- Значит, тебя все время держали на "игле"?
- Нет, меня не кололи. А разве тебя кололи?
- Это я так выразился: игла, не игла, каким-то образом наркотик вводили. Я лично попал под его воздействие в ресторане или даже раньше. Да, скорее всего, как проснулся, уже что-то начало действовать. Я помню, было какое-то странное настроение ещё когда с этим парнишкой добирались до ресторана.
- С каким парнишкой?
- Павлом. Да, у него ещё кличка - Сатана. Сыном Лещихи.
- Да? Не знаю. Ну ладно, у меня тоже примерно тогда началось. Только ты вышел из этого состояния быстрее. Я только вчера вечером.
- Ну и ладно, - весело сказал я. - Теперь наша задача больше не попадаться и сохранять ясность духа и сознания. Пора, девочка, за работу.
ГЛАВА 18
В ОЖИДАНИИ ТАНИ
Я потянулся к телефону и набрал номер полковника.
- Полковник Сергеев слушает, - отозвалась трубка после второго гудка.
- Петр Леонидович! - сказал я и представился. - Это Фролов вас беспокоит.
- А-а-а! Иван Михайлович! Где же это вы запропастились? Мы уже беспокоиться начали.
- Петр Леонидович! Я бы хотел к вам сегодня приехать. Часам к двенадцати. Только сейчас я звоню по другому поводу. У меня к вам есть дело. Это касается филиала "Бета-банка", где вы, как говорили, председательствуете.
Таня, ещё некоторое время упорно смотрящая на меня, при упоминании "Бета-банка" отвела взгляд и вздохнула.
- Понимаете, Петр Леонидович, я оказался совсем без средств к существованию и, главное, без одежды. Нет, нет, в буквальном смысле. Конечно, конечно, подробнее доложу при встрече. Но сейчас я бы хотел получить свои деньги из вашего филиала. Вы же там можете поспособствовать. Я распорядился, чтобы могли выдать деньги доверенному лицу. Это будет лейтенант Соколова.
- Как Соколова! Она же, сами понимаете, находится в отсутствии. Мы вас ждали, поэтому не предпринимали никаких действий. Неужели сбежала?
- Нет, Петр Леонидович. Отпустили. Из-за меня, конечно. Мы к вам вместе явимся для доклада. Сейчас я, действительно, не могу выйти из дома. Так что позвоните в банк, пусть там пошевелятся. Если деньги ещё не пришли, то в течение часа должны быть обязательно.
- Ладно, позвоню. А сейчас вы что, не можете приехать? Хотя бы штаны имеются в наличии?
- Увы, Петр Леонидович, даже штанов нет.
- Хо-хо! Вы что, проигрались?
- Что-то вроде этого. Ну я на вас надеюсь, товарищ полковник. Так что ориентировочно до двенадцати.
Я положил трубку. Таня вошла уже одетая, подтянутая, готовая к выходу.
Я встал со стула.
- Значит, все поняла? Получишь баксы, зайдешь в магазин и купишь мне что-нибудь посвободнее - джинсы, рубашку. Костюм не надо, костюм сковывает. Можешь летний пиджак купить. А то пистолет негде будет носить. Да, пиджак купи.
- Послушай, у меня есть кое-какие деньги. Давай я прямо в магазин пойду, что-нибудь подберу.
- Крошка! - сказал я, ухмыльнувшись. - Посмотри на меня, похож я на мужика, живущего за счет своей девушки?
Она критически оглядела меня и наконец-то улыбнулась.
- Сам на себя посмотри, - сказала она. И добавила. - И следи, чтобы простыня не слетела.
Таня ушла. Начало десятого. В открытое окно залетал ветерок. День обещал быть жарким. Я заглянул в записную книжку Тани, предусмотрительно оставленную мне. Нашел номер телефона Константина. И служебный, и домашний. Позвонил на службу.
- Слушаю, - отозвался Ловкач.
- Это я, Иван, - представился я.
- Наконец-то. Я вчера ждал звонка. Почему не позвонил?
- Знаешь, очень поздно добрался.
- И где ты сейчас?
- У Татьяны. Ты в курсе, её вчера выпустили.
- Да ну? Когда же?
- Тоже поздно вечером. Вчера.
- Доложили?
- Конечно. Полковник в курсе. Мы у него скоро будем.
- Кстати, есть новости, - сообщил Константин.
- Надеюсь, хорошие, - предположил я.
- Как сказать, - услышал я его смешок. - Тут пришла оперативка с перечнем фамилий. Кроме того, наши городские ребята уже зафиксировали кое-кого из присланного списка. Новые гастролеры, так сказать. И главный среди них - Макаров Аркадий Николаевич. Кличка Макар. У нас город становится местом сходки "авторитетов".
- Кто такой этот Макар?
- Ты не знаешь?! Хотя, все забываю, что ты уже гражданский человек. Макар - это голова, контролирует Екатеринбург и область. Большой человек.
- Ладно. А что у вас-у нас имеется на такую важную персону, как Макар?
- Зря ты иронизируешь. Сам же лучше знаешь, какие возможности у этих людей. Нам, кстати, сообщили, что некоторое оживление в деятельности интересующих нас групп началось месяца три назад. Из Екатеринбурга эмиссары были направлены в Казань, а оттуда - уже казанские - в Екатеринбург. Мы знаем, что переговоры велись по поводу наркотиков. Но ни количества, ни что за товар так и не узнали. Известно только, что переговоры ни к чему не привели, но в выигрыше оказались казанские ребята. Шустрее оказались, как видно. А сейчас мы всех вновь видим вместе. Каково!
- Да, уже теплее. Можно сказать, горячо.
- У тебя есть соображения на сей счет? - тут же заинтересовался Костя.
- Кое-какие, - уклончиво ответил я.
- Может, просветишь?
- Будь спокоен. Когда что-нибудь узнаю точно, сразу сообщу.
- Ну давай, узнавай, - напутствовал меня Константин.
Я положил трубку. Посмотрел на часы. Почти десять. Таня либо получила перевод, либо - в процессе получения. Так или иначе, мне оставалось только ждать. Я зашел в ванную и, к приятному удивлению, обнаружил собственный "Жилетт" (лучше для мужчины - нет!), забытый вроде недавно. Побрился. Идя по следу, проложенному "Жилеттом", нашел свою туалетную воду, которую, следуя иностранным инструкциям для необразованных, употреблять следовало после бритья. Вышел на балкон. В доме напротив, на таком же балконе, копошилась какая-то старушка, при виде меня обомлевшая до ступора, из чего я заключил, что мужики в Таниной квартире долгое время не наблюдались.
Утро было ясное, с легкой прохладой в тени, рассекающей балкон на две неравные части, причем свет медленно побеждал. На солнце было уже жарко. Я зевнул и вернулся в комнату. Стол круглый и фанерный. Мебельная стенка, заработанная непосильным социалистическим трудом Таниных предков. Диван, не имеющий уже сил сдерживать седоков, потому распухающий в неожиданных местах. Бедность не порок, но ничего в ней хорошего нет.
