Страница:
Итак, по Аристотелю мир устроен иерархически.
Внизу находятся неживые вещи (камни, земля и т. п.). Растения обладают более высокой формой существования. Они имеют репродуктивную и вегетативную душу (душа по греч. psyche = жизненный принцип) – они размножаются и питаются. Выше находятся животные, которые наряду со способностью к размножению и питанию имеют ощущающую душу (они чувствуют) и «двигательную» душу (они передвигаются: бегают, плавают, летают). На самом верху находится человек, который кроме вегетативной, репродуктивной, ощущающей и «двигательной» души, обладает способностью к разуму. Разум в широком смысле является «душой», присущей только человеку (psyche logike, psyche noetike). Человек является разумным животным[66]. Однако разум является формой человека, которая преобразует его животные формы (способность к размножению, питанию, ощущению, движению) таким образом, что они становятся материалом для специфически человеческой формы, то есть разума (греч. nous). В человеке его животные формы как бы облагораживаются разумом[67].
В этом ряду человек является последним созданием, имеющим материальное существование. Вверху своего иерархически устроенного мира Аристотель помещает первый принцип (первоформу), Бога, который является чистой актуальностью, лишенной всякой потенциальности и, следовательно, движения. Бог пребывает в покое сам с собой. Таким образом, аристотелевская метафизика завершается теологией, учением о верховном существе. Оно не является персонифицированным Богом. Аристотель понимает верховное существо в качестве «неподвижного движителя», который находится в состоянии покоя (является чистой актуальностью, без всякой потенциальности) и который в силу этого является конечной целью (греч. telos) всего остального. Неподвижный движитель приводит в движение все остальные вещи (каждую присущим ей способом и на определенное время). Внизу этого иерархически понимаемого мира находится чистая материя (потенциальность), являющаяся «запредельной» сущностью, которую мы не можем себе представить, так как она не обладает актуальностью (актуальными свойствами).
В аристотелевском иерархическом мире каждая вещь стремится реализовать присущие ей возможности (потенциальности) наилучшим образом. В этом заключается цель каждой вещи (telos). Все вещи жаждут «высшего». В этом смысле актуализация потенциальности вещи является телеологической. Эта жажда и эта реализация через изменения присущи каждой вещи. Но в мире каждый вид обладает своим собственным местом [Ср. Дарвин, Гл. 23].
Это миропонимание обладало огромным влиянием и было воспринято, помимо прочих, некоторыми христианскими философами (например, Фомой Аквинским в XIII веке).
Аристотель и экология
«Праксис» – разумные действия
В этом ряду человек является последним созданием, имеющим материальное существование. Вверху своего иерархически устроенного мира Аристотель помещает первый принцип (первоформу), Бога, который является чистой актуальностью, лишенной всякой потенциальности и, следовательно, движения. Бог пребывает в покое сам с собой. Таким образом, аристотелевская метафизика завершается теологией, учением о верховном существе. Оно не является персонифицированным Богом. Аристотель понимает верховное существо в качестве «неподвижного движителя», который находится в состоянии покоя (является чистой актуальностью, без всякой потенциальности) и который в силу этого является конечной целью (греч. telos) всего остального. Неподвижный движитель приводит в движение все остальные вещи (каждую присущим ей способом и на определенное время). Внизу этого иерархически понимаемого мира находится чистая материя (потенциальность), являющаяся «запредельной» сущностью, которую мы не можем себе представить, так как она не обладает актуальностью (актуальными свойствами).
В аристотелевском иерархическом мире каждая вещь стремится реализовать присущие ей возможности (потенциальности) наилучшим образом. В этом заключается цель каждой вещи (telos). Все вещи жаждут «высшего». В этом смысле актуализация потенциальности вещи является телеологической. Эта жажда и эта реализация через изменения присущи каждой вещи. Но в мире каждый вид обладает своим собственным местом [Ср. Дарвин, Гл. 23].
Это миропонимание обладало огромным влиянием и было воспринято, помимо прочих, некоторыми христианскими философами (например, Фомой Аквинским в XIII веке).
