Казалось, лунный свет просвечивал сквозь нее, отчетливо вырисовывая впадины и выпуклости черепа. Уши и ноздри и вовсе будто светились. Это было что-то полупрозрачное, крахмальное, словно медуза,- нечто гадкое, ненормальное и отвратительное...
   "Какая-то удивительная и страшная болезнь!" - наконец сумела собраться с мыслями Сахно и невольно вспомнила про вчерашнее привидение на аллее. Теперь было очевидно, что лунный мираж тут ни при чем. Ясно, что и вчера видела она того же человека или очень похожего на него - больного той же болезнью.
   Придя в себя, Сахно налегла на весло, спеша подальше от ужасного призрака. Однако проклятые озерца тянулись без конца. Только через четверть часа чащоба парка окончилась и из-за деревьев завиднелся силуэт дворца с освещенным квадратом окна.
   Сахно причалила и выскочила на берег. Страх прочно овладел ею и, ступив на твердую землю, Сахно не выдержала и бегом двинулась к дому.
   Уже добежав до поляны, она приостановилась отдохнуть.
   Стыдя себя за детскую боязливость, пошла дальше медленно и спокойно. Под высоким двухэтажным строением, похожим на китайскую башню, она села, чтобы успокоить биение сердца и закурить.
   Никотиновый ли дурман или просто здравый смысл, а может, и то и другое вместе так подействовали на Сахно, но только она очень быстро успокоилась. Действительно, что ж тут такого удивительного, что этот странный караульный так необычно пресек ее затею проплыть туннелем? Ведь у доктора Гальванеску все - необыкновенное. К этому следует привыкнуть. Люди у доктора вымуштрованы на удивление, сама Сахно Виновата, что хотела украдкой нарушить свое слово. Что до внешнего облика, то есть физиономии караульного, то... кто его знает, может, и лунный свет действительно в чем-то виноват: южная природа очень щедра на всякие миражи. Наконец, нет ничего невозможного и в том, что этот человек - на самом деле какой-то урод.
   Может, в этих местах свирепствует какая-то ужасная и неразгаданная эпидемия. Эта выпуклость... Сахно сравнила лицо урода с физиономией Хаквилавилиса. У темнокожего Хаквилавилиса оно совсем другое. Это, должно быть, какой-то туземец белой расы...
   "Проказа! Лепра!" - содрогнулась Сахно от своей догадки.
   В самом деле, как она недогадлива. Это отсутствие людей во дворце, непонятный страх всего окрестного населения, упрямое нежелание Гальванеску подпускать людей к своему жилью - разве это не наталкивает на такое допущение? И как это неосмотрительно, что она решилась нарушить профессорский запрет. Это же ужас! Она ведь Могла заразиться.
   Взволнованная этой мыслью, Сахно в то же время как-то сразу успокоилась. Сказать по правде, с первой минуты, как ступила она на земли Гальванеску, какое-то жутковатое чувство не давало ей покоя. Сочетание обстоятельств, впечатляющие факты - вместе с комичной, странной и таинственной личностью самого профессора облекали все события таинственными и жуткими покровами. Безусловно, нечто необычное тут все-таки есть: это использование работы прокаженных (Сахно выстроила себе целую гипотезу о колонии-лепрозории...). Вряд ли такой человек, как уважаемый доктор Гальванеску что-то делал бы исключительно в благотворительных целях. Здесь, должно быть, взяты в расчет вынужденная изолированность от жизни больных проказой и их обездоленность. Это дает широчайшие возможности для эксплуатации и получения значительного дохода... А впрочем, трудно сказать, большое ли это преступление. Ведь вовлекая прокаженных в работу, в общественную жизнь, профессор дает им большую радость, дает им возможность чувствовать себя людьми. Может, и лечит их, экспериментирует над способами лечения этой ужасной болезни?..
   Наступало утро. Луна уже пряталась по ту сторону парковой стены, немощными косыми лучами освещая аллею и дворец.
