Соколов Михаил. Враг в зеркале

Соколов Михаил
Враг в зеркале

   Соколов Михаил
   ВРАГ В ЗЕРКАЛЕ
   ГЛАВА 1
   КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ
   ...А ещё потому, что меня вновь, - и как всегда неожиданно, - затопила ненависть к этому глухому, заплесневелому миру. А может, потому, что в глубине души мне было жаль своей бедной молодости, с бешеной тоской восставшей в сердце вместе с неизменным запахом вчерашних щей, табачного дыма и нищеты.
   Сидя в машине, припаркованной в тени огромной акации, я курил сигарету за сигаретой и поглядывал через дорогу на корявый многоквартирный барак, как и все временные строения переживший, вероятно, и своих торопливых строителей.
   Ветер, тоскливо воя, разметал ветки над машиной, и пестрые лезвия светотени от ближайшего фонаря, пробились вниз и быстро пробежались по темному салону моего "Мерседеса", по моим коленям и по моей печали...
   Как же я ненавидел этот город, этот отвратительный дом и особенно квартиру, что сейчас уставилась слепыми темными окнами в начавшийся дождь за стеклом!
   И все-таки идти было надо. По сути, мой приезд сюда несколько дней назад уже фактом своим фатальным образом предопределил исход: очень скоро, там, за мертвыми стеклами ненавистной квартиры, я убью своего брата...
   Там, на втором этаже, я разом покончу с прошлым, с тем миром, что до сих пор корнями своими прочно держится за за темное дно моего сознания. Там я наконец смогу обрести покой.
   Я проверил, насколько свободно выскальзывает из кобуры пистолет.
   Хлопнул дверцей машины, закрыл на ключ... Редкие капли прохладно освежили лицо. Некуда торопиться. Я вновь закурил, потому что, несмотря на твердую решимость поставить на всем действительно последнюю точку, спешить было некуда.
   Не нужно обладать сверхвоображением, чтобы увидеть его обмякшим вдеревянном скрипучем кресле с синеватой дырой между глаз и развороченным затылком, - слишком многие с вожделением ожидают моего прибытия в небесах с подобными отметинами на головах.
   Слишком многие...
   Сигарета, зашипев, погасла. Я отбросил окурок. Пиджак промок.
   Скрипнула всегда наполовину приоткрытая дверь... скрипучие ступени... Одна, вторая, третья... В этом месте из неведомо каких щелей дохнуло затхлостью подвала, где зимними вечерами, забившись по зябким сырым углам, мы, подростки, сообща выкуривали свое одиночество... И там вместе с нами незаметно подросла Таня...
   Площадка второго этажа. Три двери. За двумя, ненужными мне, тускло шевелилась жизнь. Мне же нужна была эта, темная и ненавистная дверь в прошлое...
   Нет, уже в настоящее.
   Я извлек ключ из кармана и осторожно, стараясь не щелкнуть замком, открыл дверь. Темный коридор и темная гостиная впереди.
   Тишина.
   Я вытащил пистолет. Навинтил глушитель. Тихо щелкнул предохранитель.
   Скоро.
   За соседней дверью тонко и сердито закричал женский голос.
   И тут меня вновь охватило чувство нереальности происходящего. И как же все было безнадежно...
   Я вспомнил, как все началось. Совсем недавно, и очень давно. С моего приезда сюда несколько дней назад и ещё раньше, с первых проблесков осознания себя в этом маленьком приволжском городке. И тут вдруг, - вместе с молнией за стеклом подъезда, - ощущение простоты и ясности с необыкновенной силой заполнило мою душу. Мне стало понятно...
   ГЛАВА 2
   Я ДОЛЖЕН ВСТРЕТИТЬСЯ С ПРОШЛЫМ
   Мне, наконец-то, стало понятно, что приезд сюда, в Нижний Новгород, в расчетливой спешке осуществленный, имел, разумеется, более глубокую подоплеку, нежели организация выгодного охранного филиала в "Бета-банке". Я осознал это при виде очень знакомых, зеленого цвета штанов, обвисших на худых ногах лежащего за киоском человека, недавно весело болтавшего со мной. И тут же осознал причину того, почему так безвольно сползла со ступни человека туфля. Мой приятель Геша был мертв, мертвее некуда.