В маломерной прихожей обе двери - в гостиную, где поселили меня, и та, где скрывалась на ночь Таня, - были рядом. Осторожно толкнув дверь, я вошел в её комнату и со странным чувством подростковой тайны долго смотрел на фотографию Лоуренса Оливье в роли Краса из фильма "Спартак", на тикающий будильник, старенький приемник-радиолу на ножках вблизи изголовья кровати, чтобы не вставая можно было включать музыку, на колготки, перекинутые через спинку стула и упругой памятью материала ещё помнящие Танино тело.
Я отыскал пачку сигарет, одну из расбросанных мной в первое посещение. Новая. Разодрав целлофан, пошел на кухню и сел в кресло. Закурил. Посмотрел на часы: двадцать две минуты одиннадцатого.
Ветер играл занавеской. На балкон напротив, где недавно копошилась оцепеневшая при моем появлении старуха, вышла прелестная речная нимфа с волосами, распущенными по спине, но в юбке и лифчике. Нимфа потянулась загорелым телом, обнажив сверкнувший на солнце светлый пушок под мышками и исчезла, скользнув блестящим глазом по моему окну. Ноги закинул на стул. Сигарета дотлела, и я потушил окурок в стеклянной пепельнице. Сонливость. Как всегда, на грани сознания и сна, всякое сумрачное отражение, блестя и звеня, лезет наружу: девушка напротив, поворотом головы и порывом ветра поправляя прическу, идет под руку с капитаном Кашеваровым, а Ленчик с раскольническим топором грузно сопит за углом дома. Хлопнула под ветром занавеска. Я поправил замлевшую ногу, и мурашки, не успевшие накопить нестерпимую силу, растерянно забегали... и в серебристо-острые волны, мягко и бесшумно вонзается легкая фигурка девочки, а мы, пацаны, сидя на борту ржавой полузатопленной барже, лениво, с чувством врожденного превосходства, разглядываем уже влезающую по сварной лесенке Таню, прикидывая, когда можно будет, не теряя мужского достоинства, прыгнуть самому. Вдруг, среди сверкающего звездным туманом ушедшего прошлого, серебром ударил телефонный звонок, и я, взмахивая слепой рукой, падаю ногами на пол... Звон оставался в голове, ещё ватно звучал, когда я, наконец, нащупал телефон.
- Алло! Это кто? Иван! - трубка отозвалась знакомым голосом Ловкача, и я едва не спросил о длинноволосой нимфе - и только тогда окончательно проснулся.
- Да, я слушаю.
- Иван! Я тут рядом, сейчас заеду. Есть важная новость. Татьяна с тобой?
- Нет, она отъехала.
- Ну ничего. Жди.
Я зажег газ, набрал воды в чайник и поставил его на огонь. Звонок в дверь. Заглянул в дверной "глазок"; силой оптики смятый со всех сторон, висел где-то в центре площадки Константин Кашеваров в форме. Фигурка махнула выросшей у "глазка" огромной ладонью: открывай!
Я открыл.
Мне в лицо смотрел зрачок автомата и, когда я отступил на шаг, со всех сторон полезли в дверь где-то прятавшиеся доселе вооруженные хари: как попался! Ленчик остервенело давил стволом "калашинкова" мне под подбородок.
- Ну что, гнида! - услышал я его хриплый голос (немедленно запахло помойкой!) - Ну что, кранты?
- Хватит, хватит! Оставь его, Ленчик! - спокойно сказал Семенов Юрий Леонидович, с ленцой наблюдая за нами.
Народ все заходил. Ловкач вошел последним и виновато улыбнулся.
- Сам знаешь, иногда приходится делать не то, что хотел бы.
Я думал, как предупредить Таню. Положение глупейшее, если не сказать больше. Я не был готов; мне было досадно и стыдно.
Ленчик толкал меня стволом. В большой комнате сидело человек десять-двенадцать (двенадцать, сосчитал я), незримо разделенные границей.
Когда я вошел, все посмотрели на меня, и выражение лиц немедленно выдало плохо скрываемо удивление. Впрочем, я давно уже привык к впечатлению, которое вызывает мое (в данном случае - полуобнаженное) тело.
- Привет, Иван! - услышал я знакомый голос. Ну да, - Аркадий, встреченный мною в сумраке ресторана в ту идиотскую ночь.
Со стороны Аркадия теснилось пять человек, столько же состояло при Семенове. Сходка, подумал я и вдруг, осененный догадкой, спросил:
- Аркадий! Так это ты Макар?
- Уже знаешь, - осклабился он.
Я вспомнил про Ленчика и повернулся к нему. Он, защищенный оружием, через занавеси синеватых век с усмешкой смотрел на меня. Эту усмешку я немедленно погасил, точно попав кулаком в центр его мясистого подбородка.
- Тихо! Спокойно! - одновременно закричали Макар с Семеном, утихомиривая собственные банды. Ленчик остекленело сползал по стене.
- Это тебе аванс, гнида! - отчетливо сказал я.
- Ну все, разрядился и хватит, - махнул рукой Аркадий. - Да закройте балкон, ничего не слышно, - рявкнул он кому-то из своих и - уже тише! обратился к Семенову: - Может, заберете у вашего громилы автомат. А то, знаете, очнется, сдуру палить начнет.
Наконец, успокоились. "Калашников" у Ленчика забрали, мне предложили сесть. Комната была все та же, что и недавно, когда здесь ещё присутствовала Таня. Это было странно: та же мебель, те же слоники на серванте, бледно-голубой рисунок обоев на потолке. Я не допущу, чтобы она вновь попала в чужие руки! Но как предотвратить? Сердце, только что разрывавшееся от гнева, стало успокаиваться. В таком составе не будут похищать: много чести для нас, я думаю. В таком составе проводят "стрелки".
- Что вам надо? - спросил я.
- Не накаляйся, Иван, - добродушно посоветовал Аркадий. - Мы пришли как друзья. А что до спецэффекта, - кивнул он на лежащего у стены, но уже понемного приходящего в себя Ленчика, - так это его личная инициатива. Мы его не уполномачивали. Он свое получил. Забыли? - миролюбиво предложил он.
- Хорошо, - согласился я. - Но я не услышал ответа на мой вопрос.
- Отвечаю. Мы пришли с миром. Коллега, - он указал на Семенова, - тебе уже все рассказал, когда ты был у него в гостях. Если хочешь, я могу повторить.
- Повтори, - согласился я.
- Как хочешь. Итак, мы обладаем неким количеством товара, который планируем сбыть. Здесь, в Нижнем Новгороде, проводят экспериментальные продажи. Очень успешные. В некотором роде товар принадлежит и нам, и казанским коллегам. Но товара столько, что выгоднее не войну вести за полное обладание, а проводить политику сотрудничества. Пока я доступно излагаю?
- Не этим ли товаром мне в ресторане мозги промыли?
