. Остановилась напротив длинного треугольного щита с гербом грифона и розы.
   Ничего у меня не выйдет. Хотела, Алена, чтобы все получилось, как в сказке? Чтобы невинно убиенные ожили, а добро восторжествовало? Кажется, все закончится, как положено в жестокой реальности. Безнадежный финал с трупом на руках...
   Из приоткрытой двери балкона послышался какой-то скребущий звук. Я напряглась.
   Что это? На балкон карабкается кошка, или у меня начались слуховые галлюцинации?
   Нет. Вот опять. Шорох... Пауза... Вздох...
   Это не кошка! Кошки не вздыхают, словно замученная жизнью домохозяйка.
   Я сняла со стены длинный кинжал и, сжимая обеими руками перетянутую кожей рукоять, шагнула за колонну. В балконном проеме появилась темная фигура.
   Человек. Не Лукас. Нечего делать старику - лазать по стенам. У него ключи есть от всех дверей... Это ЦРУ. Люди Кларка достали меня даже здесь! Черт!.. Как опрометчиво было с моей стороны звонить в Брюссель! Они схватят студента и ящик с телом Веры!
   Пальцы стиснули рукоять.
   Фигура шагнула в залу. В ту же секунду я набросилась на пришельца.
   Сшибла с ног и оседлала, занеся кинжал над головой. В тот миг меня такая ненависть обуяла, что в самом деле готова была продырявить его.
   - Говори, сколько вас тут! Иначе голову отрублю, как кочерыжку!..
   Только после этой тирады вдруг поняла, что запах, исходящий от незнакомца, знаком до боли. Густой смрад ударил в ноздри, и я сразу узнала пальто...
   Вот так чудеса!
   - Барсик, охламон этакий! Ты что здесь делаешь, разоритель помоек и сточных канав? - Я вдруг вспомнила, как он собирался придушить меня возле озера, и, схватив его за горло, вновь вскинула руку с ножом. - Как ты здесь оказался? Что тебе нужно?
   - Случайно... случайно... - бормотал он испуганно. Вороватые глазки бегали, лицо заросло окончательно и теперь еще больше напоминало козлиную морду.
   - "Случайно"? Собирал грибы в лесу возле Нейпира, заблудился и вышел на огонек? Мы в пятнадцати тысячах километров от Новой Зеландии!
   - Я-я!.. - Еще какое-то бормотание. - ...Здесь... случайно...
   - Я тебе сейчас случайно нос отрежу.
   Он чихнул от страха, обдав меня брызгами. Невольно пришлось отстраниться. Да и вообще - сидеть на этом помойном коте негигиенично. Еще подхвачу какую-нибудь заразу. Неизвестно, в каком мусорном баке он спал прошлой ночью...
   - Не убивайте, сеньора! - жалостно протянул он. - Вы же... знаете меня...
   - Это точно. Я тебя, подлеца, прекрасно знаю... - Слезла с него. - А ну поднимайся!
   Он перевалился на другой бок, подтянул колени, встал на одно... А я не права. Вряд ли Глюки мирно посапывал в мусорном баке прошлой ночью.
   Он умудрился проследить за мной! Это при том, что я спешила. Летела из Новой Зеландии кратчайшим путем, а в Германии мчалась стремглав, пересаживаясь с одного автомобиля на другой... Удивительно, как он не потерял мой след, не имея денег и документов? Нужно признать, что Барсик обладает феноменальной прилипчивостью.
   - Что тебе нужно? Зачем ты здесь?
   Он стыдливо согнулся. Почесал промежность... Да, это мой новозеландский спутник, сомнений быть не может.
   - Как ты умудрился проследить за мной? - Честно говоря, этот вопрос интересовал меня больше всего.
   - ...Просто-просто... в багажном отсеке всегда местечко найдется... хе-хе... да, найдется...