Аристотель и экология
Характерно, что для Аристотеля исходным моментом часто служит не мертвая природа, как для Демокрита, а живая. В связи с этим можно говорить о выборе между двумя моделями объяснения. Одна заимствует понятия из исследований живых организмов, другая – неживой природы. Демокрит стремится объяснить все с помощью механистических, неорганических понятий и законов: модель «бильярдных шаров». В конечном счете он сталкивается с проблемой объяснения биологических (и социальных) феноменов. Аристотель же пытается объяснить все посредством биологических, органических категорий: «органическая» модель. Поэтому он говорит о всех вещах, включая камни и воздух, как об имеющих свое «естественное место» и «ищущих» свою естественную цель[68].
По-видимому, можно сказать, что исходным пунктом для Аристотеля является понятие действия, а для Демокрита – понятие события. Событие является некоторым происшествием в природе, которое мы изучаем с помощью наблюдения и с целью обнаружения его механических причинных законов. Действие является социальным феноменом, предполагающим лицо, которое действует намеренно, то есть лицо, которое в той или иной мере осознает, что оно делает. Аристотелевская теория причинности особенно подходит для понимания «целенаправленных» действий. Но в нее плохо укладываются природные явления. Однако такие философы, как Демокрит, начиная с событий, сталкиваются с трудностями при объяснении собственно социальных явлений, связанных с действием, намерением, субъектом и интерсубъективностью. Поэтому со времен Возрождения мыслители, начинавшие с событий (как они понимаются в естественно-научном плане), неизменно сталкивались с проблемами при объяснении социальной стороны реальности. С тех пор как в прошлом веке сформировались социальные науки (Конт, Маркс, Милль и Токвиль), их основные проблемы постоянно оказываются в поле коллизий, порождаемых противопоставлением действия и события.
Для Аристотеля философия природы[69] является в некотором роде описанием природы, которую мы чувственно воспринимаем. Он оперирует с такими базисными элементами, как земля, вода, воздух и огонь, с «верхом» и «низом» и т. д., то есть с общими понятиями, которые относятся к ощущаемой природе[70]. Другими словами, для Аристотеля философия природы определяется экологией, но не физикой. Он полагает, что существуют различные виды жизни и различные жизненные принципы с естественными для них функциями и ограничениями, которые без вреда не может нарушить ни одно создание.
Если смотреть на мир с точки зрения механистического миропонимания в духе Демокрита, то экологический кризис, который может привести к вымиранию высших форм жизни, не будет в определенном смысле нарушением фундаментального порядка вещей. Материальные частицы, обладающие только количественными свойствами, будут продолжать в пустоте свои механические движения как до, так и после экологических потрясений. В этом смысле категории, используемые Демокритом для понимания природы, являются экологически нейтральными и, следовательно, с практической точки зрения, неадекватными.
Экологическое не может быть выражено и путем дополнения механистического атомизма субъективными категориями, такими как человеческие ценности и восприятия качества[71]. Причина в том, что экологический кризис в экосистеме предполагает деструктивные изменения на Земле, даже если бы человек не существовал. (Ведь в медицине различие больного и здорового коренится в живом существе, тогда как физика сама по себе не знакома с таким различием).
Поэтому необходима философия природы с категориями, лучше приспособленными для понимания экологического. А так как человек участвует в экологических процессах, то эта философия должна предоставить место как для человека, так и для природы.
Ранние греческие философы рассматривали природу как целое, physis, где человек был частью естественно данных взаимосвязей. Таким образом, экологической философией природы для греческих натурфилософов была физио-логия (physio-logy), учение о взаимодействии в природе как целом. Physis является функциональной тотальностью, в которой каждая вещь функционирует согласно своей цели. Выход за пределы естественных функций означал высокомерие (hybris), которое может вести к беспорядку, хаосу. Гармоничная реализация атрибутов, природно присущих вещи на ее естественном месте, является правильной и в природе, и в обществе. Правильное взаимодействие между различными формами жизни и средой внутри естественных конечных границ образует космос, вселенную как ограниченное и гармоническое целое.
В качестве напоминания можно добавить, что сегодня загрязнение локализуется в воде, воздухе и земле, а источником энергии в конечном счете является Солнце. Именно огонь, воздух, вода и земля являлись базисными элементами для Аристотеля и многих других греческих натурфилософов. Для Аристотеля каждая вещь обладала своим естественным местом. Загрязнение означает несоответствие «своему месту», когда вещи помещаются в окружение, в котором они не должны находиться. В этом смысле в демокритовской «атомистической» вселенной загрязнение не существует.
