Слэйт Валери. Цветочные часы

   Через неделю он уже активно включился в процесс подготовки участия национальной делегации в работе Административного совета МОТ. Самым интересным был первый день предварительного знакомства со штаб-квартирой этой организации. Новизна ощущений и волнующие минуты первого погружения в неведомый мир. Огромное темно-серое здание МОТ, выстроенное в 70-е годы на вершине холма, подавляло вблизи своей монументальностью и чем-то напоминало окаменевшего дракона, усеянного бесчисленными окнами, как блестками чешуи, по всему изогнутому дугой телу.
   Особый шарм увиденному придавал контраст между активной жизнью этого международного института, его модернистской архитектурой и сосуществующей по соседству с ним типичной сельской картиной из патриархального прошлого «одноэтажной» Женевы. Чудаковатый владелец расположенной рядом со зданием МОТ, на том же холме, крестьянской усадьбы, несмотря на более чем щедрые финансовые предложения, презрел материальные блага и категорически отверг идею о продаже своей земли международному соседу, продолжая безмятежно разводить своих лошадок и прочую живность. Мирно пасущиеся на лугу, за деревянными жердями ограждения, животные, не обращавшие внимания на снующих поблизости международных чиновников и посланцев со всей планеты, придавали особый колорит этим причудливым экспонатам будущего и прошлого Женевы.
   У входа в здание Поль засмотрелся на скульптуры двух изможденных, задумчивых пролетариев, воздвигнутые по обе стороны раздвижной стеклянной двери, похожих на стражей храмовых ворот, как бы подчеркивающих, что это вход в цитадель защиты интересов тех, кому не очень повезло в этой жизни. Казавшееся столь тяжеловесным снаружи, внутри здание смотрелось как легкая воздушная конструкция, пронизанная теплом и светом, благодаря просторным переходам и огромным окнам на нижнем ярусе, из которых открывался прекрасный вид на окружающие деревья, лужайки, гладь водоема и заснеженные вершины гор вдали. Общее впечатление простора, размаха и комфортности дополняли преобладающие во внутренней отделке светлые и теплые тона, множество деревянных панелей. Перед входом в огромный зал заседаний Административного совета он минут десять рассматривал галерею выполненных маслом портретов бывших руководителей этой организации со дня ее основания, расположившихся в один ряд на стене. Потом прошелся по всем залам заседаний, расположенных на этом же этаже, прежде чем отправиться на лифте вверх, чтобы познакомиться с будущими партнерами – сотрудниками этой организации, с которыми предстояло наладить хорошие рабочие отношения.
   Спустя несколько дней начались заседания технических комитетов, так что теперь он приходил в это здание ежедневно с утра, проводя внутри большую часть дня, а иногда засиживаясь и до позднего вечера. Он даже не предполагал, что этот заседательский марафон окажется столь утомительным и станет тяжелым испытанием для его деятельной, кипучей натуры. К тому же слишком много информации приходилось ускоренно впитывать на ходу, осваивая новые для себя вопросы. Времени катастрофически не хватало. Для сна оставалось всего несколько часов в сутки. Если бы не спортивная закалка и железное здоровье, то такого напряжения он бы не выдержал. Но, как утешали старожилы, это скоро пройдет. Как сказал мистер Макгрегор: «Освоишься, втянешься, создашь багаж необходимых базовых знаний, и все нормализуется. Даже время для женщин появится».
   Впрочем, что касается женщин, то в какой-то степени временная перегрузка даже помогала, спасая от ненужных психологических проблем и неприятных воспоминаний прошлого. Во всяком случае, Мари-Кристин по ночам больше не снилась. Да и вообще ничего не снилось. Ни эротики, ни кошмаров. Доползал с трудом до постели и тут же проваливался в сон. Порой даже не было сил раздеться.
   Еще более важным было то, что такой режим работы спасал от назойливости и предприимчивости мисс Спирс, привыкшей действовать в атакующем стиле. Поль с усмешкой вспомнил о полученном еще по дороге из аэропорта своевременном предупреждении. Аналогичные рекомендации он услышал в тот же день и от своего непосредственного шефа, мистера Макгрегора, массивного и лохматого, похожего на вставшего на дыбы медведя, с красноватым лицом любителя «бурбона» и бифштексов с луком и кровью. В первый день на женевской земле общий инструктаж и введение в курс дела у этого экспансивного потомка шотландских поселенцев заняли почти два часа, из них не менее десяти минут было уделено характеристике этой своеобразной особы.
