Страница:
Снятый шлем открыл измученное лицо и усталые глаза, безразлично глядящие из-под прикрытых век. Степан Макарыч обрезал плечевые путы, и пришелец обессилено упал ко мне в руки. Хлипкое, как у ребенка, тело била дрожь, которая донимала моего спутника в поездках. Я покрепче обнял его, прижимая к груди в надежде, что это снимет шок. И впервые за долгое время не ощутил отчуждения. Наоборот, какую-то странную родственную теплоту. Словно он обнял старого друга.
- Ты это, давай в себя приходи, понял? Ты мне нужен.
- Смотри-ка, - сказал Степан Макарыч, распутывая двумя пальцами какие-то проводки. - Шнур с розеткой. Видать, электричество подключали к шлему. Его тоже пытали, фашисты.
- Ничего удивительного. Ведь он один из нас, из нормальных, не мутант.
Из глубины коридора послышался топот. На какой-то миг он стих, потом возобновился, умножившись. Он приближался, нарастал… Как я и предполагал, стрельба в операционном блоке не прошла бесследно.
Оставив Бульвума приходить в себя, я подбежал к двери и выглянул в коридор. Топот раздавался из-за поворота. Напротив на стене гуляли высокие тени. Сомнений быть не могло, бежали сюда. Выбраться из камеры путем, которым пришли, мы не успевали. Все, что нам оставалось, это подготовиться к приходу разгневанных хозяев.
Красноглазый с развороченной головой, лежащий поперек прохода, не позволял двери закрыться. Ухватив за бугристую руку, я стал его оттаскивать в сторону. Тело гиганта оказалось тяжелым, как груженая камнями вагонетка, но мне удалось его убрать и закрыть дверь. Рядом с клавишей располагался блокиратор замка, чей язычок я немедленно перевел вниз, после чего вернулся к Степану Макарычу, с тревожным лицом поджидавшему меня у противоположной стены.
- Выдюжит ли против них дверь-то? - спросил он. - А то второго выхода тут нет.
- А нам ничего другого не остается.
Я бросил ему ружье, дед поймал его в воздухе и принялся перезаряжать. Сам я вооружился пистолетом Клюва, повторно отметив, что мощи в нем никакой и пользу он может принести разве что в деле вышибания собственных мозгов, как альтернативе нового пленения. Выйти с ним против биороботов с их бронированными черепами - дохлый номер. Мы расположились у дальней стены напротив двери и приготовились встретить огнем любое существо, которое попытается ворваться в камеру.
Пол под босыми ступнями слегка вздрагивал от толчков. Две твари, не меньше. Топочут как стадо мамонтов. Тяжело нам придется. Я разложил в голове пару вариантов, но ни один из них мне не понравился. Покривившись, я решился на третий.
- Значит, план таков, - объявил я деду, вставая возле обездвиженного прикладом избранного. - Этот симпатяга к клювом посреди головы является у верзил начальником. По крайней мере, одним из них. Представим его как заложника. Тогда будет шанс.
- А переговоры на каком языке будешь вести?
- Что-нибудь придумаем, - пробормотал я, ища у пистолета предохранитель.
Пискнул замок, активированный с другой стороны, но блокиратор не позволил двери открыться. Через секунду она вздрогнула от могучего удара. В центре полотна выгнулся отпечаток то ли плеча, то ли бедра одного из красноглазых. Я приставил бластер к голове Клюва, чтобы потом не суетиться. Степан Макарыч направил оба ствола горизонталки на прямоугольник полотна. Мы замерли, ожидая продолжения. И новый удар не заставил себя ждать. Дверь подпрыгнула в проеме, выгнувшись еще больше, под ней образовалась тонкая щель, в которой мелькали ноги и тени.
- Кстати, - обратился я к деду, не сводя глаз с двери, - как ты здесь очутился? Штильман сказал, что нету тебя больше в живых.
- Он меня камнем двинул по голове, Штильман твой. - На секунду оторвав руку от цевья, Степан Макарыч тронул ту часть головы, куда, вероятно, пришелся удар. - Небось думал, что насмерть пришиб, но меня шапка спасла.
В дверь бухнул еще один удар. Щель внизу расширилась.
- А это место как нашел?
- Мы смотрели из расселины, куда людей повели, когда летающая бандура-то приземлилась… У Марьюшки моей кофта красная, в окнах несколько раз мелькнула. Так что я знал куда идти. Другое дело… другое дело… - Что-то отвлекло его. Я оглянулся.
Справа от меня, держась за стену, неслышно распрямился Бульвум.
- Не вставай, - махнул я ему свободной ладонью. - Сиди там.
Я обнаружил, что машу пустой стене. Бульвум прошел за моей спиной и направился к содрогающейся от ударов двери: сгорбленный, ссутуленный, руки болтаются вдоль туловища как плети, ноги шаркают по полу.
- Бульвум, вернись! Куда ты поперся!
Он остановился, словно послушался, хотя на самом деле совсем не поэтому. Я почувствовал, что воздух в комнате зашевелился и напрягся. Моя спина покрылась мурашками, короткие волосики на затылке поднялись дыбом… а в следующий миг стальная дверь, на которую мы все смотрели, согнувшись, словно картонка, с силой вылетела из косяков в глубину коридора, словно ее вышиб могучий таран. Находившихся за ней красноглазых расшвыряло по стенам, как детей. Коридор наполнился громыханием металла, рычанием и глухими ударами увесистых тел.
- Екарный бабай! - очумело пробормотал Степан Макарыч. - Это как это?
Я застыл с открытым ртом, ибо, судя по траектории полета стального полотна и издаваемому им грохоту, его вес был немалым. Вместо дверного проема образовалась рваная дыра, с погнутыми полозьями и вывернутыми косяками - создавалось впечатление, что перед дверью сработал заряд граммов четыреста в тротиловом эквиваленте.
Источник эквивалента поморщился и провел длинными пальцами по лбу, словно ему пришлось переварить не очень приятную мысль, а не расшвырять около тонны металла и плоти. Взгляд оставался направленным на коридор, в котором поверженные верзилы, очухавшись после ошеломляющей контратаки, задвигались и стали перегруппировываться в боевые стойки. Я наблюдал их такими в пещере, когда они вставали на четыре лапы: в этом положении красноглазые выглядели устойчивее, проворнее - гораздо опаснее, чем на двух. Они превращались в настоящих тигров, только каких-то инопланетных: без усов, шерсти и остального кошачьего очарования. Две живые горы заполнили пространство между стен и безжалостно поперли на нас. Не уверен, что они осознали то, что с ними произошло - они лишь видели открывшийся проход и устремились к нему, выставив вперед широкие бронированные лбы. И вряд ли этих зверей остановил бы мой пистолет или двустволка Степана Макарыча.
