Скальци Джон. Бригады призраков

   Генеральская столовая размещалась на самом конце оси вращения станции "Феникс" и была окружена одним специально выращенным прозрачным кристаллом, который образовывал ее стены и потолок. Из нее открывался захватывающий вид на планету Феникс, которая лениво вращалась над головой, закрывая почти весь небосвод, – совершенный бело-голубоватый драгоценный камень, настолько напоминающий Землю, что Роббинс при виде его неизменно ощущал болезненный укол в той области головного мозга, которая отвечает за тоску по дому. Покидать Землю легко, когда тебе уже за семьдесят пять и единственная перспектива в будущем – смерть от старости через считанное число все более коротких лет. Но обратной дороги не бывает никогда; чем дольше Роббинс жил во враждебной вселенной, в окружении которой оказались колонизированные людьми миры, тем с большей теплотой вспоминал вялую, но относительно беззаботную жизнь в пятьдесят, шестьдесят и особенно семьдесят лет. Воистину блаженно неведение, или, по крайней мере, в нем больше спокойствия.
   "Сейчас уже слишком поздно", – подумал Роббинс, отрываясь от размышлений и снова обращая внимание на Мэттсона и Сцилларда.
   – Лейтенант Уилсон надеется при помощи клона проникнуть в то, что происходило в голове Бутэна. В любом случае попытка лучше, чем ничего.
   – В первую очередь меня интересует, почему лейтенант Уилсон уверен, что в этой машине хранится копия сознания Бутэна? – спросил Мэттсон. – Бутэн мог снять слепок с чьего угодно сознания. Да хоть со своего кота, черт побери!
   – Такой рисунок свойственен человеческому сознанию, – невозмутимо возразил Роббинс. – Это можно утверждать со всей определенностью, потому что нам ежедневно приходится переносить сотни сознаний. Кот тут ни при чем.
   – Это была шутка, Роббинс, – сказал Мэттсон. – И тем не менее это может быть не Бутэн.
   – Не исключено, что это кто-то другой, однако такая вероятность крайне мала, – настаивал Роббинс. – В лаборатории Бутэна никто, кроме него, не знал, что он работает над этим. У него просто не было возможности скопировать чужое сознание. Знаете, невозможно осуществить это без ведома человека.
   – Нам хотя бы известно, как именно копировать сознание? – подал голос генерал Сциллард. – Этот ваш лейтенант Уилсон говорит, что оно находится в машине, созданной на основе технологий консу. Даже если мы решим ею воспользоваться, кто-нибудь знает, как это делать?
   – Нет, – ответил Роббинс. – Пока что не знает. Уилсон уверен, что сможет во всем разобраться, однако он не специалист по технике переноса сознания.
   – Я в этом разбираюсь, – заявил Мэттсон. – Точнее, я достаточно долго командую теми, кто разбирается в технике переноса сознания, и сам тоже успел кое-чего нахвататься. Для этого процесса необходимо не только само сознание, но и физический головной мозг, в который оно будет переноситься. И вот этого-то мозга нам сейчас как раз и недостает. Я уж не говорю про проблемы этики.
   – Проблемы этики? – не смог сдержать удивления Роббинс.
   – Да, полковник, проблемы этики, – раздраженно подтвердил Мэттсон. – Нравится вам это или нет.
   – Господин генерал, я вовсе не хотел ставить под сомнение ваши моральные принципы, – виновато произнес Роббинс.
   Мэттсон нетерпеливо махнул рукой:
   – Забудьте. Но вопрос остается. Союз колоний давным-давно принял закон, запрещающий клонировать людей, которые не состоят на службе в ССК, – ни живых, ни мертвых, но в первую очередь живых. К клонированию людей мы прибегаем лишь в том случае, когда возвращаем в немодифицированные тела тех, чей срок службы истек. Бутэн – человек гражданский, он колонист. Даже если бы нам очень захотелось, мы не можем на законных основаниях создать его клон.
   – Но сам он вырастил же свой клон, – напомнил Роббинс.
   – Полковник, неужели мы опустимся до моральных принципов предателя! – снова раздражаясь, воскликнул Мэттсон.
   – Можно будет получить от Колониального совета разрешение отступить от закона, – предложил Роббинс. – Такое уже случалось. Вы сами к этому прибегали.
