Страница:
В спор с сильнейшим.
Электра
Ах! Ужас, ужас вынудил… Знаю
Свой пыл мятежный… Нет, скорбеть
Средь ужасов не перестану,
Стенать в тоске
Буду, доколь жива.
От кого, кто в сужденьях разумен, скажите,
Милые сестры, могла б я услышать
Мудрое слово себе в облегченье?
Полно, полно меня утешать.
Скорби моей не будет конца,
Не перестану я сетовать в горести,
В неистощимых слезах.
Эпод
Хор
Говорю, добра желая,
Как заботливая мать:
Полно горем множить горе!
Электра
Есть ли отчаянью мера?.. Скажите,
Праведно разве не помнить умерших?
Неблагочестье кто станет оправдывать?
Мне от таких уваженья не надо…
Пусть я, счастьем владея, его не вкушу,
Если, крылья связав громких воплей своих,
Не ублажу отца!
Горе! Простерт он, нем,
Прахом стал, ничем,
А убийц его не постигла месть!
Значит, не стало на свете стыда
И благочестья
Нет более в сердцах у смертных!
Эписодий Первый
Хор
И о себе и о тебе заботясь,
Я вышла, дочь. Но коль совет мой плох,
Мы за тобой идти готовы следом.
Электра
Самой, подруги, стыдно мне: чрезмерно
Я предаюсь слезам. Не обессудьте, —
Я поневоле плачу. Кто из женщин,
Рожденных благородно, удержался б
От слез, такое в доме видя зло?
Оно же, с каждым днем и каждой ночью
Не убывая, все пышней цветет.
Во-первых, мать, моя родная мать
Врагом мне лютым стала. Во-вторых,
С убийцами отца в своем же доме
Я жить принуждена, от них завишу,
Они и дать и отказать мне властны.
О, что за дни я провожу, подумай,
Воочью видя, как Эгист на троне
Родимого сидит, в его одежды
Наряженный, – свершает возлиянья
У очага, где сам его убил!
И наконец – последнее бесчестье:
Лежит убийца нашего отца
В постели с нашей матерью злосчастной, —
Коль матерью еще возможно звать
Ее… с ним разделяющую ложе!
Какая наглость: жить с убийцей мужа
Как с мужем!.. Ей не страшен гнев Эриний,
Нет, словно похваляясь черным делом,
В тот самый день, когда родитель мой
Пал, умерщвленный по ее коварству,
В честь мертвого устраивает пляски,
Спасителям-богам приносит в жертву
Овец, – а я, я вижу все и, прячась,
Рыдаю, убиваюсь и кляну
Злосчастный «агамемноновский» праздник![14]
Ведь мне и плакать вволю не дают…
Потом она, с достоинством обычным,
Несчастную меня же попрекает;
«Ты, нечестивица, богов забыла!
Одна ль из смертных ты отца лишилась?
Одна ль горюешь?.. Пропадай же!..
Боги Подземные да не прервут твой стон!»
Вот как хулит… Но только слух дойдет,
Что близок брат Орест, летит ко мне
И в ярости кричит: «Ты виновата Во всем!
Не ты ль из рук моих когда-то
Похитила и увела Ореста?
Но знай-дождешься справедливой мзды!»
Так лается. Меж тем супруг светлейший,
С ней стоя рядом, вторит ей в подмогу, —
Он, весь разврат, весь подлость, он, который
Ведет сраженья женскою рукой!
А я томлюсь тоской, все ждут Ореста —
Когда ж придет наш истребить позор?!
Но нет его… Минувшие надежды
Погибли, нет и в будущем надежд.
Тут, милые, по праву можно стать
Несдержанной и неблагочестивой.
Да, злая жизнь толкает пас на зло.
Хор
Ведем мы разговоры… а Эгиста
Здесь нет, скажи? Он вышел из дворца?
Электра
Конечно. Будь он здесь, я за порог
Не перешла бы. За городом он.
Хор
О, если так, готова я смелее
С тобою разговаривать, сестра.
Электра
Его здесь нет, – все спрашивай что хочешь.
Хор
Что нового о брате знаешь? Скоро ль
Прибудет он иль нет? Я знать хочу.
Электра
Он обещал, но вот не держит слова.
Хор
Большое дело делают – подумав.