У маленького пришельца, стоявшего на пути биороботов, не было ни того, ни другого. Бульвум прищурился, кожа на виске собралась складками. Маленький подбородок вздернулся - и зверей, прущих на пришельца, отшвырнуло далеко назад. Только что они, упираясь четырьмя лапами в пол и раздувая ноздри, лезли в комнату через развороченный проем, а теперь эти лапы мелькали по всему пространству коридора. Через секунду увесистые туши опять загрохотали по полу.
На этот раз Бульвум не дал им возможности прийти в себя. Он трансформировал ударное воздействие мысли из пушечного ядра в острую как бритва секиру, которая принялась рубить и кромсать распластанных биороботов. Твари метались и визжали под тяжелыми невидимыми ударами.
Расправа продолжалась не более десяти секунд, после чего внезапно оборвалась - настолько внезапно, что у меня в ушах еще стояло чавканье и хруст… Пол коридора покрывали куски плоти, невозможные для опознания даже судмедэкспертами, стены потемнели от крови и вывороченных внутренностей, во все стороны попер гнилостный смрад.
Степан Макарыч рассеянно посмотрел на ружье в своих руках: на кой, спрашивается, нужна эта убогая пукалка, когда есть ТАКОЕ! Моя ладонь, сжимающая рукоять пистолета, стала скользкой от пота. Бульвум разделался с агрессорами играючи, не прилагая к тому особых усилий. Одна подпитанная гневом мысль, одно движение подбородком, выдающее направление удара - и огромных инопланетных зверей расшвыряло словно кукол. Думаю, он даже не воевал с ними - это была разминка перед главным, более масштабным сражением.
Ферг неожиданно повернулся, и я поймал на себе пронзительный недобрый взгляд, словно он собирался и меня вот так же разорвать в клочья. В долю секунды я ощутил на спине прикосновение холодных пальцев смерти. Чем черт не шутит! Разъяренный запахом крови, пришелец вспомнил какой-нибудь давнишний подзатыльник и решил порубить меня в винегрет.
Позади послышался шорох. Я повернул голову и обнаружил, что направляю оружие в пустоту. Воспользовавшись тем, что я, разинув рот, наблюдал за телекинетическим жонглированием Бульвума, мутант выбрался из-под ствола и очутился у меня за спиной. Кривой клюв поднялся над моим затылком, собираясь пробить голову одним точным ударом. Тело выгнулось, помогая нанести его.
Легкий толчок отбросил дитя плесени на стену. Мутант попытался оторваться от нее, но Бульвум, свирепый взгляд которого был направлен на него, а не на меня (теперь я это понял!), снова дернул подбородком, и клюв "избранного" раскрылся градусов на сто пятьдесят. Хрустнула челюсть. Из глотки донеслось беспомощное мычание, язык затрепыхался в пасти, потом клюв раскрылся еще шире, и птичья голова с треском развалилась на две половины. Грузное тело одного из последних представителей вырождающейся расы безвольно сползло по стене на пол. Могу заверить, что я ни капли ни сожалел о его гибели.
Бульвум хлопнул веками и теперь уже точно посмотрел на меня. Я увидел его карие глаза и обругал себя последними словами. Мы могли спорить, обзывать друг друга, обмениваться подзатыльниками, но пришелец никогда бы не причинил мне зла. Я спас его от смерти. За это он был мне благодарен по гроб жизни и готов был идти со мной до конца.
Я вдруг осознал, что теперь ничто не сможет нас остановить.
- Давай, дружок, - сказал я. - Нам нужно выбираться отсюда.
Бульвум понял мои слова. Он решительно развернулся и вышел в коридор, ступая через лужи крови и раздавленные трупы. Я и Степан Макарыч побежали следом, чувствуя на щеках и запястьях дуновения ветерка, невозможного в закрытом помещении.
Поднявшийся ветер раскидал огненные стрелы. Стены и потолок мигом усеялись черными дымящимися отверстиями, и помещение наполнила вонь горелого пластика. Обнаружив, что атака из засады не удалась, стражи не придумали ничего лучше, как залить нас сплошным огнем. Кромсая сетчатку глаза, справа и слева замелькали судорожные очереди. И снова ни одна не достигла цели - все остановило невидимое поле, образованное мыслью ферга. Вокруг нас изогнулась раскаленная полусфера. Она бесновалась и жарила, но не могла добраться до тел.
Сдерживать натиск Бульвуму давалось нелегко. Он весь напрягся, наклонил голову, глядя на врагов исподлобья. Степан Макарыч, сторонясь огня, зажмурился и прижался к моему боку. От раскаленных очередей, разбивающихся почти перед самым носом, я прятал лицо в локте. Достойного выхода из нашей ситуации не было, и я уже начал подумывать, что отступить за угол будет не самым позорным вариантом.
Однако Бульвум разобрался и с этой проблемой.
Продолжая удерживать огонь на расстоянии, он выпростал вперед руку, почти коснувшись колышущегося пламени. Пальцы неистово сжались в кулак. Выстрелы тут же оборвались. Окружающий нас огонь сник. Послышались отчаянные крики.
Противники начали вываливаться из укрытий, роняя оружие, корчась от невыносимых болей. Я увидел, как метал доспехов сжимался, ломался, вминался в тела, сквозь щели сочилась кровь, а шлемы беспощадно давили головы своим хозяевам, превращая крики в удушливые хрипы. Хозяева доспехов превратились в содержимое консервных банок, оказавшихся под асфальтовым катком, не больше не меньше. Бульвумчик не ослаблял натиск, пока твари не перестали шевелиться.
Периферийным зрением я поймал движение в углу, который находился за пределами видимости Бульвума. Из-за металлического шкафа высунулась голова еще одного стража. Обтекаемый ствол в руке нацелен точнехонько в голову моего невысокого друга Упреждая выстрел из засады, я несколько раз нажал на спуск, отправляя в ту сторону плевки плазмы. Доспехи они не пробили (я и не рассчитывал), но отбросили стрелка за шкаф. Бульвум уже обратил на него внимание. Лысый череп рывком повернулся в ту сторону - и укрытие обрушилось на стража. Громыхание железа не смогло заглушить отчетливого хруста костей.