- Мы этого не планировали, - быстро сказал Аркадий и кивнул на группу Семенова. - Они тоже отказываются.
- Тогда кто?
- Понимаешь, - сказал он и, поднявшись, подошел к серванту, - товара столько, что можно удовлетворить всю Россию, а потом ближнее и дальнее закрубежье.
Он замолчал и взял в руки самого большого слоника.
- У меня в детстве такие были. Надо же! - Аркадий покачал головой, поставил слоника на место и повернулся. - Так я говорю, что вполне могут быть издержки. Я, конечно, не могу утверждать, что - вот, хотя бы он, Аркадий кивнул на тупо моргавшего Ленчика, - захотел тогда с тобой эксперимент произвести. Но это вне нашей генеральной политики. За всем не уследишь. Это уже издержки бизнеса. Прими это так.
Я поднялся со стула и, придерживая простыню на бедрах, прошел на кухню, не обращая внимания на последовавших за мной двух громил из противоположных лагерей. Я взял пачку сигарет, зажигалку и вернулся на место. Прикурив и выпустив дым (они терпеливо ждали), я кивнул, разрешая говорить:
- Хорошо, дальше.
- Дальше, так дальше. Дело в том, что пока мы с нашими казанскими друзьями договаривались, время шло. Мы и здесь-то уже почти две недели. Сбывать договорились через твоих бывших корефанов. Они, кстати, о тебе жутко любопытного мнения. Ну а тут кто-то стал твоих земляков мочить. У нас, понятно, сразу возникли подозрения. А разве можно совместно работать, если партнеров подозреваешь? Семен подозревает меня, я - его.
- Основания? - спросил я, против воли заинтересовавшись.
- Оснований, честно говоря, полным полно. Может, вы хотите что сказать? - подчеркнуто вежливо спросил Аркадий Семенова.
- Что же, сказать можно, - издал сухой смешок Юрий Леонидович. - Как упомянул коллега, оснований больше, чем достаточно. Во-первых, хотя у нас и достачно фракции...
В этот момент Аркадий немедленно кашлянул, неловко прерывая его. Семен запнулся, посмотрел на него и продолжал:
- Я думаю, это не такая уж большая тайна. Мы сами заявили, что имеем суперпартию товара. И не в цистернах же мы его храним.А фракция в количественном, вернее, объемном измерении вмещается в полиэтиленовом пакете. Мы отвлеклись, - заметил он и продолжил. - Каждая из сторон в принципе желает сохранить тайну и количество посвященных в эту тайну. Но расширение круга осведомленных избежать не удастся. Организация сбыта таких огромных партий все равно требует подключения сотен, нет, тысяч людей. На данном этапе у многих может возникнуть соблазн взять все под личный контроль. Хоть это и не совсем умно, но возможно. Поэтому я, вполнее доверяя партнеру Макару, все же могу подозревать его.
- Аналогично, - кивнул головой Аркадий.
Я подумал, что они похожи на пауков-тарантулов в банке, которых мы в детстве вылавливали из норок на шарик битумной смолы, прикрепленный к нитке. Вонзив жвалы в смолу, пауки уже не могли разжать челюсти и на этом ловились. В этом мои гости тоже походили на пауков: вцепившись в добычу уже не могли расстаться. Но главное, помещенные в банку, тарантулы начинали через некоторое время борьбу не на жизнь, а на смерть, разрывая на части и пожирая друг друга. Здесь тоже собрались люди-пауки, в принципе не имеющие сил жить в мире, потому что движет ими только желание жрать.
- Я продолжу, - невозмутимо сказал Семен. - Испытательная продажа небольшой партии прошла исключительно удачно. Твои друзья, выбранные нами как изначально вполне организованная группа, начали продажу товара два месяца назад. Результат был таким, что мы должны были приехать сами. Ошеломляющий успех! Следовало разобраться на месте, не случаен ли этот результат.
Он замолчал и улыбнулся:
- И тут начались эти убийства.
- Не то страшно, что убивают наших людей, - вмешался уже Аркадий, людей найдем, люди будут: хуже всего незнание, отсутствие информации, наконец. Кто? Почему?.. Создается впечатление, что некая третья сила контролирует не только ситуацию, но и нас с ними (кивок на Семена и его группу). Этого нельзя допустить, это оскорбительно, наконец.
"Мне-то что за дело!" думал я, мечтая лишь о том, чтобы Таня задержалась где-нибудь в недрах банковских помещений или в магазинных подвалах, где для меня выписанный и оплаченный костюм лежал, зажатый рядами запечатанных полиэтиленовых пакетов с одеждой. Надо только решить вопрос с Таней; немедленно при упоминании её имени во мне поднимается и растет безграничное, как в раю, тепло, где мои беды тают и растворяются, - сердце ноет и разрывается, как бывало в торопливо накатывающих снах, где мерещилось, что я могу потерять её, как это может случиться сейчас, наяву.
Сначала нагромождение чего-то на чем-то и пестрая дышащая полоса, идущая вверх, казались нечетким обманом продолжающихся грез, и от этого бессмысленного собрания ярких пятен трепет родился в душе: проснулся на плоту посреди моря, или на операционном столе, как было раз, когда не хватило в полевых условиях наркоза. Но что-то в мозгу повернулось, мысль осела, поспешила сойтись с реальностью, - и я понял, что смотрю на занавеску полураскрытого окна, на стул перед окном, где покоятся вконец замлевшие ноги: таков договор с рассудком, - маскарад земной обыденности, рамки текущего времени. Я поднял голову, уже не пытаясь нагнать уплывающие тени пригрезившихся бандитов, пошарил рукой и нашел, конечно же, никуда не относимую пачку "Кэмел" и только тут понял, что звонок, сотрясающий задворки сознания более реален, чем тот мир, в котором я частично, все ещё пребывал. Телефон!
Черт знает что! Так уснул, что звонок Ловкача, перед тем реально прозвучавший, контрабандой протащил в лабиринты продолжившигося сна мои прошлые разговоры с Семеном и Аркадием, а кроме того, собстенные догадки об особенностях организованной здесь бандитской пирамиды. Но как же все во сне казалось реальным! Я вновь потряс головой, уже наяву прогоняя остатки сна, и поднял трубку. Звонила Таня.
- Да, это я, - сказал я и посмотрел на часы: десять тридцать.
- Ваня! Я все купила: джинсы, туфли, рубашку и пиджак. Все, что говорил. Чуть не забыла купить тебе трусы, представляешь? Хорошо вспомнила, - слышно было, как она усмехнулась.
- А как прошло с банком?
- Все очень быстро и четко. Я не ожидала даже. Слушай, у тебя такой странный голос. Что-нибудь случилось?
- Ну что ты, крошка. Ничего не случилось. Приезжай, я жду.
- Я буду минут через десять-пятнадцать. Меня Костя подвезет. Кашеваров... Алло! Ты куда пропал?
- Я здесь. Приезжайте. Я жду.