   Я успела отвыкнуть от языка Глюки. Знаете, когда вращаешься в определенном обществе, невольно перенимаешь и речь его членов. Например, в обществе поэтов и писателей можно поднатореть в литературном языке. А вот родители сталкиваются со следующей ситуацией. Ребенок возвращается с улицы и неожиданно выдает такие фразы... Общаясь с Барсиком всего два дня, я почувствовала, что начинаю деградировать. Бормотала под нос, пропускала слова. Зато понимала его. Чуть немного отвыкла - и понимать перестала. Неужели придется снова учиться?
   - А пересадка в Лос-Анджелесе?
   - ...Хе, тьфу... багажные отделения во всех самолетах есть...
   Я подошла к нему, насколько позволила моя брезгливость. Нож не опустила, и Барсик впился в него взглядом.
   - Зачем ты следил за мной?
   - Сеньора не проткнет меня своим ножом?
   - Зависит от твоего ответа. И поторопись. У меня очень мало времени!
   Он задергался, но начал рассказывать. Короче, Барсик все-таки смылся от помощника Бейкера в том злополучном лесу возле озера. Убегал весь вечер, ночевал в болоте, утром выбрался к моему автомобилю. Долго бродил вокруг него, пока не почувствовал, что я появлюсь с минуты на минуту.
   - Как это ты почувствовал? - удивилась я. Он только плечами дернул в ответ. Сам не знает.
   - Забарахлила селезенка, словно протухшую кошку съел.
   Я попросила его в дальнейшем обойтись без сравнений.
   Короче, Барсик думал недолго и забрался в багажник, чтобы добраться хотя бы до Нейпира. Просидел в нем целый день. Слышал все, о чем я говорила с Жаке и с бельгийским археологом.
   - Что же не вылез, когда мы приехали в Нейпир? Я несколько раз оставляла машину.
   - Женщина... вторая... которая на заднем сиденье...
   Оказывается, он решил, что Вера - живой труп. Зомби. Поэтому очень испугался ее. И в самом деле немудрено. Жаке я сказала, что Вера умерла, а сама постоянно разговаривала с ней. Вот недалекий Барсик и рванул... Кроме того, пройдоха не оставлял надежды заполучить десять тысяч долларов из моей сумки.
   Я слушала его, испытывая противоречивые чувства. Постоянно напоминала себе, что Барсик два раза пытался меня убить из-за пачки измазанных краской бумажек. Но что-то странное творилось со мной. Мне было жалко его, когда я слушала, как грузчики в аэропорту случайно уронили на него чемодан с гантелями, как он мерз и голодал, совершая двадцатичетырехчасовой перелет в багажном отделении, как овчарка, которая вынюхивает наркотики, тяпнула его за щиколотку.
   - Так что же тебе, микроб ходячий, нужно от меня?
   - Пятьдесят процентов сокровищ, которые вы ищете!
   Я называла "живую воду" сокровищем? Возможно... После смерти Веры я находилась в такой прострации, что могла назвать императора Калигулу древнекитайским философом.
   - Ты ошибся, Глюки. Я не ищу сокровищ.
   Он улыбнулся. Впервые на моей памяти. Обнажил гнилые зубы, среди которых один неожиданно блеснул подозрительной белизной. Непонятно, как он сохранился в помойно-щелочной среде рта бродяги?
   Барсик мне не поверил. Доказывать ему бесполезно.
   Я опустила нож и вдруг неожиданно для себя спросила:
   - Хочешь яблоко?
   Глюки глянул на меня с таким недоверием, что мне сделалось неуютно. Словно я ему отраву предлагала.
   - Яблоко? - переспросил он.
   - Есть еще пара киви...
   - О, я люблю киви! - оживился он. - Да-да... Жареные киви похожи на цыплят...
   - Идиот, - махнула на него рукой, едва сдерживая смех. - Это фрукт такой!..
