Вторая планета - наша Зургана, колыбель разума и человеческой культуры. Ось ее вращения не имеет наклона к плоскости эклиптики. Поэтому у нас нет смены времен года. Зургана в шесть раз дальше от центральной звезды, чем Зирга. Но и здесь чувствуется могучее и жаркое дыхание яростно пылающего светила. Его жгучие лучи давно, еще на заре человечества, превратили обширную экваториальную часть в раскаленную пустыню. Зато на полюсах царит вечное лето с весело шумящей зеленью, с редкими грозами и дож-дями.
Тутус - самая отдаленная планета, полная противоположность Зирги. Солнце отсюда кажется не больше того шарика, который я проглотил вчера перед сном. Здесь вечные снега, голубые льды, тонкая и ядовитая атмосфера. Планета холодная и неуютная, но более удобная для освоения, чем Зирга. Здесь уже несколько лет существовали небольшие поселения зурган-добровольцев. Они добывали редкие на Зургане металлы. Одно время я - молодой, но уже опытный астролетчик - совершал регулярные рейсы между Тутусом и Зурганой, перевозя редкие металлы для строительства транспланетной дороги.
Проглотив вчера таблетку приятных сновидений, я улегся в постель и стал вспоминать свой последний рейс на Тутус. Ибо день возвращения на Зургану из этого рейса был для меня счастливым днем.
Мой планетолет, задрав в фиолетовое небо тускло поблескивающий нос, стоял на ровной площадке небольшого космодрома. В раскрытую пасть грузового отсека поселенцы затаскивали слитки. Дело продвигалось медленно: подъемные механизмы на этой насквозь прохваченной космическим холодом планете часто выходили из строя.
Около рабочих суетился начальник нашей экспедиции Данго-Дан, нерешительный, слабовольный и ворчливый пожилой человек.
- Не мешало бы побыстрее, ребята,- уговаривал он их.
В это время я, разминаясь после долгого сидения за пультом управления, с удовольствием бродил по льдистому берегу речки. Вместо воды здесь, дымясь, текла жидкая углекислота. Долго стоял около памятника Тутусу - первому астронавту из сулаков, погибшему здесь при посадке. В его честь и названа эта морозная планета.
Когда планетолет был загружен, Данго-Дан направился ко мне, и я услышал в наушниках его голос:
- Тонри-Ро! Хорошо, если бы ты, Тонри, поторопился. Строители транспланетной ждут материалы.
Весил я на этой планете раз в пять меньше, чем на Зургане. Поэтому быстро, в два-три приема, поднялся на площадку верхнего люка и стал ждать, когда неповоротливый Данго-Дан взберется ко мне.
Сняв скафандры, мы разместились в тесной каюте грузового планетолета. Я у щита управления, Данго-Дан - сзади.
Планетолет легко оторвался от космодрома и быстро набрал скорость. Трасса Зургана-Тутус - была спокойной: ни метеоритов, ни комет. Я переключил планетолет на автоматическое управление и стал мечтать о первой межзвездной экспедиции, которая была приурочена к сто летию Эры Братства Полюсов. Меня могли зачислить в экипаж звездолета. Ведь я ученый-астрофизик и второй пилот после Нанди-Нана. Я согласен быть на корабле кем угодно, хоть третьим, запасным пилотом. Возглавит экспедицию, конечно, Нанди-Нан.
Погруженный в мечты о межзвездной экспедиции, я чуть не упустил момент, когда надо было переходить на ручное управление. Почти весь экран локатора занимала Зургана - огромный полосатый шар. На полюсах находились благоустроенные космодромы. Оттуда металл на грузовых гелиопланах доставляли строителям.
- По-моему, сегодня лучше садиться на южный космодром. Оттуда ближе к дороге,- сказал Данго-Дан.
Но у меня появилась дерзкая мысль - совершить посадку в пустыне, прямо на пески, совсем близко от строительства.
Планетолет вошел в атмосферу и стал приближаться к пустыне. На экране возникли желтые волны песчаных барханов.
- Что ты делаешь? - забеспокоился Данго-Дан.- Не видишь разве, где космодром?
- Строители транспланетной ждут материалы,- повторил я его же слова.
- Не надо было этого делать,- умоляюще проговорил Данго-Дан,- разобьешь планетолет.
- Не бойтесь. Самое большее - слегка деформирую опоры.
- Не позволю своевольничать! - вдруг закричал он. В его голосе слышалось отчаяние.
Мне стало жаль его, но было уже поздно. Двигатели перешли на режим торможения. На экране замелькали барханы и многочисленные извилистые трещины. Их надо опасаться больше всего. Для посадки я выбрал самый пологий и мягкий бархан. Планетолет должен сесть на него, как на подушку. Нужен безошибочный расчет, чутье, вдохновение пилота, чтобы точно посадить планетолет в необычных условиях. И мои руки замелькали на щите управления среди многочисленных кнопок и верньеров.
Наконец опоры мягко вонзились в песок бархана. Двигатели заглохли. Планетолет слегка накренился, но по аварийным огонькам щита управления я видел, что даже опоры в полной исправности. Я ликовал.
Едва мы вышли на площадку верхнего люка, как на нас с визгом обрушился песчаный шквал. Данго-Дан встал сзади и, прикрывая глаза от пыли, с облегчением вздохнул:
- Повезло тебе, Тонри, с посадкой.
- Это не просто везение...
Но тут я заснул. Таблетка приятных сновидений, наконец, подействовала. Вернее, не заснул, а провалился в сон, как в яму. Заснул мгновенно и крепко.
Первое, что ощутил во сне, это песок. Он набивался в уши, в ноздри, противно хрустел на зубах. А сзади услышал облегченный вздох Данго-Дана:
- Повезло тебе, Тонри, с посадкой.
- Это не просто везение, а точный расчет,- несколько самоуверенно ответил я.
Спускаясь вниз, мы чувствовали жаркое дыхание пустыни. От раскаленных песков поднимался горячий воздух, сверху немилосердно-жгучим потоком лились солнечные лучи. Но песчаный шквал, к счастью, затих.
Мы увидели группу людей в серебристых комбинезонах. Они махали нам руками.
- Приглашают нас под купол дороги. Там прохладно,- пояснил Данго-Дан.Идем туда.
Как я ни всматривался, никакого купола не видел. Заметив мое недоумение, Данго-Дан рассмеялся:
- Его и не увидишь. Он прозрачен, как воздух,- в словах Данго-Дана чувствовалась гордость энтузиаста транспланетной магистрали.
- Видишь вон там,- он показал рукой,- матово-белую полосу, прямую, как стрела? Это и есть основание дороги. Над ним прозрачный купол - тоннель из стеклозона. Вернее, два купола: внешний и внутренний. Когда дорога протянется от полюса к полюсу, из внутреннего купола выкачают воздух. В вакууме по белой гладкой полосе с огромной скоростью помчатся в электромагнитных полях скользящие поезда.