Чем дольше я наблюдал за бывшим соседом по "Бурану", тем сильнее во мне креп вопрос: почему Бульвум раньше не демонстрировал свого виртуозного искусства отрывать конечности и швыряться шкафами раньше? Не хотел привлекать внимания? Был слишком слаб? Слишком скромен? В итоге я решил, что он просто не набрался сил после анабиоза. Попробуйте-ка полежать десять тысяч лет в морозилке! Зато теперь, после прогулки на свежем воздухе, после стимуляции головного мозга электрическим током он вновь обрел уникальный дар… И хотя точную причину может прояснить только сам вундеркинд, лично мне было достаточно того, что он сейчас демонстрировал свои способности на полную катушку.
В зале не осталось живых врагов. Только мертвые тела, раздавленные своими же доспехами. Я выбросил элитный ствол, толку от него было чуть, и подобрал серьезную боевую игрушку, валявшуюся рядом с чей-то мертвой рукой. На предложение тоже перевооружиться Степан Макарыч ответил, что не знает, как обращаться с этим "шуруповертом", а учиться уже поздно, так что будет лучше, если при нем останется старый добрый "Сайга". С ним, дескать, завсегда милее. Переубеждать деда я не стал, да и времени не было - впереди открывался следующий коридор.
Однако сомневаюсь, что у них были шансы.
Идущий первым Бульвум движением руки отводил выстрелы и с легкостью разбрасывал рвущихся к нам биороботов. Двери перед ним вылетали, как картонки, завалы обрушивались, газ рассеивался. Никого из нас не задело ни когтем, ни выстрелом, ни распыленной отравой. Мы со Степаном Макарычем шли позади невысокого пришельца, прикрывая ему фланги и тыл, а при необходимости поддерживая и фронт. Наша разномастная троица превратилась в единое существо, в мистического супервоина, сметающего на пути любые препятствия и крушащего всех подряд.
Когда мы добрались до тюремного бокса, мне показалось, что внутри корабля никого не осталось, что мы уничтожили всех врагов - настолько длинная вереница трупов осталась за спиной… Конечно, уничтожить всех мы не могли: корабль был слишком огромен, а пришельцев в нем находилась масса. Однако неуловимая пустота, повисшая в коридорах, навеивала именно такие мысли.
Бокс встретил нас гнетущей тишиной. Я обогнал притормозившего Бульвума, пробежал вдоль нескольких ячеек. Они были открыты и пусты. На полу валялись какие-то вещи, обувь, обрывки одежды, но людей не было. Их увели отсюда, причем совсем недавно.
- Их держали здесь? - скупо спросил Степан Макарыч, заглядывая в одну из ячеек. - Вон платок Кирюхиной невестки валяется.
- Да, - подтвердил я, - здесь всех держали.
- Что дальше будем делать?
Рана в брюшине запеклась и больше не кровоточила, а вот выжженное на плече клеймо доставляло мне беспокойство. Кожа вокруг него отекла и побагровела. Любое прикосновение к ране отдавалось острой болью во всем плече.
- Так что скажешь, командир? - настаивал дед, тиская ружье в заскорузлых руках.
- У нас мало времени.
Я влез в чей-то свитер и джинсы, найденные в одной из ячеек. Сапоги, что были на мне, принадлежали одному из застреленных стражей - я подобрал их чуть раньше.
- Для чего мало?
- Нам нужно пробиться на верхние ярусы, пока не поздно.
- И что там?
- Капсула, ради которой я здесь. Мое задание.
И не давая ему собраться с мыслями, я быстрым шагом направился к выходу из тюремного бокса, за которым, помнится, располагался лифт. В конце коридора уже нетерпеливо топтался Бульвум и вполне человеческим жестом показывал нам, что хватит уже задерживаться, пора двигаться дальше.
- Да куда ж ты так рвешься! - пробормотал я.
Покинув тюремную зону, мы беспрепятственно добрались до лифтового холла. Овальная кнопка вызова щелкнула и загорелась еще до того, как мы к ней приблизились - очередное чудо, демонстрируемое Бульвумом. Он творил их легко, неосознанно, как руками, я уже перестал удивляться… Двери кабины раскрылись. Бульвум и Степан Макарыч вошли в нее, когда я заметил что-то крошечное на полу коридора, уводящего прочь от тюремно-пыточной части комплекса.
- Не уезжайте! - бросил я, направляясь в ту сторону.
Глянцевая поверхность пола отражала мою размытую фигуру. Я присел на корточки, чтобы подобрать игрушечного пехотинца. Одного из набора, принадлежавшего мальчугану Прокофьевых. Сжав резинового солдата в кулаке, я поглядел вперед.
Передо мной лежал путь в неизвестность.
- Нам туда, - сказал я подошедшим Степану Макарычу и Бульвуму.
- Но ты говорил, что нам надо наверх! - припомнил дед. - Капсула! Твое задание!
- Людей увели туда, - негромко повторил я, - надо идти за ними. Однажды я уже пробовал сделать по-другому… Считайте это моим маленьким капризом.
Степан Макарыч замолчал: он не возражал против такого решения. Я вопросительно глянул на хмурящего лоб Бульвума. Если последний из фергов замешкался с ответом, то лишь на долю секунды. Решительным шагом он направился в коридор. Молодец. Никто из нас не представлял, сколько времени осталось до отключения защиты капсулы (красноглазые отобрали таймер), но пришелец всецело доверился моему выбору.
Также как я теперь всецело доверял ему.
Степан Макарыч посмотрел на меня, на спину уходящего Бульвума и устремился вдогонку за пришельцем. Я поднялся с корточек, оглянулся на лифт, на холл перед ним, не идет ли кто по нашему следу. По какой-то причине Клюв обманул меня. А может, кто-то обманул его. Сейчас уже не спросишь.
Я перехватил увесистый ствол и побежал догонять остальных.
На середине пути я поднял с пола еще одного пехотинца. Тот, которого я нашел первым, целился из ружья. Этот замахивался, чтобы бросить гранату. Лица у обоих были ожесточенными и решительными. Прямо как у нас, когда мы громили банду, стоявшую на пути в тюремный бокс. Сейчас наши лица немного смягчились, но пришельцам не стоило расслабляться.
