Страница:
Джулия на какое-то мгновение замешкалась, и тут до нее дошла суть ее раздумий.
Объяснить все это ему?
«О Боже, – подумала она, – я, наверное, схожу с ума».
Джулия проковыляла в ванную, на ходу сбросив пижаму. Возле раковины состроила рожицу собственному отражению в зеркале. «Посмотрите на меня. Мне всего двадцать девять, а я уже разваливаюсь на части». Ребра ныли, ушибленная нога по-прежнему сильно болела, а зеркало – не слишком хороший помощник в подобном настроении. Волосы как будто подверглись атаке домовых. Косметика за ночь поплыла и испачкала щеку. Кончик носа почему-то покраснел, зеленые глаза опухли от аллергии, вызванной пыльцой цветущих весенних растений. Но ведь горячий душ все исправит, разве не так?
Может быть, только вот с аллергией ему не совладать. Джулия открыла аптечку и приняла таблетку кларитина, после чего снова посмотрелась в зеркало, будто ожидая, что чудодейственные изменения наступят сразу же.
Уф-ф!
«Будем надеяться, – подумала Джулия, – что не придется прилагать особых усилий, дабы немного охладить пыл Боба». Она подстригала ему волосы, вернее, то, что от них оставалось, вот уже в течение года. Два месяца назад Боб наконец собрался с духом и пригласил Джулию на свидание. Красавцем его не назовешь – лысоватый, круглолицый, близко посаженные глаза, наметившееся брюшко. Однако Боб холост и делает успешную карьеру, а Джулии никто еще не назначал свиданий с тех пор, как умер Джим. Неплохо снова испытать чувства женщины, которую приглашают на свидание.
Увы, как выяснилось, Боб неспроста был холостяком. И дело не в том, что Всевышний обделил его красотой. Боб оказался таким занудой, что люди за соседними столиками ресторана стали бросать на Джулию сочувственные взгляды. Во время свидания Боб разглагольствовал лишь о бухгалтерском учете и финансах. Никакого интереса ни к чему другому – ни к своей даме, ни к меню, ни к погоде или спорту. Он даже не обратил внимания на коротенькое черное платье, в котором пришла Джулия, – его занимала исключительно бухгалтерия. Битых три часа она слушала рассказы о постатейных отчислениях, распределении добавочного капитала, амортизации основных фондов и переводе средств из одной формы инвестиций в другую. В конце обеда, когда Боб перегнулся через стол и доверительным тоном поведал о том, что знаком кое с какими важными людьми из службы внутренних доходов, Джулия уже совершенно отупела.
Впрочем, в том, что сам Боб крайне доволен свиданием, не оставалось никаких сомнений. С тех пор он по три раза в неделю названивал Джулии по телефону, интересуясь, когда «состоится вторая… хи-хи… консультация». Его настырность также не оставляла никаких сомнений.
Затем был Росс. Врач. Красавец. И извращенец. Единственного свидания с ним оказалось достаточно.
Еще она никогда не забудет старого доброго Адама. По его признанию, он трудился на благо округа и работу свою очень любил. Как выяснилось, Адам работал на очистных сооружениях.
От Адама не пахло, под ногтями у него не было траурной каймы, волосы выглядели чистыми, однако Джулия знала, что до конца дней своих не сможет свыкнуться с мыслью о том, что в один прекрасный день Адам появится на пороге с грустным видом, который будет красноречивее всяких слов. «У нас на работе произошла авария, дорогая». От одной только этой мысли Джулию бросало в дрожь. И дело вовсе не в том, что ей пришлось бы отвозить его одежду в прачечную. Просто какие-либо отношения с этим мужчиной с самого начала были обречены на неудачу.
И когда Джулия уже начала сомневаться, что в мире существуют нормальные мужчины вроде Джима, когда стала думать, что она как магнитом притягивает к себе ненормальных мужчин, состоялось их знакомство с Ричардом.
Чудо из чудес: даже после первого свидания в прошлую субботу он все еще… казался ей нормальным. Ричард работал консультантом в кливлендской корпорации «Дж. Д. Бланшар инжиниринг», занимающейся ремонтом мостов по всему внутреннему водному пути вдоль восточного побережья США. Они познакомились, когда Ричард зашел в салон подстричься. Во время свидания он открывал дверь, пропуская ее вперед, в нужных местах улыбался, заказал официанту выбранные Джулией блюда и не делал попыток поцеловать ее. Но самое главное, что он был по-настоящему красив, причем классической красотой: изящно очерченные скулы, изумрудно-зеленые глаза, черные волосы и элегантные усики. Когда он проводил Джулию до дома, ей захотелось воскликнуть: «Аллилуйя! Я узрела божественный свет!»