   Я прилетел два дня назад утренним рейсом на крепеньком словно игрушечном "Яке", лихо пронзающем ладными формами бесконечное российское пространство. Прилетел на несколько дней, воспользовавшись стечением обстоятельств, вынесших меня к моим истокам. Серая пьяная лихорадка покинутой в Москве рабочей суеты не могла, конечно, надолго задержать меня здесь: путешествие было деловым, но в промежутках, вырываясь из ситуации необходимости с усладой для души плескался в солнечном кипятке, забегая то на пакгауз, то на берег Волги у портовой пристани, то в старые дворы, где знал каждый камешек.
   Гешу я встретил час назад. Мы одновременно выхватили друг друга взглядом из толпы, тут же потекшей мимо нас, и сперва неуверенно, но затем все осмысленнее улыбаясь, отдались воспоминаниям. Его большой нос на худом лице стал ещё больше и между глотками баночного пива за столиком ближайшего летнего кафе привычно вынюхивал поживу. В детстве мы его звали Нюхач, и кличку он оправдывал вполне, не раз выводя нашу малолетнюю банду на стоящие (по тем скромным меркам) дела.
   Мы выпили по банке пива (угощал я), заели солеными орешками, стали говорить о прошлом одними вопросами: "А помнишь?", после чего кто-то из нас произносил короткое "Да".
   Пообещав ещё раз встретиться на днях (есть одно дельце, - пояснил Геша, - можно здорово подзаработать), мы расстались, но что он имел в виду я, конечно, уже никогда не узнаю. Кивнув на прощание, я пожал ему руку и проводил взглядом до киоска, за углом которого он и скрылся уже навсегда.
   Я ещё посидел. На гладком пластике округлых столиков подсыхали отвергнутые покупателями сморщенные кусочки чебуреков, кремовые спирали сосисочных шкурок, бумажно-белые кружочки тарелок, прорисованные остатками кетчупно-горчичных узоров. На столики поглядывал гладкий усатый продавец то на остатки пиршества, то на стоявшего рядом сухонького старого мальчика, - предаваясь сонному раздумью: самому выполнить сервисный долг или заставить нищего.
   Скрытно подплывшее короткое плотное облако неожиданно закрыло солнце. Тут же похолодало, а в спину мягко ткнулся ветерок. Голубь, едва не задев усердно трущего пластик нищего, шумно спикировал на соседний столик. Ветер от его крыльев заставил меня поднять голову, и я заметил, как прозрачен кристально чистый воздух: умытые недавним дождем и нежно подкрашенные по контуру дома красуются, словно соревнуясь с уменьшенными своими копиями в стеклах все того же киоска.
   Я не понимаю, почему так изменилось мое настроение? Почему - боже мой! - меня вдруг настигло это мгновенное счастье - почти болезненная волна свежести и детского, незамутненного опытом восприятия. И мне хочется, - как тогда, давно, - завопить по-индейски люто и пронзительно...
   Поминутно оглядываясь, с явной готовностью наткнуться на грубость, возникла откуда-то куцая собачонка. Вихляясь из стороны в сторону, свернула за пахнущий собачьим раем киоск-кафе и вдруг свирепо оскалилась. Я думал кот или крыса и даже поднялся, желая удовлетворить ленивое любопытство, на что же она так рычит? Но меня опередили: закричала женщина, и вот тут я и увидел зеленые штаны лежащего навзничь моего давнего приятеля Гешу, единственным глазом (во второй вошла убившая его смерть) он разглядывал синее-синее раскаленное небо.
   Вот так было покончено с моим лирическим настроением.
   И с этого момента жизнь увлекла меня... куда? Если бы я тогда знал!..
