– Да, такой разговор у нас состоялся. - Кожухов на короткое время повернул голову в сторону визитера, затем стал привычно фильтровать глазами песок. - Вынужден признать, советник, что ваши опасения оказались небеспочвенными.
   – Надеюсь, вы более не питаете на его счет иллюзий?
   – Вы правы, доверять ему больше нельзя. В свое время он был полезен, но сейчас его явно заносит, - Кожухов замялся, затем тяжело вздохнул, показывая, что ему непросто дается этот разговор, ведь речь шла о предательстве одного из близких ему прежде людей. - Когда-то я вывел его в люди. Он наиболее способный из всех моих воспитанников…
   Тем хуже для него. Незаменимых людей, как известно, не бывает. Найдется и на его место достойный человек.
   Велп слегка поморщился. Обтекаемые формулировки не устраивали его, нужна конкретика. Кожухов - законченный циник, к тому же жаден до денег, и ему решительно наплевать на Казанцева, пусть даже тот и член его семейства. Но янтарный бизнес приносит ему немалый доход, а после устранения Казанцева этот источник может заметно обмелеть. И все же "партнеру" придется смириться с некоторыми финансовыми потерями, поскольку Казанцев становится опасным и для своего давнего покровителя. Тем более что эти неудобства временные. Кожухов прав, незаменимых людей действительно не бывает, это еще Сталин подметил. На должность "янтарного барона" можно поставить другого человека, более послушного и управляемого.
   – Я уже предупреждал вас на сей счет, - бесстрастно заметил Велп. Он объяснялся на русском так же свободно, как и на своем родном языке. - Вы предоставили ему слишком много свободы. К сожалению, и я слишком поздно заметил опасность, угрожающую нам с этой стороны. И вынужден теперь констатировать крайне неприятный факт: Алексей Казанцев настежь распахнул дверь в наши земли для разного рода, проходимцев и международных авантюристов. А за всеми ними, как выясняется постепенно, стоит враждебное нам государство…
   Велп и его люди внимательно отслеживали реакцию на события первых двух майских дней. В целом она соответствовала норме, но есть и тревожные признаки. Сведения, поступающие из самых разных источников, позволяют сделать предположительный вывод, что уже в скором будущем в этом регионе может возрасти активность американских разведслужб. Есть сообщения, к примеру, что из Штатов в литовскую столицу Вильнюс в экстренном порядке вернулся крупный церэушный чин Майкл Графтон - этот человек, недавно вышедший в отставку с госслужбы, фактически по линии разведсообщества курирует балтийские государства, а заодно и Янтарный край. Среди всего прочего он давно и тесно связан с одним из самых состоятельных людей Америки, флоридским миллиардером Дэвидом Уолтмэном, а тот, в свою очередь, весьма искусно и ловко прибирает к рукам всю отрасль янтарного бизнеса, действуя через Казанцева и его структуры.
   Безусловно, Уолтмэна, Графтона и иже с ними интересует не только янтарь, и даже не столько этот полудрагоценный камень, мода на который в последнее время резко возросла, сколько полновесный контроль над всем регионом. И в первую очередь они охотятся за давними и тщательно оберегаемыми секретами "посвященных".
   Из соседней Литвы в Янтарный край все чаще наведываются "туристы" с двойным гражданством, причем факт американского подданства никоим образом не афишируется, благо в литовском паспорте отметка об этом отсутствует, а виза для посещения западной российской области гражданам Литвы не нужна. В облцентре наряду с консульствами ФРГ и Литвы в скором времени должно открыться дипломатическое представительство США. Воспрепятствовать этому будет чрезвычайно трудно.
   Эти и прочие мелкие, казалось бы, штрихи и детали вызывали у Велпа сильную озабоченность. Вдобавок ко всему прошлой ночью была осуществлена попытка проникнуть на один из подземных складов, оборудованных в ответвлении коллектора в районе юго-восточного водозабора. Неизвестным удалось взломать щит управления и получить доступ в помещение компрессорной станции, где также хранятся несколько комплектов легководолазного снаряжения. Тут же сработал датчик тревожной сигнализации, но сотрудники охраны, оперативно прибывшие на место, никого там не застали. Из снаряжения ничего не пропало - вот что странно. Если даже допустить, что это работа местных диггеров, то почему после взлома они ничего не прихватили с собой? И каким образом им вообще удалось проникнуть в коллектор? С недавних пор сделать это не так просто.