Коридор вывел в небольшой ангар, за распахнутыми створками которого начинался распадок - та самая его часть, где находилась пещера и где нас пленили по вине Штильмана, дай бог ему здоровья и поезд навстречу. Стояла ночь, но распадок освещала луна и огни комплекса. Вдали, у основания склона, чернел огромный куб, которого раньше не было на этом месте. К сооружению направлялись два тягача. За собой они волокли платформы с клетками, битком набитыми людьми.
При виде измученных фигурок в рваной одежде сердце защемило от боли. Я глянул на Степана Макарыча и увидел, что у него заблестели глаза. Мы спешно пересекли ангар и выбрались наружу через распахнутые ворота в колючий декабрьский холод. Первое, на что я обратил внимание, было отсутствие фиолетово-голубой пленки, ранее подпиравшей небосвод. Пришельцы отключили силовое поле. Вероятно для того, чтобы не мешало распространению "плесени". Значит, времени у нас практически нет.
Едва мы сбежали по широкому трапу на землю, как от колоннообразного шасси корабля отделился и двинулся нам наперерез шагающий танк. Через секунду взвыло и залязгало слева - из-за воткнутых в землю установок, поворачивая орудия, распрямился в полный рост второй треножник. А вот и подвох. Две здоровенные боевые машины направились к нам, отсекая от куба и тягачей с людьми.
Глава 12 Последний бой
- Ты это, давай в себя приходи, понял? Ты мне нужен.
- Смотри-ка, - сказал Степан Макарыч, распутывая двумя пальцами какие-то проводки. - Шнур с розеткой. Видать, электричество подключали к шлему. Его тоже пытали, фашисты.
- Ничего удивительного. Ведь он один из нас, из нормальных, не мутант.
Из глубины коридора послышался топот. На какой-то миг он стих, потом возобновился, умножившись. Он приближался, нарастал… Как я и предполагал, стрельба в операционном блоке не прошла бесследно.
Оставив Бульвума приходить в себя, я подбежал к двери и выглянул в коридор. Топот раздавался из-за поворота. Напротив на стене гуляли высокие тени. Сомнений быть не могло, бежали сюда. Выбраться из камеры путем, которым пришли, мы не успевали. Все, что нам оставалось, это подготовиться к приходу разгневанных хозяев.
Красноглазый с развороченной головой, лежащий поперек прохода, не позволял двери закрыться. Ухватив за бугристую руку, я стал его оттаскивать в сторону. Тело гиганта оказалось тяжелым, как груженая камнями вагонетка, но мне удалось его убрать и закрыть дверь. Рядом с клавишей располагался блокиратор замка, чей язычок я немедленно перевел вниз, после чего вернулся к Степану Макарычу, с тревожным лицом поджидавшему меня у противоположной стены.
- Выдюжит ли против них дверь-то? - спросил он. - А то второго выхода тут нет.
- А нам ничего другого не остается.
Я бросил ему ружье, дед поймал его в воздухе и принялся перезаряжать. Сам я вооружился пистолетом Клюва, повторно отметив, что мощи в нем никакой и пользу он может принести разве что в деле вышибания собственных мозгов, как альтернативе нового пленения. Выйти с ним против биороботов с их бронированными черепами - дохлый номер. Мы расположились у дальней стены напротив двери и приготовились встретить огнем любое существо, которое попытается ворваться в камеру.
Пол под босыми ступнями слегка вздрагивал от толчков. Две твари, не меньше. Топочут как стадо мамонтов. Тяжело нам придется. Я разложил в голове пару вариантов, но ни один из них мне не понравился. Покривившись, я решился на третий.
- Значит, план таков, - объявил я деду, вставая возле обездвиженного прикладом избранного. - Этот симпатяга к клювом посреди головы является у верзил начальником. По крайней мере, одним из них. Представим его как заложника. Тогда будет шанс.
- А переговоры на каком языке будешь вести?
- Что-нибудь придумаем, - пробормотал я, ища у пистолета предохранитель.
Пискнул замок, активированный с другой стороны, но блокиратор не позволил двери открыться. Через секунду она вздрогнула от могучего удара. В центре полотна выгнулся отпечаток то ли плеча, то ли бедра одного из красноглазых. Я приставил бластер к голове Клюва, чтобы потом не суетиться. Степан Макарыч направил оба ствола горизонталки на прямоугольник полотна. Мы замерли, ожидая продолжения. И новый удар не заставил себя ждать. Дверь подпрыгнула в проеме, выгнувшись еще больше, под ней образовалась тонкая щель, в которой мелькали ноги и тени.
- Кстати, - обратился я к деду, не сводя глаз с двери, - как ты здесь очутился? Штильман сказал, что нету тебя больше в живых.
- Он меня камнем двинул по голове, Штильман твой. - На секунду оторвав руку от цевья, Степан Макарыч тронул ту часть головы, куда, вероятно, пришелся удар. - Небось думал, что насмерть пришиб, но меня шапка спасла.
В дверь бухнул еще один удар. Щель внизу расширилась.
- А это место как нашел?
- Мы смотрели из расселины, куда людей повели, когда летающая бандура-то приземлилась… У Марьюшки моей кофта красная, в окнах несколько раз мелькнула. Так что я знал куда идти. Другое дело… другое дело… - Что-то отвлекло его. Я оглянулся.
Справа от меня, держась за стену, неслышно распрямился Бульвум.
- Не вставай, - махнул я ему свободной ладонью. - Сиди там.
Я обнаружил, что машу пустой стене. Бульвум прошел за моей спиной и направился к содрогающейся от ударов двери: сгорбленный, ссутуленный, руки болтаются вдоль туловища как плети, ноги шаркают по полу.
- Бульвум, вернись! Куда ты поперся!
Он остановился, словно послушался, хотя на самом деле совсем не поэтому. Я почувствовал, что воздух в комнате зашевелился и напрягся. Моя спина покрылась мурашками, короткие волосики на затылке поднялись дыбом… а в следующий миг стальная дверь, на которую мы все смотрели, согнувшись, словно картонка, с силой вылетела из косяков в глубину коридора, словно ее вышиб могучий таран. Находившихся за ней красноглазых расшвыряло по стенам, как детей. Коридор наполнился громыханием металла, рычанием и глухими ударами увесистых тел.
- Екарный бабай! - очумело пробормотал Степан Макарыч. - Это как это?