   В завершение Шон Макгрегор картинно воздел руки, поднял глаза к небу и произнес, как молитву или заклинание:
   – И да хранит вас Бог от этой напасти. Аминь! – Затем прозаическим тоном добавил: – Хотя вряд ли на это можно надеяться. Такое впечатление, что она с Господом играет в одной команде.
   Поль с ним быстро сработался и даже принял пару раз участие в небольшом совместном расслаблении после затяжного и трудного рабочего дня, прямо в кабинете. Из шкафа, из-за груды прикрывающих внутренности файлов, извлекалась вместительная трехгранная емкость с янтарной жидкостью марки «Гратис», которая затем расплескивалась по стаканам щедрой рукой хозяина. А затем, не разбавленная водой, в своем природном виде, постепенно выливалась внутрь мужского организма, в сопровождении познавательной, откровенной и полезной беседы. Домой мистер Макгрегор, как правило, не спешил, справедливо полагая, что после почти тридцати лет брака жена уже приучилась к самостоятельному ведению хозяйства, достаточно устала от однообразия затянувшегося законного сожительства и не столь остро нуждается в присутствии супруга. Дети давно уже стали взрослыми и обзавелись собственными семьями. Один из его сыновей переехал в Австралию, второй работал по контракту в США. Так что опекать в полупустом доме было некого.
   Что же касается мисс Спирс, то она действительно оказалась достойной последовательницей своей однофамилицы-певицы. Хотя, конечно, и не столь экзальтированной особой, как Поль ожидал по описаниям. Мужчинам, особенно не слишком удачным в браке, свойственно иногда неправильно оценивать вторую половину рода человеческого, хотя бы просто потому, что сами они к ней не принадлежат. Незнание порождает порой нелепые химеры, чрезмерные преувеличения, инсинуации, фантазии и иллюзии. К тебе это тоже относится, самокритично сказал себе Поль.
   Элен обладала довольно эффектной внешностью. Приятное, слегка удлиненное лицо с большими серыми глазами и узковатыми, ярко накрашенными губами. Светло-рыжие волнистые волосы до плеч. Полная грудь, с трудом размещавшаяся под блузкой, сквозь которую просвечивали кружевные бра, едва прикрывавшие темные окружья сосков. Тонкая талия плавно переходила в стройные бедра и бесконечность ног, казавшихся еще длиннее из-за мини-юбки. Впрочем, в длинной юбке с разрезами до бедра они выглядели еще эротичнее.
   Элен не скрывала прелести своей фигуры и в присутствии мужчин нередко принимала картинные позы, повышавшие жизненный тонус окружающих и пробуждавшие в них желания, о которых не сообщают даже сексопатологу, не говоря уже о женах. Ее острый язычок столь заманчиво облизывал насыщенные яркой помадой губы, что невольно хотелось присосаться к ним для того, чтобы проверить устойчивость окраски. А голос... Грудное контральто с эротическими модуляциями беспрепятственно проникало в мужские уши и глубины мозга, парализуя волю к сопротивлению и голос разума...
   В общем, девушка явно не из викторианской эпохи. Классический продукт эпохи женской эмансипации и сексуальной революции. Естественно, что женская часть канадского дипломатического сообщества, состоящая в законном браке, неутомимо плела интриги, направленные на то, чтобы ускорить возвращение на родину любвеобильной и опасной для них красотки со зловещей славой «интриганки» и потенциальной «разрушительницы семей». Хотя, конечно, дамы несколько преувеличивали степень реальной угрозы своему благополучию.
   Элен отличалась рациональным складом ума и предпочитала не тратить понапрасну усилий на неперспективные экспонаты. Она четко знала, чего хочет от жизни, и всех окружающих мужчин делила на две категории – пригодных и непригодных для замужества. При этом серьезно относилась только к первой категории. Что касается второй группы, то, как быстро понял Поль, флирт с ними иногда практиковался, но носил чисто спортивный характер, скорее для тренировки и проверки способностей и технологий в искусстве обольщения.
