Сотникова Татьяна. У сыщиков каникул не бывает

   – «А, это ты», – передразнил Саня. – Я тебе, Пашка, книгу подарю. «Как себя вести» называется.
   – Да есть у меня, – подмигнул Пашка. – Почитать только никак не соберусь.
   Определенно, он прикалывался, корча из себя бомжа. А значит, понял Саня, у Пашки отличное настроение. Если он пытается кого-то из себя представлять, если в нем проснулся актерский талант – значит, Пашка доволен собой, жизнью, всем миром! А еще это значит, что Пашка готов действовать, что у него не опустились руки после вчерашних неудач.
   У Сани тоже сразу улучшилось настроение. Он даже расхотел досыпать свои законные полчасика. Но раз Пашка не торопился вставать, то и Саня с удовольствием плюхнулся в постель.
   – Ну, у тебя и родители! – восхитился Пашка, когда они с Саней наконец вышли на кухню завтракать. – Только «спокойной ночи» приходят сказать. Даже насчет культурной программы ни капельки не грузят.
   Ну, это Пашка, положим, ошибался. Мама уже предупредила Саню, что она быстро-быстро разгребет все завалы у себя в издательстве и тогда вплотную займется «детьми».
   Но пока на столе стояло прикрытое салфеткой блюдо с пирожками, а рядом опять красовалась записка с призывом побольше есть, гулять и не скучать. Папа скорее всего в это время бежал по Старопименовскому на работу в газету «Известия».
   Прочитав записку, Саня подмигнул Пашке:
   – Мама извиняется, что не может уделить нам сегодня ни минутки.
   – Надо, Чибис, извинить, – сочувственно покивал головой Пашка.
   – Ладно уж, в последний раз, – сказал Саня, и они расхохотались.
   Мама даже не представляла, какой подарок она делает им, разрешая заниматься собственными делами без всякого контроля, без всяких советов! Сейчас бы началось: а не сходить ли нам в Третьяковку, а не посетить ли вечером Большой зал консерватории? Конечно, сходить, конечно, посетить. С огромной радостью! Только кто же делом будет заниматься? Кто раскроет опасное преступление – может быть, одно из самых опасных в Москве? А если завтра такой же труп будет сидеть уже в другой квартире? Или прохожие станут падать прямо на улице, не успевая понять, откуда прилетела метко выпущенная пуля?
   Не теряя времени, Саня решил позвонить Анке прямо во время завтрака. Он, конечно, не Юлий Цезарь, который умудрялся одновременно заниматься несколькими делами, но уж говорить и одновременно жевать – задача нехитрая. А чтобы Анка не обиделась на чавканье, Саня старался глотать, почти не жуя.
   – Ты, Чибис, главное, не тяни резину, – наставительно поучал с набитым ртом Пашка. – Через полчаса она должна быть здесь, через тридцать пять минут мы должны быть в гостях, через час – свободны для дальнейших действий. Понял?
   – Запей, – Саня кивнул на дымящуюся чашку чая. – А то подавишься ценными указаниями.
 
   Дверь квартиры Ивана Антоновича была такая массивная, что казалось: открываться она будет медленно, сантиметр за сантиметром, как вход в какой-нибудь бункер. За дверью заливался лаем Чубик.
   – А, Санек!
   Иван Антонович выглянул в наконец образовавшуюся щель, и дверь опять захлопнулась. Пашка не сразу и сообразил, что дверь захлопнули для того, чтобы снять цепочку. Очень странно выглядела картинка: хозяин радуется гостям – и захлопывает перед их носом дверь.
   «Подозрительно это, – подумал Пашка. – Ведь есть же глазок, зачем еще через цепочку разглядывать? Сокровища у него там хранятся, что ли?»
   – Извините, Иван Антонович, – поздоровавшись, начал Саня. – Мне, наверное, следовало бы позвонить… Но вы сказали вчера, что можно в любое время.
