Страница:
Его голос потеплел. В нем прозвучало что-то, похожее на... На что? Неземную любовь? Полное понимание? Его голос ласкал ухо, из глаз исходил божественный свет.
Он протянул ей руку и нежно произнес:
– Пора, Джиллиан.
Его глаза сияли глубоким синим цветом.
Джиллиан на мгновение замешкалась, но потом решительно шагнула к нему и прикоснулась к его руке, то есть это даже не было прикосновением. Их пальцы встретились и... У Джиллиан зазвенело в ушах, перед глазами сверкнула молния... Ангел исчез, а ее охватило множество необычных ощущений: земля ушла у нее из-под ног, и она, словно отделившись от окружающего мира, стала стремительно падать. На нее надвигалась огромная тень. Она приближалась очень быстро и непонятно откуда, потому что там, где находилась Джиллиан, не было ни верха, ни низа, ни права, ни лева. На нее падало что-то огромное и крылатое... наверное, так мышь воспринимает тень совы.
Джиллиан инстинктивно втянула голову в плечи, хотя эта страшная тень и не могла ее настигнуть, потому что и сама она неслась назад сквозь туннель, оставив полянку со всем, что на ней было, далеко позади. Огромная тень вынырнула лишь на мгновение, чтобы без следа раствориться во тьме, и Джиллиан тут же забыла про нее.
Позднее она поняла, какой это было ошибкой.
Но теперь время казалось спрессованным. Она была одна в туннеле, и ее несло, словно пушинку потоком воды в водостоке. Она взглянула под ноги, куда же ее уносит, и увидела под собой некое подобие глубокого колодца. На дне колодца появилось пятно света, а в середине светового пятна на снегу лежала крошечная фигурка девочки.
«Мое тело», – успела подумать Джиллиан, не испытав при этом никаких эмоций. Дно колодца стремительно приближалось. Маленькая фигурка становилась все больше и больше. Она почувствовала, что ее засасывает водоворот – тело будто втянуло ее в себя... Ой, как быстро!
Уж слишком скоростной спуск, у нее даже дух перехватило. Впрочем, тело пришлось точно впору, она скользнула в него словно рука в варежку, но удар при приземлении отправил ее в нокаут.
Ох... больно...
Джиллиан открыла глаза, то есть попыталась открыть. Это было очень трудно, так же трудно, как подтянуться на перекладине. Со второй, нет, с третьей попытки ей удалось приоткрыть маленькую щелочку.
Кругом белым-бело. Слепящая белизна.
«Где я?.. Это снег? Почему я лежу в снегу?» Память обрывками возвращалась к ней: «Ручей, ледяная вода. Я выкарабкалась на сушу. Я падала... мне было так холодно. Потом...» Она не могла больше ничего вспомнить, но зато теперь поняла, что у нее болело, – все болело.
«Я не могу даже пошевелиться». Ее мышцы затвердели как сталь. Джиллиан понимала, что ей нельзя тут оставаться. Если она останется, то... Память вспыхнула яркой молнией. «Я уже умерла!» Странно, но тот факт, что еще минуту назад она была мертва, придал ей силы. Джиллиан кое-как сумела сесть. Пока она садилась, ее движения сопровождались ледяным хрустом. Одежда совсем обледенела.
Она поднялась на ноги. Непонятно, как ей удалось это сделать: ее тело окоченело и совсем перестало ее слушаться. Оно так долго пролежало в снегу! Согласно всем законам природы, ей давно уже полагалось превратиться в кусок льда. Но она стояла на ногах. Она даже умудрилась сделать шаг вперед. Вперед... но куда? Куда ей идти? Она так и не поняла, где дорога. И хуже всего, что скоро должно стемнеть. Когда это случится, она уже будет не в состоянии различить на снегу собственные следы. И будет бродить кругами по лесу, пока опять не сдастся.
Видишь вон тот дуб в снегу? Обойди его справа, – сказал кто-то ей прямо в левое ухо.
Джиллиан двинулась в указанном направлении настолько быстро, насколько позволяли ей одеревеневшие мышцы.
Она узнала этот голос. Только теперь он звучал еще теплее и нежнее.
«Ты пришел сюда вместе со мной?»
Конечно. – И опять голос наполнился невероятной теплотой и совершенной любовью. – Ты же не думаешь, что я брошу тебя здесь одну плутать по лесу, пока ты опять не замерзнешь? А теперь, детка, вперед к тому дереву.
Она бесконечно долго шла, пробираясь сквозь кусты и обходя деревья, спотыкаясь и шатаясь, все дальше и дальше. Ей казалось, это никогда не кончится, но голос нашептывал на ухо, указывая путь и подбадривая ее. Он заставлял ее идти даже тогда, когда она думала, что не сможет больше и шага ступить.
И вот наконец он произнес:
Теперь осталось перемахнуть через эту насыпь – и ты на шоссе.
Словно в забытьи, Джиллиан забралась на насыпь. Вот она, дорога! В последних лучах заката Джиллиан увидела извивающуюся среди холмов ленту шоссе.
Но отсюда до ее дома почти миля пути, а ей уже не сдвинуться с места.
Тебе и не придется. Взгляни-ка на дорогу!
Джиллиан увидела свет фар.
Теперь выйди на асфальт и голосуй!
Джиллиан встала на середину дороги и замахала руками как заведенная.
Фары приближались, ослепляя ее. Потом машина замедлила ход.
– Все получилось, – с облегчением вздохнула Джиллиан, едва понимая, что говорит вслух. – Они останавливаются.
Конечно, останавливаются. Ты умница. Теперь все будет в порядке, – сказал ангел, словно прощаясь.
Машина затормозила. Дверь со стороны водителя открылась, Джиллиан увидела чью-то темную фигуру. Но в ту минуту она почувствовала только горечь разлуки: ее бросили.
Постой, не покидай меня. Я даже не знаю, кто ты...
Голос, полный любви и понимания, вернулся:
Зови меня Ангел.
Затем он пропал, и Джиллиан опять испытала боль расставания.
– Ты что тут делаешь посреди?.. Эй, да ты в порядке?!
Громкий голос разрушил холодное безмолвие ее одиночества. Она стояла неподвижно в слепящем свете фар и никак не могла рассмотреть приближающуюся фигуру.
– О боже! Что с тобой?! Ты только погляди на себя! Ты Джиллиан, да? Ты живешь на моей улице?
Это был Дэвид Блэкберн.
Осознание того, что это – Дэвид, поразило ее настолько, что все странные галлюцинации сразу исчезли. Это действительно был Дэвид, и он стоял так близко к ней, что у нее захватывало дух. Она впервые смогла как следует его рассмотреть: темные волосы, худое лицо, еще сохранившее остатки летнего загара, выступающие скулы, придававшие лицу волевое выражение, – ну, умереть, да и только, – а глаза такие бездонные, что можно утонуть. Уверенная манера себя держать, и эта дружеская и все же полунасмешливая улыбка...