   Ночные птицы умолкли, с озерец тянуло влагой, на востоке слегка посветлело и побледнели звезды.
   Необыкновенная предутренняя тишина, богатая и диковинная природа, благоуханные ароматы южной растительности - все это убаюкивало, располагало к отдыху. Однако сон бежал из глаз.
   Напротив, свежесть и пахучесть ночи взбадривала нервы и будоражила тело мощным - только южным жителям знакомым - ощущением какого-то радостного, неведомого желания и вместе с этим - грустной неудовлетворенности. Сахно целиком отдалась этим чувствам и мечтала - о чем? - она и сама того не знала.
   В такие ночи в растревоженной фантазии мечты роятся и переплетаются, однако трудно выразить их бедным человеческим языком.
   Величие природы, с которой так редко доводится сталкиваться городскому человеку, будило остатки неурбанизированного лиризма. Сахно вспомнила, что она степнячка - дитя широких просторов далекого края - и невольно окунулась в воспоминания. Неожиданно для себя самой она даже запела тихонько какую-то родную песню. Ее родичи не знали другого выражения своих чувств; радуясь или грустя, они всегда поют.
   Она еще долго просидела бы так, напевая родные песни, если бы не пришлось ей совершенно неожиданно удивиться и, скажем прямо,- второй раз за эту ночь перепугаться... Однако удивилась и испугалась Сахно по причине достаточно основательной: из-за ее спины послышалась родная ей речь,кто-то подтягивал песне.
   Придя в себя после первого замешательства, Сахно глянула вверх, откуда слышалась песня. В темном четырехугольнике окна на втором этаже строения она разглядела нечеткий силуэт.
   - Кто вы? - не очень-то смело прошептала Сахно.
   - А вы? - отозвался голос.
   Некоторое время Сахно не знала, что ответить, и взялась за сигарету.
   - Меня слегка испугало ваше пение. Я никак не думала, что здесь, кто-то есть,- наконец заговорила она.- Извините, если обеспокоила вас.
   - Ничего. Мне тоже не спится. Это... может, моя последняя ночь, а такой ночью не каждый заснет. К тому же меня удивила родная песня. Я не думал ее услышать здесь, в этом проклятом и безмолвном месте.
   - И меня это удивило,- согласилась Сахно.
   - Вы украинка? - спросил еще незнакомец, очевидно, человек разговорчивый.
   - Да. Вы тоже?
   - И я тоже.
   Оба некоторое время помолчали. Незнакомец мурлыкал себе под нос только что спетую песню.
   - Вы сказали,- снова заговорила Сахно,- что это, может, ваша последняя ночь. Извините меня, если вопрос бестактный, однако почему это должна быть ваша последняя ночь? Нсужто собираетесь... того... не жить больше? Незнакомец прервал пение.- Вы пошутили?
   - Нет. Я, собственно, и сам не знаю. Уважаемый доктор уверяет меня, что я не только буду жить, но и значительно лучше... Впрочем, знаете, если ложишься под нож, нельзя быть уверенным в завтрашнем дне.
   - Разве доктор Гальванеску врач?
   - Ну да. И еще какой!
   - Он должен делать вам операцию?
   - Как бы вам сказать? Действительно, небольшую операцию. Полное забвение прошлого, пожизненный кусок хлеба, до смерти гарантированная работа, да еще и пять тысяч лир единовременно - это неплохая плата. О, я уверен, что за год-два вся наша эмигрантская братия пройдет через операционный стол этого эскулапа. Все равно больше некуда деться.
   - Извините,- остановила его Сахно.- Я не совсем понимаю вас. Я не пойму, в каком смысле вы употребляете слово операция аллегорически?
   - Что? - злобно переспросил незнакомец.- Что вы такое сказали?
   - Я не пойму, о какой операции вы говорите?
   - Как это "про какую"? А вы кто? Разве вы не из нашего стада?