ГЛАВА 19
УЛИЧНЫЙ ОБСТРЕЛ
Они приехали быстро. Я едва успел выкурить сигарету. Я увидел в призме дверного "глазка" их искаженные улыбки и поспешил впустить.
- Здравствуй, Иван! - оглядел меня Ловкач и ухмыльнулся. - Это ты в таком виде по городу шастал?
- Хуже, гораздо хуже. Да вот свидетель, - кивнул я на Таню. - Она может подтвердить.
- Посмотрел бы ты на него вчера! - содрогнулась Таня. - Звонит. Вижу, что-то непонятное. А голос - его. Открываю - бр-р-р!.. Какой-то голый мясник. А сейчас уже ничего. Смотри, что мы тебе привезли.
Последовал отчет; я осмотрел покупки и похвалил. А ещё через несколько минут вышел из ванны вполне цивилизованным человеком.
Таня протянула мне пакет.
- Здесь твои деньги и сдача в рублях. Я поменяла двести долларов.
- Так мало? - поразился я.
- Мало?! - удивилась в ответ Таня, и я ухмыльнулся.
В половине двенадцатого мы вышли из подъезда.
- Ты на чём? - спросил я Константина. Он кивнул на синий милицейский "жигуль".
- Ладно, - решил я. - Поедешь на своей тачке, а мы на своей следом за тобой..
Я открыл правую дверцу и помог сесть Тане. Она была в шелковой блузке, коротенькой юбочке и, когда села, слишком круто (для меня!) оголившиеся ножки шелковисто задели мне сердце. Я понял, что недавние испытания отошли в прошлое, а, возможно, просто хорошо отдохнул.
Усевшись, сунул ключ в гнездо и включил зажигание. На Танины скрещенные ножки старался не смотреть. Она, видимо, что-то почувствовала, потому что просунула ладонь мне под руку и положила голову на плечо. Потерлась щекой. Завитки её волос приятно щекотали мне шею. Я ничего не имел против, хотя пожалел, что ещё не вечер.
Ловкач что-то замешкался в своем служебном авто. Наконец тронулся. Я последовал за ним. Чтобы не мешать, Таня немножко отодвинулась, и я сразу пожалел, потому что она мне не мешала.
Солнце исправно обжаривало нас, несмотря на относительную защиту тонированных стекол. Я опустил боковое стекло со своей стороны.
Константин свернул в переулок, скорее всего, желая сократить путь. Я вспомнил недавний сон и предательство Ловкача в нем, но тут же забыл, следуя за его машиной. Таня огляделась:
- Чего это он сюда свернул? Хотя, какая разница, так даже ближе.
Я увидел, как впереди на край тротуара вышла черно-белая кошка и, игнорируя машины, примерилась спрыгнуть с бордюра на проезжую часть. В зеркале заднего вида за мной следовали несколько легковых машин. Не знаю почему, но я решил испугать кошку, надеясь, что она не захочет рисковать, перебегая дорогу. До машины Ловкача было метров двадцать пять; я резко газанул и одновременно нажал звуковой сигнал.
Все произошло как-то одновременно: мой "Мерседес" рванулся, кошка, повернувшись, опрометью бросилась к подвальному окошку, откуда показались три-четыре пестрых котенка, и где-то в стороне, но близко и громко захлопали автоматные выстрелы.
Вскрикнула Таня, "жигуль" Константина впереди резко затормозил, преградив нам путь, ветровое стекло моей машины, раскололось, просыпалось между нами сверкающим бисером. Отчаянным усилием я до отказа повернул руль в сторону, и шины задних колес завизжали, скребанув по асфальту, после чего нас подкинуло в воздух и, наконец, машина встала как вкопаная. Таню бросило за мою спину. Лицо её было исцарапано осколками стекла, а из-под выреза блузки по груди сочилась тонкая струйка крови. Я застонал от отчаяния и рванул её блузку. Мелкие пуговички, словно недавние осколки стекла, брызнули во все стороны, края блузки разошлись, моя рука шарила у неё по груди в поисках пулевого ранения: я ничего не нашел. Я все ещё оттирал кровь, но на её груди, не прикрытой, кстати, лифчиком, не было даже синяка. В исступлении я замысловато выругался, посылая всех и вся в такие дали, что дальше некуда.
Она открыла глаза и прошептала:
- Надеюсь, мой милый, ко мне это не относится?
ГЛАВА 20
СОВЕЩАНИЕ У ПОЛКОВНИКА СЕРГЕЕВА
В общем, из-за неё я не бросился сразу к кошачьему подъезду, откуда и стреляли по нам. А сейчас было уже поздно. Я был чертовски счастлив от того, что Таня оказалась цела и невредима. Судя по всему, Таню это покушение не очень испугало. Придерживая рукой отворот блузки, она чему-то улыбалась. Я подумал, что, возможно, это последствия шока.
Прибежал встревоженный Костя.
- Все целы? Все? А я уж подумал...
Я вышел из машины, жалея, что под рукой нет оружия. Впрочем, сейчас оно уже не было нужно. Мы подошли к подъезду. Константин достал свой "макаров". Внутри, почти при входе, лежал брошенный израильскуий "узи". Странно, почему стреляли по машине из такой хлопушки? Однако я был рад находке.
- Надо сдать, - нерешительно сказал Костя.
- Еще чего. Найду свою пушку, тогда эту сдам. Я без оружия словно голый. Ты ничего не видел, а я от тебя скрыл.
Ему пришлось согласиться. Мы прошли подъезд просто ради соблюдения формальности. Второй выход был, конечно, открыт. Во дворе - пусто. Ни киллера, ни машины, на которой незадачливый исполнитель удачно скрылся.
Подъезжали вызванные кем-то машины милиции. Константин, помахивая своим удостоверением, уже вводил оперативников в курс дела. И все-таки, понадобилось вмешательство полковника Сергеева, чтобы нас, быстро сняв показания, отпустили. Все равно потеряли минут пятнадцать.
Все это время Таня не покидала машины, общаясь с операми через опущенное стекло. Она сидела, прикрывая порванную мною блузку скрещенными на груди руками. И время от времени мне страшно хотелось сделать то же самое: скрестить руки на её груди.
Когда мы освободились, я, сломив нерешительное сопротивление Тани, подрулил к магазину женской одежды. Мы вошли в торговый зал и немедленно вызвали переполох. И верно, мы представляли интересное зрелище: девушка, видимо, подвергнувшаяся насилию, звероподобный мужик (это я, хотя мои знакомые женщины никогда не решались назвать меня зверюгой) и конвоирующий их (то есть нас) милиционер. То есть Ловкач.
Я поборол нерешительность пышной дамы-директрисы видом решительным и властным. А когда я позволил не стесняться в средствах (это было приятно!), слабо упирающуюся Таню немедленно и шумно утащили. Вслед я шепнул на ушко черноволосой хозяйке зала некоторые пожелания... В общем, полковник Сергеев Петр Леонидович дожидался нас ещё сорок минут; ответственность я брал на себя.