В противоположность Демокриту, Аристотель использовал парные понятия, например, верх и низ, сухое и влажное, теплое и холодное. Различия между пустыней, тундрой и влажным лесом являются экологически важными. Но они не выступают таковыми в механическом миропонимании. Это же относится и к различиям между живым и неживым, между различными жизненными принципами, присущими живым созданиям. Для растений это способность к питанию, развитию и размножению; для животных – дополнительная способность к движению и ощущению; для людей, кроме того, и способность к мышлению.
Итак, по-видимому, экология оказывается за пределами механико-атомистической картины природы в духе Галилея и Ньютона. Но она близка философии природы, которая может быть обнаружена у Аристотеля и других греческих философов. Обращение в наше время к Аристотелю и близким ему философам преследует две цели. Первая – это найти категории для лучшего понимания природы и позицию, которая должна быть занята нами по отношению к природе (то есть осознать себя в качестве конечных созданий внутри ограниченного целого). Вторая – это поиск политической перспективы, которая должна быть экологически обоснованной. Она может быть связана, например, с идеалом «эко-политического», локального, самоподдерживающегося и самоуправляемого сообщества, полиса, а не с идеалом большого общества с растущим производством и потреблением[72].
По-видимому, можно сказать, что исходным пунктом для Аристотеля является понятие действия, а для Демокрита – понятие события. Событие является некоторым происшествием в природе, которое мы изучаем с помощью наблюдения и с целью обнаружения его механических причинных законов. Действие является социальным феноменом, предполагающим лицо, которое действует намеренно, то есть лицо, которое в той или иной мере осознает, что оно делает. Аристотелевская теория причинности особенно подходит для понимания «целенаправленных» действий. Но в нее плохо укладываются природные явления. Однако такие философы, как Демокрит, начиная с событий, сталкиваются с трудностями при объяснении собственно социальных явлений, связанных с действием, намерением, субъектом и интерсубъективностью. Поэтому со времен Возрождения мыслители, начинавшие с событий (как они понимаются в естественно-научном плане), неизменно сталкивались с проблемами при объяснении социальной стороны реальности. С тех пор как в прошлом веке сформировались социальные науки (Конт, Маркс, Милль и Токвиль), их основные проблемы постоянно оказываются в поле коллизий, порождаемых противопоставлением действия и события.
Для Аристотеля философия природы[69] является в некотором роде описанием природы, которую мы чувственно воспринимаем. Он оперирует с такими базисными элементами, как земля, вода, воздух и огонь, с «верхом» и «низом» и т. д., то есть с общими понятиями, которые относятся к ощущаемой природе[70]. Другими словами, для Аристотеля философия природы определяется экологией, но не физикой. Он полагает, что существуют различные виды жизни и различные жизненные принципы с естественными для них функциями и ограничениями, которые без вреда не может нарушить ни одно создание.
Если смотреть на мир с точки зрения механистического миропонимания в духе Демокрита, то экологический кризис, который может привести к вымиранию высших форм жизни, не будет в определенном смысле нарушением фундаментального порядка вещей. Материальные частицы, обладающие только количественными свойствами, будут продолжать в пустоте свои механические движения как до, так и после экологических потрясений. В этом смысле категории, используемые Демокритом для понимания природы, являются экологически нейтральными и, следовательно, с практической точки зрения, неадекватными.
Экологическое не может быть выражено и путем дополнения механистического атомизма субъективными категориями, такими как человеческие ценности и восприятия качества[71]. Причина в том, что экологический кризис в экосистеме предполагает деструктивные изменения на Земле, даже если бы человек не существовал. (Ведь в медицине различие больного и здорового коренится в живом существе, тогда как физика сама по себе не знакома с таким различием).
Поэтому необходима философия природы с категориями, лучше приспособленными для понимания экологического. А так как человек участвует в экологических процессах, то эта философия должна предоставить место как для человека, так и для природы.
Ранние греческие философы рассматривали природу как целое, physis, где человек был частью естественно данных взаимосвязей. Таким образом, экологической философией природы для греческих натурфилософов была физио-логия (physio-logy), учение о взаимодействии в природе как целом. Physis является функциональной тотальностью, в которой каждая вещь функционирует согласно своей цели. Выход за пределы естественных функций означал высокомерие (hybris), которое может вести к беспорядку, хаосу. Гармоничная реализация атрибутов, природно присущих вещи на ее естественном месте, является правильной и в природе, и в обществе. Правильное взаимодействие между различными формами жизни и средой внутри естественных конечных границ образует космос, вселенную как ограниченное и гармоническое целое.