   – Но только не в подобных вопросах, – возразил Мэттсон. – Разрешение отойти от закона мы испрашиваем только для того, чтобы испытать новые системы вооружения на планетах, лишенных жизни. А если затеять возню с клонами, у закоренелых консерваторов из Совета начнется зуд в заднице. Подобное предложение не выйдет из стен комиссии.
   – Бутэн является ключом к тому, что задумали рраей и их союзники, – сказал Роббинс. – Быть может, настало время вспомнить завет морской пехоты США: "Легче получить прощение, чем разрешение".
   – Я восхищаюсь вашей готовностью выбросить черный пиратский флаг, полковник, – заметил Мэттсон. – Но расстреляют в случае чего не вас. Точнее, не только вас одного.
   Генерал Сциллард, все это время задумчиво жевавший бифштекс, проглотил его и отложил приборы.
   – Этим займемся мы, – решительно произнес он.
   – То есть? – повернулся к нему Мэттсон.
   – Генерал, передайте образец сознания Специальным силам, – сказал Сциллард, – и дайте нам гены Бутэна. На их основе мы создадим солдата Специальных сил. Создавая каждого солдата, мы используем несколько генотипов; формально это не будет клоном. А если сознание не приживется, хуже от этого никому не станет: просто на одного солдата Специальных сил станет больше. Мы ничего не потеряем.
   – Вот только если сознание приживется, мы получим солдата Специальных сил, который замыслил предательство, – возразил Мэттсон. – А в этом уже нет ничего привлекательного.
   – К этому можно подготовиться, – заверил его Сциллард, снова беря в руки приборы.
   – Вы будете использовать гены живого человека, к тому же колониста, – заговорил Роббинс. – Насколько я понимаю, Специальные силы берут лишь гены тех, кто изъявил желание служить в ССК, но умер до того, как был принят на службу. Вот почему эти части называются Бригадами призраков.
   Сциллард смерил его пристальным взглядом.
   – Мне это название совсем не нравится, – строго заметил он. – Да, гены умерших добровольцев ССК являются одним из компонентов. И, как правило, мы используем их в качестве шаблона. Но для того чтобы строить своих солдат, Специальные силы используют более широкий генетический материал. Учитывая то, какая роль отводится нам в ССК, это является практически обязательным требованием. В любом случае Бутэн официально мертв – у нас есть труп с его генотипом. И нам неизвестно, жив ли он. У него остались родственники?
   – Нет, – сказал Мэттсон. – У Бутэна были жена и маленький ребенок, но они давно умерли. Других родственников у него нет.
   – В таком случае никаких проблем быть не должно, – решительно произнес Сциллард. – После смерти человека его гены ему уже больше не принадлежат. Нам уже приходилось не раз пользоваться генами скончавшихся колонистов. Не вижу причин, почему бы снова не прибегнуть к этому.
   – Сциллард, вот только я что-то не припомню, чтобы вы сами выращивали своих людей, – сказал Мэттсон.
   – Мы предпочитаем особо не распространяться о своей работе, генерал, – ответил Сциллард. – И вам это хорошо известно.
   Отрезав кусок бифштекса, он отправил его в рот. Пустой желудок Роббинса недовольно заурчал. Мэттсон, крякнув, откинулся на спинку стула, уставившись на Феникс. Проследив за его взглядом, Роббинс опять ощутил приступ тоски по дому.
   Наконец Мэттсон снова повернулся к Сцилларду:
   – Бутэн был одним из моих людей – хорошо это или плохо. Сциллард, я не могу перевесить ответственность за него на вас.
   – Замечательно. – Сциллард кивнул на Роббинса. – В таком случае, одолжите мне Роббинса. Вы будете держать через него связь, так что отдел военных исследований останется в деле. Мы будем делиться с вами всей информацией. Я с радостью возьму и вашего техника, лейтенанта Уилсона. Пусть работает вместе с моими специалистами, постигает технологии консу. Если все пойдет хорошо, мы получим память Чарльза Бутэна, выясним мотивы, толкнувшие его на предательство, и найдем способ подготовиться к предстоящей войне. В противном случае я лишь получу еще одного солдата Специальных сил. Разбрасываться таким ценным материалом нельзя.