Но теперь он вовсе не улыбался. Дэвид был в шоке, он испугался за нее.
Джиллиан не могла выдавить из себя ни слова. Она только смотрела на него из-под обледеневших прядей волос.
– Что с тобой случилось? Хотя сейчас это неважно... Тебя надо отогреть.
В школе все его считали крутым парнем, резким и независимым. И сейчас этот крутой парень не задумываясь подхватил ее на руки.
Джиллиан вспыхнула от смущения и совсем смешалась, но в глубине души она испытала новое для себя чувство – чувство защищенности. Дэвид был такой сильный и теплый, и она инстинктивно угадывала, что может ему довериться. Она перестала бороться и приникла к нему.
– Надень это, вытри голову, Вот здесь... Вот этим высуши волосы.
Дэвид все делал быстро и без суеты. Ловко и спокойно. Джиллиан оказалась в его машине, укутанная в его кожаную куртку; с полотенцем на голове. Дэвид повернул ключ зажигания и включил печку на полную мощность.
Как замечательно расслабиться, не боясь, что это тебя убьет. Какое блаженство, когда тебя не пронизывает холод, даже если горячий воздух из вентилятора почему-то не очень согревает Бежевый салон «мустанга» казался ей раем.
А Дэвид – нет, он не похож на ангела. Он больше похож на благородного рыцаря, который отправился в странствие и по дороге спасает люден.
Джиллиан была как в тумане.
– Я просто решила окунуться, – сказала она наконец, стуча зубами.
– Что?
– Ты спросил, что случилось. Ну вот, мне стало немного жарко, и я прыгнула в ручей. Он рассмеялся:
– Ты смелая.
Потом он пристально посмотрел на нее и спросил серьезно:
– Так, а что действительно случилось? «Он думает, что я смелая!»
Эта мысль обдала се жаром куда сильнее вентилятора.
– Я поскользнулась, – сказала она, – пошла в лес и, когда дошла до ручья...
Она вдруг вспомнила, зачем пошла в лес. Она совсем забыла об этом, когда падение в ручей поставило ее жизнь под угрозу, но сейчас она будто опять услышала слабый, жалобный детский плач.
– О господи! – Джиллиан чуть не вскочила с сиденья. – Останови машину!
Глава 4
Глава 5
Он протянул ей руку и нежно произнес:
– Пора, Джиллиан.
Его глаза сияли глубоким синим цветом.
Джиллиан на мгновение замешкалась, но потом решительно шагнула к нему и прикоснулась к его руке, то есть это даже не было прикосновением. Их пальцы встретились и... У Джиллиан зазвенело в ушах, перед глазами сверкнула молния... Ангел исчез, а ее охватило множество необычных ощущений: земля ушла у нее из-под ног, и она, словно отделившись от окружающего мира, стала стремительно падать. На нее надвигалась огромная тень. Она приближалась очень быстро и непонятно откуда, потому что там, где находилась Джиллиан, не было ни верха, ни низа, ни права, ни лева. На нее падало что-то огромное и крылатое... наверное, так мышь воспринимает тень совы.
Джиллиан инстинктивно втянула голову в плечи, хотя эта страшная тень и не могла ее настигнуть, потому что и сама она неслась назад сквозь туннель, оставив полянку со всем, что на ней было, далеко позади. Огромная тень вынырнула лишь на мгновение, чтобы без следа раствориться во тьме, и Джиллиан тут же забыла про нее.
Позднее она поняла, какой это было ошибкой.
Но теперь время казалось спрессованным. Она была одна в туннеле, и ее несло, словно пушинку потоком воды в водостоке. Она взглянула под ноги, куда же ее уносит, и увидела под собой некое подобие глубокого колодца. На дне колодца появилось пятно света, а в середине светового пятна на снегу лежала крошечная фигурка девочки.
«Мое тело», – успела подумать Джиллиан, не испытав при этом никаких эмоций. Дно колодца стремительно приближалось. Маленькая фигурка становилась все больше и больше. Она почувствовала, что ее засасывает водоворот – тело будто втянуло ее в себя... Ой, как быстро!
Уж слишком скоростной спуск, у нее даже дух перехватило. Впрочем, тело пришлось точно впору, она скользнула в него словно рука в варежку, но удар при приземлении отправил ее в нокаут.
Ох... больно...
Джиллиан открыла глаза, то есть попыталась открыть. Это было очень трудно, так же трудно, как подтянуться на перекладине. Со второй, нет, с третьей попытки ей удалось приоткрыть маленькую щелочку.
Кругом белым-бело. Слепящая белизна.
«Где я?.. Это снег? Почему я лежу в снегу?» Память обрывками возвращалась к ней: «Ручей, ледяная вода. Я выкарабкалась на сушу. Я падала... мне было так холодно. Потом...» Она не могла больше ничего вспомнить, но зато теперь поняла, что у нее болело, – все болело.
«Я не могу даже пошевелиться». Ее мышцы затвердели как сталь. Джиллиан понимала, что ей нельзя тут оставаться. Если она останется, то... Память вспыхнула яркой молнией. «Я уже умерла!» Странно, но тот факт, что еще минуту назад она была мертва, придал ей силы. Джиллиан кое-как сумела сесть. Пока она садилась, ее движения сопровождались ледяным хрустом. Одежда совсем обледенела.
Она поднялась на ноги. Непонятно, как ей удалось это сделать: ее тело окоченело и совсем перестало ее слушаться. Оно так долго пролежало в снегу! Согласно всем законам природы, ей давно уже полагалось превратиться в кусок льда. Но она стояла на ногах. Она даже умудрилась сделать шаг вперед. Вперед... но куда? Куда ей идти? Она так и не поняла, где дорога. И хуже всего, что скоро должно стемнеть. Когда это случится, она уже будет не в состоянии различить на снегу собственные следы. И будет бродить кругами по лесу, пока опять не сдастся.
Видишь вон тот дуб в снегу? Обойди его справа, – сказал кто-то ей прямо в левое ухо.
Джиллиан двинулась в указанном направлении настолько быстро, насколько позволяли ей одеревеневшие мышцы.
Она узнала этот голос. Только теперь он звучал еще теплее и нежнее.
«Ты пришел сюда вместе со мной?»
Конечно. – И опять голос наполнился невероятной теплотой и совершенной любовью. – Ты же не думаешь, что я брошу тебя здесь одну плутать по лесу, пока ты опять не замерзнешь? А теперь, детка, вперед к тому дереву.
Она бесконечно долго шла, пробираясь сквозь кусты и обходя деревья, спотыкаясь и шатаясь, все дальше и дальше. Ей казалось, это никогда не кончится, но голос нашептывал на ухо, указывая путь и подбадривая ее. Он заставлял ее идти даже тогда, когда она думала, что не сможет больше и шага ступить.