В качестве напоминания можно добавить, что сегодня загрязнение локализуется в воде, воздухе и земле, а источником энергии в конечном счете является Солнце. Именно огонь, воздух, вода и земля являлись базисными элементами для Аристотеля и многих других греческих натурфилософов. Для Аристотеля каждая вещь обладала своим естественным местом. Загрязнение означает несоответствие «своему месту», когда вещи помещаются в окружение, в котором они не должны находиться. В этом смысле в демокритовской «атомистической» вселенной загрязнение не существует.
В противоположность Демокриту, Аристотель использовал парные понятия, например, верх и низ, сухое и влажное, теплое и холодное. Различия между пустыней, тундрой и влажным лесом являются экологически важными. Но они не выступают таковыми в механическом миропонимании. Это же относится и к различиям между живым и неживым, между различными жизненными принципами, присущими живым созданиям. Для растений это способность к питанию, развитию и размножению; для животных – дополнительная способность к движению и ощущению; для людей, кроме того, и способность к мышлению.
Итак, по-видимому, экология оказывается за пределами механико-атомистической картины природы в духе Галилея и Ньютона. Но она близка философии природы, которая может быть обнаружена у Аристотеля и других греческих философов. Обращение в наше время к Аристотелю и близким ему философам преследует две цели. Первая – это найти категории для лучшего понимания природы и позицию, которая должна быть занята нами по отношению к природе (то есть осознать себя в качестве конечных созданий внутри ограниченного целого). Вторая – это поиск политической перспективы, которая должна быть экологически обоснованной. Она может быть связана, например, с идеалом «эко-политического», локального, самоподдерживающегося и самоуправляемого сообщества, полиса, а не с идеалом большого общества с растущим производством и потреблением[72].
«Праксис» – разумные действия
Рассмотрим, каким образом указанные онтологические и эпистемологические воззрения выражаются в аристотелевском понимании человека и общества. Перед этим обратимся к аристотелевской классификации различных форм познания (соответственно, научных дисциплин).
Диалектик Платон до такой степени занят связями между различными формами знания и их проблемными областями, что не проводит резкого разграничения между учением об идеях, учением о государстве, этикой, эстетикой и т. п. Аналитик Аристотель пытается разграничить разные научные дисциплины. Он проводит различие между теоретическими, практическими и пойетическими дисциплинами (теория – theoria, праксис – praxis и пойезис – poiesis), которые связаны со знанием (epistema – эпистема), практической мудростью (phronesis – фронезис) и искусством или техническим умением (techne – технэ).
Целью теоретических дисциплин является познание истины. Аристотель упоминает три теоретические дисциплины: натурфилософию, математику и метафизику. Натурфилософия ищет познания чувственно воспринимаемых и изменяемых вещей. Математика стремится познать неизменяемые, поддающиеся количественному описанию свойства. Наконец, метафизика пытается познать неизменяемые формы в той мере, в какой они обладают независимым существованием. При переходе от натурфилософии через математику к метафизике происходит возрастание уровня абстракции. (Аристотель говорит о «физике», а не о натурфилософии. Однако для различения современного естествознания и аристотелевской «физики» мы будем здесь говорить о «натурфилософии». Ее целью является не контроль над природными явлениями, а понимание фундаментальных особенностей природы).
Целью практических дисциплин является обеспечение мудрости, разумных действий, основанных на приобретенной этической компетенции. Она (фронезис) может быть добыта только с помощью личностного опыта в ходе общения с искушенными людьми, знающими, как различать социальные ситуации и как относиться к ним. Этическая компетенция – это вид опыта, отличный от чувственного опыта. Она является опытом, который каждый должен приобрести лично для того, чтобы выработать способность оценки общественной жизни. Поэтому мы можем говорить о «скрытом персональном знании» в том смысле, что оно не может быть отделено от личного опыта субъекта. (В последнее время подобные проблемы обсуждаются как в герменевтической традиции, так и в традиции, основывающейся на работах позднего Витгенштейна).
Интересно, что Аристотель причисляет политику и этику к «практическим» дисциплинам. В случае политики это означает, что он дистанцирует себя от ее понимания как исключительно борьбы за власть (см. концепцию реальной политики (Realpolitik), начиная с Макиавелли). Политика должна быть открытым и свободным от предрассудков взаимодействием, в ходе которого люди взаимно формируют и просвещают друг друга, а также стремятся достичь справедливых и хороших решений. Аренд (Hannah Arendt, 1906–1975), Хабермас (Jurgen Habermas, 1929) и другие применяют это положение к осмыслению современной политики.
