Ровена и Кестрель постучали в дверь: Ровена – вежливо, костяшками пальцев, Кестрель – громко, ребром ладони.
В доме никто не отозвался.
– Похоже, ее нет дома, – сказала Ровена.
– Она передумала. Она не хочет нас видеть, – сверкнула золотистыми глазами Кестрель.
– Может, она пошла не на ту остановку? – предположила Джейд.
–Так и есть! Держу пари, что так оно и есть, – сказала Ровена. – Бедная старушка... она, наверно, до сих пор нас ждет и уже думает, что мы раздумали и не приедем.
– Иногда ты бываешь не совсем тупой, – заметила Кестрель, взглянув на Джейд.
В ее устах это была высочайшая похвала.
Джейд не подала виду, что польщена «похвалой» сестры, и предложила:
– Ну что, может, войдем? Когда-нибудь она же вернется.
– Люди запирают свои дома на замки... – начала было Ровена.
Но оказалось, что этот дом не заперт. Круглая ручка двери повернулась под рукой Джейд. Все трое вошли в дом.
Внутри было темно. Темнее даже, чем снаружи, в безлунной ночи. Но через несколько секунд глаза Джейд привыкли к темноте.
– А здесь вовсе не так плохо!
Они стояли посреди старомодной, но красивой гостиной, набитой громоздкой мебелью – разумеется, деревянной, темной и тщательно отполированной. Столы были уставлены мраморными статуэтками.
Ровена отыскала выключатель, и комнату залил яркий свет. Прищурившись, Джейд увидела, что стены бледно-зеленого цвета отделаны зелеными панно более темного оттенка и резными деревянными панелями. Ее охватило чувство покоя и защищенности, будто она всегда жила здесь. Может, все дело в старинной массивной мебели?
Она бросила взгляд на Ровену: та, постепенно расслабляясь, разглядывала все вокруг. Встретившись глазами с Джейд, она улыбнулась и кивнула:
– Да.
Мгновение Джейд наслаждалась триумфом: в течение пяти минут она дважды оказалась права! Но тут она вспомнила о своем чемодане и заторопилась:
– Давайте осмотрим весь дом. Я поднимусь наверх, а вы поглядите здесь.
– Просто ты хочешь занять лучшую спальню, – заявила Кестрель.
Не обращая на нее внимания, Джейд помчалась наверх по широким, застланным ковром ступенькам лестницы. Наверху было несколько просторных спален. Она хотела занять вовсе не лучшую спальню, а самую дальнюю. В самом конце холла находилась комната со стенами цвета морской волны. Джейд захлопнула за собой дверь и положила чемодан на кровать. Затаив дыхание, она открыла замок и подняла крышку.
– Ой, нет! Нет, только не это...
Она слышала, как сзади скрипнула дверь, но даже не обернулась: ей было не до того.
– Что ты делаешь? – раздался голос Кестрель.
– Они умерли! – запричитала Джейд, прервав свои отчаянные усилия воскресить двух котят.
– А ты чего ожидала? Им же надо было чем-то дышать, идиотка! Думаешь, они два дня могли обходиться без воздуха?
Джейд шмыгала носом.
– Ровена предупреждала тебя, что ты можешь взять только одного.
Джейд всхлипнула еще громче и сердито уставилась на сестру.
– Я все поняла... Поэтому и положила этих двух в чемодан.
У нее началась икота.
– В конце... концов, с Тигги все в порядке...
Она опустилась, на колени и стала разглядывать кошачью клетку, чтобы убедиться, что Тигги жив и здоров. Из клубка черного меха сверкнули золотистые глаза. Котенок прижал уши и зашипел. Джейд приподнялась: этот уж точно был в полном порядке.
– За пять долларов я могу позаботиться о дохлых, – предложила Кестрель.
– Нет! – вскочила Джейд, закрывая собой котят и выставив вперед пальцы, словно когти.
– Я вовсе не об этом, – оскорбилась Кестрель. – Я не ем падаль. Ну ладно, если ты не сумеешь избавиться от них, Ровена что-нибудь придумает. Черт возьми, детка, ты же вампир! – добавила она, увидев, как Джейд баюкает безжизненные тельца у своей груди. – Не забывай об этом!
– Я хочу их похоронить, – сказала Джейд. – У них должны быть похороны.
Кестрель вытаращила глаза, повернулась и вышла из комнаты. Джейд завернула трупики котят в куртку и на цыпочках вышла вслед за сестрой.
«Лопата, – подумала она. – Где же здесь лопата?»
Стараясь не попасться на глаза Ровене, она крадучись прошла через первый этаж. Все комнаты здесь походили на гостиную: импозантные, в духе утонченного декаданса. Кухня оказалась огромной. В ней был очаг, а рядом с задней дверью – чулан для грязного белья. Здесь же была дверь, ведущая в подпол.
Джейд стала осторожно спускаться вниз. Она не могла включить свет, так как обеими руками держала котят, завернутых в куртку. К тому же она не видела ничего у себя под ногами и каждый шаг делала на ощупь.
В конце лестницы она споткнулась обо что-то мягкое и упругое. Что-то преградило ей путь.
Джейд с опаской вытянула шею и заглянула вниз через сверток с котятами.
Внизу трудно было что-либо рассмотреть. Свет, проникающий из кухни, Джейд закрывала собственным телом. Но то, что лежало у нее под ногами, было похоже на кучу старого тряпья. Скомканного старого тряпья.
Джейд почувствовала что-то очень, очень плохое. Она ткнула носком эту кучу. Куча слегка поддалась. Джейд глубоко вздохнула и толкнула сильнее.
Внутри что-то было. Что-то большое. Учащенно дыша, Джейд посмотрела вниз и завизжала.
Визг был требовательный и пронзительный. Джейд невольно добавила к нему безмолвный крик:
Ровена! Кестрель! Скорее сюда!
В подвале мгновенно зажегся свет: Ровена и Кестрель с громким топотом спускались по лестнице.
– Сколько раз я тебе говорила, – начала было Ровена, – мы не должны использовать нашу...
Внезапно она умолкла.
– Думаю, это наша тетя Опал, – сказала Джейд.
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
В доме никто не отозвался.
– Похоже, ее нет дома, – сказала Ровена.
– Она передумала. Она не хочет нас видеть, – сверкнула золотистыми глазами Кестрель.
– Может, она пошла не на ту остановку? – предположила Джейд.
–Так и есть! Держу пари, что так оно и есть, – сказала Ровена. – Бедная старушка... она, наверно, до сих пор нас ждет и уже думает, что мы раздумали и не приедем.
– Иногда ты бываешь не совсем тупой, – заметила Кестрель, взглянув на Джейд.
В ее устах это была высочайшая похвала.
Джейд не подала виду, что польщена «похвалой» сестры, и предложила:
– Ну что, может, войдем? Когда-нибудь она же вернется.