- Дешевле было бы обойтись воздушным транспортом.
Это замечание рассердило Данго-Дана.
- А пустыня? - недовольно спросил он.- Пустыня пусть, по-твоему, так и остается? Дорога - не только средство сообщения полюсов. Она нужна как первый этап для наступления на пустыню. Видишь по краям большие вогнутые чаши?
- Это верно, гелиостанции? - спросил я, вытирая пот с лица. Данго-Дан почти в три раза старше меня, но он не страдал от жары и шагал по раскаленным пескам довольно легко. "Привык он, что ли?" - с завистью думал я.
- Да, это гелиостанции. Для них-то мы и привезли редкие металлы. Гелиостанции превращают лучистую энергию жаркого экваториального светила в электрическую. А энергия нужна для синтеза воды и холодильных устройств. Вдоль дороги скоро зазеленеют сады и парки, появятся жилые дома. Это будет не просто дорога, а дорога-оазис.
Данго-Дан говорил, все более воодушевляясь. Я все-гда любил слушать энтузиастов своего дела. Но сейчас изнемогал от жары, поэтому почувствовал большое облегчение, когда мы вошли под купол дороги. Здесь и в самом деле было прохладно.
- Стеклозон,- с восхищением проговорил Данго-Дан, постучав по куполу.- Он не пропускает жаркие инфракрасные лучи. Потому здесь и прохладно.
- Наши дома ведь тоже строятся из стеклозона?
- Из вспененного стеклозона,- поправил он.- Наши дома - это легкая пена стеклозона, на девяносто процентов состоящего из воздуха, вернее - из воздушных пузырьков. Кроме того, туда добавляются красящие вещества: голубые, зеленые, пепельно-серые. Но купол дороги делается из чистого и монолитного стеклозона. Эта дорога просуществует тысячелетия, и никакие песчаные бури не нанесут куполу ни малейших царапин... Я ведь специалист по стеклозону,продолжал он.- И зачем я согласился стать начальником экспедиции на Тутус? Но нам так нужен был металл. Теперь откажусь от этого. Стеклозон! Перспективный строительный материал! Культура стекла - самая древняя. На нашей песчаной планете человек научился варить стекло раньше, чем металл. А стеклозон - это высшая ступень производства стекла. В сущности, это не стекло. Какое же это стекло, если оно прочнее всех металлов? Архитектурные и скульптурные ансамбли из стеклозона нетленны... Данго-Дан разошелся. Он бы еще долго говорил, если бы ему не помешали. К нам подъехал большой гусеничный вездеход. Такие вездеходы, с кухней, душем и прочими удобствами, заменяют кочевникам-строителям жилые и служебные помещения.
Из кабины выскочила загоревшая почти до черноты девушка и крикнула нам:
- Вас вызывают к экрану всепланетной связи! - Подойдя ближе, она спросила:
- У вас авария? Или горючего не хватило?
- Какая там авария,- проворчал Данго-Дан.- Мальчишке захотелось отличиться - вот и все.
Девушка с любопытством посмотрела в мою сторону. Она узнала меня: изображения астронавтов часто показывают на экране всепланетной связи.
Я не заметил восхищения своим поступком. Более того, на ее губах дрогнула ироническая улыбка, когда она сказала:
- Вам предстоит, видимо, крупный разговор с самим председателем Совета Астронавтики. Нанди-Нан ждет вас обоих у экрана.
- Идем, Тонри,- вздохнул Данго-Дан.
- Идите один. Вы же начальник экспедиции.
Мне было неудобно перед Нанди-Наном за нарушение строгих правил космической навигации. Только сейчас я начал осознавать глупость своего лихачества.
Вздохнув еще раз, Данго-Дан нерешительно направился к вездеходу.
Вернулся он сияющий.
- Все в порядке, я уже не начальник экспедиции,- радостно объявил он.Нанди-Нан больше всего расспрашивал о тебе. Он ждет тебя в Совете Астронавтики, хочет лично побеседовать.
Настроение у меня совсем упало. Я вышел из прохладного купола в опаляющий зной пустыни.
Подошел к одноместному гелиоплану и с удовольствием положил руки на его приятно-холодноватый корпус. Покрытые полупроводником корпус и крылья не накалялись и не отражали тепло. Наоборот, они почти без остатка поглощали лучистую энергию и превращали ее в электрическую. На этой даровой энергии гелиоплан летал по воздуху, раскинув свои широкие крылья.
Одной ногой я уже забрался в кабину, но кибернетический пилот, вмонтированный в пульт управления, бесстрастным голосом доложил:
- Энергии всего на пятьдесят лиг.
Это означало, что гелиоплан после недавнего полета не успел накопить в аккумуляторах достаточно энергии. Пришлось снова идти по горячим пескам. К счастью, одноместных гелиопланов было много. Киберпилот соседней машины металлически отчеканил:
- Энергии на тысячу лиг.
"С избытком хватит",- думал я, усаживаясь в мягкое кресло. Прозрачный колпак кабины захлопнулся.
- Куда? - спросил киберпилот.
- В Совет Астронавтики,- ответил я. Меня так разморило, что не хотелось самому вести машину. Доверился автомату, чего я вообще-то не любил.
Гелиоплан легко и бесшумно взлетел и, набирая высоту, взял направление на Северный полюс. На большой высоте воздух был прохладней, и мне захотелось впустить в кабину струю свежего ветра. На мою попытку открыть колпак киберпилот предупредил:
- Сейчас не рекомендуется этого делать. Разогревшись в пустыне, вы можете простудиться.
- Подумаешь, какая забота,- с неудовольствием проговорил я.
Но автомат был прав, и я не стал открывать колпак. Не хватало еще, чтобы к Нанди-Нану явился законченный космический разбойник с осипшим голосом.
Через два часа внизу зазеленели поля, сады и парки Северного полюса, заискрились реки и водоемы. Вдали, среди высоких раскидистых гелиодендронов и вечно-цветущих кустов, засверкали купола и шпили Зурганоры - столицы Зурганы.
Гелиоплан пошел на снижение и вскоре плавно приземлился около Дворца астронавтов - величественного голубого здания, всеми своими легкими, воздушными линиями устремленного ввысь. Архитектор придал ему форму звездолета, каким представляли его себе писатели и художники-фантасты. Дворец, напоминающий космический корабль в момент старта, хорошо отражает мечту человечества о звездных полетах.
Во Дворце я узнал, что Нанди-Нан находится в галактическом зале. Я вошел в зал и словно очутился в Космосе. В темноте сверкала мириадами звезд наша Галак тика. На фоне светлой туманности вырисовывался четкий профиль Нанди-Нана.