   Естественно, что уже со второго дня пребывания в Женеве перспективный новичок попал в сферу ее пристального внимания и плотной опеки. За неделю он успел получить более десятка предложений о совместном проведении времени. От катания по набережной вдоль озера Леман на роликовых коньках до выезда на ее машине в китайский ресторан «Меконг» куда-то за пределы Женевы. Одно из них – поездку на ежегодный международный автосалон – он все же не смог отвергнуть. Победили любопытство и мужская любовь к автотехнике, а главное – практическая потребность. Пора было обзаводиться собственным автотранспортом. Конечно, лучше всего взять уже испытанный «мицубиси-паджеро», верно послуживший ему много лет в Канаде и весьма пригодный как раз для главного в его жизни – выездов на горные трассы.
   В ассортимент предложений Элен вошел и более чем прозрачный намек на возможность выпить по чашечке кофе у нее дома вечером после работы, послушать музыкальные записи, да и вообще расслабиться, чтобы снять накопившиеся усталость и стрессы. Предложение сопровождалось доверчивым наложением теплой и ласковой женской ладони на его ладонь, потом сближением двух тел на более чем интимную дистанцию по инициативе дамы, с выразительным облизыванием по спирали как бы пересыхающих от волнения губ. Движение языка дополнялось учащенным и прерывистым от страсти дыханием и выразительными колебаниями груди под расстегнувшейся наполовину кофточкой. А само предложение озвучивалось сочным, трепетным голосом, в котором звучало гораздо больше сладостных обещаний, чем произносилось. О выражении ее глаз в эту минуту даже говорить не приходится. В зрачках явственно проступало видение обнаженного, мускулистого мужского тела, покорно распростертого на постели в готовности насытить собой ее страстное лоно.
   Тогда он просто позорно сбежал с «поля боя», под каким-то нелепым предлогом, впервые в жизни оскорбив женщину отказом и продлевая свои половые страдания. Конечно, своим обостренным женским чутьем Элен прекрасно ощущала его сексуальный голод и играла с ним, как кошка с мышкой, ожидая, когда созревший плод сам упадет в ее объятия. Он тоже понимал, что после нескольких месяцев воздержания ему все труднее сдерживать голос плоти. Он подошел к опасной черте, когда рассудок начинает отказывать под давлением природных инстинктов.
   После расставания с Мари-Кристин у него вообще не было женщин. Никакой личной жизни, никакой физической близости, даже поцелуев. Ненормальная и непривычная ситуации давали себя знать. Он же не отшельник, живущий в промерзших гималайских пещерах или прокаленных солнцем безводных синайских песках, где нет никаких дьявольских искушений и бунтующую плоть гораздо проще усмирить и успокоить. Заниматься самобичеванием по рецепту экзальтированных фанатиков и аскетов было бы неразумно. А обливания холодной водой и отжимания от пола по сто раз в такой ситуации мало помогали.
   Решение проблемы на коммерческой основе с помощью профессиональных «жриц любви», которых несложно было найти в районе Паки, возле любого «секс-шопа», его тоже не устраивало. Никогда этим не занимался и не собирался купаться в такой грязи. Воспитание и природная брезгливость не позволяли. О СПИДе и прочих кошмарах современности иногда тоже приходилось задумываться.
   Однако переход в категорию любовника мисс Спирс в любом случае нельзя было считать решением проблемы. Прежде всего, в силу неизбежных и нежелательных последствий, которых вряд ли удалось бы избежать. Может быть, все выглядело бы иначе, если бы это происходило в другом мире, на другом материке, в другом городе, например, в Оттаве, где люди легко сходятся и так же легко расходятся, как молекулы в броуновском движении, вступая в случайные, мимолетные связи, без взаимных обязательств, скандалов и упреков. Но не в этом тесном, замкнутом мирке дипломатического сообщества, где все хорошо знают друг друга, знают обо всем происходящем, где он весь на виду, как рыбка в стеклянном аквариуме, легко наблюдаемый и уязвимый. Где в случае размолвки или разрыва он вынужден будет продолжать общаться с этим человеком. Известная проблема длительного совместного проживания в ограниченном пространстве, как у полярников или стюардесс.
   По счастью, на заседания технических комитетов в МОТ Элен не ходила, занятая административной работой в самом представительстве. Так что у Поля появилась возможность немного передохнуть, придти в себя, проанализировать ситуацию и заготовить новые планы по отражению неминуемых повторных атак и штурмов. Сдаваться на милость победителя он не собирался. Слишком уж рыжеволосая искусительница напоминала ему ее предшественницу. Такое же яркое обаяние в сочетании с бесцеремонным натиском и жестким прагматизмом. Уж очень не хотелось повторять свои ошибки и подвергать психику новым ударам по старым, еще не зажившим ранам.