- Нет, меня не кололи. А разве тебя кололи?
- Это я так выразился: игла, не игла, каким-то образом наркотик вводили. Я лично попал под его воздействие в ресторане или даже раньше. Да, скорее всего, как проснулся, уже что-то начало действовать. Я помню, было какое-то странное настроение ещё когда с этим парнишкой добирались до ресторана.
- С каким парнишкой?
- Павлом. Да, у него ещё кличка - Сатана. Сыном Лещихи.
- Да? Не знаю. Ну ладно, у меня тоже примерно тогда началось. Только ты вышел из этого состояния быстрее. Я только вчера вечером.
- Ну и ладно, - весело сказал я. - Теперь наша задача больше не попадаться и сохранять ясность духа и сознания. Пора, девочка, за работу.
ГЛАВА 18
В ОЖИДАНИИ ТАНИ
Я потянулся к телефону и набрал номер полковника.
- Полковник Сергеев слушает, - отозвалась трубка после второго гудка.
- Петр Леонидович! - сказал я и представился. - Это Фролов вас беспокоит.
- А-а-а! Иван Михайлович! Где же это вы запропастились? Мы уже беспокоиться начали.
- Петр Леонидович! Я бы хотел к вам сегодня приехать. Часам к двенадцати. Только сейчас я звоню по другому поводу. У меня к вам есть дело. Это касается филиала "Бета-банка", где вы, как говорили, председательствуете.
Таня, ещё некоторое время упорно смотрящая на меня, при упоминании "Бета-банка" отвела взгляд и вздохнула.
- Понимаете, Петр Леонидович, я оказался совсем без средств к существованию и, главное, без одежды. Нет, нет, в буквальном смысле. Конечно, конечно, подробнее доложу при встрече. Но сейчас я бы хотел получить свои деньги из вашего филиала. Вы же там можете поспособствовать. Я распорядился, чтобы могли выдать деньги доверенному лицу. Это будет лейтенант Соколова.
- Как Соколова! Она же, сами понимаете, находится в отсутствии. Мы вас ждали, поэтому не предпринимали никаких действий. Неужели сбежала?
- Нет, Петр Леонидович. Отпустили. Из-за меня, конечно. Мы к вам вместе явимся для доклада. Сейчас я, действительно, не могу выйти из дома. Так что позвоните в банк, пусть там пошевелятся. Если деньги ещё не пришли, то в течение часа должны быть обязательно.
- Ладно, позвоню. А сейчас вы что, не можете приехать? Хотя бы штаны имеются в наличии?
- Увы, Петр Леонидович, даже штанов нет.
- Хо-хо! Вы что, проигрались?
- Что-то вроде этого. Ну я на вас надеюсь, товарищ полковник. Так что ориентировочно до двенадцати.
Я положил трубку. Таня вошла уже одетая, подтянутая, готовая к выходу.
Я встал со стула.
- Значит, все поняла? Получишь баксы, зайдешь в магазин и купишь мне что-нибудь посвободнее - джинсы, рубашку. Костюм не надо, костюм сковывает. Можешь летний пиджак купить. А то пистолет негде будет носить. Да, пиджак купи.
- Послушай, у меня есть кое-какие деньги. Давай я прямо в магазин пойду, что-нибудь подберу.
- Крошка! - сказал я, ухмыльнувшись. - Посмотри на меня, похож я на мужика, живущего за счет своей девушки?
Она критически оглядела меня и наконец-то улыбнулась.
- Сам на себя посмотри, - сказала она. И добавила. - И следи, чтобы простыня не слетела.
Таня ушла. Начало десятого. В открытое окно залетал ветерок. День обещал быть жарким. Я заглянул в записную книжку Тани, предусмотрительно оставленную мне. Нашел номер телефона Константина. И служебный, и домашний. Позвонил на службу.
- Слушаю, - отозвался Ловкач.
- Это я, Иван, - представился я.
- Наконец-то. Я вчера ждал звонка. Почему не позвонил?
- Знаешь, очень поздно добрался.
- И где ты сейчас?
- У Татьяны. Ты в курсе, её вчера выпустили.
- Да ну? Когда же?
- Тоже поздно вечером. Вчера.
- Доложили?
- Конечно. Полковник в курсе. Мы у него скоро будем.
- Кстати, есть новости, - сообщил Константин.
- Надеюсь, хорошие, - предположил я.
- Как сказать, - услышал я его смешок. - Тут пришла оперативка с перечнем фамилий. Кроме того, наши городские ребята уже зафиксировали кое-кого из присланного списка. Новые гастролеры, так сказать. И главный среди них - Макаров Аркадий Николаевич. Кличка Макар. У нас город становится местом сходки "авторитетов".
- Кто такой этот Макар?
- Ты не знаешь?! Хотя, все забываю, что ты уже гражданский человек. Макар - это голова, контролирует Екатеринбург и область. Большой человек.
- Ладно. А что у вас-у нас имеется на такую важную персону, как Макар?
- Зря ты иронизируешь. Сам же лучше знаешь, какие возможности у этих людей. Нам, кстати, сообщили, что некоторое оживление в деятельности интересующих нас групп началось месяца три назад. Из Екатеринбурга эмиссары были направлены в Казань, а оттуда - уже казанские - в Екатеринбург. Мы знаем, что переговоры велись по поводу наркотиков. Но ни количества, ни что за товар так и не узнали. Известно только, что переговоры ни к чему не привели, но в выигрыше оказались казанские ребята. Шустрее оказались, как видно. А сейчас мы всех вновь видим вместе. Каково!
- Да, уже теплее. Можно сказать, горячо.
- У тебя есть соображения на сей счет? - тут же заинтересовался Костя.
- Кое-какие, - уклончиво ответил я.
- Может, просветишь?
- Будь спокоен. Когда что-нибудь узнаю точно, сразу сообщу.
- Ну давай, узнавай, - напутствовал меня Константин.
Я положил трубку. Посмотрел на часы. Почти десять. Таня либо получила перевод, либо - в процессе получения. Так или иначе, мне оставалось только ждать. Я зашел в ванную и, к приятному удивлению, обнаружил собственный "Жилетт" (лучше для мужчины - нет!), забытый вроде недавно. Побрился. Идя по следу, проложенному "Жилеттом", нашел свою туалетную воду, которую, следуя иностранным инструкциям для необразованных, употреблять следовало после бритья. Вышел на балкон. В доме напротив, на таком же балконе, копошилась какая-то старушка, при виде меня обомлевшая до ступора, из чего я заключил, что мужики в Таниной квартире долгое время не наблюдались.
Утро было ясное, с легкой прохладой в тени, рассекающей балкон на две неравные части, причем свет медленно побеждал. На солнце было уже жарко. Я зевнул и вернулся в комнату. Стол круглый и фанерный. Мебельная стенка, заработанная непосильным социалистическим трудом Таниных предков. Диван, не имеющий уже сил сдерживать седоков, потому распухающий в неожиданных местах. Бедность не порок, но ничего в ней хорошего нет.