   Мэттсон задумчиво посмотрел на него:
   – Сциллард, похоже, вам не терпится этим заняться.
   – Человечество идет к войне с тремя видами, которые объединились вместе, – сказал Сциллард. – Ничего подобного раньше не случалось. Поодиночке мы можем разобраться с любым врагом, но только не со всеми тремя сразу. Специальным силам приказано предотвратить эту войну до того, как она начнется. Если что-то может помочь нам выполнить эту задачу, мы обязаны этим воспользоваться. По крайней мере попытаться.
   – Роббинс, – обратился к адъютанту Мэттсон, – ваши соображения?
   – Если верить генералу Сцилларду, его предложение позволит обойти юридические и этические проблемы, – сказал Роббинс. – То есть попробовать стоит. К тому же мы будем в деле.
   У Роббинса были свои опасения по поводу совместной работы со специалистами и солдатами Специальных сил, но он посчитал, что сейчас не время их озвучивать.
   Генералу Мэттсону, однако, можно было не стесняться в выражениях:
   – Генерал, ваши девочки и мальчики плохо уживаются с нормальными людьми. Это одна из причин, по которой отдел военных исследований и Специальные силы предпочитают не вести общих дел.
   – Специальные силы – это солдаты, во-первых и в-последних, – отчеканил Сциллард. – Они выполняют приказы. Мы сделаем так, чтобы у нас все получилось. Такое уже бывало в прошлом. Во время сражения за Коралл один боец регулярных ССК принимал участие в операциях Специальных сил. Уж если у нас получилось тогда, сейчас тем более необходимо заставить наших технических специалистов работать вместе без лишнего кровопролития.
   Мэттсон задумчиво побарабанил пальцами по столу:
   – И сколько времени на это потребуется?
   – Мы не сможем просто приспособить уже имеющиеся генотипы; для этого тела потребуется изготовить новое лекало. Надо будет уточнить у моих специалистов, но обычно на то, чтобы изготовить лекало с чистого листа, у них уходит месяц. Затем еще минимум шестнадцать недель потребуется на выращивание тела. Ну и не нужно забывать о времени, которое уйдет на разработку процесса переноса сознания. Правда, этим можно будет заниматься параллельно с выращиванием тела.
   – А ускорить никак нельзя? – спросил Мэттсон.
   – Можно, но только в этом случае мы получим труп. Или еще хуже. Вам же известно, что торопить изготовление тела нельзя. Тела ваших солдат выращиваются по тому же графику, и, не сомневаюсь, вы хорошо помните, что происходило, когда пытались ускорить этот процесс.
   Мэттсон недовольно поморщился; Роббинс, служивший адъютантом генерала всего полтора года, услышал очередное напоминание о том, что его шеф занимает свою должность уже очень долго. Какими бы ни являлись их деловые отношения, в том, что было известно Роббинсу о его начальнике, еще оставалось множество пробелов.
   – Замечательно, – наконец сказал Мэттсон. – Забирайте все. Посмотрите, что вам удастся из этого вытянуть. Но следите за новым Бутэном. У меня со своим было не все гладко, однако я даже представить себе не мог, что он окажется предателем. Он обманул меня. Обманул всех. Вы поместите сознание Чарльза Бутэна в тело солдата Специальных сил. Одному богу известно, как сможет распорядиться им предатель.
   – Согласен, – сказал Сциллард. – Если перенос сознания пройдет успешно, мы рано или поздно об этом узнаем. В противном случае я знаю, куда направить этого типа. На всякий случай, чтобы быть уверенным.
   – Хорошо.
   Мэттсон снова устремил взор на огромную голубую планету.
   – Феникс, – задумчиво произнес он. – Существо, способное возрождаться. Что ж, это как раз то, что нам нужно. Знаете, фениксом называли мифическую птицу, которая могла возрождаться из пламени. Будем надеяться, что наше возрожденное создание не увлечет за собой в пламя все, что его окружает.
   Все трое уставились на огромный диск планеты, заполнивший весь небосвод.

3

   – Вот оно, – сказал полковник Роббинс, обращаясь к лейтенанту Уилсону.
   Клонированное тело, заключенное в ясли, ввезли на каталке в лабораторию, где должна была состояться выгрузка.
