Синицын Олег Геннадьевич. Скалолазка и мертвая вода (Скалолазка - 2)

   Округлый проем в скале закрывали четыре черных лепестка - массивные базальтовые створки. Они были похожи на исполинскую розу, высохшую или обугленную. Щели между створками забил снег. Скопился он и в углах ворот.
   По окружности каждого из лепестков тянулись филигранные надписи на уже знакомом праязыке. Прелюдийском санскрите, если его можно так назвать. Линии и завитки очаровывали, притягивали взор. Буддийский монах или искусствовед мог бы просидеть перед ними до конца жизни, наслаждаясь формами и пытаясь найти новые и новые образы. В отличие от текстов из колодца, передо мной - истинное письмо, выполненное самими прелюдиями. Удивительно, что текстом можно наслаждаться, даже не приступая к чтению.
   - Что здесь написано? - повелительно спросил Бейкер.
   - Я не буду это читать.
   - Бунт? - Он положил ладонь на рукоять мачете.
   - Некоторые слова нельзя произносить без лишней надобности, - быстро заговорила я. - Особенно те, которые забыты и не утратили силу от каждодневного произношения. Слова соединяются с воздухом, воздух - с горой, лесом, камнями. И неизвестно, что вырвется из земных недр волей одной только древней фразы.
   Бейкер убрал ладонь с мачете. Саймон и другие отступили от меня и от врат. И только Барсик в своем драном пальто остался на месте, глядя на меня с недоверием и затаенной ненавистью.
   - Тогда как их открыть? - поинтересовался Бейкер.
   Я дотронулась до места, где сходились все четыре лепестка. Там имелся круг, на котором отпечаталась худая четырехпалая ладонь. Ладонь прелюдия.
   Легко и свободно створки повернулись, спрятавшись в стенах. Настолько легко, словно действительно являлись .изящными лепестками, словно в них не было массы, присущей трехметровым базальтовым плитам. Только рисовые крупинки снега посыпались откуда-то сверху.
   - Врата в Царство Мертвых открыты для всех, кто готов расстаться с собственной тенью, - сказала я. - Попасть туда может каждый. Выбраться нет.
   Из отверстия дохнуло холодом, от которого леденеет кровь. Пред нами открылся широкий тоннель с низким, давящим на рассудок потолком. Очень похоже на подземную автостоянку, но без машин.
   Собственно, чего стоять на пороге и разглядывать пугающий мрак древнего подземелья? Времени остались крохи - жалкие двадцать минут. За них не успеешь проехать в метро и половину Кольцевой линии, а мне предстоит отыскать одну из величайших тайн.
   Я надела рюкзак, накинула на плечо лямку веревки, которая привязана к саням с Верочкой. Шагнула в распахнутые ворота, в вязкую темноту.
   - Не отставайте! - крикнула через плечо.
   Бейкер взял с собой Саймона. Наверное, самого крепкого и преданного из всех людей, которые занимались превращением ледника в дуршлаг. И еще захватил мерзкого оборванца Глюки. Мне показалось, что Бейкер испытывал к нему какую-то родственную, почти семейную привязанность. Неудивительно, один мерзавец нашел другого. Дерьмо к дерьму липнет.
   В замке Вайденхоф мне вдруг сделалось жалко Барсика. Его смешные и в то же время тяжкие приключения заставили проникнуться к нему сочувствием. Парень отправился на другой конец света, сам не зная зачем. Но после того как я увидела его в команде Бейкера, как поймала таивший злобу предательский взгляд, сентиментальные чувства начисто испарились. Я теперь помнила одно: бродяга два раза пытался меня убить.
   Я бежала по широкому тоннелю впереди всех, волоча за собой сани с телом Верочки. Три луча от фонарей Бейкера, мулата Саймона и Барсика освещали дорогу. Стены терялись в темноте, зато пол и потолок периодически освещались. На мгновение открывались прекрасные прелюдийские надписи. Я мельком думала о том, что, если все-таки выживу, можно бросить работу в архиве, получить наследство Вайденхофа. И до конца дней изучать прелюдийский санскрит. Впрочем, не было смысла загадывать, поскольку смутным оставалось главное: что ждет впереди? Хватит ли времени, которое бежало намного быстрее меня и не знало усталости.