   Тревожный симптом. Всего в полусотне метров от склада берет свое начало один из тайных ходов в лабиринт. Маршрут дальний, кружной, сверхтрудный даже для суперподготовленных людей. И все же пройти там можно.
   Диггеры не опасны, к тому же предпринимаются меры, чтобы эта публика держалась подальше от городских подземелий. Опасны лишь специально подготовленные люди. Те, чьей подготовкой занималось государство. Россия, к примеру. Или Соединенные Штаты.
   Кожухов прекрасно понимал, зачем к нему пожаловал советник Велп. Тем более что за два дня до этого состоялся подробнейший разговор с доверенным помощником Велпа Гюнтером Ланге.
   Тренированный глаз привычно среагировал на камешек. Присев на корточки, Кожухов выковырял пальцем из песчаной выемки кусочек янтаря. Потер о ладонь, очищая его от налипших песчинок. Неплохой экземпляр: по форме напоминает куриное яйцо, густо-желтый, прозрачный, именно такой янтарь высоко ценится специалистами, поскольку он легко поддается обработке и хорошо смотрится в ювелирных изделиях. Во время последнего "выброса" Балтика щедро усеяла прибрежные пески подобными камушками. Несколько реже попадается модный нынче белый матовый янтарь, имеющий такой цвет из-за того, что в момент застывания смола получила мало солнечного света. Иногда здесь можно найти синий янтарь - столь экзотическая окраска возникает из-за примесей в смоле сульфида железа. Так же редко море выносит на пляжи черный янтарь - с примесями земли и зеленоватый - с примесями трав. И уж крайне редко попадаются куски янтаря с инклюзами: застывшими в смоле каких-нибудь 60 миллионов лет назад представителями фауны и флоры, фрагментарно или целиком - листьями, спорами растений, насекомыми и даже ящерицами.
   Кожухову инклюзы пока не попадались, но втайне он мечтал, что когда-нибудь найдет на своем пляже необычный экземпляр.
   У него собралась уже приличная коллекция из найденных им камушков. Он и сам не знал, как поступить со своим собранием. Да и не думал пока об этом. Ему важен сам процесс: было ничье, а стало его, Кожухова, собственностью.
   Показав визитеру "яичко", он сунул его в карман плаща, присовокупив находку к двум камушкам помельче, которые обнаружил на берегу еще до приезда Велпа.
   – Он сам не отойдет в сторону, я его знаю, - сказал он глухим голосом. - Уговоры тоже бесполезны, но зато могут его насторожить… Я решу эту проблему, советник. Мои люди разберутся и с ним самим, и с его окружением. Но нужно выждать какое-то время. Сами знаете, после недавних событий у нас неспокойно. Действовать прямо было бы сейчас неразумно. Нужно выдержать паузу. Как минимум месяц…
   Ничего не поделаешь, придется резать "курочку рябу". Но за это время он и его доверенные люди успеют перехватить у Казанцева нити управления янтарной отраслью и произвести масштабную кадровую чистку.
   Велп внешне никак не выдал своего недовольства. Раньше он находил увлечение Кожухова "собирательством" забавным, не более того, но сейчас эта его привычка смотреть под ноги и шарить глазами по берегу стала раздражать советника. Тем более что занятие это постепенно превратилось для того в настоящую манию.
   "Спецпакет", добытый ценой жизни Руди, открыл новые, практически неиссякаемые источники финансирования. Германские партнеры четко уразумели, какие перспективы сулит удачное завершение проекта "ДОРРСТ". Незаменимых людей не бывает - на место Кожухова и Тихомирова уже готовятся достойные кандидаты. Воздействовать на них становится все сложнее и сложнее, в сущности, они уже материал отработанный.
   Но вначале они должны смести с дороги "янтарного барона".
   – Договорились, господин Кожухов, - бесцветным голосом заключил Велп. - Но я все же надеюсь, что вы разрешите известную вам проблему несколько ранее оговоренного нами срока.