В случае этики это означает, что Аристотель подчеркивает значение приобретения этической компетенции. В дальнейшем мы увидим, что ряд исследователей сводят этику к проблематике обоснования универсальных этических принципов (типа кантовского категорического императива). В то же время другие трактуют этику с точки зрения справедливого распределения выгоды и обязанностей (типа сторонников утилитаризма, например Бентам). Аристотелевское понятие «праксиса» показывает, что в качестве этика он также усматривает необходимость выработки способности к этическим суждениям, которая не может быть приобретена путем теоретического обоснования (или критики) норм. Это предполагает воспитание индивида в сообществе с другими.
Целью пойетических дисциплин является создание ранее отсутствовавшего. Они являются творческими (пойетическими). Порождение нового может происходить в ходе художественного творчества. Поэтому к этим дисциплинам относятся поэзия и риторика. Но то же может происходить и в ходе технического производства, и здесь Аристотель имеет в виду различные виды ремесел.
Наконец, следует отметить, что Аристотель, «отец логики», рассматривал ее как инструмент (греч. organon), являющийся частью всех дисциплин, а не как отдельную дисциплину наряду с другими. Можно сказать, что Аристотель превратил язык в объект исследования и нашел то, что он рассматривал в качестве внутренней структуры языка как такового: логически правильные выводы (силлогизмы, доказательства). Поскольку язык является частью всех академических дисциплин, постольку исследование логически правильных выводов является изучением общего для всех них.
Помимо прочего, Аристотель верил, что все логически правильные выводы предполагают недоказуемые принципы, например принцип противоречия: «невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же и в одном и том же смысле». Этот принцип, согласно Аристотелю, является первым принципом, который не может быть доказан, но является обязательным для любого рационального использования языка[73].
Имея в виду вышесказанное, обратимся к аристотелевскому пониманию человека и общества.
Ребенок точно так же, как и семя зерна, содержит внутри себя потенциальные возможности, которые могут быть реализованы. Но люди не «растут», как растения. Они живут как разумные существа. И в отличие от семени, сами они могут и не воплотить свои наилучшие способности. Вот почему, стремясь их реализовать и получить помощь в различных жизненных ситуациях, люди разрабатывают такие практические дисциплины, как этика и политика.
Вообще, согласно Аристотелю, наилучшие человеческие способности связаны с уникальной человеческой «душой», разумом. «Рациональная» жизнь является универсальной целью всех людей. Однако для каждого отдельного человека его цель заключается в реализации его способностей в обществе, где он живет, в нахождении его стиля (его этоса — ethos), его места в сообществе, места, на котором он наилучшим образом реализует свои собственные способности. Это и есть добродетель (арете).
Поскольку мы не являемся ни всеведущими, как боги, ни полностью невежественными, как растения и животные, то можем ошибаться. «Возможно, я обладал определенной присущей мне способностью, но я не актуализировал ее». Это является одной из повторяющихся трагических сторон человеческой жизни, но не жизни богов и животных.
Аристотель описывает формы совместного сосуществования, в которых должна протекать жизнь людей, чтобы могли реализоваться наилучшие человеческие способности. Чтобы стать полностью развитым, человек должен последовательно пройти этапы социализации, связанные с семьей, поселением (сообществом семейств) и городом-государством. Только после этого человек может раскрыть, кем он является на самом деле. Природа человека – его способности (потенциальности) – последовательно обнаруживается (актуализируется) на трех следующих этапах социализации.
На этом пути удовлетворяется все большее число запросов, начиная от простых (родительский дом) и кончая сложными (полис), а также обнаруживаются возрастающие степени реализации человеческой природы. Другими словами, она не обнаруживает себя в примитивной и животной жизни. Человеческая природа впервые проявляет себя, когда человек становится цивилизованным.