   – Да конечно, можно, – усмехнулся хозяин квартиры. – В любое время дня и ночи, шучу, правда, насчет ночи, но почему бы и нет. Какая разница, только на улице темно, а так – идет время, как шло и как будет идти еще завтра, и послезавтра, и через тысячу лет…
   Пашка с Анкой удивленно поглядывали на старика, болтавшего без умолку. Как сказал первую фразу, так без остановки и переходит к следующей, только успевает воздух втягивать и выпускать вместе со словами. Он и не говорил даже, а будто дышал словами.
   «Вчера он мне совсем не таким показался, – про себя отметила Анка. – То собранный был, волевой, а то болтает и болтает, как старушка какая-то».
   Видно было, что Пашка тоже насторожился. Не часто приходилось ему встречаться с такими непонятными людьми. Вроде все нормально, но чувствуется какая-то постоянная игра, чуть ли не паясничанье. К тому же Пашка заметил мгновенный взгляд старика, скользнувший в его сторону. Как иголкой кольнул!
   «Значит, не такой уж он простачок. Приглядывается, оценивает, – решил Пашка. – Что-то много подозрительных людей мне в по-следнее время встречается!»
   Он сразу, как только увидел квартирную дверь, толкнул Саню локтем:
   – Канарейка из Марксэниной квартиры выходил, это точно. Но это еще ни о чем не говорит. Не расслабляйся!
   А Саня беззаботно, будто к себе домой зашел, беседовал со стариком.
   – Я с друзьями. Можно, Иван Антонович? Понимаете, мы вместе занимаемся одним делом… Мы сейчас расскажем все по порядку.
   Саня оглянулся в ожидании Анки и Пашки, которые еще возились в прихожей. Старик откликнулся уже из кухни:
   – Друзья необходимы в жизни так же, как пища, вода и воздух. Кажется, одному жить спокойней, свободней. Ан нет, не спокойней. Покойней – да… От слова покойник. Не замечаешь, как превращаешься в никому не нужный пенек. У дороги, по которой ежедневно проходят тысячи людей. Смотришь и завидуешь… И завидуешь. И думаешь о том, что если бы хоть один из тысячи был не то что твоим другом – хотя бы добрым знакомым, то как бы счастливо жилось тебе на земле…
   Пашка даже рот приоткрыл, прислушиваясь. В словах старика было что-то гипнотизирующее. Они лились, как водичка из-под крана, – так, что даже смысл сказанного становился безразличным.
   – Да неужели вы так одиноки, Иван Антонович? – крикнул в кухню Саня.
   При этом он кивнул на стены комнаты. Любуйтесь, мол.
   Что и говорить, здесь было чем полюбоваться! Казалось, множество музеев, будто сговорившись, прислали в эту квартиру по самому диковинному экспонату.
   Чучела необыкновенных рыб покоились в рамках, как фотографии. Чучела животных были расставлены по углам и на специальных подставках. А под потолком гордо реяли орлы и еще какие-то невиданные пернатые.
   Пашка с Анкой даже забыли о существовании старика: так интересно им было разглядывать этот живой уголок. Хотя живым его назвать, конечно же, было нельзя… Поэтому к интересу прибавлялась жалость – ко всем этим птицам и животным, навсегда застывшим в мертвом покое.
   А тут еще они вдруг заметили в углу небольшую птицу, пронзенную стрелой. Анка с Пашкой переглянулись в изумлении. Не сговариваясь, они подумали об одном и том же – об охоте на голубей!
   Иван Антонович вкатил в комнату маленькую тележку с чайным сервизом.
   – Вот и почаевничаем в приятной компании, – приговаривал он. – А одиночество, дорогой мой друг Саня, это не внешние обстоятельства. Это внутреннее ощущение. И сравнить его можно только с осенней непогодой, мелким холодным дождичком… Когда ты никому не нужен. А вот сегодня у меня, можно сказать, праздник. За окном весна, а в гостях – молодые люди, которые, слава богу, не понимают, о чем я сейчас говорю. Потому что я говорю об одиночестве…
   «Да-а, – подумал Пашка, – сейчас он нас до смерти уболтает!»