Глава 7

   В памяти Конрада Велпа практически не сохранилось воспоминаний, относящихся к кенигсбергскому периоду его жизни. По причине малолетства, понятно. И еще потому, что из расположенного глубоко под землей бомбоубежища не больно много разглядишь.
   В ту пору, наверное, он смахивал на маленького затравленного зверька. Пройдет еще немало времени, прежде чем мальчик избавится от преследовавшего его по пятам удушливого запаха гари и копоти.
   В год заката Веймарской республики его отец занимал скромную должность в Управлении по делам культуры Восточной Пруссии. Молодой ученый был шапочно знаком с авторитетным искусствоведом Альфредом Роде. По прошествии многих лет судьбы двух этих людей будут переплетены самым причудливым образом.
   Альфред Велп уже в то время умел заглядывать далеко в будущее. Приход Гитлера к власти открыл перед ним самые широкие горизонты. В 1933 году он вступил в ряды членов НСДАП, а спустя четыре года пройдет обряд посвящения и станет адептом ордена "Тотен Копф" ("Мертвая голова") - именно из этого обряда и происходит термин "посвященный", несколько модифицированный в современности и обозначающий нынче, что человек посвящен в сокровенные тайны и проекты и готов работать на будущее Германии.
   С этого момента начинается его неуклонное восхождение по ступеням тайной иерархии СС, ордена "черных рунических мужчин", наследников древних германских традиций. В годы войны работал как в самом ЭСТРР - "Эйнзац-штаб рейхсляйтера Розенберга", - так и в локальных подразделениях штаба. Таких, например, как хауптарбайтс группа "МИТТЕ", выпотрошившая в сорок четвертом год, минские библиотеки и музеи.
   Помимо ведомства Розенберга Велпу-старшему довелось поработать и в секретном учреждении, созданном лично Герингом, так называемом "ФА" - простое и незатейливое наименование "Форшунгсамт", "Исследовательское учреждение", - за последним нужен был особый пригляд со стороны "черных" СС. И наконец, последнее по времени назначение: начальник особого подразделения СС под кодовым названием "Кенигсберг-Ост".
   Впоследствии Конрад узнает от своего отца, что лишь чудо спасло его в те августовские дни 44-го года от неминуемой гибели. В канун массированных налетов союзной авиации на Кенигсберг маленького Конрада забрала с собой золовка отца, фрау Эльза. Вплоть до католического Рождества 1945 года он будет жить у родственников в Шарлоттенбурге, нынче поселок Лермонтово. Во время одного из налетов дом, расположенный на пересечении Рихард-Вагнерштрассе и Бессельштрассе, был разрушен прямым попаданием пятисоткилограммовой авиабомбы, от него остались лишь руины. Сгорели либо задохнулись в дыму пожарища все, кто искал спасения в подвалах здания. От мамы Конрада и его девятилетней сестрички Ленхен осталась лишь горстка пепла. Их прах будет захоронен на Немецком реформаторском кладбище.
   Старший брат Рудольф, а именно в его честь Конрад Велп назовет своего первенца, к тому времени уже сражался с оружием в руках, хотя ему исполнилось только четырнадцать лет. В январе сорок пятого он пройдет первый обряд посвящения. Таинство проходило на территории полуразрушенного после налетов союзной авиации Королевского замка.
   Старший брат погиб 13 апреля 1945 года. На память о нем остались серебряное кольцо с изображением "мертвой головы" и кинжал. Эти атрибуты сбереглись благодаря Велпу-старшему, сейчас они хранятся в Ульме. Кольцо несколько уже, чем у ветеранов СС, - такие получали "молодые волчата", которым в будущем предстояло пройти целую череду испытаний.
   Москва к тому времени успела отсалютовать по поводу взятия крепости Кенигсберг, но очаги сопротивления в городе еще сохранились. Командование русских опасалось диверсий со стороны "вервольфов", поэтому саперы Красной армии принялись спешно подрывать проходы из бункеров, глубоких подвалов городских зданий и колодцы подземных коммуникаций. Подрывники из спецподразделения Велпа также торопились доделать свою работу. В те дни никто не берег себя, работали за пределами человеческих возможностей, не считаясь с постоянной угрозой для жизни.