– Люди запирают свои дома на замки... – начала было Ровена.
Но оказалось, что этот дом не заперт. Круглая ручка двери повернулась под рукой Джейд. Все трое вошли в дом.
Внутри было темно. Темнее даже, чем снаружи, в безлунной ночи. Но через несколько секунд глаза Джейд привыкли к темноте.
– А здесь вовсе не так плохо!
Они стояли посреди старомодной, но красивой гостиной, набитой громоздкой мебелью – разумеется, деревянной, темной и тщательно отполированной. Столы были уставлены мраморными статуэтками.
Ровена отыскала выключатель, и комнату залил яркий свет. Прищурившись, Джейд увидела, что стены бледно-зеленого цвета отделаны зелеными панно более темного оттенка и резными деревянными панелями. Ее охватило чувство покоя и защищенности, будто она всегда жила здесь. Может, все дело в старинной массивной мебели?
Она бросила взгляд на Ровену: та, постепенно расслабляясь, разглядывала все вокруг. Встретившись глазами с Джейд, она улыбнулась и кивнула:
– Да.
Мгновение Джейд наслаждалась триумфом: в течение пяти минут она дважды оказалась права! Но тут она вспомнила о своем чемодане и заторопилась:
– Давайте осмотрим весь дом. Я поднимусь наверх, а вы поглядите здесь.
– Просто ты хочешь занять лучшую спальню, – заявила Кестрель.
Не обращая на нее внимания, Джейд помчалась наверх по широким, застланным ковром ступенькам лестницы. Наверху было несколько просторных спален. Она хотела занять вовсе не лучшую спальню, а самую дальнюю. В самом конце холла находилась комната со стенами цвета морской волны. Джейд захлопнула за собой дверь и положила чемодан на кровать. Затаив дыхание, она открыла замок и подняла крышку.
– Ой, нет! Нет, только не это...
Она слышала, как сзади скрипнула дверь, но даже не обернулась: ей было не до того.
– Что ты делаешь? – раздался голос Кестрель.
– Они умерли! – запричитала Джейд, прервав свои отчаянные усилия воскресить двух котят.
– А ты чего ожидала? Им же надо было чем-то дышать, идиотка! Думаешь, они два дня могли обходиться без воздуха?
Джейд шмыгала носом.
– Ровена предупреждала тебя, что ты можешь взять только одного.
Джейд всхлипнула еще громче и сердито уставилась на сестру.
– Я все поняла... Поэтому и положила этих двух в чемодан.
У нее началась икота.
– В конце... концов, с Тигги все в порядке...
Она опустилась, на колени и стала разглядывать кошачью клетку, чтобы убедиться, что Тигги жив и здоров. Из клубка черного меха сверкнули золотистые глаза. Котенок прижал уши и зашипел. Джейд приподнялась: этот уж точно был в полном порядке.
– За пять долларов я могу позаботиться о дохлых, – предложила Кестрель.
– Нет! – вскочила Джейд, закрывая собой котят и выставив вперед пальцы, словно когти.
– Я вовсе не об этом, – оскорбилась Кестрель. – Я не ем падаль. Ну ладно, если ты не сумеешь избавиться от них, Ровена что-нибудь придумает. Черт возьми, детка, ты же вампир! – добавила она, увидев, как Джейд баюкает безжизненные тельца у своей груди. – Не забывай об этом!
– Я хочу их похоронить, – сказала Джейд. – У них должны быть похороны.
Кестрель вытаращила глаза, повернулась и вышла из комнаты. Джейд завернула трупики котят в куртку и на цыпочках вышла вслед за сестрой.
«Лопата, – подумала она. – Где же здесь лопата?»
Стараясь не попасться на глаза Ровене, она крадучись прошла через первый этаж. Все комнаты здесь походили на гостиную: импозантные, в духе утонченного декаданса. Кухня оказалась огромной. В ней был очаг, а рядом с задней дверью – чулан для грязного белья. Здесь же была дверь, ведущая в подпол.
Джейд стала осторожно спускаться вниз. Она не могла включить свет, так как обеими руками держала котят, завернутых в куртку. К тому же она не видела ничего у себя под ногами и каждый шаг делала на ощупь.
В конце лестницы она споткнулась обо что-то мягкое и упругое. Что-то преградило ей путь.
Джейд с опаской вытянула шею и заглянула вниз через сверток с котятами.
Внизу трудно было что-либо рассмотреть. Свет, проникающий из кухни, Джейд закрывала собственным телом. Но то, что лежало у нее под ногами, было похоже на кучу старого тряпья. Скомканного старого тряпья.
Джейд почувствовала что-то очень, очень плохое. Она ткнула носком эту кучу. Куча слегка поддалась. Джейд глубоко вздохнула и толкнула сильнее.
Внутри что-то было. Что-то большое. Учащенно дыша, Джейд посмотрела вниз и завизжала.
Визг был требовательный и пронзительный. Джейд невольно добавила к нему безмолвный крик:
Ровена! Кестрель! Скорее сюда!
В подвале мгновенно зажегся свет: Ровена и Кестрель с громким топотом спускались по лестнице.
– Сколько раз я тебе говорила, – начала было Ровена, – мы не должны использовать нашу...
Внезапно она умолкла.
– Думаю, это наша тетя Опал, – сказала Джейд.
ГЛАВА 3
– Да, видок у нее не очень... – Кестрель смотрела вниз через плечо Ровены.
– Бедная! – Ровена опустилась на ступеньку. Старая тетя Опал превратилась в мумию. Ее кожа стала желто-коричневой, жесткой и гладкой. Почти прозрачной. И это было все, что от нее осталось. Кожаный чехол, обтягивающий кости. Волос вообще не было. Вместо глаз зияли черные дыры. Нос провалился.
– Бедная тетушка. – На карие глаза Ровены навернулись слезы.
– Мы будем выглядеть так же, когда умрем, – задумчиво проговорила Кестрель.
Джейд топнула ногой.
– Нет, вы только поглядите! Вы что, не видите? Посмотрите сюда! – В бешенстве она взмахнула ногой, указывая на грудь мумии. Из нее торчала штакетина, острая и длинная. Толстая в основании, она сужалась в том месте, где вошла в грудь тети Опал. На ней еще остались следы белой краски. Несколько штакетин валялось на полу подвала.
– Бедняжка, – сказала Ровена. – Она, наверное, упала, когда несла их.
Джейд и Кестрель переглянулись. В золотистых глазах Кестрель промелькнуло раздражение. Джейд и Кестрель редко сходились во взглядах, но в своем мнении о Ровене они были солидарны.
– Ровена, – раздельно произнесла Кестрель, – ее убили, убили колом.
– О нет!
– О да! – воскликнула Джейд. – Кто-то ее убил. И этот кто-то знал, что она вампир.
Ровена покачала головой.
– Но кто мог знать об этом?