   Пол имел едва заметный уклон. Мы все время спускались неведомо куда. Думаю, мы преодолели не меньше полутора километров, как вдруг впереди я увидела свет.
   Свет в конце тоннеля... Не о нем ли рассказывают бедолаги, возвращенные врачами к жизни после клинической смерти? Судя по указаниям древних легенд, наша дорога вела к Царству Мертвых. Может, мы уже мертвецы?
   На бегу я оглянулась на своих спутников. Трудно различать лица в темноте. Кажется, Бейкер тяжело дышал и морщился. Видимо, не давала покоя головная боль. По лицу Глюки градом катил пот, привычный его помойный запах распространялся гораздо дальше. Да я и сама забыла, когда мылась последний раз.
   Нет, не должны мы выглядеть настолько непристойно на том свете. Даже если попадем в хозяйство Иблиса.
   Свет оказался не тем, о чем я подумала. Прямые длинные лучи пересекали подземную дорогу от стены до стены. Будто четыре прожектора, выставленные в ряд по вертикали.
   Свет - бледный, песочного цвета. Не слепящий и не режущий глаз. Каков его источник - понять было невозможно. Одно только не вызывало сомнения: это не солнечный свет. Неоткуда ему взяться в этих недрах.
   Я повалилась на колени, не добежав до световых полос, пересекающих коридор. Жадно вдыхала холодный воздух, который пах растопленным воском и горьким запахом луговых цветов.
   Саймон и Глюки обошли меня, приблизились к лучам. С удивлением рассматривали их - совсем как дети. А "взрослый" остался позади. Дыхание Бейкера слышалось за моей спиной. Я бы предпочла, чтобы там находился голодный людоед, а не американец. Тот хотя бы предсказуем, от него известно чего ожидать.
   - Удивительно! - произнес мулат Саймон, погружая в свет ладонь. Она не разрезала луч на стрелы, пробивающиеся сквозь пальцы. Свет окутал ладонь, словно агент опустил ее в воду.
   - Вы не представляете, как тут мягко и бархатисто!..
   Барсик стоял неподвижно, наблюдая за рукой Саймона, плавающей в луче.
   - Прелюдийские прожектора? - прогремел голос Бейкера у меня над ухом. - Зачем они?
   Еще пару глотков воздуха, и я найду силы, чтобы ответить Бейкеру.
   - Ух ты! - воскликнул Саймон, поворачиваясь к нам. - Там внутри целые течения! Так и гуляют по лучу.
   Я подавилась вдыхаемым воздухом, когда глянула на помощника Бейкера. Точнее, не на него, а на световой поток за его спиной. Из него внезапно проступило лицо.
   Да, самое настоящее лицо! Нос, рот, глаза - все почти как у человека. Только отсутствовала плоть. Лицо было целиком соткано из оттенков света, бликов и теней. Словно голографическая фотография, глаза которой практически живы.
   Призрак смотрел на Саймона, наслаждавшегося светом. И взгляд его не выражал доброжелательности и гостеприимства.
   Взгляд был диким! И голодным!
   - Саймон, убери руку! - закричала я.
   Мулат встрепенулся, детское удивление слетело с лица. Он попытался выдернуть ладонь. Но это ему не удалось.
   Некая сила так тряхнула руку агента, что хрустнуло плечо, а сам он не удержался и упал на колени.
   Справа, слева, сверху и снизу проступили еще несколько лиц. Из луча, который протянулся на уровне живота Саймона, высунулась рука. Маленькая, словно принадлежащая ребенку. Ухватила его за карман брюк и рванула.
   Мулата внесло в световой забор и так же легко оторвало от пола.