   - То есть, вы спрашиваете...
   - Небось, крепко держите в кармане билет, который получили в эмигрантском бюро от агентов этого опереточного профессора вместе с двумя тысячами лир задатка?
   - Я вас категорически не понимаю,- развела руками Сахно.- О каком билете вы говорите?
   Незнакомец замолк и затем обеспокоенно спросил:
   - Вы разве не имеете желтой карточки?
   - Нет.
   ...Какое-то время наверху было тихо. Силуэт, который уже четко вырисовывался в предутренних сумерках, неподвижно застыл. Только после долгой паузы незнакомец заговорил снова.
   - Тогда... тогда извините, я связан словом и... не могу с вами разговаривать.- Потом совсем тихо он добавил: - Кто его знает, не караулит ли тут, за кустами, кто-нибудь из его агентов.
   - Тут никого нет,- зашептала Сахно,- нас никто не может услышать.
   Она вся вспыхнула любопытством. Ведь это же, по-видимому, тайна доктора Гальванеску вот-вот может открыться ей. Все непонятное и таинственное, все страхи, которые она только что подавила в себе, нахлынули с еще большей силой. Однако незнакомец остановил ее.
   - Подождите. Кто же вы такая? И что тут делаете?
   - Я вчера приехала. Из Германии. Меня командировала академия наук ознакомиться с хозяйством доктора Гальванеску.
   - Ознакомиться с хозяйством доктора Гальванеску? Xa-xa - хрипло захохотал незнакомец.- Ищите другого дурака. Здесь вы ничего не узнаете. Он слишком хитер, зловреден и могуществен.
   - Расскажите же мне. Я вас пршу. В чем дело? Вы меня ужасно заинтриговали. Да я и сама насмотрелась тут многого непонятного и таинственного... Если можно, я поднимусь к вам наверх. Никто не увидит и не услышит...
   Незнакомец молчал. Он, похоже, соглашался. Но вдруг спохватился.
   - Постойте. Вы, говорите, приехали из Германии?
   - Да.
   - Однако вы украинка?
   - Конечно.
   - Эмигрантка?
   - Я, видите... училась в Германии и осталась при кафедре для научной работы. После этого я должна вернуться домой...
   - Значит, вы... советская гражданка?..- Незнакомец отшатнулся от окна и с проклятьем хлопнул рамой. Сахно еще слышала, как он возился со шпингалетом, проклиная себя и советскую власть.
   Огорошенная и растерянная стояла Сахно под окном, не зная, что ей делать. Она бы простояла так долго, но окно открылось еще раз и оттуда на миг высунулась голова разъяренного незнакомца.
   - Если ты, проклятая коммунистическая сука, не пойдешь сейчас отсюда вон, я немедленно позвоню профессору Гальванеску!
   Такая угроза не обещала Сахно ничего хорошего. Не в ее интересах было, чтобы доктор Гальванеску узнал о ее чрезмерном любопытстве. Поэтому, не заставив себя просить второй раз, она быстренько отправилась подальше от этого места.
   Выйдя на просеку, Сахно остановилась. Однако напрасно старалась она понять то, что сейчас услышала. Невозможно было разобраться в этой путанице из намеков, фактов и совпадений.
   От души бранясь - не зная, кого ругая и за что,- направилась Сахно к дому, к своему окну, что едва-едва светилось в первых ясных лучах зари.
   Дворец спал. Свободный от замков, молчаливый и дико безлюдный.
   Сахно быстро миновала террасу, крыльцо и анфиладу пустых, жутковатых комнат. В своей комнате она тихо разделась и легла в постель. Сразу же ужасно захотелось спать. Долгий день, множество впечатлений, а еще больше волнений брали свое: веки слипались, в голове шумело, мысли путались, нервы расслабились.
   Однако ее вдруг разбудил какой-то звук. Сахно мгновенно проснулась и села на постели. Звук повторился. Теперь она поняла - это был тоненький звон электрического зуммера. Сахно удивленно осматривалась. Тогда зазвенело в третий раз. Телефон.