А вот на Сингера Ричард приятного впечатления не произвел. Ее четвероногий друг повел себя как негостеприимный хозяин и рычал до тех пор, пока Джулия не закрыла входную дверь.
– Прекрати! – рассердилась она. – Не будь с ним так суров!
Сингер послушался, но, вернувшись в спальню, всю ночь просидел там с недовольным видом.
Еще немного, подумала Джулия, и они с Сингером могли бы выступать на всевозможных праздниках и карнавалах рядом с каким-нибудь глотателем электрических лампочек. Но в этом случае ее жизнь уж точно никогда не станет нормальной.
Она открыла воду и встала под душ, пытаясь избавиться от нахлынувших воспоминаний. Ну какой смысл заново прокручивать в памяти неприятные эпизоды? Ее мать, как Джулия часто с горечью размышляла, имела роковую склонность к двум вещам – выпивке и всяким подонкам мужского рода. Каждая из них по отдельности достаточно плоха, а уж сочетание их становилось для Джулии просто невыносимым. Дружков мать меняла как перчатки, и когда Джулия стала старше, некоторые из них начали вызывать у нее самые серьезные опасения. Последний попытался затащить ее в постель; когда Джулия рассказала об этом матери, та обвинила дочь, что именно она всячески заигрывала с ее приятелем. Вскоре Джулии пришлось уйти из дома.
К счастью, шесть месяцев спустя она встретила Джима. Большинство тех, с кем Джулии за это время доводилось сталкиваться, принимали наркотики, попрошайничали или воровали… или занимались кое-чем и похуже. Не желая превратиться в бродяжку, которых она немало повидала во время скитаний по улицам, Джулия отчаянно пыталась ухватиться за любую работу, благодаря которой можно хоть как-то утолить голод и держаться подальше от посторонних глаз. Когда в закусочной в Дайтоне ей встретился Джим, Джулия мелкими глотками потягивала из бумажного стаканчика кофе, на который еле наскребла денег. Джим угостил ее завтраком и, когда Джулия выходила на улицу, пообещал снова накормить, если она придет завтра. Джулия пришла, потому что ее постоянно мучил голод.
Когда она с вызовом сообщила Джиму о предполагаемых ею мотивах его интереса к ней – Джулия думала, что хорошо понимает причины его щедрости, и даже приготовила тираду о похитителях детских колыбелек и тюремном заключении, – тот отказался признать, что питает к ней некий нездоровый, плотский интерес. А в конце недели Джим сделал ей предложение: если Джулия переедет в Суонсборо, что в Северной Каролине, он поможет ей найти постоянную работу и жилье.
Прошел месяц, и поскольку никаких других планов на будущее у Джулии не было, она появилась в этом самом Суонсборо. Вылезая из автобуса, подумала: «Какого черта мне нужно в этом городишке?» Тем не менее Джулия отыскала Джима, который – несмотря на ее неизбывный скептицизм – привел ее в парикмахерский салон, где познакомил со своей тетушкой Мейбл. Для Джулии нашлись почасовая работа – она стала подметать полы – и жилье в виде комнатки на верхнем этаже того же здания.
Сначала Джулия испытала облегчение от того, что Джим не проявляет к ней особого интереса. Затем ей стало даже любопытно. Спустя некоторое время она уже недоумевала. Наконец она сдалась и спросила у Мейбл: не думает ли та, что Джим считает ее некрасивой? Только после этого до него дошло, что она к нему неравнодушна. У них состоялось свидание, затем еще одно, а после месяца встреч гормоны взяли свое.
Настоящая любовь пришла немного позже. Джим сделал Джулии предложение, и они повенчались в той самой церкви, где когда-то крестили его самого. Первые годы брака Джулия непрестанно чертила во время телефонных разговоров забавные улыбающиеся рожицы. Чего еще, казалось ей, можно пожелать в жизни?