   Тишину подземелья нарушил нечеловеческий визг. Это кричали световые лица. Я видела, как открывались их рты. Потом лучи зашевелились.
   Саймона перевернуло вниз головой.
   Лица рванулись к нему, разевая рты. Облепили.
   Вспышка. Лучи разлетелись в стороны.
   Человеческое тело развалилось на части. Подхваченное голодным светом, оно скрылось в стенах вместе с исчезающим потоком.
   Едва иссяк последний луч, как гул и крики прекратились. Подземелье погрузилось в темноту, которую рассеивали только лучи фонарей Бейкера и Глюки да валявшийся рядом со мной фонарь Саймона, освещающий мои ботинки и край свертка с телом Веры.
   Сторожевые псы, охранявшие источник, проголодались за тысячелетия. В легенде говорилось, что ученик Бога взял с собой ягненка, дабы умилостивить стражников. С тех времен никто не открывал врата, никто не проходил здесь. Так Саймон стал нашим ягненком, принесенным в жертву цепным псам.
   Препятствия больше нет! Спасибо тебе, человек, о котором я не буду слишком горевать.
   Вскочив, я бросилась вперед. Веревка впилась в плечи, полозья саней заскрежетали по каменному полу.
   - Стой, Скалолазка! - закричал Бейкер.
   Быстрее, пока плотоядному свету не показалась крохотной его добыча.
   За спиной раздавался топот. Барсик и Бейкер бежали за мной.
   - Стой! - снова закричал Бейкер.
   И мне пришлось остановиться. Не потому, что испугалась его окрика.
   Пол внезапно закончился. Я вылетела к обрыву.
   Это в первую секунду спуск показался мне обрывом. Вниз ныряла крутая лестница. С высокими, узкими ступенями, превращавшими нисхождение в безрассудный и опасный трюк.
   Едва-едва затормозила, чтобы не покатиться по лестнице, ломая руки, шейные позвонки... Ботинки проскользили по полу и сбросили на верхние ступени град каменной крошки. Сани с Верой вылетели из-за спины и, скрипнув полозьями, тоже остановились на краю.
   Своды источали слабое сияние цвета вечернего неба. Я видела лестницу в этом неясном свете и с тоской понимала, что не успею по ней спуститься. Время выйдет. И Вера превратится в прах.
   Все бесполезно. Хоть ложись и умирай.
   Быстрые шаги за спиной я услышала слишком поздно. Обернулась, когда Бейкер уже замахивался для удара. Увернуться я не успевала, а отпрыгнуть могла лишь в пропасть.
   Так, не двигаясь, приняла удар. Лезвие тесака рассекло бедро. Из разрубленной артерии кровь потоком хлынула в штаны.
   Я свалилась рядом с санями, едва не соскользнув на лестницу.
   - Ты - моя собачка-ищейка, - произнес Бейкер, наклоняясь ко мне. Покачивал перед носом тесаком, на котором дымилась моя кровь. - Ты не можешь убежать от меня. Ты на поводке!.. Если поводок слишком длинный, придется его укоротить.
   Кровь уходила быстро, подо мной натекла уже целая лужа. Оглушенная болевым шоком, я бесконечно долго, как мне показалось, не могла найти карман куртки.
   Наконец нащупала его и вытащила кусок репшнура.
   Приблизился Глюки. Я заметила лишь вторую тень рядом с Бейкером. Было не до него. Нужно пережать артерию.
   Просунула репшнур под бедро, сплела концы и рванула их в стороны.
   В глазах померкло от дикой боли. Сознание едва не гавкнуло "Auf Wiedersehen!"* [ *До свидания! (нем.)], отправляясь на кулички. Я закричала, хотя и не желала показывать, как мне больно. Для мерзавцев мой крик стал высшей благодарностью за "добросовестный" труд.
   Репшнур плотно сдавил сосуды. Под ним пульсировала жгучая боль, левую ногу я почти не чувствовала. Зато кровь перестала хлестать, как из пожарного брандспойта. Пока жива...