   – Да, – согласился Уилсон, подходя к монитору, на который выводились данные о жизненных процессах, происходящих в теле. – Господин полковник, вам когда-нибудь доводилось быть отцом?
   – Нет. Подобного желания у меня никогда не возникало.
   – Что ж, в таком случае сейчас вам предстоит испытать нечто похожее на отцовство.
   Как правило, в лабораторию выгрузки помещают одновременно шестнадцать солдат Специальных сил, которым в дальнейшем предстоит обучаться вместе, закрепляя чувство боевого товарищества. Кроме того, это помогает частично преодолеть ощущение полной растерянности, которое испытывает человек, пробуждаясь в полном сознании, но лишенный каких-либо воспоминаний.
   Однако на этот раз ясли привезли только одни: в них лежало тело, которому предстояло вместить рассудок Чарльза Бутэна.
 
   Прошло уже больше двухсот лет с тех пор, как зарождающийся Союз колоний, стремясь защитить первые космические колонии (планета Феникс недаром получила свое название), потерпел впечатляющее поражение, после которого пришлось скрепя сердце признать, что немодифицированные люди-солдаты не способны выполнять свою задачу. Боевого духа у них было в избытке. История человечества хранит память о беззаветной храбрости, проявленной в сражениях той эпохи. Ярким примером является битва за Армстронг, когда, казалось бы, неминуемое поражение от вторгшихся неприятельских сил было ценой огромных жертв обращено в пиррову победу над врагом. И все же плоть оставалась слишком слабой. Враг, точнее, все враги были слишком быстрые, слишком жестокие, слишком безжалостные и слишком многочисленные. Человечество располагало достаточно совершенными технологиями, и оружие, которым приходилось воевать людям, ничем не уступало оружию подавляющего большинства их противников. Однако в любом оружии в конечном счете главное – кто смотрит в прицел и нажимает спусковой крючок.
   Первые модификации, которым подвергались солдаты, были относительно простые: увеличивались быстрота, мышечная масса и сила, а также выносливость. Но уже на начальной стадии генной инженерии пришлось столкнуться с многочисленными проблемами практического и этического характеров. Будущих солдат выращивали в пробирке, после чего нужно было ждать, когда они повзрослеют и станут достаточно умными и сильными для того, чтобы идти в бой, – на это уходило около восемнадцати лет. Вскоре Силы самообороны колоний, к своему великому огорчению, обнаружили, что многие из этих генетически видоизмененных (в незначительной степени) людей без особой радости открывали для себя, что их вырастили в качестве пушечного мяса, и отказывались идти в бой, несмотря на все усилия лучших пропагандистов и воспитателей. Немодифицированные люди также были крайне недовольны происходящим, поскольку работы эти имели привкус очередных евгенических начинаний правительства, а в истории человечества популярность правительств, имеющих страсть к евгенике, крайне редко взлетала до небес.
   Союзу колоний удалось пережить лавину политических кризисов, обрушившихся на него после первых попыток генетического изменения будущих солдат, – но с огромным трудом. Если бы битва за Армстронг не продемонстрировала колониям наглядно, какая именно вселенная им противостоит, скорее всего, Союз колоний распался бы. А колониям, созданным человечеством, пришлось бы не только иметь дело со всеми видами разумных существ, с какими они только успели познакомиться, но и соперничать друг с другом.
   В дополнение ко всему, Союз колоний спасло практически одновременное появление двух технологий, ставших настоящим прорывом. Во-первых, был найден способ принудительно ускорять рост человеческого тела, что позволило за считанные месяцы выращивать из зародыша взрослого человека. И во-вторых, был разработан протокол переноса сознания, позволивший рассудок и память одного индивидуума пересаживать в другой головной мозг, при условии, что этот мозг обладал такой же генной структурой и предварительно подвергался серии подготовительных процедур, создающих необходимые биоэлектрические каналы. Эти новые технологии позволили Союзу колоний открыть для себя новый, практически неиссякаемый запас потенциальных рекрутов: пожилых людей, многие из которых с готовностью выбирали для себя службу в армии вместо смерти от старости. Больше того, их гибель в любом случае не могла создать демографическую катастрофу, последствия которой ощущались бы на протяжении многих поколений.