И вот наконец он произнес:
Теперь осталось перемахнуть через эту насыпь – и ты на шоссе.
Словно в забытьи, Джиллиан забралась на насыпь. Вот она, дорога! В последних лучах заката Джиллиан увидела извивающуюся среди холмов ленту шоссе.
Но отсюда до ее дома почти миля пути, а ей уже не сдвинуться с места.
Тебе и не придется. Взгляни-ка на дорогу!
Джиллиан увидела свет фар.
Теперь выйди на асфальт и голосуй!
Джиллиан встала на середину дороги и замахала руками как заведенная.
Фары приближались, ослепляя ее. Потом машина замедлила ход.
– Все получилось, – с облегчением вздохнула Джиллиан, едва понимая, что говорит вслух. – Они останавливаются.
Конечно, останавливаются. Ты умница. Теперь все будет в порядке, – сказал ангел, словно прощаясь.
Машина затормозила. Дверь со стороны водителя открылась, Джиллиан увидела чью-то темную фигуру. Но в ту минуту она почувствовала только горечь разлуки: ее бросили.
Постой, не покидай меня. Я даже не знаю, кто ты...
Голос, полный любви и понимания, вернулся:
Зови меня Ангел.
Затем он пропал, и Джиллиан опять испытала боль расставания.
– Ты что тут делаешь посреди?.. Эй, да ты в порядке?!
Громкий голос разрушил холодное безмолвие ее одиночества. Она стояла неподвижно в слепящем свете фар и никак не могла рассмотреть приближающуюся фигуру.
– О боже! Что с тобой?! Ты только погляди на себя! Ты Джиллиан, да? Ты живешь на моей улице?
Это был Дэвид Блэкберн.
Осознание того, что это – Дэвид, поразило ее настолько, что все странные галлюцинации сразу исчезли. Это действительно был Дэвид, и он стоял так близко к ней, что у нее захватывало дух. Она впервые смогла как следует его рассмотреть: темные волосы, худое лицо, еще сохранившее остатки летнего загара, выступающие скулы, придававшие лицу волевое выражение, – ну, умереть, да и только, – а глаза такие бездонные, что можно утонуть. Уверенная манера себя держать, и эта дружеская и все же полунасмешливая улыбка...
Но теперь он вовсе не улыбался. Дэвид был в шоке, он испугался за нее.
Джиллиан не могла выдавить из себя ни слова. Она только смотрела на него из-под обледеневших прядей волос.
– Что с тобой случилось? Хотя сейчас это неважно... Тебя надо отогреть.
В школе все его считали крутым парнем, резким и независимым. И сейчас этот крутой парень не задумываясь подхватил ее на руки.
Джиллиан вспыхнула от смущения и совсем смешалась, но в глубине души она испытала новое для себя чувство – чувство защищенности. Дэвид был такой сильный и теплый, и она инстинктивно угадывала, что может ему довериться. Она перестала бороться и приникла к нему.
– Надень это, вытри голову, Вот здесь... Вот этим высуши волосы.
Дэвид все делал быстро и без суеты. Ловко и спокойно. Джиллиан оказалась в его машине, укутанная в его кожаную куртку; с полотенцем на голове. Дэвид повернул ключ зажигания и включил печку на полную мощность.
Как замечательно расслабиться, не боясь, что это тебя убьет. Какое блаженство, когда тебя не пронизывает холод, даже если горячий воздух из вентилятора почему-то не очень согревает Бежевый салон «мустанга» казался ей раем.
А Дэвид – нет, он не похож на ангела. Он больше похож на благородного рыцаря, который отправился в странствие и по дороге спасает люден.
Джиллиан была как в тумане.
– Я просто решила окунуться, – сказала она наконец, стуча зубами.
– Что?
– Ты спросил, что случилось. Ну вот, мне стало немного жарко, и я прыгнула в ручей. Он рассмеялся:
– Ты смелая.
Потом он пристально посмотрел на нее и спросил серьезно:
– Так, а что действительно случилось? «Он думает, что я смелая!»
Эта мысль обдала се жаром куда сильнее вентилятора.
– Я поскользнулась, – сказала она, – пошла в лес и, когда дошла до ручья...
Она вдруг вспомнила, зачем пошла в лес. Она совсем забыла об этом, когда падение в ручей поставило ее жизнь под угрозу, но сейчас она будто опять услышала слабый, жалобный детский плач.
– О господи! – Джиллиан чуть не вскочила с сиденья. – Останови машину!
Глава 4
Дэвид не остановился, он даже не сбросил скорость.
– Мы почти дома.
Джиллиан попыталась схватиться за руль и... вдруг уставилась на свои пальцы. Они выглядели как деревянные.
– Остановись, пожалуйста, – сказала она громче, – Там, в лесу, потерялся ребенок. Я пошла в лес, потому что услышала, что кто-то плачет. Плач доносился со стороны ручья. Мы должны вернуться туда. Ну же, стой!
– Эй, что ты делаешь, успокойся! Знаешь, что ты слышала? Держу пари: это ухала сова. Их здесь полно, и они издают очень жалобные крики, похожие на стон.
Джиллиан так не думала.
– Это случилось, когда я возвращалась домой из школы. И для сов было еще слишком светло.
– Ладно, предположим. Тогда это голуби ворковали. Или кошка мяукала. Кошки иногда мяукают ну прямо как дети.
И как только она попыталась снова открыть рот, он резко перебил ее:
– Послушай, когда мы приедем к тебе домой, мы сможем вызвать полицию и они все проверят. Но я не позволю ребенку... то есть девушке, замерзнуть только потому, что в ней больше мужества, чем кокетства.
На мгновение Джиллиан очень захотелось позволить ему и дальше думать, что она обладает и мужеством, и кокетством. Но она сказала:
– Да нет, я вовсе не поэтому. Мужество или кокетство тут ни при чем. Просто я через такое прошла, чтобы найти этого ребенка. Я почти умерла. Думаю, я действительно умерла. То есть, ну, я не совсем умерла, но очень замерзла и... всякое происходило... Я поняла, какое большое сокровище – жизнь.
Она совсем смутилась и замолчала. «Что я мелю? Он решит, что я рехнулась. Может быть, мне все это только приснилось». Сейчас, сидя в теплом, быстро мчащемся «мустанге», трудно было представить, что все это произошло с ней на самом деле.
Дэвид бросил на нее удивленный и понимающий взгляд.
– Ты почти умерла? – Он смотрел на дорогу, поворачивая на улицу, где они оба жили. – Со мной тоже случилось такое однажды. В детстве, когда мне делали операцию...
Он осекся; «мустанг» занесло на льду. Быстро выровняв ход машины, он решительно повернул к дому Джиллиан.
«И с тобой такое было?»
