“Не бойтесь, — отвечал ему Буш, — просто мне надо предусмотреть все ходы”.
Шло время, и Пауэлл с тревогой наблюдал, как на заседаниях вместо “всех ходов” как-то само собой стал обсуждаться только один — нападение на Ирак. Рамсфельд, известный своей въедливостью и бесчисленными вопросами, включал в обсуждение иракской темы такие вопросы: что мы должны делать, если Саддам прибегнет к оружию массового уничтожения? В какой мере ослаблена иракская армия? Как нацелить соседей против Ирака? В каких странах разместить американские войска для внезапного нападения? Что следует разбомбить в первые часы войны? Как составить этот список? Как использовать оппозицию, особенно курдов на севере Ирака? Как вооружить курдскую армию, не восстановив против себя турок, которые как огня боятся создания независимого 25-миллионного Курдистана на огромных турецких территориях?
На следующем заседании Пауэлл узнал, что список в 4 тысячи иракских целей уже составлен. Другие ходы, в том числе дипломатические, более не обсуждались. Военная машина была запущена, и, что особенно тревожило Пауэлла и Армитэджа, президент Буш не вникал в суть, редко заглядывал в глубь проблемы, редко задавал уточняющие вопросы, скользил по поверхности. Они пытались обратить на это внимание Райс, поскольку она в то время была секретарем Совета национальной безопасности и постоянно общалась с Бушем. Но эта талантливая женщина, кстати, специалист по СССР, сделала ставку на всемерное укрепление отношений с Бушем путем неукоснительного следования его воле, его приоритетам и решениям. Начиная с избирательной кампании 2000 года, она неотлучно сопутствует Бушу, находясь в полном его распоряжении, будь то заграничные визиты или пребывание в Кэмп-Дэвиде, или на семейном ранчо в Клоуфорде в Техасе.
В тех немногих случаях, когда Пауэллу удавалось остаться наедине с Бушем, он без дипломатических уловок разъяснял ему, чем опасна война в Ираке: прежде всего США увязнет там на многие годы. Затяжная война дестабилизирует обстановку в таких дружественных странах, как Саудовская Аравия, Египет и Иордания. Это чревато взлетом цен на нефть.
При следующей двухчасовой встрече в августе 2002 года Пауэлл напомнил Бушу, что “мы еще не захватили бен Ладена и муллу Омара”. Действительно, талибы окопались в горах, война в Афганистане не закончена, пламя джихада может перекинуться на 150-миллионный Пакистан, граничащий с миллиардной Индией. Президент, — вспоминал позже Пауэлл, — не возражал мне, но, пристально посмотрев мне в глаза, спросил:
“Что мне делать, что другое должен я предпринять?”.
Пауэлл заранее обдумал ответ: “Вы могли бы попытаться привлечь ООН к созданию коалиции, которая и будет заниматься иракской проблемой. ООН — это один из путей, и надо найти способ привлечь союзников, интернационализировать проблему”.
Буш, согласно записи этой беседы, возразил, что он очень хотел создать коалицию для войны в Афганистане: “Вы же помните, как поступили русские или французы?”.
Пауэлл год спустя говорил собеседникам, что он и в тот день сомневался, что Буш вполне понял значение и последствия объявления Ираку войны. Сторонники войны, особенно вице-президент Чейни, неустанно убеждали Буша в негодности ООН. Они склоняли Буша к стратегеме: “Коалиция — если возможно, в одиночку — если необходимо”.
Неожиданно для Пауэлла и его соратников пришла помощь от отставного адмирала Брента Скоукрофта. В августе 2002 года он был уже только частным консультантом. Однако он по-прежнему один из самых авторитетных и популярных в стране республиканцев. У Буша-отца не было более близкого и надежного сотрудника, чем этот адмирал. Выступая по телевидению, Скоукрофт без обиняков заявил, что над страной нависла угроза новой войны, войны в Ираке, хотя угроза исходит от Аль Каиды. Через 10 дней 15 августа в газете “Уолл-стрит джорнал” была опубликована его статья, озаглавленная “Не атакуйте Ирак”. Адмирал Скоукрофт никогда не был “голубем”, миротворцем, особенно в отношении Советского Союза. Но в случае с Ираком счел нужным указать американцам, что идет опасная подтасовка фактов. Он указывал, что Саддам, конечно, тиран, но нет никаких доказательств, что он причастен к теракту 11 сентября. И вообще Саддам мало склонен к террору. Более того, не надо забывать, что он выступает против исламистов, что ваххабит бен Ладен — личный враг баасиста (социалиста) Саддама. Единственное, что их объединяет, — это ненависть к США. “Международное сообщество, — писал адмирал, — ныне без всяких колебаний возражает против того, чтобы мы атаковали Ирак”. Он рекомендовал снова послать инспекторов ООН в Ирак для установления на месте, располагает ли Ирак оружием массового уничтожения или нет.
Эту статью Скоукрофт перед опубликованием послал Бушу-отцу и не получил никаких замечаний. Адмирал знал, что Буш-отец раз и навсегда принял решение не вмешиваться в решения сына-президента. Он считает, что это подорвало бы авторитет и популярность сына в народе.
Статья получила широкий отклик. Пауэлл позвонил Скоукрофту, поблагодарил его, заметив: “Вы дали мне новую возможность для маневра”. Позвонила ему и Райс. Она стала укорять Скоукрофта, будто бы статья создает впечатление, что Буш-отец разделяет его мнение. Чейни тоже встревожила статья адмирала. 16 августа “Нью-Йорк таймс” опубликовала статью “Высшие руководители республиканцев отказываются поддержать Буша в иракской стратегии”. Газета ссылалась на Скоукрофта и Киссинджера. Вскоре, однако, в прессе появилось опровержение: Киссинджер поддержал, хотя и с оговорками, “ястребов”. Перепалка продолжалась весь август 2002 года. 27 августа “Нью-Йорк таймс” опубликовала речь Чейни на слете ветеранов войны под названием: “Чейни считает, что иракская ядерная угроза оправдывает нападение”. Вот на этом слете Чейни и сказал то, что ему ныне вменяют в вину, а именно: “Если говорить прямо и просто, то нет никакого сомнения в том, что Саддам Хусейн располагает оружием массового уничтожения. Нет никакого сомнения, что он его накапливает, чтобы использовать против наших друзей, наших союзников и против нас самих”. Чейни отмел необходимость посылки инспекторов ООН в Ирак. Это выступление Чейни поразило Пауэлла. Кто, какие могущественные силы подвигли крайне осторожного Чейни на такие необдуманные высказывания? Ведь президент только несколько дней назад ясно заявил: “Я полагаю, что инспекторы по разоружению должны вернуться в Ирак”.