– Ну... – Джейд задумалась. – Другой вампир.
– Или охотник на вампиров, – предположила Кестрель.
Пораженная Ровена подняла глаза.
– Их не существует в природе. Это просто страшилка для детей... Вы же знаете.
Кестрель пожала плечами, но ее золотистые глаза потемнели.
Мысли Джейд беспокойно заметались: сначала сладкое ощущение свободы, охватившее ее недавно на дороге, потом мирный покой гостиной... и теперь – вот это. Она почувствовала пустоту и одиночество.
Ровена сидела на ступеньках. Она так устала и так была поглощена свалившимися на них новыми заботами, что даже не убрала со лба упавшую прядь волос.
– Возможно, мне не следовало приводить вас сюда, – тихо сказала она. – Может быть, здесь еще хуже.
Она больше ничего не сказала, но Джейд смогла уловить ее следующую мысль: «Возможно, нам придется вернуться».
Джейд рассвирепела.
– Ничего хуже этого быть не может! Я лучше умру, чем вернусь!
Вернуться, чтобы снова зависеть от мужчин? Чтобы выйти замуж и попасть в кабалу? Чтобы снова видеть вокруг эти хмурые лица, этих неизлечимых зануд, готовых осудить все, что ни делается, точно так же, как четыреста лет назад?
– Мы просто не можем вернуться, – сказала она.
– Вот именно, не можем, – сухо подтвердила Кест-рель. – Разве что захотим кончить так же, как тетя Опал, либо... – она сделала многозначительную паузу, – ...либо, как наш дядюшка Ходж.
Ровена подняла глаза.
– Не смей упоминать об этом!
У Джейд желудок сжался в тугой комок.
– Они этого не сделают, – проговорила она, пытаясь отогнать воскресший в памяти образ. – Они не поступят так с собственными внучками.
– Если мы не хотим возвращаться, – сказала Кест-рель, – то должны смотреть только вперед. Нужно решить, как нам теперь быть без помощи тети Опал... особенно если здесь поблизости действительно бродит охотник на вампиров. Но, прежде всего, что нам делать с этим? – Она кивнула в сторону тела.
Ровена лишь беспомощно покачала головой. Она оглядела весь погреб, словно могла найти ответ где-нибудь в углу. Затем ее взгляд упал на Джейд и задержался... Джейд почувствовала, что сестра внимательно изучает ее.
– Джейд! Что у тебя в куртке?
Джейд не могла соврать сестре. Она развернула куртку и показала Ровене котят.
– Я не думала, что мой чемодан убьет их.
У Ровены не было сил сердиться на нее. Она закатила глаза и, вздохнув, раздраженно спросила:
– Зачем ты их сюда принесла?
– Я хотела похоронить их на заднем дворе и пошла в подвал за лопатой.
Последовала долгая пауза. Джейд смотрела на сестер, те – друг на друга. Потом все трое посмотрели на котят... и, наконец, на тетю Опал.
Мэри-Линетт плакала.
Эта ночь была так прекрасна. Просто идеальная ночь для наблюдений. Неподвижный и теплый воздух создавал замечательную видимость. Световых помех почти не было. На викторианской ферме, стоявшей как раз у подножия холма, где расположилась Мэри-Линетт, светилась лишь пара окошек. Миссис Бердок была неизменно бережливой.
А вверху через все небо, словно река, протянулся Млечный Путь. В южной стороне, куда Мэри-Линетт направила свой телескоп, взошло созвездие Стрельца, которое всегда напоминало ей скорее чайник, чем лучника. Прямо над носиком чайника повисло бледно-розовое пятно, похожее на облачко пара. Но это был не пар, а звездное скопление. Звездная система туманность Лагуна. Здесь из пыли и газа умерших звезд рождались горячие молодые светила.
Все это происходило за четыре с половиной тысячи световых лет отсюда. А Мэри-Линетт глядела туда именно сейчас. Семнадцатилетнее человеческое дитя наблюдало свет рождающихся звезд в телескоп с подержанным ньютоновским рефлектором.
Временами ее переполнял благоговейный страх и... такое томление, что казалось, она сейчас разорвется на кусочки.
Сейчас Мэри-Линетт могла позволить слезам катиться по щекам: вокруг не было ни души, и не надо было даже врать про аллергию. Некоторое время она просто сидела, вытирая нос и глаза рукавом футболки.
«Ну все, хватит. Успокойся, – сказала она сама себе. – Похоже, ты просто чокнутая».
И зачем только она подумала о Джереми?! Лучше б она этого не делала. А теперь Мэри-Линетт уже не могла не вспоминать, как он пришел вместе с ней наблюдать затмение. В его обычно спокойных карих глазах сквозило волнение, казалось, он на самом деле интересуется тем, что видит, и каким-то непостижимым образом все понимает.
«Я здесь одна, кто знает тайны ночи», – романтично пропел тихий, сентиментальный внутренний голос, заставляя ее заплакать вновь.
– Да уж, это точно, – цинично ответила ему Мэри-Линетт.
Она потянулась к пакету с чипсами, который держала под складным стулом. Когда жуешь чипсы, романтические чувства моментально улетучиваются.
«Теперь Сатурн», – подумала она, стряхивая с пальцев липкие оранжевые крошки. Эта ночь в самый раз для наблюдения Сатурна: его кольца приняли почти вертикальное положение.
Мэри-Линетт спешила, так как в 23:16 должна взойти луна. Но прежде чем направить телескоп в сторону Сатурна, она бросила прощальный взгляд на Лагуну. Даже, скорее, к востоку от Лагуны, пытаясь разглядеть скопление слабо светящихся звезд. Она знала, что оно там есть, но не видела его. Ее зрение было не настолько острым. Если бы у нее был телескоп помощнее... или если бы она жила в Чили, где воздух сухой... или могла бы подняться над земной атмосферой... Тогда у нее был бы шанс. А так... Одним словом, человеческий глаз на это не способен. Зрачок человека не может расшириться больше чем на девять миллиметров. С этим ничего не поделаешь.
Но как только Сатурн оказался в ее поле зрения, фермерский дом внизу осветился мощным светом. Обычно ночью горела лишь маленькая лампочка над крыльцом, а теперь ярко сиял газовый фонарь у сарая. Вся задняя часть усадьбы была освещена будто прожектором.
Мэри-Линетт в недоумении оторвалась от телескопа. На самом деле этот свет не мешал ей: Сатурн и его кольца, которые этой ночью тонкой серебряной нитью перерезали центр планеты, все равно были видны. Но все же это странно... Миссис Бердок никогда не зажигала ночью свет во дворе.
«Это девушки, – вспомнила Мэри-Линетт. – Племянницы. Они, должно быть, приехали, и тетка показывает им свой дом». Ей стало любопытно, и она рассеянно потянулась к биноклю. Это был хороший бинокль, «Селестрон алтимес», гладкий и легкий. Она разглядывала в него все – от таинственных небесных объектов до кратеров на Луне. А сейчас он в десять раз увеличил заднюю часть дома миссис Бердок.