   Ребята из ближайшего отделения прибыли минут через пять. Старший опер толково разобрался в ситуации и быстро нашел женщину, чей внезапный крик слышали все, гладкого усача-продавца из кафе и меня, собеседника и знакомого покойного.
   Этот же опер, подозрительно поглядывая на меня снизу вверх, высмотрел кобуру у моей левой подмышки и потребовал документы. Паспорт и разрешение на оружие он рассматривал так тщательно, что все стали как-то меня сторониться. Опер изъял у меня пистолет, сразу понюхав ствол. Потом тут же позвонил куда-то, продиктовав мои данные.
   Тут прибыла ещё одна машина с майором, фотографом и типом в гражданском, немедленно занявшимся телом Геши.
   Канитель завертелась. Мне не хотелось тратить время зря, однако покойный, как ни крути, был некогда моим корешом. Надо было отдать последний долг.
   Оперативник-лейтенант доложил обстановку майору. Я услышал недовольное брюзжание:
   - Так-таки и никаких следов? Может, плохо искали?
   - Какие тут следы? - оправдывался лейтенант. - Вы сами взгляните.
   Майор не поленился заглянуть за киоск ещё раз и поморщился. Место, огороженное кустарником и стеной дома, было скрыто от глаз прохожих, поэтому перегруженные любители пива пользовались предоставленными удобствами в полной мере. Лейтенанту не хотелось ещё раз скакать среди застоявшихся луж, и, желая отвлечь начальство, он усиленно переводил внимание майора на меня.
   Ему это удалось. Майор бросил на меня рассеянный взгляд, враз ставший цепким и настороженным.
   Конечно, мои габариты впечатляют, но нажать на курок может и ребенок.
   Подъехала "Скорая", не нужная сейчас помощь. Фотограф отщелкал свое, труп завернули в белое, уложили на носилки и увезли.
   - Неужели никто ничего не слышал? - недовольно бурчал майор. - Среди бела дня, выстрелом в упор убит человек, кругом полно народу и никто ничего не слышал.
   Никем не останавливаемый, я подошел к месту, где недавно лежал Геша. Стена и кустарник заслоняли окна соседних домов, задняя сторона кафе проезжую часть и тротуар. Очень удобно для убийства. Конечно, выстрел был сделан из пистолета с глушителем.
   Я посмотрел на зловонные лужи под ногами, через которые бодрыми прыжками стремилась куда-то крыса. Ирония судьбы - место последнего приюта стало логическим завершением вертляврй, не очень-то честной жизни Геши-Нюхача.
   Эпитафия.
   Я слышал свое имя, но мыслями все ещё был так далек отсюда, что не сразу догадался оглянуться.
   - Иван! Иван! - кричал мне какой-то капитан. Он оживленно махал рукой и лишь по мере приближения, я начал узнавать. Ну конечно...
   - Ловкач! Ты что-ли?
   - Здравствуй, Иван! Давненько... давненько меня так уже не называли. Для некоторых я уже Константин Анатольевич.
   - Ты это брось! - увидел он мои насмешливо вздернутые брови. - Для своих я Костей и остался. Ладно, познакомься. Полковник Сергеев Петр Леонидович. А это мой друг детства Иван... Как тебя по батюшке? Иван Михайлович по кличке Оборотень.
   Полковник протянул мне руку и крепко пожал. Это был невысокий широкоплечий мужчина лет пятидесяти.
   - Я слышал о вас. Да и капитан мне рассказывал. Не могли бы уделить мне время для разговора?
   - Я так понимаю, что отказаться мне не удастся.
   - Почему же?.. Но я думаю, для нас обоих выгодно сотрудничать.
   - В чем же для меня выгода?
   - Насколько я осведомлен, вы приехали сюда по делам "Бета-банка". А я, кроме всего прочего, вхожу в правление нашего городского филиала.
   - Понял, - кивнул я. - Отчего же не поговорить.
   - В таком случае, милости прошу ко мне в машину.
   И, завершив свое старорежимное приглашение каким-то иезуитским вывертом кисти, он направил меня (слава богу не к "жигулю") к служебной "Волге". Уже это хорошо, подумал я, не надо складываться, больно втискиваясь в средние габариты общедоступной машинки.
