– И смотал удочки, – согласился Федя.
И тут к ним подскочил Демьян.
– Э! Вы знаете что? Матильда... это... ну, как ее? Ну, как это называется? Ну, которых расстреливали!
– За что расстреливали? – спросил Федя.
– Ну, которых во время войны... это... вешали.
– Предательница, что ли? – догадалась Нюра.
– Во! Ага! Она его к себе... Они стояли тут, шептались, а потом она его к себе увела. Чтобы, это... чтобы от Тараскина спрятать.
– Кого спрятать? – подходя, спросила Оля.
– Вальку, – ответил Демьян и повторил рассказ о своих наблюдениях.
Тут подошел Миша и тоже спросил, в чем дело. Разговаривая, все машинально поглядывали на подъезд Матильды, и вдруг Оля воскликнула чуть ли не на весь двор:
– Ой! Смотрите!
В незашторенном окне домоуправления рядом с подъездом вдруг вспыхнул яркий свет и тут же погас.
– Э!.. Что там такое? Это кто там туда? Кто там туда... приглушенно зачастил Демьян.
– Может, Мария Даниловна зашла? – предположил Федя.
– Зачем? – спросил Миша.
– Документы какие взять...
– Ты думай наперед, что говорить! – набросилась на брата Нюра. Свет одну секунду горел! Что, она там теперь в потемках шарит?
Вдруг Огурцов проговорил властно и энергично:
– Пошли! Пошли за мной!
Он, не оглядываясь, пробежал по бульварчику и остановился напротив подъезда Матильды. Все молча протопали за ним.
Здесь, под деревьями и за кустами, было довольно темно. Фонари горели только над асфальтированным проездом вдоль корпуса. Но застекленная дверь подъезда позволяла увидеть освещенную площадку первого этажа и часть двери на левой боковой стене, двери, ведущей в домоуправление. Площадка была не на одном уровне с землей, к ней вели несколько ступенек, и поэтому верхнюю половину двери наблюдатели видеть не могли.
– Постоим и подождем, – сказал Миша. – Посмотрим, кто оттуда выйдет.
В это время появились Русико и Зураб. Они увидели, что на малышовой площадке никого нет, услышали приглушенные голоса в стороне и присоединились к наблюдавшим.
Снова стали гадать, кто там – Матильда или управдом, почему свет так быстро погас... И вдруг все разом то ли тихо охнули, то ли громко вздохнули. Дверь домоуправления открылась, и из нее вышла Матильда. Она кивнула кому-то, закрыла створку двери, повернула ключ в замке и удалилась. Теперь сомнений не было: Матильда заперла Валю в конторе.
Все довольно долго молчали. У Красилиных и у Оли с Мишей было тошно на душе. Выходит, Лешка теперь будет знать, где находится Валя, и последнему встречи с Тараскиным не избежать.
Никто не обратил внимания, что Григошвили куда-то изчезли. Демьян вышел на асфальт и стал прыгать перед окном, стараясь заглянуть в него. Но оно находилось слишком высоко от земли. Оля тихонько отвела Мишу в сторону.
– Миш... Как ты думаешь, что будет?
– Матильда скажет матери, почему она спрятала Вальку, и та примет какие-нибудь меры.
– Какие меры? Какие? Пригрозит Тараскину? А он соврет, что не собирался никого бить, а потом примется за свое. Да еще с Матильдой счеты сведет. Только он при взрослых этого не будет делать.
– А может, наоборот, она его туда нарочно заманила, чтобы он от Тараскина не ушел.
Взволнованная Не Такая Как Все стояла перед ним вытянувшись в струнку, глаза ее блестели в полумраке, и это делало ее особенно красивой.
– Мишка, а ведь правда! Значит, мы должны как-нибудь сами?
Миша молчал.
– Мишка, неужели мы все время будем под дудку Тараскина плясать и с Красилиными вермут пить?
Миша опять ничего не ответил.
Не Такая Как Все приблизила к его лицу свое.
– Мишка, ты ведь вчера хвастался, что Тараскину морду набьешь... А теперь – в кусты?
– Не в кусты, а... Тут надо подумать.
– Ну, думай! А я, например, наши силы подсчитала. Нюрку я беру на себя. Я ей так руку выверну, что ее в больницу отправят. И мне за это ничего не будет, потому что я человека от хулиганов спасала. Потом я берусь за Демьяна. Валька нам тоже поможет, он, надеюсь, не трус... Вот как бы с Красилиным и Тараскиным управиться? У Тараскина ведь нож...
Не Такая Как Все так деловито, так хладнокровно обсуждала подробности предстоящей потасовки, что Огурцов почувствовал: он не может с ней спорить, он не в состоянии оказаться трусом в ее глазах. И он пробормотал:
– Конечно... если использовать фактор внезапности...
– Правильно, Мишка! Фактор внезапности! – горячо подхватила Не Такая Как Все.
– А насчет ножа... – задумчиво продолжал Миша. – У нас при переезде две ножки у стула отвалились. Довольно увесистые.