   Но вдруг старик замолчал. Он по очереди внимательно оглядел всех троих и остановил цепкий взгляд на Сане:
   – Так какое дело привело вас ко мне?
   Саня, наверное, не ожидал такого резкого перехода от многословия к конкретному вопросу. Он даже не знал, с чего начать. Зато Пашка не растерялся.
   – А какой у вас этаж? – ляпнул он, не удержавшись.
   И оглянулся при этом на пронзенное стрелой чучело птицы. Анка незаметно наступила ему на ногу. Что ты, мол, с ходу такие вопросики задаешь?
   – Да обычный этаж, пятый. А собственно, какая разница? – обернулся Иван Антонович к Пашке.
   – Да он спрашивает потому, – поспешил Саня, – что, может быть, из ваших окон видна крыша соседнего дома. Но я уже понял: нет, не видна. А у меня квартира наверху. И вчера мы наблюдали, как кто-то из нашего дома стрелял по голубям.
   – Из рогатки? – улыбнулся старик. – Что ж, начинается летний сезон для всякого хулиганья.
   – В том-то и дело, что не из рогатки, – хмуро сказал Пашка. – Из рогатки он и не попал бы. Из винтовки стрелял. И выстрелов не было слышно. Значит, глушитель есть.
   – Ну, сейчас техника на грани фантастики, – махнул рукой Иван Антонович. – Есть такие духовые ружья, которые бьют как настоящие, и совсем бесшумно.
   – Духовые – это как в тире? – поинтересовалась Анка.
   Надо же было и ей поучаствовать в разговоре!
   – Да, деточка, как в тире. Только значительно лучше.
   «Из духовых не убивают людей», – хотел сказать Пашка, но промолчал.
   Не рассказывать же первому встречному все, что они знают!
   – Мы не знаем, какое у него ружье. Если бы мы увидели этого охотника… – приступил наконец к объяснениям Саня. – Понимаете, Иван Антонович, стреляют из нашего дома. Откуда-то с верхних этажей. И мы не можем засечь огневую точку. Вот мы и подумали: а вдруг вы видели какого-нибудь подозрительного типа среди наших соседей? Ну и вообще… Вы человек опытный, посоветуйте, как можно его выследить?
   Саня оглянулся на чучела, словно подтверждая опытность их владельца.
   – Выследить? – усмехнулся старик. – Звучит серьезно! Слежка – точнее, наружное наблюдение – это ведь целая наука.
   – Наука? – не выдержала Анка. – Просто надо оставаться незаметной – вот и вся наука! У меня это получается…
   Тут уже Пашка наступил ей на ногу. Но Анка словно не заметила его предупреждения и горячо продолжала:
   – Мы вчера уже пытались следить! И по ошибке за вами наблюдали. То есть я наблюдала, – пояснила она. – Я же не знала, что вы Санин знакомый. А они мне сказали: следи за всеми, кто из подъезда выйдет…
   Анка наконец почувствовала, как Пашка уже чуть не отдавил ей полпальца.
   – Ну и как результаты? – не слишком радостным тоном поинтересовался Иван Антонович.
   Конечно, не каждому будет приятно, если ему скажут, что он был «под колпаком»! Даже Пашке стало неловко. В самом деле, чего он прицепился к этому Ивану Антоновичу? С каждой минутой Пашка все больше убеждался: стрелять из окна в голубей этот старик наверняка не стал бы.
   – Да нет, вы не подумайте ничего такого, – опять поспешил объяснить Саня. – Анка и правда никого в нашем доме не знает. А мы просто подумали, что тот человек после охоты может во двор выйти. Вот и…
   – А я на площадке был и видел сверху подозрительную личность, – вмешался Пашка. – Не вас, конечно! Даже не на вашем этаже. Я во двор за этим типом выскочил, а его и след простыл. А Анка подумала, что это я за вами побежал. Короче, мы сами запутались.
   – Вы действовали абсолютно разумно, – ободрил его старик. – Правильно действовали. А неудачи в вашей профессии, – улыбнулся Иван Антонович, – к сожалению, не так уж редки.
