– Плесова мне показалась очень порядочным человеком. Почему же она приняла участие в такой неблаговидной истории?
– Марина действительно очень порядочный и замечательный человек, но она убеждена, что Самсонов – талантливый художник, просто немного сбился с пути, увлекся компьютерными технологиями, но ранние его работы, несомненно, талантливы, а потому Микису надо помочь найти себя, точнее, вернуться к себе. Марина просто не в состоянии постичь, что можно так открыто врать всем и вся. Ей даже в голову это не приходит, поскольку она с детства общается с людьми совсем другого круга, с теми, кто действительно талантлив, много работает, мало спит и в конце концов состоялся в жизни. Она и Самсонова отнесла к этой категории. Марина нужна ему как воздух. Все думают, что, если уж Плесова с ним общается, значит, он действительно что-то из себя представляет, а слухи, которые о нем ходят, это всего лишь досужие домыслы завистников. И я наступила на те же грабли. Думала, если Марина взялась за переговоры и гарантирует, что все будет по-честному, то так и будет. Думаю, Самсонов на это и рассчитывал: обманул и ее и меня.
– Значит, и Плесова решает за него трудные задачи? – сделал для себя какой-то вывод Власов.
– Во всяком случае активно помогает. Она очень его жалеет.
– Жалеет? – недоуменно переспросил капитан.
– Ну да. Считает очень ранимым, беззащитным и… жалеет. Русские женщины же всегда жалеют. Мужей-алкоголиков и негодяев жалеют и не бросают, потому что иначе те пропадут. Значит, надо терпеливо нести этот свой крест. Вот и Марина свой несет.
– Да-а, как-то все это очень возвышенно для меня, – задумчиво проговорил Власов.
– Для меня, в общем-то, тоже. Хотя на самом деле по-человечески все правильно. Марина удивительно чистый и искренний человек. Обидно только, что манипулирует ею персонаж, мягко говоря, малодостойный.
– Да уж… – только и мог проговорить Власов.
– Кажется, я достаточно много для вас прояснила? – решила взять инициативу в свои руки Саша. – Общую картину вы для себя выяснили и понимаете, с кем дело имеете, только вот убийцу надо искать совсем в другом месте. Скорее всего, в ближайшем окружении самой Макеевой, а не Самсонова.
В этот момент открылась дверь, и вошел, точнее, почти вбежал Вася Щукин. Увидев Алябьеву, он принял чинный вид, поздоровался и стал дожидаться окончания разговора. Когда дверь за Сашей закрылась, он радостно сообщил Анатолию Матвеевичу, что объявился Масленников и готов явиться для дачи показаний.
– Прекрасно… Картина вроде бы проясняется.
– Проясняется? – не очень понимая, какая же ясность вдруг появилась. – Неужели Алябьева сообщила какие-то новые сведения?
– Напротив, – задумчиво сказал Власов, – практически ничего нового не сказала, хотя думаю, могла бы это сделать. Так, подтвердила какие-то догадки, нюансы. Что-то женщин в этом деле очень много. Просто толпа. Если задуматься, то этому Самсонову нелегко с ними со всеми. Пусть не сам работал, но зато какой армией управлял. Сколько сил для этого надо иметь…
– Анатолий Матвеевич, а к чему вы это – про женщин?
– А к тому, что убийцей наверняка была женщина, – убежденно сказал Власов.
– Почему? Все же указывает на то, что Самсонов имеет самое непосредственное отношение к смерти Макеевой.
– А кто говорит, что не имеет? Конечно, имеет, но косвенное. Можно даже сказать, что именно он и стал причиной ее гибели, правда, невольной причиной.
– И как вы пришли к такому выводу? – несколько разочарованно спросил стажер.
– Каждая из женщин Самсонова была убеждена, что играет решающую роль в его жизни. Каждая вносила свой посильный для него и абсолютный для себя вклад в его жизнь. Они все служили ему верой и правдой, не зная о существовании друг друга. Вернее, знали, что у него есть другие женщины, но не музы, не помощницы, а так… мимолетные увлечения. И вдруг узнают о существовании еще одной музы, к тому же писавшей для него картины, благодаря которым он укрепил свое имя, и это оказалось непереносимым ударом. Это сильнее ревности. И вот они приезжают к Макеевой убедиться, что на самом деле это не так, и получить подтверждение тому, что каждая из них, и только она одна, играет определяющую роль в жизни Самсонова, без нее художник даже дышать не может. Одна из них не выдерживает острой конкуренции, понимает, что именно Елена Макеева была той единственной и самой главной, которая создала «большого художника», и хладнокровно убивает соперницу. Теперь надо только доподлинно установить, кто именно встречался с пострадавшей накануне убийства. Приезжали трое. Одна из них Марина Плесова, вторая – дама с очень большим бюстом, была еще третья – какая-то женщина без особых примет на старой иномарке, а может, и без машины. Обладательница выдающегося бюста сразу отпадает, поскольку была у Макеевой чуть позже полудня. Остаются Марина Плесова и «серая мышь», она же и черная лошадка.
– Психологический практикум какой-то, – растерянно сказал Вася, про себя недоумевая. Неужели борьба за пальму первенства в создании чужого имени может стать мотивом убийства? Впрочем, душа человеческая, а тем более женская душа, – и в самом деле потемки.
В гостях у Шапошниковых
«Серая мышь» начинает действовать…
– Марина действительно очень порядочный и замечательный человек, но она убеждена, что Самсонов – талантливый художник, просто немного сбился с пути, увлекся компьютерными технологиями, но ранние его работы, несомненно, талантливы, а потому Микису надо помочь найти себя, точнее, вернуться к себе. Марина просто не в состоянии постичь, что можно так открыто врать всем и вся. Ей даже в голову это не приходит, поскольку она с детства общается с людьми совсем другого круга, с теми, кто действительно талантлив, много работает, мало спит и в конце концов состоялся в жизни. Она и Самсонова отнесла к этой категории. Марина нужна ему как воздух. Все думают, что, если уж Плесова с ним общается, значит, он действительно что-то из себя представляет, а слухи, которые о нем ходят, это всего лишь досужие домыслы завистников. И я наступила на те же грабли. Думала, если Марина взялась за переговоры и гарантирует, что все будет по-честному, то так и будет. Думаю, Самсонов на это и рассчитывал: обманул и ее и меня.