   Шофер в штатском лихо рванул с места. Рядом с ним, явно напрягаясь, сидел, отвернувшись, Константин, всем видом демонстрируя страстное желание быть вежливо-отсутствующим и то же время внутренне настраиваясь на нашу волну. Это бывает на службе.
   - Капитан Кашеваров рассказывал нам о вас, Иван Михайлович. Я собирался с вами связаться сегодня же. А тут такой случай.
   Костя повернулся, подтверждая слова полковника. Я лихорадочно пытался сообразить, каким образом оказался вплетенным в сеть посторонних для себя замыслов..
   - Да, - нейтрально отозвался я.
   - Кроме того, мне доложили, что вы приехали в наш город в связи с расширением вашего бизнеса. Это в какой-то мере затрагивает и мои интересы.
   - Да, - ещё более нейтрально повторил я.
   - Сейчас, буквально пять минут назад, мне доложили, что вы оказались в числе свидетелей последнего преступления, вот я и решил воспользоваться случаем и познакомиться.
   Мне нечего было на это сказать, потому я и промолчал. И подумал, что, вероятно, полковнику позвонил тот опер, когда диктовал мои паспортные данные.
   - Вы, кажется, раньше были хорошо знакомы с городом? - переменил тему полковник.
   - Еще бы. Я, знаете, был, что называется, уличным ребенком. Вот Константин... Анатольевич подтвердит, - кивнул я на тут же согласно закивавшего Костю-Ловкача.
   Полковник вытащил пачку "Мальборо" и предложил нам закурить. Костя с готовностью взял сигарету. Я отказался.
   - Привык к крепким. Я курю "Кэмел". В Чечне пристрастился.
   - Как же, как же, - полковник давал понять, что знаком и с этим эпизодом моей служебной карьеры в ФСБ.
   - Вы приехали два дня назад?
   - Прилетел.
   - Да, разумеется. Ну и как ваши ощущения, многое изменилось здесь?
   - Изменилось? Циолковский как-то сказал, что мы скорее избороздим Вселенную, чем сделаем что-нибудь с Калугой. Я думаю, это же можно отнести ко всем нашим русским провинциальным городам.
   - Значит, сразу сориентировались?
   - Можно и так сказать.
   - Это хорошо.
   - Вы хорошо знали убитого? - тут же спросил он.
   - Капитан Кашеваров должен был вам доложить, что Геша... Георгий был нашим общим приятелем..
   Меня начинала немного раздражать эта осторожная беседа. Уже несколько лет, счастливо содрав погоны, я потерял вместе с ними и необходимую каждому служаке субординационную почтительность.
   - Зачем я вам понадобился?
   - Терпение, капитан Фролов.
   - Бывший капитан.
   - Это теперь уже на всю жизнь, - доброжелательно пояснил полковник.
   Я не стал переспрашивать, что он имел в виду. И так было понятно. Кроме того, тоскливая мысль, что я попал в какую-то западню, сменилась злобной решимостью... Впрочем, посмотрим, что он предложит.
   Мы приехали. Водитель, лихо притормозив, влетел в каменный дворик старенького особняка, и, словно щелкнув затвором памяти, мозг мой выдал забытый снимок: конечно, это было в детстве таинственно и глухо звучащее здание КГБ. Значит, полковник Сергеев, несмотря на свои милицейские погоны, служит в нашей конторе.
   Мы выбрались из машины, оставив там водилу, и втроем мимо часового прошли на второй этаж по сильно потертому лестничному ковру.
   В кабинете казенно пованивало застоявшимся табаком и ещё бог знает чем. У меня возникло ощущение, что я вернулся на десяток лет назад, когда перестройкой не пахло, или весьма слабо, зато больше разило растерянной затхлостью пробуксовывающего, оставленного без руководства механизма Госужаса.
   - Прошу садиться, - сказал нам полковник.