   Что же делать с Барсиком? Сдать бы его в полицию, да жалко... Прогнать? Ведь все равно увяжется за мной, чертяка. И неизвестно, какие еще пакости спланирует.
   Вот я и подумала, что лучший способ держать его под контролем - взять с собой. Да-да. Худшего спутника придумать трудно, но какой уж есть. Возможно, еще и пригодится. Посторожит когда надо, что-то подержит, накинет удавку на какого-нибудь симпатягу из спецотдела Кларка.
   Прежде чем я успела открыть рот, чтобы спросить Барсика о его планах пребывания в Баварии, из дальнего конца оружейного зала послышалось шарканье тапок, и голос Лукаса произнес:
   - Фройляйн Алена! Не желаете ли перед сном чашку чая?
   Голос спугнул Глюки, словно выстрел стаю голубей, ворковавших на крыше. Он подпрыгнул на месте и рванулся в раскрытую дверь балкона. Не успела я и слова сказать, как он перепрыгнул через перила и исчез. Через секунду снизу донесся треск кустов и жалобный крик. Бедолага сиганул со второго этажа.
   - Что это было? - настороженно спросил Лукас, косясь на распахнутую балконную дверь.
   Я не ответила, подбежала к перилам. Внизу трудно было что-то разглядеть. Вечерний сумрак затянул пространство между крепостной стеной и домом.
   - Барсик! - позвала я в темноту.
   Треск кустов, короткое бормотание, после чего наступила тишина. Барсик куда-то смылся. Бежать вниз, ловить его - только время тратить.
   - Что это было? - Лукас появился рядом со мной на балконе.
   - Наверное, летучая мышь, - задумчиво произнесла я.
   Я вернулась в кабинет Вайденхофа, упала в кресло и закрыла глаза. С трудом заставила себя их открыть. Так можно запросто уснуть - смыть в унитаз целую ночь! Мне нельзя. Нужно попросить у Лукаса чашку кофе покрепче. Этой ночью спать не получится. Я все еще не вышла на след, а времени до завтрашнего полудня - чуть больше четырнадцати часов.
   На стене, увешанной картинами, среди акварелей и карандашных набросков я вдруг увидела гравюру в рамке. Ту самую! Как я не заметила ее раньше?
   Вскочила с кресла и подбежала к ней. Сняла со стены и положила на стол. Затем достала из сумки гравюру, которую обнаружила в затопленной лаборатории, и положила рядом.
   Одинаковые. До последнего штриха. Понятно. Оттиски сделаны с одного клише.
   Я вскрыла рамку, чтобы заглянуть на обратную сторону пергаментного листа. Пусто. Ни единой надписи.
   В задумчивости огляделась. На глаза попался многофункциональный телефон "Панасоник", приютившийся на краешке стола. Телефон, хммм...
   Залезла в карман сумки, принялась рыться в чеках и рекламных буклетах, на которых я обычно записываю всю нужную информацию - адреса, телефоны. Нашла карточку Чедвика - с номером горячей линии "австрийских домохозяек".
   - Вы готовите - мы помогаем! - раздался из трубки бодрый женский голос.
   - Скажите, в артишоках, фаршированных улитками, можно ли использовать речных улиток вместо морских? - Произнося эту фразу, я чувствовала себя ужасно глупо. Словно проработала всю жизнь в детском лагере поварихой и решила на старости лет устроиться во французский ресторан.
   - Подождите минуточку, - попросили на другом конце провода.
   Я натянула витой телефонный шнур, словно тетиву, и отпустила. Еще до того, как он перестал дергаться из стороны в сторону, мне ответили:
   - Нет, к сожалению, использовать речных улиток нельзя. В морских содержится соль, которая придает блюду специфический вкус.
   Я опустила трубку на рычаг. Ответный звонок последовал незамедлительно.
   - Мисс Овчинникова? - Голос Чедвика. - Вы что-то хотели от меня?
   - Помните гравюру, которая висела на стене в лаборатории?