   Сахно совсем забыла о нем.
   Удивляясь, кто бы это мог тут звонить ей ночью, Сахно взяла трубку. Оттуда послышался знакомый горловой голос Чипариу.
   Сахно с облегчением вздохнула. Чипариу! И как она могла забыть о Чипариу. Где он и что делает? Хорошо ли ему?
   Чипариу долго извинялся, что разбудил, наверное, Сахно, что звонит так рано, однако он несколько раз звонил еще с вечера и волнуется, что Сахно ему не отвечает. Когда, наконец, Сахно его успокоила, что она не спит, Чипариу перешел к делу.
   - Скоро ли поедем отсюда? - интересовался он.
   - А что такое?
   - Вы как хотите, а мне тут худо.
   - Худо? С чего бы это? О вас не заботятся? Я завтра же скажу хозяину...
   - Да нет. Обо мне даже слишком пекутся. Я живу прямо в роскоши. Но в том-то и беда, что я не знаю, кто обо мне заботится. Я не вижу никого. Понимаете - никого, кроме этого идиота лакея с отвратительной целлулоидной рожей. Я не вижу людей. Ей же ей, пусть не буду я шофером Чипариу, мне тут жутко! Вы как хотите, а я долго так не выдержу.
   Потом Чипариу забросал Сахно вопросами, как там она, что делает, что видела, что слышала и не ощущает ли того же, что и он, Чипариу? Сахно, как могла, успокоила его и пообещала, что завтра непременно с ним увидится. Что до отъезда, то это тоже будет скоро - завтра или послезавтра.
   - Вы думаете, я не пробовал уже к вам проскочить? - плакался Чипариу. - Да где уж! Эта проклятая электрическая стена! Я поймал кота и кинул его на гребень - сгорел в один миг.
   Разговор с Чипариу несколько успокоил Сахно. Приятно было услышать, что близко есть обычный, простецкий, без всяких тайн человек. Это подбадривало и отгоняло неприятное чувство страха.
   Однако разговор этот спугнул сон, и до первых лучей солнца Сахно так и не смогла заснуть.
   Когда на второе утро Сахно с большим опозданием вышла к завтраку, хозяина уже не было. Стол стоял сервированным на одну персону.
   "Уже позавтракал и, должно быть, поехал по хозяйству",- подумала Сахно и взялась за завтрак. Она не очень и жалела о том, что прозевала хозяина и, очевидно, все утро проведет в одиночестве. Сахно ничего не имела против того, чтобы наедине разобраться во вчерашних событиях.
   Впрочем, ее одиночество не было полным. Сразу же явился Хаквилавилис и взялся прислуживать. Этот индивид уже начал надоедать Сахно. Его красное лицо в черных очках, педантичная аккуратность и автоматическая точность при всех его изъянах - глухоте, слепоте и немоте,- эти пластичные движения, как будто он исполняет некую пантомиму на сцене театра, а не выполняет обычную работу,- все это было необычно, непонятно и раздражало.
   Вначале Сахно хотела было отослать его либо расспросить о хозяине, однако, вспомнив, что разговаривать с ним - бесполезное занятие, постаралась закончить завтрак как можно быстрее, чтобы избавиться от этого неприятного присутствия.
   Наконец завтрак закончен, лакей ушел, и Сахно смогла в одиночестве закурить сигарету.
   События минувшей ночи совсем смутили ее, и сейчас в ней боролись два желания: одно - немедленно оставить все к чертям и скорее уехать отсюда, из этого окутанного тайнами и дурацкими страхами места, и другое - напротив, остаться дольше, докопаться до всех тайн, пока все не станет ясным и понятным. Сахно старалась успокоить себя, объясняя, что все эти глупости просто стечение случайных событий, которые из-за своей нечаянности приобрели некоторую фантастичность. Однако успокоение плохо давалось Сахио. Слишком сильными были впечатления минувшей ночи, когда она сопоставляла их с событиями предшествовавшего дня.