Однако миссис Бердок нигде не было. Мэри-Линетт хорошо видела сад, сарай и загон, где миссис Бердок держала своих коз. И еще она видела трех девушек, хорошо освещенных газовым фонарем. У одной были каштановые волосы, у другой – золотистые, а у третьей – того же цвета, что кольца Сатурна, – серебристого: такой свет излучали звезды. Девушки тащили что-то, завернутое в пластиковый мешок, здоровенный черный мешок для мусора, если Мэри-Линетт это не померещилось. Ну, и что же они делают с ним во дворе? Кажется, зарывают в землю.
Та девушка, что пониже ростом, с серебряными волосами, орудовала лопатой. Из нее вышел бы неплохой землекоп! За несколько минут она уничтожила большую часть ирисов миссис Бердок. Затем ее сменила девица среднего роста, с золотистыми волосами, потом настала очередь самой высокой, темноволосой.
Вместе они подняли огромный сверток – на вид он был более пяти футов длиной, но казался очень легким, – опустили его в яму и стали засыпать.
«Нет, – сказала себе Мэри-Линетт. – Нет, это же смешно! Не сходи с ума. Должно же этому быть какое-то логичное, совершенно простое объяснение».
Вот только именно оно ей в голову и не приходило.
Нет, нет и нет. Это тебе не «Окно во двор», и мы не в «Сумеречной зоне». Они только что закопали... нечто. Нечто... самое обычное.
Но что еще, кроме трупа, могло быть неподвижным и длиной чуть больше пяти футов? Что еще заворачивают в пластиковые мешки перед тем, как закопать?
Сердце Мэри-Линетт бешено билось. Что-то еще... Я что-то забыла... Ах да, где все же миссис Бердок?
Мэри-Линетт чувствовала, что утрачивает над собой контроль, а она этого терпеть не могла. Руки у нее так сильно дрожали, что пришлось опустить бинокль.
С миссис Бердок все в порядке. С ней все в порядке. Это же не кино! В реальной жизни ничего такого не происходит!
А что сейчас сделала бы Нэнси Дрю?
Внезапно Мэри-Линетт почувствовала, что, несмотря на охватившую ее панику, она вот-вот захихикает. Нэнси Дрю, конечно же, отправилась бы прямо сейчас вниз, на ферму, и все расследовала. Она спряталась бы в кустах и подслушала, о чем говорят девушки, а потом дождалась бы, когда они уйдут в дом, и вырыла то, что они закопали в саду.
Но в жизни так никто не поступает! Мэри-Линетт не могла даже вообразить, как она в глухую полночь роется в саду у соседей. Ее поймают, и все превратится в унизительный фарс. Миссис Бердок, целая и невредимая, выйдет из дому и поднимет шум, и Мэри-Линетт придется с ней объясняться. Нет, лучше сразу умереть.
В книге это было бы так занимательно! Но в реальной жизни?.. Она и думать об этом не желала.
Одно хорошо: Мэри-Линетт поняла, насколько абсурдными были ее подозрения. Теперь-то она точно знала, что с миссис Бердок все в порядке. И все-таки... наверно, ей не следовало сидеть здесь сложа руки. Всякий разумный человек на ее месте вызвал бы полицию.
Внезапно на нее навалилась усталость. Хватит на сегодня наблюдений. В свете фонаря с красным фильтром Мэри-Линетт взглянула на часы. Почти одиннадцать... В любом случае у нее осталось всего шестнадцать минут. Когда луна поднимется, все небо посветлеет. Но прежде чем разобрать телескоп и уйти с холма, она опять взяла бинокль: взглянуть еще разок...
В саду было пусто. И хотя фонарь уже не горел, на земле отчетливо выделялся темный прямоугольник, указывая место преступления.
Мэри-Линетт подумала, что не будет большого вреда, если она зайдет туда завтра. Она все равно собиралась это сделать. Во-первых, нужно по-соседски поприветствовать этих девушек. А еще вернуть садовые ножницы, которые одалживал отец, и нож, который миссис Бердок дала ей, чтобы открыть прилипшую крышку бензобака. И конечно же, повидать миссис Бердок и удостовериться, что все в порядке.
Эш поднялся по извилистой дороге на пригорок и остановился полюбоваться ярко сверкающей точкой на южной стороне неба. В таких вот местах, как это, где редко разбросаны одинокие провинциальные городки, действительно небо ближе. Юпитер, король планет, выглядит отсюда как НЛО.
– Где ты был? – спросил голос из темноты. – Я уже давно тебя жду.
– Где я был? – не оборачиваясь, вопросом на вопрос ответил Эш. – А где был ты? Мы договаривались встретиться на том холме, Квин. – Не вынимая рук из карманов, Эш указал локтем в сторону.
– Неправда. На этом. И я все время сидел тут, дожидаясь тебя. Ну да ладно, не будем об этом. Они здесь?
Эш повернулся и не спеша подошел к автомобилю с откидным верхом, который с выключенными фарами стоял прямо у дороги. Опершись локтем о дверцу, он поглядел вниз.
– Они здесь. Я говорил тебе, что они сбежали сюда. Это единственное место, куда они могли уйти.
– Все трое?
– Конечно, все трое. Мои сестры всегда держатся вместе.
Квин скривил губы:
– До чего же эти ламии дорожат семейными узами!
– До чего же эти искусственные вампиры... маленькие, – безмятежно парировал Эш, снова глядя на небо.
Глаза Квина сверкнули, как черные льдинки. Невысокий и хрупкий, он еще больше съежился на сиденье автомобиля.
– Хочешь сказать, что я так и не вырос? – спросил он очень тихо. – Что ж, об этом позаботился один из твоих предков.
Эш подтянулся и сел на капот автомобиля, свесив длинные ноги.
– Думаю, лично я остановлю свое старение в этом году, – мягко проговорил он, глядя вниз с холма. – Восемнадцать лет – хороший возраст.
– Возможно, если у тебя есть выбор. – Тихий голос Квина шелестел, словно опадающие мертвые листья. – Попробовал бы ты, каково это – оставаться восемнадцатилетним лет четыреста...
Эш обернулся к нему с улыбкой.
– Прими мои соболезнования. От имени моей семьи.
– А я соболезную твоей семье. У Редфернов в последнее время появились кое-какие неприятности, не так ли? Сам посуди. Сначала твой дядюшка Ходж нарушил закон Царства Ночи, за что и был соответствующим образом наказан...
– Не дядюшка, а муж моей двоюродной бабки, – вежливо прервал его Эш, подняв палец. – Он был Бердок, а не Редферн. И это случилось десять с лишним лет назад.
– Затем твоя тетка Опал...