   - Да, конечно. Ее подарил мне Клаус.
   - Где он взял ее?
   - Купил у одного овцевода в Швице. Приобрел практически за бесценок. Три одинаковых гравюры. Тот почему-то считал их подделкой конца девятнадцатого века и не дорожил ими особо.
   - Откуда они взялись у овцевода?
   - А вот это тайна - такая же, как и местонахождение древних рукописей, которые переводил Ганеш.
   Опять тупик.
   - Значит, неизвестно кто выполнил их?
   - Сравнительный и радиоуглеродный анализ показали приблизительно пятнадцатый век. В то время и жил Ганеш. Больше, к сожалению, ничего не известно.
   - Извините, что побеспокоила, - вздохнула я.
   - Звоните. До свидания.
   Я положила трубку и задумалась.
   Мне удалось увидеть все три гравюры. Одна подарена Энкелем его другу Анри Жаке. Вторая - привезена в лабораторию под Нейпиром для Дугласа Чедвика. Третья каким-то образом оказалась у Вайденхофа. Неужели они знакомы? Воистину - Энкель вездесущ!
   В гравюрах нет ничего ценного. Они не несут информации. Бейкер даже не пытался уничтожить экземпляр из лаборатории, когда нашел его в моей сумке возле озера. Зато "Жизнеописание Ганеша" спецотдел добросовестно вычистил из всех архивов и библиотек. Оно и понятно: там указаны конкретные географические названия. Город, где жил Ганеш; ледник, в котором была замурована глыба "мертвой воды". Эти сведения ЦРУ вытравило надежно. А гравюра - так...
   Однако...
   Я вернулась к стеллажу и достала тринадцатый том, в котором, как писал в предсмертной записке Вайденхоф, содержался каталог артефактов. Отыскала букву "G", нашла раздел "гравюры" и, перемещая палец вниз по столбику названий и описаний, добралась до "Казни алхимика".
   Строчки, описывающие гравюру, звучали лаконично.
   "Предположительно XV век, свиная кожа. Подарок императора Австрии и короля Венгрии Франца Иосифа I - Фридриху Вильгельму фон Вайденхофу, год 1856-й". Дыхание участилось.
   Гравюра попала в коллекцию Вайденхофа не через доктора Энкеля! Получается, это вообще четвертый экземпляр!..
   Следующая строка едва не сбила дыхание вовсе. Уверена, что за эти две короткие строчки Кларк готов отдать все на свете!
   "Оттиск с клише из художественных мастерских собора Хофкирхе, Люцерн". В яблочко! Люцерн...
   Я знаю город, где жил Ганеш, и точно знаю, где искать клише! А Кларк этого не ведает.
   Он не придал особого значения гравюрам, так как никто понятия не имел, откуда они взялись... Пока не представляю, какие преимущества мне дает это знание, но определенно источник "живой воды" находится в районе Швейцарских Альп. Теперь можно указать моему помощнику место, куда он должен привезти тело Верочки... Стоп! Самолет из Новой Зеландии еще не прилетел в Брюссель. Проклятье! Осталось чуть больше четырнадцати часов!
   Попыталась от волнения откусить кончик ногтя на мизинце, но тут же отдернула палец.
   Нужно торопиться! Еще есть время, чтобы доставить Верочку в Швейцарию. Меня ожидает тьма египетская работы! Отыскать рукописи, перевести их, понять, где спрятана "живая вода". Я только вижу тропинку, а мне предстоит взобраться на вершину скалы. И, возможно, в конце пути сразиться с ужасным чудовищем, которое ждет меня там.
   Подхватив сумку и оглядев на прощание кабинет, я аккуратно закрыла дверь и понеслась по галерее артефактов. Мне нужно найти Лукаса и попросить машину на день. Только как его обнаружить в этом огромном и пустом доме?..
   Остановилась, словно споткнувшись. Сделала пару шагов назад.