   В это время досуг Сахно внезапно был нарушен. На террасу вышел доктор Гальванеску. Он появился из внутренних покоев.
   Поздоровавшись, остановился на пороге, о чем-то озабоченно размышляя. Одет он был не так, как всегда, а во фланелевый дорожный костюм и фетровую шляпу. В руках у него был плащ и чемоданчик. Через плечо висел неразлучный радиоаппарат.
   - Я должен оставить вас на некоторое время,- сказал он.- К великому сожалению, наш осмотр придется приостановить на один день. Мне срочно требуется выехать в Галац. Возвращусь к вечеру или ночью. Во всяком случае, завтра мы вовремя возобновим осмотр.
   - Пустяки. Не волнуйтесь,- поспешила Сахно.- Жаль только, что вы устанете в дороге. Что касается меня, то я с удовольствием отдохну один день. Знаете, так много впечатлений...
   Говоря это, Сахно украдкой внимательно разглядывала хозяина, стараясь понять, известны ли ему события сегодняшней ночи. Однако доктор Гальванеску ничем не выдал себя и из его поведения трудно было о чем-то догадаться.
   - Вы можете работать сегодня в библиотеке и как следует ознакомиться с диаграммами. Однако, будьте добры, помните про наш уговор и не подходите близко к стене, чтобы не наделать себе неприятностей.
   Упоминание о стене вызвало воспоминания и обо всех других тайнах местной жизни, обеспокоив Сахно. Она готова была попросить профессора взять ее с собой в Галац. Однако превозмогла себя и только поблагодарила, с достоинством подтвердив, что она умеет держать свое слово.
   - Вот и чудесно! В конце концов, если вы не сдержите слово, это повредит только вам, а не мне. Счастливо оставаться. Хаквилавилис всегда будет тут к вашим услугам.
   К террасе подкатил большой автомобиль. Сахно внимательно поглядела на шофера, стараясь хорошо его разглядеть. Однако из-под кепи, очков и респиратора невозможно было разглядеть его лицо. Доктор Гальванеску тоже надел очки и респиратор, накинул плащ и сел в автомобиль. Шофер моментально включил мотор, и автомобиль, перемахнув через виадук, исчез в зарослях парка.
   Сахно засвистела веселенькую шансоньетку.
   Отъезд хозяина пришелся очень кстати. Этот старый оригинал и поражал, и удивлял ее, и вызывал восхищение, но больше всего пугал.
   В первую минуту, как только осталась Сахно одинокой хозяйкой своея собственной персоны, ея захотелось пойти оглядеть те места, где ночью было у нее столько приключений. Впрочем, поразмыслив, она мужественно отбросила столь опрометчивое желание. Кто поручится, что уважаемый хозяин не поставил вокруг шпиков из своей верной стражи? Так что, от нечего делать, приходилось-таки идти в библиотеку и диаграммную.
   Добрых три-четыре часа промаялась там Сахно среди книжек и выкладок, пока лакей не позвал ее обедать. После обеда Сахно снова направилась в кабинет, когда вспомнила про Чипариу. Ей сильно захотелось повидать бедного шофера. Впрочем, выполнить такое желание не было возможности: гаражи за стеной, и Сахно не хотела ни нарушать своего слова, ни рисковать собственной персоной. Оставалось прибегнуть к телефону. Однако ни из библиотеки, ни из кабинета на вызов не было ответа. Тогда Сахно пошла в свою комнату и попробовала позвонить оттуда. И здесь был тот же результат: трубка отвечала тихим звоном - abs.[ Absent - здесь: отсутствует (англ.}. ]..
   Полагая, что Чипариу куда-либо вышел, Сахно подождала полчаса и снова позвонила. Трубка снова дала abs... Сахно звонила через час, через полтора, через два - с тем же результатом. Это начинало не на шутку волновать ее. Невольно роились в голове у нее всяческие нелепицы.