Многого, вскоре поняла она. Через несколько недель после того, как они отметили четвертую годовщину совместной жизни, по пути из церкви домой с Джимом случился удар. Его срочно отвезли в больницу. Два года спустя опухоль в мозге отняла у него жизнь, и в возрасте двадцати пяти лет Джулии было суждено стать вдовой и начинать жизнь сначала. Если принять во внимание неожиданное появление Сингера, она достигла в жизни той самой точки, когда ничто больше уже не могло удивить ее.
Сейчас, думала Джулия, значение имеют многие бытовые мелочи, то, что раньше казалось совершенными пустяками. Если в прошлой жизни главным были яркие радостные события, то сегодняшний ее облик определяют именно рядовые, будничные события и дела. Мейбл, да хранит ее Господь, настоящий ангел во плоти, заставила Джулию получить лицензию, которая позволяет ей зарабатывать вполне приличные деньги. Генри и Эмма, друзья Джима, не только помогли Джулии вписаться в здешнюю жизнь, когда она появилась в Суонсборо, но и сохранили с ней теплые дружеские отношения после того, как Джима не стало. А еще был Майк, младший брат Генри, друживший с Джимом с детских лет.
Подставив лицо под струи воды, Джулия улыбнулась.
Майк.
Майк – тот самый мужчина, который когда-нибудь сделает счастливой свою будущую жену, несмотря на то что временами он казался Джулии чересчур рассеянным.
Несколько минут спустя Джулия насухо вытерлась полотенцем. Почистила зубы, накрасилась и оделась. Поскольку машина в мастерской и придется идти на работу пешком – а это примерно миля, – она подобрала наиболее приличествующую случаю пару обуви. Закрывая дверь, позвала Сингера и едва не упустила кое-что из внимания – открытку, просунутую между стеной и почтовым ящиком, справа от входной двери.
Джулия вытащила открытку и прочитала, стоя на крыльце. К тому времени на ее зов откликнулся Сингер, бросившийся к хозяйке откуда-то из-за деревьев.
«Дорогая Джулия!
Я прекрасно провел время в Вашем обществе в минувшую субботу. Мои мысли постоянно заняты только Вами.
Ричард».
Теперь ясно, почему Сингер так вел себя прошедшей ночью.
– Вот видишь, – сказала она ему, – я же говорила тебе, что он замечательный человек.
Сингер отвернулся.
– Только этого не надо. Я же знаю, ты умеешь признавать свою неправоту. Мне кажется, ты просто ревнуешь.
Сингер ткнулся носом в ее колени.
– Ну что, разве не так? Разве не ревнуешь?
В отличие от других собак к Сингеру не нужно было наклоняться, чтобы погладить его по спине. Сейчас он был ростом с Джулию, когда та пошла в первый класс школы.
– Ты ведь не будешь ревновать, правда? Ты должен радоваться за меня.
Сингер обошел хозяйку и посмотрел на нее с другой стороны.
– Ну пошли. Придется идти пешком, потому что Майк ремонтирует наш джип.
При упоминании имени Майка Сингер радостно завилял хвостом.
Глава 2
Объяснить все это ему?
«О Боже, – подумала она, – я, наверное, схожу с ума».
Джулия проковыляла в ванную, на ходу сбросив пижаму. Возле раковины состроила рожицу собственному отражению в зеркале. «Посмотрите на меня. Мне всего двадцать девять, а я уже разваливаюсь на части». Ребра ныли, ушибленная нога по-прежнему сильно болела, а зеркало – не слишком хороший помощник в подобном настроении. Волосы как будто подверглись атаке домовых. Косметика за ночь поплыла и испачкала щеку. Кончик носа почему-то покраснел, зеленые глаза опухли от аллергии, вызванной пыльцой цветущих весенних растений. Но ведь горячий душ все исправит, разве не так?
Может быть, только вот с аллергией ему не совладать. Джулия открыла аптечку и приняла таблетку кларитина, после чего снова посмотрелась в зеркало, будто ожидая, что чудодейственные изменения наступят сразу же.
Уф-ф!
«Будем надеяться, – подумала Джулия, – что не придется прилагать особых усилий, дабы немного охладить пыл Боба». Она подстригала ему волосы, вернее, то, что от них оставалось, вот уже в течение года. Два месяца назад Боб наконец собрался с духом и пригласил Джулию на свидание. Красавцем его не назовешь – лысоватый, круглолицый, близко посаженные глаза, наметившееся брюшко. Однако Боб холост и делает успешную карьеру, а Джулии никто еще не назначал свиданий с тех пор, как умер Джим. Неплохо снова испытать чувства женщины, которую приглашают на свидание.