   – Конечно! – с жаром подхватила Анка. – Вот я, например, была уверена, что вы подозрительная личность. Когда вы возле мусорного контейнера стояли, то я думала, что правильно за вами слежу!
   – Неужели? – изумился старик. – А, это когда Чубик за мусоркой по своим делам уселся! – Он расхохотался. – Я-то боялся, что меня примут за алкаша, собирающего бутылки, и совсем не мог предположить, что вызову куда более серьезные подозрения. Да-а, я смотрю, у вас имеются кое-какие навыки!
   Он посмотрел на Анку внимательно, словно старался запомнить ее. Ей даже не по себе стало, и она решила не рассказывать остальных подробностей вчерашней слежки.
   «Хорошо, что он Санин друг, а не подозреваемый, – подумала Анка. – Конечно, я лишнее болтаю. Не зря мне Пашка чуть ногу не отдавил».
   – Да, неприятная история, что и говорить, – задумчиво протянул Иван Антонович. – Неприятная… Какой-то негодяй отвлекает моих юных друзей от приятного проведения каникул. Ведь сейчас каникулы?
   Ребята закивали головами.
   – Возьмете меня в помощники? – предложил вдруг старик. – Опыт какой-никакой у меня действительно имеется… И во дворе я часто бываю из-за Чубика. Так что ты, Санек, звони мне, как только заметишь что-нибудь подозрительное, и я через пять минут выйду. Уж я-то себя ни с кем не спутаю, – улыбнулся он в сторону Анки.
   Она поежилась от его шутки.
   – Спасибо, Иван Антонович! – Саня тоже заулыбался. – Мы на это даже и не рассчитывали!
   Он собрался было рассказать и про страшную квартиру с исчезнувшим трупом, но вовремя спохватился. Во-первых, не посоветовался об этом с Пашкой. Во-вторых, и Анка об этом не знает. Нет, рано еще. Пусть труп останется за ним с Пашкой. Пока. Будут новые подробности в их деле, тогда, может, они и обратятся к старику за советом.
   – А откуда это у вас? – Пашка показал на чучела. – Коллекционируете?
   – Не то чтобы коллекционирую. Скорее, довожу их до кондиции. Ну, хобби у меня такое. Я когда-то скульптором хотел быть, да жизнь иначе повернулась… Вот и увлекся, когда на пенсию вышел. Чучела ведь обычно такие безжизненные – вот я и придаю им некоторую… живость, если угодно. Например, глаза новые вставляю. Или оживляю поворот головы. У меня уже даже заказы появились. Вот эти чучела, – повел рукой старик, – ожидают своих хозяев. А вон те – мои собственные. Эта пиранья, например, или та перепелка.
   Ребята посмотрели на пронзенную птицу. Бр-р, ну и хобби! Никто из них не хотел бы этим заниматься. Ни за что.
   – А чай? – спохватился старик. – Так никуда не годится! Попьем чайку и выйдем на свежий воздух. Надо осмотреть, так сказать, диспозицию.
 
   Бармалей с Чубиком носились по двору как угорелые. Пудель нападал, а Барми спокойно, словно опытный волейболист, отбивал его прыжки лапой. Даже не отбивал, а смягчал, не более того. В отличие от Марксэниного дога, Бармалей любил маленьких.
   – Чибис, – тихо спросил Пашка, когда Иван Антонович отошел на пару шагов, – а что значит, опыт у него имеется? Он что, охотник?
   – Да нет, – объяснил Саня. – Я точно не знаю, но папа говорил, что Иван Антонович работал в каких-то спецслужбах. Так что лучше, чем он, никто не посоветует, как этого стрелка вычислить.
   Иван Антонович не стал надолго задирать голову вверх. Ему оказалось достаточно одного взгляда, чтобы оценить обстановку.
   «Вот так работают профессионалы, – подумал Пашка. – А я-то, дурак, решил, что он голубей стреляет!»
   – Так, говорите, наповал убивает? Только перышки разлетаются? – спрашивал Иван Антонович, прикидывая расстояние между двумя домами. – Да-а, для такой результативности духового ружья маловато.