Электра
Его спасала я без всяких дум…
Хор
Терпи: он добр, он близких не покинет.
Электра
О, верю! – жить иначе не могла бы…
Входит Хрисофемида.
Хор
Ни слова боле: из дворца – я вижу —
Хрисофемида к нам идет, родная
Сестра твоя. Несет в руках дары,
Которыми Подземных почитают,
Хрисофемида
Какие речи вновь ведешь, сестра?
О чем шумишь, зачем под портик вышла?
У долгих лет не хочешь научиться
Напрасному не предаваться гневу?
Я и сама страдаю, сознаю,
Как тяжко все, и, если б стало силы,
Я показала б им свою… любовь!
Но в бурю лучше плыть, спустивши парус.
Зачем пытаться наносить удар,
Когда нет сил? Живи и ты, как я…
Однако я могу лишь дать совет,
А выбор – за тобой…
Чтоб быть свободной,
Покорствую, сестра, имущим власть.
Электра
Позор! Такого позабыв отца,
Ты матери преступной угождаешь!
Ведь все твои увещеванья – ею
Подсказаны, советы – не твои.
Одно из двух: иль осторожность брось,
Иль прежней оставайся, но о близких
Забудь. Сказала ты, что, будь ты в силах,
Им показала б ненависть свою, —
Когда ж я за отца отмстить пытаюсь,
Не помощью – помехой мне встаешь.
Предательство прибавить хочешь к бедам?
Ты мне скажи… нет, я сама скажу:
Что выиграю я, оставив вопли?
Ведь я… живу? – пусть дурно, но с меня
Достаточно: я жизнь им отравляю —
И этим чту отца, – коль есть отрада
Там, в царстве тьмы… А ненависть твоя —
Лишь на словах. С убийцами отца
Ты заодно… Когда бы обещали
Мне все дары, столь лестные тебе,
Я все ж не покорилась бы… Да будет
Твой пышен стол и жизнь твоя роскошна, —
А мне одна лишь пища: дух свободный.
Я не желаю почестей твоих,
И ты не пожелала б, поразмыслив.
Нет, не отца всех лучшего ты дочь,
А матери! Все низкой назовут
Предавшую родителя и близких.
Хор
Но надо гнева, ради всех богов!
Взаимно были б вам слова на пользу,
Когда б могли друг другу вы внимать.
Хрисофемида
Ах, девушки, успела я привыкнуть
К ее речам и слова б не сказала,
Когда б не слух, что страшное несчастье
Грозит прервать ее всечасный плач.
Электра
Какое ж горе мне грозит? О, если
Оно тяжеле прежних, я молчу…
Хрисофемида
Открою все, что привелось узнать.
Они хотят, за то что вечно стонешь,
Тебя схватить и заточить в темницу;
Останется тебе под сводом склепа
Своей несчастной доле гимны петь.
Подумай же, чтоб после, пострадав,
Не попрекать меня… Возьмись за ум.
Электра
Так поступить хотят они со мной?
Хрисофемида
Да – лишь Эгист в Микены возвратится.
Электра
Так пусть же возвращается скорей!
Хрисофемида
Несчастная! О чем сама ты просишь?
Электра
Пусть приезжает, если решено.
Хрисофемида
Иль хочешь пострадать?.. Где твой рассудок!
Электра
Хочу бежать от вас как можно дальше.
Хрисофемида
Иль жизнью ты своей пренебрегаешь?
Электра
Да… жизнь моя на диво хороша!
Хрисофемида
Была бы хороша, будь ты разумна.
Электра
Не обучай меня измене близким.
Хрисофемида
Учу тебя сильнейшим уступать.
Электра
Ну что же – льсти… Я действую иначе,
Хрисофемида
А лучше все ж не гибнуть безрассудно,
Электра
Погибну, если надо, за отца.
Хрисофемида
Но сам отец, я знаю, нас простит.
Электра
Тебя одобрят лишь дурные люди.
Хрисофемида
Упорствуешь? Со мной ты не согласна?
Электра
Нет, не настолько я сошла с ума,
Хрисофемида
Так я пойду, куда меня послали.
Электра
Куда?.. Кому несешь ты эту жертву?
Хрисофемида
Мать возлиянья шлет на холм отца,
Электра
Как?.. Больше всех он был ей ненавистен…
Хрисофемида
И ею был убит, – сказать ты хочешь…
Электра
Кто ж из друзей внушил ей эту мысль?