Однако пресса обрушилась на Пауэлла, обвиняя его, что он возражает самому вице-президенту, дескать, это же форменная нелояльность! Пауэлл насчитал в эти дни семь передовиц центральной прессы, которые предсказывали, что он должен будет подать в отставку. Что же это за газеты, кому они принадлежат? — удивлялся Пауэлл. — Как это я могу быть нелояльным, если я отстаиваю официальную позицию президента?
На другой день друг Чейни Кен Адельман, в прошлом помощник Рамсфельда, заявил на страницах “Уолл-стрит джорнал”, что Саддам много опаснее Аль Каиды, ибо за ним целая страна, армия, миллиарды нефтедолларов, а главное, у него работают десятки научных лабораторий, целые заводы, которые изготовляют оружие массового уничтожения. Публику запугали, заставили поддержать авантюру за тридевять земель. Год спустя Буш назовет это время “несчастным августом”: “Я помню конец того августа — это было начало военного марша”.
“Саддам Хусейн — ученик Иосифа Сталина”
Казалось бы, разлад и публичная перепалка между членами кабинета должны были бы насторожить Буша. Он, как видим, долго колебался. Зафиксированы десятки его утверждений, что он, де, не намерен воевать.
Даже тогда, когда в его распоряжении уже были различные варианты нападения на Ирак, он повторял конгрессменам и журналистам одну и ту же фразу: “Никакого плана войны против Ирака на моем рабочем столе нет”. На его столе, возможно, и не было, но генерал Фрэнкс разрабатывал под руководством Рамсфельда уже седьмой вариант. Как просто, оказывается, вводить в заблуждение народ: на моем столе плана войны нет, значит, война не предвидится. А с другой стороны, военная тайна по определению не предполагает гласности. Однако, вернувшись в сентябре из отпуска, Буш решил наконец хоть в какой-то мере информировать Конгресс об иракской проблеме. 2 сентября он созвал в Белом доме 18 влиятельных конгрессменов от обеих партий. “Поверьте мне, — эмоционально начал президент, — я не люблю утешать и обнимать вдов”. Но Саддам, этот мерзкий тип, он все более сотрудничает с Аль Каидой. Он измучил свой народ и ненавидит Израиль… И если мы прибегнем к силе, то это будет ужасный, молниеносный и хорошо подготовленный удар. Далее, вслед за Чейни, он сделал очень неосторожное утверждение: “Ясно, что Саддам располагает оружием массового уничтожения — сибирской язвой и VX. Ему нужен только плутоний… Через 6 месяцев у Ирака будет атомная бомба, если он достанет плутоний или обогащенный уран, что до сих пор было очень трудно сделать”. На этой же встрече Буш заявил, что, согласно данным британского правительства, иракский режим способен в течение 45 минут после приказа быть готовым к биологической и химической атаке. Эта ссылка привела англичан в замешательство. Директор ЦРУ Тенет своевременно сообщил англичанам, что считает их данные ненадежными. И все-таки Буш использовал эти непроверенные данные. Тенет знал, что Саддам не способен угрожать не только США, но даже ближайшим соседям. В своем окружении Тенет называл все это “ахинеей о 45 минутах”. Но ахинея пошла гулять по всему свету. ЦРУ, кстати, никогда не заявляло категорично, что Саддам имеет оружие массового уничтожения. Оно усиленно намекало, подталкивало атаку. Боб Грэхем, сенатор от Флориды и глава сенатской комиссии по разведке, один из 8 конгрессменов, допускаемых к некоторым секретным данным, всегда был уверен, что Саддаму нужно не менее 5 лет, чтобы заиметь ОМУ. Он неоднократно говорил об этом Чейни. Но того 5 лет, видимо, никак не устраивали.
Дальше конгрессмены услышали, что Буш думает о Саддаме: “Это обманщик, он считает все международное сообщество бандой идиотов”. Но, пожалуй, самым тяжким обвинением Саддама в устах Буша было утверждение, произнесенное месяц спустя: “Этот диктатор — ученик Сталина”. Действительно в кабинетах Саддама висел портрет советского вождя…
Итак, мнения разделились: одни уверяли, что у Саддама есть ОМУ и значит, надо его упредить и напасть на Ирак. Другие — что у него нет такого оружия и что надо добыть точные данные, прежде чем нападать, победить и ничего не найти. Это значило бы сесть в лужу вместе с президентом. Ветеран разведки, многоопытный Сту Коэн считает, что никогда не следует верить докладам и запискам, в которых встречаются словечки “возможно”, “вероятно”, “мы думаем”, “мы подозреваем” и т. д. Аналитики, — утверждает Коэн, — должны сообщать руководству только достоверные данные и обоснованные оценки. Хотя он и признает, что в разведке редко встречаются “железобетонные доказательства”. Вот и о 92-страничном докладе ЦРУ об ОМУ Коэн сказал, что он напоминает метеосводку. Действительно, в этом докладе было, например, сказано: “Весьма велики шансы, что оспа включена в программу биологического наступательного вооружения Ирака”. Разведывательное бюро Госдепартамента официально сочло доклад ЦРУ бездоказательным. Сенаторы — члены комиссии по разведке — тоже обсуждали доклад ЦРУ об ОМУ в Ираке. Но, не будучи допущены к ультрасекретным данным, не смогли дать объективной оценки.
Бушу нужна была поддержка Конгресса. Лоббисты поработали усердно, и вскоре президент принимал в Белом доме несколько десятков законодателей. Его сопровождали два самых последовательных сторонника решительных действий против Ирака: сенатор Маккейн — республиканец от Аризоны, еще недавно бывший конкурентом Буша на первичных выборах, и сенатор Джозеф Либерман — демократ от Коннектикута, едва не победивший Буша и Чейни на выборах 2000 года, когда он был кандидатом в вице-президенты при А. Горе.