Следует отметить, что для Аристотеля человек – это прежде всего представитель мужского пола. Как мы скоро увидим, согласно Аристотелю, женщины преимущественно связаны с семьей и ее локальным окружением, где они могут наилучшим способом реализовать свои способности. Более того, он проводит различие между подлинно свободным и самостоятельным человеком (человеком в лучшем смысле этого слова) и человеком, который от природы обладает рабской ментальностью. В полисе рабы живут в состоянии несвободы, вынужденные заниматься тяжелым физическим трудом. Для Аристотеля такая жизнь является менее ценной, чем жизнь, которую ведут в полисе свободные греческие мужчины. Аристотель полагал далее, что люди, оказавшиеся в рабстве, являются рабами по природе. Существует соответствие между предназначением раба к несвободному состоянию и его личными качествами. С этой точки зрения, раб находится ниже свободного греческого мужчины. Таким образом, Аристотель помещает как рабов, так и женщин ниже свободных греческих мужчин. И те и другие находятся на своем месте в домашнем хозяйстве (oikos), а не в общественной жизни на городской площади (agora). Женщины и рабы по своей природе, по своим качествам находятся на более низком уровне, чем свободные мужчины, которые участвуют в общественной жизни города-государства. Поэтому, когда говорится, что человек реализует свою природу в полисе, следует помнить, что, согласно Аристотелю, это не относится к женщинам и рабам.
Сообщество, общество не является, таким образом, чем-то внешним по отношению к человеку. Сообщество является необходимым условием для реализации человеком его наилучших человеческих способностей. Иными словами, базисным понятием является человек-в-сообществе (zoon politikon), а не индивид в изоляции от общества или общество (государство), отделенное от индивида. Самодостаточным является полис, а не индивид. В то же время Аристотель полагал, что Платон заходил слишком далеко в понимании человека как части сообщества. «Ведь по своей природе, – пишет Аристотель, – государство представляется неким множеством» людей. Тем самым и в теории и в политической практике мы не должны нивелировать человека, не должны требовать большего отождествления человека и общества, чем это естественно.
Мы отмечали выше, что уникальным человеческим принципом жизни является разум в широком смысле. Именно с целью реализации своего разума человек должен жить в сообществе. Удовлетворительное воплощение разума предполагает хороший городгосударство. (Логос и полис взаимосвязаны).
Человеческая природа не раскрывается людьми, живущими «нерационально», не использующими в сообществе с другими свою уникальную человеческую «душу». Ее выявляют только те, кто живет в разумном социальном сообществе (семье, поселении, полисе). Другими словами, Аристотель опровергает точку зрения киников, современных ему хиппи, которые полагали, что жить «естественно» означает вести примитивную и животную жизнь.
Отметим неопределенность аристотелевского понимания хорошей жизни. Является ли она жизнью в рамках теоретической деятельности (теория) или жизнью в разумном политическом сообществе (праксис)?Что касается отношения между разумным политическим сообществом и необходимым производительным трудом (пойезис), то ясно, что Аристотель считает первое хорошим для человеческих существ и являющимся целью в себе. Однако физический труд вместе с отдыхом не означает хорошую жизнь и не представляет собой ценность. Люди физического труда, будь они рабы или нет, не могут, следовательно, реализовать наилучшим образом человеческую жизнь. Во времена Аристотеля классовые различия имели форму различий между людьми, занимавшимися физическим трудом, и людьми, участвовавшими в интеллектуальной и политической деятельности. Аристотель полагал, что процесс формирования человека, «гуманизация», связаны именно с интеллектуальной и политической деятельностью, а не с трудом.
Диалектик Платон до такой степени занят связями между различными формами знания и их проблемными областями, что не проводит резкого разграничения между учением об идеях, учением о государстве, этикой, эстетикой и т. п. Аналитик Аристотель пытается разграничить разные научные дисциплины. Он проводит различие между теоретическими, практическими и пойетическими дисциплинами (теория – theoria, праксис – praxis и пойезис – poiesis), которые связаны со знанием (epistema – эпистема), практической мудростью (phronesis – фронезис) и искусством или техническим умением (techne – технэ).
Целью теоретических дисциплин является познание истины. Аристотель упоминает три теоретические дисциплины: натурфилософию, математику и метафизику. Натурфилософия ищет познания чувственно воспринимаемых и изменяемых вещей. Математика стремится познать неизменяемые, поддающиеся количественному описанию свойства. Наконец, метафизика пытается познать неизменяемые формы в той мере, в какой они обладают независимым существованием. При переходе от натурфилософии через математику к метафизике происходит возрастание уровня абстракции. (Аристотель говорит о «физике», а не о натурфилософии. Однако для различения современного естествознания и аристотелевской «физики» мы будем здесь говорить о «натурфилософии». Ее целью является не контроль над природными явлениями, а понимание фундаментальных особенностей природы).