– Моя двоюродная бабушка Опал.
– ...вдруг исчезает без следа, совершенно порывает с Царством Ночи. Наверно, ей понравилось жить у черта на куличках. Со смертными.
Эш пожал плечами, не отрывая взгляда от южного горизонта.
– У черта на куличках удобно охотиться на людей. Никакой конкуренции. И никакого давления со стороны Царства Ночи – никаких Старейшин и никаких ограничений. Бери сколько хочешь.
– И никакого контроля, – угрюмо добавил Квин, – То, что она живет здесь, не так уж и важно. Но она подстрекала твоих сестер присоединиться к ней. Ты должен был донести на них, когда обнаружил, что они тайно переписываются.
Эш пожал плечами, почувствовав неловкость.
– Закон не запрещает писать письма. И потом, я же не знал, что у них на уме.
– Дело не только в них, – все так же вкрадчиво и тихо проговорил Квин. – Разве ты не слышал, что говорят об этом твоем кузене, Джеймсе Расмуссене? Ходят слухи, что он влюбился в смертную девчонку. Что она умирала, и он без разрешения превратил ее...
Эш соскользнул с капота и выпрямился.
– Я никогда не слушаю сплетен, – солгал он на ходу. – И потом, сейчас проблема не в этом.
– Верно. Проблема в твоих сестрах и в той каше, которую они заварили. И еще в том, как ты выпутаешься из этой истории.
– Не волнуйся, Квин. Я справлюсь.
– Нет, Эш, я буду волноваться. Не пойму, как я позволил тебе втянуть меня в это.
– Ты и не позволял. Просто ты проиграл ту партию в покер.
– А ты меня надул. – Квин глядел мимо Эша, его темные глаза сузились, губы сжались в ниточку. – Я до сих пор считаю, что нужно было рассказать Старейшинам! – нервно выпалил он. – Это единственная гарантия тщательного расследования.
– Не понимаю, к чему тут особая тщательность. Они пробыли здесь всего несколько часов.
– Твои сестры – несколько часов. А твоя тетка сколько лет здесь? Десять?
– Что ты имеешь против моей тети, Квин?
– Ее муж был предателем. И она сейчас тоже предатель – ведь это она подбила девчонок сбежать. И кто знает, чем она занималась здесь в последние десять лет? Кто знает, сколько смертных узнало от нее о Царстве Ночи?
Эш пожал плечами, разглядывая свои ногти.
– Может, она никому ничего и не говорила.
– А может, уже всему городу растрепала.
– Квин, – терпеливо, как к младенцу, обратился к нему Эш. – Если моя тетя нарушила закон Царства Ночи, она умрет. Ради чести семьи. Эта история ложится на меня тенью.
– Да, единственное, на что я могу рассчитывать, – вполголоса произнес Квин, – это твоя личная заинтересованность. Ты ведь всегда старался быть первым, правда?
– Как любой другой.
– У других это не так очевидно. Последовала пауза, затем Квин спросил:
– Ну так как с твоими сестрами?
– Что с моими сестрами?
– Ты сможешь убить их, если это будет необходимо? Эш даже глазом не моргнул.
– Конечно. Ради чести семьи.
– Если они хоть словом обмолвились о Царстве Ночи...
– Они не настолько глупы.
– Они наивны. И могут попасться на крючок. Так случается, когда живешь на острове, совершенно изолированно от обычных людей. Ты не представляешь, каким хитрым бывает этот сброд.
– Зато мы знаем, какими хитрыми умеют быть мои сестры, – улыбнулся Эш. – И что они могут сделать с этим сбродом.
Впервые за все время Квин улыбнулся – обворожительно, почти мечтательно.
– Да уж... Ну ладно. Оставляю тебя, позаботься здесь обо всем сам. Думаю, ты понимаешь, что нужно проверить каждого, с кем твои девчонки вступали в контакт. Сделай все как следует, и, возможно, спасешь честь своей семьи.
– В том числе и от позора открытого суда.
– Я вернусь через неделю. И если ты к этому времени не возьмешь все под контроль, я пойду к Старейшинам. Имей в виду – не только к вашим, редферновским, Старейшинам. Я доведу это дело до сведения Общего Совета.
– Прекрасно, – сказал Эш. – Знаешь, Квин, тебе стоит найти какое-нибудь хобби. Отправляйся-ка на охоту. Похоже, у тебя депрессия.
Квин пропустил мимо ушей добрый совет Эша и коротко спросил:
– Ты знаешь, куда идти?
– Конечно. Девчонки прямо здесь, внизу. – Эш повернулся к востоку. Закрыв один глаз, он указал пальцем на полоску света в долине. – Они на ферме Бердок. Я выясню, что происходит в городе, а затем нанесу визиты этому сброду, тем, кто поближе к ферме.
– Бедная! – Ровена опустилась на ступеньку. Старая тетя Опал превратилась в мумию. Ее кожа стала желто-коричневой, жесткой и гладкой. Почти прозрачной. И это было все, что от нее осталось. Кожаный чехол, обтягивающий кости. Волос вообще не было. Вместо глаз зияли черные дыры. Нос провалился.
– Бедная тетушка. – На карие глаза Ровены навернулись слезы.
– Мы будем выглядеть так же, когда умрем, – задумчиво проговорила Кестрель.
Джейд топнула ногой.
– Нет, вы только поглядите! Вы что, не видите? Посмотрите сюда! – В бешенстве она взмахнула ногой, указывая на грудь мумии. Из нее торчала штакетина, острая и длинная. Толстая в основании, она сужалась в том месте, где вошла в грудь тети Опал. На ней еще остались следы белой краски. Несколько штакетин валялось на полу подвала.
– Бедняжка, – сказала Ровена. – Она, наверное, упала, когда несла их.
Джейд и Кестрель переглянулись. В золотистых глазах Кестрель промелькнуло раздражение. Джейд и Кестрель редко сходились во взглядах, но в своем мнении о Ровене они были солидарны.
– Ровена, – раздельно произнесла Кестрель, – ее убили, убили колом.
– О нет!
– О да! – воскликнула Джейд. – Кто-то ее убил. И этот кто-то знал, что она вампир.
Ровена покачала головой.
– Но кто мог знать об этом?
– Ну... – Джейд задумалась. – Другой вампир.
– Или охотник на вампиров, – предположила Кестрель.
Пораженная Ровена подняла глаза.
– Их не существует в природе. Это просто страшилка для детей... Вы же знаете.
Кестрель пожала плечами, но ее золотистые глаза потемнели.
Мысли Джейд беспокойно заметались: сначала сладкое ощущение свободы, охватившее ее недавно на дороге, потом мирный покой гостиной... и теперь – вот это. Она почувствовала пустоту и одиночество.
Ровена сидела на ступеньках. Она так устала и так была поглощена свалившимися на них новыми заботами, что даже не убрала со лба упавшую прядь волос.