Лоббисты Белого дома провели разъяснительную работу с двумя сотнями конгрессменов и со всеми 100 сенаторами. После двухдневного обсуждения Палата представителей одобрила 296 голосами “за” при 133 голосах “против” резолюцию, разрешающую президенту использовать американские вооруженные силы против Ирака, “если он сочтет это необходимым и полезным”. Из сенаторов 77 проголосовали “за” и 23 “против”. Последний из могикан клана Кеннеди сенатор Эдвард Кеннеди проявил проницательность и стойкость, доказывая, что администрация не предъявила убедительных доказательств, что национальная безопасность США находится под такой серьезной угрозой, что следует прибегнуть к превентивным авиационным ударам и войне. “В принципе, — говорил он, — доктрина Буша о превентивном нападении означает не что иное, как призыв к империализму XXI века. Ни одна нация не может и не должна поддерживать эту доктрину”.
Тактическая победа Пауэлла
Получив поддержку Конгресса, сторонники войны сочли полезным, хотя и не обязательным, заручиться санкцией ООН и приступить к созданию новой антииракской коалиции. Возможно, Буш и не стал бы искать поддержки ООН, как советовал ему Чейни. Но осторожные англичане лучше оценивали обстановку в мире. В начале сентября 2002 года Тони Блэр прилетел в Кэмп-Дэвид, где в течение трех часов обсуждал проблему Ирака. Буш старался узнать, готов ли Блэр участвовать в военной интервенции против Ирака. “Мир станет много лучше без Саддама”, — заверял он. Англичанин задумался, видимо, в последний раз взвешивая шансы на успех, и наконец твердо заявил: “Я буду с вами”. Теперь Буш был уверен, что он будет воевать в Ираке не в одиночку. Блэр только просил Буша заручиться поддержкой ООН.
Президент решил выступить в ООН 12 сентября. Кабинет стал срочно готовить речь. За пять дней и ночей были обсуждены десятки текстов. Райс считала нужным заявить, что США выдвинут Саддаму ультиматум разоружиться, как требуют прошлые резолюции ООН. И если он этого не сделает в течение 30 дней, начнут военные действия. Но никто не знал, как доказать, что Саддам не выполнил прошлых резолюций ООН. Решили поэтому ограничиться призывом к ООН “действовать”. Два дня спустя Пауэлл получил под грифом “совершенно секретно” 21-й вариант речи Буша. В нем не было призыва, чтобы ООН приняла новую резолюцию против Ирака, на чем настаивал Пауэлл и чему упорно противился Чейни.
Буш, поразмыслив, велел в 24-м варианте речи, на 8-й странице сделать такую вставку: “Необходимо, чтобы ООН приняла соответствующую резолюцию”. Это была тактическая победа Пауэлла. Но каким-то образом эта важнейшая вставка отсутствовала в тексте, с которым Буш вышел на трибуну. Как принято, Пауэлл в ложе с карандашом в руке следил по своему 24-му варианту за тем, что скажет президент. С отчаянием он слышал, что Буш не произнес самого важного: призыва ООН принять новую резолюцию по Ираку. Но уже закончив речь, Буш почувствовал, что предложения, за которое бились члены его кабинета, он не выдвинул. И, постояв молча, он добавил одну спешно и неловко сформулированную фразу: “Мы будем сотрудничать с Советом Безопасности ООН при подготовке необходимых резолюций”. Позже Буш с удовольствием вспоминал, что “это была великая речь”. К сожалению, он не заинтересовался, как это случилось, что ему дали не окончательный вариант. Кто это сделал? Об этом инциденте спорят и по сей день. Обычно за такие оплошности снимают с самых высоких постов. А тут все обошлось тихо и мирно.
После выступления президента американская дипломатия принялась работать в ООН, добиваясь необходимой резолюции. Но в кабинете Буша была разноголосица. “Ястребы” требовали такой редакции, которая бы однозначно позволила США начать войну. Пауэлл, со своей стороны, считал, что такую резолюцию американцы не сумеют провести через ООН. Он указывал на то, что нет убедительных доказательств, что Саддам не выполнил прежних резолюций ООН, нет доказательств, что он связан с террористами и исламистами. А то, что он диктатор, для многих членов ООН ничего преступного не представляет. Чейни, Рамсфельд, Райс, не говоря уж о Вульфовице и его группировке, настаивали, что в резолюцию ООН нужно записать право предпринять против Саддама “все необходимые меры”. Это автоматически давало право начать войну. Такую формулировку использовал Буш-отец для оправдания войны против Ирака в 1991 году. Но обстановка в мире с тех пор изменилась. Пауэлл понимал, что такой текст в ООН не пройдет, и подозревал, что сторонники войны именно этого и добиваются. За такую резолюцию не проголосуют даже Англия и Испания. Только вечно мятущаяся Болгария (которая была тогда среди 15 членов Совета Безопасности) могла поддержать США, да и то, если на нее поднажать. Пауэлл знал, что главная угроза будет исходить не от России, даже не от Китая, а от союзника по НАТО — от Франции, одного из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН.
Так и случилось. Самым упорным противником войны против Ирака оказался тогдашний министр иностранных дел Франции Доменик де Вильпен. Пауэлл вел длительные переговоры с Вильпеном и при встречах, и по телефону. Но Вильпен был непреклонен. Он настаивал на необходимости двух ходов: во-первых, вновь послать в Ирак инспекторов ООН, чтобы они доказали, что Саддам нарушает обязательства. И, во-вторых, Совет Безопасности должен изучить доклад инспекторов и принять соответствующую обстановке резолюцию. Чейни и прочие стали говорить Бушу, что, как они и предвидели, не стоило связываться с “прогнившей” ООН. Потому что, — уверяли они, — и так ясно, что Саддам врет и прячет оружие массового уничтожения, следовательно, нечего с ним церемониться: пора действовать, иначе будет поздно! Они поручили Райс уговорить строптивого Вильпена. Но он был непоколебим. Французские дипломаты сражались с американцами пять дней и ночей из-за слова в две буквы “et” или “ou” (“и” или “или” — фр.). Французы настаивали, что нарушением следует считать “ложные сведения и нежелание сотрудничать”, т. е. две причины.
Пауэлл уверял коллег, что надо уступить Вильпену. Главное — заполучить резолюцию ООН по Ираку, а уж потом будем ее трактовать. В Белом доме наконец согласились уступить. Пауэлл немедля бросился к телефону. “Мсьё, — сказал он французскому коллеге, — мы согласны на “et” (и), но с одним условием, что больше ничего в тексте менять не будем. Это окончательно, переговорите с вашим президентом”. Вильпен отвечал, что президент находится рядом, и обещал, не кладя трубку, переговорить с ним. Несколько минут спустя француз сказал Пауэллу: “Ce bon” — “Мы согласны”.