Я застыл с открытым ртом, ибо, судя по траектории полета стального полотна и издаваемому им грохоту, его вес был немалым. Вместо дверного проема образовалась рваная дыра, с погнутыми полозьями и вывернутыми косяками - создавалось впечатление, что перед дверью сработал заряд граммов четыреста в тротиловом эквиваленте.
Источник эквивалента поморщился и провел длинными пальцами по лбу, словно ему пришлось переварить не очень приятную мысль, а не расшвырять около тонны металла и плоти. Взгляд оставался направленным на коридор, в котором поверженные верзилы, очухавшись после ошеломляющей контратаки, задвигались и стали перегруппировываться в боевые стойки. Я наблюдал их такими в пещере, когда они вставали на четыре лапы: в этом положении красноглазые выглядели устойчивее, проворнее - гораздо опаснее, чем на двух. Они превращались в настоящих тигров, только каких-то инопланетных: без усов, шерсти и остального кошачьего очарования. Две живые горы заполнили пространство между стен и безжалостно поперли на нас. Не уверен, что они осознали то, что с ними произошло - они лишь видели открывшийся проход и устремились к нему, выставив вперед широкие бронированные лбы. И вряд ли этих зверей остановил бы мой пистолет или двустволка Степана Макарыча.
У маленького пришельца, стоявшего на пути биороботов, не было ни того, ни другого. Бульвум прищурился, кожа на виске собралась складками. Маленький подбородок вздернулся - и зверей, прущих на пришельца, отшвырнуло далеко назад. Только что они, упираясь четырьмя лапами в пол и раздувая ноздри, лезли в комнату через развороченный проем, а теперь эти лапы мелькали по всему пространству коридора. Через секунду увесистые туши опять загрохотали по полу.
На этот раз Бульвум не дал им возможности прийти в себя. Он трансформировал ударное воздействие мысли из пушечного ядра в острую как бритва секиру, которая принялась рубить и кромсать распластанных биороботов. Твари метались и визжали под тяжелыми невидимыми ударами.
Расправа продолжалась не более десяти секунд, после чего внезапно оборвалась - настолько внезапно, что у меня в ушах еще стояло чавканье и хруст… Пол коридора покрывали куски плоти, невозможные для опознания даже судмедэкспертами, стены потемнели от крови и вывороченных внутренностей, во все стороны попер гнилостный смрад.
Степан Макарыч рассеянно посмотрел на ружье в своих руках: на кой, спрашивается, нужна эта убогая пукалка, когда есть ТАКОЕ! Моя ладонь, сжимающая рукоять пистолета, стала скользкой от пота. Бульвум разделался с агрессорами играючи, не прилагая к тому особых усилий. Одна подпитанная гневом мысль, одно движение подбородком, выдающее направление удара - и огромных инопланетных зверей расшвыряло словно кукол. Думаю, он даже не воевал с ними - это была разминка перед главным, более масштабным сражением.
Ферг неожиданно повернулся, и я поймал на себе пронзительный недобрый взгляд, словно он собирался и меня вот так же разорвать в клочья. В долю секунды я ощутил на спине прикосновение холодных пальцев смерти. Чем черт не шутит! Разъяренный запахом крови, пришелец вспомнил какой-нибудь давнишний подзатыльник и решил порубить меня в винегрет.
Позади послышался шорох. Я повернул голову и обнаружил, что направляю оружие в пустоту. Воспользовавшись тем, что я, разинув рот, наблюдал за телекинетическим жонглированием Бульвума, мутант выбрался из-под ствола и очутился у меня за спиной. Кривой клюв поднялся над моим затылком, собираясь пробить голову одним точным ударом. Тело выгнулось, помогая нанести его.
Легкий толчок отбросил дитя плесени на стену. Мутант попытался оторваться от нее, но Бульвум, свирепый взгляд которого был направлен на него, а не на меня (теперь я это понял!), снова дернул подбородком, и клюв "избранного" раскрылся градусов на сто пятьдесят. Хрустнула челюсть. Из глотки донеслось беспомощное мычание, язык затрепыхался в пасти, потом клюв раскрылся еще шире, и птичья голова с треском развалилась на две половины. Грузное тело одного из последних представителей вырождающейся расы безвольно сползло по стене на пол. Могу заверить, что я ни капли ни сожалел о его гибели.
Бульвум хлопнул веками и теперь уже точно посмотрел на меня. Я увидел его карие глаза и обругал себя последними словами. Мы могли спорить, обзывать друг друга, обмениваться подзатыльниками, но пришелец никогда бы не причинил мне зла. Я спас его от смерти. За это он был мне благодарен по гроб жизни и готов был идти со мной до конца.
Я вдруг осознал, что теперь ничто не сможет нас остановить.
- Давай, дружок, - сказал я. - Нам нужно выбираться отсюда.
Бульвум понял мои слова. Он решительно развернулся и вышел в коридор, ступая через лужи крови и раздавленные трупы. Я и Степан Макарыч побежали следом, чувствуя на щеках и запястьях дуновения ветерка, невозможного в закрытом помещении.
* * *
Сразу за поворотом в маленьком переходном зале нас атаковали стражи. Трое или четверо в серебристых доспехах и шлемах - копии тех, чье обмундирование мы использовали, чтобы проникнуть внутрь комплекса. Они прятались за колоннами и высокими ящиками, похожими на релейные шкафы. Едва мы вывернули из-за угла, как с разных сторон из нескольких точек по нам хлестнул огонь.Поднявшийся ветер раскидал огненные стрелы. Стены и потолок мигом усеялись черными дымящимися отверстиями, и помещение наполнила вонь горелого пластика. Обнаружив, что атака из засады не удалась, стражи не придумали ничего лучше, как залить нас сплошным огнем. Кромсая сетчатку глаза, справа и слева замелькали судорожные очереди. И снова ни одна не достигла цели - все остановило невидимое поле, образованное мыслью ферга. Вокруг нас изогнулась раскаленная полусфера. Она бесновалась и жарила, но не могла добраться до тел.
Сдерживать натиск Бульвуму давалось нелегко. Он весь напрягся, наклонил голову, глядя на врагов исподлобья. Степан Макарыч, сторонясь огня, зажмурился и прижался к моему боку. От раскаленных очередей, разбивающихся почти перед самым носом, я прятал лицо в локте. Достойного выхода из нашей ситуации не было, и я уже начал подумывать, что отступить за угол будет не самым позорным вариантом.
Однако Бульвум разобрался и с этой проблемой.