Хрисофемида
Ей, кажется, приснился страшный сон.
Электра
О боги предков! Ныне будьте с нами!
Хрисофемида
Тебя приободряет страх ее?
Электра
Скажи, каков был сон, тогда отвечу.
Хрисофемида
Не знаю, рассказать могу не много.
Электра
Все ж говори: не раз от двух-трех слов
И падали и возносились люди.
Хрисофемида
Ей снилось, говорят, что снова с нею
Родитель наш, вернувшийся обратно
На этот свет… И будто взял он скипетр,
Который прежде сам держал – но держит
Теперь Эгист, – и водрузил его
На очаге – и жезл процвел, и отпрыск
Покрыл ветвями весь Микенский край.
Так передали мне: она при людях
Рассказывала сон свой богу Солнцу.
Вот все, что знаю… да еще, что с жертвой
Меня послала в страхе…
Умоляю Богами рода, слушайся меня,
Не погуби себя своим безумьем:
Сама в беде меня ты призовешь.
Электра
Нет, милый друг, не вздумай возложить
Дары на холм: нести богопротивно
Отцу от ненавидящей вдовы
Заупокойный дар и возлиянья.
Нет, по ветру пусти их иль поглубже
Зарой, чтоб им не прикасаться к месту
Его успокоенья. Пусть сама,
Когда умрет, клад обретет сохранным.
Не будь она преступнейшей из женщин,
Не вздумала б возлить вино и мед
Убитому ее рукой супругу!
О, посуди, – как принял бы он почесть
От той злосчастной, что его сразила
И, тело изувечив как врагу,[15]
Отерла кровь о голову его,
Чтобы себя омыть. И веришь ты,
Что ей помогут жертвы очищенья?
О нет! Оставь! Ты, от кудрей своих
Отрезав прядь, родителю снеси…
И от меня, от злополучной, тоже —
Ничтожный дар, нет лучшего, увы! —
Клок трепаных волос и пояс бедный…
Колена преклони, моли, чтоб встал он
Из-под земли и одолеть врагов
Помог нам благосклонно, чтоб Орест
Был жив и, мощный, их попрал ногами,
И мы смогли бы щедрою рукой
Могильный холм отца пышней украсить!
О, верю, верю: неспроста из гроба
Он ей послал зловещий этот сон.
О помоги, сестра, о послужи
Себе, и мне, и нашему отцу
Любимейшему, чей приют в Аиде.
Хор
Благочестива речь ее, и если
Разумна ты, все, милая, исполнишь.
Хрисофемида
Исполню. Если ясен долг, для спора
Уж места нет, – и надо торопиться.
Но, милые, молчите – заклинаю —
О том, что я решаюсь предпринять:
Ведь если мать проведает, тогда
Придется мне жестоко поплатиться.
Стасим Первый
Хор
Строфа
Если отроду я не безрассудна
И провидчива мысль моя, —
Вижу я, что Правда
Грядет, неся с собой возмездье правое.
Дитя мое! Грянет кара,
Близок срок!
Душой воспряла я, едва вняла рассказу
Про сулящий радость сон.
Помнят, помнят злое дело
И отец твой, царь в Элладе,
И старинный двухсторонний
Меднокованный топор,
С коварством беспощадным
Его сразивший!
Антистрофа
В засаде грозно таясь, —
Медяностопна,
Многонога и многорука —
Близится Эриния!
Те двое непотребной страстью ввергнуты
В запретный брак,
Преступленьем Оскверненный.
И ныне верю я, что горем неизбежным
Вещий сон грозит злодеям
И пособникам злодейства.
Или смертным не дано
В снах, в божественных вещаньях
Глас пророческий постигнуть, —
Иль сон ее полуночный
Исполнится!
Входит Клитемнестра.
Эпод
О древняя пагуба,
Ристанье Пелопово![16]
О, сколь омрачило ты
Этот край,
С тех пор как в волнах морских,
Под корень подрубленный,
С златой колесницы той
В бесчестии сверженный,
Навеки почил Миртил, —
Сколько лет
Своих многотрудных бед
Не может избыть дом Пелопа!
Эписодий Второй
Клитемнестра
Ты вновь, я вижу, бродишь на свободе!