   Зато его внимание неожиданно привлекла женщина совсем другого типа – романтичная красавица, как будто сошедшая со старинных фамильных полотен в каком-нибудь родовом аристократическом замке. Впервые он заметил стройную, симпатичную брюнетку в деловой обстановке, в ходе ее публичного выступления в зале заседаний. Четкая, уверенная дикция, экономные движения, яркая, эмоциональная речь. Доклад сопровождался хорошо подготовленной демонстрацией на экране основных положений ее доклада с помощью «пауэр-поинт».
   Вначале он сидел довольно далеко от нее, в самом конце центрального ряда, где, по традициям МОТ, отводилось место для представителей правительственной стороны. Слева были места для профсоюзников, справа – для представителей организаций работодателей. Поль уже начал выдыхаться от заседательского марафона, но, в отличие от спортсменов, не имел права сходить с дистанции. Приходилось терпеть и страдать, борясь с сонливостью и усталостью, делать пометки в бумагах по ходу дискуссий, с тем, чтобы воспроизвести потом услышанное в виде краткой справки по окончанию заседаний. Частично спасал диктофон, хотя, в конечном счете, потом это тоже прибавляло работы.
   Настроение соответствовало физическому состоянию, с преобладанием явно пессимистических ноток. Однако уже после третьей фразы ее доклада с ним начала происходить чудесная метаморфоза. Видимо, в ее голосе таилась какая-то таинственная магическая сила, почти мгновенно пробудившая в нем резервы жизненных сил и возродившая интерес к прекрасному полу. Впрочем, весьма избирательный. Похоже, что только к одной представительнице, к ней. На других дам, находящихся в этом зале, организм никак не реагировал.
   Поль вдруг понял, что этот завораживающий голос он готов слушать часами. Это было похоже на мифологический сюжет в «Одиссее» Гомера, на волшебный дар сирен притягивать своим пением мореплавателей к себе на гибельный остров. Хотя, конечно, разбиться на острых скалах ему явно не угрожало. Скорее наоборот. Подсознательно он чувствовал, что перед ним открывается земля обетованная, как цветущий оазис, вдруг появившийся за очередным песчаным барханом перед воспаленными глазами изможденного путника, преодолевшего безводную и безжизненную пустыню.
   Неожиданно для себя самого, Поль вдруг поднялся с насиженного места, чтобы перебраться поближе к источнику вдохновения. Он занял свободное место всего в десяти шагах от оратора, чтобы иметь возможность рассмотреть это прекрасное лицо, вдохновенное, с искрометными глазами, похожее в эту минуту на лицо девы-воительницы. Лицо женщины, которая не побоится спуститься по «дикой», необъезженной снежной трассе, женщины, способной покорить любую горную и житейскую вершину. Женщины, которую он хотел бы видеть рядом с собой и на лыжах, и в постели.
   Наверное, именно ее он видел в своих юношеских снах, когда мечтал о будущей идеальной возлюбленной, с которой мог бы пройти рядом, рука об руку, всю жизнь. По мере накопления потерь и разочарований в интимной жизни эти сны приходили все реже, в памяти стирался идеальный облик, оставляя лишь неясный призрак и смутную надежду на то, что когда-то все это все же сбудется...

4

   Натали стояла возле огромных цветочных часов, встроенных в пологий травянистый склон на набережной «Променад дю Ляк», недалеко от моста Монблан. Впервые в жизни она изменила своему правилу – задерживаться хотя бы на пять минут и не выходить на место встречи до тех пор, пока там не прорастет фигура томящегося в ожидании кавалера. В этот раз она пришла на пятнадцать минут раньше назначенного времени. Просто аномалия какая-то. Перед этим мучалась всю ночь. Почти не спала. То ворочалась с боку на бок в перегретой и влажной постели, то впадала в кратковременное забытье. Иногда во сне вдруг всплывали нелепые кошмары. Даже не слишком квалифицированный психолог наверняка бы определил их как подсознательную боязнь потери близкого человека. С чего бы это, да еще после первой встречи? Мрачные предчувствия вроде не одолевают. Просто непонятная реакция психики.