Продолжая удерживать огонь на расстоянии, он выпростал вперед руку, почти коснувшись колышущегося пламени. Пальцы неистово сжались в кулак. Выстрелы тут же оборвались. Окружающий нас огонь сник. Послышались отчаянные крики.
Противники начали вываливаться из укрытий, роняя оружие, корчась от невыносимых болей. Я увидел, как метал доспехов сжимался, ломался, вминался в тела, сквозь щели сочилась кровь, а шлемы беспощадно давили головы своим хозяевам, превращая крики в удушливые хрипы. Хозяева доспехов превратились в содержимое консервных банок, оказавшихся под асфальтовым катком, не больше не меньше. Бульвумчик не ослаблял натиск, пока твари не перестали шевелиться.
Периферийным зрением я поймал движение в углу, который находился за пределами видимости Бульвума. Из-за металлического шкафа высунулась голова еще одного стража. Обтекаемый ствол в руке нацелен точнехонько в голову моего невысокого друга Упреждая выстрел из засады, я несколько раз нажал на спуск, отправляя в ту сторону плевки плазмы. Доспехи они не пробили (я и не рассчитывал), но отбросили стрелка за шкаф. Бульвум уже обратил на него внимание. Лысый череп рывком повернулся в ту сторону - и укрытие обрушилось на стража. Громыхание железа не смогло заглушить отчетливого хруста костей.
Чем дольше я наблюдал за бывшим соседом по "Бурану", тем сильнее во мне креп вопрос: почему Бульвум раньше не демонстрировал свого виртуозного искусства отрывать конечности и швыряться шкафами раньше? Не хотел привлекать внимания? Был слишком слаб? Слишком скромен? В итоге я решил, что он просто не набрался сил после анабиоза. Попробуйте-ка полежать десять тысяч лет в морозилке! Зато теперь, после прогулки на свежем воздухе, после стимуляции головного мозга электрическим током он вновь обрел уникальный дар… И хотя точную причину может прояснить только сам вундеркинд, лично мне было достаточно того, что он сейчас демонстрировал свои способности на полную катушку.
В зале не осталось живых врагов. Только мертвые тела, раздавленные своими же доспехами. Я выбросил элитный ствол, толку от него было чуть, и подобрал серьезную боевую игрушку, валявшуюся рядом с чей-то мертвой рукой. На предложение тоже перевооружиться Степан Макарыч ответил, что не знает, как обращаться с этим "шуруповертом", а учиться уже поздно, так что будет лучше, если при нем останется старый добрый "Сайга". С ним, дескать, завсегда милее. Переубеждать деда я не стал, да и времени не было - впереди открывался следующий коридор.
* * *
На протяжении дальнейшего пути через сеть коридоров перед нами несколько раз вырастали недружелюбные вассалы детей плесени. Они то набрасывались из засады, то поливали струями плазмы, то преграждали путь запертыми дверьми, то баррикадировали проходы завалами. Однажды из труб под потолком повалил едкий газ - у меня от него защипало в глазах и запершило в горле. Противник использовал все возможности, чтобы остановить маленький отряд.Однако сомневаюсь, что у них были шансы.
Идущий первым Бульвум движением руки отводил выстрелы и с легкостью разбрасывал рвущихся к нам биороботов. Двери перед ним вылетали, как картонки, завалы обрушивались, газ рассеивался. Никого из нас не задело ни когтем, ни выстрелом, ни распыленной отравой. Мы со Степаном Макарычем шли позади невысокого пришельца, прикрывая ему фланги и тыл, а при необходимости поддерживая и фронт. Наша разномастная троица превратилась в единое существо, в мистического супервоина, сметающего на пути любые препятствия и крушащего всех подряд.
Когда мы добрались до тюремного бокса, мне показалось, что внутри корабля никого не осталось, что мы уничтожили всех врагов - настолько длинная вереница трупов осталась за спиной… Конечно, уничтожить всех мы не могли: корабль был слишком огромен, а пришельцев в нем находилась масса. Однако неуловимая пустота, повисшая в коридорах, навеивала именно такие мысли.
Бокс встретил нас гнетущей тишиной. Я обогнал притормозившего Бульвума, пробежал вдоль нескольких ячеек. Они были открыты и пусты. На полу валялись какие-то вещи, обувь, обрывки одежды, но людей не было. Их увели отсюда, причем совсем недавно.
- Их держали здесь? - скупо спросил Степан Макарыч, заглядывая в одну из ячеек. - Вон платок Кирюхиной невестки валяется.
- Да, - подтвердил я, - здесь всех держали.
- Что дальше будем делать?
Рана в брюшине запеклась и больше не кровоточила, а вот выжженное на плече клеймо доставляло мне беспокойство. Кожа вокруг него отекла и побагровела. Любое прикосновение к ране отдавалось острой болью во всем плече.
- Так что скажешь, командир? - настаивал дед, тиская ружье в заскорузлых руках.
- У нас мало времени.
Я влез в чей-то свитер и джинсы, найденные в одной из ячеек. Сапоги, что были на мне, принадлежали одному из застреленных стражей - я подобрал их чуть раньше.
- Для чего мало?
- Нам нужно пробиться на верхние ярусы, пока не поздно.
- И что там?
- Капсула, ради которой я здесь. Мое задание.
И не давая ему собраться с мыслями, я быстрым шагом направился к выходу из тюремного бокса, за которым, помнится, располагался лифт. В конце коридора уже нетерпеливо топтался Бульвум и вполне человеческим жестом показывал нам, что хватит уже задерживаться, пора двигаться дальше.
- Да куда ж ты так рвешься! - пробормотал я.
Покинув тюремную зону, мы беспрепятственно добрались до лифтового холла. Овальная кнопка вызова щелкнула и загорелась еще до того, как мы к ней приблизились - очередное чудо, демонстрируемое Бульвумом. Он творил их легко, неосознанно, как руками, я уже перестал удивляться… Двери кабины раскрылись. Бульвум и Степан Макарыч вошли в нее, когда я заметил что-то крошечное на полу коридора, уводящего прочь от тюремно-пыточной части комплекса.
- Не уезжайте! - бросил я, направляясь в ту сторону.
Глянцевая поверхность пола отражала мою размытую фигуру. Я присел на корточки, чтобы подобрать игрушечного пехотинца. Одного из набора, принадлежавшего мальчугану Прокофьевых. Сжав резинового солдата в кулаке, я поглядел вперед.