Дэвид припарковался и выскочил из машины быстрее, чем Джиллиан успела задать вопрос вслух.
Он открыл дверь с се стороны и протянул ей руку.
– Выбрось все это из головы. – сказал он, откинув с ее лица волосы.
Он сделал это так, что Джиллиан подумала, что ему нравятся ее волосы.
Она смотрела на Дэвида сквозь упавшую на лицо челку. Его темно-карие глаза обычно казались холодными, но сейчас, когда их взгляды встретились, они потеплели. Может быть, Дэвид заметил в ней нечто такое, что поразило его и задело за живое.
Джиллиан тоже почувствовала волнение. «Не такой уж он и самовлюбленный, как мне казалось раньше», – подумала она. Н между ними словно проскочила искра.
«Он похож на меня, он...»
Внезапный приступ дрожи не дал ей додумать эту мысль.
Дэвид прищурился и покачал головой.
– Тебе нужно поскорее в дом.
Джиллиан опять оказалась у него на руках. Поднимаясь по ступеням, он слегка покачивал ее, как малое дитя.
– Тебе не следует ходить зимой в школу пешком. С этого дня я буду тебя подвозить.
От радости Джиллиан лишилась дара речи. Конечно, ей, наверное, стоило бы сказать, что она не ходит в школу пешком каждый день, но с другой стороны, она никого и не обманывает. При мысли, что Дэвид будет ее подвозить, сердце выпрыгивало из груди.
Как это здорово, как приятно, когда тебя вот так несут на руках! Однако перед тем как он открыл дверь, Джиллиан вдруг вспомнила: «Мама!»
Ее охватила паника.
«О боже, нельзя, чтобы Дэвид увидел маму! Но может быть, все обойдется.
Если из кухни пахнет обедом, то все в порядке. Если нет – сегодня один из плохих маминых дней».
Увы, из кухни не доносилось обеденных запахов. Дэвид вошел в полутемную прихожую. Никаких признаков жизни, свет погашен. Дом холоден и пуст. Джиллиан поняла, что надо выставить Дэвида как можно скорее. Но как?
Все еще держа ее на руках, он спросил:
– Твоих родителей нет дома?
– Нет. Отец обычно приходит домой не раньше семи.
Джиллиан ограничилась полуправдой и молилась про себя, чтобы мама не вышла из спальни, пока Дэвид не уйдет.
– Теперь со мной все будет хорошо, – сказала она поспешно, даже не заботясь о том, что ее слова прозвучат бестактно и неблагодарно, – все, что угодно, лишь бы он ушел. И добавила: – Я и сама могу о себе позаботиться. Иди, я в полном порядке.
– Какого черта! – вырвалось у Дэвида.
И это было самое смачное «какого черта» из всех, что когда-либо доводилось слышать Джиллиан.
«Он вздумал со мной ругаться? Очень остроумно».
– Тебя надо срочно разморозить. Где у вас ванная?
Джиллиан машинально подняла окоченевшую руку в сторону ванной и тут же уронила ее.
– Нет, подожди минутку...
Но он уже был возле ванной комнаты. Он опустил ее на пол, зашел в ванную и открыл кран горячей воды.
Джиллиан тревожно поглядывала наверх. «Мам, не вставай, пожалуйста. Спи, ради бога, спи».
– – Тебе нужна горячая ванна как минимум на 20 минут. Потом будет видно, надо ли тебе ехать в больницу.
Джиллиан вспомнила:
– А полиция?..
– Конечно, я позвоню, как только ты будешь в ванне. – Он дернул ее за промокший насквозь свитер. – Ты можешь сама раз/деться? У тебя пальцы гнутся?
– Ой!.. – Пальцы ее не слушались, словно они были деревянные.
«Совсем задубели, – думала она, разглядывая свои руки. – Он что, и вправду собирается меня раздевать?» – В любом случае маму она звать не будет.
– Ой!..
– Так. Поворачивайся ко мне спиной, – приказал Дэвид. Он опять потянул за край свитера. – Ну давай, я закрою глаза.
– Нет, – запротестовала Джиллиан, отчаянно прижимая локти к бокам.
Так они и стояли в нерешительности и смущении, пока их не спасло неожиданное вмешательство.
– Что здесь происходит? – раздался чей-то голос из прихожей.
Джиллиан обернулась и выглянула из-за Дэвида. Это была Таня Джан, девушка Дэвида.
Таня была в нарядном сверкающем и переливающемся свитере, на ее темных блестящих волосах изящно сидела бархатная шляпка. У нее были миндалевидные серые глаза, четко очерченный рот и белоснежные зубы. Джиллиан всегда считала, что со временем Таня обязательно займет должность управляющего в какой-нибудь крупной фирме.
«Будущий управляющий» обращалась исключительно к Дэвиду:
– Я увидела во дворе твою машину. Смотрю, входная дверь открыта...
Она взглянула на него подозрительно, словно усомнившись, в своем ли он уме. Дэвид подошел к ней и, стоя между ней и Джиллиан, пустился в сбивчивые объяснения:
– Ничего здесь не происходит. Я подобрал ее на шоссе по дороге из школы. Она была... да ты посмотри на нее. Она упала в ручей и замерзла.
– Вижу, – спокойно сказала Таня.
Она бросила на Джиллиан оценивающий взгляд.
– Она выглядит не так уж плохо. Иди на кухню, Дэвид, и приготовь горячий шоколад или, если шоколада нет, что-нибудь другое сладкое. А я о ней позабочусь.
– И не забудь про полицию! – едва успела крикнуть Джиллиан вслед Дэвиду.
Ей не хотелось смотреть Тане в лицо.
Таня была на год старше Джиллиан и училась вместе с Дэвидом в колледже. Джиллиан боялась ее, восхищалась ею и ненавидела в одно и то же время.
– Марш в ванную!
Таня помогла Джиллиан раздеться, сдирая с нее промерзшую мокрую одежду и бросая ее в раковину. Она действовала быстро и ловко, все спорилось у нее в руках.
Джиллиан была слишком слаба, чтобы протестовать против того, что ее раздевают в манере тюремной надзирательницы или ужасно строгой няни. Она съежилась, дрожа и чувствуя себя очень маленькой, и, как только Таня расправилась с ее одеждой, быстро нырнула в ванну:
Вода обожгла ее. У Джиллиан глаза вылезали из орбит от боли. Она стиснула зубы, чтобы не закричать, и, дыша носом, заставила себя погрузиться в воду по самые плечи.
– Вот и умница, – сказала Таня из-за розовой занавески. – А я сейчас поднимусь в твою комнату и принесу сухую одежду.
– Нет! – вскрикнула Джиллиан, наполовину выпрыгнув из воды.
«Только не наверх, только не туда, где мама».
Но дверь ванной уже громко захлопнулась. Таня была не тем человеком, которому можно сказать «нет».