   Получив в свое распоряжение этот новый неиссякаемый источник потенциальных новобранцев, Силы самообороны колоний обнаружили, что теперь у них есть роскошь выбирать, кого приглашать в свои ряды. ССК перестали уговаривать колонистов служить в армии; это обстоятельство возымело благотворное воздействие, позволив колонистам сосредоточить все силы на развитии новых миров. Теперь молодежь колоний больше не отрывалась от дома и от семьи, чтобы отправляться на поля сражений, расположенные за триллионы миль от родных краев. Поэтому колонистов перестали беспокоить этические проблемы, связанные с генетически видоизмененными солдатами, по собственной воле идущими в бой.
   Оставив в покое колонии, ССК предпочли набирать рекрутов из обитателей Земли, древней родины человечества. На Земле проживали многие миллиарды людей: на самом деле на одном шарике их было больше, чем во всех человеческих колониях, вместе взятых. Источник потенциальных новобранцев был просто огромный – настолько большой, что ССК урезали его, ограничившись рекрутами из богатых промышленно развитых стран, экономическое положение которых позволяло гражданам доживать до преклонного возраста. Важную роль сыграло и то, что в общественном сознании таких стран закрепился привлекательный образ молодости и здоровья, а старение и смерть вызывали у человека глубокий психологический дискомфорт. Социум формировал из своих престарелых граждан оптимальных новобранцев, горящих желанием поступить в ряды Сил самообороны колоний. ССК быстро обнаружили, что эти самые престарелые граждане согласны отправиться в военный поход, даже не имея подробной информации о том, чем он может завершиться. Больше того, чем меньше знали рекруты, тем успешнее проходил набор на службу. Будущие солдаты предполагали, что военная служба в Силах самообороны колоний похожа на военную службу на Земле. И ССК не спешили рассеивать это заблуждение.
   Набор рекрутов из числа пожилых жителей промышленно развитых стран показал себя с хорошей стороны, и Союз колоний, стремясь сохранить источник поступления новобранцев, запретил набирать из этих стран будущих колонистов. Таким образом, население колоний стало пополняться за счет граждан тех стран, экономические и социальные проблемы в которых подталкивали наиболее амбициозную часть молодежи как можно скорее убираться из дома ко всем чертям. Такое разделение набора колонистов и рекрутов принесло Союзу колоний щедрые плоды как в одной, так и в другой области.
   Однако набор солдат из числа престарелых жителей Земли поставил перед ССК одну неожиданную проблему: значительное количество новобранцев умирали, так и не успев поступить на военную службу, став жертвами сердечных приступов, апоплексических ударов и чрезмерного обилия чизбургеров, сладких ватрушек и шоколадных пирожных. ССК, бравшие образцы генов у всех новобранцев, вскоре оказались обладателями обширного собрания человеческих генотипов, совершенно бесполезного. Кроме того, у ССК крепли желание и настоятельная потребность продолжать эксперименты по дальнейшему совершенствованию конструкции тел солдат без ущерба для боевых качеств.
   И тут последовал новый прорыв: появление необычайно мощного, компактного полуорганического компьютера, полностью интегрированного с человеческим мозгом, который был кем-то совершенно неоправданно и легкомысленно окрещен МозгоДругом. Для головного мозга, уже заполненного знаниями и опытом, следствиями прожитой жизни, МозгоДруг предлагал неоценимую помощь в части умственных способностей, объемов памяти и средств общения.
   Но для мозга, который в буквальном смысле представлял собой чистый лист бумаги, МозгоДруг был чем-то большим.
 
   Полковник Роббинс заглянул в ясли, где, удерживаемое силовым полем, покоилось тело.
   – Этот тип не очень-то похож на Чарльза Бутэна, – заметил он, обращаясь к Уилсону.
   Лейтенант, занимавшийся последней подгонкой аппаратных средств, в которых хранилась копия сознания Бутэна, даже не оторвался от приборов.
   – Бутэн был немодифицированным человеком, – сказал он. – Когда мы с ним познакомились, он уже переходил грань, отделяющую средний возраст от старости. Вероятно, когда Чарли было лет двадцать, у него с этим телом было много общего. Разумеется, если отбросить зеленую кожу, кошачьи глаза и все остальные модификации. К тому же, наверное, старина Чарли был не в такой отличной форме. Могу сказать точно: сам я в двадцать лет не мог похвастаться такой мускулатурой, какая у меня сейчас.