   Мы сели за длинный стол. Полковник, шумно двигаясь, устроился напротив.
   - Перейдем к делу. У нас в городе последние два дня происходит что-то странное. Четыре убийства. Скорее всего идет разборка среди местных креминальных структур. Но, может быть, эти убийства не имеют между собой связя. Кроме одной детали: все покойники в жизни хорошо знали друг друга. А в детстве даже дружили. Поэтому нам нужен человек, который хорошо знал бы изнаночную сторону жизни города и в то же время ни с кем не был бы связан.
   - Вы имеете в виду меня?
   - Да. Капитан Кашеваров исключается. Его нельзя использовать. Все знают, что он работает в милиции. А вы местный, сейчас бизнесмен. У вас процветающее охранное предприятие: банки, офисы, госучреждения.
   - Я не был здесь почти десять лет. Как взяли в армию, так больше не возвращался. Сейчас другие времена... - я решил не сдаваться.
   - Времена другие, но если постоянно упускать инициативу, то через несколько лет вы точно города не узнаете. Сейчас благоприятная ситуация. Нам на самом верху разрешено, наконец-то, применять жесткие меры. Мы должны только выяснить - к кому применить эти меры.
   - Вам, наконец-то, разрешили работать? - оскорбительно вопросил я.
   Он побагровел, достал ключи и полез в низ стола. Пыхтя, отомкнул дверцу и, выпроставшись, протянул мне листок.
   - Четыре убийства. И три из одного и того же оружия. Это уже плохо, а дальше может стать и ещё хуже. Посмотрите, вам знакомы эти имена?
   Я взглянул на список и бросил односложно:
   - Да.
   - Что вы можете о них сказать?
   - Не больше того, что вам уже рассказал капитан Кашеваров.
   - И все-таки?..
   - Когда были детьми, мы слонялись компанией, вместо того чтобы ходить в школу, как большинство детишек, которых мы считали своими личными врагами.
   - И вас всех вместе приводили в отделение милиции?
   - Почему, иногда и отдельно. Впрочем, вы и это, конечно, знаете.
   - Кое-что знаем, - он взял у меня листок и задумчиво забарабанил пальцами по столу.
   - Кстати, что это за загадочная личность по кличке Лютый? - Никто ничего толком сказать не может, кроме того, что это, вроде, ваш брат. Это правда?
   - Чушь! Никакого Лютого никогда не знал.
   - Да, да. Но многие утверждают...
   - Вы, разумеется, и с паспортным столом связывались?
   - Конечно. У вас две сестры, обе замужем. Одна живет в Волгограде, другая в Старом Осколе. Ваша мать умерла семь лет назад. Отец развелся с вашей матерью, когда вам было... три года, насколько я помню.
   - Пять.
   - Что?..
   - Пять лет мне было.
   - Извините. Когда вам было пять лет. От его новой жены, Венеры Федоровны Мамаевой, у вас были сестра Роза и брат Руслан. Может, имеется в виду этот ваш брат?
   - Не знаю, кем имеется в виду, но я никогда не был с ним знаком.
   - Хорошо, оставим это. А отец ваш умер ещё при вас. Что с ним произошло?
   - Заражение крови. Он был токарь и ему оторвало руку. По локоть. Затянуло в станок.
   - Очень жаль.
   - Да, очень.
   - Но вернемся к вашему мифическому брату. Вот и капитан Кашеваров утверждает...
   Я уже не слушал, потому что воскрешение этой дикой, ни на чем не основанной легенды о существовании Лютого, потрясло меня сильнее, чем я мог предположить. Его небытие давно стало одной из аксиом, что спрятались вы такой глубине рассудка, куда и заглядывать-то уже нет ни малейшей охоты. В детстве, то в шутку, то всерьез упоминание о моем каком-то лютом братце доводило и меня до состояния лютости, так что шушукаться об этом стали исподтишка. Потом, конечно, ещё и сны, на них не было управы. И не только случалось, что иллюзорный мой брат, притянутый к действительности одной своей страшной кличкой, являлся мне в самом что ни на есть реальном виде, в обстановке безумия, наскоро составленной сном из таких аксессуаров, как нож с канавкой на лезвии, граненая и неизвесно где найденная граната, патрон, купленный в ближайшей воинской части у беспечного старослужащего солдата. Мне он представлялся грубым, мускулистым, беспощадно жестоким, стремительно влекущим за собой лавину бездумных шалостей и преступлений. И однако же тень его мрачной славы падала и на меня, делая в глазах товарищей бесспорным вождем.