– Возможно, мне не следовало приводить вас сюда, – тихо сказала она. – Может быть, здесь еще хуже.
Она больше ничего не сказала, но Джейд смогла уловить ее следующую мысль: «Возможно, нам придется вернуться».
Джейд рассвирепела.
– Ничего хуже этого быть не может! Я лучше умру, чем вернусь!
Вернуться, чтобы снова зависеть от мужчин? Чтобы выйти замуж и попасть в кабалу? Чтобы снова видеть вокруг эти хмурые лица, этих неизлечимых зануд, готовых осудить все, что ни делается, точно так же, как четыреста лет назад?
– Мы просто не можем вернуться, – сказала она.
– Вот именно, не можем, – сухо подтвердила Кест-рель. – Разве что захотим кончить так же, как тетя Опал, либо... – она сделала многозначительную паузу, – ...либо, как наш дядюшка Ходж.
Ровена подняла глаза.
– Не смей упоминать об этом!
У Джейд желудок сжался в тугой комок.
– Они этого не сделают, – проговорила она, пытаясь отогнать воскресший в памяти образ. – Они не поступят так с собственными внучками.
– Если мы не хотим возвращаться, – сказала Кест-рель, – то должны смотреть только вперед. Нужно решить, как нам теперь быть без помощи тети Опал... особенно если здесь поблизости действительно бродит охотник на вампиров. Но, прежде всего, что нам делать с этим? – Она кивнула в сторону тела.
Ровена лишь беспомощно покачала головой. Она оглядела весь погреб, словно могла найти ответ где-нибудь в углу. Затем ее взгляд упал на Джейд и задержался... Джейд почувствовала, что сестра внимательно изучает ее.
– Джейд! Что у тебя в куртке?
Джейд не могла соврать сестре. Она развернула куртку и показала Ровене котят.
– Я не думала, что мой чемодан убьет их.
У Ровены не было сил сердиться на нее. Она закатила глаза и, вздохнув, раздраженно спросила:
– Зачем ты их сюда принесла?
– Я хотела похоронить их на заднем дворе и пошла в подвал за лопатой.
Последовала долгая пауза. Джейд смотрела на сестер, те – друг на друга. Потом все трое посмотрели на котят... и, наконец, на тетю Опал.
Мэри-Линетт плакала.
Эта ночь была так прекрасна. Просто идеальная ночь для наблюдений. Неподвижный и теплый воздух создавал замечательную видимость. Световых помех почти не было. На викторианской ферме, стоявшей как раз у подножия холма, где расположилась Мэри-Линетт, светилась лишь пара окошек. Миссис Бердок была неизменно бережливой.
А вверху через все небо, словно река, протянулся Млечный Путь. В южной стороне, куда Мэри-Линетт направила свой телескоп, взошло созвездие Стрельца, которое всегда напоминало ей скорее чайник, чем лучника. Прямо над носиком чайника повисло бледно-розовое пятно, похожее на облачко пара. Но это был не пар, а звездное скопление. Звездная система туманность Лагуна. Здесь из пыли и газа умерших звезд рождались горячие молодые светила.
Все это происходило за четыре с половиной тысячи световых лет отсюда. А Мэри-Линетт глядела туда именно сейчас. Семнадцатилетнее человеческое дитя наблюдало свет рождающихся звезд в телескоп с подержанным ньютоновским рефлектором.
Временами ее переполнял благоговейный страх и... такое томление, что казалось, она сейчас разорвется на кусочки.
Сейчас Мэри-Линетт могла позволить слезам катиться по щекам: вокруг не было ни души, и не надо было даже врать про аллергию. Некоторое время она просто сидела, вытирая нос и глаза рукавом футболки.
«Ну все, хватит. Успокойся, – сказала она сама себе. – Похоже, ты просто чокнутая».
И зачем только она подумала о Джереми?! Лучше б она этого не делала. А теперь Мэри-Линетт уже не могла не вспоминать, как он пришел вместе с ней наблюдать затмение. В его обычно спокойных карих глазах сквозило волнение, казалось, он на самом деле интересуется тем, что видит, и каким-то непостижимым образом все понимает.
«Я здесь одна, кто знает тайны ночи», – романтично пропел тихий, сентиментальный внутренний голос, заставляя ее заплакать вновь.
– Да уж, это точно, – цинично ответила ему Мэри-Линетт.
Она потянулась к пакету с чипсами, который держала под складным стулом. Когда жуешь чипсы, романтические чувства моментально улетучиваются.
«Теперь Сатурн», – подумала она, стряхивая с пальцев липкие оранжевые крошки. Эта ночь в самый раз для наблюдения Сатурна: его кольца приняли почти вертикальное положение.
Мэри-Линетт спешила, так как в 23:16 должна взойти луна. Но прежде чем направить телескоп в сторону Сатурна, она бросила прощальный взгляд на Лагуну. Даже, скорее, к востоку от Лагуны, пытаясь разглядеть скопление слабо светящихся звезд. Она знала, что оно там есть, но не видела его. Ее зрение было не настолько острым. Если бы у нее был телескоп помощнее... или если бы она жила в Чили, где воздух сухой... или могла бы подняться над земной атмосферой... Тогда у нее был бы шанс. А так... Одним словом, человеческий глаз на это не способен. Зрачок человека не может расшириться больше чем на девять миллиметров. С этим ничего не поделаешь.
Но как только Сатурн оказался в ее поле зрения, фермерский дом внизу осветился мощным светом. Обычно ночью горела лишь маленькая лампочка над крыльцом, а теперь ярко сиял газовый фонарь у сарая. Вся задняя часть усадьбы была освещена будто прожектором.
Мэри-Линетт в недоумении оторвалась от телескопа. На самом деле этот свет не мешал ей: Сатурн и его кольца, которые этой ночью тонкой серебряной нитью перерезали центр планеты, все равно были видны. Но все же это странно... Миссис Бердок никогда не зажигала ночью свет во дворе.
«Это девушки, – вспомнила Мэри-Линетт. – Племянницы. Они, должно быть, приехали, и тетка показывает им свой дом». Ей стало любопытно, и она рассеянно потянулась к биноклю. Это был хороший бинокль, «Селестрон алтимес», гладкий и легкий. Она разглядывала в него все – от таинственных небесных объектов до кратеров на Луне. А сейчас он в десять раз увеличил заднюю часть дома миссис Бердок.
Однако миссис Бердок нигде не было. Мэри-Линетт хорошо видела сад, сарай и загон, где миссис Бердок держала своих коз. И еще она видела трех девушек, хорошо освещенных газовым фонарем. У одной были каштановые волосы, у другой – золотистые, а у третьей – того же цвета, что кольца Сатурна, – серебристого: такой свет излучали звезды. Девушки тащили что-то, завернутое в пластиковый мешок, здоровенный черный мешок для мусора, если Мэри-Линетт это не померещилось. Ну, и что же они делают с ним во дворе? Кажется, зарывают в землю.