Официальные французские деятели всегда говорят с иностранцами на своем родном языке, в том числе и с англосаксами, хотя знают английский. Это вопрос достоинства. Язык Франции, как и русский язык, — официальный язык ООН. Нашим новорусским деятелям стоило бы поучиться у французов, а не щеголять знанием, весьма сомнительным, английского языка. К тому же, ведя переговоры на чужом языке, много легче совершить непоправимые ошибки и нанести ущерб национальным интересам России. Сразу после этого Пауэлл позвонил российскому министру иностранных дел Игорю Иванову: “Игорь, мы только что согласились с Домиником на “and”. “Ну что ж, — сказал Иванов, — это прогресс, поздравляю, я иду немедленно сообщить об этом нашему президенту”.
8 ноября все 15 членов Совета Безопасности ООН, включая Сирию, одобрили резолюцию 1441, в которой Саддама предупреждали, что если он не будет выполнять своих обязательств по разоружению, то это чревато серьезными последствиями. Ловкий Пауэлл в последний момент уговорил заменить эту формулировку на более четкую: “будут предприняты все необходимые меры”.
Ваххабиты против наследника Насера
В Ираке понимали, что американцы ищут повод начать войну. Вице-премьер Ирака назвал речь Буша в ООН бездоказательной. “У нас нет оружия массового уничтожения”, — твердо заявил он. Однако и в мусульманском мире некоторые из арабских стран подталкивали США на войну против “наследника Насера Саддама”. Ваххабитское королевство Саудовская Аравия, где все принадлежит монарху и всем заправляют 4000 принцев крови, оказалось зажатым, как в тисках, между исламистами самого радикального толка и сторонниками демократических преобразований. Всем ныне ясно, что стабильности режима приходит конец. В Саудовской Аравии проживают 5 миллионов иностранных рабочих-мусульман. Они составляют треть населения страны, на них опираются исламисты, которые объявляют все проамериканские эмираты и королевства “слугами сатаны”. Под натиском Аль Каиды саудовский режим лавирует, старается замаскировать свою зависимость от США. Наследный принц Абдалла не позволил американцам пользоваться гигантской американской базой в Кобаре, не предоставил им и порты для ведения войны в Афганистане. Саудовские дипломаты пошли так далеко, что согласились подписать “Бейрутскую декларацию” арабских стран, в которой США и Англия предостерегались от новой войны в Ираке. Принц, а теперь король Абдалла, старается шаг за шагом ослабить зависимость от США.Вот в январе с. г. он отправился в Китай, где договорился об отказе от использования в расчетах долларов. Некоторые политики считают его даже скрытым арабским националистом. Но его власть в последней на свете абсолютной монархии далеко не абсолютна. Ему за 80 лет. По матери он представитель могущественного союза племен Шаммар и имеет разветвленные родственные связи с вождями племен в Ираке, в Сирии и Иордании. Американцы, конечно, предпочли бы иметь на троне принца Султана, сына принцессы Хассы аль Судейри. Он потомок клана “семи князей — основателей монархии”. Он консервативен, против реформ и “саудизации”, которые неспешно проводит король Абдалла. Принц Султан имеет репутацию корыстного, падкого на деньги и роскошь человека, готового без колебаний выполнять требования американцев. Его ненавидят клерикалы. Султан с 1962 г. является министром обороны. Король нашел противовес в 40-тысячной национальной гвардии, набранной из племен бедуинов, родственных Абдалле.
Есть и другие претенденты на престол. Наиболее известные среди них — принц Турки, ставший летом 2005 года новым послом в Вашингтоне, а также принцы Фахд, Найеф, Салман и др. В Саудовской Аравии насчитываются тысячи принцев и принцесс. Они занимают все государственные посты и руководят большим бизнесом. По традиции три министерских кресла отдают потомкам Абделя Ваххаба: посты министров юстиции по шариату, образования по Корану и пост верховного судьи. Последний издает фатвы, нечто подобное папским энцикликам. За ним стоит могущественный корпус клерикалов. Бен Ладен не подчиняется ему и шлет мусульманам свои фатвы. На смену принцам-старикам приходит третье поколение принцев-внуков, которым уже далеко за 50, и они спешат прорваться к власти. Среди них Бандар, сын упоминавшегося наследного принца Султана. О нем речь пойдёт ниже.
Казалось, американцы все предусмотрели, засели на всех позициях в королевстве, плавающем на нефтяном море. Но не заладилось у них с исламистами: бен Ладен сорвался с крючка. Исламизм стал оказывать возрастающее влияние и на дворцовые интриги в Риаде, и на все королевство. Раньше других это понял принц Турки, многие годы возглавлявший разведку. Он прикрывал и поддерживал бен Ладена, обеспечивал семью бен Ладенов казенными заказами. Принц Турки первым осознал силу и влияние 15 тысяч “афганцев”, которые состоят под командой бен Ладена. Он в конце 90-х годов дал понять американцам, что эти “афганцы”, прошедшие войну против советских войск, могут решить исход возможной схватки между национальной гвардией принца Абдаллы и войсками союза племен Судейри, которыми командует принц Султан. “Афганцы” бен Ладена, в основном уголовники, выпущенные против советских войск в 1980 году из арабских тюрем, показали свою высокую боеспособность не только в Афганистане, но и в Чечне, Сомали, Йемене, Боснии, Косово, во многих террористических актах. Они нужны и потому неуловимы.
Группа французских исследователей еще пять лет назад провела тщательное расследование действий бен Ладена и прочих исламистов и пришла к любопытному выводу: “Без предвзятых попыток во всем видеть руку ЦРУ, не впадая в паранойю, во всем усматривать страшный заговор наше расследование в итоге всегда находило ответственность американцев, прямую или косвенную, интересы, более или менее совпадающие, более или менее полное американское руководство разработкой и проведением операций исламистов на многих театрах действий” 1. Это заключение французские политологи распространяют и на Чечню.
Одним из самых надежных сторонников Америки является Бандар бин Султан. Более двадцати лет (при четырех президентах) он был послом в Вашингтоне. В стране и мире он известен под кличкой “бедуин-ковбой”. Бандар сыграл особенно значительную роль в нападении на Ирак. Он действительно “чрезвычайный посол”. Ему всегда открыты двери Белого дома, в любой момент он может видеть президента. Причина этого — нефть. Саудовская Аравия обладает четвертью мировых запасов нефти. Саудовцы легко влияют на мировые цены на чёрное золото, снижая или увеличивая добычу. Энергоемкая экономика США крайне зависима от поставок нефти из королевства.