   – Твое тело специально модифицировано так, чтобы оно само о себе заботилось, – напомнил Роббинс.
   – И слава богу, что это так. От пончиков с вареньем меня за уши не оттащишь.
   – И для того, чтобы получить все это, достаточно лишь подставлять себя под пули всех разумных существ, обитающих в нашей части вселенной, – грустно усмехнулся Роббинс.
   – В том-то все дело, – согласился Уилсон. Полковник снова повернулся к телу, застывшему в яслях.
   – Все эти усовершенствования никак не повлияют на перенос сознания?
   – Не должны, – сказал Уилсон. – Все гены, связанные с развитием головного мозга, взяты из генотипа Бутэна неизмененными. У этого типа мозг Бутэна. По крайней мере, с точки зрения генетики.
   – И как этот мозг выглядит?
   – Выглядит он замечательно, – постучал по монитору контроллера яслей Уилсон. – Здоровым. Подготовленным.
   – Полагаешь, у нас получится?
   – Понятия не имею.
   – Отрадно сознавать, что уверенность в своих силах у нас с тобой льется через край, – усмехнулся Роббинс.
   Лейтенант не успел ответить. Дверь отворилась, и в лабораторию вошли генералы Мэттсон и Сциллард в сопровождении трех технических сотрудников Специальных сил, которым предстояло заниматься выгрузкой. Техники направились прямо к яслям; Мэттсон подошел к Роббинсу. Полковник и лейтенант, вытянувшись по стойке "смирно", козырнули.
   – Успокойте меня, скажите, что у нас все получится, – сказал Мэттсон, отвечая на приветствие.
   – Мы с лейтенантом Уилсоном как раз обсуждали то же самое, – на мгновение смутившись, ответил Роббинс.
   Мэттсон повернулся к Уилсону:
   – И что скажешь, лейтенант?
   Уилсон указал на тело в яслях, вокруг которых суетились техники.
   – Тело совершенно здорово, как и мозг. МозгоДруг функционирует прекрасно, в чем нет ничего странного. Нам на удивление легко удалось ввести образ сознания Бутэна в машину переноса, и проведенные тесты позволяют надеяться на то, что никаких проблем с переносом сознания не возникнет. Теоретически то, что нам сейчас предстоит, ничем не отличается от обычного переноса.
   – Звучит хорошо, – сказал Мэттсон, – но что-то в твоем тоне я не слышу уверенности.
   – Господин генерал, неопределенностей еще очень много, – напомнил Уилсон. – Обыкновенно индивидуум во время переноса находится в сознании. Это в значительной степени способствует успеху. Сейчас мы этого лишены. Узнать, успешно ли завершился процесс, мы сможем только тогда, когда разбудим тело. Нам впервые приходится осуществлять перенос сознания, имея только один головной мозг. Если это не снимок сознания Бутэна – ничего не получится. Если же это все-таки его сознание, нет никакой гарантии, что оно запечатлеется на больших полушариях. Мы сделали все возможное, чтобы обеспечить гладкий перенос. Вы ознакомились с отчетами. Однако остается еще много тонкостей, о которых мы можем даже не догадываться. Мы знаем, что необходимо сделать для получения результата, но не знаем, что может этому помешать.
   – Ты-то сам как считаешь: получится или нет? – строго спросил Мэттсон.
   – Я думаю, должно получиться, – подумав, сказал Уилсон. – Но нам необходимо испытывать чувство здорового уважения ко всему тому, что мы не знаем. Простор для ошибок огромный, сэр.
   – Роббинс? – спросил Мэттсон.
   – Я присоединяюсь к мнению лейтенанта Уилсона, господин генерал.
   Техники, закончив работу, доложили генералу Сцилларду. Тот, кивнув, подошел к Мэттсону:
   – Мои техники говорят, все готово.
   Мэттсон бросил взгляд сначала на Роббинса, затем на Уилсона.
   – Замечательно, – наконец произнес он. – В таком случае, давайте побыстрее покончим со всем этим.