   – Мелкашка, – с видом знатока подсказал Пашка.
   – Пожалуй. Так что экипирован наш незнакомец – будь здоров! Как рейнджер.
   – Фу, Барми, фу! – крикнул Саня.
   Бармалей с видимым удовольствием помечал колесо автомобиля. Водитель, сидевший в кабине, ухмыльнулся:
   – Да ладно, пусть отдыхает. Он хоть экологически чистый. А на улицах и не знаешь, что колесами месишь. Химии всякой нальют… Недавно я дамочку одну обдал из лужи, так у нее прямо на глазах плащик обуглился.
   Саня поднял глаза – и тут же открыл рот. Нет, не история с дамочкой так заинтересовала его. Совсем другое…
   Перед ним стояла «Газель» со смятой крышей.

Глава ХI
МАРКСЭНИН ВНУЧЕК

   Иван Антонович что-то негромко объяснял Пашке с Анкой. Пудель играл с висящим на руке старика поводком. Пашка, увлекшись разговором, не заметил «Газели». Да он даже не заметил, что Саня отошел в сторону!
   «Конечно, – подумал Саня, – старается показать Ивану Антоновичу, какой он знаток в области оружия: что-то болтает про лазерную пушку да приборы ночного видения. Как сейчас быть? Рассказывать всем о «Газели», о выносе трупа – длинная история. А незаметно проследить за машиной при Иване Антоновиче и Анке вряд ли получится».
   Но, несмотря ни на что, Саня никак не мог допустить, чтобы «Газель» в очередной раз исчезла!
   Он подошел к водителю.
   – Моя собака только к знакомым машинам подходит. А вашу машину я первый раз вижу. Странно… – прикинулся он.
   – А чего она, номера запоминает? – хмыкнул водитель. – Псине лишь бы колесо обгадить. А какое – от «Запорожца» или от «мерса» – ей по фигу!
   – Но, наверное, вы сюда частенько заезжаете, да? – не прекращал свой «допрос» Саня.
   – Ездим, ездим. По всем дворам ездим. И здесь были, и там, и там, – махнул куда-то в сторону водитель.
   – А сейчас надолго приехали?
   – Ты че, пацан, невоспитанный? С расспросами лезешь… Иди гуляй!
   Водитель посмотрел на часы и на дверь «комода».
   «Труповозка это, что ли? – холодея, подумал Саня. – Как мебель возят…»
   Он побрел к старику и своим друзьям. В эти минуты в его голове творилось черт знает что. И это «черт знает что» настолько заполнило голову, что Саня не обращал на внешний мир никакого внимания.
   Картинка, которую он видел внутри собственной головы, была ужасной.
   Эта квартира, оказывается, место казни! Сюда приглашаются люди, чтобы никогда не переступить порога обратно!
   Человек садится в кресло и совсем не подозревает, что уже служит мишенью. А потом – потом его труп выносят и грузят в помятую «Газель», чтобы спокойненько вывезти за город.
   Кто это? Шайка киллеров, выполняющая жуткие заказы? И один из них сидит сейчас с винтовкой в руках в ожидании, когда его сообщники усадят в страшное кресло очередную жертву?
   Или это безропотные слуги какого-нибудь маньяка, который наслаждается стрельбой по живым людям?
   На эти вопросы Саня, конечно же, не мог ответить. Но ему казалось, что предназначение страшной квартиры он разгадал.
   И зачем они с Пашкой какими-то голубями занялись? Когда люди гибнут, не до голубей! Кто бы там ни нажимал на спусковой крючок винтовки – ясно, что стреляет он по голубям из любопытства или для тренировки. Короче, из баловства. А главное для него – это цель, сидящая в квартире напротив.
   «Сказать? Не сказать?» – думал Саня, остановившись совсем рядом с Иваном Антоновичем.