В маломерной прихожей обе двери - в гостиную, где поселили меня, и та, где скрывалась на ночь Таня, - были рядом. Осторожно толкнув дверь, я вошел в её комнату и со странным чувством подростковой тайны долго смотрел на фотографию Лоуренса Оливье в роли Краса из фильма "Спартак", на тикающий будильник, старенький приемник-радиолу на ножках вблизи изголовья кровати, чтобы не вставая можно было включать музыку, на колготки, перекинутые через спинку стула и упругой памятью материала ещё помнящие Танино тело.
Я отыскал пачку сигарет, одну из расбросанных мной в первое посещение. Новая. Разодрав целлофан, пошел на кухню и сел в кресло. Закурил. Посмотрел на часы: двадцать две минуты одиннадцатого.
Ветер играл занавеской. На балкон напротив, где недавно копошилась оцепеневшая при моем появлении старуха, вышла прелестная речная нимфа с волосами, распущенными по спине, но в юбке и лифчике. Нимфа потянулась загорелым телом, обнажив сверкнувший на солнце светлый пушок под мышками и исчезла, скользнув блестящим глазом по моему окну. Ноги закинул на стул. Сигарета дотлела, и я потушил окурок в стеклянной пепельнице. Сонливость. Как всегда, на грани сознания и сна, всякое сумрачное отражение, блестя и звеня, лезет наружу: девушка напротив, поворотом головы и порывом ветра поправляя прическу, идет под руку с капитаном Кашеваровым, а Ленчик с раскольническим топором грузно сопит за углом дома. Хлопнула под ветром занавеска. Я поправил замлевшую ногу, и мурашки, не успевшие накопить нестерпимую силу, растерянно забегали... и в серебристо-острые волны, мягко и бесшумно вонзается легкая фигурка девочки, а мы, пацаны, сидя на борту ржавой полузатопленной барже, лениво, с чувством врожденного превосходства, разглядываем уже влезающую по сварной лесенке Таню, прикидывая, когда можно будет, не теряя мужского достоинства, прыгнуть самому. Вдруг, среди сверкающего звездным туманом ушедшего прошлого, серебром ударил телефонный звонок, и я, взмахивая слепой рукой, падаю ногами на пол... Звон оставался в голове, ещё ватно звучал, когда я, наконец, нащупал телефон.
- Алло! Это кто? Иван! - трубка отозвалась знакомым голосом Ловкача, и я едва не спросил о длинноволосой нимфе - и только тогда окончательно проснулся.
- Да, я слушаю.
- Иван! Я тут рядом, сейчас заеду. Есть важная новость. Татьяна с тобой?
- Нет, она отъехала.
- Ну ничего. Жди.
Я зажег газ, набрал воды в чайник и поставил его на огонь. Звонок в дверь. Заглянул в дверной "глазок"; силой оптики смятый со всех сторон, висел где-то в центре площадки Константин Кашеваров в форме. Фигурка махнула выросшей у "глазка" огромной ладонью: открывай!
Я открыл.
Мне в лицо смотрел зрачок автомата и, когда я отступил на шаг, со всех сторон полезли в дверь где-то прятавшиеся доселе вооруженные хари: как попался! Ленчик остервенело давил стволом "калашинкова" мне под подбородок.
- Ну что, гнида! - услышал я его хриплый голос (немедленно запахло помойкой!) - Ну что, кранты?
- Хватит, хватит! Оставь его, Ленчик! - спокойно сказал Семенов Юрий Леонидович, с ленцой наблюдая за нами.
Народ все заходил. Ловкач вошел последним и виновато улыбнулся.
- Сам знаешь, иногда приходится делать не то, что хотел бы.
Я думал, как предупредить Таню. Положение глупейшее, если не сказать больше. Я не был готов; мне было досадно и стыдно.
Ленчик толкал меня стволом. В большой комнате сидело человек десять-двенадцать (двенадцать, сосчитал я), незримо разделенные границей.
Когда я вошел, все посмотрели на меня, и выражение лиц немедленно выдало плохо скрываемо удивление. Впрочем, я давно уже привык к впечатлению, которое вызывает мое (в данном случае - полуобнаженное) тело.
- Привет, Иван! - услышал я знакомый голос. Ну да, - Аркадий, встреченный мною в сумраке ресторана в ту идиотскую ночь.
Со стороны Аркадия теснилось пять человек, столько же состояло при Семенове. Сходка, подумал я и вдруг, осененный догадкой, спросил:
- Аркадий! Так это ты Макар?
- Уже знаешь, - осклабился он.
Я вспомнил про Ленчика и повернулся к нему. Он, защищенный оружием, через занавеси синеватых век с усмешкой смотрел на меня. Эту усмешку я немедленно погасил, точно попав кулаком в центр его мясистого подбородка.
- Тихо! Спокойно! - одновременно закричали Макар с Семеном, утихомиривая собственные банды. Ленчик остекленело сползал по стене.
- Это тебе аванс, гнида! - отчетливо сказал я.
- Ну все, разрядился и хватит, - махнул рукой Аркадий. - Да закройте балкон, ничего не слышно, - рявкнул он кому-то из своих и - уже тише! обратился к Семенову: - Может, заберете у вашего громилы автомат. А то, знаете, очнется, сдуру палить начнет.
Наконец, успокоились. "Калашников" у Ленчика забрали, мне предложили сесть. Комната была все та же, что и недавно, когда здесь ещё присутствовала Таня. Это было странно: та же мебель, те же слоники на серванте, бледно-голубой рисунок обоев на потолке. Я не допущу, чтобы она вновь попала в чужие руки! Но как предотвратить? Сердце, только что разрывавшееся от гнева, стало успокаиваться. В таком составе не будут похищать: много чести для нас, я думаю. В таком составе проводят "стрелки".
- Что вам надо? - спросил я.
- Не накаляйся, Иван, - добродушно посоветовал Аркадий. - Мы пришли как друзья. А что до спецэффекта, - кивнул он на лежащего у стены, но уже понемного приходящего в себя Ленчика, - так это его личная инициатива. Мы его не уполномачивали. Он свое получил. Забыли? - миролюбиво предложил он.
- Хорошо, - согласился я. - Но я не услышал ответа на мой вопрос.
- Отвечаю. Мы пришли с миром. Коллега, - он указал на Семенова, - тебе уже все рассказал, когда ты был у него в гостях. Если хочешь, я могу повторить.
- Повтори, - согласился я.
- Как хочешь. Итак, мы обладаем неким количеством товара, который планируем сбыть. Здесь, в Нижнем Новгороде, проводят экспериментальные продажи. Очень успешные. В некотором роде товар принадлежит и нам, и казанским коллегам. Но товара столько, что выгоднее не войну вести за полное обладание, а проводить политику сотрудничества. Пока я доступно излагаю?
- Не этим ли товаром мне в ресторане мозги промыли?