   Слева, над одним из постаментов, выделенная пучком света, возвышалась высеченная из темного камня статуя ворона. Огромный, как индейка, он расправил обломки крыльев и взирал на меня бусинами глаз. Статую не пощадило время, а кто-то, очевидно, еще и "потрудился" над ней молотком. Верхняя часть клюва отколота, а через нижнюю перекинута каменная нить, на концах которой остались горловины сосудов. Рядом на табличке надпись:
   "Ворон, несущий "мертвую" и "живую воду". Приблизительно V век нашей эры. Найден в Северной Италии".
   Ни слова о прелюдиях. На соседних экспонатах имеются сноски - что-то вроде: "вероятно, кость прелюдия", или: "возможно, элемент культуры". А здесь - ни намека! Вайденхоф приобрел эту древность, руководствуясь своей интуицией. И чутье не подвело антрополога. Не сомневаюсь, что прелюдии имеют отношение к "мертвой" и "живой" воде.
   Только при чем тут ворон?
   Выскочила из галереи. Дернула за палец скульптурку купидона - вход в потайную галерею закрылся.
   Тусклый свет больше не падал из окон. На землю опустилась ночь. Беда... Придется ехать в Швейцарию в полной темноте. А я и при дневном-то свете на шоссе - как корова на льду.
   - Лукас!! - заорала я, влетая в библиотеку. - Лукас, где вы?!
   Свет в библиотеке и в остальных помещениях отсутствовал, в залах царил холодный мрак. Скряга Лукас, очевидно, экономит электричество. Я сделала еще десяток шагов, и мне стало страшно в этих древних стенах.
   - Лукас!! - снова нарушила я гробовую тишину. - Спасите меня!
   Из темных глубин донеслось долгожданное шарканье, и появился Лукас с роскошным канделябром в руке. Свет пяти свечей отражался в полированных дверях. Я распрямила плечи и поправила волосы.
   - Что у вас с электричеством? В галерее оно вроде есть.
   - Освещать целый дом - напрасные расходы, - ответил он. - Вы куда-то собрались?
   - Я уезжаю. У вас есть автомобиль?
   Он кашлянул.
   - Кроме "ауди", которую вы взорвали в прошлый раз, у нас остался фургон и легковой "Фольксваген-Боро", на котором я езжу за покупками.
   - Вы не могли бы одолжить мне "фольксваген" на один день? Мне нужно в Швейцарию.
   - Вы примете наследство?
   - Это шантаж?
   - Маленький, - ответил старик.
   - Не приму.
   - Ладно, берите машину. Тяжбу я планирую все-таки на конец лета. Прилетите на суд?
   - Не знаю. Ключи от машины где?
   - В замке зажигания. Не беспокойтесь, я провожу вас.
   Пока я двигалась за Лукасом к выходу, еще раз поклялась себе, что ни за что не переселюсь сюда. Жить в таких огромных залах, когда Лукас экономит на электричестве, просто невозможно. Тут и до туалета не дойти по пути умрешь от сердечного приступа. Так страшно в темноте, что коленки трясутся.
   Наконец выползли на крыльцо. Лукас включил свет во дворе, который не развеял мой страх, а перевел в новое качество. Подсвеченные ветви кряжистого клена и мертвый бассейн, окруженные крепостными стенами, напомнили о самых жутких фильмах Тима Бартона...
   "Фольксваген-Боро" - машина как раз для меня. Небольшая, уютная. Прежде чем в нее сесть, проверила багажник. Открывала его с опаской.
   Пусто - если не считать домкрата, насоса, запаски, двух огромных хозяйственных сумок, в которых Лукас, очевидно, возит продукты.
   Глюки в багажнике не было. Пройдоха не повторяется в своих приемах. Хитрый, вонючка...
   - Карта автодорог у вас найдется?
   - Посмотрите в вещевом ящике.