   - Теперь не будешь бегать, Скалолазка.
   - Нужно было скорее пройти цепных псов, придурок! - пробормотала я сквозь сжатые зубы.
   - Слышал? - спросил Бейкер у Глюки. - Она назвала тебя придурком.
   Он протянул бродяге мачете.
   - Что-нибудь хочешь ответить ей?
   Барсик принял тесак обеими руками, как священный рыцарский меч. Держал его, не зная, как удобнее взяться. Нерешительный взгляд скользил по лезвию.
   Низкий потолок тоннеля надвинулся на меня. Никогда не страдала клаустрофобией, но, оказавшись в подземелье с двумя психопатами, невольно испытала приступ этой болезни.
   - Только не переусердствуй, - предупредил Бейкер. - Скалолазка нам еще понадобится...
   Он говорил что-то еще, а я смотрела вниз на бесконечные ряды ступеней, теряющиеся в сумрачном свете. Какого, собственно, черта! Чего мне терять!
   Бейкер продолжал наставлять, Глюки все держал мачете обеими руками, но смотрел уже не на лезвие. На меня. И глаза его не бегали суетливо, как обычно. Странный, задумчивый, прямой взгляд. Такого я у него раньше и не замечала.
   Барсик не издал ни звука, пока я перебиралась в сани с Верой. Делал вид, что слушает болтовню Бейкера, а сам смотрел на меня. Не ведаю, какие страсти раздирали его грязную душонку. Быть может, он не хотел расправляться со мной своими руками. Барсик всегда был трусом, привык нападать исподтишка. Наверное, ему показалось предпочтительнее, чтобы я разбилась на крутой бесконечной лестнице сама, нежели разделывать меня, подобно свиной туше, как это по-дружески советовал Бейкер.
   Я собрала веревку, дабы она не угодила под полозья саней. Заодно послужит рулем... Собрала в кулак все силы, которые еще оставались.
   Положила ладони на край самой верхней ступеньки.
   Рванула на себя.
   Протащившись по каменному полу, полозья взвизгнули, придавленные весом двух человек. Бейкер удивленно обернулся.
   Сани сорвались с края и на миг повисли в воздухе.
   Потом стремглав ухнули вниз...
   Первое, о чем я сразу пожалела, - что взобралась на сани головой вниз. Если лестница закончится стеной, то и трех попыток не надо, чтобы угадать, какой частью тела я врежусь в нее. Но там, наверху, просто не было времени на кульбиты. А теперь уже поздно.
   Полозья лихо скользили по ребрам ступеней, сани летели вниз, подобно молнии. Иногда бились о неровности, и тогда мне казалось, что они вот-вот потеряют равновесие, перевернутся...
   Я ушла от Бейкера! Долго же ему придется бежать, чтобы догнать меня. Если доберусь до конца лестницы не более покалеченной, чем сейчас, получу запас времени. Впрочем, о каком запасе я мечтаю, когда счет пошел на минуты!
   Провал вместо одной из ступенек обернулся серьезным ударом, который приняли на себя полозья.
   Сани подскочили, пролетев десяток метров, не касаясь лестницы.
   Приземляясь, едва не потеряли равновесие. Меня подбросило, словно на спине необъезженного скакуна. Чуть не кувыркнулась.
   Рванув на себя правую веревку, все же выправила крен. Сани опасно вильнули - мое сердце хотело остановиться, но передумало.
   Поганая это штука - ускорение свободного падения. Скорость была уже такая, что, сорвись я с саней, - каменные ступени порвут на куски.
   К счастью, показался конец лестницы.
   Я не могла разглядеть, что находится за нею. Времени не было. Сани с силой ударились об пол и подскочили, словно резиновый мяч.
   Пока они переворачивались в воздухе, я прощалась с жизнью, понимая, что при падении меня расплющит о каменные плиты.
   Но вместо тверди подземной нас встретила... вода!