   - ...С учетом изложенного, а также принимая во внимание ваш послужной список, мне кажется, вы могли бы помочь...
   - Вы же знаете, что после моего ухода из конторы, я не желаю иметь ничего общего...
   - Так и не надо иметь, - перебил он меня. - Пусть это будет вашим частным расследованием. И вы можете располагать всеми нашими возможностями.
   - Не уверен, что мне захочется вновь купаться в дерьме...
   - Ну что вы!.. Позвольте, капитан, я буду откровенен. Эти убийства встревожили кое-кого наверху. В общем, мне дали понять, что я должен в считанные дни "разобраться и доложить". Мне дали понять, что от этого многое зависит для меня лично.
   - Ну а лично я тут при чем?
   - В том-то и дело, что вам не составит труда... Я ведь знаком с делом "Осетинских гастролеров", с "Люберецкой разборкой", с вашими успехами в Чечне. Для меня просто находка, что специалист такого класса, как вы, оказался здесь в тот момент, когда это необходимо не только лично мне, но и городу, где вы родились.
   - Я не...
   - Нет, нет, послушайте, прежде чем отказывать окончательно, послушайте. Вы же сюда приехали не просто на экскурсию. Если вы нам поможете, можете считать все ваши задачи с охранным филиалом решенными на самых выгодных для вас условиях. Абсолютно все будут довольны. Ну как?..
   - А если я не соглашусь, то могу сразу отбывать?..
   - Ну почему же, вы можете попытаться.
   Странно, но я почему-то даже не разозлился. Обычно и при менее откровенном давлении черная злоба окрашивала мир в мрачные тона, не скоро причем светлеющие. Сейчас этого не было.
   Полковник, внимательно разглядывавший меня, что-то прочел на моем лице и чуть не порвал рот в улыбке.
   - Вот и прекрасно. Для вас это будет пустяшным делом. Вы приехали к нам навестить свою девушку. Она недавно переведена из Москвы, и мало кто знает, что работает у нас в ФСБ. Все будет выглядеть вполне естественно.
   - Мне не нужны никакие девушки!
   - Нужны, нужны. Кроме того, вы знали её с детства, а в Москве просто возобновили отношения. Люди так и подумают, что нам и требуется. Вдвоем все будет выглядеть естесственно.
   - Полковник. Я не какой-то там салабон, и если я за что-то берусь, я сам знаю, как лучше сделать дело. Я не хочу впутывать женщину в такие грязные дела.
   - Прежде всего, это не женщина, а сотрудник Министерства безопасности, а кроме того, я уверен, что вы захотите с ней работать, как только увидите её.
   - Серьезно?
   - Ее зовут Татьяна Соколова... Припоминаете?
   Надо же!.. Вот уж!..
   - Она переведена к нам буквально на днях. Все будет выглядеть очень естественно: парень приехал вслед за своей девушкой.
   - Я вижу, вы хорошо поработали над моим личным делом.
   - Пришлось. А теперь вернемся к нашим баранам. Вернее, к покойникам. Слушайте меня внимательно. Все убитые, хоть и не были законопослушными гражданами, но не входили в какую-то единую группировку. Скорее это были мелкие жулики. И у нас пока никаких зацепок.
   - Тогда почему на вас давят сверху?
   - Этого я не могу понять.
   - Ну а если ниточка потянется в политику?
   Полковник Сергеев улыбнулся фаталистически и добродушно.
   - Там видно будет.
   С тем мы и расстались, пожав друг другу руки. Выходя, я поймал его настороженный взгляд. Дверь закрылась.