– Значит, и Плесова решает за него трудные задачи? – сделал для себя какой-то вывод Власов.
– Во всяком случае активно помогает. Она очень его жалеет.
– Жалеет? – недоуменно переспросил капитан.
– Ну да. Считает очень ранимым, беззащитным и… жалеет. Русские женщины же всегда жалеют. Мужей-алкоголиков и негодяев жалеют и не бросают, потому что иначе те пропадут. Значит, надо терпеливо нести этот свой крест. Вот и Марина свой несет.
– Да-а, как-то все это очень возвышенно для меня, – задумчиво проговорил Власов.
– Для меня, в общем-то, тоже. Хотя на самом деле по-человечески все правильно. Марина удивительно чистый и искренний человек. Обидно только, что манипулирует ею персонаж, мягко говоря, малодостойный.
– Да уж… – только и мог проговорить Власов.
– Кажется, я достаточно много для вас прояснила? – решила взять инициативу в свои руки Саша. – Общую картину вы для себя выяснили и понимаете, с кем дело имеете, только вот убийцу надо искать совсем в другом месте. Скорее всего, в ближайшем окружении самой Макеевой, а не Самсонова.
В этот момент открылась дверь, и вошел, точнее, почти вбежал Вася Щукин. Увидев Алябьеву, он принял чинный вид, поздоровался и стал дожидаться окончания разговора. Когда дверь за Сашей закрылась, он радостно сообщил Анатолию Матвеевичу, что объявился Масленников и готов явиться для дачи показаний.
– Прекрасно… Картина вроде бы проясняется.
– Проясняется? – не очень понимая, какая же ясность вдруг появилась. – Неужели Алябьева сообщила какие-то новые сведения?
– Напротив, – задумчиво сказал Власов, – практически ничего нового не сказала, хотя думаю, могла бы это сделать. Так, подтвердила какие-то догадки, нюансы. Что-то женщин в этом деле очень много. Просто толпа. Если задуматься, то этому Самсонову нелегко с ними со всеми. Пусть не сам работал, но зато какой армией управлял. Сколько сил для этого надо иметь…
– Анатолий Матвеевич, а к чему вы это – про женщин?
– А к тому, что убийцей наверняка была женщина, – убежденно сказал Власов.
– Почему? Все же указывает на то, что Самсонов имеет самое непосредственное отношение к смерти Макеевой.
– А кто говорит, что не имеет? Конечно, имеет, но косвенное. Можно даже сказать, что именно он и стал причиной ее гибели, правда, невольной причиной.
– И как вы пришли к такому выводу? – несколько разочарованно спросил стажер.
– Каждая из женщин Самсонова была убеждена, что играет решающую роль в его жизни. Каждая вносила свой посильный для него и абсолютный для себя вклад в его жизнь. Они все служили ему верой и правдой, не зная о существовании друг друга. Вернее, знали, что у него есть другие женщины, но не музы, не помощницы, а так… мимолетные увлечения. И вдруг узнают о существовании еще одной музы, к тому же писавшей для него картины, благодаря которым он укрепил свое имя, и это оказалось непереносимым ударом. Это сильнее ревности. И вот они приезжают к Макеевой убедиться, что на самом деле это не так, и получить подтверждение тому, что каждая из них, и только она одна, играет определяющую роль в жизни Самсонова, без нее художник даже дышать не может. Одна из них не выдерживает острой конкуренции, понимает, что именно Елена Макеева была той единственной и самой главной, которая создала «большого художника», и хладнокровно убивает соперницу. Теперь надо только доподлинно установить, кто именно встречался с пострадавшей накануне убийства. Приезжали трое. Одна из них Марина Плесова, вторая – дама с очень большим бюстом, была еще третья – какая-то женщина без особых примет на старой иномарке, а может, и без машины. Обладательница выдающегося бюста сразу отпадает, поскольку была у Макеевой чуть позже полудня. Остаются Марина Плесова и «серая мышь», она же и черная лошадка.
– Психологический практикум какой-то, – растерянно сказал Вася, про себя недоумевая. Неужели борьба за пальму первенства в создании чужого имени может стать мотивом убийства? Впрочем, душа человеческая, а тем более женская душа, – и в самом деле потемки.
В гостях у Шапошниковых
Огорошив Ирину сообщением о своей женитьбе, Самсонов в прекрасном расположении духа вошел в спальню, где совершенно по-детски сладким сном спала Яна. У него даже сердце заныло от нежности к этой совершенно незнакомой девчонке, эдакому падшему ангелу из борделя. Ее пухлые щечки и губки, все такое кругленькое и ладненькое, совершенно умиляли его. Микису не хотелось будить девушку, и он с нетерпением ждал, когда Яна проснется сама, чтобы сообщить ей программу предстоящего дня, которая обещала быть предостаточной. Во-первых, надо купить ей все, что захочет, одеть как принцессу. Самсонову хотелось баловать новую знакомую и делать подарки, чтобы с ее лица не сходила счастливая улыбка. Потом они обязательно поедут к Шапошниковым. Он представит им Яну, а заодно поговорит с Петей, почему они так давно вместе не работают. Ведь у того полно заказчиков, которые, как и раньше, могли бы заказывать Микису картины для интерьеров своих домов.
Чтобы не разбудить Яну, Самсонов вышел в кабинет и позвонил Петру. Тот явно не ожидал его звонка, но сразу согласился на встречу сегодня же вечером и радушно пригласил в гости. Самсонов, довольный тем, что все, о чем он спонтанно задумывал, воплощается в жизнь, несколько успокоился. Значит, все делает правильно и удача опять опекает его.
Поговорив с Петей, Микис вышел из кабинета и услышал шаги в спальне. Видимо, Яна проснулась. Через секунду она показалась на пороге совершенно нагая. Ее светлая нежная кожа светилась под лучами осеннего солнца, пробивавшегося на лестницу сквозь окно в спальню. У Самсонова даже дыхание перехватило от этого зрелища.
– Как спалось? – спросил он, расплываясь в улыбке.
– Прекрасно, как в сказке, – сонно проурчала Яна.
– Ты сама сказка, – сказал Микис, подходя ближе и заключая ее в объятья.
– Ну нет. Сказка – это ты. Хотя нет, ты – принц из сказки. Я уверена, что у тебя есть конюшня, а в ней белый конь, на котором ты катаешься по утрам, – шептала она, развязывая пояс его махрового халата и жарко прижимаясь к нему всем телом.
– Вообще-то коня нет, но обещаю, купим прямо сейчас.
– Нет, не сейчас. Сейчас у нас есть дела поважнее, – засмеялась Яна, увлекая Сафронова в спальню.
Как все влюбленные, они были эгоистами и никого не видели вокруг. Невольной свидетельницей этой страстной сцены оказалась секретарь Ирина. После отповеди, которую ей дал Самсонов, а, главное, после его сообщения о возможной женитьбе, она медленно приходила в себя, сидя в кресле в гостиной, и могла наблюдать все, что происходило не только на лестнице, но и в спальне. Женщину совершенно потрясло то, что Микис даже не побеспокоился, что она может увидеть Яну, не подумал о том, чтобы закрыть дверь. Вообще, не думал ни о чем, а к ней отнесся, как к мебели, отслужившей свой срок. К ней, которая была всегда ему предана, как собака, ограждала от всех неприятных эмоций! Старалась уберечь от всего, что как-то могло нарушить его душевный покой.
Только однажды она вызвала недовольство мэтра, о чем жутко сожалела и переживала. Вопреки контракту, подписанному ею во время поступления на работу в этот дом, по которому она обязалась не разглашать подробности жизни известного художника и всякие нелицеприятные истории, свидетельницей которых бывала не раз, она однажды вдруг разоткровенничалась с Сашей Алябьевой. Журналисты к ней часто подкатывали со всякими расспросами, но Ирина никогда никому ничего не рассказывала, а тут, непонятно, что на нее нашло. Сама не заметила, как сообщила о самсоновском «стиле» создания картин, которые ему приносят уже готовыми, а он только ставит под ними свою подпись. Саша тут же рассказала об этом Марине, та в свою очередь Микису, который орал и швырял все, что попадалось под руку, даже на думая о том, что Саша и сама многое успела заметить за время их знакомства. Как ругала себя Ирина за свой опрометчивый поступок! Как старалась загладить свою вину! Это надо было видеть. Впрочем, она всегда служила ему, как верная собака, в буквальном смысле этого слова. А теперь обожаемый хозяин на ее глазах развлекается с этой уличной девкой и даже не думает, какие чувства, она, Ира, может при этом испытывать.
Женщина, как завороженная, смотрела на разворачивающуюся перед ней картину. Казалось, будто все происходит на огромном экране в кинотеатре. Вот девушка осторожно снимая с Самсонова халат, опускается перед ним на колени… Вот он сжимает ее голову, раскачивающуюся ниже его пояса, и тоже опускается на колени… Вот они сливаются в страстных объятьях, безудержно предаваясь любви, меняя позы, но не прерывая бесконечного акта, не сдерживая стонов и криков. Наблюдая эту эротическую «кантилену», Ирина стала испытывать сильное возбуждение, правда, очень далекое от сексуального. В оскорбленной женщине проснулась страстная жажда мести, с которой она не собиралась бороться.
Решив, что сегодня Микис уже не вспомнит о своем секретаре, Ира поспешила уйти от этой демонстрации сладострастия и бесстыдства. Ей захотелось побыть одной и обдумать свои дальнейшие действия.
«Я отомщу тебе за оскорбление моего женского самолюбия. Такое не прощают, и я не прощу никогда. Надо только спокойно подумать, что делать. Месть – блюдо, которое подают холодным», – жестко подвела она черту своим размышлениям, на ходу надевая пальто и, не сдержавшись, хлопнула дверью.
Самсонов совсем не собирался столь демонстративно афишировать близость с девушкой с Тверской. Про своего секретаря он просто-напросто позабыл. У него началась совершенно новая жизнь. Все, что было до встречи с Яной, теперь казалось лишь репетицией чего-то настоящего.
Микис никогда не испытывал таких чувств, которые вызывала эта почти незнакомая ему девчонка с детским круглым личиком. Он никогда не скучал ни по своим детям, ни тем более по женщинам, которые их родили. Детей своих он любил настолько, насколько они могли поднять его престиж и способствовать имиджу. Ему было приятно, что один из них живет в Париже, учится в Сорбонне и в свои десять лет говорит на четырех языках. Другой, подающий надежды, будущий великий скрипач, уже не раз становился лауреатом международных конкурсах. Не прост и самый младший, живущий со своей мамой в Новой Зеландии, – очаровательный малыш, умиляющий всех своей неординарностью. О всех трех есть что рассказать журналистам.
Единственный человек, который был ему всегда действительно неимоверно дорог, к которому Микис относился с необычайной трепетностью, был отец. Когда он ушел из жизни, Самсонов впервые почувствовал себя брошенным и одиноким, беззащитным и потерявшим опору в жизни.
С появлением Яны к нему пришло душевное равновесие, чувство тоски и одиночество рассеялось, и он боялся упустить девушку из виду хоть на миг. Казалось, если она уйдет, жизнь потеряет смысл. С первого мгновения почти на клеточном уровне Микис почувствовал, что это удивительно родной ему человек, хотя она ничего для него не сделала, ничем не жертвовала.
Эти мысли лениво перекатывались в голове Самсонова, пока он лежал на полу возле Яны, приятно утомленный любовью. Они вместе пошли в душ, и там он, словно голодный, опять не мог оторваться от нее. Сколько это продолжалось, сказать трудно. Короче, из дома они выбрались уже в пятом часу, счастливые и жутко голодные.
Яна сразу сообщила, что никаких дорогих ресторанов она не потерпит, что до жути обожает «Макдоналдс», поэтому на первой же автозаправке они накупили кучу гамбургеров, картошки, пирожков – все, что там было.
На Кутузовском проспекте Микис останавливал машину у каждого бутика, скупая все без разбора. Если Яна брала в руки какую-то вещь, он спрашивал:
– Нравится? – и тут же покупал.
К семи часам вечера Яна была «упакована» полностью. Элегантное коричневое платье от MaxMara и пальто цвета топленого молока из верблюжьей шерсти совершенно преобразили ее. Особую стильность добавляли сапоги из крокодиловой кожи и такая же сумка. На руке сияло бриллиантовое кольцо. Яна была несколько оглушена всеми этими шикарными бутиками, дорогими подарками и вниманием Самсонова.
К Шапошниковым они приехали без опоздания, ровно в половине восьмого вечера. Петя и его молодая жена Аня радушно встретили гостей, провели экскурсию по новому, недавно купленному дому, которого Микис еще не видел.
Аня рассказывала, что поначалу дом ей не понравился. Купили его уже построенным, он был сделан чужими людьми, и душа к нему не лежала. Петя сказал, что со временем они все переделают по-своему, и дом будет отражать характер новых хозяев. После демонстрации апартаментов прошли в шикарную гостиную, где уютно горел камин. На красивом кресле мирно спала персидская кошка, под ногами крутился доберман, в углу расположился огромных размеров аквариум, в дальней комнате няня что-то объясняла маленькому сынишке Шапошниковых. Везде витала атмосфера любви, настоящего дома, дружной семьи. Прежний Самсонов никогда бы это не оценил, но сегодня ему все необыкновенно понравилось.
Гостей пригласили за стол. Аня постаралась. Приготовила любимое блюдо Самсонова – пельмени, что приятно удивило Микиса, поскольку они с Аней недолюбливали друг друга. Однако он гость, и ей, как хозяйке, хотелось сделать ему приятное.
Поначалу разговор шел ни о чем. Повспоминали общих знакомых, у кого что и как. Последний раз они встречались на обеде в честь уникального итальянского поэта и художника, который в свои 85 лет умудрился не потерять интереса, можно сказать, любопытства к жизни. Петя сделал заключение, что именно такое состояние души дорогого стоит и жить надо так, чтобы не утратить этого состояния. Микиса эта тема, надо сказать, не сильно волновала, но он понимающе поддакивал другу. Яна при этом болтала всякие глупости, чем насмешила умненькую Аню, но она не подала вида, что новая подруга Самсонова сообразительностью не блещет. Та же сразу сообщила всем собравшимся, что Самсонов накупил ей кучу подарков, а узнав, что некрещеная, решил сам окрестить ее и дать новое имя Дарья, Даша.
Аня несколько засомневалась, сказав:
– Наверное, это сложно отказываться от имени, с которым прожито немало лет?
– Ну-у, Микуся так хочет. К тому же он сказал, что для прессы имя Даша звучит лучше, – сообщила она.
– Для прессы? А вы какое отношение к прессе имеете? – не удержалась Аня.
Такая постановка вопроса несколько обескуражило удачливую барышню. Она не нашлась, что ответить, но особенно не огорчилась и решила подналечь на деликатесы, которых на столе было предостаточно.
Самсонов в это время завел с Петром разговор, который готовил давно и ради которого, собственно, сейчас приехал.
– Приятно все же проводить время вместе. Мы с тобой столько лет знакомы, а видимся только в том случае, если есть какое-то общее дело, и никогда просто так. Да и по делу уже давно не встречались. Ты же знаешь, я всегда найду время для твоих заказчиков, – начал издалека Самсонов.
– Сейчас времена здорово изменились. Все хотят эксклюзива, – замялся Шапошников.
– Ты же знаешь, я всегда делаю то, что хотят, специально на заказ.
– Это понятно. Но сейчас в моде не просто писать или покупать портреты. Очень модно, когда художник на протяжении определенного времени ездит к заказчику в дом, потому что создание семейного портрета, который пишется с натуры, пишется долго, сеансов за 20,– это целый ритуал. Стали очень ценить авторскую, оригинальную работу. Если она сделана на глазах у всей честной публики, это лучшее доказательство того, что произведение настоящее, авторское. Согласись, есть разница между ковром ручной работы и ковром, сотканным на машине? Так и здесь. Заказчики платят и хотят знать, за что именно они отваливают немалые деньги.
– Ты шутишь? Что же я должен 20 дней потратить на один портрет? Я так не могу, – с вызовом заявил Самсонов.
– Вот поэтому тебя и не зову. Знаешь ли, мои клиенты, возможно, не сильны в искусстве, зато очень хорошо разбираются в современных компьютерных технологиях и прекрасно понимают, как можно ускорить процесс создания картины, применяя эти технологии. Однако у себя дома они хотят видеть картины, выполненные традиционным способом. Собственно, только такие картины и имеют цену. Знаешь, сейчас в моде аристократизм, антиквариат, и современные работы, по мнению заказчиков, не должны выглядеть как репродукции на фоне подлинников. Мне кажется, они правы. Я придерживаюсь того же мнения.
– Ты что? Обвиняешь меня в фальсификации? – несколько наигранно возмутился Самсонов.
– Я ни в чем тебя не обвиняю. Просто объясняю правила нынешнего рынка. Не более того.
– Понятно, – сухо сказал Самсонов и посмотрел на часы. – Извините, нам надо сегодня успеть заехать еще в одно место, так что не будем больше занимать ваше время. Спасибо за прекрасный ужин. Все было великолепно.
Ничего не понимающая Яна, увидев неожиданно заторопившегося Самсонова, тоже встала и начала благодарить за чудесный вечер.
В машине она с недоумением спросила, почему они вдруг так неожиданно сорвались с места, куда это он так торопится.
Микис буркнул что-то нечленораздельное и погрузился в свои размышления. Яна поняла, что лучше сейчас его не трогать, и затихла. Всю дорогу они молчали, только уже дома Самсонов немного оттаял, выбросив из головы неприятный разговор с Шапошниковым, который очень его задел, и притянул Яну к себе. Рядом с ней было тепло, спокойно и уютно. Непонятно откуда возникло чувство защищенности, которое обычно излучала мама. В конце концов, подумал Микис, это еще не конец света и Петя не единственный, кто может помочь с заказами. Клиентов пока хватает, а потом можно подумать и о смене бизнеса.
Чтобы не разбудить Яну, Самсонов вышел в кабинет и позвонил Петру. Тот явно не ожидал его звонка, но сразу согласился на встречу сегодня же вечером и радушно пригласил в гости. Самсонов, довольный тем, что все, о чем он спонтанно задумывал, воплощается в жизнь, несколько успокоился. Значит, все делает правильно и удача опять опекает его.
Поговорив с Петей, Микис вышел из кабинета и услышал шаги в спальне. Видимо, Яна проснулась. Через секунду она показалась на пороге совершенно нагая. Ее светлая нежная кожа светилась под лучами осеннего солнца, пробивавшегося на лестницу сквозь окно в спальню. У Самсонова даже дыхание перехватило от этого зрелища.
– Как спалось? – спросил он, расплываясь в улыбке.
– Прекрасно, как в сказке, – сонно проурчала Яна.
– Ты сама сказка, – сказал Микис, подходя ближе и заключая ее в объятья.
– Ну нет. Сказка – это ты. Хотя нет, ты – принц из сказки. Я уверена, что у тебя есть конюшня, а в ней белый конь, на котором ты катаешься по утрам, – шептала она, развязывая пояс его махрового халата и жарко прижимаясь к нему всем телом.
– Вообще-то коня нет, но обещаю, купим прямо сейчас.
– Нет, не сейчас. Сейчас у нас есть дела поважнее, – засмеялась Яна, увлекая Сафронова в спальню.
Как все влюбленные, они были эгоистами и никого не видели вокруг. Невольной свидетельницей этой страстной сцены оказалась секретарь Ирина. После отповеди, которую ей дал Самсонов, а, главное, после его сообщения о возможной женитьбе, она медленно приходила в себя, сидя в кресле в гостиной, и могла наблюдать все, что происходило не только на лестнице, но и в спальне. Женщину совершенно потрясло то, что Микис даже не побеспокоился, что она может увидеть Яну, не подумал о том, чтобы закрыть дверь. Вообще, не думал ни о чем, а к ней отнесся, как к мебели, отслужившей свой срок. К ней, которая была всегда ему предана, как собака, ограждала от всех неприятных эмоций! Старалась уберечь от всего, что как-то могло нарушить его душевный покой.
Только однажды она вызвала недовольство мэтра, о чем жутко сожалела и переживала. Вопреки контракту, подписанному ею во время поступления на работу в этот дом, по которому она обязалась не разглашать подробности жизни известного художника и всякие нелицеприятные истории, свидетельницей которых бывала не раз, она однажды вдруг разоткровенничалась с Сашей Алябьевой. Журналисты к ней часто подкатывали со всякими расспросами, но Ирина никогда никому ничего не рассказывала, а тут, непонятно, что на нее нашло. Сама не заметила, как сообщила о самсоновском «стиле» создания картин, которые ему приносят уже готовыми, а он только ставит под ними свою подпись. Саша тут же рассказала об этом Марине, та в свою очередь Микису, который орал и швырял все, что попадалось под руку, даже на думая о том, что Саша и сама многое успела заметить за время их знакомства. Как ругала себя Ирина за свой опрометчивый поступок! Как старалась загладить свою вину! Это надо было видеть. Впрочем, она всегда служила ему, как верная собака, в буквальном смысле этого слова. А теперь обожаемый хозяин на ее глазах развлекается с этой уличной девкой и даже не думает, какие чувства, она, Ира, может при этом испытывать.
Женщина, как завороженная, смотрела на разворачивающуюся перед ней картину. Казалось, будто все происходит на огромном экране в кинотеатре. Вот девушка осторожно снимая с Самсонова халат, опускается перед ним на колени… Вот он сжимает ее голову, раскачивающуюся ниже его пояса, и тоже опускается на колени… Вот они сливаются в страстных объятьях, безудержно предаваясь любви, меняя позы, но не прерывая бесконечного акта, не сдерживая стонов и криков. Наблюдая эту эротическую «кантилену», Ирина стала испытывать сильное возбуждение, правда, очень далекое от сексуального. В оскорбленной женщине проснулась страстная жажда мести, с которой она не собиралась бороться.
Решив, что сегодня Микис уже не вспомнит о своем секретаре, Ира поспешила уйти от этой демонстрации сладострастия и бесстыдства. Ей захотелось побыть одной и обдумать свои дальнейшие действия.
«Я отомщу тебе за оскорбление моего женского самолюбия. Такое не прощают, и я не прощу никогда. Надо только спокойно подумать, что делать. Месть – блюдо, которое подают холодным», – жестко подвела она черту своим размышлениям, на ходу надевая пальто и, не сдержавшись, хлопнула дверью.
Самсонов совсем не собирался столь демонстративно афишировать близость с девушкой с Тверской. Про своего секретаря он просто-напросто позабыл. У него началась совершенно новая жизнь. Все, что было до встречи с Яной, теперь казалось лишь репетицией чего-то настоящего.
Микис никогда не испытывал таких чувств, которые вызывала эта почти незнакомая ему девчонка с детским круглым личиком. Он никогда не скучал ни по своим детям, ни тем более по женщинам, которые их родили. Детей своих он любил настолько, насколько они могли поднять его престиж и способствовать имиджу. Ему было приятно, что один из них живет в Париже, учится в Сорбонне и в свои десять лет говорит на четырех языках. Другой, подающий надежды, будущий великий скрипач, уже не раз становился лауреатом международных конкурсах. Не прост и самый младший, живущий со своей мамой в Новой Зеландии, – очаровательный малыш, умиляющий всех своей неординарностью. О всех трех есть что рассказать журналистам.
Единственный человек, который был ему всегда действительно неимоверно дорог, к которому Микис относился с необычайной трепетностью, был отец. Когда он ушел из жизни, Самсонов впервые почувствовал себя брошенным и одиноким, беззащитным и потерявшим опору в жизни.
С появлением Яны к нему пришло душевное равновесие, чувство тоски и одиночество рассеялось, и он боялся упустить девушку из виду хоть на миг. Казалось, если она уйдет, жизнь потеряет смысл. С первого мгновения почти на клеточном уровне Микис почувствовал, что это удивительно родной ему человек, хотя она ничего для него не сделала, ничем не жертвовала.
Эти мысли лениво перекатывались в голове Самсонова, пока он лежал на полу возле Яны, приятно утомленный любовью. Они вместе пошли в душ, и там он, словно голодный, опять не мог оторваться от нее. Сколько это продолжалось, сказать трудно. Короче, из дома они выбрались уже в пятом часу, счастливые и жутко голодные.
Яна сразу сообщила, что никаких дорогих ресторанов она не потерпит, что до жути обожает «Макдоналдс», поэтому на первой же автозаправке они накупили кучу гамбургеров, картошки, пирожков – все, что там было.
На Кутузовском проспекте Микис останавливал машину у каждого бутика, скупая все без разбора. Если Яна брала в руки какую-то вещь, он спрашивал:
– Нравится? – и тут же покупал.
К семи часам вечера Яна была «упакована» полностью. Элегантное коричневое платье от MaxMara и пальто цвета топленого молока из верблюжьей шерсти совершенно преобразили ее. Особую стильность добавляли сапоги из крокодиловой кожи и такая же сумка. На руке сияло бриллиантовое кольцо. Яна была несколько оглушена всеми этими шикарными бутиками, дорогими подарками и вниманием Самсонова.
К Шапошниковым они приехали без опоздания, ровно в половине восьмого вечера. Петя и его молодая жена Аня радушно встретили гостей, провели экскурсию по новому, недавно купленному дому, которого Микис еще не видел.
Аня рассказывала, что поначалу дом ей не понравился. Купили его уже построенным, он был сделан чужими людьми, и душа к нему не лежала. Петя сказал, что со временем они все переделают по-своему, и дом будет отражать характер новых хозяев. После демонстрации апартаментов прошли в шикарную гостиную, где уютно горел камин. На красивом кресле мирно спала персидская кошка, под ногами крутился доберман, в углу расположился огромных размеров аквариум, в дальней комнате няня что-то объясняла маленькому сынишке Шапошниковых. Везде витала атмосфера любви, настоящего дома, дружной семьи. Прежний Самсонов никогда бы это не оценил, но сегодня ему все необыкновенно понравилось.
Гостей пригласили за стол. Аня постаралась. Приготовила любимое блюдо Самсонова – пельмени, что приятно удивило Микиса, поскольку они с Аней недолюбливали друг друга. Однако он гость, и ей, как хозяйке, хотелось сделать ему приятное.
Поначалу разговор шел ни о чем. Повспоминали общих знакомых, у кого что и как. Последний раз они встречались на обеде в честь уникального итальянского поэта и художника, который в свои 85 лет умудрился не потерять интереса, можно сказать, любопытства к жизни. Петя сделал заключение, что именно такое состояние души дорогого стоит и жить надо так, чтобы не утратить этого состояния. Микиса эта тема, надо сказать, не сильно волновала, но он понимающе поддакивал другу. Яна при этом болтала всякие глупости, чем насмешила умненькую Аню, но она не подала вида, что новая подруга Самсонова сообразительностью не блещет. Та же сразу сообщила всем собравшимся, что Самсонов накупил ей кучу подарков, а узнав, что некрещеная, решил сам окрестить ее и дать новое имя Дарья, Даша.
Аня несколько засомневалась, сказав:
– Наверное, это сложно отказываться от имени, с которым прожито немало лет?
– Ну-у, Микуся так хочет. К тому же он сказал, что для прессы имя Даша звучит лучше, – сообщила она.
– Для прессы? А вы какое отношение к прессе имеете? – не удержалась Аня.
Такая постановка вопроса несколько обескуражило удачливую барышню. Она не нашлась, что ответить, но особенно не огорчилась и решила подналечь на деликатесы, которых на столе было предостаточно.
Самсонов в это время завел с Петром разговор, который готовил давно и ради которого, собственно, сейчас приехал.
– Приятно все же проводить время вместе. Мы с тобой столько лет знакомы, а видимся только в том случае, если есть какое-то общее дело, и никогда просто так. Да и по делу уже давно не встречались. Ты же знаешь, я всегда найду время для твоих заказчиков, – начал издалека Самсонов.
– Сейчас времена здорово изменились. Все хотят эксклюзива, – замялся Шапошников.
– Ты же знаешь, я всегда делаю то, что хотят, специально на заказ.
– Это понятно. Но сейчас в моде не просто писать или покупать портреты. Очень модно, когда художник на протяжении определенного времени ездит к заказчику в дом, потому что создание семейного портрета, который пишется с натуры, пишется долго, сеансов за 20,– это целый ритуал. Стали очень ценить авторскую, оригинальную работу. Если она сделана на глазах у всей честной публики, это лучшее доказательство того, что произведение настоящее, авторское. Согласись, есть разница между ковром ручной работы и ковром, сотканным на машине? Так и здесь. Заказчики платят и хотят знать, за что именно они отваливают немалые деньги.
– Ты шутишь? Что же я должен 20 дней потратить на один портрет? Я так не могу, – с вызовом заявил Самсонов.
– Вот поэтому тебя и не зову. Знаешь ли, мои клиенты, возможно, не сильны в искусстве, зато очень хорошо разбираются в современных компьютерных технологиях и прекрасно понимают, как можно ускорить процесс создания картины, применяя эти технологии. Однако у себя дома они хотят видеть картины, выполненные традиционным способом. Собственно, только такие картины и имеют цену. Знаешь, сейчас в моде аристократизм, антиквариат, и современные работы, по мнению заказчиков, не должны выглядеть как репродукции на фоне подлинников. Мне кажется, они правы. Я придерживаюсь того же мнения.
– Ты что? Обвиняешь меня в фальсификации? – несколько наигранно возмутился Самсонов.
– Я ни в чем тебя не обвиняю. Просто объясняю правила нынешнего рынка. Не более того.
– Понятно, – сухо сказал Самсонов и посмотрел на часы. – Извините, нам надо сегодня успеть заехать еще в одно место, так что не будем больше занимать ваше время. Спасибо за прекрасный ужин. Все было великолепно.
Ничего не понимающая Яна, увидев неожиданно заторопившегося Самсонова, тоже встала и начала благодарить за чудесный вечер.
В машине она с недоумением спросила, почему они вдруг так неожиданно сорвались с места, куда это он так торопится.
Микис буркнул что-то нечленораздельное и погрузился в свои размышления. Яна поняла, что лучше сейчас его не трогать, и затихла. Всю дорогу они молчали, только уже дома Самсонов немного оттаял, выбросив из головы неприятный разговор с Шапошниковым, который очень его задел, и притянул Яну к себе. Рядом с ней было тепло, спокойно и уютно. Непонятно откуда возникло чувство защищенности, которое обычно излучала мама. В конце концов, подумал Микис, это еще не конец света и Петя не единственный, кто может помочь с заказами. Клиентов пока хватает, а потом можно подумать и о смене бизнеса.
«Серая мышь» начинает действовать…
Нет ничего страшнее женщины, чье самолюбие ущемлено. Самые страшные враги выкристаллизовываются из бывших друзей. В одночасье Микис приобрел страшного врага в лице своего секретаря Ирины.
Хлопнув дверью в доме Самсонова, она поставила точку на прежней жизни. Подвела итог многолетней службе во славу великого имени. Своим поступком он снял с нее все обязательства. Растоптав ее чувства, вычеркнув ее из своей жизни, Самсонов дал ей полную свободу действий. Как он мог забыть то, что она для него сделала? Как он мог так ее обесценить?
Эти вопросы постоянно крутились в голове секретарши. Она постепенно привыкала к мысли о его предательстве. Нелегко признать, что теперь и она оказалась на месте тех женщин, которых Самсонов когда-то предал ради нее. В конце концов все возвращается. Не хочешь попасть в неприятную ситуацию, не ставь в нее других. Однако Ирина никогда не задумывалась над этим. Вот уже пять лет она жила жизнью Самсонова, абсолютно растворившись в ней. В своем собственном доме будто отбывала повинность: как зомби, выполняла домашние обязанности, следила за детьми, что-то отвечала мужу, но каждую секунду мысленно была с Самсоновым, только он полностью владел ее чувствами.
Со временем Ирина поняла, что он давно уже не работает как художник. Во всяком случае на ее памяти такого не случалось. Правда, были какие-то мастерские в разных концах города, но в них никого не допускали. Когда переехали в особняк на Успенском шоссе, во дворе дома Микис обустроил мастерскую, но бывал там крайне редко. В основном, она служила как складское помещение для бесчисленных альбомов, календарей и книг, которые на деньги спонсоров этот модный художник регулярно выпускал для поддержки своего имиджа.
Попав к нему на работу, Ирина впервые почувствовала себя женщиной. Самсонов был всегда внимателен, любезен, предупредителен, вовремя говорил ласковое слово. Она даже не заметила, как стала его любовницей. Это было логическим и оправданным итогом их привыкания и обоюдного притирания друг к другу. Конечно, эти отношения имели и обратную сторону медали: Ира стала безумно ревновать ко всем его бесконечным дамам. Однако со временем выработала собственную тактику и сумела стать основной и самой необходимой. Фактически она была женой Микиса: вела все его домашние дела, ревностно охраняла секреты художника. Потенциально опасных барышень, которые могли бы претендовать на ее место или оказывали слишком большое влияние на Самсонова, умело выводила из круга его общения. Не соединяла, когда дамы звонили по телефону или не дозванивалась к ним, когда он просил об этом. Как у секретаря в руках Ирины было достаточно механизмов, чтобы Микис попал в абсолютную зависимость от нее. Ира вела все необходимые переговоры, была предельно любезна с нужными людьми и отсекала всевозможных просителей, обращавшихся за материальной поддержкой или с просьбой составить протекцию. Все «негры» Самсонова имели дело только с ней, не беспокоя мэтра своими претензиями, не имея возможности наблюдать уровень его благосостояния, поскольку работы привозили к ней домой и расплачивалась с ними тоже она.
Именно Ира встала китайской стеной между Микисом и Леной Макеевой. Последняя целых две недели тщетно пыталась поговорить со знаменитостью по телефону, но всегда находились какие-то причины, в силу которых художник не мог даже подойти к трубке. Ира просила позвонить чуть позже, через час, завтра, через три дня… Так повторялось довольно долго. За время этих телефонных переговоров секретарь умело выведала у Лены, кто она такая, для чего звонит и зачем хочет встретиться. Постепенно картина прояснилась, и стали вырисовываться возможные последствия этой встречи. Привыкшая разрешать многие проблемы и щекотливые вопросы, Ирина и здесь взяла бразды правления в свои руки, о чем теперь очень сожалела. История с Яной совершенно выбила ее из колеи.
Однако сдаваться Ира не собиралась и на полпути к своему дому уже придумала окончательный план действий, но решила не торопиться, успокоиться и активные действия предпринимать на свежую голову, взвесив наутро все «за» и «против». Приехав домой, она и виду не показала, что на работе что-то произошло, а вечером позвонила Анжеле и рассказала о событиях в доме Самсонова Анжела отреагировала совершенно спокойно, сказав:
– Да сколько таких барышень уже было на нашем веку. И безумная любовь, и даже дети, а потом – где эти барышни? Без нас он как без рук, мы все дела его ведем, а новые люди еще не известно как себя проявят.
Не беспокойся. Без работы не останешься, – подвела итог Анжела, явно недооценивая ситуацию.
– Легко так рассуждать.
Ира не могла рассказать всего, что творилось на душе. Она же не просто секретарем работала, ей казалось, она была для Самсонова всем, а на самом деле он только делал вид, что любит и ценит, сам же использовал ее, как и остальных.
Однако в отличие от всех остальных Ирина прощать ничего не собиралась. Она умела рассчитывать ходы на десять тактов вперед, не ломилась в открытую дверь, а постепенно выстраивала цепь событий, которые всегда приводили к желаемому результату.
Ира не торопилась. Время шло… Отношения влюбленной парочки счастливо развивались. Микис даже решил купить девушке квартиру, чтобы она чувствовала себя уверенно в этой жизни, хотя предполагалось, что жить Яна будет с ним на Рублевке. Она оказалась девушкой практичной, а посему решила не терять времени даром и срочно полетела в свою Пензу выписываться, чтобы, вернувшись, тотчас прописаться в новой московской квартире. Правда, она и предположить не могла, что за время ее отсутствия на Самсонова свалятся такие события. Впрочем, на покупке квартиры они никоим образом не отразились, и в аэропорт Микис ехал уже с ключами от новой квартиры, которую знакомый риэлтор оформил за один день. Все переговоры проходили через Ирину, что доводило ее до температуры кипения. Однако внешне она была абсолютно спокойна и очень любезно напомнила Микису, что в аэропорту ему нужно быть не позднее 20. 00, а то девушка будет ждать и нервничать.
По утрам Ирина уже не просыпалась с щемящей тоской в груди и ощущением безысходности. Изо дня в день она приводила в действие свой план мести. Сегодня пришло время выбить самое сильное звено в защите Самсонова. Ира достала из сумочки сотовый и решительно позвонила.
Хлопнув дверью в доме Самсонова, она поставила точку на прежней жизни. Подвела итог многолетней службе во славу великого имени. Своим поступком он снял с нее все обязательства. Растоптав ее чувства, вычеркнув ее из своей жизни, Самсонов дал ей полную свободу действий. Как он мог забыть то, что она для него сделала? Как он мог так ее обесценить?
Эти вопросы постоянно крутились в голове секретарши. Она постепенно привыкала к мысли о его предательстве. Нелегко признать, что теперь и она оказалась на месте тех женщин, которых Самсонов когда-то предал ради нее. В конце концов все возвращается. Не хочешь попасть в неприятную ситуацию, не ставь в нее других. Однако Ирина никогда не задумывалась над этим. Вот уже пять лет она жила жизнью Самсонова, абсолютно растворившись в ней. В своем собственном доме будто отбывала повинность: как зомби, выполняла домашние обязанности, следила за детьми, что-то отвечала мужу, но каждую секунду мысленно была с Самсоновым, только он полностью владел ее чувствами.
Со временем Ирина поняла, что он давно уже не работает как художник. Во всяком случае на ее памяти такого не случалось. Правда, были какие-то мастерские в разных концах города, но в них никого не допускали. Когда переехали в особняк на Успенском шоссе, во дворе дома Микис обустроил мастерскую, но бывал там крайне редко. В основном, она служила как складское помещение для бесчисленных альбомов, календарей и книг, которые на деньги спонсоров этот модный художник регулярно выпускал для поддержки своего имиджа.
Попав к нему на работу, Ирина впервые почувствовала себя женщиной. Самсонов был всегда внимателен, любезен, предупредителен, вовремя говорил ласковое слово. Она даже не заметила, как стала его любовницей. Это было логическим и оправданным итогом их привыкания и обоюдного притирания друг к другу. Конечно, эти отношения имели и обратную сторону медали: Ира стала безумно ревновать ко всем его бесконечным дамам. Однако со временем выработала собственную тактику и сумела стать основной и самой необходимой. Фактически она была женой Микиса: вела все его домашние дела, ревностно охраняла секреты художника. Потенциально опасных барышень, которые могли бы претендовать на ее место или оказывали слишком большое влияние на Самсонова, умело выводила из круга его общения. Не соединяла, когда дамы звонили по телефону или не дозванивалась к ним, когда он просил об этом. Как у секретаря в руках Ирины было достаточно механизмов, чтобы Микис попал в абсолютную зависимость от нее. Ира вела все необходимые переговоры, была предельно любезна с нужными людьми и отсекала всевозможных просителей, обращавшихся за материальной поддержкой или с просьбой составить протекцию. Все «негры» Самсонова имели дело только с ней, не беспокоя мэтра своими претензиями, не имея возможности наблюдать уровень его благосостояния, поскольку работы привозили к ней домой и расплачивалась с ними тоже она.
Именно Ира встала китайской стеной между Микисом и Леной Макеевой. Последняя целых две недели тщетно пыталась поговорить со знаменитостью по телефону, но всегда находились какие-то причины, в силу которых художник не мог даже подойти к трубке. Ира просила позвонить чуть позже, через час, завтра, через три дня… Так повторялось довольно долго. За время этих телефонных переговоров секретарь умело выведала у Лены, кто она такая, для чего звонит и зачем хочет встретиться. Постепенно картина прояснилась, и стали вырисовываться возможные последствия этой встречи. Привыкшая разрешать многие проблемы и щекотливые вопросы, Ирина и здесь взяла бразды правления в свои руки, о чем теперь очень сожалела. История с Яной совершенно выбила ее из колеи.
Однако сдаваться Ира не собиралась и на полпути к своему дому уже придумала окончательный план действий, но решила не торопиться, успокоиться и активные действия предпринимать на свежую голову, взвесив наутро все «за» и «против». Приехав домой, она и виду не показала, что на работе что-то произошло, а вечером позвонила Анжеле и рассказала о событиях в доме Самсонова Анжела отреагировала совершенно спокойно, сказав:
– Да сколько таких барышень уже было на нашем веку. И безумная любовь, и даже дети, а потом – где эти барышни? Без нас он как без рук, мы все дела его ведем, а новые люди еще не известно как себя проявят.
Не беспокойся. Без работы не останешься, – подвела итог Анжела, явно недооценивая ситуацию.
– Легко так рассуждать.
Ира не могла рассказать всего, что творилось на душе. Она же не просто секретарем работала, ей казалось, она была для Самсонова всем, а на самом деле он только делал вид, что любит и ценит, сам же использовал ее, как и остальных.
Однако в отличие от всех остальных Ирина прощать ничего не собиралась. Она умела рассчитывать ходы на десять тактов вперед, не ломилась в открытую дверь, а постепенно выстраивала цепь событий, которые всегда приводили к желаемому результату.
Ира не торопилась. Время шло… Отношения влюбленной парочки счастливо развивались. Микис даже решил купить девушке квартиру, чтобы она чувствовала себя уверенно в этой жизни, хотя предполагалось, что жить Яна будет с ним на Рублевке. Она оказалась девушкой практичной, а посему решила не терять времени даром и срочно полетела в свою Пензу выписываться, чтобы, вернувшись, тотчас прописаться в новой московской квартире. Правда, она и предположить не могла, что за время ее отсутствия на Самсонова свалятся такие события. Впрочем, на покупке квартиры они никоим образом не отразились, и в аэропорт Микис ехал уже с ключами от новой квартиры, которую знакомый риэлтор оформил за один день. Все переговоры проходили через Ирину, что доводило ее до температуры кипения. Однако внешне она была абсолютно спокойна и очень любезно напомнила Микису, что в аэропорту ему нужно быть не позднее 20. 00, а то девушка будет ждать и нервничать.
По утрам Ирина уже не просыпалась с щемящей тоской в груди и ощущением безысходности. Изо дня в день она приводила в действие свой план мести. Сегодня пришло время выбить самое сильное звено в защите Самсонова. Ира достала из сумочки сотовый и решительно позвонила.