– Правильно, Мишка! Неси! Обе неси!
Миша ушел, а Оля вернулась к Красилиным. Брат и сестра не разговаривали между собой. Решив, что пора перестать модничать, они обо всем договорились еще до того, как вышли во двор. Если Тараскин и остальные набросятся на Валю, Федя даст по зубам сначала Лешке, потом Огурцову, а Нюра ухватит за косу "психованную" и так ее отвалтузит, что навсегда отобьет охоту кидаться на людей. Младших они не принимали в расчет.
– Эй! Сюда! – закричал вдруг Демьян, прыгавший перед окном, и все трое перебежали на асфальт. – Там он, там! – продолжал кричать во весь голос Демьян. – Я гляжу, а он вдруг это... к самому окошку сунулся и чего-то дергает... А потом увидел меня – да как отскочит! Там он, значит! Там!
В это время подошел Миша с двумя ножками от стула, и Демьян рассказал ему, кого он увидел в окне. Выслушав его, Миша молча передал одну из ножек Оле. Нюра покосилась на него.
– Для чо ты их принес?
– Пригодятся, – сквозь зубы ответил Миша.
Нюра подумала, что такой палкой человека запросто можно убить. Демьян продолжал кричать о том, как он увидел Валю, и под этот крик Нюра шепнула брату:
– Ты бы тоже какую палку взял.
– Не. Я так, – ответил Федя.
Войдя с Валей в контору домоуправления, Матильда машинально включила свет и тут же выключила его, вскрикнув тихонько:
– Ой, какая я дура!
Яркая лампа на несколько секунд ослепила ребят, но скоро их глаза привыкли, и они убедились, что в помещении не так уж темно. Свет от дворового фонаря падал в окно, и отчетливо можно было разглядеть обстановку конторы.
– Ой, какая я дура, включила свет! – повторила Матильда.
Валя подошел к окну.
– Во дворе, похоже, никого нет. Может быть, не заметили.
Оба помолчали.
– Вот здесь, значит, стулья, – сказала Матильда. – Видите? Можно поставить в ряд и спать...
– Спасибо! Я так и сделаю.
– Вы, может быть, голодный... Может, вам принести чего-нибудь?
– Не надо, спасибо! У меня бутерброд в кармане плаща.
– Хорошо. Тогда я, значит, пошла? – Матильда все еще медлила возле двери. Ей очень не хотелось расставаться с этим Валей, с этим Альфредом, с этим удивительным человеком, рядом с которым она чувствует себя героиней приключенческого романа.
– Спасибо! – сказал Валя. – Не будем рисковать, иди! Ты же сама сказала, что ведь ключ...
– Ага. – Матильда кивнула. – Тогда, значит, до утра!
– До утра! Постой! А в котором часу ты меня выпустишь?
– Я на шесть часов будильник поставлю. Будто нечаянно. И выпущу вас.
– Хорошо. Спасибо! До утра!
– До утра! – Матильда вышла на площадку, кивнула Вале и закрыла дверь. Щелкнул ключ в замке.
Услышав этот щелчок, Валя вдруг скис. Похоже, он опять действовал, а потом думал. Почему, собственно, он согласился на предложение Матильды запереть его здесь? Ведь только потому, что тайная ночевка в конторе домоуправления показалась ему забавной авантюрой. А что ему это дает? Ровно ничего! Матильда наверняка могла бы подыскать ему убежище, откуда можно уйти в любое время, и тогда он через какие-нибудь два часа перебрался бы к Тараскиным. А вот теперь торчи здесь до шести утра!
И вдруг взгляд его упал на окно. Да вот же он, выход! Бросив плащ на стул, Валя подбежал к окну. Обе створки его были закрыты. Валя повернул ручку на внутренней раме, потянул, и рама приоткрылась. Только тут он вспомнил, что не мешает взглянуть, нет ли кого перед окном. Взглянул и встретился глазами с мальчишкой. Валя отскочил от окна, а за двойными рамами послышался крик:
– Эй, сюда! Там он, там!
– Опять влип! – вслух подумал Валя.
Он понимал, что в глубине темной комнаты его никто не увидит, но зато и он не мог отсюда увидеть, что делается под окном. Однако, встав на стул, он увидел – увидел белобрысого верзилу и крупную блондинку, увидел красивую девочку и парня в белой кепке. Увидел, что эти двое держат в руках короткие палки.
– Вот дурак! Вот кретин! – обругал себя Валя. Он спрыгнул со стула, сел на него, вынул из плаща фонарь, а из кармана пиджака пистолет и стал думать: прорываться ли ему сейчас или подождать. Ведь не будет же эта банда штурмом брать закрытое окно.
И вдруг новая мысль его придавила. А что теперь будет с Матильдой? Ведь каждому из этой банды ясно, что именно она спрятала его здесь. Значит, из-за его дурости должна пострадать и она! Ведь ей же не простят того, что она сделала!