Шло время, и Пауэлл с тревогой наблюдал, как на заседаниях вместо “всех ходов” как-то само собой стал обсуждаться только один — нападение на Ирак. Рамсфельд, известный своей въедливостью и бесчисленными вопросами, включал в обсуждение иракской темы такие вопросы: что мы должны делать, если Саддам прибегнет к оружию массового уничтожения? В какой мере ослаблена иракская армия? Как нацелить соседей против Ирака? В каких странах разместить американские войска для внезапного нападения? Что следует разбомбить в первые часы войны? Как составить этот список? Как использовать оппозицию, особенно курдов на севере Ирака? Как вооружить курдскую армию, не восстановив против себя турок, которые как огня боятся создания независимого 25-миллионного Курдистана на огромных турецких территориях?
На следующем заседании Пауэлл узнал, что список в 4 тысячи иракских целей уже составлен. Другие ходы, в том числе дипломатические, более не обсуждались. Военная машина была запущена, и, что особенно тревожило Пауэлла и Армитэджа, президент Буш не вникал в суть, редко заглядывал в глубь проблемы, редко задавал уточняющие вопросы, скользил по поверхности. Они пытались обратить на это внимание Райс, поскольку она в то время была секретарем Совета национальной безопасности и постоянно общалась с Бушем. Но эта талантливая женщина, кстати, специалист по СССР, сделала ставку на всемерное укрепление отношений с Бушем путем неукоснительного следования его воле, его приоритетам и решениям. Начиная с избирательной кампании 2000 года, она неотлучно сопутствует Бушу, находясь в полном его распоряжении, будь то заграничные визиты или пребывание в Кэмп-Дэвиде, или на семейном ранчо в Клоуфорде в Техасе.
В тех немногих случаях, когда Пауэллу удавалось остаться наедине с Бушем, он без дипломатических уловок разъяснял ему, чем опасна война в Ираке: прежде всего США увязнет там на многие годы. Затяжная война дестабилизирует обстановку в таких дружественных странах, как Саудовская Аравия, Египет и Иордания. Это чревато взлетом цен на нефть.
При следующей двухчасовой встрече в августе 2002 года Пауэлл напомнил Бушу, что “мы еще не захватили бен Ладена и муллу Омара”. Действительно, талибы окопались в горах, война в Афганистане не закончена, пламя джихада может перекинуться на 150-миллионный Пакистан, граничащий с миллиардной Индией. Президент, — вспоминал позже Пауэлл, — не возражал мне, но, пристально посмотрев мне в глаза, спросил:
“Что мне делать, что другое должен я предпринять?”.
Пауэлл заранее обдумал ответ: “Вы могли бы попытаться привлечь ООН к созданию коалиции, которая и будет заниматься иракской проблемой. ООН — это один из путей, и надо найти способ привлечь союзников, интернационализировать проблему”.
Буш, согласно записи этой беседы, возразил, что он очень хотел создать коалицию для войны в Афганистане: “Вы же помните, как поступили русские или французы?”.
Пауэлл год спустя говорил собеседникам, что он и в тот день сомневался, что Буш вполне понял значение и последствия объявления Ираку войны. Сторонники войны, особенно вице-президент Чейни, неустанно убеждали Буша в негодности ООН. Они склоняли Буша к стратегеме: “Коалиция — если возможно, в одиночку — если необходимо”.
Неожиданно для Пауэлла и его соратников пришла помощь от отставного адмирала Брента Скоукрофта. В августе 2002 года он был уже только частным консультантом. Однако он по-прежнему один из самых авторитетных и популярных в стране республиканцев. У Буша-отца не было более близкого и надежного сотрудника, чем этот адмирал. Выступая по телевидению, Скоукрофт без обиняков заявил, что над страной нависла угроза новой войны, войны в Ираке, хотя угроза исходит от Аль Каиды. Через 10 дней 15 августа в газете “Уолл-стрит джорнал” была опубликована его статья, озаглавленная “Не атакуйте Ирак”. Адмирал Скоукрофт никогда не был “голубем”, миротворцем, особенно в отношении Советского Союза. Но в случае с Ираком счел нужным указать американцам, что идет опасная подтасовка фактов. Он указывал, что Саддам, конечно, тиран, но нет никаких доказательств, что он причастен к теракту 11 сентября. И вообще Саддам мало склонен к террору. Более того, не надо забывать, что он выступает против исламистов, что ваххабит бен Ладен — личный враг баасиста (социалиста) Саддама. Единственное, что их объединяет, — это ненависть к США. “Международное сообщество, — писал адмирал, — ныне без всяких колебаний возражает против того, чтобы мы атаковали Ирак”. Он рекомендовал снова послать инспекторов ООН в Ирак для установления на месте, располагает ли Ирак оружием массового уничтожения или нет.
Эту статью Скоукрофт перед опубликованием послал Бушу-отцу и не получил никаких замечаний. Адмирал знал, что Буш-отец раз и навсегда принял решение не вмешиваться в решения сына-президента. Он считает, что это подорвало бы авторитет и популярность сына в народе.
Статья получила широкий отклик. Пауэлл позвонил Скоукрофту, поблагодарил его, заметив: “Вы дали мне новую возможность для маневра”. Позвонила ему и Райс. Она стала укорять Скоукрофта, будто бы статья создает впечатление, что Буш-отец разделяет его мнение. Чейни тоже встревожила статья адмирала. 16 августа “Нью-Йорк таймс” опубликовала статью “Высшие руководители республиканцев отказываются поддержать Буша в иракской стратегии”. Газета ссылалась на Скоукрофта и Киссинджера. Вскоре, однако, в прессе появилось опровержение: Киссинджер поддержал, хотя и с оговорками, “ястребов”. Перепалка продолжалась весь август 2002 года. 27 августа “Нью-Йорк таймс” опубликовала речь Чейни на слете ветеранов войны под названием: “Чейни считает, что иракская ядерная угроза оправдывает нападение”. Вот на этом слете Чейни и сказал то, что ему ныне вменяют в вину, а именно: “Если говорить прямо и просто, то нет никакого сомнения в том, что Саддам Хусейн располагает оружием массового уничтожения. Нет никакого сомнения, что он его накапливает, чтобы использовать против наших друзей, наших союзников и против нас самих”. Чейни отмел необходимость посылки инспекторов ООН в Ирак. Это выступление Чейни поразило Пауэлла. Кто, какие могущественные силы подвигли крайне осторожного Чейни на такие необдуманные высказывания? Ведь президент только несколько дней назад ясно заявил: “Я полагаю, что инспекторы по разоружению должны вернуться в Ирак”.