Вспыхнул свет, и зал приобрел обычный вид. Нанди-Нан направился к клавишному столику, чтобы сделать какую-то запись. Нанди-Нан, как и Данго-Дан, давно п ерешагнул за средний возраст. Но какая разница! В противоположность располневшему и нерешительному Данго Дану, Нанди-Нан сухощав, строен, энергичен в движениях.
- Ага, лихач! - засмеялся он, увидев меня.- Космический авантюрист!
Я с облегчением заметил, что, несмотря на несмешливые слова, Нанди-Нан улыбался дружелюбно.
- Ну-ка, расскажи, как ты ухарски посадил в пустыне грузовой планетолет.
Не дослушав до конца, Нанди-Нан строго осведо-мился:
- Ты был уверен в успехе или рисковал?
- Абсолютно уверен.
- Я так и предполагал. Узнаю себя, когда я был таким же молодым. Все же ты нарушил правила навигации, и многие предполагали от имени Совета Астронавтики выразить тебе порицание. Но я отстоял тебя.
Помолчав немного, он внимательно посмотрел на меня и предложил:
- Давай сядем и поговорим.
Мы уселись в кресла друг против друга.
- Ты не догадываешься, зачем я тебя вызвал?
- Сейчас нет. До этого думал...
- Знаю, о чем ты думал. Но речь сейчас не о том. За время твоего отсутствия произошло несколько важных и, думаю, очень приятных для тебя событий. Начну с менее важного. Круг арханов рассмотрел твою работу по астрофизике и нашел ее хоть и незаконченной, но очень перспективной и оригинальной. Твои смелые поиски в области переменных звезд получили всеобщее признание, и Круг арханов избрал тебя членом Всепланетного Круга ученых.
- Если это менее важное событие, то что же дальше! - воскликнул я.
- А дальше то, что Круг арханов совместно с Советом Астронавтики определил состав будущей межзвездной экспедиции.
- И я назначен вторым пилотом?..- от волнения я даже привстал с кресла.
- Ты назначен первым пилотом, капитаном корабля, начальником экспедиции.
Я был до того ошеломлен, что долго не мог вымолвить ни слова.
- А как же... А как же вы? - наконец спросил я.
- Я слишком стар. То есть не то, чтобы очень уж стар. Летать еще могу и буду летать в пределах системы. Но для межзвездной экспедиции не гожусь. Она продлится много лет, и нужны самые молодые. На Зургану должны вернуться не дряхлые старики, а люди в зрелом, цветущем возрасте.
- Ну, и чтобы окончательно добить тебя,- усмехнулся Нанди-Нан,- скажу еще одно: в экспедицию зачислен твой друг планетолог Сэнди-Ски.
Это было уже слишком для одного дня. Я буквально онемел от счастья.
- Вижу, что на сегодня хватит,- засмеялся Нанди-Нан и, положив руку на мое плечо, добавил: - Рад за тебя. Обо всем подробней поговорим в следующий раз. А сейчас иди отдыхать.
Я вышел из Дворца Астронавтов и бросился к гелиоплану. Но его не оказалось на месте. Кто-то уже улетел на нем. Однако я быстро нашел другую машину.
- Куда? - спросил киберпилот, едва я уселся в кабине.
- Домой! - воскликнул я.
- Где ваш дом? - сухо и, как мне показалось, недружелюбно спросил киберпилот. Можно было показать на карте щита управления точку, где надо совершить посадку. Но я всегда недолюбливал автоматику, слишком уж подделывающуюся под человека. К тому же от переполнявшего меня счастья хотелось двигаться, что-то делать. Я отключил киберпилота и взялся за штурвал.
Поднявшись в небо, я сделал круг над Зурганорой. Прекрасные голубые арки, серые, под цвет гранита, набережные и лестницы, разноцветные, но простые и удобные жилые дома - все сделано из пеностеклозона, о котором с таким увлечением рассказывал Данго-Дан, из материала, который прочнее стали и легок, как кружева. А дворцы! Создавая их, архитекторы вложили все свое мастерство и вдохновение. Каждый дворец - это оригинальное, неповторимое произведение искусства.
Я любил Зурганору...
Повернув штурвал, я направил гелиоплан домой, вдоль темной ленты гелиодороги. Дорога эта, как и корпус гелиоплана, покрыта полупроводниковым слоем, жадно впитывающим лучи, льющиеся сверху мощным золотым потоком. На гелиодороге я заметил под тентами людей. Странные люди! Видимо, они не очень спешили, если пользовались дорогой, движущейся не быстрее бегуна. Я всегда предпочитал более современные способы передвижения: гелиопланы и ракетопланы.
Поднявшись выше, я открыл верх кабины и полетел с максимальной скоростью, опьяняющей и захватывающей дух.
Внизу проносились поля, сельскохозяйственные постройки, плодоносные сады и заводы со светлыми, как оранжереи, цехами. А вот большая огороженная и тщательно охраняемая территория самой мощной на планете аннигиляционной энергостанции. На меня она производит гнетущее впечатление. Видимо, потому, что там во время опасного эксперимента погиб мой отец. Сверху я видел отдельные неземные сооружения энергостанции. Там, глубоко под землей, стоит несмолкаемый грозный шум гигантских турбин.
Показалась Тиара - город, в котором я живу. Тиара - это скорее не город, а буйно зеленеющий парк с редкими вкраплениями многоцветных домов и дворцов. Я посадил машину около моего дома на открытой, незатененной площадке, где гелиоплан мог бы накапливать солнечную энергию. В саду собирал плоды покорный и неутомимый кибернетический слуга, похожий на вертикально поставленного огромного муравья.
- Гок! - позвал я его.
Гок проворно подбежал ко мне на своих гибких ногах-сочленениях.
- Где мама? - спросил я.
- На аннигиляционной энергостанции. Вернется не скоро.
Значит, снова под землей, на гигантской фабрике энер гии. Работая в экспериментальном цехе, она старается заменить отца.
Я направился в свою комнату. Только сейчас я почу вствовал усталость. Слипались глаза, хотелось спать.
Слуга послушно плелся сзади. Он вызывал во мне безотчетную неприязнь, словно живое существо. Мать же, наоборот, любила часами беседовать с ним.
Гок - последнее слово малой, так называемой, домашней кибернетики. По своей универсальности он не уступает огромным электронным "думающим" машинам, построенным по старинке - на полупроводниках. Его толстое муравьиное брюхо, до отказа напичканное миллионами микроэлементов,- бездонное хранилище знаний. Гок способен производить с молниеносной быстротой сложнейшие вычисления. Без него я запутался бы в черновых расчетах, и моя работа по астрофизике затянулась бы на десятки лет. Но - странное дело! - чем больше я нуждался в нем, тем неприятнее он мне становился.