   По тому, как состоялось их знакомство, должно было бы сниться нечто совсем другое. Что-то вроде тех красивых сцен, которые любят показывать в голливудских фильмах. Изящные пары в воздушных бальных платьях и элегантных смокингах легко и беззаботно, как мотыльки, порхают по лоснящемуся дубовому паркету огромного зала, сверкая улыбками и бриллиантами. На худой конец, могло бы присниться что-то грубо эротическое – мускулистые волосатые руки самца, прижимающие ее обнаженное тело к выпуклой, густо поросшей шерстью груди. А вместо этого – какая-то мрачная чушь, от которой остались в памяти лишь смутные, но неприятные обрывки. Даже с гадалкой или сонником не проконсультируешься.
   Если серьезно подумать, то она явно понапрасну нервничает по поводу того, что Поль может не прийти. Оснований для такого беспокойства пока нет. Еще десять минут до назначенного времени. Даже самой смешно стало. Поймала себя на том, что через каждые десять-пятнадцать секунд машинально смотрит то на огромные часовые стрелки на циферблате напротив, ярко орнаментированном тысячами живых цветов, то на свои изящные наручные часики фирмы «Тиссо». Для подстраховки и перепроверки.
   Говорят, что по часам можно легко определить характер человека. Она предпочитает классические, проверенные временем формы, свидетельствующие о том, что человек обладает хорошим вкусом, в меру консервативен, обладает устойчивой психикой и умеет регулировать свою жизнь. Может быть, в теории это и правильно, но вот на практике с упорядочением своей жизни что-то никак не получается. Так же, как и с сохранением душевного равновесия.
   Интересно, что она будет делать, если он опоздает или вообще не придет? И как долго она собирается его ждать у этих часов? Пять минут, десять, пятнадцать? Или, даже страшно подумать, целых полчаса? Нет, это уже самоунижение. До такого она никогда не доходила. Явный перебор. Проще будет как-нибудь встретиться потом, якобы случайно, например, под предлогом решения рабочего вопроса. Или подождать, пока он сам тебя найдет. Визитными карточками они все же обменялись, хотя свой домашний и мобильный телефон она пока поостереглась давать. Наверное, зря. Вдруг он не может приехать или опаздывает по какой-то очень серьезной причине. Может быть, даже автомобильная авария. И он сейчас лежит в реанимационной машине под капельницей.
   Она представила себе эту сцену и невольно поежилась от озноба. Вот идиотка, надо же такое подумать, мысленно упрекнула она себя. Еще, не дай бог, действительно накличешь беду. Хотя она и не верила в происки потусторонних сил и всякую трансцендентную чепуху, но кто ж его знает. Лучше перестраховаться. Надо думать о чем-нибудь хорошем, и не желать зла ближнему своему, даже невольно. Сосредоточься на положительном, приказала она сама себе.
   Натали еще раз посмотрела вдаль, на мост через Рону, надеясь увидеть знакомый силуэт, несущийся галопом или рысью к месту встречи. Но, увы. Впрочем, зачем ему перемещаться пешком, когда можно подъехать на машине с удобствами. Тем более что джентльмену добираться до места встречи гораздо дальше, чем ей. У нее это заняло всего четверть часа неспешной прогулки. От улицы Лозанны, где жила вместе с родителями, выйти по улице Рю дез Альп на набережную Кэ дю Монблан, а затем через Рону сразу к месту встречи. Вглядываться в поток проносящихся по мосту и по набережной машин не имело смысла. Жаль, что забыла спросить у Поля заранее, на чем он ездит. Было бы проще сориентироваться. Впрочем, о таких приземленных материях они тогда не говорили, на их предыдущей встрече.
   И сразу же вспомнился официальный прием, который был устроен в ресторане, от имени мэра Женевы, для делегатов закончившейся Международной конференции труда. Конференция проводилась ежегодно в июне месяце в комплексе зданий Дворца наций, примыкавшем к Ботаническому саду. Это было самым крупным международным мероприятием года и для МОТ, и, пожалуй, для всей Женевы. На нем присутствовали представители почти всех стран мира.