   Возможно, эти опасения пересилили бы страх перед запретами и Сахно стала бы искать дорогу к гаражам, но тут в ее комнату явились черные очки ненавистного лакея. Хаквилавилис принес Сахно письмо.
   Удивленная Сахно недоверчиво разорвала конверт. Это была радиограмма от доктора Гальванеску. Словно хорошо зная, что сейчас волнует его гостью, заботливый хозяин писал ей:
   "Коллега, я совсем забыл вам сказать, а это, возможно, будет вас беспокоить. Ваш шофер неожиданно заболел, и я вынужден был с утра отправить его в Рени".
   Предупредительность навязчивого хозяина привела Сахно еще в большее раздражение. Да и письмо это показалось ей слишком подозрительным - когда это и какой такой болезнью успел захворать Чипариу, ведь утром он был еще совершенно здоров?
   И почему его так спешно отвезли, без согласия на то самой Сахно? Что это за болезнь такая? Тут Сахно вспомнила свою гипотезу о проказе, и ее проняло холодом. А что, если Чипариу действительно внезапно заболел этим ужасным недугом, подхватив здесь заразу? Эта мысль так обеспокоила Сахно, что она немедленно побежала в библиотеку и отыскала в энциклопедии сведения о проказе. Энциклопедия сообщала, что проказа имеет довольно долгий инкубационный период. Однако это не успокоило Сахно. Она ведь сама так подумала, что это проказа. А может, это и не проказа, а какая-то другая болезнь, еще страшнее, еще заразнее? А может, и не в болезни дело? Может, здесь какая-то проделка этого проклятого профессора? А что, если это Чипариу поехал с Гальванеску за шофера? Может, он перепугался и изменил Сахно?.. Хотя при чем здесь измена! Разве угрожает какая-то опасность? Нет.
   Во всяком случае, что бы там ни было, а Сахно связывала неожиданное исчезновение Чипариу со всеми тайнами и загадками этого ненавистного имения. Встревоженная и взволнованная, не находила она себе места и, не в силах больше работать, бродила по пустым покоям. Желала она сейчас одного чтобы доктор Гальванеску возвратился скорее и толком бы рассказал о Чипариу.
   Переходя из комнаты в комнату нескончаемой анфиладой пустых, однако роскошно и оригинально меблированных покоев - тут были и гостиная, и зад, и спальня, и курительная, и бильярдная, и спортивная комната,- Сахно незаметно обошла весь правый корпус и, наконец, очутилась перед широким стеклянным переходом. Прямо тянулась длинная галерея к центральным апартаментам - покоям хозяина, направо поворачивал узкий коридор в правый корпус. Там находились лаборатории. Пересилив желание перейти коридор и толкнуть двери, Сахно двинулась широкой галереей. Отсюда, из окон, открывался чудесный пейзаж на главную аллею малого парка, на озерца и цветники.
   Сахно залюбовалась и незаметно подошла к арке, за которой, скрытые легкой дымкой стеклянной китайской занавески, начинались покои Гальванеску...
   Но только лишь протянула она руку, чтобы чуточку раздвинуть стеклянные нити, как они сами раздвинулись и из-за них совершенно бесшумно появилась фигура Хаквилавилиса. Он встал на пороге, вперив в Сахно свои черные, непрозрачные окуляры.
   Сахно отшатнулась. Скрывая замешательство, смущенная и раздосадованная, она быстро пошла прочь. Хаквилавилис исчез так же тихо, как и появился, едва звякнув стеклянными нитями.
   Покружив некоторое время по залу, наглядевшись каких-то старинных портретов неведомых мужчин с аксельбантами и дам в кринолинах, Сахно, может, сама того не заметив, снова очутилась в галерее. Нечто более сильное, чем ее воля, толкнуло ее налево, дальше в коридор. Перейдя на цыпочках эти тридцать шагов, она стала перед дверью и тихо нажала на защелку. Дверь легко и широко раскрылась. По ту сторону было совсем темно.