В комнате было светло, как на улице. За прозрачными стенами гнулись под свежеющим ветром деревья. Скоро, видимо, будет дождь.
- А вчера мама была дома? - спросил я, раздеваясь.
- Да. Вчера мы вычисляли коэффициент аннигилируемой меди.
- Меди?
- Да, меди. Архан с Южного полюса Ронти-Рот и несколько ученых-северян выдвинули предположение, что медь с успехом можно использовать в наших аннигиляционных станциях. Я же считаю, что медь скоро вытеснит более дорогую ртуть и антиртуть.
И откуда только Гок знает все эти новости? Мне захотелось посадить в лужу этого тупицу-всезнайку.
- Вчера Круг арханов составил список членов межзвездной экспедиции,сказал я.- Кого, по-твоему, назначили начальником экспедиции? Ну-ка, сообрази, пошевели своими железными мозгами.
- Конечно, Нанди-Нана.
- Вот ты и ошибся. Назначили меня.
- Не может быть. Потому что...
- Ну ладно, хватит! - прервал я его.- Хочу спать.
Слуга знал мою привычку спать под открытым небом. Он быстро проковылял к стене и нажал кнопку. Стены потемнели. Надо мной раскинулся купол искусственного темно-фиолетового неба, усыпанного огненной звездной пылью. Беззвучно заработали невидимые вентиляторы. Легкими порывами подул свежий ночной ветер.
Я повалился на постель и мгновенно заснул. Проснулся от шума, доносившегося со стороны экрана всепланетной связи. Не открывая глаз, я прислушался. Там происходила какая-то перебранка. "Кто мог быть на экране? гадал я.- Сэнди-Ски! Ну конечно, он! Только он мог так сочно выражаться". Гок что-то пытался ему объяснить. На это вспыльчивый планетолог разразился градом проклятий.
Я слегка приоткрыл один глаз и увидел забавную сцену. На светящемся экране - сердитое лицо моего друга, его густые брови грозно хмурились. Перед экраном, облитый призрачным светом, стоял Гок и однообразно тянул:
- Он спит всего три часа. Не стану его будить.
- Молчи, дурак! - стараясь сдержаться, говорил Сэнди-Ски.- Он срочно нужен.
- Но поймите, он вернулся из межпланетного полета...
- Но-но, болван, железная побрякушка, ты еще учить меня вздумал!
Рассмеявшись, я вскочил, подбежал к экрану и оттолкнул Гока. Тот отлетел в сторону, едва удержав равновесие.
- Так его, хама,- злорадствовал Сэнди-Ски.- Эо, Тонри!
- Эо! - приветствовал я его.- В чем дело?
- Ты разве не знаешь? Сейчас загорится огонь над Шаровым Дворцом знаний. Я жду тебя у Дворца.
Огонь над Дворцом знаний означал, что там собрался Всепланетный Круг ученых, обсуждающих какую-нибудь важную проблему.
"Почему Нанди-Нан ничего не сказал об этом? - думал я.- Видимо, хотел, чтобы я хорошо отдохнул".
Я быстро оделся и выскочил на улицу.
Через час я был в Зурганоре.
Шаровой Дворец - своеобразное здание. Это гигантский сиреневый шар, находящийся на большой высоте. Создается впечатление, что шар ничем не связан с поверхностью планеты и свободно парит над столицей Зурганы, купаясь в синеве неба. Но на самом деле он неподвижен и стоит на очень высоких и совершенно прозрачных стеклозонных колоннах.
Я посадил гелиоплан на свободную площадку. Под колоннами Дворца меня ждал Сэнди-Ски.
- Какие вопросы обсуждаются на Круге? - спросил я его.
- Ты даже этого не знаешь? - засмеялся он.- Ты совсем одичал за время межпланетного полета. Вопрос один - генеральное наступление на пустыню. Пойдем скорее, мы и так опоздали.
На прозрачном эскалаторе мы поднялись на головокружительную высоту и встали на площадке перед входом во Дворец. Отсюда, с высоты полета гелиоплана, была видна вся столица Зурганы. Мы вошли внутрь, в гигантский круглый зал. Он напоминал сейчас огромную чашу, наполненную цветами,- так праздничны были одежды присутствующих.
В центре чащи, на возвышении, образуя круг, расположились арханы - самые выдающиеся ученые. Поэтому высший совет ученых планеты так и называется - Круг арханов.
Мы с Сэнди-Ски прошли в свой сектор астронавтики и уселись на свободные места. Здесь были знакомые мне астрофизики, астробиологи, планетологи, астронавты.
- Имеется два основных проекта освоения Великой Экваториальной пустыни,услышал я голос одного из арханов.- Первый проект вы сейчас увидите.
Погас свет. Огромный полупрозрачный светло-сиреневый купол зала стал темнеть, приняв темно-фиолетовый цвет ночного неба. На нем зажглись искусственные звезды.
И вдруг в темноте, в центре зала, возник большой полосатый шар - макет нашей планеты.
- Последнее слово инженеров-оптиков,- шепнул мне Сэнди-Ски.
Это был изумительный макет Зурганы - в точности такой планеты, какую я не раз видел в Космосе со своего планетолета. На полюсах - зеленые шапки с правильными линиями гелиодорог и аллей, с квадратами и овалами парков и водоемов. Зеленые шапки-оазисы отделялись от пустыни узкими серовато-бурыми полосами. Здесь растительная жизнь в виде желтой травы и безлистного кустарника отчаянно боролась с песками и жаром пустыни. Три четверти поверхности занимал широкий желтый пояс Великой Экваториальной пустыни. Безжизненный край, край визжащих бурь и смерчей. А вот и транспланетная магистраль, для которой я недавно доставлял редкие металлы. Правда, здесь, на макете, она была изображена уже готовой. Примыкая к магистрали, протянулись с Севера на Юг полосы зеленых насаждений. "Дорога-оазис",- вспомнились мне слова Данго-Дана. По меридиану, параллельно первой магистрали, появилась вторая, третья... Десятка два магистралей-оазисов. Они соединились темными лентами гелиодорог - солнечной энергии на экваторе хоть отбавляй. В пустыне появились сверкающие квадраты водоемов, первые города. И вот вся планета была расчерчена парками и аллеями, гелиодорогами и каналами. Она напоминала гигантский чертеж. У меня вызвала досаду эта математически правильная, геометрически расчерченная планета.
Сэнди-Ски сердито хмурил брови.
- Нравится? - спросил я его.
- Чертова скука,- ответил он.
Такое же мнение, хотя и не так энергично, высказали многие участники Круга, когда в зале снова вспыхнул свет.