Джиллиан сидела, парализованная паникой, пока поток жгучей боли не вышиб все мысли из ее головы.
Сначала заболели пальцы, потом ступни. Боль поднималась вверх, опаляя все ее замерзшее тело, и оно постепенно возвращалось к жизни. Все, на что она была способна, – это замереть и глубоко дышать носом, стараясь как-нибудь перетерпеть боль.
Она возвращалась к жизни. Ее белая сморщенная кожа сначала посинела, затем пошла пятнами и наконец покраснела. Жжение уступило место покалыванию. Джиллиан смогла пошевелиться и даже начать думать. Она прислушалась. Внизу, в коридоре, раздавались голоса. Дверь ванной их почти не заглушала. Вот Танин надменный голос:
– Да-да, держу. Сейчас я ей отнесу. Она может пить, сидя в воде. Голос Дэвида:
– Перестань, дай ей немного отдохнуть. Она еще совсем ребенок.
– Неужели? Как ты думаешь, сколько ей лет?
– Лет? Не знаю. Лет тринадцать? Таня фыркнула.
– А сколько? Четырнадцать? Двенадцать?
– Дэвид, она ходит в нашу школу. Она всего на класс младше.
– Правда? – В голосе Дэвида звучали удивление и смущение. – А я думал, она в последнем классе начальной школы.
«Последний класс начальной школы!» Джиллиан сидела, уставившись перед собой невидящим взором.
– Она же в нашем классе по биологии. – В голосе Тани прорвалось раздражение. – Сидит за последней партой и никогда не открывает рта. Впрочем, понятно, почему ты решил, что она младше. В ее спальне плюшевых игрушек по колено. И на стенах обои в цветочек. Ты только посмотри на ее пижаму! Даже на ней плюшевые медвежата.
Эти слова обожгли Джиллиан сильнее, чем кипяток. Таня видела ее комнату, в которой ничего не изменилось с тех пор, как Джиллиан исполнилось одиннадцать лет, потому что не было денег на новые занавески и обои и не было места в гараже, чтобы отправить туда ее любимых плюшевых зверей. Таня насмехалась над ее пижамой. И перед кем – перед Дэвидом!
А Дэвид... Так он думал, что она маленькая! Потому и предложил возить ее в школу. Он думал, что она из младших классов, и был с ней нежен только потому, что ему было ее жалко!
У Джиллиан из глаз хлынули слезы. Она разразилась рыданиями, кипя от гнева, боли и унижения...
Вдруг раздался сильный треск. Словно передернули затвор винтовки. Потом его сменил высокий протяжный хрустальный звон. Что-то разбилось.
Джиллиан вздрогнула, как от удара, застыла на мгновение, осторожно отодвинула влажную занавеску и высунула голову наружу.
В то же мгновение резко распахнулась дверь.
– Что это было? – спросила Таня.
Джиллиан пожала плечами. Она хотела сказать: «Я надеялась узнать это у тебя», – но слишком боялась Тани.
Таня оглядела ванную комнату, остановила взгляд на запотевшем зеркале и нахмурилась. Она потянулась к нему, провела рукой... и вскрикнула:
– О, черт!
Таня посмотрела на руку. Джиллиан заметила у нее на руке кровь.
Таня схватила мочалку и махнула ею по поверхности зеркала. Еще раз, и еще. Потом отступила на шаг и уставилась на него.
Джиллиан тоже смотрела на зеркало из ванной.
Зеркало разбилось. Вернее, не разбилось, а потрескалось. Оно не выглядело так, будто кто-то по нему ударил: не было следа от удара с разбегающимися в разные стороны трещинами. Вся поверхность зеркала была сплошь покрыта сеточкой тонких линий, бегущих по его поверхности из края в край, словно на нем оставил свой узор морозный иней.
– Дэвид! Скорее иди сюда! – крикнула Таня, не обращая внимания на Джиллиан.
Через минуту Джиллиан увидела в зеркале искаженное отражение лица Дэвида, заглянувшего в ванную из-за двери.
– Ты только посмотри! Как такое могло случиться? – спросила Таня.
Дэвид сделал недоуменную гримасу и пожал плечами.
– Перепад температур? Жар? Холод? Не знаю... – Он бросил нерешительный, однако достаточно долгий взгляд в сторону Джиллиан, чтобы разглядеть ее лицо в складках розовой занавески.
– Тебе лучше? – спросил он, обращаясь к белой вешалке для полотенец на противоположной стене.
Джиллиан не смогла произнести ни звука: в горле – ком, из глаз в два ручья льются слезы. Но когда Таня посмотрела на нее, Джиллиан кивнула.
– Хорошо, забудь о зеркале. Давай одевайся. Таня отвернулась от зеркала. Дэвид наконец убрался из ванной.
– Проверь все тело, особенно пальцы на руках и ногах, чтобы они без боли сгибались и разгибались, – сказал он Джиллиан из-за двери.
– Все хорошо. Со мной все в порядке.
Она пошевелила пальцами, которые плохо слушались, но не болели. Теперь ей хотелось поскорее отделаться от Тани.
– Я и сама смогу одеться.
«Только бы не расплакаться при ней!»
Она снова спряталась за занавеской и поплескала водой.
– Ребята, спасибо вам, но теперь я и сама справлюсь»
Таня усмехнулась. Несомненно, она подумала, что Джиллиан неблагодарная девчонка.
– Ладно. Вот твоя одежда и горячий шоколад. Если хочешь, я могу кому-нибудь позвонить, чтоб, к тебе приехали.
– Нет. Родители... Отец скоро придет с работы. Я уже в порядке.
Она зажмурилась и стала считать про себя, задерживая дыхание, чтобы не расплакаться.
И – слава богу! – Таня удалилась. Они с Дэвидом попрощались и ушли. Наступила тишина.
Джиллиан неловко выпрямилась. Она едва не упала, вылезая из ванной. Надев пижаму, она осторожно и медленно, как старушка, вышла из ванной. Она даже не взглянула на разбитое зеркало.
Не успела она добраться до своей комнаты, как наверху распахнулась дверь маминой спальни. Мама вышла в небрежно наброшенном халате и войлочных тапочках. Ее светлые волосы – чуть темнее, чем у Джиллиан, – были растрепаны.
– Что тут творится? Что за шум? Где отец?
Мама еле ворочала языком. У нее получалось примерно: «Че ту трится?» и «Де отес?».
– Ма, еще нет семи. Я промокла по дороге и иду спать. – Минимум слов для необходимого обмена информацией.
Мама наморщила лоб.
– Сладкая моя...
– Спокойной ночи, ма.
Джиллиан юркнула в свою спальню прежде, чем мама успела задать следующий вопрос. Она упала на кровать, свернулась клубочком и обняла руками плюшевых зверушек. Они были мягкие и добрые. Теперь наконец-то она могла поплакать. Вся боль, все обиды слились в единый поток слез, и она громко всхлипывала, прижимаясь щекой к своему любимому мишке.
