Смолл Лэсс. Новогодняя ночь

   Сколько они знали друг друга? Каких-то несколько жалких часов? Да разве за такое относительно короткое время может между двумя людьми вспыхнуть сильное взаимное влечение? Он видел ее всего-то два раза. Один раз на пороге ее собственного дома с другим мужчиной, а второй – три часа – правда, каких! – они провели вместе в запертой библиотеке. Невероятно!
   Пока они шли к танцующим, вокруг них весь дом содрогался от бешеных натисков ветра, и несмотря на то, что не замечать их было невозможно, Джон слышал их как какой-нибудь посторонний и случайный шорох: он был весь погружен в мысли о Марго.
   И все же каким-то шестым чувством отметил про себя существование нараставшей бури. Таковы мужчины: что бы ни происходило, в них всегда найдется место окружающему миру. Так что Джон, хотя и неясно, осознавал все, что происходило вокруг, и первым заметил Клинта, скотовода Лемона.
   Клинт стоял рядом с главным входом. Его грубое стеганое пальто овечьей шерсти было распахнуто (дом хорошо протапливался) – это было то длинное с высоким разрезом сзади пальто, которое носят обычно всадники, чтобы прикрывать откидывающимися полами бедра. На голове Клинта сидела ковбойская шляпа со шнурком, охватывающим подбородок, а под ней был повязан укрывающий уши шерстяной клетчатый платок.
   Очевидно, Клинт услыхал, как в пустом зале отбивают нестройную дробь каблучки Марго, и повернулся, заинтересовавшись, что за женщина к нему приближается. Сразу Джона он и не заметил, а только Марго. И ее красное платье.
   Идя рядом с Марго в сторону главного входа, Джон наблюдал за Клинтом, который наконец, как бы нехотя, разглядел мужчину рядом с Марго и кивком поздоровался с ним, не убирая при этом многозначительной ухмылки с лица.
   – Что там, очень плохо? – поинтересовался Джон.
   Клинт коснулся шляпы, приветствуя Марго, и сказал только одно слово:
   – Северный.
   Все понятно. Хуже быть не может: проклятый ветер с севера^[4].
   – Помощь нужна?
   Клинт в ответ покачал головой:
   – Нет, обойдется.
   – Этот дурак пегий в загоне?
   На лице Клинта появилась понимающая улыбка: он разделял мнение Джона о пегом скакуне.
   – Конечно. В первую очередь.
   – Не пришлось-таки бегать за ним и уговаривать пойти в конюшню на время бури?
   Для обоих мужчин разговор этот был совершенно бесполезен, они понимали друг друга с полуслова и явно стали говорить о лошади только из-за Марго.
   Морщинки от постоянного пребывания на свежем воздухе, лучиками расходящиеся от глаз Клинта, углубились, выдавая потаенное лукавство.
   – Если что, я бы прямиком направился к тебе, ведь это ты научил пегого брать барьеры.
   – Как любезно напомнить мне об этом.
   Опухшие от поцелуя губы Марго раскрылись в улыбке. Разговоры о буре прошли мимо ее ушей, но вот историю с пегим скакуном Лемона она помнила. Клинт не мог побороть желания перекинуться словцом с захмелевшей спутницей Джона, и ему хотелось этого тем сильнее, чем решительнее Джон старался держать ее подальше от Клинта, даже не представив их друг другу.
   – Не пускай ее наружу. В таком платье.
   Джон-то знал, почему Клинт намекает на платье Марго, но той казалось, будто этот человек вполне откровенно заботится, как бы она не простудилась. Одни и те же вещи мужчины и женщины говорят и слышат по-разному. Клинт улыбался.
   – Я послежу за ней, – сказал Джон.
   – Да уж, глаз не спускай, – не отставал Клинт.
   – Осторожно, – возразил Джон и пояснил: – Выражайся осторожнее. – Его взгляд определенно просил Клинта попридержать язык.
   Клинт обратился к Марго:
   – У него грубые манеры.
   Марго прямо спросила:
   – Во всем? – на что Клинт только рассмеялся. Марго нахмурилась, озадаченная, что тут было смешного, и посмотрела на Джона. Тот не сводил жестких укоряющих глаз с Клинта.
   – Постарайся-ка все же следить за собой, – предупредил его Джон.
   Это могло означать что угодно. Марго показалось, что Джон беспокоится за Клинта в такой шторм, но тот не сомневался – Джон недоволен его поведением. Клинт наконец представился:
   – Я Клинт Террелл, – на что Марго радушно откликнулась:
   – Как ваши дела?
   Джон дернул ее за руку и потянул в сторону.
   – Узнаем, – ответил Клинт Марго.
   Когда Джон оттащил ее от Клинта, Марго спросила:
   – Чего это он собирается узнавать?
   – Ничего особенного.
   А Клинт, снова оставшийся один, посмеивался им вслед так, как это делают мужчины для соблазнения женщины. Этот сальный смешок дошел бы до слуха Марго, если бы не сногсшибательный поцелуй Джона незадолго до этого. На Марго его сладкий яд оказал удивительное воздействие, так что на некоторое время она приобрела иммунитет против притязаний других мужчин. Она просто не в силах была обращать на них внимание.
   Почти все гости оставались еще в танцевальном зале. Все вокруг утопало в сверкающих конфетти и в серпантине, который свисал скрученными змейками с потолка, свивался кольцами на полу. Конфетти тысячами пылающих звездочек застряло в волосах и на одежде танцующих пар.
   У каждого на макушке красовался бумажный колпак, а добрая половина гостей гудела в рожки.
   Звуки рожков, смех и пьяно-праздничные выкрики смешивались с музыкой, топотом ног и шуршанием платьев, создавая полный кавардак.
   Джон с Марго оказались единственными «неоколпаченными» гостями, так что вскоре к ним подскочил какой-то мужчина с вопросительным воплем:
   – Что, пропустили раздачу шляп?
   – Нет, это, когда раздавали шляпы, пропустили нас.
   Мужчина, расхохотавшись, показал рукой:
   – Возьмите вон там, – и снова слился с толпой.
   Но к ним уже приближался Лемон с полной охапкой карнавальных колпаков. Он был буквально увешан ими, из чего следовало, что Лемон взял на себя почетную обязанность обеспечить бумажными колпаками всех гостей.
   – А я и не знал, что фиговый лист у Адама можно сдвинуть, – начал Джон.
   – Так, значит, ты туда заглянул? – развеселился Лемон.
   – Не я, а Марго.
   – Как не стыдно! – стал укорять ее Лемон.
   – А что там под ним? – не удержался Джон.
   – А ты не посмотрел?
   – Нет, я постеснялся.
   – Так это вы заперлись в библиотеке?
   Марго смутилась оттого, что их маленькая тайна была неожиданно раскрыта, но быстро сориентировалась и с невинным видом обратилась к Джону:
   – Разве дверь была заперта?
   – Ее просто заклинило, – не моргнув, соврал он.
   Лемон, внимательно следивший за невозмутимыми хитрецами, рассмеялся.
   Чтобы уйти от щекотливой темы, Джон спросил его:
   – Ты видел Клинта?
   – Нет. А он здесь? – И весельчак Лемон, обернувшись к гостям, крикнул: – Мужчины, не отпускайте от себя своих дам, гроза женщин Клинт Террелл здесь!
   – Он в холле, – пояснил Джон.
   – Меня должен найти Чарли, скажите ему, что я пошел к Клинту.
   – Ладно.
   Взяв Марго под руку, Джон отправился на поиски Чарли.
   Они нашли его за стойкой бара, разглядывающего этикетки бутылок. Джон принялся шутливо распекать Чарли:
   – Это так-то ты ищешь Лемона?
   На Чарли это не произвело никакого впечатления, и он продолжил свое занятие, даже не поднимая глаз на Джона, только вяло заметил:
   – Пока дует этот чертов северный ветер, нам придется проторчать здесь безвылазно пару тоскливых дней... и ночей. Куда торопиться?
   – Я нашел Лемона и отправил его к Клинту.
   Все так же нехотя, не отрываясь от бутылок, Чарли спокойно возразил:
   – Вообще-то это моя обязанность.
   – Да Клинт там, наверное, умер бы со скуки, дожидаясь тебя.
   – Я выполняю его указания. – Тут Чарли наконец оторвался от изучения горячительных напитков и поднял глаза вверх. Немедленно эти глаза уперлись в Марго, точнее, в платье Марго. – Ого! Привет, моя сладкая. Играешь в покер?
   Она покачала головой, в то время как Джон ответил за нее:
   – Нет.
   Он снял свой пиджак и накинул Марго на плечи. Пиджак был той же длины, что и платье, и со стороны казалось, будто на Марго только этот пиджак. Кое-что в ее виде от этого выиграло, что-то проиграло, но по крайней мере через пиджак ничего не было видно.
   Вскоре вернулся Лемон, сопровождаемый Клинтом, и они сразу же направились к бару. Клинт озирался по сторонам в поисках необычных женщин и, найдя таковых, улыбался им улыбкой хищника. Подойдя к бару, он обратился к Марго:
   – Эти великолепные ноги я узнаю под любым соусом. Куда же делось ваше невинное, как первородный грех, платье?
   – Первородный грех? – опешила Марго.
   – Да-а, – протяжно, с похотливым намеком подтвердил Клинт, и его глаза снова ощетинились морщинками.
   – А вы не сваритесь тут в своем пальто? – заметила Марго.
   Клинт пропустил ее ехидное замечание мимо ушей, не замедлив вставить свое собственное:
   – Каким же образом на вас оказался пиджак Джона?
   – Не знаю. Едва Чарли спросил, играю ли я в покер, как вдруг на мне каким-то чудесным образом возник этот пиджак. – Марго была сама невинность.
   – И все-таки? – вопросил Клинт.
   – Не хочется спрашивать, но что «и все-таки»?
   – Нет, – поспешил на помощь Джон.
   – Да кто ты такой? – обратился к нему Клинт.
   – Он – пришелец, – отрезала Марго.
   Клинт шумно пришел в восторг и воскликнул:
   – Я тоже пришелец!
   – Откуда и куда пришелец? – попросила уточнить Марго.
   Бросив в ее сторону игривый взгляд, Клинт отвечал:
   – Из ниоткуда прямо к вам.
   Джон сделался вдруг серьезным.
   – Мне кажется, что уже хватит, Клинт.
   – Ты должен понять: мы с Чарли отправляемся черт знает куда в такую омерзительную погоду и будем торчать неизвестно где пару промозглых дней. И как ты считаешь, о чем мне думать все это время?
   – Не о ней.
   Клинт прикинулся невинным младенцем, он даже развел для пущей убедительности руками и произнес:
   – Да с чего ты взял? Как я могу? Я имел в виду захватить с собой пару бутылок и отпраздновать Новый год!
   – Нет, – запротестовал уже Лемон, – вы напьетесь до потери пульса и замерзнете, и после этих двух дней нам придется хоронить ваши замороженные останки.
   – Что же делать? – Клинт притворился озабоченным. – Как насчет того, чтобы вот эта леди пошла с нами? Тогда-то мы не замерзнем. – Он помолчал немного, пока его собеседники смогли переварить такую наглость, и добавил: – Мы можем поиграть в карты.
   – А зачем вам вообще нужно идти куда-то в такую погоду? – спросила Марго.
   – Мы будем недалеко, только присмотрим за стадами, чтобы скотина не разбрелась и не попала в замерзшее речное русло или каньон.
   – И чтобы без попоек, – предупредил Лемон.
   Чарли как можно доходчивее постарался объяснить ему:
   – Мы откладываем эти бутылки до хорошей погоды. Конечно, мы согласились пропустить вечеринку, но будет только честно, если хоть от пьянки нам что-нибудь останется.
   – Ваши две бутылки я уже отложил.
   Чарли решил уточнить:
   – Две бутылки чего?
   – Вашего обычного.
   Чарли усмехнулся.
   – Да? Но наши вкусы меняются.
   Клинт поправил своего напарника:
   – Не во всем, конечно, – и в сторону Чарли: – Говори, чтобы тебя понимали правильно.
   – Вы всегда ведете с ними такие дебаты? – поинтересовалась Марго у Лемона.
   – Да. Поэтому я и не хотел приглашать их на праздник. Они-то переживут, а все остальные будут думать, что эти двое – необычайно интересные люди. Обойдемся без ажиотажа.
   Их оживленный разговор действительно обратил на них внимание некоторых гостей, которые столпились вокруг, а несколько женщин сразу стали интересоваться, кто же это не дает парням повеселиться.
   – Лемон. Кто же еще? – предательски заявили оба.
   На что Лемон возразил:
   – Ни минуты не колеблясь.
   – И не стыдно? Как можно так обращаться с этакими милашками?
   – Запросто.
 
   Незаметно пришло и пролетело первое утро нового года. Клинт с Чарли оставили-таки вечеринку и ушли в непогоду делать свое нехитрое дело. А Джону пришлось туго. Его пиджак на плечах Марго обладал какой-то сверхъестественной силой: он притягивал мужчин. И Джону приходилось то в вежливых, то в не совсем вежливых выражениях, а то и плечами отваживать досаждающих Марго кавалеров. Впрочем, это пошло ему на пользу.
   Раньше жизнь представлялась Джону простой и легкой, единственный, кому приходилось противостоять, был Лемон. Но это было нетрудно. В это утро Джон столкнулся с вещами посерьезнее. Сложнее всего оказалось даже не отпихивать докучливых ухажеров, а видеть, что все его собственные знаки внимания в виде пинков своим соперникам не производят совершенно никакого впечатления на объект его ухаживаний.
   Ничего подобного с Джоном не происходило, когда он встречался с Люсией. Тут Джону пришла простая идея: сравнить Люсию с Марго.
   Первая, несомненно, блистала надменной Звездой, обливая пространство вокруг себя холодным, равнодушным светом. Тогда как Марго просто притягивала всех окружающих, передавая им свое хорошее настроение, и делала это играючи. Она тормошила скучающих женщин и бросала мужчинам улыбки. И даже грозный северный ветер становился рядом с ней легким бризом. Что-то в ней было, и Джон все напряженнее всматривался в нее, сосредоточив только на ней все свое внимание, будто хотел разглядеть в ней это «что-то».
   Перемена в Джоне не прошла незамеченной для Марго. Почувствовав, как он к ней стал относиться, она в ответ не отходила от него ни на шаг и даже отказывалась от настойчивых приглашений на танец. Она намеренно не снимала пиджак Джона, несмотря на подбадривающие крики со всех сторон:
   – Эй! Покажись-ка! Я не видал еще этого платья! Да скиньте же этот проклятый пиджак! – и следовали свистки, хлопки и прочее.
   Праздник продолжался на удивление долго, и казалось, веселье никогда не кончится. Марго, запыхавшись, искала глазами, чем бы еще интересным заняться. Вдруг она заметила скучающую женщину, завистливо озирающуюся по сторонам на хохочущих гостей. Марго кинулась к ней с призывом, полным участия:
   – Разве вы не слышите, как они зовут? Это вас! Идите и веселитесь!
   И женщина, загоревшись, наконец пошла к остальным и тоже стала смеяться и развлекаться. Она так же, как Марго, стала кокетничать и заигрывать, что нравилось ей самой и немедленно дало свои плоды: вокруг нее тоже собрались мужчины, которые стали подыгрывать ей и подзадоривать новую участницу общего веселья. Марго заразила своим весельем всех без исключения; мужчины стали подбадривать и остальных женщин, на что те отвечали обольстительным смехом.
   Удивительно, как много вдруг нашлось женщин, умеющих соблазнительно двигаться, смело и очаровательно заигрывать. Марго счастливо хлопала в ладоши, выкрикивала что-то смешное и вообще от души развлекалась. И все-таки она не слилась с галдящей толпой, а осталась рядом с беспокойно охранявшим ее Джоном.
   Тогда же она узнала, что Джон умеет музицировать. Оркестр только что вернулся после перерыва, и кто-то из музыкантов позвал:
   – Давай, Джон, ты должен сегодня сыграть с нами! Хотя бы одну песню.
   – Так вы, оказывается, умеете играть? – восхищенно обратилась к Джону Марго.
   Кто-то ответил за него:
   – Еще как! И он обижается, если его не приглашают сыграть хоть что-нибудь: он любит покрасоваться.
   Джон рассмеялся, покачав головой, и притворился, что не в настроении. Но люди Ковингтона привыкли к этому и не отставали.
   Джон продолжал отнекиваться:
   – Ну, ребята, вы же знаете, что будет. Я увлекусь музыкой и забуду про Марго, а она возьмет и обидится.
   Сразу же выстроилась очередь добровольцев, пожелавших взять на себя заботу о Марго.
   – Ну вот, разве можно вам доверить что-нибудь? – смеясь, сокрушался Джон.
   – Не беспокойся, Клинт уже ушел, – ответили добровольцы.
   Наконец кто-то догадался принести для Марго стул, который поставили прямо напротив места в оркестре, куда усаживали Джона. Так она была и в безопасности, и у него на виду, и Джон стал играть. Он играл на ложках. На ложках! Да-да, без шуток.
   Никто не танцевал, все стояли вокруг оркестра и, смеясь от восторга, наблюдали за Джоном. Джон был невероятен. Он сидел важно и чинно, лихо работая ложками, перекидывал их с одного колена на другое, отбивая замысловатый ритм. Вид у него был страшно самоуверенный и до смешного чопорный: он явно выхвалялся перед Марго. Изредка он поглядывал, проверяя, смотрит ли она на него.
   Марго была в восторге.
   Джон сыграл еще один раз на бис, потом встал со своего места, и весь оркестр поднялся вслед за ним, зааплодировав.
   Когда они остались вдвоем, Марго восхитилась:
   – У вас настоящий талант!
   – У меня еще много талантов, о которых вы пока не догадываетесь.
   Она наградила его долгим изучающим взглядом, на что он непринужденно ответил ей тем же. Подумав, Джон добавил:
   – У вас будет время раскрыть их все.
   Они все так же не отрывали друг от друга взгляд.
   – Вы со мной еще не танцевали, – сказал он.
   Она невольно улыбнулась и хотела что-то ответить, но Джон уточнил:
   – Это только один из талантов, есть и другие.
   Это заставило ее промолчать и снова насторожиться.
   Он оказался на удивление хорошим танцором. Обычно, когда мужчины танцуют, они не обращают на свои движения большого внимания и думают только, как бы покрепче прижать к себе партнершу. Но Джон в самом деле умел танцевать.
   Где-то совсем близко завыл ветер, и в танцзал подуло холодом. Отопление и изоляция исправно служили в любое другое время, но северный ветер бросил им свой ледяной вызов. В самом танцевальном зале было тепло: сюда набилось много народу, согревавшего воздух своим разгоряченным дыханием, но женщины, отлучавшиеся в туалетную комнату, возвращались, поеживаясь от холода, и жаловались Лемону, беспокоясь, найдется ли у того достаточно теплых одеял.
   – За себя не волнуйтесь, любая из вас, самая замерзшая, сможет залезть под одеяло ко мне – уж я ее согрею.
   Только тогда Джон наконец понял, что Лемон остался в одиночестве. Он задумался, а не ждал ли Лемон Марго и не собирался ли встретить Новый год с ней, когда уговаривал ее принять это скандальное платье там, у нее на крыльце?
   Как выяснить у Лемона, не увел ли он часом у него подружку? Как подойти и спросить: «А пришла ли твоя подружка, Лемон?» Может быть, и не о ком спрашивать? Джону стало не по себе. До этого он как-то не замечал, что Лемон ходит на празднике без пары.
   Неужели Лемон сохнет по Марго? Он купил ей это вызывающее платье и так долго уговаривал принять подарок... Но ведь только после того, как Джон появился на крыльце, она согласилась прийти на вечер.
   Как мужчине узнать у своего друга, не отбил ли он у него женщину? Она сама пришла в библиотеку и заперла за собой дверь на ключ. Лемон узнал, что дверь была заперта. Не искал ли он Марго? И тут Джон вдруг понял, что не хочет, не может никому уступить ее.
   Он объявил ее своей, когда накинул ей на плечи пиджак. Он сделал это как-то бессознательно, как нечто само собой разумеющееся. Она принадлежала ему.
   Правда, пиджак пришлось накидывать на платье Марго из-за похотливого Клинта: его домогательства открыли Джону глаза, что и другие мужчины смотрят на Марго так же, как и Клинт.
   Как он мог забыть, какие взгляды притягивало прозрачное платье Марго?
   На ней был его пиджак. Она не отходила от него ни на шаг. Она заперлась вместе с ним в библиотеке, а потом ждала, пока он ходил в туалет, хотя могла убежать, если бы захотела. Вернувшись в танцзал, она могла бы не обращать на него ровным счетом никакого внимания.
   И разошлись бы они как в море корабли: мигнули огнями в тумане и скрылись за горизонтом...
   ... Джон посмотрел на Марго, стоящую подле него. Она держала его под руку и следила за танцующими парами. Он тихонько позвал: «Марго».
   Она быстро взглянула на него снизу вверх, на ее губах мелькнула легкая улыбка.
   От этого взгляда у Джона потеплело внутри. Он спросил:
   – Можете оставить за мной следующий танец?
   – Ну-у... Знаете, вы так хорошо танцуете! Мне, конечно, нравится, когда вы отказываете другим женщинам, но, право, мне их жаль: вы действительно превосходный танцор.
   – Просто вас легко вести, не со всеми так.
   – У них было мало практики.
   Джон заключил ее в объятия, с удовольствием отметив звук, который вырвался у нее из груди. Тут же у него вылетело из головы все, что он собирался сказать. Он хотел одного: поцеловать ее. Он держал ее так близко, обнимая рукой за талию, а она касалась его плеча и преданно смотрела в глаза. Тогда он склонился и поцеловал ее в губы.
   Они очнулись от свиста, одобрительных хлопков и возгласов. Мужчины кричали: «Браво! Бис!» – а женщины: «Я следующая!»
   Марго ничего не замечала, а Джон, с довольной физиономией, покачивал головой, оглядывая рукоплещущую толпу.
   Потом он увлек Марго в гущу танцующих и снова посмотрел ей в глаза. Она была ошеломлена. Он снова сделал с ней это! Джон спросил:
   – Все в порядке?
   – Да, только голова кружится.
   – Это от возбуждения, – самодовольно заявил он, всем видом показывая, что не сомневается: источник этого возбуждения – он.
   Раз это волшебство он именует просто возбуждением, то вот ему:
   – Хорошо еще, что я возбуждена, а то как бы стерпела ваши грехи?
   – Грехи?
   – Пассия. – Одного имени было достаточно, чтобы ее поняли.
   Джон расхохотался, и Марго обнаружила, что он тоже может смеяться грубым горловым смехом, как Клинт. Важное качество для мужчины. Физиономия Джона так и светилась самодовольством.
   Неожиданно он предложил:
   – Если вы еще не нашли себе пару, я предлагаю вам разделить мое ложе.
   – Как вы добры! Но мне есть где спать.
   – И где же?
   – Нас четверо в мансарде. Будет холодно, так что я уже побеспокоилась насчет одеял.
   – Неужели четверо? – не унимался он.
   – А почему это вас так интересует?
   – Те три женщины храпят, – убежденно заявил Джон.
   – А вы нет?
   – Никогда не замечал, так что вам представляется возможность провести небольшое исследование.
   – У моего отца великолепный храп. Мама частенько говорила – особенно когда после шумных сборищ у нас оставались ночевать гости, – что он храпит ровно настолько, насколько это нужно.
   – Каких сборищ?
   – Разных. С родней, с друзьями, просто знакомыми. Папа по уши ушел в политику, поэтому у нас кто только не собирается.
   – Ваши... друзья?
   – Ну конечно.
   – Они приходят и остаются ночевать?
   – Ага.
   – И?..
   – И некоторые вовсе не храпят. Думаю, это не совсем правильно. Мужчина должен храпеть время от времени, чтобы женщина не чувствовала себя одинокой.
   – Разве она может почувствовать себя одинокой с мужчиной только потому, что он не храпит?
   – А представьте, что она услышит какой-нибудь подозрительный шорох, испугается, станет прислушиваться. Но по дому будет мерными волнами плыть храп, успокаивать ее, тогда она поймет, что в безопасности. И если спящий рядом мужчина проснется и вскочит, она будет знать, что он почуял опасность, но он позаботится о своей подруге, и все будет хорошо.
   – Откуда вы это знаете?
   – Нам часто мама рассказывала про это и многое другое. А как иначе?
   Джон размышлял, расставляя все по местам.
   – Значит, мужчины приходят ночевать в ваш дом, чтобы вы могли узнать, как они храпят?
   – Не я, а мои сестры, – объяснила Марго. – Когда у них серьезные намерения, они именно так и поступают.
   – Ого! Значит, никто из вас не жил с мужчинами до свадьбы?
   – По-видимому, нет.
   – О! – Он сделал вывод: – Значит, только девушки?
   – Прошу прощения?! – Марго бросила на него строгий взгляд.
   – Я просто хотел узнать, не обделены ли ваши родители наследниками мужеского пола?
   – Нет, не обделены. У меня пять братьев.
   Он подумал, прежде чем спросить:
   – А сестры во множественном числе?
   – У меня их три.
   – Понятно.
   Марго продолжила:
   – Мама всегда говорила, что хочет каждый год рожать по ребенку, но отец был против.
   – Да, но ваш дом не такой...
   – Я знаю... Родители не могли найти достаточно большой дом без всех этих огромных танцзалов – как здесь, – разных там гостиных, бильярдных и прочих. Да кроме того, такие дома стоят, как этот, на отшибе. А там, где мы жили, школа была в десяти минутах ходьбы от дома, так же как булочная, другие магазины и местная библиотека – словом, все необходимое. И у нас были отличные соседи.
   – Как же вы все умещались?
   – Братцев поселили на чердаке. Иногда оттуда доносился приглушенный смех или удары и крики, если они играли или дрались. Тогда отец шел наверх и разнимал их, когда дело доходило до слез.
   – У нас такой же набитый народом дом в Огайо. Только он стоит на окраине маленького городка. И многие из детей даже не родственники. Брауны брали к себе и усыновляли многих детей, и сейчас с ними тоже живут шестеро дошкольного возраста. Помню, в моем детстве там было здорово. Я часто вспоминаю то место, те времена, когда мы жили там все вместе.
   – Я считаю, это очень хорошо – брать приемных детей. Я хотела бы иметь большую семью, но совсем не обязательно самой рожать всех.
   – Некоторые из нас приехали туда своим ходом, на автобусе, некоторых привели из детского дома, других притащили любящие родственники, которые больше ничего не желали о них знать. Были и такие, бедняги, которых подбрасывали их собственные родители. – Джон помолчал и добавил: – Когда я начинаю думать обо всем этом, то прихожу к мысли, что вряд ли кто-нибудь мог объяснить им, как появляются дети. Ваша мать рассказывала о таких вещах?