   Задача, поставленная перед оберштурмбаннфюрером Велпом, будет выполнена в полном объеме. Но за это ему придется заплатить высокую цену. Пройдут годы, и отец укажет ему то место, где он собственноручно похоронил Рудольфа.
   В огне войны Конрад Велп потерял практически всю свою родню. В западный оккупированный сектор Германии он попадет в общем числе переселенцев из Восточной Пруссии, хотя правильнее было бы назвать этих несчастных людей гонимыми беженцами. В его жизни будет немало драматических коллизий, какое-то время ему доведется даже провести в стенах сиротского приюта в Штутгарте.
   К этому периоду относятся и его первые воспоминания: поздняя весна сорок шестого года, громовые раскаты майской грозы, мигом напомнившие ему о кошмарных бомбежках и артобстрелах. Помнится, всем его существом завладел животный ужас, от страха он забился под кровать, где и обнаружили его на следующее утро…
   Какое-то время отец вынужден был скрываться, заметая за собой следы. В особенности пришлось опасаться американцев, охотившихся за тайнами Третьего рейха. В итоге ему пришлось сменить не только имя и фамилию, но и переменить внешность, чему способствовала удачная пластическая операция, проведенная в одной из частных клиник.
   В июле 1949 года Альфред Велп забрал сына из закрытого заведения, вначале на правах опекуна, а затем он уже в официальном порядке "усыновил" собственного отпрыска. Старик перевез его в Ульм, федеральная земля Баден-Вюртемберг. К тому времени он успел уже легализоваться и приобрел на свое новое имя скромный особняк в этом средневековом городке.
   Когда Конраду исполнилось четырнадцать лет, отец приоткрыл ему какую-то часть тщательно охраняемой тайны. Вернее, обиняком дал понять, что такая тайна существует и что по прошествии времени сын будет в нее посвящен. Но прежде чем это произойдет, Конраду предстоит пройти долгий и многотрудный путь познания, а также развить в себе необходимые для общего дела качества и профессиональные навыки.
 
***
 
   Старик был неординарным человеком: тот памятный разговор состоялся на самой макушке Мюнстера. Им пришлось преодолеть все 768 ступеней крутой лестницы кафедрального собора. Подъем с непривычки оказался нелегким. Конрад еще тогда подумал про себя: "И зачем было карабкаться на такую верхотуру?! Ноги моей здесь больше не будет!"
   На обзорной площадке высочайшей церковной башни мира - высота шпиля Мюнстера составляет 161,6 метра - дул пронизывающий до костей ледяной январский ветер. В дымке облаков угадывались очертания далеких белоснежных альпийских вершин. Конрад замер у ограждения, ощущая на плече отцовскую руку. Накануне выпал редкий для этой местности снег, земля сверху казалась белым листом бумаги, расчерченным симметричными фигурами; четко видны были контуры городских кварталов и водных проток.
   Вскоре Конрад уже не будет обращать внимания на разные неудобства, вроде дрожи в коленках и налетающего порывами ветра, он будет слушать отца как завороженный. Старик расскажет о родном для них городе, сопровождая свою речь выразительными жестами, так, словно они стояли не на вершине Мюнстера, сердца Юго-Западной Германии, а на козырьке башни королевы Луизы, той самой башни, где знаменитый маг Ганс Шурр предсказал печальную судьбу Кенигсберга.
   Определенно, в том, что с ним происходило в те мгновения, присутствовало нечто мистическое: Конрад воочию видел Кенигсберг целым и невредимым, в его сознании четко запечатлелись очертания фортов и крепостных башен, украшенные скульптурами арки городских ворот, остроугольные черепичные крыши домов, возносящиеся в небо шпили кирх и парящий в воздухе шпиль Кафедрального собора. И наконец, величественный Королевский замок. Как удалось отцу добиться такого эффекта - навсегда осталось загадкой для Конрада.
   Среди всего прочего старик просветил его относительно истории строительства собора Мюнстер. Святыню возводили, как говорится, всем миром, активность пожертвований была высочайшей, люди легко расставались с ценным имуществом, внося свой посильный вклад в общее дело. На строительстве были заняты целые династии, многие мастера провели на его стенах и перекрытиях всю свою сознательную жизнь. Теперь это грандиозное сооружение является одним из символов величия германского духа, достойным примером для всех последующих поколений.