   - Спасибо, Лукас... - Неожиданно для себя я приблизилась к нему и дотронулась губами до сухой морщинистой щеки. - Спасибо за помощь.
   - Не думайте, что это поможет вам избежать суда!
   От замка Вайденхоф по круто ныряющей вниз дороге, которая петляла между деревьями, на автомобиле я спускалась всего однажды. Все воспоминания о той поездке стерлись из памяти, и я заново привыкала к резким поворотам и сумасшедшему уклону. Вдобавок пришлось ехать в почти полной темноте. Свет фар помогал не больше, чем канделябр в руке Лукаса, когда мы пробирались к выходу из дома.
   В кромешной тьме баварской ночи, бросая "Боро" из стороны в сторону, упираясь обеими ногами в педаль тормоза и надеясь только на него, я вдруг вспомнила, что забыла позвонить этому студенту. Как его... Франсуа.
   Никогда не разговаривала по сотовому за рулем движущегося автомобиля. После взрыва "ауди" во Франкфурте вообще десять месяцев за руль не садилась.
   Набрала номер и зажала трубку между ухом и плечом, продолжая крутить руль.
   - Франсуа? Это Овчинникова. Еще не прибыл самолет?
   - Видите ли...
   Автомобиль наехал на камень, салон тряхнуло, и, соскочив с плеча, телефон упал под сиденье.
   - Дьявол!.. Ненавижу!
   Держа руль одной рукой, второй полезла под кресло. Содрала кожу на указательном пальце о какую-то железяку, но телефон достала.
   - Алло, Франсуа! Вы еще там?
   - Да.
   - Как только прибудет самолет, без промедления по самой короткой трассе отправляйтесь в Люцерн, Швейцария. Вы меня поняли?
   Он замялся.
   - Не знаю, как и сказать. Здесь я встретил людей из университета, которые тоже ожидают самолет из Новой Зеландии. Так вот, они утверждают, что самолет потерялся...
   Навстречу из темноты вылетело дерево. Я не успела выкрутить руль, и "Боро" смачно впечатался передним бампером в сосновый ствол.
   Глухой удар.
   Меня дернуло вперед, ремень безопасности врезался в грудь. Телефон снова выскочил, но на этот раз приземлился на приборную панель. Запрыгал по ней, кувыркаясь, и в тот момент, когда собирался упасть под сиденье, я вытянула руку и поймала его.
   Надо же, какая я неуклюжая! Не проехала и километра, как попала в аварию!
   - Франсуа...
   - Что у вас там происходит? - обеспокоенно поинтересовался молодой человек.
   - Я врезалась в дерево, но это не важно... Вы сказали, потерялся самолет?
   - Он заправился в Бухаресте, и связь пропала. Прошло уже три часа, как он должен был прилететь в Брюссель.
   Я двинула кулаком по рулевому колесу, задела клаксон, и "Боро" издал жалобный гудок - звук мгновенно поглотил темный лес. Мощный ствол, в который я воткнулась, закрывал обзор почти полностью.
   Вот и закончились мои переживания. Вера потерялась, вокруг жуткая темнотища, мой "Боро" торчит в дереве, а до окончания срока осталось всего... тринадцать с половиной часов.
   - Что мне делать? - Голос Франсуа сразу вывел из прострации.
   - Ждите самолет.
   - А если он не прилетит?
   Вместо ответа я вырубила связь.
   Ему что делать? Тут сама по уши в дерьме увязла!
   Вылезла из автомобиля, со злостью хлопнув дверью. Спуск настолько крутой, что если упадешь, то покатишься вниз так весело, что и остановиться самостоятельно не сможешь. Разве дерево какое пособит, заодно превратив тебя в отбивную.
   Обреченно приблизилась к передку машины, который дружески прижался к роковой сосне. От удара пластиковый бампер лопнул и раскололся, вдавив правую фару внутрь. Глядя на это безобразие, я думала не о том, как выбраться, а о том, куда запропастился самолет с Верочкой.