   В последний момент я успела заметить, что вода какая-то темная, без отблесков на поверхности. Но не "черный лев". Иначе бы это было последним воспоминанием в моей жизни.
   Две волны сомкнулись над головой. Сани с Верой с бульканьем провалились куда-то рядом. У меня осталась только веревка, которую я сжимала в кулаке.
   Странное озеро... Наверное, такое же странное, как осязаемый свет, слопавший мулата Саймона.
   Вода не холодная, не теплая. Не освежающая и бодрящая, какой должна вроде быть. Мерзкая, тяжелая, вяжущая движения.
   Попыталась сделать гребок - он дался с трудом. Прямо какой-то глицерин. Неприятное ощущение. Я постаралась скорее вынырнуть на поверхность, но рюкзак за спиной тащил вниз.
   Ценой невероятных усилий все-таки вырвалась из вязких объятий.
   Раненую ногу прихватило, словно раскаленными щипцами. Корчась от боли, я поплыла к берегу. Им заканчивалась та бесконечная лестница, по которой я так удачно съехала, темная каменная полоса тянулась вдоль подножия лестницы.
   Доползла до линии раздела воды и суши. Перевернулась и осталась лежать в этом глицерине. Тихо постонала, переждав приступ боли в бедре, и стала вытягивать веревку, привязанную к саням с телом Верочки.
   Выбирала веревку на себя локоть за локтем. На какой-то миг отрешилась от давящей темноты. Мне вдруг показалось, что я вытягиваю из пропасти напарника по связке. Он сорвался с ненадежной опоры, но зря, что ли, страховка придумана?
   Показавшаяся из воды темная рама саней развеяла этот образ. Я выползла на сушу, продолжая вытягивать сани. Когда Верочкино тело, закутанное в полиэтиленовый саван, покинуло озеро - огляделась.
   Подземный мир ограничивали такие же низкие своды, как и тоннель на вершине лестницы. Основную площадь пространства занимала темная вода, оставлявшая унылое, тягостное впечатление. Мне казалось, что ее непрозрачный слой скрывает нечто заветное, тайное, а быть может и страшное.
   На другой стороне глицеринового озера, не так далеко, светлел берег. Вдоль него тянулась серая бесконечная стена. Панно. Его вид вогнал меня в дрожь, заставил учащенно забиться сердце и сдавил горло.
   По стене бродили тени. Тени людей.
   Думаю, их было намного больше, чем я рассмотрела. Не ведаю, где прятались остальные, но мне явились лишь несколько. Вытянутые головы, худощавые тела, непропорциональные руки.
   Тени прелюдий.
   Трудно их не узнать. Увидев однажды, забыть такие формы невозможно.
   Тени двигались, совершали едва заметные жесты руками. И глядели в мою сторону...
   Странное впечатление... Словно люди, проекциями которых являлись эти призраки, где-то рядом. Их не позволяет разглядеть какая-то оптическая иллюзия. И сами мысли здесь кажутся иллюзиями.
   Царство Мертвых...
   Издавна в легендах считалось, что тень есть принадлежность живого человека. Мертвец-вампир был лишен тени, потому что не жил... Я оказалась в Царстве Мертвых, и эти фантомы - тени прелюдий, сохраненные неведомым образом. Или даже не тени, а души.
   Я точно знаю - как знают все, - что происходит с телом человека после смерти. Разложение клеток, гниение, распад... Думаю, подобные процессы происходили и в телах прелюдий - как любых биологических существах. Но что такое душа человека? Куда она отправляется после того, как останавливается сердце, а мозг умирает? Не представляю...
   Зато точно знаю теперь, куда переселялись души прелюдий!
   Сюда, в подземелье, именуемое Царством Мертвых. Возможно, такие схроны разбросаны по всему миру. Что-то вроде кладбища, только тут не хранилище мертвых тел, а хранилище душ. И души обретаются здесь многие века. Тысячелетия.