   "Нечто подобное такому подвигу должны совершить и мы, сынок, - просто, как о само собой разумеющихся вещах, сказал Альфред Велп. - Тот город, который я показал тебе, наш родной Кенигсберг, когда-нибудь возродится к жизни".
   Может показаться странным, но Конрад сразу же принял его слова на веру. Тем более что отец прозрачно намекнул тогда, что все необходимые к тому предпосылки имеются, нужно лишь проявить терпение и работать все это время не покладая рук.
   "Конрад, со временем ты пройдешь всестороннюю армейскую подготовку, - просветил его Хранитель. - Но прежде всего ты должен пройти обучение в университете. Для нас крайне важно, чтобы ты научился досконально разбираться в обширных пластах материальной и духовной культуры. Зачем все это нужно? Со временем сам во всем разберешься".
 
***
 
   Подчиняясь воле отца, Конрад Велп в начале шестидесятых окончит гуманитарный факультет университета в Тюбингене, этой своеобразной духовной столице Германии, а затем еще достаточно долго будет стажироваться в крупнейших музеях Западной Европы и глотать пыль архивных хранилищ. Земля Баден-Вюртемберг станет для него второй родиной. Эти места, где царит истинно немецкий дух, многие сравнивают с благодатным Эдемом: здесь мягкий климат, обширные поля виноградников, тенистые леса. Живописнейшие ландшафты: чередующиеся изумрудные луга и холмы, плодородные долины Рейна и Дуная, сказочные предгорья Альп. Легендарный мистический Шварцвальд - "Черный лес". Повсюду целебные источники, и среди них всемирно известный курорт Баден-Баден. Разбросанные по земле щедрой рукой игрушечные патриархальные городки, чья история достигает полутора десятка веков. К примеру, полюбившийся Велпу Герлинген с его великолепным охотничьим дворцом в стиле рококо, владением герцога Вюртембергского.
   Дунайская Венеция. Несущая на себе печать романтизма гриммовская Германия.
   Конрад Велп еще не раз будет подниматься на верхушку Мюнстера и с высоты птичьего полета созерцать разворачивающиеся перед его взором виды: густо-зеленые берега Дуная, рыжие пятна черепичных крыш, древние мельницы, протоки и горбатые спины мостов со старинными фонарями, спадающие к набережной наклонные "фахверковые" дома, башни местами уцелевшей крепостной стены.
   Глядя с поднебесных высот на все это одухотворенное в камне и чудной природе великолепие, сохранившееся в первозданном виде со средневековых времен, он одновременно будет ощущать восторг и щемящую грусть - нечто родственное тоске по утерянной навеки родине…
 
***
 
   По возвращении из Светлогорска советник некоторое время пробыл уединенно в своих апартаментах. За последние несколько суток был проведен целый комплекс мероприятий, включая "консультации" с Кожуховым и некоторыми другими крупными местными дельцами, с тем чтобы общими усилиями и в кратчайшие сроки направить течение жизни в прежнее покойное русло.
   Велп имел также возможность обсудить ситуацию с двумя влиятельными соотечественниками, прибывшими в К. с краткосрочным визитом по просьбе Доррста. Все трое сошлись во мнении, что недавняя акция, предпринятая в связи с возникновением форсмажорных обстоятельств, была проведена на грани фола. Впервые к участию в спецмероприятиях было привлечено столь значительное количество экс-сотрудников спецслужб, наводнивших в последние годы Янтарный край и осевших на вполне легальном положении в местных фирмах и неправительственных организациях. И хотя в данном случае не только местные силовики, но даже и сам г-н Кожухов были использованы, что называется, втемную, за оказанное этими персонами негласное содействие придется расплачиваться солидными "инвестициями" в подконтрольные коммерческие структуры.