- Мы этого не планировали, - быстро сказал Аркадий и кивнул на группу Семенова. - Они тоже отказываются.
- Тогда кто?
- Понимаешь, - сказал он и, поднявшись, подошел к серванту, - товара столько, что можно удовлетворить всю Россию, а потом ближнее и дальнее закрубежье.
Он замолчал и взял в руки самого большого слоника.
- У меня в детстве такие были. Надо же! - Аркадий покачал головой, поставил слоника на место и повернулся. - Так я говорю, что вполне могут быть издержки. Я, конечно, не могу утверждать, что - вот, хотя бы он, Аркадий кивнул на тупо моргавшего Ленчика, - захотел тогда с тобой эксперимент произвести. Но это вне нашей генеральной политики. За всем не уследишь. Это уже издержки бизнеса. Прими это так.
Я поднялся со стула и, придерживая простыню на бедрах, прошел на кухню, не обращая внимания на последовавших за мной двух громил из противоположных лагерей. Я взял пачку сигарет, зажигалку и вернулся на место. Прикурив и выпустив дым (они терпеливо ждали), я кивнул, разрешая говорить:
- Хорошо, дальше.
- Дальше, так дальше. Дело в том, что пока мы с нашими казанскими друзьями договаривались, время шло. Мы и здесь-то уже почти две недели. Сбывать договорились через твоих бывших корефанов. Они, кстати, о тебе жутко любопытного мнения. Ну а тут кто-то стал твоих земляков мочить. У нас, понятно, сразу возникли подозрения. А разве можно совместно работать, если партнеров подозреваешь? Семен подозревает меня, я - его.
- Основания? - спросил я, против воли заинтересовавшись.
- Оснований, честно говоря, полным полно. Может, вы хотите что сказать? - подчеркнуто вежливо спросил Аркадий Семенова.
- Что же, сказать можно, - издал сухой смешок Юрий Леонидович. - Как упомянул коллега, оснований больше, чем достаточно. Во-первых, хотя у нас и достачно фракции...
В этот момент Аркадий немедленно кашлянул, неловко прерывая его. Семен запнулся, посмотрел на него и продолжал:
- Я думаю, это не такая уж большая тайна. Мы сами заявили, что имеем суперпартию товара. И не в цистернах же мы его храним.А фракция в количественном, вернее, объемном измерении вмещается в полиэтиленовом пакете. Мы отвлеклись, - заметил он и продолжил. - Каждая из сторон в принципе желает сохранить тайну и количество посвященных в эту тайну. Но расширение круга осведомленных избежать не удастся. Организация сбыта таких огромных партий все равно требует подключения сотен, нет, тысяч людей. На данном этапе у многих может возникнуть соблазн взять все под личный контроль. Хоть это и не совсем умно, но возможно. Поэтому я, вполнее доверяя партнеру Макару, все же могу подозревать его.
- Аналогично, - кивнул головой Аркадий.
Я подумал, что они похожи на пауков-тарантулов в банке, которых мы в детстве вылавливали из норок на шарик битумной смолы, прикрепленный к нитке. Вонзив жвалы в смолу, пауки уже не могли разжать челюсти и на этом ловились. В этом мои гости тоже походили на пауков: вцепившись в добычу уже не могли расстаться. Но главное, помещенные в банку, тарантулы начинали через некоторое время борьбу не на жизнь, а на смерть, разрывая на части и пожирая друг друга. Здесь тоже собрались люди-пауки, в принципе не имеющие сил жить в мире, потому что движет ими только желание жрать.
- Я продолжу, - невозмутимо сказал Семен. - Испытательная продажа небольшой партии прошла исключительно удачно. Твои друзья, выбранные нами как изначально вполне организованная группа, начали продажу товара два месяца назад. Результат был таким, что мы должны были приехать сами. Ошеломляющий успех! Следовало разобраться на месте, не случаен ли этот результат.
Он замолчал и улыбнулся:
- И тут начались эти убийства.
- Не то страшно, что убивают наших людей, - вмешался уже Аркадий, людей найдем, люди будут: хуже всего незнание, отсутствие информации, наконец. Кто? Почему?.. Создается впечатление, что некая третья сила контролирует не только ситуацию, но и нас с ними (кивок на Семена и его группу). Этого нельзя допустить, это оскорбительно, наконец.
"Мне-то что за дело!" думал я, мечтая лишь о том, чтобы Таня задержалась где-нибудь в недрах банковских помещений или в магазинных подвалах, где для меня выписанный и оплаченный костюм лежал, зажатый рядами запечатанных полиэтиленовых пакетов с одеждой. Надо только решить вопрос с Таней; немедленно при упоминании её имени во мне поднимается и растет безграничное, как в раю, тепло, где мои беды тают и растворяются, - сердце ноет и разрывается, как бывало в торопливо накатывающих снах, где мерещилось, что я могу потерять её, как это может случиться сейчас, наяву.
Сначала нагромождение чего-то на чем-то и пестрая дышащая полоса, идущая вверх, казались нечетким обманом продолжающихся грез, и от этого бессмысленного собрания ярких пятен трепет родился в душе: проснулся на плоту посреди моря, или на операционном столе, как было раз, когда не хватило в полевых условиях наркоза. Но что-то в мозгу повернулось, мысль осела, поспешила сойтись с реальностью, - и я понял, что смотрю на занавеску полураскрытого окна, на стул перед окном, где покоятся вконец замлевшие ноги: таков договор с рассудком, - маскарад земной обыденности, рамки текущего времени. Я поднял голову, уже не пытаясь нагнать уплывающие тени пригрезившихся бандитов, пошарил рукой и нашел, конечно же, никуда не относимую пачку "Кэмел" и только тут понял, что звонок, сотрясающий задворки сознания более реален, чем тот мир, в котором я частично, все ещё пребывал. Телефон!
Черт знает что! Так уснул, что звонок Ловкача, перед тем реально прозвучавший, контрабандой протащил в лабиринты продолжившигося сна мои прошлые разговоры с Семеном и Аркадием, а кроме того, собстенные догадки об особенностях организованной здесь бандитской пирамиды. Но как же все во сне казалось реальным! Я вновь потряс головой, уже наяву прогоняя остатки сна, и поднял трубку. Звонила Таня.
- Да, это я, - сказал я и посмотрел на часы: десять тридцать.
- Ваня! Я все купила: джинсы, туфли, рубашку и пиджак. Все, что говорил. Чуть не забыла купить тебе трусы, представляешь? Хорошо вспомнила, - слышно было, как она усмехнулась.
- А как прошло с банком?
- Все очень быстро и четко. Я не ожидала даже. Слушай, у тебя такой странный голос. Что-нибудь случилось?
- Ну что ты, крошка. Ничего не случилось. Приезжай, я жду.
- Я буду минут через десять-пятнадцать. Меня Костя подвезет. Кашеваров... Алло! Ты куда пропал?
- Я здесь. Приезжайте. Я жду.