   Если бы люди попали в эти подземелья... если бы сумели установить контакт с душами прелюдий, то смогли бы узнать многие секреты. Например, технологии прелюдий, средства передвижения, источники энергии, секреты гомеопатии, о которой писал Вайденхоф... Многие и многие бесценные знания.
   Возможно, узнали бы и главное: тайну гибели великой цивилизации...
   Только очень не хочется, чтобы Царство Мертвых попало в руки Левиафана.
   Хватит рассуждать! Нужно спасать Веру. Если еще не поздно.
   Я свела воедино все, что узнала в последние часы. И, стараясь выдержать правильные интонации, произнесла на санскрите:
   - Где Источник?
   Не нужно кричать, чтобы своды услышали мои слова... Краски загробного мира изменились. Вода пошла рябью, а тени прелюдий на другой стороне озера вздрогнули.
   Они услышали! Кажется, заволновались... Много тысячелетий до них не доносились звуки родной речи.
   Темных силуэтов на панно сделалось больше.
   Из раны на ноге вновь пошла кровь. Я еще раз стянула импровизированный жгут и заскрипела зубами от боли.
   Тени подняли руки. В едином порыве, словно по приказу. Они отвечали мне жестом. Указывали направление, в котором следовало двигаться.
   Вот он - первый контакт с погибшей цивилизацией.
   - Спасибо, - пробормотала я, поднимаясь на одной ноге. На раненую могла только опираться.
   Одна из теней наклонилась. Я увидела, как ее рука удлинилась, скользнув к воде через полосу берега. Глицериновая поверхность всколыхнулась. От берега покатилась волна - быстрая, легкая. Через пару секунд она ударилась о камни возле моих ног.
   Я моргнула, желая убедиться, что вижу это на самом деле.
   Волна принесла начертанную на темной поверхности короткую фразу:
   "ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ СЮДА"
   Одна из труб алюминиевых полозьев отвалилась, выгнулась в сторону, мешая тащить сани. Нет, сами по себе сани хорошие. Просто они не рассчитаны на двойную нагрузку и бешеный слалом по каменным ступеням.
   Я впряглась в упряжь. И фактически на одной ноге поскакала в направлении, указанном тенями.
   Тяжело идти самой, да еще волочить сани, когда твоя вторая конечность только мешает. Каждый раз, опираясь на покалеченную Бейкером ногу, получала такую россыпь впечатлений, словно окунала ее в котел с кипящей смолой. Причем участок от ступни до раны на бедре, леденел, а все, что выше, зверски горело.
   Понятия не имею, сколько прошло времени. Я где-то расколола стекло "Кассио", и теперь мои часы представляли собой черный бесполезный браслет. Его стоило бы выбросить, но жалко было тех секунд, которые я потрачу, чтобы расстегнуть ремень.
   Берег тянулся бесконечно. Наконец лестницу сменила стена, украшенная орнаментом и фигурами неведомых существ. Вероятно, зверей, которые жили в эпоху прелюдий. Для меня они слились в одну размазанную полосу.
   Левая нога уже ничего не чувствовала. Превратилась в костыль, и это хорошо. Я могла опираться на нее безбоязненно, не опасаясь, что болевой шок пригвоздит к берегу, не позволяя сдвинуться с места.
   Шаг, шаг... еще шаг...
   Со стороны я, наверное, походила на хромого бурлака, тянущего баржу. Наклон тела почти горизонтальный, не видела ничего впереди, мелко перебирая ногами.
   Камни подо мной внезапно сменила строгая кладка из матовых плит чудной красоты. Увидела в стене арочный проем, украшенный орнаментом из ростков и лилий. Оттуда лился белый свет.
   Я остановилась возле арки, подтянула сани. Позволила себе два раза вдохнуть, чтобы успокоиться.
   И вошла в проем.
   Круглый небольшой зал. Опять эта странная любовь древних строителей к низким, давящим потолкам. Барельефы, которые вырастают из пола, изящно переходят в потолок и соединяются в центре... Они больше походили на исполинские растения, опутавшие птичью клетку из каменных стен.