Передо мной лежал путь в неизвестность.
- Нам туда, - сказал я подошедшим Степану Макарычу и Бульвуму.
- Но ты говорил, что нам надо наверх! - припомнил дед. - Капсула! Твое задание!
- Людей увели туда, - негромко повторил я, - надо идти за ними. Однажды я уже пробовал сделать по-другому… Считайте это моим маленьким капризом.
Степан Макарыч замолчал: он не возражал против такого решения. Я вопросительно глянул на хмурящего лоб Бульвума. Если последний из фергов замешкался с ответом, то лишь на долю секунды. Решительным шагом он направился в коридор. Молодец. Никто из нас не представлял, сколько времени осталось до отключения защиты капсулы (красноглазые отобрали таймер), но пришелец всецело доверился моему выбору.
Также как я теперь всецело доверял ему.
Степан Макарыч посмотрел на меня, на спину уходящего Бульвума и устремился вдогонку за пришельцем. Я поднялся с корточек, оглянулся на лифт, на холл перед ним, не идет ли кто по нашему следу. По какой-то причине Клюв обманул меня. А может, кто-то обманул его. Сейчас уже не спросишь.
Я перехватил увесистый ствол и побежал догонять остальных.
* * *
Коридор плавно спускался вниз, ведя куда-то к основанию космического корабля. На пути не попадалось ни дверей, ни ответвлений, ни развилок. Мы шагали быстро, но не бежали, опасаясь подвоха со стороны фанатиков космической холеры. Однако если подвох и был, то надежно скрывался от наших глаз.На середине пути я поднял с пола еще одного пехотинца. Тот, которого я нашел первым, целился из ружья. Этот замахивался, чтобы бросить гранату. Лица у обоих были ожесточенными и решительными. Прямо как у нас, когда мы громили банду, стоявшую на пути в тюремный бокс. Сейчас наши лица немного смягчились, но пришельцам не стоило расслабляться.
Коридор вывел в небольшой ангар, за распахнутыми створками которого начинался распадок - та самая его часть, где находилась пещера и где нас пленили по вине Штильмана, дай бог ему здоровья и поезд навстречу. Стояла ночь, но распадок освещала луна и огни комплекса. Вдали, у основания склона, чернел огромный куб, которого раньше не было на этом месте. К сооружению направлялись два тягача. За собой они волокли платформы с клетками, битком набитыми людьми.
При виде измученных фигурок в рваной одежде сердце защемило от боли. Я глянул на Степана Макарыча и увидел, что у него заблестели глаза. Мы спешно пересекли ангар и выбрались наружу через распахнутые ворота в колючий декабрьский холод. Первое, на что я обратил внимание, было отсутствие фиолетово-голубой пленки, ранее подпиравшей небосвод. Пришельцы отключили силовое поле. Вероятно для того, чтобы не мешало распространению "плесени". Значит, времени у нас практически нет.
Едва мы сбежали по широкому трапу на землю, как от колоннообразного шасси корабля отделился и двинулся нам наперерез шагающий танк. Через секунду взвыло и залязгало слева - из-за воткнутых в землю установок, поворачивая орудия, распрямился в полный рост второй треножник. А вот и подвох. Две здоровенные боевые машины направились к нам, отсекая от куба и тягачей с людьми.
Глава 12 Последний бой
Высокие фигуры треножников под темным небом навеивали панический ужас, даже несмотря на изрядное количество адреналина, гулявшего в каждом из нас. Проявлять геройство и состязаться в мощи с техникой пришельцев способны только идиоты. Бульвум к таковым не относился, он был умненький мальчик, а потому первым прыгнул в скрытую под деревьями ложбину. Я тоже понял, что сейчас разумнее будет укрыться, и, схватив за рукав Степана Макарыча, дернул его за собой - врытая в землю конструкция, похожая на здоровенный, опутанный трубами трансформатор, выглядела настоящим укрепсооружением. Едва мы повалились в колючие стебли дикой малины, как участок земли возле корабельного борта накрыло морем огня.
Заходясь от истеричного визга, обвитые спиралями пушки выпускали плазму волну за волной. Над нашими головами начал орудовать гигантский огненный меч. Воздух моментально раскалился. Земля сотрясалась от грохота разрывов. Столбы огня и черного грунта взметались в небо то справа, то слева… Один из выстрелов угодил в установку, за которой мы прятались. Врытые в почву конструкции содрогнулись, но выдержали удар, только оплавились спереди - во все стороны распространился запах горелой изоляции. Над ложбиной, в которой укрылся Бульвум, несколько сосновых стволов разнесло в щепы, и щуплую фигурку пришельца засыпало ворохом сучьев и иголок, перемешанных с землей. Пришелец неподвижно лежал под ними, свернувшись калачиком и накрыв ладошками большую голову. Остановить могучие залпы ему было явно не по силам, хотя я и продолжал всей душой надеяться, что он снова совершит чудо. Потому что, признаюсь откровенно, больше надеяться было не на что.
- Долго мы так лежать будем? - прокричал дед. - Если подойдут - хана. Раздавят как тараканов.
- Знаю, дед! Я думаю!
- Думай быстрее!
Я поглядел назад: не отступить ли нам обратно под защиту корабельных стен? Широкий вход ангара заманчиво темнел на широком стальном борту. Не получится. Трижды огнем накроют, прежде чем доберемся. Но даже если окажемся там - что дальше? Нас зажмут в этом ангаре, как в тисках.
Орудийный огонь, тем временем, стих. Ветер согнал полотнища дыма, открыв взору развороченный воронками пейзаж. Лощину, в которой прятался Бульвум, я едва нашел среди множества появившихся ям и кратеров. Пришелец был засыпан землей и выглядел мертвым, только грудная клетка поднималась и опускалась, выдавая, что сердцу еще требуется кислород. Глаза закрыты, лицо сосредоточенно. Ни страха, ни растерянности - пришелец выглядел так, словно прекрасно знал, что будет делать дальше. Мне бы тоже хотелось это знать, поскольку о наших дальнейших действиях я не имел ни малейшего представления.
- Вот черти! - пробормотал Степан Макарыч, осторожно поднимая голову и разглядывая сквозь переплетение труб поле перед нами. Я последовал его примеру и обнаружил, что шагающие танки сократили дистанцию метров до восьмидесяти. Между их ног, растянувшись цепью, бежали биороботы в серебристой защите.