   Однако в тот самый момент, когда Сахно отважилась переступить порог и напропалую нырнуть во тьму,- внезапно вспыхнул яркий свет.
   Ослепленная, вздрогнув от неожиданности, Сахно отступила назад и зажмурилась. Это было только начало, потому что в другую минуту, раскрыв глаза, Сахно и совсем перепугалась...
   Перед нею молча торчала угрюмая фигура Хаквилавилиса...
   "Центральный корпус где-то еще имеет сообщение с лабораториями",поздно догадалась Сахно, пятясь назад к галерее.
   Вторая неудача окончательно смутила ее. Она решила оставить какие бы то ни было попытки нарушить данное ею слово.
   С этой мыслью она вышла прочь из дворца и направилась в сад.
   Вечерело. В цветниках как раз заканчивалась автоматическая поливка цветов. Было свежо и пахуче. Между грядками резеды и левкоя Сахно перешла цветники вдоль дворца и с восточной стороны вышла к фруктовому саду. Фруктовый сад охватывал дворец с севера. Здесь Сахно еще не была. Она долго искала калитку, а не найдя, отступила на шаг и прыгнула через живую изгородь. Однако ограда была значительно шире, чем показалось.
   С разбегу Сахно плюхнулась прямо в самую гущу колючего кустарника. Десятки колючек впились в ее тело. Сахно едва сдержала крик боли. С большим трудом, разорвав одежду и в кровь поцарапав тело, продралась Сахно на ту сторону, кляня себя за ребяческие выходки. Теперь вставал вопрос, как вернуться назад, чтобы не продираться снова сквозь колючий кустарник. Сахно прогулялась вдоль живой изгороди, ища эту проклятую калитку. Однако она обошла полсада, а калитки не было. Напротив, еще несколько раз пришлось прыгать через канавы и колючую проволоку. Наконец Сахно увидела, что она заблудилась, забредя далеко от дома. Оставалось только поворачивать, к дому и вдоль стен, огибая все корпуса, идти назад, и если потребуется, то снова продираться сквозь кустарник.
   Обходя правый корпус, Сахно вдруг увидела свет в нескольких окнах второго этажа. Свет пробивался сквозь густые решетчатые жалюзи. В одном из окон жалюзи было поднято, рама широко распахнута, и оттуда падали яркие лучи фиолетово-белого света.
   Сахно прикинула: это как раз, должно быть, окна лаборатории.
   Вот стеклянная стенка галереи. Так и есть.
   Довольно. Сахно не могла совладать с собой. Непреодолимо - пусть тайком, пусть по-воровски - захотелось глянуть туда. Одним глазом, секунду...
   Прямо напротив окна росло большое развесистое дерево.
   Спрятавшись среди его ветвей, можно легко и к тому же безнаказанно заглянуть в комнату.
   Задумано - сделано.
   Сахно подпрыгнула и уцепилась за ветку. Еще усилие - и она повисла на руках как раз напротив проема широкого венецианского окна.
   Вначале яркий свет слегка ослепил Сахно. Она услышала только какой-то неумолчный металлический звук. Будто тоненькая струйка воды падала с высоты в железное ведро. Но вот глаза привыкли, и она уже могла разглядеть в белой-белой комнате контуры мебели, каких-то металлических приборов и человеческую фигуру. Человек в белом врачебном халате низко склонился над высоким белым столом. Он стоял спиной к окну и нельзя было увидеть, что он делает. Только назойливо звенела вода, стуча о ведро.
   Сахно глянула в направлении звука. Со стола, из тоненькой трубки, сбегала темная жидкость и лилась в большую миску на полу. Яркий свет электрических прожекторов играл горячими рубиновыми искрами в этой тоненькой струйке.