Та девушка, что пониже ростом, с серебряными волосами, орудовала лопатой. Из нее вышел бы неплохой землекоп! За несколько минут она уничтожила большую часть ирисов миссис Бердок. Затем ее сменила девица среднего роста, с золотистыми волосами, потом настала очередь самой высокой, темноволосой.
Вместе они подняли огромный сверток – на вид он был более пяти футов длиной, но казался очень легким, – опустили его в яму и стали засыпать.
«Нет, – сказала себе Мэри-Линетт. – Нет, это же смешно! Не сходи с ума. Должно же этому быть какое-то логичное, совершенно простое объяснение».
Вот только именно оно ей в голову и не приходило.
Нет, нет и нет. Это тебе не «Окно во двор», и мы не в «Сумеречной зоне». Они только что закопали... нечто. Нечто... самое обычное.
Но что еще, кроме трупа, могло быть неподвижным и длиной чуть больше пяти футов? Что еще заворачивают в пластиковые мешки перед тем, как закопать?
Сердце Мэри-Линетт бешено билось. Что-то еще... Я что-то забыла... Ах да, где все же миссис Бердок?
Мэри-Линетт чувствовала, что утрачивает над собой контроль, а она этого терпеть не могла. Руки у нее так сильно дрожали, что пришлось опустить бинокль.
С миссис Бердок все в порядке. С ней все в порядке. Это же не кино! В реальной жизни ничего такого не происходит!
А что сейчас сделала бы Нэнси Дрю?
Внезапно Мэри-Линетт почувствовала, что, несмотря на охватившую ее панику, она вот-вот захихикает. Нэнси Дрю, конечно же, отправилась бы прямо сейчас вниз, на ферму, и все расследовала. Она спряталась бы в кустах и подслушала, о чем говорят девушки, а потом дождалась бы, когда они уйдут в дом, и вырыла то, что они закопали в саду.
Но в жизни так никто не поступает! Мэри-Линетт не могла даже вообразить, как она в глухую полночь роется в саду у соседей. Ее поймают, и все превратится в унизительный фарс. Миссис Бердок, целая и невредимая, выйдет из дому и поднимет шум, и Мэри-Линетт придется с ней объясняться. Нет, лучше сразу умереть.
В книге это было бы так занимательно! Но в реальной жизни?.. Она и думать об этом не желала.
Одно хорошо: Мэри-Линетт поняла, насколько абсурдными были ее подозрения. Теперь-то она точно знала, что с миссис Бердок все в порядке. И все-таки... наверно, ей не следовало сидеть здесь сложа руки. Всякий разумный человек на ее месте вызвал бы полицию.
Внезапно на нее навалилась усталость. Хватит на сегодня наблюдений. В свете фонаря с красным фильтром Мэри-Линетт взглянула на часы. Почти одиннадцать... В любом случае у нее осталось всего шестнадцать минут. Когда луна поднимется, все небо посветлеет. Но прежде чем разобрать телескоп и уйти с холма, она опять взяла бинокль: взглянуть еще разок...
В саду было пусто. И хотя фонарь уже не горел, на земле отчетливо выделялся темный прямоугольник, указывая место преступления.
Мэри-Линетт подумала, что не будет большого вреда, если она зайдет туда завтра. Она все равно собиралась это сделать. Во-первых, нужно по-соседски поприветствовать этих девушек. А еще вернуть садовые ножницы, которые одалживал отец, и нож, который миссис Бердок дала ей, чтобы открыть прилипшую крышку бензобака. И конечно же, повидать миссис Бердок и удостовериться, что все в порядке.
Эш поднялся по извилистой дороге на пригорок и остановился полюбоваться ярко сверкающей точкой на южной стороне неба. В таких вот местах, как это, где редко разбросаны одинокие провинциальные городки, действительно небо ближе. Юпитер, король планет, выглядит отсюда как НЛО.
– Где ты был? – спросил голос из темноты. – Я уже давно тебя жду.
– Где я был? – не оборачиваясь, вопросом на вопрос ответил Эш. – А где был ты? Мы договаривались встретиться на том холме, Квин. – Не вынимая рук из карманов, Эш указал локтем в сторону.
– Неправда. На этом. И я все время сидел тут, дожидаясь тебя. Ну да ладно, не будем об этом. Они здесь?
Эш повернулся и не спеша подошел к автомобилю с откидным верхом, который с выключенными фарами стоял прямо у дороги. Опершись локтем о дверцу, он поглядел вниз.
– Они здесь. Я говорил тебе, что они сбежали сюда. Это единственное место, куда они могли уйти.
– Все трое?
– Конечно, все трое. Мои сестры всегда держатся вместе.
Квин скривил губы:
– До чего же эти ламии дорожат семейными узами!
– До чего же эти искусственные вампиры... маленькие, – безмятежно парировал Эш, снова глядя на небо.
Глаза Квина сверкнули, как черные льдинки. Невысокий и хрупкий, он еще больше съежился на сиденье автомобиля.
– Хочешь сказать, что я так и не вырос? – спросил он очень тихо. – Что ж, об этом позаботился один из твоих предков.
Эш подтянулся и сел на капот автомобиля, свесив длинные ноги.
– Думаю, лично я остановлю свое старение в этом году, – мягко проговорил он, глядя вниз с холма. – Восемнадцать лет – хороший возраст.
– Возможно, если у тебя есть выбор. – Тихий голос Квина шелестел, словно опадающие мертвые листья. – Попробовал бы ты, каково это – оставаться восемнадцатилетним лет четыреста...
Эш обернулся к нему с улыбкой.
– Прими мои соболезнования. От имени моей семьи.
– А я соболезную твоей семье. У Редфернов в последнее время появились кое-какие неприятности, не так ли? Сам посуди. Сначала твой дядюшка Ходж нарушил закон Царства Ночи, за что и был соответствующим образом наказан...
– Не дядюшка, а муж моей двоюродной бабки, – вежливо прервал его Эш, подняв палец. – Он был Бердок, а не Редферн. И это случилось десять с лишним лет назад.
– Затем твоя тетка Опал...
– Моя двоюродная бабушка Опал.
– ...вдруг исчезает без следа, совершенно порывает с Царством Ночи. Наверно, ей понравилось жить у черта на куличках. Со смертными.
Эш пожал плечами, не отрывая взгляда от южного горизонта.
– У черта на куличках удобно охотиться на людей. Никакой конкуренции. И никакого давления со стороны Царства Ночи – никаких Старейшин и никаких ограничений. Бери сколько хочешь.
– И никакого контроля, – угрюмо добавил Квин, – То, что она живет здесь, не так уж и важно. Но она подстрекала твоих сестер присоединиться к ней. Ты должен был донести на них, когда обнаружил, что они тайно переписываются.