- Что мы сейчас видели? Бедную, израненную планету! - с горечью воскликнул Рут-Стренг из сектора биологии.- Планету, изрезанную на куски аллеями, исхлестанную гелиодорогами. Человек на такой планете окончательно оторвется от природы, породившей его. Нет, с таким проектом согласиться нельзя.
Тутус - самая отдаленная планета, полная противоположность Зирги. Солнце отсюда кажется не больше того шарика, который я проглотил вчера перед сном. Здесь вечные снега, голубые льды, тонкая и ядовитая атмосфера. Планета холодная и неуютная, но более удобная для освоения, чем Зирга. Здесь уже несколько лет существовали небольшие поселения зурган-добровольцев. Они добывали редкие на Зургане металлы. Одно время я - молодой, но уже опытный астролетчик - совершал регулярные рейсы между Тутусом и Зурганой, перевозя редкие металлы для строительства транспланетной дороги.
Проглотив вчера таблетку приятных сновидений, я улегся в постель и стал вспоминать свой последний рейс на Тутус. Ибо день возвращения на Зургану из этого рейса был для меня счастливым днем.
Мой планетолет, задрав в фиолетовое небо тускло поблескивающий нос, стоял на ровной площадке небольшого космодрома. В раскрытую пасть грузового отсека поселенцы затаскивали слитки. Дело продвигалось медленно: подъемные механизмы на этой насквозь прохваченной космическим холодом планете часто выходили из строя.
Около рабочих суетился начальник нашей экспедиции Данго-Дан, нерешительный, слабовольный и ворчливый пожилой человек.
- Не мешало бы побыстрее, ребята,- уговаривал он их.
В это время я, разминаясь после долгого сидения за пультом управления, с удовольствием бродил по льдистому берегу речки. Вместо воды здесь, дымясь, текла жидкая углекислота. Долго стоял около памятника Тутусу - первому астронавту из сулаков, погибшему здесь при посадке. В его честь и названа эта морозная планета.
Когда планетолет был загружен, Данго-Дан направился ко мне, и я услышал в наушниках его голос:
- Тонри-Ро! Хорошо, если бы ты, Тонри, поторопился. Строители транспланетной ждут материалы.
Весил я на этой планете раз в пять меньше, чем на Зургане. Поэтому быстро, в два-три приема, поднялся на площадку верхнего люка и стал ждать, когда неповоротливый Данго-Дан взберется ко мне.
Сняв скафандры, мы разместились в тесной каюте грузового планетолета. Я у щита управления, Данго-Дан - сзади.
Планетолет легко оторвался от космодрома и быстро набрал скорость. Трасса Зургана-Тутус - была спокойной: ни метеоритов, ни комет. Я переключил планетолет на автоматическое управление и стал мечтать о первой межзвездной экспедиции, которая была приурочена к сто летию Эры Братства Полюсов. Меня могли зачислить в экипаж звездолета. Ведь я ученый-астрофизик и второй пилот после Нанди-Нана. Я согласен быть на корабле кем угодно, хоть третьим, запасным пилотом. Возглавит экспедицию, конечно, Нанди-Нан.
Погруженный в мечты о межзвездной экспедиции, я чуть не упустил момент, когда надо было переходить на ручное управление. Почти весь экран локатора занимала Зургана - огромный полосатый шар. На полюсах находились благоустроенные космодромы. Оттуда металл на грузовых гелиопланах доставляли строителям.
- По-моему, сегодня лучше садиться на южный космодром. Оттуда ближе к дороге,- сказал Данго-Дан.
Но у меня появилась дерзкая мысль - совершить посадку в пустыне, прямо на пески, совсем близко от строительства.
Планетолет вошел в атмосферу и стал приближаться к пустыне. На экране возникли желтые волны песчаных барханов.
- Что ты делаешь? - забеспокоился Данго-Дан.- Не видишь разве, где космодром?
- Строители транспланетной ждут материалы,- повторил я его же слова.
- Не надо было этого делать,- умоляюще проговорил Данго-Дан,- разобьешь планетолет.
- Не бойтесь. Самое большее - слегка деформирую опоры.
- Не позволю своевольничать! - вдруг закричал он. В его голосе слышалось отчаяние.
Мне стало жаль его, но было уже поздно. Двигатели перешли на режим торможения. На экране замелькали барханы и многочисленные извилистые трещины. Их надо опасаться больше всего. Для посадки я выбрал самый пологий и мягкий бархан. Планетолет должен сесть на него, как на подушку. Нужен безошибочный расчет, чутье, вдохновение пилота, чтобы точно посадить планетолет в необычных условиях. И мои руки замелькали на щите управления среди многочисленных кнопок и верньеров.
Наконец опоры мягко вонзились в песок бархана. Двигатели заглохли. Планетолет слегка накренился, но по аварийным огонькам щита управления я видел, что даже опоры в полной исправности. Я ликовал.
Едва мы вышли на площадку верхнего люка, как на нас с визгом обрушился песчаный шквал. Данго-Дан встал сзади и, прикрывая глаза от пыли, с облегчением вздохнул:
- Повезло тебе, Тонри, с посадкой.
- Это не просто везение...
Но тут я заснул. Таблетка приятных сновидений, наконец, подействовала. Вернее, не заснул, а провалился в сон, как в яму. Заснул мгновенно и крепко.
Первое, что ощутил во сне, это песок. Он набивался в уши, в ноздри, противно хрустел на зубах. А сзади услышал облегченный вздох Данго-Дана:
- Повезло тебе, Тонри, с посадкой.
- Это не просто везение, а точный расчет,- несколько самоуверенно ответил я.
Спускаясь вниз, мы чувствовали жаркое дыхание пустыни. От раскаленных песков поднимался горячий воздух, сверху немилосердно-жгучим потоком лились солнечные лучи. Но песчаный шквал, к счастью, затих.
Мы увидели группу людей в серебристых комбинезонах. Они махали нам руками.
- Приглашают нас под купол дороги. Там прохладно,- пояснил Данго-Дан.Идем туда.
Как я ни всматривался, никакого купола не видел. Заметив мое недоумение, Данго-Дан рассмеялся:
- Его и не увидишь. Он прозрачен, как воздух,- в словах Данго-Дана чувствовалась гордость энтузиаста транспланетной магистрали.
- Видишь вон там,- он показал рукой,- матово-белую полосу, прямую, как стрела? Это и есть основание дороги. Над ним прозрачный купол - тоннель из стеклозона. Вернее, два купола: внешний и внутренний. Когда дорога протянется от полюса к полюсу, из внутреннего купола выкачают воздух. В вакууме по белой гладкой полосе с огромной скоростью помчатся в электромагнитных полях скользящие поезда.
- Дешевле было бы обойтись воздушным транспортом.
Это замечание рассердило Данго-Дана.