Однако пресса обрушилась на Пауэлла, обвиняя его, что он возражает самому вице-президенту, дескать, это же форменная нелояльность! Пауэлл насчитал в эти дни семь передовиц центральной прессы, которые предсказывали, что он должен будет подать в отставку. Что же это за газеты, кому они принадлежат? — удивлялся Пауэлл. — Как это я могу быть нелояльным, если я отстаиваю официальную позицию президента?
На другой день друг Чейни Кен Адельман, в прошлом помощник Рамсфельда, заявил на страницах “Уолл-стрит джорнал”, что Саддам много опаснее Аль Каиды, ибо за ним целая страна, армия, миллиарды нефтедолларов, а главное, у него работают десятки научных лабораторий, целые заводы, которые изготовляют оружие массового уничтожения. Публику запугали, заставили поддержать авантюру за тридевять земель. Год спустя Буш назовет это время “несчастным августом”: “Я помню конец того августа — это было начало военного марша”.
“Саддам Хусейн — ученик Иосифа Сталина”
Казалось бы, разлад и публичная перепалка между членами кабинета должны были бы насторожить Буша. Он, как видим, долго колебался. Зафиксированы десятки его утверждений, что он, де, не намерен воевать.
Даже тогда, когда в его распоряжении уже были различные варианты нападения на Ирак, он повторял конгрессменам и журналистам одну и ту же фразу: “Никакого плана войны против Ирака на моем рабочем столе нет”. На его столе, возможно, и не было, но генерал Фрэнкс разрабатывал под руководством Рамсфельда уже седьмой вариант. Как просто, оказывается, вводить в заблуждение народ: на моем столе плана войны нет, значит, война не предвидится. А с другой стороны, военная тайна по определению не предполагает гласности. Однако, вернувшись в сентябре из отпуска, Буш решил наконец хоть в какой-то мере информировать Конгресс об иракской проблеме. 2 сентября он созвал в Белом доме 18 влиятельных конгрессменов от обеих партий. “Поверьте мне, — эмоционально начал президент, — я не люблю утешать и обнимать вдов”. Но Саддам, этот мерзкий тип, он все более сотрудничает с Аль Каидой. Он измучил свой народ и ненавидит Израиль… И если мы прибегнем к силе, то это будет ужасный, молниеносный и хорошо подготовленный удар. Далее, вслед за Чейни, он сделал очень неосторожное утверждение: “Ясно, что Саддам располагает оружием массового уничтожения — сибирской язвой и VX. Ему нужен только плутоний… Через 6 месяцев у Ирака будет атомная бомба, если он достанет плутоний или обогащенный уран, что до сих пор было очень трудно сделать”. На этой же встрече Буш заявил, что, согласно данным британского правительства, иракский режим способен в течение 45 минут после приказа быть готовым к биологической и химической атаке. Эта ссылка привела англичан в замешательство. Директор ЦРУ Тенет своевременно сообщил англичанам, что считает их данные ненадежными. И все-таки Буш использовал эти непроверенные данные. Тенет знал, что Саддам не способен угрожать не только США, но даже ближайшим соседям. В своем окружении Тенет называл все это “ахинеей о 45 минутах”. Но ахинея пошла гулять по всему свету. ЦРУ, кстати, никогда не заявляло категорично, что Саддам имеет оружие массового уничтожения. Оно усиленно намекало, подталкивало атаку. Боб Грэхем, сенатор от Флориды и глава сенатской комиссии по разведке, один из 8 конгрессменов, допускаемых к некоторым секретным данным, всегда был уверен, что Саддаму нужно не менее 5 лет, чтобы заиметь ОМУ. Он неоднократно говорил об этом Чейни. Но того 5 лет, видимо, никак не устраивали.
Дальше конгрессмены услышали, что Буш думает о Саддаме: “Это обманщик, он считает все международное сообщество бандой идиотов”. Но, пожалуй, самым тяжким обвинением Саддама в устах Буша было утверждение, произнесенное месяц спустя: “Этот диктатор — ученик Сталина”. Действительно в кабинетах Саддама висел портрет советского вождя…
Итак, мнения разделились: одни уверяли, что у Саддама есть ОМУ и значит, надо его упредить и напасть на Ирак. Другие — что у него нет такого оружия и что надо добыть точные данные, прежде чем нападать, победить и ничего не найти. Это значило бы сесть в лужу вместе с президентом. Ветеран разведки, многоопытный Сту Коэн считает, что никогда не следует верить докладам и запискам, в которых встречаются словечки “возможно”, “вероятно”, “мы думаем”, “мы подозреваем” и т. д. Аналитики, — утверждает Коэн, — должны сообщать руководству только достоверные данные и обоснованные оценки. Хотя он и признает, что в разведке редко встречаются “железобетонные доказательства”. Вот и о 92-страничном докладе ЦРУ об ОМУ Коэн сказал, что он напоминает метеосводку. Действительно, в этом докладе было, например, сказано: “Весьма велики шансы, что оспа включена в программу биологического наступательного вооружения Ирака”. Разведывательное бюро Госдепартамента официально сочло доклад ЦРУ бездоказательным. Сенаторы — члены комиссии по разведке — тоже обсуждали доклад ЦРУ об ОМУ в Ираке. Но, не будучи допущены к ультрасекретным данным, не смогли дать объективной оценки.
Бушу нужна была поддержка Конгресса. Лоббисты поработали усердно, и вскоре президент принимал в Белом доме несколько десятков законодателей. Его сопровождали два самых последовательных сторонника решительных действий против Ирака: сенатор Маккейн — республиканец от Аризоны, еще недавно бывший конкурентом Буша на первичных выборах, и сенатор Джозеф Либерман — демократ от Коннектикута, едва не победивший Буша и Чейни на выборах 2000 года, когда он был кандидатом в вице-президенты при А. Горе.
Лоббисты Белого дома провели разъяснительную работу с двумя сотнями конгрессменов и со всеми 100 сенаторами. После двухдневного обсуждения Палата представителей одобрила 296 голосами “за” при 133 голосах “против” резолюцию, разрешающую президенту использовать американские вооруженные силы против Ирака, “если он сочтет это необходимым и полезным”. Из сенаторов 77 проголосовали “за” и 23 “против”. Последний из могикан клана Кеннеди сенатор Эдвард Кеннеди проявил проницательность и стойкость, доказывая, что администрация не предъявила убедительных доказательств, что национальная безопасность США находится под такой серьезной угрозой, что следует прибегнуть к превентивным авиационным ударам и войне. “В принципе, — говорил он, — доктрина Буша о превентивном нападении означает не что иное, как призыв к империализму XXI века. Ни одна нация не может и не должна поддерживать эту доктрину”.