Целью практических дисциплин является обеспечение мудрости, разумных действий, основанных на приобретенной этической компетенции. Она (фронезис) может быть добыта только с помощью личностного опыта в ходе общения с искушенными людьми, знающими, как различать социальные ситуации и как относиться к ним. Этическая компетенция – это вид опыта, отличный от чувственного опыта. Она является опытом, который каждый должен приобрести лично для того, чтобы выработать способность оценки общественной жизни. Поэтому мы можем говорить о «скрытом персональном знании» в том смысле, что оно не может быть отделено от личного опыта субъекта. (В последнее время подобные проблемы обсуждаются как в герменевтической традиции, так и в традиции, основывающейся на работах позднего Витгенштейна).
Интересно, что Аристотель причисляет политику и этику к «практическим» дисциплинам. В случае политики это означает, что он дистанцирует себя от ее понимания как исключительно борьбы за власть (см. концепцию реальной политики (Realpolitik), начиная с Макиавелли). Политика должна быть открытым и свободным от предрассудков взаимодействием, в ходе которого люди взаимно формируют и просвещают друг друга, а также стремятся достичь справедливых и хороших решений. Аренд (Hannah Arendt, 1906–1975), Хабермас (Jurgen Habermas, 1929) и другие применяют это положение к осмыслению современной политики.
В случае этики это означает, что Аристотель подчеркивает значение приобретения этической компетенции. В дальнейшем мы увидим, что ряд исследователей сводят этику к проблематике обоснования универсальных этических принципов (типа кантовского категорического императива). В то же время другие трактуют этику с точки зрения справедливого распределения выгоды и обязанностей (типа сторонников утилитаризма, например Бентам). Аристотелевское понятие «праксиса» показывает, что в качестве этика он также усматривает необходимость выработки способности к этическим суждениям, которая не может быть приобретена путем теоретического обоснования (или критики) норм. Это предполагает воспитание индивида в сообществе с другими.
Целью пойетических дисциплин является создание ранее отсутствовавшего. Они являются творческими (пойетическими). Порождение нового может происходить в ходе художественного творчества. Поэтому к этим дисциплинам относятся поэзия и риторика. Но то же может происходить и в ходе технического производства, и здесь Аристотель имеет в виду различные виды ремесел.
Наконец, следует отметить, что Аристотель, «отец логики», рассматривал ее как инструмент (греч. organon), являющийся частью всех дисциплин, а не как отдельную дисциплину наряду с другими. Можно сказать, что Аристотель превратил язык в объект исследования и нашел то, что он рассматривал в качестве внутренней структуры языка как такового: логически правильные выводы (силлогизмы, доказательства). Поскольку язык является частью всех академических дисциплин, постольку исследование логически правильных выводов является изучением общего для всех них.
Помимо прочего, Аристотель верил, что все логически правильные выводы предполагают недоказуемые принципы, например принцип противоречия: «невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же и в одном и том же смысле». Этот принцип, согласно Аристотелю, является первым принципом, который не может быть доказан, но является обязательным для любого рационального использования языка[73].
Имея в виду вышесказанное, обратимся к аристотелевскому пониманию человека и общества.
Ребенок точно так же, как и семя зерна, содержит внутри себя потенциальные возможности, которые могут быть реализованы. Но люди не «растут», как растения. Они живут как разумные существа. И в отличие от семени, сами они могут и не воплотить свои наилучшие способности. Вот почему, стремясь их реализовать и получить помощь в различных жизненных ситуациях, люди разрабатывают такие практические дисциплины, как этика и политика.
Вообще, согласно Аристотелю, наилучшие человеческие способности связаны с уникальной человеческой «душой», разумом. «Рациональная» жизнь является универсальной целью всех людей. Однако для каждого отдельного человека его цель заключается в реализации его способностей в обществе, где он живет, в нахождении его стиля (его этоса — ethos), его места в сообществе, места, на котором он наилучшим образом реализует свои собственные способности. Это и есть добродетель (арете).
Поскольку мы не являемся ни всеведущими, как боги, ни полностью невежественными, как растения и животные, то можем ошибаться. «Возможно, я обладал определенной присущей мне способностью, но я не актуализировал ее». Это является одной из повторяющихся трагических сторон человеческой жизни, но не жизни богов и животных.