Эгиста нет, – он не дал бы тебе
Из дома выходить, бесчестить близких.
А без него ты ни во что не ставишь
Родную мать. Ты рада всем твердить,
Что я резка, что я несправедлива,
Тебя, мол, оскорбляю и твоих.
Я ж вовсе не резка, – на речи злые
Невольно отвечаю речью злой.
А у тебя одно на языке:
Что мной убит отец твой. Это верно,
Убит, не отрицаю. Но убила
Не только я: его убила Правда.
Будь ты умна, ты пособила б ей.
А твой отец, о ком ты вечно плачешь,
Из эллинов один нашелся: дочь,
Сестру твою, богам принес он в жертву![17]
Отцу-то что? – а мать родит в мученьях…
Пусть так… Но объясни: кого же ради
Он заколол еe? Аргивян, скажешь?
Они не вправе дочь мою убить.
Или в угоду брату Менелаю?..
И как убийца мог не ждать возмездья?
Иль не было детей у Менелая?
Им больше подобала б смерть: виновны
В морском походе их отец и мать!
Иль сладостней Лиду пожирать
Моих детей, а не ее? Иль нежность
К моим исчезла в изверге отце
И возлюбил детей он Менелая?
Ужели то не черствость, не порок?
Так думаю, – пусть ты иного мненья.
Она – покойница – сказала б то же,
Когда б могла… Себя я не виню.
А коль сужу, по-твоему, неверно,
Себя проверь – и близких не кори.
Электра
Ты не докажешь мне, что твой ответ
Моей сегодня вызван злобной речью.
Но если позволяешь, я всю правду
И об отце скажу и о сестре.
Клитемнестра
Прошу. Когда б всегда ты начинала
Так, как сейчас, нетрудно было б слушать.
Электра
Итак… Ты говоришь – отца убила.
По праву, нет ли… – но бывало ль в мире
Гнусней признанье?.. Слушай же меня,
Не справедливость правила тобою,
А негодяй, с которым ты живешь!
Охотницу спроси ты Артемиду,
За что в Авлиде ветер задержала?
Сама скажу… грех вопрошать ее.
Охотился отец в лесу богини.
Вот шумными шагами поднял он
Рогатого чубарого оленя,
Убил и похваляться стал, – и что-то
С уст сорвалось… И в гневе дочь Латоны[18]
Ахейцев задержала, чтоб отец
Ей в жертву дочь принес взамен за зверя.
Вот отчего погибла: не открылся б
Иначе путь ни к дому, ни под Трою.
Отец боролся долго… Против воли
Ее убил – не ради Менелая!
Но будь по-твоему: пусть он свершил
Все ради брата… Но твоей рукой
Зачем убит он?.. По какому праву?
По этому же праву ты себе
Не уготовь раскаянья и бед!
Коль проливать начнем мы кровь за кровь,
Ты первая умрешь – и по заслугам.
Нет, лживый ты придумала предлог.
Благоволи ответить мне, зачем
Творишь дела, которых нет постыдней?
С убийцей спишь, с кем моего отца
Сразила ты, детей с ним приживаешь,
А нас, рожденных раньше, в браке честном,
Детей своих же, честных, ты отвергла?
Как не винить тебя?
Быть может, скажешь:
И это все – возмездие за дочь?
Позор не меньше! Стать женой врага
И ради дочери – постыдно. Впрочем,
Не надо б мне увещевать тебя:
Ведь ты твердишь всегда, что укоряю
Родную мать… Но я в тебе не мать,
А грозную властительницу вижу,
Сама живя в беде, постылой жизнью,
Которой ты причина и твой друг!
А сын, едва избегший ранней смерти,
Орест несчастный, дни влачит в изгнанье.
Меня винишь ты часто, что лелею в нем мстителя…
О да, не сомневайся:
Я отомстила б, если бы могла!
Зови меня, коль хочешь, перед всеми
Злонравной, дерзкой на язык, бесстыжей:
Раз эти свойства отроду во мне,
Родительницы, значит, я достойна.
Хор
Смотри: она от гнева задохнется! —
Не думает уже, права иль нет.
Клитемнестра
Как я могу к ней проявлять заботу,
Когда она так оскорбляет мать?
Ведь не дитя!..
Хору.
Как думаешь – пожалуй,
Бесстыдная на все решиться может?