   Велп еще раз подчеркнул: о том, чтобы распечатать "объект" и начать планомерный процесс перемещения ценностей из "хранилища" в материковую Германию, сейчас не может быть и речи. И вовсе не потому, что это такая уж сложная техническая задача. Причина несговорчивости "посвященных" заключается в другом. Сформулировать суть их требований можно следующим образом: если Германия всерьез заинтересована в обладании этими баснословными сокровищами - а среди сокрытого на объекте "ДОРРСТ" бережно хранятся и бесценные древнегерманские реликвии, такие, например, как боевые доспехи самого Фридриха Барбароссы, - то ей придется приложить все усилия, чтобы вернуть себе потерянные в ходе войны земли Восточной Пруссии. Пусть даже это произойдет не завтра и не через год-другой - работа в этом направлении должна вестись постоянно. А до тех пор, пока нация не обретет заново свои исконные территории, Доррст и его товарищи будут хранить вверенную им тайну "всегерманского наследия" как зеницу ока своего.
   Стоило советнику нажать кнопку вызова, как на пороге тут же возник помощник Ланге.
   – Гюнтер, нам придется профинансировать ряд коммерческих начинаний местных дельцов. - Велп поморщился, затем негромко произнес, адресуясь самому себе: - Не понимаю, как мы могли проиграть им войну? Порой мне кажется, что алчность и беспринципность русских не знают границ…

Глава 8

   Модерновое здание АКБ "Балтийский" расположено в глубине Ленинского проспекта, у юго-западной подошвы Замковой горы. На огороженной ажурной металлической изгородью площадке внутреннего двора вдоль белопунктирных разметок выстроились тупорылые броневики марки "Форд", предназначенные для перевозки денежной наличности и ценных бумаг, джипы службы безопасности и сверкающие хромом и никелем иномарки руководства.
   "Мерседес-600", доставивший в офис президента банка, занял в этом ряду свое почетное место.
   Казанцев не выносил парадной суеты, он полагал, что каждый из работающих здесь людей должен заниматься исключительно своими прямыми обязанностями. У машины его встретил лишь секретарь-референт. Персонал банка к моменту его прибытия уже находился на своих рабочих местах. Все внутренние помещения, лестницы, лифты, коридоры и операционный зал блестят образцовой чистотой. Ровно в девять банк гостеприимно распахнул свои двери, и в операционном зале появились первые ранние клиенты.
   Банкир поднялся в свой офис. Банк "Балтийский" напоминал ему отлаженный механизм швейцарских часов. С такой же слаженностью и точностью должны работать и прочие его структуры.
   Казанцев заказал себе кофе. В этот утренний час он был собран, энергичен и заряжен на большие дела. Последние потрясения можно трактовать по-разному, но лично он полагал, что они сулят ему выгоду.
   Настроение у него было приподнятым еще и потому, что с утра он успел пообщаться с "вещицей". Битый час разглядывал ее во всех деталях и подробностях, представляя себе, как будет выглядеть шедевр в полностью законченном виде.
   В такие минуты Казанцев ощущал мощный прилив энергии; порой созерцаемое зрелище доводило его до состояния экстаза. Проект, в саму возможность осуществления которого не верил, кажется, никто, кроме самого Казанцева, близится к завершению. Немного сыщется людей, кому удавались столь масштабные замыслы. Пожалуй, никто из его близкого окружения не способен в полной мере оценить проявленные им блестящие организаторские способности, помноженные на безумную дерзость и отменный художественный вкус. Никто, кроме разве что Дэвида Уолтмэна, тонкого ценителя и страстного коллекционера, вложившего в их авантюрный проект весьма серьезные средства.
   Почувствовав нахлынувшее возбуждение, Казанцев невольно взъерошил волосы, сломав идеальный пробор. Он и сам порой не верил в то, что смог сдвинуть с места такую глыбищу. На гладко выбритом лице сорокалетнего мужчины властное и несколько отстраненное выражение сменилось самодовольной улыбкой.
   Пройдет совсем немного времени, и к известным уже на свете чудесам прибавится еще одно. Впрочем, о существовании вещицы достаточно долгий срок будут знать лишь считанные люди. Жаль, конечно, расставаться с предметом твоего вожделения, безумно жаль передавать шедевр в пожизненное владение Уолтмэна, но неотвратимость расставания с ним компенсирует не только чек с длинной чередой нулей, но и сознание того, что именно ему, Алексею Казанцеву, удалось осуществить нечто такое, что оказалось не под силу даже могущественному некогда государству, безраздельно правившему половиной земного шара, и уж тем более не по зубам нынешней оскудевшей России.