Лучше бы она не возвращалась. Ей хотелось обратно, на поляну с пронзительно зеленой травой, даже если та была всего лишь видением. Ей хотелось, чтобы все жалели о том, что она умерла.
Все ее мысли о ценности жизни – такая чепуха. Жизнь – сплошной обман. Она не могла изменить себя и начать жить заново. Не было нового старта. Не было надежды.
«Ну и пусть. Я хочу умереть. И зачем я вернулась? Ради вот этого? Должно же быть какое-то место, где мне будет хорошо, где я кому-то нужна. Я не гожусь для этого мира, для этой жизни».
Она все плакала и плакала, пока незаметно не провалилась в глубокий сон.
Когда, спустя несколько часов, она проснулась, ее комнату заливал странный свет.
– Мы почти дома.
Джиллиан попыталась схватиться за руль и... вдруг уставилась на свои пальцы. Они выглядели как деревянные.
– Остановись, пожалуйста, – сказала она громче, – Там, в лесу, потерялся ребенок. Я пошла в лес, потому что услышала, что кто-то плачет. Плач доносился со стороны ручья. Мы должны вернуться туда. Ну же, стой!
– Эй, что ты делаешь, успокойся! Знаешь, что ты слышала? Держу пари: это ухала сова. Их здесь полно, и они издают очень жалобные крики, похожие на стон.
Джиллиан так не думала.
– Это случилось, когда я возвращалась домой из школы. И для сов было еще слишком светло.
– Ладно, предположим. Тогда это голуби ворковали. Или кошка мяукала. Кошки иногда мяукают ну прямо как дети.
И как только она попыталась снова открыть рот, он резко перебил ее:
– Послушай, когда мы приедем к тебе домой, мы сможем вызвать полицию и они все проверят. Но я не позволю ребенку... то есть девушке, замерзнуть только потому, что в ней больше мужества, чем кокетства.
На мгновение Джиллиан очень захотелось позволить ему и дальше думать, что она обладает и мужеством, и кокетством. Но она сказала:
– Да нет, я вовсе не поэтому. Мужество или кокетство тут ни при чем. Просто я через такое прошла, чтобы найти этого ребенка. Я почти умерла. Думаю, я действительно умерла. То есть, ну, я не совсем умерла, но очень замерзла и... всякое происходило... Я поняла, какое большое сокровище – жизнь.
Она совсем смутилась и замолчала. «Что я мелю? Он решит, что я рехнулась. Может быть, мне все это только приснилось». Сейчас, сидя в теплом, быстро мчащемся «мустанге», трудно было представить, что все это произошло с ней на самом деле.
Дэвид бросил на нее удивленный и понимающий взгляд.
– Ты почти умерла? – Он смотрел на дорогу, поворачивая на улицу, где они оба жили. – Со мной тоже случилось такое однажды. В детстве, когда мне делали операцию...
Он осекся; «мустанг» занесло на льду. Быстро выровняв ход машины, он решительно повернул к дому Джиллиан.
«И с тобой такое было?»
Дэвид припарковался и выскочил из машины быстрее, чем Джиллиан успела задать вопрос вслух.
Он открыл дверь с се стороны и протянул ей руку.
– Выбрось все это из головы. – сказал он, откинув с ее лица волосы.
Он сделал это так, что Джиллиан подумала, что ему нравятся ее волосы.
Она смотрела на Дэвида сквозь упавшую на лицо челку. Его темно-карие глаза обычно казались холодными, но сейчас, когда их взгляды встретились, они потеплели. Может быть, Дэвид заметил в ней нечто такое, что поразило его и задело за живое.
Джиллиан тоже почувствовала волнение. «Не такой уж он и самовлюбленный, как мне казалось раньше», – подумала она. Н между ними словно проскочила искра.
«Он похож на меня, он...»
Внезапный приступ дрожи не дал ей додумать эту мысль.
Дэвид прищурился и покачал головой.
– Тебе нужно поскорее в дом.
Джиллиан опять оказалась у него на руках. Поднимаясь по ступеням, он слегка покачивал ее, как малое дитя.
– Тебе не следует ходить зимой в школу пешком. С этого дня я буду тебя подвозить.
От радости Джиллиан лишилась дара речи. Конечно, ей, наверное, стоило бы сказать, что она не ходит в школу пешком каждый день, но с другой стороны, она никого и не обманывает. При мысли, что Дэвид будет ее подвозить, сердце выпрыгивало из груди.
Как это здорово, как приятно, когда тебя вот так несут на руках! Однако перед тем как он открыл дверь, Джиллиан вдруг вспомнила: «Мама!»
Ее охватила паника.
«О боже, нельзя, чтобы Дэвид увидел маму! Но может быть, все обойдется.
Если из кухни пахнет обедом, то все в порядке. Если нет – сегодня один из плохих маминых дней».
Увы, из кухни не доносилось обеденных запахов. Дэвид вошел в полутемную прихожую. Никаких признаков жизни, свет погашен. Дом холоден и пуст. Джиллиан поняла, что надо выставить Дэвида как можно скорее. Но как?
Все еще держа ее на руках, он спросил:
– Твоих родителей нет дома?
– Нет. Отец обычно приходит домой не раньше семи.
Джиллиан ограничилась полуправдой и молилась про себя, чтобы мама не вышла из спальни, пока Дэвид не уйдет.
– Теперь со мной все будет хорошо, – сказала она поспешно, даже не заботясь о том, что ее слова прозвучат бестактно и неблагодарно, – все, что угодно, лишь бы он ушел. И добавила: – Я и сама могу о себе позаботиться. Иди, я в полном порядке.
– Какого черта! – вырвалось у Дэвида.
И это было самое смачное «какого черта» из всех, что когда-либо доводилось слышать Джиллиан.
«Он вздумал со мной ругаться? Очень остроумно».
– Тебя надо срочно разморозить. Где у вас ванная?
Джиллиан машинально подняла окоченевшую руку в сторону ванной и тут же уронила ее.
– Нет, подожди минутку...
Но он уже был возле ванной комнаты. Он опустил ее на пол, зашел в ванную и открыл кран горячей воды.
Джиллиан тревожно поглядывала наверх. «Мам, не вставай, пожалуйста. Спи, ради бога, спи».
– – Тебе нужна горячая ванна как минимум на 20 минут. Потом будет видно, надо ли тебе ехать в больницу.
Джиллиан вспомнила:
– А полиция?..
– Конечно, я позвоню, как только ты будешь в ванне. – Он дернул ее за промокший насквозь свитер. – Ты можешь сама раз/деться? У тебя пальцы гнутся?
– Ой!.. – Пальцы ее не слушались, словно они были деревянные.