Эш пожал плечами, почувствовав неловкость.
– Закон не запрещает писать письма. И потом, я же не знал, что у них на уме.
– Дело не только в них, – все так же вкрадчиво и тихо проговорил Квин. – Разве ты не слышал, что говорят об этом твоем кузене, Джеймсе Расмуссене? Ходят слухи, что он влюбился в смертную девчонку. Что она умирала, и он без разрешения превратил ее...
Эш соскользнул с капота и выпрямился.
– Я никогда не слушаю сплетен, – солгал он на ходу. – И потом, сейчас проблема не в этом.
– Верно. Проблема в твоих сестрах и в той каше, которую они заварили. И еще в том, как ты выпутаешься из этой истории.
– Не волнуйся, Квин. Я справлюсь.
– Нет, Эш, я буду волноваться. Не пойму, как я позволил тебе втянуть меня в это.
– Ты и не позволял. Просто ты проиграл ту партию в покер.
– А ты меня надул. – Квин глядел мимо Эша, его темные глаза сузились, губы сжались в ниточку. – Я до сих пор считаю, что нужно было рассказать Старейшинам! – нервно выпалил он. – Это единственная гарантия тщательного расследования.
– Не понимаю, к чему тут особая тщательность. Они пробыли здесь всего несколько часов.
– Твои сестры – несколько часов. А твоя тетка сколько лет здесь? Десять?
– Что ты имеешь против моей тети, Квин?
– Ее муж был предателем. И она сейчас тоже предатель – ведь это она подбила девчонок сбежать. И кто знает, чем она занималась здесь в последние десять лет? Кто знает, сколько смертных узнало от нее о Царстве Ночи?
Эш пожал плечами, разглядывая свои ногти.
– Может, она никому ничего и не говорила.
– А может, уже всему городу растрепала.
– Квин, – терпеливо, как к младенцу, обратился к нему Эш. – Если моя тетя нарушила закон Царства Ночи, она умрет. Ради чести семьи. Эта история ложится на меня тенью.
– Да, единственное, на что я могу рассчитывать, – вполголоса произнес Квин, – это твоя личная заинтересованность. Ты ведь всегда старался быть первым, правда?
– Как любой другой.
– У других это не так очевидно. Последовала пауза, затем Квин спросил:
– Ну так как с твоими сестрами?
– Что с моими сестрами?
– Ты сможешь убить их, если это будет необходимо? Эш даже глазом не моргнул.
– Конечно. Ради чести семьи.
– Если они хоть словом обмолвились о Царстве Ночи...
– Они не настолько глупы.
– Они наивны. И могут попасться на крючок. Так случается, когда живешь на острове, совершенно изолированно от обычных людей. Ты не представляешь, каким хитрым бывает этот сброд.
– Зато мы знаем, какими хитрыми умеют быть мои сестры, – улыбнулся Эш. – И что они могут сделать с этим сбродом.
Впервые за все время Квин улыбнулся – обворожительно, почти мечтательно.
– Да уж... Ну ладно. Оставляю тебя, позаботься здесь обо всем сам. Думаю, ты понимаешь, что нужно проверить каждого, с кем твои девчонки вступали в контакт. Сделай все как следует, и, возможно, спасешь честь своей семьи.
– В том числе и от позора открытого суда.
– Я вернусь через неделю. И если ты к этому времени не возьмешь все под контроль, я пойду к Старейшинам. Имей в виду – не только к вашим, редферновским, Старейшинам. Я доведу это дело до сведения Общего Совета.
– Прекрасно, – сказал Эш. – Знаешь, Квин, тебе стоит найти какое-нибудь хобби. Отправляйся-ка на охоту. Похоже, у тебя депрессия.
Квин пропустил мимо ушей добрый совет Эша и коротко спросил:
– Ты знаешь, куда идти?
– Конечно. Девчонки прямо здесь, внизу. – Эш повернулся к востоку. Закрыв один глаз, он указал пальцем на полоску света в долине. – Они на ферме Бердок. Я выясню, что происходит в городе, а затем нанесу визиты этому сброду, тем, кто поближе к ферме.
ГЛАВА 4
Не зря, наверно, говорят, что утро вечера мудренее!
Проснувшись утром и окунувшись в марево горячего августовского солнца, Мэри-Линетт уже совсем не была настроена выяснять, жива ли миссис Бердок. Это было бы просто нелепо. Кроме того, у нее дел по горло: через две недели в школу. В начале июня ей казалось, что лето никогда не кончится, что она никогда не скажет: «Ох, как быстро пролетело это лето!»
«Мне нужно купить кое-что из одежды, – подумала Мэри-Линетт. – И новый рюкзак, еще тетради, и несколько маленьких фломастеров. И нужно заставить Марка сделать то же самое, потому что сам он никогда этого не сделает, а Клодин его не заставит».
Клодин, их мачеха, хорошенькая бельгийка с темными вьющимися волосами и искрящимися темными глазами, была всего на десять лет старше Мэри-Линетт и выглядела даже моложе своего возраста. Пять лет назад, когда мама только начала болеть, Клодин работала у них горничной. Мэри-Линетт любила ее, но Клодин не могла заменить им мать, и Мэри-Линетт обычно приходилось самой заботиться о Марке.
«Сегодня у меня нет времени зайти к миссис Бердок».
Весь день она занималась покупками. И только после обеда вспомнила о своей соседке.
Обедали они, как обычно, всей семьей в общей комнате перед телевизором. Мэри-Линетт уже убирала посуду, когда отец вдруг сказал:
Проснувшись утром и окунувшись в марево горячего августовского солнца, Мэри-Линетт уже совсем не была настроена выяснять, жива ли миссис Бердок. Это было бы просто нелепо. Кроме того, у нее дел по горло: через две недели в школу. В начале июня ей казалось, что лето никогда не кончится, что она никогда не скажет: «Ох, как быстро пролетело это лето!»
«Мне нужно купить кое-что из одежды, – подумала Мэри-Линетт. – И новый рюкзак, еще тетради, и несколько маленьких фломастеров. И нужно заставить Марка сделать то же самое, потому что сам он никогда этого не сделает, а Клодин его не заставит».
Клодин, их мачеха, хорошенькая бельгийка с темными вьющимися волосами и искрящимися темными глазами, была всего на десять лет старше Мэри-Линетт и выглядела даже моложе своего возраста. Пять лет назад, когда мама только начала болеть, Клодин работала у них горничной. Мэри-Линетт любила ее, но Клодин не могла заменить им мать, и Мэри-Линетт обычно приходилось самой заботиться о Марке.
«Сегодня у меня нет времени зайти к миссис Бердок».
Весь день она занималась покупками. И только после обеда вспомнила о своей соседке.
Обедали они, как обычно, всей семьей в общей комнате перед телевизором. Мэри-Линетт уже убирала посуду, когда отец вдруг сказал: