Уже из первой беседы Бушмин понял, что руководство "Балтии" имеет на него какие-то свои виды. Вряд ли начинающие сотрудники получают здесь оклад в полторы тысячи долларов. Спустя два месяца, когда Бушмин уже вполне освоился с новой для себя службой и его стали даже привлекать к обеспечению официальных мероприятий (если таковыми можно считать многочисленные тусовки с участием губернской знати), он получил тому косвенное подтверждение.
   Довольно неожиданно его вызвал к себе Шубин, глава фирмы. Тот самый моложавый полковник из BKR собеседованием с которым и началось знакомство Бушмина с "Балтией". "Вы неплохо осваиваете новый для вас набор специальностей, - сказал Бушмину его новый шеф. - Не буду лукавить с вами, в "отбойщиках" у нас недостатка нет. Вы нас интересуете в несколько ином качестве. Ваш опыт и профессиональные знания позволяют вам претендовать на более ответственные должности. Но всему, как известно, свой черед. Не исключено, что по завершении испытательного срока вам будет поручен серьезный участок. С перспективой существенного улучшения ваших материальных условий. Но прежде чем это произойдет, вам следует научиться трезво и реалистично воспринимать существующий порядок вещей…"
   Бушмин так и не дождался, пока его начальство окончательно раскроет карты. Простой человеческий поступок, о котором он и сейчас не сожалеет, поставил на его многообещающей карьере жирный крест. Видать, ему так и не удалось избавиться от "упрощенного взгляда на жизнь", так же как и выработать в себе "трезвый и реалистичный взгляд на существующий порядок вещей". Иными словами, он предпочел остаться самим собой.
 
***
 
   Тлеющая сигарета обожгла пальцы. Чертыхнувшись, Бушмин вернулся мыслями в реальность. На днях истекает срок договора найма квартиры. Хозяйка не прочь продлить его, но требует платы за полгода вперед. Съезжать ему не хотелось, на Еловой он уже прижился, да и такса вполне устраивала. Денег у него оставалось в обрез, только-только хватит оплатить жилье за последующие полгода. Но надо ведь еще и как-то существовать? А денежки тают, как снег по весне.
   Еще тысяча долларов спрятана в "заначке", это его НЗ. Плюс машина - ее тоже в случае нужды можно превратить в наличность. Потому как неизвестно, долго ли продлится выпавшая на его долю полоса невезения.
   М-да… Хочешь не хочешь, но придется и следующую неделю левачить, если только ему и здесь не перекроют кислород.
   – У тебя развилась мания преследования, - мрачно произнес Бушмин, заводя движок и выбираясь из темного двора.
   Пятью минутами позже он припарковался на площади Маршала Василевского, неподалеку от сияющей вывески круглосуточно работающего ликероводочного магазина. Площадь была пустынной, лишь в предбаннике магазина маячил смутный силуэт. Но после того как в приоткрытую дверь вылетел тлеющий окурок, и это живое существо куда-то испарилось.
   Бушмин прикинул, что торчать здесь долго нет особого смысла. Придется заложить еще один круг по Литовскому валу до Московского и далее, через Центральную площадь, на Ленинский проспект. Можно попытаться подцепить клиента на Южном вокзале. Но будет лучше всего, если он прекратит заниматься глупостями и без промедления двинет на Еловую, досыпать остаток ночи в своей койке.
   Прежде чем сняться с якоря, Бушмин приспустил стекло и набрал полные легкие насыщенного озоном и пропитанного летучим запахом клейких молодых листочков ночного воздуха. Стрелки часов, встроенных в приборную панель, показывали двадцать минут третьего.
   Над древним городом продолжала неистовствовать майская гроза…

Глава 3

   Человек, подобно сухому осеннему листу спланировавший с тротуара прямиком на проезжую часть и едва не угодивший под колеса бушминской "девятки", напоминал своим обликом черного монаха в сутане. Или куклуксклановца, ударно линчевавшего этой ночью пару-тройку афроамериканцев и спешащего теперь к родному бунгало, чтобы вновь превратиться в законопослушного гражданина. А еще он здорово смахивал на путевого обходчика с какого-нибудь глухого таежного перегона, неведомо какими судьбами занесенного в прибалтийский край.
   Но кем бы ни был этот любитель ночных прогулок, следует признать, что облачение себе он выбрал как раз по погоде.
   "Черный монах" сам открыл переднюю дверку и, не дожидаясь особого приглашения, как был в мокром плаще с надвинутым на самые брови капюшоном, тяжело опустился в кресло пассажира.
   – Вообще-то неплохо бы у хозяина "добро" испросить, - неприязненно произнес Бушмин. - А уж потом и в машину садиться…
   Он собрался уж было выставить наглого "попутчика" из машины, но вовремя вспомнил о своих денежных затруднениях. Поколебавшись секунду-другую, решил сменить гнев на милость.
   – Куда путь держим?
   – Вагнер! - хрипло выдохнул ночной пассажир. Из-под капюшона вырвалось надсадное дыхание. Дышал он часто, с посвистом, как затравленный зверь, которого преследует целая свора собак.
   – Что-нибудь случилось? - встревоженно спросил Бушмин. Он крутанул головой по сторонам, может, за мужиком кто-нибудь гонится. Да нет, вроде все спокойно, никого поблизости не видать. Сам Бушмин не боялся левачить по ночам, он не из разряда пугливых, но неприятности ему не нужны.
   – Нет, - незнакомец наконец справился со своим дыханием. - Улица Ваг-гнер…
   – На Вагнера, значит, - Бушмин, как обычно в такие моменты, слегка замялся. - Это будет стоить полста рублей.
   – Вагнер! Пожа-луй-с-ста, - едва не по слогам произнес тот, шурша складками своего плаща. - Быстро…
   – Быстро не получится, - мрачно произнес Бушмин, заводя движок и трогаясь с места. - Сами видите, чертова погода.
   Проезжая часть улицы Литовский вал походила на бурлящий горный поток. Бушмин про себя чертыхнулся - он уж было собрался домой отправиться, а тут эта ночная птаха подвернулась. Чтобы хоть немного скрасить существование, сунул в магнитолу кассету с записями группы "Любэ".
   В отличие от десантных амфибий-вездеходов знававший лучшие времена "жигуленок" напрочь отказывался "ходить по воде, аки по суху". Опасаясь застрять посреди какой-нибудь бездонной лужи, Бушмин вынужден был выписывать замысловатые кренделя по всей ширине проезжей части, а иногда даже заезжал колесами на тротуар. На траверсе Дома офицеров пришлось вытряхиваться из машины и какое-то время морщить лоб над тем, как сподручнее форсировать образовавшуюся в этом месте водную преграду. Хорошо, хоть очередной заряд прошел и теперь вместо ливня с неба сеялся мелкий дождик.
   Когда Бушмин свернул наконец с пологой Замковой горы на улицу Фрунзе, пролегающую параллельно северному рукаву Преголе, дела его заметно поправились. Навстречу стал попадаться редкий транспорт, двигавшийся с черепашьей скоростью. Там и сям по обе стороны улицы светились огнями рекламные надписи, вывески различных контор и витрины магазинов.
   Дыхание пассажира временами напоминало надсадный хрип астматика. Может, и вправду астматик? Или страдает, к примеру, особым видом заболевания - аллергией на майские грозы.
   Пока Бушмин старательно подражал участникам ралли "Кэмэл трофи", "попутчик" так и не произнес ни единого слова. По правде говоря, Бушмин и сам не испытывал особой тяги к общению, всецело поглощенный процессом вождения, поэтому ему лишь изредка удавалось бросать косые взгляды на притихшего пассажира. Тот, судя по всему, решил прикорнуть по дороге. Рослый оказался парень - как и владельцу машины, салон "девятки" ему был явно тесноват. Ноги пришлось убрать в нишу под панелью, голова свесилась набок и безвольно покачивалась в такт движению.
   Никак с застолья возвращается? Кабаки уже закрылись, кроме двух "ночников", но те расположены в другой части города. На дому гулял? Тогда почему не позаботился вызвать тачку по телефону? Сейчас с этим делом никаких сложностей, все до единого таксомоторы радиофицированы, заказ по телефону принимается круглые сутки.
   Нет, не похоже, чтобы он только что выбрался из-за стола, - "выхлопа" от него нет.
   Кстати, о запахах… Вместе с ночным клиентом в салоне появился какой-то странный ароматец. Не сказать чтобы был он резким, скорее наоборот, но в нем ощущалось нечто неприятное для обоняния и вместе с тем неуловимо знакомое. Чем-то нежилым от него пахнуло, вроде сырой земли и тлена.
   Кем бы она ни была, эта странная личность, смахивающая на черного монаха, Бушмину до того нет абсолютно никакого дела. У него своих забот по горло.
   "Служили два товарища, ага…" - задумчиво, с легким оттенком грусти пропел динамик автомагнитолы.
   Бушмин тоже закручинился.
 
***
 
   …Это ж надо было умудриться нажить себе такого вражину?! Казанцев Алексей Игоревич - в недавнем прошлом вице-губернатор области и председатель КУГИ, а нынче известный всему городу денежный мешок, большой ценитель произведений искусства, "янтарный барон" и тэ дэ и тэ пэ… Вот какой важный человек заимел на него зуб.
   И все из-за сущего пустяка: Бушмин стал свидетелем не очень красивой сценки с участием банкира Казанцева и незнакомой молодой женщины. Женщина, надо отдать должное, настоящая красавица. Эпизод сей имел место во время фуршета, венчавшего успешно прошедшую городскую выставку изделий из янтаря. Данное мероприятие почтила присутствием вся губернская знать.
   Бушмин скучал в вестибюле Дома художников, на втором этаже которого была развернута экспозиция, остальные "прикрепленные" либо перекуривали на воздухе возле машин, либо держались поближе к охраняемым персонам.
   Эти двое спустились по лестнице: впереди молодая женщина, она была уже одета в плащ и держала в руке сумочку и зонт, а следом за ней Казанцев - сорокалетний лощеный мужчина в смокинге. Молодая особа явно чем-то была расстроена и торопилась покинуть мероприятие, хотя именно это почему-то не входило в планы преследовавшего ее дельца. Если перевести на человеческий язык речи банкира - тот был слегка навеселе и не стеснял себя в выражениях, - то его требования сводились к следующему: "Ты обязана остаться! Когда все закончится, поедешь со мной! Вопрос решен и обсуждению не подлежит".
   Бушмин не имел ясного представления, кем приходится эта дама крутому банкиру, но она явно не собиралась потакать его прихотям. В ее взгляде сквозило плохо скрываемое презрение, но в то же время она была здорово напугана и представлялась слабым, беззащитным существом.
   Подчиняясь какому-то неосознанному рефлексу, Бушмин "случайно" преградил путь "янтарному барону", тем самым давая молодой женщине возможность беспрепятственно выскользнуть через дверь парадного на площадь Победы.
   Вот, собственно, и все.
   Из "Балтии" Бушмин вылетел как пробка из бутылки, стремительно и с треском. К тому времени у него уже зародились смутные подозрения относительно этой "хитрой" фирмы, и в голове исподволь зрело решение расстаться со своей новой службой. Тем более что какие-то его личностные качества и черты характера не вполне устраивали работодателей, и прежнее доброе отношение руководства сменилось настороженностью и пристальным вниманием к каждому его слову и поступку.
   Напоследок Карсаков по-доброму присоветовал ему: "Андрей, будет лучше всего, если ты уедешь из города. Здесь у тебя нет никаких жизненных перспектив".
   Не зря ходили слухи, что Казанцев на редкость злопамятен. Причем это качество в удивительной степени смешано в нем с респектабельным видом и демонстративным высокомерием. В речевом обороте банкира самое ходовое слово - быдло. Так он изволит именовать свою челядь и даже прихлебателей из среднего чиновного сословия, короче, любого, кто не входит в узкий круг истинных хозяев западного анклава России.
   Бушмин был далек от мысли, что его судьбой озаботился лично Алексей Игоревич. Такое внимание к нему не по чину. Казанцев человек занятой, он вершит большие дела. Но и обид никому не прощает, благо под рукой целый штат спецов по обделыванию грязных делишек. Кто-то из его "шестерок" и взял на себя задачу приструнить охранника, посмевшего спутать планы влиятельного дельца.
   Поэтому нет ничего удивительного в том, что уже месяц с лишком Бушмин не может подыскать себе подходящей работы. В областном центре насчитывается около двадцати банков, можно было бы устроиться в охрану, но путь ему везде заказан. В детективных агентствах города тоже ничего не светит. Другие варианты, вроде устройства в РУОП, вернее, в СОБР отпадали один за другим. И места вакантные имеются, и связи кое-какие есть, но стоит лишь ему обратиться, как перед ним тут же зажигают красный свет.
   Вспомнив выкатившиеся из орбит глаза Казанцева, мгновением позже буквально налившиеся кровью от бешенства, Бушмин остро пожалел, что не дал тогда банкиру в рожу. Другого такого случая уже не представится - не подпустят. Хотя и тогда следовавшие по пятам за Казанцевым "шкафы" уже готовы были в клочья порвать Бушмина, и лишь благодаря другим сотрудникам фирмы, среди которых был и Карсаков, удалось избежать серьезной разборки…
   "Девятка", проследовав по Шевченко, вымахнула на Центральную площадь: справа наехало здание гостиницы "Калининград", напоминавшее коробку из-под обуви, слева, на набережной Преголе, громоздился серый уродливый долгострой - с давних времен именуемый "Домом Советов" - несмываемое позорное пятно в биографии нескольких поколений городских властей.
   "Вот пуля пролетела, и ага…" - тревожно сообщил динамик голосом Олега Янковского.
   А пассажиру все нипочем, дрыхнет себе - горя не знает. Пора играть побудку, уже почти добрались до места.
   – Любезнейший, пора просыпаться!
   Поскольку пассажир никак не прореагировал на прозвучавшее предложение, Бушмин слегка толкнул его локтем в бок.
   – Вам по какому адресу?
   Слегка притормозив, Бушмин пропустил на эстакадный мост "Икарус", затем, включив поворот, приготовился сворачивать на Вагнера. Держа руль левой рукой, правой он довольно бесцеремонно тряхнул "попутчика" за плечо.
   – Подъем, приятель! Показывай, куда дальше-то ехать…
   "Вот пуля пролетела, и товарищ мой упал…" Миновав платную автостоянку, "девятка" вползла в узкое горлышко улицы Вагнера. Реакция "приятеля" на призывы извозчика оказалась весьма странной: в горле у него заклокотало-забулькало, затем он пробормотал нечто маловразумительное, выгнулся всем телом… и затих.

Глава 4

   В грозовую ночь с 30 апреля на 1 мая улицы и площади города К. казались вымершими, будто многочисленные обитатели человеческого муравейника все разом впали в странное оцепенение. Именно казались, ибо в действительности воцарившиеся здесь на короткое время мир и покой были иллюзорны. Древний город, за последние десятилетия успевший сменить не только название, но и до неузнаваемости переменить свой внешний облик, даже в ночную глухую пору не смыкает своих старческих век.
   Темно-вишневая "Ауди", нервически подмигивая габаритными огнями, свернула с широкого Советского проспекта в неприметный сонный переулок. Водитель притормозил у невысокой фигурной ограды, подставляясь под недремлющее око телекамеры. Охранник на пульте не заставил себя долго ждать: створки ворот бесшумно поползли в стороны, а спустя короткое время точно так же мягко и бесшумно отворилась массивная входная дверь.
   Людвиг Риттер, наведавшийся в германское торгпредство в столь неурочный час, занимал скромный пост консультанта многопрофильной компании со смешанным капиталом "Балтинвест", чья штаб-квартира размещалась в северной части Ленинского проспекта. Филиал компании находится где-то в пригороде Гамбурга, так что по роду службы Риттеру доводится часто бывать в фатерланде. А заодно местная "крыша" позволяет ему решать свои основные задачи: Риттер - сотрудник Оперативного управления службы безопасности, за плечами у него семилетний опыт работы в отделе спецопераций.
   Сотрудники охраны торгпредства, в соответствии с полученными инструкциями, обязаны пропускать этого человека на территорию в любое время дня и ночи, не задавая при этом лишних вопросов.
   – Предупредите господина советника! - бросил на ходу Риттер "привратнику".
   Не задерживаясь в гулком полумраке вестибюля, он одним махом взлетел на третий этаж, где были оборудованы жилые помещения гостиничного типа. Всего здесь было восемь однотипных номеров класса люкс, а также сдвоенные апартаменты, выделенные в распоряжение доктора Велпа. Четыре номера зарезервировало за собой федеральное правительство, точнее сказать, они находятся на балансе федеральной разведслужбы. Остальные люксы обычно занимают бизнесмены из ФРГ, преимущественно из числа тех осторожных людей, кто не склонен доверяться местному гостиничному сервису либо опасается козней вездесущей русской мафии.
   Справедливости ради надо сказать, что интерьер торгпредства явно проигрывал в сравнении с отделанными с неуемной роскошью деловыми офисами местных дельцов и кабинетами высших чинов областной администрации. Прижимистые казначеи из Пуллаха экономят каждый пфенниг, все здесь сориентировано на средний европейский стандарт, не более того.
   – Вы основательно выбились из графика, Людвиг. Старик уже вас заждался.
   Пропустив визитера в апартаменты, помощник Велпа обеспокоенно выглянул в пустынный коридор.
   – А где Рудольф? У вас что-то не сложилось?
   Риттер повесил вымокший на плечах плащ в зеркальный шкаф-купе. Реплику Ланге он оставил без комментариев. Если Старик сочтет нужным, он сам посвятит своего многолетнего помощника в курс происходящего.
   На короткое мгновение Риттер застыл перед зеркалом, оценивая свой внешний вид. Он был одет в скромный деловой костюм темно-серого цвета, ладно облегающий атлетичную фигуру. Пригладил ладонями коротко стриженные пшеничные волосы - пока выбирался из машины, успел окунуться в ливень. Поправив узел галстука, круто развернулся на каблуках и мимо распахнувшего перед ним дверь Ланге прошел в кабинет.
   – Господин советник?
   Просторный кабинет Конрада Велпа был обставлен довольно старомодно, в традициях шестидесятых-семидесятых годов, без раздражающих постмодернистских выкрутасов. Риттер на мгновение застыл в нерешительности: помещение погружено в полусумрак, массивное резное кресло с высокой спинкой, придвинутое вплотную к письменному столу, освещенному приглушенным светом антикварной бронзовой лампы, было пусто.
   – Я здесь, Людвиг.
   Велп стоял у плотно зашторенного тяжелыми сборчатыми портьерами высокого стрельчатого окна, на зыбкой границе света и тьмы. Риттер отметил про себя, что этот незаурядный человек, кажется, никогда и ни при каких условиях не нарушает своей главной заповеди: всегда держаться в тени.
   – У меня тревожные новости, господин советник.
   Хозяин апартаментов остановился напротив него. Лицо Велпа хранило обычное бесстрастное выражение, его глаза твердо смотрели на визитера. Они были примерно одинакового роста. И хотя он наверняка вслед за своим помощником Ланге отметил про себя, что Риттер заявился в торгпредство один, вспыхнувшей в его душе тревоги он не выдал ни жестом, ни словом.
   Такие люди, как Конрад Велп и его старший отпрыск Рудольф, кстати, одногодок Риттера, его близкий приятель и коллега по ремеслу, во все времена и эпохи составляли золотой фонд германской нации - чистокровную элиту. Именно из таких первоклассных человеческих экземпляров и формировался некогда личный состав приближенных фюрера нацистской Германии Адольфа Гитлера. Они идеально подходили под известные нынче всему миру стандарты: оба ростом под два метра, голубоглазые, светловолосые, отменного телосложения - словом, белокурые бестии.
   Велпу не было еще и шестидесяти лет. Прозвище Старик перешло к нему как бы по наследству от отца, Альфреда Велпа, человека легендарной судьбы, в годы войны группенфюрера СС с ученой степенью доктора искусствоведения, Посвященного.
   Велп-старший достойно прожил свой долгий, насыщенный разнообразными событиями век. Умер он в преклонном возрасте в 1987 году. Старик лишь немногим не дотянул до радостного для всех немцев события - падения Берлинской стены. В нынешние суетные времена немного отыщется личностей подобного калибра и с такими огромными заслугами перед фатерландом. Упокоился он с миром, дело всей его жизни было передано в надежные руки.
   От Альфреда Велпа к его сыну, сумевшему еще в молодые годы проявить высокие личные качества и блестящие способности, перешло и другое прозвище, известное лишь узкому кругу "посвященных", - Доррст. А полный титул доктора Велпа звучит следующим образом: хранитель тайны объекта "ДОРРСТ".
   После секундной заминки, справившись с волнением, Риттер принялся докладывать:
   – Господин советник, возникла нештатная ситуация. Группа "Доррст", возвращаясь с задания, угодила в завал. К настоящему моменту на поверхность поднялись двое…
   Риттер слегка замялся.
   – Остальным пока не удалось выбраться из коммуникаций.
   В наш век совершенных технологий он мог бы передать тревожное известие по телефону при помощи рации, благо соответствующей аппаратуры у них здесь в избытке. Но даже самые совершенные каналы связи, включая спутниковые и компьютерные, оборудованные всевозможными степенями защиты, не способны дать стопроцентной гарантии надежности и не могут в полной мере обезопасить от несанкционированного съема сверхсекретной информации. Русская ночь имеет длинные уши - так Конрад Велп поучал его и Руди. Всякие переговоры по электронным сетям на темы, имеющие хоть какое-то отношение к сверхсекретному проекту под кодовым наименованием "ДОРРСТ", были строжайше запрещены. В городе найдется лишь несколько оборудованных помещений, где позволяется обмениваться подобной информацией. Вот почему Риттер, вместо того чтобы запустить экстренное сообщение по защищенной от прослушивания линии, вынужден был лично явиться в здание торгпредства.
   На породистом, с орлиным носом лице Велпа не дрогнул ни один мускул. Риттер в очередной раз подивился феноменальной выдержке Старика: спецгруппу "Доррст", отправившуюся на выполнение ответственного задания в составе пяти человек, возглавляет старший сын доктора Велпа - Рудольф.
   Изложив известные ему на данный момент сведения о характере и возможных последствиях ЧП, он напоследок решительно заявил:
   – Господин советник, спасательная команда наготове. Я планирую отправиться вместе с ними.
   Риттер застыл в ожидании, готовый подчиниться любому приказу, хотя понимал, что эта ночь может стать для него последней.
   Велп, заложив руки за спину, стал бесшумно прохаживаться из угла в угол. Ему не раз доводилось рисковать собственной жизнью, бывал он и в схожих переделках, когда зачастую уже и не чаял остаться в живых. Мысль о раскручивании спасательных мероприятий он отбросил с ходу, хотя на кону, возможно, стояла жизнь его сына. Даже такие сверхподготовленные люди, как Риттер и Руди, каждый раз, отправляясь с инспекцией на объект, подвергают свои жизни смертельной опасности.
   К тому же доктор Велп свято верил, что его сын способен преодолеть любые трудности и обмануть саму "костлявую", как это не раз удавалось сделать его многочисленным славным предкам.
   – Небывалая для этих краев гроза, - неожиданно произнес Велп, не прерывая своего занятия. Риттер по-армейски четко повернулся кругом, вновь оказавшись лицом перед хозяином апартаментов. - Людвиг, спасательной операции не будет.
   – Но…
   – Я ценю ваше личное мужество и вижу вашу готовность к самопожертвованию. Но спасательная операция в таких условиях заранее обречена на неудачу.
   После небольшой паузы он поинтересовался:
   – В каком именно месте вышли ваши сотрудники?
   – Как и планировалось первоначально, в районе известного вам объекта, расположенного на улице Вагнера. Произошло это, - Риттер сверился с наручными часами, - сорок пять минут назад. О причинах задержки я вам уже сообщал. Им также пришлось выходить кружным путем, но, к счастью, все закончилось благополучно.
   Велп, в свою очередь, также посмотрел на часы: уже половина третьего. Группа "Доррст" отправилась на объект в 21.00. Небольшой запас по времени у Руди имелся.
   – Избранный нами маршрут всегда казался мне наиболее безопасным, - негромко, как бы адресуясь самому себе, сказал Велп. Он не искал оправданий, скорее констатировал очевидный факт. - К сожалению, мы не застрахованы от подобного рода происшествий. Система коммуникаций и подходы к объекту в последние годы обветшали, но уже в ближайшем будущем, я уверен, положение изменится к лучшему.
   – Два года назад, в ходе последней по времени экспедиции, мы не сталкивались с подобными сложностями. Но вы правы, нечто подобное могло произойти в любой момент, - согласился Риттер. - Трудно заранее определить, какому из существующих маршрутов следует отдать предпочтение.
   "Лишь бы только Руди удалось выбраться из западни, - думал про себя Велп, бесшумно вышагивая из угла в угол. - Со всеми прочими проблемами мальчик способен справиться самостоятельно".