«Совсем задубели, – думала она, разглядывая свои руки. – Он что, и вправду собирается меня раздевать?» – В любом случае маму она звать не будет.
– Ой!..
– Так. Поворачивайся ко мне спиной, – приказал Дэвид. Он опять потянул за край свитера. – Ну давай, я закрою глаза.
– Нет, – запротестовала Джиллиан, отчаянно прижимая локти к бокам.
Так они и стояли в нерешительности и смущении, пока их не спасло неожиданное вмешательство.
– Что здесь происходит? – раздался чей-то голос из прихожей.
Джиллиан обернулась и выглянула из-за Дэвида. Это была Таня Джан, девушка Дэвида.
Таня была в нарядном сверкающем и переливающемся свитере, на ее темных блестящих волосах изящно сидела бархатная шляпка. У нее были миндалевидные серые глаза, четко очерченный рот и белоснежные зубы. Джиллиан всегда считала, что со временем Таня обязательно займет должность управляющего в какой-нибудь крупной фирме.
«Будущий управляющий» обращалась исключительно к Дэвиду:
– Я увидела во дворе твою машину. Смотрю, входная дверь открыта...
Она взглянула на него подозрительно, словно усомнившись, в своем ли он уме. Дэвид подошел к ней и, стоя между ней и Джиллиан, пустился в сбивчивые объяснения:
– Ничего здесь не происходит. Я подобрал ее на шоссе по дороге из школы. Она была... да ты посмотри на нее. Она упала в ручей и замерзла.
– Вижу, – спокойно сказала Таня.
Она бросила на Джиллиан оценивающий взгляд.
– Она выглядит не так уж плохо. Иди на кухню, Дэвид, и приготовь горячий шоколад или, если шоколада нет, что-нибудь другое сладкое. А я о ней позабочусь.
– И не забудь про полицию! – едва успела крикнуть Джиллиан вслед Дэвиду.
Ей не хотелось смотреть Тане в лицо.
Таня была на год старше Джиллиан и училась вместе с Дэвидом в колледже. Джиллиан боялась ее, восхищалась ею и ненавидела в одно и то же время.
– Марш в ванную!
Таня помогла Джиллиан раздеться, сдирая с нее промерзшую мокрую одежду и бросая ее в раковину. Она действовала быстро и ловко, все спорилось у нее в руках.
Джиллиан была слишком слаба, чтобы протестовать против того, что ее раздевают в манере тюремной надзирательницы или ужасно строгой няни. Она съежилась, дрожа и чувствуя себя очень маленькой, и, как только Таня расправилась с ее одеждой, быстро нырнула в ванну:
Вода обожгла ее. У Джиллиан глаза вылезали из орбит от боли. Она стиснула зубы, чтобы не закричать, и, дыша носом, заставила себя погрузиться в воду по самые плечи.
– Вот и умница, – сказала Таня из-за розовой занавески. – А я сейчас поднимусь в твою комнату и принесу сухую одежду.
– Нет! – вскрикнула Джиллиан, наполовину выпрыгнув из воды.
«Только не наверх, только не туда, где мама».
Но дверь ванной уже громко захлопнулась. Таня была не тем человеком, которому можно сказать «нет».
Джиллиан сидела, парализованная паникой, пока поток жгучей боли не вышиб все мысли из ее головы.
Сначала заболели пальцы, потом ступни. Боль поднималась вверх, опаляя все ее замерзшее тело, и оно постепенно возвращалось к жизни. Все, на что она была способна, – это замереть и глубоко дышать носом, стараясь как-нибудь перетерпеть боль.
Она возвращалась к жизни. Ее белая сморщенная кожа сначала посинела, затем пошла пятнами и наконец покраснела. Жжение уступило место покалыванию. Джиллиан смогла пошевелиться и даже начать думать. Она прислушалась. Внизу, в коридоре, раздавались голоса. Дверь ванной их почти не заглушала. Вот Танин надменный голос:
– Да-да, держу. Сейчас я ей отнесу. Она может пить, сидя в воде. Голос Дэвида:
– Перестань, дай ей немного отдохнуть. Она еще совсем ребенок.
– Неужели? Как ты думаешь, сколько ей лет?
– Лет? Не знаю. Лет тринадцать? Таня фыркнула.
– А сколько? Четырнадцать? Двенадцать?
– Дэвид, она ходит в нашу школу. Она всего на класс младше.
– Правда? – В голосе Дэвида звучали удивление и смущение. – А я думал, она в последнем классе начальной школы.
«Последний класс начальной школы!» Джиллиан сидела, уставившись перед собой невидящим взором.
– Она же в нашем классе по биологии. – В голосе Тани прорвалось раздражение. – Сидит за последней партой и никогда не открывает рта. Впрочем, понятно, почему ты решил, что она младше. В ее спальне плюшевых игрушек по колено. И на стенах обои в цветочек. Ты только посмотри на ее пижаму! Даже на ней плюшевые медвежата.
Эти слова обожгли Джиллиан сильнее, чем кипяток. Таня видела ее комнату, в которой ничего не изменилось с тех пор, как Джиллиан исполнилось одиннадцать лет, потому что не было денег на новые занавески и обои и не было места в гараже, чтобы отправить туда ее любимых плюшевых зверей. Таня насмехалась над ее пижамой. И перед кем – перед Дэвидом!
А Дэвид... Так он думал, что она маленькая! Потому и предложил возить ее в школу. Он думал, что она из младших классов, и был с ней нежен только потому, что ему было ее жалко!
У Джиллиан из глаз хлынули слезы. Она разразилась рыданиями, кипя от гнева, боли и унижения...
Вдруг раздался сильный треск. Словно передернули затвор винтовки. Потом его сменил высокий протяжный хрустальный звон. Что-то разбилось.
Джиллиан вздрогнула, как от удара, застыла на мгновение, осторожно отодвинула влажную занавеску и высунула голову наружу.
В то же мгновение резко распахнулась дверь.
– Что это было? – спросила Таня.
Джиллиан пожала плечами. Она хотела сказать: «Я надеялась узнать это у тебя», – но слишком боялась Тани.
Таня оглядела ванную комнату, остановила взгляд на запотевшем зеркале и нахмурилась. Она потянулась к нему, провела рукой... и вскрикнула:
– О, черт!
Таня посмотрела на руку. Джиллиан заметила у нее на руке кровь.
Таня схватила мочалку и махнула ею по поверхности зеркала. Еще раз, и еще. Потом отступила на шаг и уставилась на него.
Джиллиан тоже смотрела на зеркало из ванной.
Зеркало разбилось. Вернее, не разбилось, а потрескалось. Оно не выглядело так, будто кто-то по нему ударил: не было следа от удара с разбегающимися в разные стороны трещинами. Вся поверхность зеркала была сплошь покрыта сеточкой тонких линий, бегущих по его поверхности из края в край, словно на нем оставил свой узор морозный иней.