- А пустыня? - недовольно спросил он.- Пустыня пусть, по-твоему, так и остается? Дорога - не только средство сообщения полюсов. Она нужна как первый этап для наступления на пустыню. Видишь по краям большие вогнутые чаши?
- Это верно, гелиостанции? - спросил я, вытирая пот с лица. Данго-Дан почти в три раза старше меня, но он не страдал от жары и шагал по раскаленным пескам довольно легко. "Привык он, что ли?" - с завистью думал я.
- Да, это гелиостанции. Для них-то мы и привезли редкие металлы. Гелиостанции превращают лучистую энергию жаркого экваториального светила в электрическую. А энергия нужна для синтеза воды и холодильных устройств. Вдоль дороги скоро зазеленеют сады и парки, появятся жилые дома. Это будет не просто дорога, а дорога-оазис.
Данго-Дан говорил, все более воодушевляясь. Я все-гда любил слушать энтузиастов своего дела. Но сейчас изнемогал от жары, поэтому почувствовал большое облегчение, когда мы вошли под купол дороги. Здесь и в самом деле было прохладно.
- Стеклозон,- с восхищением проговорил Данго-Дан, постучав по куполу.- Он не пропускает жаркие инфракрасные лучи. Потому здесь и прохладно.
- Наши дома ведь тоже строятся из стеклозона?
- Из вспененного стеклозона,- поправил он.- Наши дома - это легкая пена стеклозона, на девяносто процентов состоящего из воздуха, вернее - из воздушных пузырьков. Кроме того, туда добавляются красящие вещества: голубые, зеленые, пепельно-серые. Но купол дороги делается из чистого и монолитного стеклозона. Эта дорога просуществует тысячелетия, и никакие песчаные бури не нанесут куполу ни малейших царапин... Я ведь специалист по стеклозону,продолжал он.- И зачем я согласился стать начальником экспедиции на Тутус? Но нам так нужен был металл. Теперь откажусь от этого. Стеклозон! Перспективный строительный материал! Культура стекла - самая древняя. На нашей песчаной планете человек научился варить стекло раньше, чем металл. А стеклозон - это высшая ступень производства стекла. В сущности, это не стекло. Какое же это стекло, если оно прочнее всех металлов? Архитектурные и скульптурные ансамбли из стеклозона нетленны... Данго-Дан разошелся. Он бы еще долго говорил, если бы ему не помешали. К нам подъехал большой гусеничный вездеход. Такие вездеходы, с кухней, душем и прочими удобствами, заменяют кочевникам-строителям жилые и служебные помещения.
Из кабины выскочила загоревшая почти до черноты девушка и крикнула нам:
- Вас вызывают к экрану всепланетной связи! - Подойдя ближе, она спросила:
- У вас авария? Или горючего не хватило?
- Какая там авария,- проворчал Данго-Дан.- Мальчишке захотелось отличиться - вот и все.
Девушка с любопытством посмотрела в мою сторону. Она узнала меня: изображения астронавтов часто показывают на экране всепланетной связи.
Я не заметил восхищения своим поступком. Более того, на ее губах дрогнула ироническая улыбка, когда она сказала:
- Вам предстоит, видимо, крупный разговор с самим председателем Совета Астронавтики. Нанди-Нан ждет вас обоих у экрана.
- Идем, Тонри,- вздохнул Данго-Дан.
- Идите один. Вы же начальник экспедиции.
Мне было неудобно перед Нанди-Наном за нарушение строгих правил космической навигации. Только сейчас я начал осознавать глупость своего лихачества.
Вздохнув еще раз, Данго-Дан нерешительно направился к вездеходу.
Вернулся он сияющий.
- Все в порядке, я уже не начальник экспедиции,- радостно объявил он.Нанди-Нан больше всего расспрашивал о тебе. Он ждет тебя в Совете Астронавтики, хочет лично побеседовать.
Настроение у меня совсем упало. Я вышел из прохладного купола в опаляющий зной пустыни.
Подошел к одноместному гелиоплану и с удовольствием положил руки на его приятно-холодноватый корпус. Покрытые полупроводником корпус и крылья не накалялись и не отражали тепло. Наоборот, они почти без остатка поглощали лучистую энергию и превращали ее в электрическую. На этой даровой энергии гелиоплан летал по воздуху, раскинув свои широкие крылья.
Одной ногой я уже забрался в кабину, но кибернетический пилот, вмонтированный в пульт управления, бесстрастным голосом доложил:
- Энергии всего на пятьдесят лиг.
Это означало, что гелиоплан после недавнего полета не успел накопить в аккумуляторах достаточно энергии. Пришлось снова идти по горячим пескам. К счастью, одноместных гелиопланов было много. Киберпилот соседней машины металлически отчеканил:
- Энергии на тысячу лиг.
"С избытком хватит",- думал я, усаживаясь в мягкое кресло. Прозрачный колпак кабины захлопнулся.
- Куда? - спросил киберпилот.
- В Совет Астронавтики,- ответил я. Меня так разморило, что не хотелось самому вести машину. Доверился автомату, чего я вообще-то не любил.
Гелиоплан легко и бесшумно взлетел и, набирая высоту, взял направление на Северный полюс. На большой высоте воздух был прохладней, и мне захотелось впустить в кабину струю свежего ветра. На мою попытку открыть колпак киберпилот предупредил:
- Сейчас не рекомендуется этого делать. Разогревшись в пустыне, вы можете простудиться.
- Подумаешь, какая забота,- с неудовольствием проговорил я.
Но автомат был прав, и я не стал открывать колпак. Не хватало еще, чтобы к Нанди-Нану явился законченный космический разбойник с осипшим голосом.
Через два часа внизу зазеленели поля, сады и парки Северного полюса, заискрились реки и водоемы. Вдали, среди высоких раскидистых гелиодендронов и вечно-цветущих кустов, засверкали купола и шпили Зурганоры - столицы Зурганы.
Гелиоплан пошел на снижение и вскоре плавно приземлился около Дворца астронавтов - величественного голубого здания, всеми своими легкими, воздушными линиями устремленного ввысь. Архитектор придал ему форму звездолета, каким представляли его себе писатели и художники-фантасты. Дворец, напоминающий космический корабль в момент старта, хорошо отражает мечту человечества о звездных полетах.
Во Дворце я узнал, что Нанди-Нан находится в галактическом зале. Я вошел в зал и словно очутился в Космосе. В темноте сверкала мириадами звезд наша Галак тика. На фоне светлой туманности вырисовывался четкий профиль Нанди-Нана.
Вспыхнул свет, и зал приобрел обычный вид. Нанди-Нан направился к клавишному столику, чтобы сделать какую-то запись. Нанди-Нан, как и Данго-Дан, давно п ерешагнул за средний возраст. Но какая разница! В противоположность располневшему и нерешительному Данго Дану, Нанди-Нан сухощав, строен, энергичен в движениях.
- Ага, лихач! - засмеялся он, увидев меня.- Космический авантюрист!
Я с облегчением заметил, что, несмотря на несмешливые слова, Нанди-Нан улыбался дружелюбно.
- Ну-ка, расскажи, как ты ухарски посадил в пустыне грузовой планетолет.
Не дослушав до конца, Нанди-Нан строго осведо-мился:
- Ты был уверен в успехе или рисковал?
- Абсолютно уверен.
- Я так и предполагал. Узнаю себя, когда я был таким же молодым. Все же ты нарушил правила навигации, и многие предполагали от имени Совета Астронавтики выразить тебе порицание. Но я отстоял тебя.
Помолчав немного, он внимательно посмотрел на меня и предложил:
- Давай сядем и поговорим.
Мы уселись в кресла друг против друга.
- Ты не догадываешься, зачем я тебя вызвал?
- Сейчас нет. До этого думал...
- Знаю, о чем ты думал. Но речь сейчас не о том. За время твоего отсутствия произошло несколько важных и, думаю, очень приятных для тебя событий. Начну с менее важного. Круг арханов рассмотрел твою работу по астрофизике и нашел ее хоть и незаконченной, но очень перспективной и оригинальной. Твои смелые поиски в области переменных звезд получили всеобщее признание, и Круг арханов избрал тебя членом Всепланетного Круга ученых.
- Если это менее важное событие, то что же дальше! - воскликнул я.
- А дальше то, что Круг арханов совместно с Советом Астронавтики определил состав будущей межзвездной экспедиции.
- И я назначен вторым пилотом?..- от волнения я даже привстал с кресла.
- Ты назначен первым пилотом, капитаном корабля, начальником экспедиции.
Я был до того ошеломлен, что долго не мог вымолвить ни слова.
- А как же... А как же вы? - наконец спросил я.
- Я слишком стар. То есть не то, чтобы очень уж стар. Летать еще могу и буду летать в пределах системы. Но для межзвездной экспедиции не гожусь. Она продлится много лет, и нужны самые молодые. На Зургану должны вернуться не дряхлые старики, а люди в зрелом, цветущем возрасте.
- Ну, и чтобы окончательно добить тебя,- усмехнулся Нанди-Нан,- скажу еще одно: в экспедицию зачислен твой друг планетолог Сэнди-Ски.
Это было уже слишком для одного дня. Я буквально онемел от счастья.
- Вижу, что на сегодня хватит,- засмеялся Нанди-Нан и, положив руку на мое плечо, добавил: - Рад за тебя. Обо всем подробней поговорим в следующий раз. А сейчас иди отдыхать.
Я вышел из Дворца Астронавтов и бросился к гелиоплану. Но его не оказалось на месте. Кто-то уже улетел на нем. Однако я быстро нашел другую машину.
- Куда? - спросил киберпилот, едва я уселся в кабине.
- Домой! - воскликнул я.
- Где ваш дом? - сухо и, как мне показалось, недружелюбно спросил киберпилот. Можно было показать на карте щита управления точку, где надо совершить посадку. Но я всегда недолюбливал автоматику, слишком уж подделывающуюся под человека. К тому же от переполнявшего меня счастья хотелось двигаться, что-то делать. Я отключил киберпилота и взялся за штурвал.
Поднявшись в небо, я сделал круг над Зурганорой. Прекрасные голубые арки, серые, под цвет гранита, набережные и лестницы, разноцветные, но простые и удобные жилые дома - все сделано из пеностеклозона, о котором с таким увлечением рассказывал Данго-Дан, из материала, который прочнее стали и легок, как кружева. А дворцы! Создавая их, архитекторы вложили все свое мастерство и вдохновение. Каждый дворец - это оригинальное, неповторимое произведение искусства.
Я любил Зурганору...
Повернув штурвал, я направил гелиоплан домой, вдоль темной ленты гелиодороги. Дорога эта, как и корпус гелиоплана, покрыта полупроводниковым слоем, жадно впитывающим лучи, льющиеся сверху мощным золотым потоком. На гелиодороге я заметил под тентами людей. Странные люди! Видимо, они не очень спешили, если пользовались дорогой, движущейся не быстрее бегуна. Я всегда предпочитал более современные способы передвижения: гелиопланы и ракетопланы.
Поднявшись выше, я открыл верх кабины и полетел с максимальной скоростью, опьяняющей и захватывающей дух.
Внизу проносились поля, сельскохозяйственные постройки, плодоносные сады и заводы со светлыми, как оранжереи, цехами. А вот большая огороженная и тщательно охраняемая территория самой мощной на планете аннигиляционной энергостанции. На меня она производит гнетущее впечатление. Видимо, потому, что там во время опасного эксперимента погиб мой отец. Сверху я видел отдельные неземные сооружения энергостанции. Там, глубоко под землей, стоит несмолкаемый грозный шум гигантских турбин.
Показалась Тиара - город, в котором я живу. Тиара - это скорее не город, а буйно зеленеющий парк с редкими вкраплениями многоцветных домов и дворцов. Я посадил машину около моего дома на открытой, незатененной площадке, где гелиоплан мог бы накапливать солнечную энергию. В саду собирал плоды покорный и неутомимый кибернетический слуга, похожий на вертикально поставленного огромного муравья.
- Гок! - позвал я его.
Гок проворно подбежал ко мне на своих гибких ногах-сочленениях.
- Где мама? - спросил я.
- На аннигиляционной энергостанции. Вернется не скоро.
Значит, снова под землей, на гигантской фабрике энер гии. Работая в экспериментальном цехе, она старается заменить отца.
Я направился в свою комнату. Только сейчас я почу вствовал усталость. Слипались глаза, хотелось спать.
Слуга послушно плелся сзади. Он вызывал во мне безотчетную неприязнь, словно живое существо. Мать же, наоборот, любила часами беседовать с ним.
Гок - последнее слово малой, так называемой, домашней кибернетики. По своей универсальности он не уступает огромным электронным "думающим" машинам, построенным по старинке - на полупроводниках. Его толстое муравьиное брюхо, до отказа напичканное миллионами микроэлементов,- бездонное хранилище знаний. Гок способен производить с молниеносной быстротой сложнейшие вычисления. Без него я запутался бы в черновых расчетах, и моя работа по астрофизике затянулась бы на десятки лет. Но - странное дело! - чем больше я нуждался в нем, тем неприятнее он мне становился.
В комнате было светло, как на улице. За прозрачными стенами гнулись под свежеющим ветром деревья. Скоро, видимо, будет дождь.
- А вчера мама была дома? - спросил я, раздеваясь.
- Да. Вчера мы вычисляли коэффициент аннигилируемой меди.
- Меди?
- Да, меди. Архан с Южного полюса Ронти-Рот и несколько ученых-северян выдвинули предположение, что медь с успехом можно использовать в наших аннигиляционных станциях. Я же считаю, что медь скоро вытеснит более дорогую ртуть и антиртуть.
И откуда только Гок знает все эти новости? Мне захотелось посадить в лужу этого тупицу-всезнайку.
- Вчера Круг арханов составил список членов межзвездной экспедиции,сказал я.- Кого, по-твоему, назначили начальником экспедиции? Ну-ка, сообрази, пошевели своими железными мозгами.
- Конечно, Нанди-Нана.
- Вот ты и ошибся. Назначили меня.
- Не может быть. Потому что...
- Ну ладно, хватит! - прервал я его.- Хочу спать.
Слуга знал мою привычку спать под открытым небом. Он быстро проковылял к стене и нажал кнопку. Стены потемнели. Надо мной раскинулся купол искусственного темно-фиолетового неба, усыпанного огненной звездной пылью. Беззвучно заработали невидимые вентиляторы. Легкими порывами подул свежий ночной ветер.
Я повалился на постель и мгновенно заснул. Проснулся от шума, доносившегося со стороны экрана всепланетной связи. Не открывая глаз, я прислушался. Там происходила какая-то перебранка. "Кто мог быть на экране? гадал я.- Сэнди-Ски! Ну конечно, он! Только он мог так сочно выражаться". Гок что-то пытался ему объяснить. На это вспыльчивый планетолог разразился градом проклятий.
Я слегка приоткрыл один глаз и увидел забавную сцену. На светящемся экране - сердитое лицо моего друга, его густые брови грозно хмурились. Перед экраном, облитый призрачным светом, стоял Гок и однообразно тянул:
- Он спит всего три часа. Не стану его будить.
- Молчи, дурак! - стараясь сдержаться, говорил Сэнди-Ски.- Он срочно нужен.
- Но поймите, он вернулся из межпланетного полета...
- Но-но, болван, железная побрякушка, ты еще учить меня вздумал!
Рассмеявшись, я вскочил, подбежал к экрану и оттолкнул Гока. Тот отлетел в сторону, едва удержав равновесие.
- Так его, хама,- злорадствовал Сэнди-Ски.- Эо, Тонри!
- Эо! - приветствовал я его.- В чем дело?
- Ты разве не знаешь? Сейчас загорится огонь над Шаровым Дворцом знаний. Я жду тебя у Дворца.
Огонь над Дворцом знаний означал, что там собрался Всепланетный Круг ученых, обсуждающих какую-нибудь важную проблему.
"Почему Нанди-Нан ничего не сказал об этом? - думал я.- Видимо, хотел, чтобы я хорошо отдохнул".
Я быстро оделся и выскочил на улицу.
Через час я был в Зурганоре.
Шаровой Дворец - своеобразное здание. Это гигантский сиреневый шар, находящийся на большой высоте. Создается впечатление, что шар ничем не связан с поверхностью планеты и свободно парит над столицей Зурганы, купаясь в синеве неба. Но на самом деле он неподвижен и стоит на очень высоких и совершенно прозрачных стеклозонных колоннах.
Я посадил гелиоплан на свободную площадку. Под колоннами Дворца меня ждал Сэнди-Ски.
- Какие вопросы обсуждаются на Круге? - спросил я его.
- Ты даже этого не знаешь? - засмеялся он.- Ты совсем одичал за время межпланетного полета. Вопрос один - генеральное наступление на пустыню. Пойдем скорее, мы и так опоздали.
На прозрачном эскалаторе мы поднялись на головокружительную высоту и встали на площадке перед входом во Дворец. Отсюда, с высоты полета гелиоплана, была видна вся столица Зурганы. Мы вошли внутрь, в гигантский круглый зал. Он напоминал сейчас огромную чашу, наполненную цветами,- так праздничны были одежды присутствующих.
В центре чащи, на возвышении, образуя круг, расположились арханы - самые выдающиеся ученые. Поэтому высший совет ученых планеты так и называется - Круг арханов.
Мы с Сэнди-Ски прошли в свой сектор астронавтики и уселись на свободные места. Здесь были знакомые мне астрофизики, астробиологи, планетологи, астронавты.
- Имеется два основных проекта освоения Великой Экваториальной пустыни,услышал я голос одного из арханов.- Первый проект вы сейчас увидите.
Погас свет. Огромный полупрозрачный светло-сиреневый купол зала стал темнеть, приняв темно-фиолетовый цвет ночного неба. На нем зажглись искусственные звезды.
И вдруг в темноте, в центре зала, возник большой полосатый шар - макет нашей планеты.
- Последнее слово инженеров-оптиков,- шепнул мне Сэнди-Ски.
Это был изумительный макет Зурганы - в точности такой планеты, какую я не раз видел в Космосе со своего планетолета. На полюсах - зеленые шапки с правильными линиями гелиодорог и аллей, с квадратами и овалами парков и водоемов. Зеленые шапки-оазисы отделялись от пустыни узкими серовато-бурыми полосами. Здесь растительная жизнь в виде желтой травы и безлистного кустарника отчаянно боролась с песками и жаром пустыни. Три четверти поверхности занимал широкий желтый пояс Великой Экваториальной пустыни. Безжизненный край, край визжащих бурь и смерчей. А вот и транспланетная магистраль, для которой я недавно доставлял редкие металлы. Правда, здесь, на макете, она была изображена уже готовой. Примыкая к магистрали, протянулись с Севера на Юг полосы зеленых насаждений. "Дорога-оазис",- вспомнились мне слова Данго-Дана. По меридиану, параллельно первой магистрали, появилась вторая, третья... Десятка два магистралей-оазисов. Они соединились темными лентами гелиодорог - солнечной энергии на экваторе хоть отбавляй. В пустыне появились сверкающие квадраты водоемов, первые города. И вот вся планета была расчерчена парками и аллеями, гелиодорогами и каналами. Она напоминала гигантский чертеж. У меня вызвала досаду эта математически правильная, геометрически расчерченная планета.
Сэнди-Ски сердито хмурил брови.
- Нравится? - спросил я его.
- Чертова скука,- ответил он.
Такое же мнение, хотя и не так энергично, высказали многие участники Круга, когда в зале снова вспыхнул свет.
- Что мы сейчас видели? Бедную, израненную планету! - с горечью воскликнул Рут-Стренг из сектора биологии.- Планету, изрезанную на куски аллеями, исхлестанную гелиодорогами. Человек на такой планете окончательно оторвется от природы, породившей его. Нет, с таким проектом согласиться нельзя.