Тактическая победа Пауэлла
Получив поддержку Конгресса, сторонники войны сочли полезным, хотя и не обязательным, заручиться санкцией ООН и приступить к созданию новой антииракской коалиции. Возможно, Буш и не стал бы искать поддержки ООН, как советовал ему Чейни. Но осторожные англичане лучше оценивали обстановку в мире. В начале сентября 2002 года Тони Блэр прилетел в Кэмп-Дэвид, где в течение трех часов обсуждал проблему Ирака. Буш старался узнать, готов ли Блэр участвовать в военной интервенции против Ирака. “Мир станет много лучше без Саддама”, — заверял он. Англичанин задумался, видимо, в последний раз взвешивая шансы на успех, и наконец твердо заявил: “Я буду с вами”. Теперь Буш был уверен, что он будет воевать в Ираке не в одиночку. Блэр только просил Буша заручиться поддержкой ООН.
Президент решил выступить в ООН 12 сентября. Кабинет стал срочно готовить речь. За пять дней и ночей были обсуждены десятки текстов. Райс считала нужным заявить, что США выдвинут Саддаму ультиматум разоружиться, как требуют прошлые резолюции ООН. И если он этого не сделает в течение 30 дней, начнут военные действия. Но никто не знал, как доказать, что Саддам не выполнил прошлых резолюций ООН. Решили поэтому ограничиться призывом к ООН “действовать”. Два дня спустя Пауэлл получил под грифом “совершенно секретно” 21-й вариант речи Буша. В нем не было призыва, чтобы ООН приняла новую резолюцию против Ирака, на чем настаивал Пауэлл и чему упорно противился Чейни.
Буш, поразмыслив, велел в 24-м варианте речи, на 8-й странице сделать такую вставку: “Необходимо, чтобы ООН приняла соответствующую резолюцию”. Это была тактическая победа Пауэлла. Но каким-то образом эта важнейшая вставка отсутствовала в тексте, с которым Буш вышел на трибуну. Как принято, Пауэлл в ложе с карандашом в руке следил по своему 24-му варианту за тем, что скажет президент. С отчаянием он слышал, что Буш не произнес самого важного: призыва ООН принять новую резолюцию по Ираку. Но уже закончив речь, Буш почувствовал, что предложения, за которое бились члены его кабинета, он не выдвинул. И, постояв молча, он добавил одну спешно и неловко сформулированную фразу: “Мы будем сотрудничать с Советом Безопасности ООН при подготовке необходимых резолюций”. Позже Буш с удовольствием вспоминал, что “это была великая речь”. К сожалению, он не заинтересовался, как это случилось, что ему дали не окончательный вариант. Кто это сделал? Об этом инциденте спорят и по сей день. Обычно за такие оплошности снимают с самых высоких постов. А тут все обошлось тихо и мирно.
После выступления президента американская дипломатия принялась работать в ООН, добиваясь необходимой резолюции. Но в кабинете Буша была разноголосица. “Ястребы” требовали такой редакции, которая бы однозначно позволила США начать войну. Пауэлл, со своей стороны, считал, что такую резолюцию американцы не сумеют провести через ООН. Он указывал на то, что нет убедительных доказательств, что Саддам не выполнил прежних резолюций ООН, нет доказательств, что он связан с террористами и исламистами. А то, что он диктатор, для многих членов ООН ничего преступного не представляет. Чейни, Рамсфельд, Райс, не говоря уж о Вульфовице и его группировке, настаивали, что в резолюцию ООН нужно записать право предпринять против Саддама “все необходимые меры”. Это автоматически давало право начать войну. Такую формулировку использовал Буш-отец для оправдания войны против Ирака в 1991 году. Но обстановка в мире с тех пор изменилась. Пауэлл понимал, что такой текст в ООН не пройдет, и подозревал, что сторонники войны именно этого и добиваются. За такую резолюцию не проголосуют даже Англия и Испания. Только вечно мятущаяся Болгария (которая была тогда среди 15 членов Совета Безопасности) могла поддержать США, да и то, если на нее поднажать. Пауэлл знал, что главная угроза будет исходить не от России, даже не от Китая, а от союзника по НАТО — от Франции, одного из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН.
Так и случилось. Самым упорным противником войны против Ирака оказался тогдашний министр иностранных дел Франции Доменик де Вильпен. Пауэлл вел длительные переговоры с Вильпеном и при встречах, и по телефону. Но Вильпен был непреклонен. Он настаивал на необходимости двух ходов: во-первых, вновь послать в Ирак инспекторов ООН, чтобы они доказали, что Саддам нарушает обязательства. И, во-вторых, Совет Безопасности должен изучить доклад инспекторов и принять соответствующую обстановке резолюцию. Чейни и прочие стали говорить Бушу, что, как они и предвидели, не стоило связываться с “прогнившей” ООН. Потому что, — уверяли они, — и так ясно, что Саддам врет и прячет оружие массового уничтожения, следовательно, нечего с ним церемониться: пора действовать, иначе будет поздно! Они поручили Райс уговорить строптивого Вильпена. Но он был непоколебим. Французские дипломаты сражались с американцами пять дней и ночей из-за слова в две буквы “et” или “ou” (“и” или “или” — фр.). Французы настаивали, что нарушением следует считать “ложные сведения и нежелание сотрудничать”, т. е. две причины.
Пауэлл уверял коллег, что надо уступить Вильпену. Главное — заполучить резолюцию ООН по Ираку, а уж потом будем ее трактовать. В Белом доме наконец согласились уступить. Пауэлл немедля бросился к телефону. “Мсьё, — сказал он французскому коллеге, — мы согласны на “et” (и), но с одним условием, что больше ничего в тексте менять не будем. Это окончательно, переговорите с вашим президентом”. Вильпен отвечал, что президент находится рядом, и обещал, не кладя трубку, переговорить с ним. Несколько минут спустя француз сказал Пауэллу: “Ce bon” — “Мы согласны”.