ГЛАВА 19
УЛИЧНЫЙ ОБСТРЕЛ
Они приехали быстро. Я едва успел выкурить сигарету. Я увидел в призме дверного "глазка" их искаженные улыбки и поспешил впустить.
- Здравствуй, Иван! - оглядел меня Ловкач и ухмыльнулся. - Это ты в таком виде по городу шастал?
- Хуже, гораздо хуже. Да вот свидетель, - кивнул я на Таню. - Она может подтвердить.
- Посмотрел бы ты на него вчера! - содрогнулась Таня. - Звонит. Вижу, что-то непонятное. А голос - его. Открываю - бр-р-р!.. Какой-то голый мясник. А сейчас уже ничего. Смотри, что мы тебе привезли.
Последовал отчет; я осмотрел покупки и похвалил. А ещё через несколько минут вышел из ванны вполне цивилизованным человеком.
Таня протянула мне пакет.
- Здесь твои деньги и сдача в рублях. Я поменяла двести долларов.
- Так мало? - поразился я.
- Мало?! - удивилась в ответ Таня, и я ухмыльнулся.
В половине двенадцатого мы вышли из подъезда.
- Ты на чём? - спросил я Константина. Он кивнул на синий милицейский "жигуль".
- Ладно, - решил я. - Поедешь на своей тачке, а мы на своей следом за тобой..
Я открыл правую дверцу и помог сесть Тане. Она была в шелковой блузке, коротенькой юбочке и, когда села, слишком круто (для меня!) оголившиеся ножки шелковисто задели мне сердце. Я понял, что недавние испытания отошли в прошлое, а, возможно, просто хорошо отдохнул.
Усевшись, сунул ключ в гнездо и включил зажигание. На Танины скрещенные ножки старался не смотреть. Она, видимо, что-то почувствовала, потому что просунула ладонь мне под руку и положила голову на плечо. Потерлась щекой. Завитки её волос приятно щекотали мне шею. Я ничего не имел против, хотя пожалел, что ещё не вечер.
Ловкач что-то замешкался в своем служебном авто. Наконец тронулся. Я последовал за ним. Чтобы не мешать, Таня немножко отодвинулась, и я сразу пожалел, потому что она мне не мешала.
Солнце исправно обжаривало нас, несмотря на относительную защиту тонированных стекол. Я опустил боковое стекло со своей стороны.
Константин свернул в переулок, скорее всего, желая сократить путь. Я вспомнил недавний сон и предательство Ловкача в нем, но тут же забыл, следуя за его машиной. Таня огляделась:
- Чего это он сюда свернул? Хотя, какая разница, так даже ближе.
Я увидел, как впереди на край тротуара вышла черно-белая кошка и, игнорируя машины, примерилась спрыгнуть с бордюра на проезжую часть. В зеркале заднего вида за мной следовали несколько легковых машин. Не знаю почему, но я решил испугать кошку, надеясь, что она не захочет рисковать, перебегая дорогу. До машины Ловкача было метров двадцать пять; я резко газанул и одновременно нажал звуковой сигнал.
Все произошло как-то одновременно: мой "Мерседес" рванулся, кошка, повернувшись, опрометью бросилась к подвальному окошку, откуда показались три-четыре пестрых котенка, и где-то в стороне, но близко и громко захлопали автоматные выстрелы.
Вскрикнула Таня, "жигуль" Константина впереди резко затормозил, преградив нам путь, ветровое стекло моей машины, раскололось, просыпалось между нами сверкающим бисером. Отчаянным усилием я до отказа повернул руль в сторону, и шины задних колес завизжали, скребанув по асфальту, после чего нас подкинуло в воздух и, наконец, машина встала как вкопаная. Таню бросило за мою спину. Лицо её было исцарапано осколками стекла, а из-под выреза блузки по груди сочилась тонкая струйка крови. Я застонал от отчаяния и рванул её блузку. Мелкие пуговички, словно недавние осколки стекла, брызнули во все стороны, края блузки разошлись, моя рука шарила у неё по груди в поисках пулевого ранения: я ничего не нашел. Я все ещё оттирал кровь, но на её груди, не прикрытой, кстати, лифчиком, не было даже синяка. В исступлении я замысловато выругался, посылая всех и вся в такие дали, что дальше некуда.
Она открыла глаза и прошептала:
- Надеюсь, мой милый, ко мне это не относится?
ГЛАВА 20
СОВЕЩАНИЕ У ПОЛКОВНИКА СЕРГЕЕВА
В общем, из-за неё я не бросился сразу к кошачьему подъезду, откуда и стреляли по нам. А сейчас было уже поздно. Я был чертовски счастлив от того, что Таня оказалась цела и невредима. Судя по всему, Таню это покушение не очень испугало. Придерживая рукой отворот блузки, она чему-то улыбалась. Я подумал, что, возможно, это последствия шока.
Прибежал встревоженный Костя.
- Все целы? Все? А я уж подумал...
Я вышел из машины, жалея, что под рукой нет оружия. Впрочем, сейчас оно уже не было нужно. Мы подошли к подъезду. Константин достал свой "макаров". Внутри, почти при входе, лежал брошенный израильскуий "узи". Странно, почему стреляли по машине из такой хлопушки? Однако я был рад находке.
- Надо сдать, - нерешительно сказал Костя.
- Еще чего. Найду свою пушку, тогда эту сдам. Я без оружия словно голый. Ты ничего не видел, а я от тебя скрыл.
Ему пришлось согласиться. Мы прошли подъезд просто ради соблюдения формальности. Второй выход был, конечно, открыт. Во дворе - пусто. Ни киллера, ни машины, на которой незадачливый исполнитель удачно скрылся.
Подъезжали вызванные кем-то машины милиции. Константин, помахивая своим удостоверением, уже вводил оперативников в курс дела. И все-таки, понадобилось вмешательство полковника Сергеева, чтобы нас, быстро сняв показания, отпустили. Все равно потеряли минут пятнадцать.
Все это время Таня не покидала машины, общаясь с операми через опущенное стекло. Она сидела, прикрывая порванную мною блузку скрещенными на груди руками. И время от времени мне страшно хотелось сделать то же самое: скрестить руки на её груди.
Когда мы освободились, я, сломив нерешительное сопротивление Тани, подрулил к магазину женской одежды. Мы вошли в торговый зал и немедленно вызвали переполох. И верно, мы представляли интересное зрелище: девушка, видимо, подвергнувшаяся насилию, звероподобный мужик (это я, хотя мои знакомые женщины никогда не решались назвать меня зверюгой) и конвоирующий их (то есть нас) милиционер. То есть Ловкач.
Я поборол нерешительность пышной дамы-директрисы видом решительным и властным. А когда я позволил не стесняться в средствах (это было приятно!), слабо упирающуюся Таню немедленно и шумно утащили. Вслед я шепнул на ушко черноволосой хозяйке зала некоторые пожелания... В общем, полковник Сергеев Петр Леонидович дожидался нас ещё сорок минут; ответственность я брал на себя.