– Дэвид! Скорее иди сюда! – крикнула Таня, не обращая внимания на Джиллиан.
Через минуту Джиллиан увидела в зеркале искаженное отражение лица Дэвида, заглянувшего в ванную из-за двери.
– Ты только посмотри! Как такое могло случиться? – спросила Таня.
Дэвид сделал недоуменную гримасу и пожал плечами.
– Перепад температур? Жар? Холод? Не знаю... – Он бросил нерешительный, однако достаточно долгий взгляд в сторону Джиллиан, чтобы разглядеть ее лицо в складках розовой занавески.
– Тебе лучше? – спросил он, обращаясь к белой вешалке для полотенец на противоположной стене.
Джиллиан не смогла произнести ни звука: в горле – ком, из глаз в два ручья льются слезы. Но когда Таня посмотрела на нее, Джиллиан кивнула.
– Хорошо, забудь о зеркале. Давай одевайся. Таня отвернулась от зеркала. Дэвид наконец убрался из ванной.
– Проверь все тело, особенно пальцы на руках и ногах, чтобы они без боли сгибались и разгибались, – сказал он Джиллиан из-за двери.
– Все хорошо. Со мной все в порядке.
Она пошевелила пальцами, которые плохо слушались, но не болели. Теперь ей хотелось поскорее отделаться от Тани.
– Я и сама смогу одеться.
«Только бы не расплакаться при ней!»
Она снова спряталась за занавеской и поплескала водой.
– Ребята, спасибо вам, но теперь я и сама справлюсь»
Таня усмехнулась. Несомненно, она подумала, что Джиллиан неблагодарная девчонка.
– Ладно. Вот твоя одежда и горячий шоколад. Если хочешь, я могу кому-нибудь позвонить, чтоб, к тебе приехали.
– Нет. Родители... Отец скоро придет с работы. Я уже в порядке.
Она зажмурилась и стала считать про себя, задерживая дыхание, чтобы не расплакаться.
И – слава богу! – Таня удалилась. Они с Дэвидом попрощались и ушли. Наступила тишина.
Джиллиан неловко выпрямилась. Она едва не упала, вылезая из ванной. Надев пижаму, она осторожно и медленно, как старушка, вышла из ванной. Она даже не взглянула на разбитое зеркало.
Не успела она добраться до своей комнаты, как наверху распахнулась дверь маминой спальни. Мама вышла в небрежно наброшенном халате и войлочных тапочках. Ее светлые волосы – чуть темнее, чем у Джиллиан, – были растрепаны.
– Что тут творится? Что за шум? Где отец?
Мама еле ворочала языком. У нее получалось примерно: «Че ту трится?» и «Де отес?».
– Ма, еще нет семи. Я промокла по дороге и иду спать. – Минимум слов для необходимого обмена информацией.
Мама наморщила лоб.
– Сладкая моя...
– Спокойной ночи, ма.
Джиллиан юркнула в свою спальню прежде, чем мама успела задать следующий вопрос. Она упала на кровать, свернулась клубочком и обняла руками плюшевых зверушек. Они были мягкие и добрые. Теперь наконец-то она могла поплакать. Вся боль, все обиды слились в единый поток слез, и она громко всхлипывала, прижимаясь щекой к своему любимому мишке.
Лучше бы она не возвращалась. Ей хотелось обратно, на поляну с пронзительно зеленой травой, даже если та была всего лишь видением. Ей хотелось, чтобы все жалели о том, что она умерла.
Все ее мысли о ценности жизни – такая чепуха. Жизнь – сплошной обман. Она не могла изменить себя и начать жить заново. Не было нового старта. Не было надежды.
«Ну и пусть. Я хочу умереть. И зачем я вернулась? Ради вот этого? Должно же быть какое-то место, где мне будет хорошо, где я кому-то нужна. Я не гожусь для этого мира, для этой жизни».
Она все плакала и плакала, пока незаметно не провалилась в глубокий сон.
Когда, спустя несколько часов, она проснулась, ее комнату заливал странный свет.
Глава 5
Но дело было не только в странном освещении: у нее возникло жутковатое чувство чьего-то присутствия в комнате, Такое бывало и раньше: она просыпалась от ощущения, что в комнате кто-то был, но исчез в тот миг, когда она открыла глаза. Во сне она словно приближалась к открытию великой тайны, но стоило ей проснуться – и это чувство пропадало.
Однако сегодня все было иначе. Удивленно оглядев комнату она поняла, что свет и правда был противоестественным.
«Я забыла задернуть занавески, и это всего лишь лунный свет».
Вся комната была залита ровным голубым светом. А в углу, где стоял итальянский комод с позолоченными ручками, свет будто сгущался, фокусировался и отражался в зеркале. Но никакого зеркала там не было.
Джиллиан медленно села. Тело ее не слушалось, веки припухли. Затаив дыхание она разглядывала сгусток света.
Он выглядел, как... подушка. Подушка светящегося тумана, который, вместо того чтобы развеяться, как только она проснулась, становился все ярче.
Джиллиан замерла. Свет был таким красивым и почти знакомым. Он напомнил ей о туннеле, о поляне и... Ой! Она вспомнила. Но это совсем другое дело, когда ты видишь все в реальности. Там, на том свете, странные вещи казались нормальными, и она воспринимала их как во сне, совсем не руководствуясь обыденной логикой.
Джиллиан не могла отвести завороженного взгляда от света и чувствовала, как мурашки бегут по коже и на глаза наворачиваются слезы. Она едва дышала и не знала, что делать.
Как простым смертным положено здороваться с ангелами?
Однако сегодня все было иначе. Удивленно оглядев комнату она поняла, что свет и правда был противоестественным.
«Я забыла задернуть занавески, и это всего лишь лунный свет».
Вся комната была залита ровным голубым светом. А в углу, где стоял итальянский комод с позолоченными ручками, свет будто сгущался, фокусировался и отражался в зеркале. Но никакого зеркала там не было.
Джиллиан медленно села. Тело ее не слушалось, веки припухли. Затаив дыхание она разглядывала сгусток света.
Он выглядел, как... подушка. Подушка светящегося тумана, который, вместо того чтобы развеяться, как только она проснулась, становился все ярче.
Джиллиан замерла. Свет был таким красивым и почти знакомым. Он напомнил ей о туннеле, о поляне и... Ой! Она вспомнила. Но это совсем другое дело, когда ты видишь все в реальности. Там, на том свете, странные вещи казались нормальными, и она воспринимала их как во сне, совсем не руководствуясь обыденной логикой.
Джиллиан не могла отвести завороженного взгляда от света и чувствовала, как мурашки бегут по коже и на глаза наворачиваются слезы. Она едва дышала и не знала, что делать.
Как простым смертным положено здороваться с ангелами?