Официальные французские деятели всегда говорят с иностранцами на своем родном языке, в том числе и с англосаксами, хотя знают английский. Это вопрос достоинства. Язык Франции, как и русский язык, — официальный язык ООН. Нашим новорусским деятелям стоило бы поучиться у французов, а не щеголять знанием, весьма сомнительным, английского языка. К тому же, ведя переговоры на чужом языке, много легче совершить непоправимые ошибки и нанести ущерб национальным интересам России. Сразу после этого Пауэлл позвонил российскому министру иностранных дел Игорю Иванову: “Игорь, мы только что согласились с Домиником на “and”. “Ну что ж, — сказал Иванов, — это прогресс, поздравляю, я иду немедленно сообщить об этом нашему президенту”.
8 ноября все 15 членов Совета Безопасности ООН, включая Сирию, одобрили резолюцию 1441, в которой Саддама предупреждали, что если он не будет выполнять своих обязательств по разоружению, то это чревато серьезными последствиями. Ловкий Пауэлл в последний момент уговорил заменить эту формулировку на более четкую: “будут предприняты все необходимые меры”.
Ваххабиты против наследника Насера
В Ираке понимали, что американцы ищут повод начать войну. Вице-премьер Ирака назвал речь Буша в ООН бездоказательной. “У нас нет оружия массового уничтожения”, — твердо заявил он. Однако и в мусульманском мире некоторые из арабских стран подталкивали США на войну против “наследника Насера Саддама”. Ваххабитское королевство Саудовская Аравия, где все принадлежит монарху и всем заправляют 4000 принцев крови, оказалось зажатым, как в тисках, между исламистами самого радикального толка и сторонниками демократических преобразований. Всем ныне ясно, что стабильности режима приходит конец. В Саудовской Аравии проживают 5 миллионов иностранных рабочих-мусульман. Они составляют треть населения страны, на них опираются исламисты, которые объявляют все проамериканские эмираты и королевства “слугами сатаны”. Под натиском Аль Каиды саудовский режим лавирует, старается замаскировать свою зависимость от США. Наследный принц Абдалла не позволил американцам пользоваться гигантской американской базой в Кобаре, не предоставил им и порты для ведения войны в Афганистане. Саудовские дипломаты пошли так далеко, что согласились подписать “Бейрутскую декларацию” арабских стран, в которой США и Англия предостерегались от новой войны в Ираке. Принц, а теперь король Абдалла, старается шаг за шагом ослабить зависимость от США.Вот в январе с. г. он отправился в Китай, где договорился об отказе от использования в расчетах долларов. Некоторые политики считают его даже скрытым арабским националистом. Но его власть в последней на свете абсолютной монархии далеко не абсолютна. Ему за 80 лет. По матери он представитель могущественного союза племен Шаммар и имеет разветвленные родственные связи с вождями племен в Ираке, в Сирии и Иордании. Американцы, конечно, предпочли бы иметь на троне принца Султана, сына принцессы Хассы аль Судейри. Он потомок клана “семи князей — основателей монархии”. Он консервативен, против реформ и “саудизации”, которые неспешно проводит король Абдалла. Принц Султан имеет репутацию корыстного, падкого на деньги и роскошь человека, готового без колебаний выполнять требования американцев. Его ненавидят клерикалы. Султан с 1962 г. является министром обороны. Король нашел противовес в 40-тысячной национальной гвардии, набранной из племен бедуинов, родственных Абдалле.
Есть и другие претенденты на престол. Наиболее известные среди них — принц Турки, ставший летом 2005 года новым послом в Вашингтоне, а также принцы Фахд, Найеф, Салман и др. В Саудовской Аравии насчитываются тысячи принцев и принцесс. Они занимают все государственные посты и руководят большим бизнесом. По традиции три министерских кресла отдают потомкам Абделя Ваххаба: посты министров юстиции по шариату, образования по Корану и пост верховного судьи. Последний издает фатвы, нечто подобное папским энцикликам. За ним стоит могущественный корпус клерикалов. Бен Ладен не подчиняется ему и шлет мусульманам свои фатвы. На смену принцам-старикам приходит третье поколение принцев-внуков, которым уже далеко за 50, и они спешат прорваться к власти. Среди них Бандар, сын упоминавшегося наследного принца Султана. О нем речь пойдёт ниже.
Казалось, американцы все предусмотрели, засели на всех позициях в королевстве, плавающем на нефтяном море. Но не заладилось у них с исламистами: бен Ладен сорвался с крючка. Исламизм стал оказывать возрастающее влияние и на дворцовые интриги в Риаде, и на все королевство. Раньше других это понял принц Турки, многие годы возглавлявший разведку. Он прикрывал и поддерживал бен Ладена, обеспечивал семью бен Ладенов казенными заказами. Принц Турки первым осознал силу и влияние 15 тысяч “афганцев”, которые состоят под командой бен Ладена. Он в конце 90-х годов дал понять американцам, что эти “афганцы”, прошедшие войну против советских войск, могут решить исход возможной схватки между национальной гвардией принца Абдаллы и войсками союза племен Судейри, которыми командует принц Султан. “Афганцы” бен Ладена, в основном уголовники, выпущенные против советских войск в 1980 году из арабских тюрем, показали свою высокую боеспособность не только в Афганистане, но и в Чечне, Сомали, Йемене, Боснии, Косово, во многих террористических актах. Они нужны и потому неуловимы.
Группа французских исследователей еще пять лет назад провела тщательное расследование действий бен Ладена и прочих исламистов и пришла к любопытному выводу: “Без предвзятых попыток во всем видеть руку ЦРУ, не впадая в паранойю, во всем усматривать страшный заговор наше расследование в итоге всегда находило ответственность американцев, прямую или косвенную, интересы, более или менее совпадающие, более или менее полное американское руководство разработкой и проведением операций исламистов на многих театрах действий” 1. Это заключение французские политологи распространяют и на Чечню.
Одним из самых надежных сторонников Америки является Бандар бин Султан. Более двадцати лет (при четырех президентах) он был послом в Вашингтоне. В стране и мире он известен под кличкой “бедуин-ковбой”. Бандар сыграл особенно значительную роль в нападении на Ирак. Он действительно “чрезвычайный посол”. Ему всегда открыты двери Белого дома, в любой момент он может видеть президента. Причина этого — нефть. Саудовская Аравия обладает четвертью мировых запасов нефти. Саудовцы легко влияют на мировые цены на чёрное золото, снижая или увеличивая добычу. Энергоемкая экономика США крайне зависима от поставок нефти из королевства.