   А вдруг старик поднимет тревогу, сразу вызовет милицию, которая просто спугнет преступника. Ну, схватят вот этого водителя – а дальше что? Где улики, доказательства? И Саня решил не спешить. Иван Антонович и так готов им помочь в поисках той квартиры, откуда ведется огонь. Так ведь этого пока и достаточно! Главное сейчас: обнаружить огневую точку и предполагаемого стрелка. А дальше обстоятельства сами будут диктовать, что делать.
   – Что с тобой, Санек? – вдруг обратился к нему старик. – Да на тебе лица нет!
   – Что-то плохо, – постарался улыбнуться Саня. – Наверное, мало бываю на свежем воздухе. Голова закружилась.
   – Ты что, Чибис? – подскочил Пашка. – И правда, бледный стал… Пошли домой?
   Саня незаметно приложил к губам палец:
   – Тихо. Это я придуриваюсь.
   – Зачем? – шепотом спросил Пашка. – Ничего себе – придуриваюсь! Ты же как мел белый.
   Саня махнул рукой – ничего, мол.
   – Оглянись, тихонько только, – сказал он. – Видишь «Газель»? Та самая. Я сейчас домой поднимусь, а вы погуляйте немного. Посмотришь, что они грузить будут. Только старику не показывай, что за машиной следишь. А то запутаем его.
   Пашка понимающе кивнул.
   – Анка, – скомандовал он, – поднимись на всякий случай с Чибисом. А я Бармалея догуляю.
   – Может, пойдем все вместе? – спросил обеспокоенный Иван Антонович. – Такими вещами не шутят. Весна, организм ослабленный. Тебе, Санек, сейчас не хулиганов выслеживать, а в бассейне плавать надо, да в солярии лежать, да бананы трескать. Не стоит этот стрелок того, чтобы нормальные ребята тратили на него свое драгоценное время и здоровье!
   – Да ничего страшного, Иван Антонович, – притворно бодрился Саня. – Раз уж вышли, побудьте с Пашкой здесь еще минут десять. А мы с Анкой сверху, из моей квартиры, крышу того дома осмотрим. Вдруг опять охота началась?
   Но не успели они сделать по направлению к подъезду и нескольких шагов, как Анка остановилась как вкопанная.
   – Ой! – только и вымолвила она.
   – Ты чего? – повернулся к ней Саня.
   И тут он по направлению Анкиного взгляда понял, что ее так испугало. Через двор неторопливо двигался навстречу им огромный дог.
   – Да не бойся, это собака одной нашей соседки. Я его знаю – старый, совсем безобидный пес, – успокоил Саня. – Он только молодых собак не любит, а про людей даже не думает.
   – Откуда ты знаешь, про что он думает? – опасливо спросила Анка. – В прошлый раз, когда я здесь стояла, этот дог меня так испугал! Я чуть не умерла! Говорю хозяину: уберите собаку, а он: псина безобидная. Тоже мне, специалист…
   – Хозяину? – не понял Саня. – У него же старушка хозяйка. Ветхая такая старушка.
   – Да вон они! – воскликнула Анка. – И старушка твоя, и кретин этот в очках. Очки как у слепого. Там разные стеклышки – он какие хочет, такие и выдвигает.
   «Кретин» догнал наконец дога и прицепил поводок к его ошейнику. Анке сразу стало спокойней.
   Мгновенно оказавшийся рядом Пашка толкнул Саню локтем.
   – Помнишь? – прошипел он. – Это же его мы видели и у ресторана, и у памятника Пушкину! И я уверен: по лестнице – ну, когда я вышел следить на площадку – тоже он спускался!
   «Конечно! – Саня наконец понял суть вчерашнего недоразумения. – Пашка увидел на лестнице этого Канарейку. А из парадного вышел Иван Антонович. За ним и стала следить Анка. Но как этот Канарейка вышел на улицу? Может, и правда есть другой выход? А даже если есть! Зачем нормальному человеку через черный ход пробираться?»
   Саня повернулся к Ивану Антоновичу:
   – А вы знаете этого типа?
   Старик внимательно вгляделся в Канарейку.
   – Собака-то Марксэнина, – сказал он. – Да вон и она сама у подъезда, собирается птиц кормить. А паренька я вижу впервые.