   Перед этим Натали пришлось, как обычно, много потрудиться, не считаясь со временем. Практически никаких возможностей для устройства изрядно пошатнувшейся личной жизни. Пропадали зря привезенные из Англии и Италии элегантные модные тряпки от Флавии и Живанши. Надевать что-то экстравагантное от Джона Гальяно, а тем более эпатажное от Дольче и Габана, в стиле «озе», она не рискнула, хотя дома, в платяном шкафу, по одному образцу этой вызывающей продукции хранилось. Привезла из апрельской поездки в Турин, где прочитала несколько лекций для слушателей курсов в учебном центре МОТ. А от Турина до мирового центра моды в Милане было рукой подать. Подобрала себе кое-что по образцам весенне-летней коллекции, продемонстрированной на мартовской сфилате – традиционном показе новых моделей всемирно известными кутюрье, проводимом два раза в год. Нижнее белье, даже слегка дополненное или прикрытое шифоном, все равно остается нижним бельем. У нее вполне достаточно природной сексуальности, без этих модельерских ухищрений и чрезмерной откровенности в демонстрации плоти, не оставляющей место для фантазий и догадок, не будившей мужское воображение. Она мечтала когда-то собрать полную коллекцию изделий всех маститых мэтров, хотя бы по одному экземпляру. Но сразу не получилось, а потом вообще расхотелось. Наверное, повзрослела, стала более практичной... Помимо тряпок, она приобрела еще три пары обуви, одну в Милане и две в Венеции, куда успела наведаться уже после завершения работы на учебных курсах. Не удержалась. Надо было успеть побывать в этой «жемчужине Адриатики», славившейся не только каналами и гондолами, но и прекрасными обувными модельерами. Пока город вместе с модельными обувными мастерскими совсем не ушел под воду.
   На прием в здании МОТ, после недолгих размышлений, она надела свой английский брючный костюм от Флавии, из красного вельвета, с розовой шелковой маечкой на бретельках, без бюстгальтера. На ноги – красные лодочки на шпильке. Получилось несколько фривольно, но не ходить же все время чересчур серьезной и напыщенной. С прической проблем не было – всего три дня прошло после последнего посещения парикмахерской, где вдруг совсем неожиданно для самой себя она решила скорректировать свой облик и сделать на лето короткую стрижку. Наверное, повлияла рекомендация красавчика-стилиста из Испании, несколько жеманного и слащавого, с излишне высоким для мужчины голосом. Но зато прекрасного мастера, тонко чувствовавшего особенности клиенток и умевшего убеждать их, воздействуя на нежные струны женской души.
   А для нее смена прически и образа были символом расставания с прошлой жизнью и окончательного разрыва с Жан-Пьером. Для вступления в новую жизнь нужен был новый облик. И это ей вполне удалось. Она была приятно удивлена, когда несколько знакомых мужчин не сразу узнали ее при встрече на работе и на улице. С женщинами это не получилось, но зато она услышала несколько достаточно искренних комплиментов, не говоря уже о перехваченных завистливых взглядах.
   Натали немного опоздала к началу и вошла в уже заполненный людьми зал. Взяла у проходящего официанта бокал с красным вином, и, чтобы не толкаться в толпе, тут же прошла к ближайшему столику с японскими закусками, стоящему у огромного окна. Это тоже было традиционно для МОТ – разнообразить национальную кулинарию на приемах. Естественно, на столе преобладали традиционные суши, не меньше десятка разновидностей.
   Рядом со столом, полубоком к ней, стоял весьма симпатичный мужчина в темно-сером костюме из тонкой шерсти с легким отливом, белой рубашке и серо-голубом галстуке из плотного шелка в мелкую клетку.
   Несмотря на прошедшие несколько месяцев, она как-то сразу узнала в нем того самого делегата, кажется, канадца, который еще во время мартовской сессии подошел к ней после ее выступления на заседании. Разговор у них тогда не получился, в основном из-за того, что она торопилась. После ее выступления и недолгих дебатов заседание комитета закончилось, и она поспешила на выход, чтобы успеть сделать все заранее намеченное, дорога была каждая минута. Он перехватил ее сразу при выходе из зала заседаний. Канадец успел только представиться скороговоркой и выразить восхищение ее выступлением. Ничего особенного в словах. Обычное трафаретное поздравление. Потом как-то неловко пригласил ее выпить по чашечке кофе, здесь же, в фойе, уставленном столиками, в окружении уютных кожаных кресел и диванов, недалеко от буфета.