Электра
Хоть ты мне и не веришь, знай: мне стыдно
Сейчас самой. Конечно, поведеньем
Я против лет и званья погрешила.
Но ненависть твоя, твои поступки —
Вот что меня толкнуло: их вини.
Дурной пример всегда дурному учит.
Клитемнестра
Тварь наглая! Словами и делами
И впрямь я развязала твой язык!
Электра
Как поступаешь, так и говоришь —
Твои слова в согласии с делами.
Клитемнестра
За дерзость – Артемидою клянусь! —
Поплатишься, когда Эгист вернется!
Электра
Вновь из себя выходишь?.. Разрешив
Мне вольно говорить, не хочешь слушать…
Клитемнестра
Я разрешила, да… Но этим криком
Ты жертву мне мешаешь принести!
Электра
О нет! Прошу, настаиваю, – жертвуй!
На голос мой не жалуйся, – молчу.
Входит Наставник.
Клитемнестра
Подай плоды, служанка, – я решила
С мольбой к владыке Фебу обратиться,
Чтоб отогнать меня объявший страх.
Феб-Покровитель! О, услышь мою
Речь тайную, – тут не друзья со мною:
Всего не должно выставлять на свет,
Когда она здесь рядом, чтобы в злобе
По городу болтливым языком
Потом не разнесла молвы напрасной.
Я тихо буду говорить, – внемли!
Тот вещий сон, что мне сегодня ночью
Приснился дважды, – если он к добру, —
Да сбудется! Но если, царь Ликейский,[19]
Он зло сулит, пусть для врагов свершится.
Не допусти, чтоб кто-нибудь коварно
Меня лишить державства захотел.
Впредь дай мне жить, как ныне, без урона,
Владеть дворцом и скипетром Атридов,
Вкушая счастья дни среди всегдашних
Друзей моих и с теми из детей,
Чья неприязнь меня не оскорбляет.
Будь, Аполлон Ликейский, благосклонен
К моей мольбе, ко всем, тебя просящим!
Ты – бог, и сам, я думаю, ты знаешь
Все остальное… то, о чем молчу.
Все в мире зрят рожденные от Зевса.
Наставник
Вы, жены, вижу, здешние: скажите,
Не это ли дворец царя Эгиста?
Хор
Да, чужестранец, – это он и есть.
Наставник
А это, как могу предположить,
Его супруга? Видно, что царица!
Хор
Не иначе – царица пред тобой.
Наставник
Привет, царица! Я тебе с супругом
От друга весть приятную несу.
Клитемнестра
Я рада слышать, – но сперва хочу
Осведомиться, кем сюда ты послан?
Наставник
Фокейцем Фанотеем, с важным делом.
Клитемнестра
С каким же, гость? О говори! От друга
Лишь дружеских я ожидаю слов.
Наставник
Короче говоря – Орест скончался.
Электра
О горе мне! Теперь погибла я…
Клитемнестра
Что, что сказал ты, гость?.. Ее не слушай…
Наставник
Я повторю: Ореста нет в живых.
Электра
Пропала я, несчастная… Конец…
Клитемнестра
Ты здесь при чем?.. А ты, о чужестранец,
Всю правду мне скажи: как он погиб?
Наставник
Я для того и прислан, все скажу.
Прибыв на место знаменитых игрищ
Всеэллинских – дельфийских состязаний —
И услыхав глашатая призыв,
Он встал в ряду для первого забега —
Он весь сиял, все восхищались им —
И, бег закончив у исходной точки,
Почетную награду получил…
Но буду краток: в жизни я не видел
Ни подвигов таких, ни торжества.
Да, знай: во всех судьей провозглашенных
Соревнованьях первым был Орест.
Едва глашатай выкликал: аргивец
Орест, сын Агамемнона, который
Собрал Эллады доблестную рать! —
Все повторяли радостно: «Счастливец!»
Так дело шло… Но если бог начнет
Преследовать, и сильный не спасется…
Наутро прибыл он с восходом солнца
На колесничные бега, – немало
Еще возниц в тот день соревновалось:
Ахеец и спартанец, два ливийца,[20]
Искусники однояремной править
Четверкою; с упряжкой фессалийских
Кобыл, Орест был пятым; на буланых
Шестым шел этолиец, и магнет[21] —
Седьмым; восьмым – эниец шел на белых;
Девятый прибыл из Афин, богами
Воздвигнутых; в десятой колеснице
Был беотиец[22] родом. Колесницы
Построили по жребию, труба
Знак подала – и ринулись вперед!