   ГЛАВА 3
   ЧЕРТОВСКИ КРАСИВАЯ ЖЕНЩИНА
   - Значит, ты, Константин Анатольевич, сразу после армии махнул в милицию?
   - Да будет тебе, Иван. Какой я тебе Анатольевич. Вспомни лучше, как с тобой щук таскали...
   - Мне больше помнится, как мы у пацанов из соседней школы деньгу сшибали.
   - Да, были времена. Мне как-то это и вспоминать неохота. Как мы тогда не сели?.. Жуть берет! Нет, я все забыл окончательно и бесповоротно.
   - Тебе удалось? Впрочем, ты недаром получил свою кличку - Ловкач.
   - Знаешь, Иван, - остановился вдруг Константин, - давай сразу договоримся по старой дружбе: что было, то умерло. Я имею в виду наши... шалости. Тем более, что при моем участии ничего такого не происходило. А то, что ты и все наши делали без меня - я знать не хочу. Лады?
   - Да что это с тобой? - ухмыльнулся я. - Действительно, не было ничего. И что ты так разволновался? Пойдем, пойдем. Я теперь в некотором роде на службе, работать надо.
   Мы пришли на место. И сразу пахнуло чем-то отвратительно знакомым; напротив входа, так, чтобы дежурный за стеклом мог постоянно иметь в поле зрения, находился битком набитый обоего пола пьяными бомжами обезьянник, откуда сквозь прутья нас обозревали бессмысленно и хитро.
   Проходя мимо, Константин машинально отобрал дубинку у стоящего рядом дежурного и прошелся ею по прутьям, но обитатели вольера так же привычно успели отдернуть пальцы.
   Дубинка была возвращена, и мы по свежевымытой с шаткими перилами лестнице прошли на второй этаж. Здесь народу было побольше, в основном младшие чины деловито сновали в жилетах и с автоматами. Меня равнодушно оглядывали, некоторые на ходу спрашивали Костю о новом убийстве, он отмалчивался.
   В пустой комнате без таблички на двери было пусто. Сейф, два стола, несколько стульев.
   - Ты посиди здесь, - сказал Константин, - а я тебе сейчас материал принесу.
   Он приволок три толстые папки и с шумом бросил на стол.
   - Вот, изучай. Расписался я, так что ты осторожнее.
   - Давай, давай. Надеюсь, тебе есть чем заняться?
   - Найдем. Вот тебе ключ, запирайся и работай. Я загляну вечерком, если ты ещё будешь. А понадобится, вот мой телефон, - сказал он и протянул визитку, отпечанную золотыми буквами.
   - Красиво работаете, - заметил я, разглядывая визитку, и он довольно хмыкнул.
   Константин ушел. Я посмотрел в окно, увидел облупленную глухую кирпичную стену соседнего дома и сел за стол.
   Что ж, папки оказались пухлыми и содержательными. Здесь было все, начиная со свидетельств о рождении и кончая свидетельствами о смерти. Были и фотографии убитых (я с интересом сравнил их последние обличья с непорочным эталоном, извлеченным из памяти), заключения специалистов по баллистике и прочие протоколы протокольчики о всех тех деяниях, коими были полны жизни отошедших в небытие моих прежних товарищей. Кто-то сейчас трудился над таким же томиком по делу Геши. И я подивился, - с учетом того, что двое были убиты позавчера, а один вчера утром, - работа была проделана большая и в рекордно короткие сроки. Чувствовалось, что все находится под особым контролем.
   Кроме чисто милицейских бумаг, папки содержали полные биографии убитых. Мои бывшие кореша достойно применяли в жизни навыки, которые закладывались в нашем общем детстве. И должен сказать мое имя мелькало очень часто. Правда, в отношении определенного периода.
   Потом зазвонил телефон. Я снял трубку.
   - Капитан! Это опять я, полковник Сергеев. Что-нибудь нашли интересное?
   Я посмотрел на часы. Было три часа. Я сидел уже больше двух часов.