Аристотель описывает формы совместного сосуществования, в которых должна протекать жизнь людей, чтобы могли реализоваться наилучшие человеческие способности. Чтобы стать полностью развитым, человек должен последовательно пройти этапы социализации, связанные с семьей, поселением (сообществом семейств) и городом-государством. Только после этого человек может раскрыть, кем он является на самом деле. Природа человека – его способности (потенциальности) – последовательно обнаруживается (актуализируется) на трех следующих этапах социализации.
На этом пути удовлетворяется все большее число запросов, начиная от простых (родительский дом) и кончая сложными (полис), а также обнаруживаются возрастающие степени реализации человеческой природы. Другими словами, она не обнаруживает себя в примитивной и животной жизни. Человеческая природа впервые проявляет себя, когда человек становится цивилизованным.
Следует отметить, что для Аристотеля человек – это прежде всего представитель мужского пола. Как мы скоро увидим, согласно Аристотелю, женщины преимущественно связаны с семьей и ее локальным окружением, где они могут наилучшим способом реализовать свои способности. Более того, он проводит различие между подлинно свободным и самостоятельным человеком (человеком в лучшем смысле этого слова) и человеком, который от природы обладает рабской ментальностью. В полисе рабы живут в состоянии несвободы, вынужденные заниматься тяжелым физическим трудом. Для Аристотеля такая жизнь является менее ценной, чем жизнь, которую ведут в полисе свободные греческие мужчины. Аристотель полагал далее, что люди, оказавшиеся в рабстве, являются рабами по природе. Существует соответствие между предназначением раба к несвободному состоянию и его личными качествами. С этой точки зрения, раб находится ниже свободного греческого мужчины. Таким образом, Аристотель помещает как рабов, так и женщин ниже свободных греческих мужчин. И те и другие находятся на своем месте в домашнем хозяйстве (oikos), а не в общественной жизни на городской площади (agora). Женщины и рабы по своей природе, по своим качествам находятся на более низком уровне, чем свободные мужчины, которые участвуют в общественной жизни города-государства. Поэтому, когда говорится, что человек реализует свою природу в полисе, следует помнить, что, согласно Аристотелю, это не относится к женщинам и рабам.
Сообщество, общество не является, таким образом, чем-то внешним по отношению к человеку. Сообщество является необходимым условием для реализации человеком его наилучших человеческих способностей. Иными словами, базисным понятием является человек-в-сообществе (zoon politikon), а не индивид в изоляции от общества или общество (государство), отделенное от индивида. Самодостаточным является полис, а не индивид. В то же время Аристотель полагал, что Платон заходил слишком далеко в понимании человека как части сообщества. «Ведь по своей природе, – пишет Аристотель, – государство представляется неким множеством» людей. Тем самым и в теории и в политической практике мы не должны нивелировать человека, не должны требовать большего отождествления человека и общества, чем это естественно.
Мы отмечали выше, что уникальным человеческим принципом жизни является разум в широком смысле. Именно с целью реализации своего разума человек должен жить в сообществе. Удовлетворительное воплощение разума предполагает хороший городгосударство. (Логос и полис взаимосвязаны).
Человеческая природа не раскрывается людьми, живущими «нерационально», не использующими в сообществе с другими свою уникальную человеческую «душу». Ее выявляют только те, кто живет в разумном социальном сообществе (семье, поселении, полисе). Другими словами, Аристотель опровергает точку зрения киников, современных ему хиппи, которые полагали, что жить «естественно» означает вести примитивную и животную жизнь.
Отметим неопределенность аристотелевского понимания хорошей жизни. Является ли она жизнью в рамках теоретической деятельности (теория) или жизнью в разумном политическом сообществе (праксис)?Что касается отношения между разумным политическим сообществом и необходимым производительным трудом (пойезис), то ясно, что Аристотель считает первое хорошим для человеческих существ и являющимся целью в себе. Однако физический труд вместе с отдыхом не означает хорошую жизнь и не представляет собой ценность. Люди физического труда, будь они рабы или нет, не могут, следовательно, реализовать наилучшим образом человеческую жизнь. Во времена Аристотеля классовые различия имели форму различий между людьми, занимавшимися физическим трудом, и людьми, участвовавшими в интеллектуальной и политической деятельности. Аристотель полагал, что процесс формирования человека, «гуманизация», связаны именно с интеллектуальной и политической деятельностью, а не с трудом.