Вот, на коней загикав, как один,
Взметнули вожжи. Грохотом колес
Наполнилось ристалище. Взвилась
Пыль. Мчались ровно, скопом, не жалели
Стрекал. Стремился каждый обогнать
Соседнего возницу и храпящих
Его коней – на спины и колеса
Летели клочья пены с конских морд.
Орест едва ступицей не задел
О крайний столб. Он, правой пристяжной
Дав волю, левой сдерживал стремленье.
В порядке колесницы шли. Но вот
Энийца туго взнузданные кони
Вдруг понесли – и в сторону… Когда же
На круг седьмой уже переходили,
Вдруг сшиблись с колесницею баркейца.[23]
Враз две беды! Разбились в прах и грудой
Свалились друг на друга, – поле Крисы
Обломками покрылось колесниц. Увидев это,
Ловкий афинянин
Взял вбок и придержал, проход давая
Смешавшемуся конскому потоку.
Орест последним шел, своих коней
Не припускал, в конце нагнать надеясь.
Но, увидав, что лишь один остался
Соперник, он ретивых зычным криком
Погнал вперед. Помчались, дышло в дышло,
И то одна четверка, то другая
Опережала на голову. Так
Благополучно все круги злосчастный
Прошел, – и сам и кузов были целы.
Но он ослабил левую вожжу
И не приметил, как на повороте
Задел за крайний столб. И вмиг ступица
Вся вдребезги! И соскользнул Орест
И пал на землю, путаясь в ремнях.
Упал, а кони по полю помчались.
Народ же, увидав, как с колесницы
Низвергся он, завыл: свершив так много
Отважных дел, такую муку принял! —
Влачится по земле, ногами к небу!
Тут конники, с трудом его коней
Остановив, распутали Ореста, —
А он был весь в крови – никто из близких
Несчастного не смог бы опознать!
И тотчас на костре его сожгли мы,
И тело мощное – горсть пепла! – в урне
Сюда несут фокейские послы,
Чтобы в земле родимой упокоить.
Вот что случилось… Тяжело и слушать, —
Ну, а для нас, все видевших воочью,
Нет в целой жизни горя тяжелей.
Хор
Увы, увы мне! – с корнем вырван весь
Старинный род властителей микенских…
Клитемнестра
О Зевс! Что приключилось?.. Счастье?..
Горе… Спасительное все же?.. Не пойму…
Ах, тяжко жизнь спасать ценой несчастья!
Наставник
Но чем ты так смутилась, госпожа?
Клитемнестра
Что значит мать!.. Нас оскорбляют дети,
А нам возненавидеть их нет сил…
Наставник
Выходит, что некстати наш приход.
Клитемнестра
Некстати?.. Нет, и быть того не может,
Раз ты пришел свидетелем надежным,
Что умер он – дитя моей души.
Забыв, что я его кормила грудью,
Бежал он на чужбину и не видел
Меня с тех пор… и все винил в убийстве
Отца и страшной местью мне грозил,
Так, что ни днем, ни ночью сладкий сон
Мне не смыкал очей. За годом годы
Я верной смерти каждый день ждала.
Отныне я избавлена от страха
Пред ним… и ею. Злейшей мне напастью
Была она – живя со мной, пила
Кровь чистую души моей. Сегодня
День проведем мы без ее угроз.
Электра
О горе! Вот когда вдвойне пристало
Тебя оплакивать, Орест: ты умер,
А мать язвит!.. Как хорошо, не правда ль?!
Клитемнестра
Ему-то хорошо, тебе – едва ли.
Электра
Умершего услышь, о Немесида![24]
Клитемнестра
Услышала… и все уже свершила.
Электра
Что ж, оскорбляй… Ты нынче торжествуешь.
Клитемнестра
Тебе ль с Орестом мне язык связать?
Электра
Язык наш нем… Тебя ль молчать заставим!
Клитемнестра
Тебя я наградила б, гость, когда бы
Ты мог прервать ее истошный крик.
Наставник
Так я отправлюсь – выполнил я дело.
Клитемнестра
Нет! И меня то было б недостойно