   Саня даже запрыгал от нетерпения.
   – Иван Антонович! Так много всего сходится! Странный это тип. Мы его еще вчера заметили!
   Старик похлопал его по плечу:
   – Санек, успокойся. Теперь я понимаю, почему ты побледнел. Надо держать себя в руках. А я сейчас все выясню. Мы с Марксэной старые знакомые!
   Иван Антонович не спеша подошел к старушке, приветливо поздоровался. Они и в самом деле заговорили как добрые знакомые.
   – А чего ты не сказала нам про этого Канарейку? И про дога? – накинулся Пашка на Анку.
   – А вы спрашивали? – огрызнулась она. – Сказали следить за подъездом, я и следила. Что я не так сделала? И какая еще канарейка?
   – Да правильно все, правильно, – успокоил ее Саня. – Сами мы запутались. А Канарейкой Пашка этого очкарика прозвал.
   – И ни капельки он на канарейку не похож, – проворчала обиженная Анка. – Скорее уж на сову.
   Тут вернулся переговоривший с Марксэной Иван Антонович.
   – Ты, Санек, не то чтобы на верном пути – об этом пока рано говорить, – сказал он. – Но на правильном. Как вы думаете, есть разница? Верный – это, так сказать, единственно правильный. Ну ладно, к делу. Не упускайте из виду этого паренька. Это внучек Марксэны. Месяц назад перебрался к ней из Ярославля, потому я его и не знаю. Вроде с родителями поссорился да и к работе, говорит, поближе.
   «К работе! – подумал Пашка. – Гадать по руке возле памятника – это его работа, что ли?»
   – А про голубей вы не спросили? – допытывался Саня.
   – Ну нет, так сразу нельзя, – улыбнулся Иван Антонович. – Если бы я сразу сказал, что внучек такими делами занимается, старушке бы «Скорую» вызывать пришлось. И так она причитала, что мальчик ходит куда-то, ни о чем ей не докладывает, даже в комнату к себе не всегда пускает.
   – Вот! – воскликнул Саня. – Чего же больше? Он и подкормку такую же швыряет на крышу, какой Марксэна птиц во дворе кормит!
   Старик заулыбался:
   – Я рад за вас. И рад, что помог вам кое-что выяснить. Но, Санек, должен вас предупредить: все это пока только предположения. Не пойман – не вор. Надо вам, по-моему, еще чуток последить. Тем более, я вижу, вам это занятие нравится. Вот и занимайтесь, – сказал он, как скомандовал. – А мне, извините, пора. Кстати, а где же ваш клиент?
   Тут ребята увидели, что Канарейки действительно уже нет во дворе. Марксэна мирно кормила голубей, предусмотрительно привязав дога к дереву, а ее внук исчез!
   – Вот те на… – разочарованно протянул Пашка. – Опять проморгали! Где его теперь ловить? Старик улыбнулся, подтягивая к себе поводок Чубика:
   – Вам, я думаю, надо сидеть у Санька в квартире. Пока вы еще раз не станете свидетелями охоты. А потом звоните мне. Участковый – мой знакомый. Я его быстренько вызову, а он-то по горячим следам и сцапает голубчика! Ну, все, ребятки, не могу дольше оставаться.
   С этими словами Иван Антонович пошел к подъезду «комода», у которого все еще стояла «Газель».
   А ребятам было уже не до него. Они так были заняты своими размышлениями, что даже забыли на прощание поблагодарить отзывчивого старика.
   – Опять по нулям! – кипел Пашка. – Да я как увидел этого Канарейку, так сразу понял, что с него глаз нельзя сводить!
   – Ну и не сводил бы, – отмахнулась Анка.
   – Не сведешь тут! Этот ваш Иван Антонович так сладко поет, что все на свете забудешь.
   – Ладно, – произнес Саня. – Правильно он все поет. И помог как! Сколько бы мы еще узнавали, кто этот очкарик? А теперь уже многое ясно. Осталось только его застукать во время охоты…