М-да, неприятный расклад: два беглых пленника и старый дед против инопланетного взвода, усиленного трехногой бронетехникой. И нам даже нечем их встретить. С биороботами мой трофейный бластер еще как-то поборется, но пробить броню шагающих танков ему точно не светит… Я обнаружил, что индикатор заряда померк, и сменил магазин. Подвеску с боеприпасами удалось подобрать еще по пути в тюремный бокс: два магазина, три ребристые гранаты, крохотный патронташ со шприцами-стимуляторами, которые я сразу выбросил (может, кто-то и получит кайф, вколов себе инопланетное обезболивающее, но только не я, увольте-с). В общем, в распоряжении было не так много средств, способных остановить врага. Так что нам оставалось лежать и не высовываться.
Поделиться этим соображением со Степаном Макарычем я не успел. Просунув ружье между труб, дед сощурился и шмальнул из одного ствола так, что у меня заложило правое ухо.
- Дед! - крикнул я с упреком.
- Ну извини, Валерочка, не сдержался. Больно удачно на мушку лег.
- Их так не завалишь. Они в защите.
- А как завалишь? Лежа на жопе? Надо же что-то делать!
Диалог оборвал накатившийся ответ в виде орудийных залпов, к которым добавились несколько очередей. Под напором огненной лавины "трансформатор" несколько раз основательно вздрогнул. Мы вжались в землю, прячась за ним. Снова запахло паленой изоляцией - снаружи наше укрытие сильно оплавилось.
Когда обстрел смолк, я выглянул между труб. Пехота и треножники уже находились метрах в сорока. Земля подо мной начала едва заметно подпрыгивать от стальных шагов. Скоро меня и Степана Макарыча будет видно из башни, как на ладони. Удар прямой наводкой - и нас можно смело вычеркивать из Книги Жизни! А засыпанный землей Бульвум по-прежнему не двигался, только бок его вздымался и опускался, вздымался и опускался. Не желает участвовать в битве. Не знаю, почему. Но Степан Макарыч прав, что-то надо делать!
Заходясь от истеричного визга, обвитые спиралями пушки выпускали плазму волну за волной. Над нашими головами начал орудовать гигантский огненный меч. Воздух моментально раскалился. Земля сотрясалась от грохота разрывов. Столбы огня и черного грунта взметались в небо то справа, то слева… Один из выстрелов угодил в установку, за которой мы прятались. Врытые в почву конструкции содрогнулись, но выдержали удар, только оплавились спереди - во все стороны распространился запах горелой изоляции. Над ложбиной, в которой укрылся Бульвум, несколько сосновых стволов разнесло в щепы, и щуплую фигурку пришельца засыпало ворохом сучьев и иголок, перемешанных с землей. Пришелец неподвижно лежал под ними, свернувшись калачиком и накрыв ладошками большую голову. Остановить могучие залпы ему было явно не по силам, хотя я и продолжал всей душой надеяться, что он снова совершит чудо. Потому что, признаюсь откровенно, больше надеяться было не на что.
- Долго мы так лежать будем? - прокричал дед. - Если подойдут - хана. Раздавят как тараканов.
- Знаю, дед! Я думаю!
- Думай быстрее!
Я поглядел назад: не отступить ли нам обратно под защиту корабельных стен? Широкий вход ангара заманчиво темнел на широком стальном борту. Не получится. Трижды огнем накроют, прежде чем доберемся. Но даже если окажемся там - что дальше? Нас зажмут в этом ангаре, как в тисках.
Орудийный огонь, тем временем, стих. Ветер согнал полотнища дыма, открыв взору развороченный воронками пейзаж. Лощину, в которой прятался Бульвум, я едва нашел среди множества появившихся ям и кратеров. Пришелец был засыпан землей и выглядел мертвым, только грудная клетка поднималась и опускалась, выдавая, что сердцу еще требуется кислород. Глаза закрыты, лицо сосредоточенно. Ни страха, ни растерянности - пришелец выглядел так, словно прекрасно знал, что будет делать дальше. Мне бы тоже хотелось это знать, поскольку о наших дальнейших действиях я не имел ни малейшего представления.
- Вот черти! - пробормотал Степан Макарыч, осторожно поднимая голову и разглядывая сквозь переплетение труб поле перед нами. Я последовал его примеру и обнаружил, что шагающие танки сократили дистанцию метров до восьмидесяти. Между их ног, растянувшись цепью, бежали биороботы в серебристой защите.
М-да, неприятный расклад: два беглых пленника и старый дед против инопланетного взвода, усиленного трехногой бронетехникой. И нам даже нечем их встретить. С биороботами мой трофейный бластер еще как-то поборется, но пробить броню шагающих танков ему точно не светит… Я обнаружил, что индикатор заряда померк, и сменил магазин. Подвеску с боеприпасами удалось подобрать еще по пути в тюремный бокс: два магазина, три ребристые гранаты, крохотный патронташ со шприцами-стимуляторами, которые я сразу выбросил (может, кто-то и получит кайф, вколов себе инопланетное обезболивающее, но только не я, увольте-с). В общем, в распоряжении было не так много средств, способных остановить врага. Так что нам оставалось лежать и не высовываться.
Поделиться этим соображением со Степаном Макарычем я не успел. Просунув ружье между труб, дед сощурился и шмальнул из одного ствола так, что у меня заложило правое ухо.
- Дед! - крикнул я с упреком.
- Ну извини, Валерочка, не сдержался. Больно удачно на мушку лег.
- Их так не завалишь. Они в защите.
- А как завалишь? Лежа на жопе? Надо же что-то делать!
Диалог оборвал накатившийся ответ в виде орудийных залпов, к которым добавились несколько очередей. Под напором огненной лавины "трансформатор" несколько раз основательно вздрогнул. Мы вжались в землю, прячась за ним. Снова запахло паленой изоляцией - снаружи наше укрытие сильно оплавилось.
Когда обстрел смолк, я выглянул между труб. Пехота и треножники уже находились метрах в сорока. Земля подо мной начала едва заметно подпрыгивать от стальных шагов. Скоро меня и Степана Макарыча будет видно из башни, как на ладони. Удар прямой наводкой - и нас можно смело вычеркивать из Книги Жизни! А засыпанный землей Бульвум по-прежнему не двигался, только бок его вздымался и опускался, вздымался и опускался. Не желает участвовать в битве. Не знаю, почему. Но Степан Макарыч прав, что-то надо делать!