Сотрудникам милиции нередко приходится работать сверх нормы. Вчера, например, Ивану Спиридоновичу полагался выходной, но пришлось заняться несколькими неотложными делами, в том числе разговором с родителями из дома номер восемнадцать, а сегодня у него было по графику вечернее дежурство. Он сидел в комнате уполномоченных, когда один из милиционеров привел к нему девочку и мальчика кавказского типа, которых участковый где-то видел, но не помнил где.
– Вот, товарищ старший лейтенант, это по вашему участку, – сказал милиционер и вышел.
– Здрастэ! – сказал мальчик.
– Добрый вечер! – сказала девочка.
– Привет! – сказал уполномоченный. – Что у вас?
– У нас... Одного малчика хотят быт, – сказал Зураб. – Сегодня.
– Его в домоуправлении заперли, – добавила Русико.
Участковый помотал головой, словно на нее села муха.
– Кто хочет бить?
– Тараскин, – ответил Зураб. – И всэ другие.
– Кого они хотят бить?
– Альфреда, – сказала Русико. – А Матильда его заперла в домоуправлении. Только Альфреда по-настоящему Валей зовут.
Имя Матильды Ивану Спиридоновичу запомнилось: ведь это она при нем выползла из шкафа в домоуправлении.
– Вы что, из дома восемнадцать? – спросил он.
– Оттуда, – сказал Зураб.
"Опять этот чертов дом восемнадцать!" – подумал участковый и попросил посетителей рассказать обо всем более толково.
Минут через пятнадцать после этого стоявшие под окном ребята увидели участкового. Он остановился, постоял несколько секунд, оглядывая каждого из них, обратил свое внимание на ножки от стульев в руках у Закатовой и Огурцова, бросил беглый взгляд на окно домоуправления и ушел в подъезд.
Все обратили внимание на то, что вместе с участковым пришли Зураб и Русико и теперь стоят, скрестив руки на груди, с лицами торжественными и мрачными. У каждого из них на лице было написано: "Делайте с нами что хотите, а мы свой долг выполнили". И все поняли, что это неспроста, что участковый должен подняться в квартиру Марии Даниловны. И все крадучись двинулись за ним.
Иван Спиридонович не успел дойти до двери управдома.
– Мамка, не дерись! Мамка, довольно! Мамка, я из дома уйду! послышался крик из-за этой двери, и тут дверь распахнулась, и из нее на площадку выбежала Матильда, а за ней – Мария Даниловна. Она ухватила дочку за руку и принялась хлестать ее пониже спины сложенной в несколько раз бельевой веревкой.
– Нет, ты от меня не уйдешь! – отвечала управдом. – Вот тебе за вранье! Вот тебе за слонов бешеных! Вот тебе за ясновидение!
На визг Матильды и крики Марии Даниловны распахнулись двери трех других квартир, в том числе и дверь Фаины Дормидонтовны Клобуковой. Услышали шум и жители верхних этажей и тоже вышли на лестницу. Послышались голоса, спрашивающие, что здесь творится и нельзя ли вести себя потише.
– Мария Даниловна, матушка! Что это вы? – сказала Клобукова.
Мария Даниловна отпустила Матильду.
– Извините, граждане! – сказала она, тяжело дыша, негромко, так, чтобы ее могли услышать лишь соседи по площадке. – Извините, что мешаю вам отдыхать, но ведь можно и довести человека.
– Чем довести? – спросила Клобукова.
– Враньем! Ведь это ужас как врет! То про балкон, который обвалился, наврала, то про слона бешеного... А сейчас, понимаете ли, ну до того дошла... Сидит прямо передо мной, смотрит на меня честными глазами и заявляет: "Мама, говорит, никакая я не врунья, я ясновидящая. Я, говорит, что ни совру – обязательно сбывается". Ну, скажите, граждане, можно это терпеть?
Соседи по площадке не знали, что на это сказать, а Матильда закричала, всхлипывая:
– А то не сбываются, а то не сбываются?! – Она обратилась к Клобуковой: – Вот вы, Фаина Дормидонтовна, человек культурный, вот вы лекции читаете... А вот скажите, пожалуйста: как же это называется? Я сама была уверена, что вру, будто Тараскин в колонии сидел, а он ведь сам в этом признался! Я сначала думала, что вру, будто у нас во дворе все хулиганы невыносимые, а посмотрите, какие они, посмотрите! Я сначала только подумала, что Валя – это Альфред, а он и в самом деле Альфред! А мама меня вруньей обзывает, и еще веревкой дерется. – Матильда подняла голову и жалобно завыла: – У-ы-ы-ы-ы!
– Мария Даниловна, – сказал участковый, – а я к вам как раз насчет этого Альфреда.
– Господи! Какого еще Альфреда?
– Да вот поступили сведения, что у вас там какой-то Альфред сидит.
Вой Матильды оборвался, словно ее выключили.
– Где сидит? – спросила Мария Даниловна.
– У вас. В домоуправлении. Возьмите ключ. Не мешает взглянуть.
Мария Даниловна вошла в квартиру и тут же вернулась с ключом.
– Идемте!
Ребята, стоявшие ниже по лестнице, стараясь не топать, быстро покатились назад. За ними стали спускаться Иван Спиридонович с управдомом, а за ними все вышедшие на площадку, сгорающие от любопытства жильцы.
Валя, сидевший в унылом раздумье, вдруг услышал вопли Матильды и еще чьи-то крики. Женские голоса он принял за голоса мальчишек, но слов разобрать не смог из-за резонанса на лестнице. "Матильду бьют! Из-за меня!" – подумал он и уже без опаски подбежал к окну. Так и есть: перед окном никого не было, значит, все ушли в подъезд и расправляются там... Он распахнул обе рамы, забрался на подоконник и снова прислушался. Теперь доносился лишь жалобный вой Матильды. И вдруг этот вой оборвался, оборвался совершенно внезапно.
Неужели пристукнули?! Валя прыгнул с двухметровой высоты и с пистолетом в руке бросился к подъезду: "Плащ забыл... и фонарь..." некстати мелькнуло у него в голове. Он ворвался в подъезд, взлетел по ступенькам на площадку первого этажа, обогнул шахту лифта, свернул направо к лестничному маршу и вдруг увидел, что на него бесшумно и торопливо надвигается сверху вся "банда" с испуганными или озабоченными лицами. (После вчерашнего собрания никому не хотелось попасться на глаза участковому и управдому.)
Валя поднял пистолет дулом к потолку, и в подъезде грохнули два оглушительных выстрела. Это Валя сделал не сгоряча, а сознательно, чтобы привлечь внимание взрослых. В следующий момент он направил пистолет на "банду".
– Руки!
Но никто не поднял рук – так все растерялись. И тут Валя увидел, что к нему спускается высокий немолодой милиционер, спускается медленно, прижимаясь спиной к стене и не сводя глаз с пистолета. Валя опустил руку, державшую пистолет, и милиционер одним прыжком очутился перед ним.
– Отдай оружие! – сказал он спокойно.
– Он ведь игрушечный, – ответил Валя, отдавая пистолет.
Иван Спиридонович взвесил пистолет на руке и улыбнулся.
– Здорово сделано! – заметил он.
Леша просмотрел в кинотеатре довольно скучный фильм и теперь возвращался, предвкушая эффект, который он произведет. О том, что бабушка его спросит, почему он явился без Вали, о том, что ему придется показать телеграмму о болезни Рыжова, он сейчас думать не хотел. Тараскин думал лишь о том, что во дворе его наверняка спросят, куда делся Валя, а он ответит с холодной усмешкой: "А вам что за дело? Куда надо – туда и делся".
Но, войдя во двор, он почувствовал разочарование. Кроме нескольких взрослых прохожих, здесь никого не было. Никого не было, кто бы содрогнулся, услышав его леденящий душу ответ. Леша побрел домой, утешая себя мыслью, что он и завтра может произвести такое впечатление.
Вдруг хлопнули два выстрела. Леша остановился, стал оглядываться. Похоже, стреляли в подъезде Матильды, мимо которого он только что прошел. Леша прислушался. Теперь оттуда доносился гул возбужденных голосов. Леша подбежал к подъезду, вошел в него и увидел такую картину: пятью ступеньками выше, на площадке первого этажа, стоял его Валька, а перед ним знакомый всем участковый, держа на ладони пистолет.
– Только вы мне его верните, пожалуйста, – сказал участковому Валя. – Я его на время у одного мальчика взял.
– Вернем, когда разберемся, – ответил Иван Спиридонович.
К двери домоуправления подошла Мария Даниловна и стала ее отпирать. Людей – детей и взрослых – было на площадке так много, что ей пришлось сказать, прежде чем потянуть на себя створку двери:
– Извините, граждане! Посторонитесь немного!
Самым последним в контору протиснулся Леша. Мест для всех, конечно, не хватило, чтобы сидеть. Сидели за столом управдома сама Мария Даниловна, Иван Спиридонович и Клобукова. Сидели у стен люди постарше. Остальным пришлось стоять. Ребята не высовывались вперед, старались спрятаться среди взрослых, но зоркий глаз Марии Даниловны их углядел.
– А ну-ка, вы! Идите сюда, идите! И ты, Тараскин, иди! Чего ты там прячешься? Иди!
Ребята с угрюмыми лицами прошли вперед, и взрослые охотно уступили им дорогу. Мария Даниловна обратилась к участковому:
– Вот, Иван Спиридонович, допросите их, что это за очередное безобразие.
Участковый встал, положил Валин пистолет на стол.
– Давайте, Мария Даниловна, попросим вашу дочку повторить то, что она кричала на площадке. Каким образом, например, Тараскин в колонию угодил? У нас на него таких данных нет.
– Матильда, подойди! – приказал управдом.
Матильда подошла к столу и стала давать показания. Показания о том, что заставило ее считать себя ясновидящей.
И тут к ним подскочил Демьян.
– Э! Вы знаете что? Матильда... это... ну, как ее? Ну, как это называется? Ну, которых расстреливали!
– За что расстреливали? – спросил Федя.
– Ну, которых во время войны... это... вешали.
– Предательница, что ли? – догадалась Нюра.
– Во! Ага! Она его к себе... Они стояли тут, шептались, а потом она его к себе увела. Чтобы, это... чтобы от Тараскина спрятать.
– Кого спрятать? – подходя, спросила Оля.
– Вальку, – ответил Демьян и повторил рассказ о своих наблюдениях.
Тут подошел Миша и тоже спросил, в чем дело. Разговаривая, все машинально поглядывали на подъезд Матильды, и вдруг Оля воскликнула чуть ли не на весь двор:
– Ой! Смотрите!
В незашторенном окне домоуправления рядом с подъездом вдруг вспыхнул яркий свет и тут же погас.
– Э!.. Что там такое? Это кто там туда? Кто там туда... приглушенно зачастил Демьян.
– Может, Мария Даниловна зашла? – предположил Федя.
– Зачем? – спросил Миша.
– Документы какие взять...
– Ты думай наперед, что говорить! – набросилась на брата Нюра. Свет одну секунду горел! Что, она там теперь в потемках шарит?
Вдруг Огурцов проговорил властно и энергично:
– Пошли! Пошли за мной!
Он, не оглядываясь, пробежал по бульварчику и остановился напротив подъезда Матильды. Все молча протопали за ним.
Здесь, под деревьями и за кустами, было довольно темно. Фонари горели только над асфальтированным проездом вдоль корпуса. Но застекленная дверь подъезда позволяла увидеть освещенную площадку первого этажа и часть двери на левой боковой стене, двери, ведущей в домоуправление. Площадка была не на одном уровне с землей, к ней вели несколько ступенек, и поэтому верхнюю половину двери наблюдатели видеть не могли.
– Постоим и подождем, – сказал Миша. – Посмотрим, кто оттуда выйдет.
В это время появились Русико и Зураб. Они увидели, что на малышовой площадке никого нет, услышали приглушенные голоса в стороне и присоединились к наблюдавшим.
Снова стали гадать, кто там – Матильда или управдом, почему свет так быстро погас... И вдруг все разом то ли тихо охнули, то ли громко вздохнули. Дверь домоуправления открылась, и из нее вышла Матильда. Она кивнула кому-то, закрыла створку двери, повернула ключ в замке и удалилась. Теперь сомнений не было: Матильда заперла Валю в конторе.
Все довольно долго молчали. У Красилиных и у Оли с Мишей было тошно на душе. Выходит, Лешка теперь будет знать, где находится Валя, и последнему встречи с Тараскиным не избежать.
Никто не обратил внимания, что Григошвили куда-то изчезли. Демьян вышел на асфальт и стал прыгать перед окном, стараясь заглянуть в него. Но оно находилось слишком высоко от земли. Оля тихонько отвела Мишу в сторону.
– Миш... Как ты думаешь, что будет?
– Матильда скажет матери, почему она спрятала Вальку, и та примет какие-нибудь меры.
– Какие меры? Какие? Пригрозит Тараскину? А он соврет, что не собирался никого бить, а потом примется за свое. Да еще с Матильдой счеты сведет. Только он при взрослых этого не будет делать.
– А может, наоборот, она его туда нарочно заманила, чтобы он от Тараскина не ушел.
Взволнованная Не Такая Как Все стояла перед ним вытянувшись в струнку, глаза ее блестели в полумраке, и это делало ее особенно красивой.
– Мишка, а ведь правда! Значит, мы должны как-нибудь сами?
Миша молчал.
– Мишка, неужели мы все время будем под дудку Тараскина плясать и с Красилиными вермут пить?
Миша опять ничего не ответил.
Не Такая Как Все приблизила к его лицу свое.
– Мишка, ты ведь вчера хвастался, что Тараскину морду набьешь... А теперь – в кусты?
– Не в кусты, а... Тут надо подумать.
– Ну, думай! А я, например, наши силы подсчитала. Нюрку я беру на себя. Я ей так руку выверну, что ее в больницу отправят. И мне за это ничего не будет, потому что я человека от хулиганов спасала. Потом я берусь за Демьяна. Валька нам тоже поможет, он, надеюсь, не трус... Вот как бы с Красилиным и Тараскиным управиться? У Тараскина ведь нож...
Не Такая Как Все так деловито, так хладнокровно обсуждала подробности предстоящей потасовки, что Огурцов почувствовал: он не может с ней спорить, он не в состоянии оказаться трусом в ее глазах. И он пробормотал:
– Конечно... если использовать фактор внезапности...
– Правильно, Мишка! Фактор внезапности! – горячо подхватила Не Такая Как Все.
– А насчет ножа... – задумчиво продолжал Миша. – У нас при переезде две ножки у стула отвалились. Довольно увесистые.
– Правильно, Мишка! Неси! Обе неси!
Миша ушел, а Оля вернулась к Красилиным. Брат и сестра не разговаривали между собой. Решив, что пора перестать модничать, они обо всем договорились еще до того, как вышли во двор. Если Тараскин и остальные набросятся на Валю, Федя даст по зубам сначала Лешке, потом Огурцову, а Нюра ухватит за косу "психованную" и так ее отвалтузит, что навсегда отобьет охоту кидаться на людей. Младших они не принимали в расчет.
– Эй! Сюда! – закричал вдруг Демьян, прыгавший перед окном, и все трое перебежали на асфальт. – Там он, там! – продолжал кричать во весь голос Демьян. – Я гляжу, а он вдруг это... к самому окошку сунулся и чего-то дергает... А потом увидел меня – да как отскочит! Там он, значит! Там!
В это время подошел Миша с двумя ножками от стула, и Демьян рассказал ему, кого он увидел в окне. Выслушав его, Миша молча передал одну из ножек Оле. Нюра покосилась на него.
– Для чо ты их принес?
– Пригодятся, – сквозь зубы ответил Миша.
Нюра подумала, что такой палкой человека запросто можно убить. Демьян продолжал кричать о том, как он увидел Валю, и под этот крик Нюра шепнула брату:
– Ты бы тоже какую палку взял.
– Не. Я так, – ответил Федя.
Войдя с Валей в контору домоуправления, Матильда машинально включила свет и тут же выключила его, вскрикнув тихонько:
– Ой, какая я дура!
Яркая лампа на несколько секунд ослепила ребят, но скоро их глаза привыкли, и они убедились, что в помещении не так уж темно. Свет от дворового фонаря падал в окно, и отчетливо можно было разглядеть обстановку конторы.
– Ой, какая я дура, включила свет! – повторила Матильда.
Валя подошел к окну.
– Во дворе, похоже, никого нет. Может быть, не заметили.
Оба помолчали.
– Вот здесь, значит, стулья, – сказала Матильда. – Видите? Можно поставить в ряд и спать...
– Спасибо! Я так и сделаю.
– Вы, может быть, голодный... Может, вам принести чего-нибудь?
– Не надо, спасибо! У меня бутерброд в кармане плаща.
– Хорошо. Тогда я, значит, пошла? – Матильда все еще медлила возле двери. Ей очень не хотелось расставаться с этим Валей, с этим Альфредом, с этим удивительным человеком, рядом с которым она чувствует себя героиней приключенческого романа.
– Спасибо! – сказал Валя. – Не будем рисковать, иди! Ты же сама сказала, что ведь ключ...
– Ага. – Матильда кивнула. – Тогда, значит, до утра!
– До утра! Постой! А в котором часу ты меня выпустишь?
– Я на шесть часов будильник поставлю. Будто нечаянно. И выпущу вас.
– Хорошо. Спасибо! До утра!
– До утра! – Матильда вышла на площадку, кивнула Вале и закрыла дверь. Щелкнул ключ в замке.
Услышав этот щелчок, Валя вдруг скис. Похоже, он опять действовал, а потом думал. Почему, собственно, он согласился на предложение Матильды запереть его здесь? Ведь только потому, что тайная ночевка в конторе домоуправления показалась ему забавной авантюрой. А что ему это дает? Ровно ничего! Матильда наверняка могла бы подыскать ему убежище, откуда можно уйти в любое время, и тогда он через какие-нибудь два часа перебрался бы к Тараскиным. А вот теперь торчи здесь до шести утра!
И вдруг взгляд его упал на окно. Да вот же он, выход! Бросив плащ на стул, Валя подбежал к окну. Обе створки его были закрыты. Валя повернул ручку на внутренней раме, потянул, и рама приоткрылась. Только тут он вспомнил, что не мешает взглянуть, нет ли кого перед окном. Взглянул и встретился глазами с мальчишкой. Валя отскочил от окна, а за двойными рамами послышался крик:
– Эй, сюда! Там он, там!
– Опять влип! – вслух подумал Валя.
Он понимал, что в глубине темной комнаты его никто не увидит, но зато и он не мог отсюда увидеть, что делается под окном. Однако, встав на стул, он увидел – увидел белобрысого верзилу и крупную блондинку, увидел красивую девочку и парня в белой кепке. Увидел, что эти двое держат в руках короткие палки.
– Вот дурак! Вот кретин! – обругал себя Валя. Он спрыгнул со стула, сел на него, вынул из плаща фонарь, а из кармана пиджака пистолет и стал думать: прорываться ли ему сейчас или подождать. Ведь не будет же эта банда штурмом брать закрытое окно.
И вдруг новая мысль его придавила. А что теперь будет с Матильдой? Ведь каждому из этой банды ясно, что именно она спрятала его здесь. Значит, из-за его дурости должна пострадать и она! Ведь ей же не простят того, что она сделала!
Сотрудникам милиции нередко приходится работать сверх нормы. Вчера, например, Ивану Спиридоновичу полагался выходной, но пришлось заняться несколькими неотложными делами, в том числе разговором с родителями из дома номер восемнадцать, а сегодня у него было по графику вечернее дежурство. Он сидел в комнате уполномоченных, когда один из милиционеров привел к нему девочку и мальчика кавказского типа, которых участковый где-то видел, но не помнил где.
– Вот, товарищ старший лейтенант, это по вашему участку, – сказал милиционер и вышел.
– Здрастэ! – сказал мальчик.
– Добрый вечер! – сказала девочка.
– Привет! – сказал уполномоченный. – Что у вас?
– У нас... Одного малчика хотят быт, – сказал Зураб. – Сегодня.
– Его в домоуправлении заперли, – добавила Русико.
Участковый помотал головой, словно на нее села муха.
– Кто хочет бить?
– Тараскин, – ответил Зураб. – И всэ другие.
– Кого они хотят бить?
– Альфреда, – сказала Русико. – А Матильда его заперла в домоуправлении. Только Альфреда по-настоящему Валей зовут.
Имя Матильды Ивану Спиридоновичу запомнилось: ведь это она при нем выползла из шкафа в домоуправлении.
– Вы что, из дома восемнадцать? – спросил он.
– Оттуда, – сказал Зураб.
"Опять этот чертов дом восемнадцать!" – подумал участковый и попросил посетителей рассказать обо всем более толково.
Минут через пятнадцать после этого стоявшие под окном ребята увидели участкового. Он остановился, постоял несколько секунд, оглядывая каждого из них, обратил свое внимание на ножки от стульев в руках у Закатовой и Огурцова, бросил беглый взгляд на окно домоуправления и ушел в подъезд.
Все обратили внимание на то, что вместе с участковым пришли Зураб и Русико и теперь стоят, скрестив руки на груди, с лицами торжественными и мрачными. У каждого из них на лице было написано: "Делайте с нами что хотите, а мы свой долг выполнили". И все поняли, что это неспроста, что участковый должен подняться в квартиру Марии Даниловны. И все крадучись двинулись за ним.
Иван Спиридонович не успел дойти до двери управдома.
– Мамка, не дерись! Мамка, довольно! Мамка, я из дома уйду! послышался крик из-за этой двери, и тут дверь распахнулась, и из нее на площадку выбежала Матильда, а за ней – Мария Даниловна. Она ухватила дочку за руку и принялась хлестать ее пониже спины сложенной в несколько раз бельевой веревкой.
– Нет, ты от меня не уйдешь! – отвечала управдом. – Вот тебе за вранье! Вот тебе за слонов бешеных! Вот тебе за ясновидение!
На визг Матильды и крики Марии Даниловны распахнулись двери трех других квартир, в том числе и дверь Фаины Дормидонтовны Клобуковой. Услышали шум и жители верхних этажей и тоже вышли на лестницу. Послышались голоса, спрашивающие, что здесь творится и нельзя ли вести себя потише.
– Мария Даниловна, матушка! Что это вы? – сказала Клобукова.
Мария Даниловна отпустила Матильду.
– Извините, граждане! – сказала она, тяжело дыша, негромко, так, чтобы ее могли услышать лишь соседи по площадке. – Извините, что мешаю вам отдыхать, но ведь можно и довести человека.
– Чем довести? – спросила Клобукова.
– Враньем! Ведь это ужас как врет! То про балкон, который обвалился, наврала, то про слона бешеного... А сейчас, понимаете ли, ну до того дошла... Сидит прямо передо мной, смотрит на меня честными глазами и заявляет: "Мама, говорит, никакая я не врунья, я ясновидящая. Я, говорит, что ни совру – обязательно сбывается". Ну, скажите, граждане, можно это терпеть?
Соседи по площадке не знали, что на это сказать, а Матильда закричала, всхлипывая:
– А то не сбываются, а то не сбываются?! – Она обратилась к Клобуковой: – Вот вы, Фаина Дормидонтовна, человек культурный, вот вы лекции читаете... А вот скажите, пожалуйста: как же это называется? Я сама была уверена, что вру, будто Тараскин в колонии сидел, а он ведь сам в этом признался! Я сначала думала, что вру, будто у нас во дворе все хулиганы невыносимые, а посмотрите, какие они, посмотрите! Я сначала только подумала, что Валя – это Альфред, а он и в самом деле Альфред! А мама меня вруньей обзывает, и еще веревкой дерется. – Матильда подняла голову и жалобно завыла: – У-ы-ы-ы-ы!
– Мария Даниловна, – сказал участковый, – а я к вам как раз насчет этого Альфреда.
– Господи! Какого еще Альфреда?
– Да вот поступили сведения, что у вас там какой-то Альфред сидит.
Вой Матильды оборвался, словно ее выключили.
– Где сидит? – спросила Мария Даниловна.
– У вас. В домоуправлении. Возьмите ключ. Не мешает взглянуть.
Мария Даниловна вошла в квартиру и тут же вернулась с ключом.
– Идемте!
Ребята, стоявшие ниже по лестнице, стараясь не топать, быстро покатились назад. За ними стали спускаться Иван Спиридонович с управдомом, а за ними все вышедшие на площадку, сгорающие от любопытства жильцы.
Валя, сидевший в унылом раздумье, вдруг услышал вопли Матильды и еще чьи-то крики. Женские голоса он принял за голоса мальчишек, но слов разобрать не смог из-за резонанса на лестнице. "Матильду бьют! Из-за меня!" – подумал он и уже без опаски подбежал к окну. Так и есть: перед окном никого не было, значит, все ушли в подъезд и расправляются там... Он распахнул обе рамы, забрался на подоконник и снова прислушался. Теперь доносился лишь жалобный вой Матильды. И вдруг этот вой оборвался, оборвался совершенно внезапно.
Неужели пристукнули?! Валя прыгнул с двухметровой высоты и с пистолетом в руке бросился к подъезду: "Плащ забыл... и фонарь..." некстати мелькнуло у него в голове. Он ворвался в подъезд, взлетел по ступенькам на площадку первого этажа, обогнул шахту лифта, свернул направо к лестничному маршу и вдруг увидел, что на него бесшумно и торопливо надвигается сверху вся "банда" с испуганными или озабоченными лицами. (После вчерашнего собрания никому не хотелось попасться на глаза участковому и управдому.)
Валя поднял пистолет дулом к потолку, и в подъезде грохнули два оглушительных выстрела. Это Валя сделал не сгоряча, а сознательно, чтобы привлечь внимание взрослых. В следующий момент он направил пистолет на "банду".
– Руки!
Но никто не поднял рук – так все растерялись. И тут Валя увидел, что к нему спускается высокий немолодой милиционер, спускается медленно, прижимаясь спиной к стене и не сводя глаз с пистолета. Валя опустил руку, державшую пистолет, и милиционер одним прыжком очутился перед ним.
– Отдай оружие! – сказал он спокойно.
– Он ведь игрушечный, – ответил Валя, отдавая пистолет.
Иван Спиридонович взвесил пистолет на руке и улыбнулся.
– Здорово сделано! – заметил он.
Леша просмотрел в кинотеатре довольно скучный фильм и теперь возвращался, предвкушая эффект, который он произведет. О том, что бабушка его спросит, почему он явился без Вали, о том, что ему придется показать телеграмму о болезни Рыжова, он сейчас думать не хотел. Тараскин думал лишь о том, что во дворе его наверняка спросят, куда делся Валя, а он ответит с холодной усмешкой: "А вам что за дело? Куда надо – туда и делся".
Но, войдя во двор, он почувствовал разочарование. Кроме нескольких взрослых прохожих, здесь никого не было. Никого не было, кто бы содрогнулся, услышав его леденящий душу ответ. Леша побрел домой, утешая себя мыслью, что он и завтра может произвести такое впечатление.
Вдруг хлопнули два выстрела. Леша остановился, стал оглядываться. Похоже, стреляли в подъезде Матильды, мимо которого он только что прошел. Леша прислушался. Теперь оттуда доносился гул возбужденных голосов. Леша подбежал к подъезду, вошел в него и увидел такую картину: пятью ступеньками выше, на площадке первого этажа, стоял его Валька, а перед ним знакомый всем участковый, держа на ладони пистолет.
– Только вы мне его верните, пожалуйста, – сказал участковому Валя. – Я его на время у одного мальчика взял.
– Вернем, когда разберемся, – ответил Иван Спиридонович.
К двери домоуправления подошла Мария Даниловна и стала ее отпирать. Людей – детей и взрослых – было на площадке так много, что ей пришлось сказать, прежде чем потянуть на себя створку двери:
– Извините, граждане! Посторонитесь немного!
Самым последним в контору протиснулся Леша. Мест для всех, конечно, не хватило, чтобы сидеть. Сидели за столом управдома сама Мария Даниловна, Иван Спиридонович и Клобукова. Сидели у стен люди постарше. Остальным пришлось стоять. Ребята не высовывались вперед, старались спрятаться среди взрослых, но зоркий глаз Марии Даниловны их углядел.
– А ну-ка, вы! Идите сюда, идите! И ты, Тараскин, иди! Чего ты там прячешься? Иди!
Ребята с угрюмыми лицами прошли вперед, и взрослые охотно уступили им дорогу. Мария Даниловна обратилась к участковому:
– Вот, Иван Спиридонович, допросите их, что это за очередное безобразие.
Участковый встал, положил Валин пистолет на стол.
– Давайте, Мария Даниловна, попросим вашу дочку повторить то, что она кричала на площадке. Каким образом, например, Тараскин в колонию угодил? У нас на него таких данных нет.
– Матильда, подойди! – приказал управдом.
Матильда подошла к столу и стала давать показания. Показания о том, что заставило ее считать себя ясновидящей.