   Напротив себя, на противоположном конце зала, увидела высоко над полом отверстие, обрамленное непривычными для человека узорами. Издали они напоминали каменные ветви.
   Я двинулась туда, волоча сани за собой.
   Из отверстия ледяными дугами свесились два потока. Они были похожи на ныряющих дельфинов - имели такие же формы и размеры. Раньше они доставали до пола, падая в небольшие овальные бассейны. Но теперь нижняя часть застывших потоков отсутствовала, и обломки ледяных глыб опасно нависали в нескольких сантиметрах над моей головой.
   Темный и светлый потоки, бьющие из одного Источника. Соединяющиеся у основания...
   Черный и красный львы...
   Не представляю, что произошло здесь. Почему вечно живой, дарующий надежду Источник волшебных вод заледенел... Возможно, что-то случилось в период великого обледенения - хотя вряд ли холод пробрался в эти подземелья.
   Быть может, это как-то связано с гибелью цивилизации?
   Если мне и суждено выяснить причину, это случится не сегодня.
   Я достигла того, к чему стремилась. Что казалось невероятным. Осталось совсем немного. Нужно спешить...
   Разумеется, я не забыла о тех, кто шел по моим следам. Каждое мгновение я помнила о лопоухом мерзавце с пробитой головой. Перед глазами то и дело проносились эпизоды моих злоключений в последние дни. Особняк Анри Жаке... берег озера в Новой Зеландии... церковь Хофкирхе... В атмосфере причудливого зала Источника эти картинки казались зловещими, исполненными тайного смысла и связи с древней архитектурой, за которой скрывался механизм, запускавший события и управлявший ими.
   Во всех эпизодах Бейкер играл главную и роковую роль. Он был везде и напоминал дьявола, задавшегося целью завладеть моей душой. Точнее, он являлся не самим дьяволом, а его плотью. Душой дьявола был другой человек фигура куда более грозная. Но не о нем сейчас речь.
   Именно помня о Бейкере, я не стала долго задерживаться у волшебного Источника. Мне нужен лишь маленький кусочек от зависшей над головой светлой глыбы.
   Размахнулась ледорубом и ударила. Глыба отозвалась низким звоном, разнесшимся по залу.
   За тысячелетия лед окаменел настолько, что кирка высекла лишь прозрачные крохи, которые рассыпались по полу. Пришлось взяться за работу как следует. Ухватила инструмент двумя руками и замахивалась от плеча. Сил на такую шахтерскую работу почти не осталось, и ледоруб несколько раз выскакивал из рук.
   Где-то после сорока ударов наконец удалось отбить осколок светлого льда размером с ладошку ребенка. Однажды во время работы глыба опасно покачнулась. Мне показалось, что она треснула возле основания. Я поспешила отстраниться, пока она не рухнула и не придавила меня. Только этого и не хватало! Попасть под нее в шаге от заветной цели.
   Бережно подняв осколок, завернула его в носовой платок. Уже собралась броситься прочь из зала, как заметила, что по нависающей темной глыбе катятся едва заметные капли. Мутноватые, маслянистые слезинки.
   Несколько таких "слезинок" разнесли в пепел новозеландскую собачонку.
   Удары моего ледоруба по глыбе "живой воды" сдвинули ледяные пробки, закупорившие источник. Если "черный лев" хлынет потоком, катастрофические последствия предсказать невозможно.
   Больше нельзя здесь задерживаться!
   Я выбежала из зала, волоча за собой сани с Верой. Пробежала по берегу метров двадцать и остановилась. Скинула рюкзак, извлекла из него газовый примус. Альпинисты-высотники относятся к примусу как к святыне. Кипяток на высоте семи тысяч питательнее, чем лососевая икра. У кого примус ломался, те гибли, не в состоянии согреться. Мой примус не должен подвести. Не имеет на это морального права.