Увы, как выяснилось, Боб неспроста был холостяком. И дело не в том, что Всевышний обделил его красотой. Боб оказался таким занудой, что люди за соседними столиками ресторана стали бросать на Джулию сочувственные взгляды. Во время свидания Боб разглагольствовал лишь о бухгалтерском учете и финансах. Никакого интереса ни к чему другому – ни к своей даме, ни к меню, ни к погоде или спорту. Он даже не обратил внимания на коротенькое черное платье, в котором пришла Джулия, – его занимала исключительно бухгалтерия. Битых три часа она слушала рассказы о постатейных отчислениях, распределении добавочного капитала, амортизации основных фондов и переводе средств из одной формы инвестиций в другую. В конце обеда, когда Боб перегнулся через стол и доверительным тоном поведал о том, что знаком кое с какими важными людьми из службы внутренних доходов, Джулия уже совершенно отупела.
Впрочем, в том, что сам Боб крайне доволен свиданием, не оставалось никаких сомнений. С тех пор он по три раза в неделю названивал Джулии по телефону, интересуясь, когда «состоится вторая… хи-хи… консультация». Его настырность также не оставляла никаких сомнений.
Затем был Росс. Врач. Красавец. И извращенец. Единственного свидания с ним оказалось достаточно.
Еще она никогда не забудет старого доброго Адама. По его признанию, он трудился на благо округа и работу свою очень любил. Как выяснилось, Адам работал на очистных сооружениях.
От Адама не пахло, под ногтями у него не было траурной каймы, волосы выглядели чистыми, однако Джулия знала, что до конца дней своих не сможет свыкнуться с мыслью о том, что в один прекрасный день Адам появится на пороге с грустным видом, который будет красноречивее всяких слов. «У нас на работе произошла авария, дорогая». От одной только этой мысли Джулию бросало в дрожь. И дело вовсе не в том, что ей пришлось бы отвозить его одежду в прачечную. Просто какие-либо отношения с этим мужчиной с самого начала были обречены на неудачу.
И когда Джулия уже начала сомневаться, что в мире существуют нормальные мужчины вроде Джима, когда стала думать, что она как магнитом притягивает к себе ненормальных мужчин, состоялось их знакомство с Ричардом.
Чудо из чудес: даже после первого свидания в прошлую субботу он все еще… казался ей нормальным. Ричард работал консультантом в кливлендской корпорации «Дж. Д. Бланшар инжиниринг», занимающейся ремонтом мостов по всему внутреннему водному пути вдоль восточного побережья США. Они познакомились, когда Ричард зашел в салон подстричься. Во время свидания он открывал дверь, пропуская ее вперед, в нужных местах улыбался, заказал официанту выбранные Джулией блюда и не делал попыток поцеловать ее. Но самое главное, что он был по-настоящему красив, причем классической красотой: изящно очерченные скулы, изумрудно-зеленые глаза, черные волосы и элегантные усики. Когда он проводил Джулию до дома, ей захотелось воскликнуть: «Аллилуйя! Я узрела божественный свет!»
А вот на Сингера Ричард приятного впечатления не произвел. Ее четвероногий друг повел себя как негостеприимный хозяин и рычал до тех пор, пока Джулия не закрыла входную дверь.
– Прекрати! – рассердилась она. – Не будь с ним так суров!
Сингер послушался, но, вернувшись в спальню, всю ночь просидел там с недовольным видом.
Еще немного, подумала Джулия, и они с Сингером могли бы выступать на всевозможных праздниках и карнавалах рядом с каким-нибудь глотателем электрических лампочек. Но в этом случае ее жизнь уж точно никогда не станет нормальной.
Она открыла воду и встала под душ, пытаясь избавиться от нахлынувших воспоминаний. Ну какой смысл заново прокручивать в памяти неприятные эпизоды? Ее мать, как Джулия часто с горечью размышляла, имела роковую склонность к двум вещам – выпивке и всяким подонкам мужского рода. Каждая из них по отдельности достаточно плоха, а уж сочетание их становилось для Джулии просто невыносимым. Дружков мать меняла как перчатки, и когда Джулия стала старше, некоторые из них начали вызывать у нее самые серьезные опасения. Последний попытался затащить ее в постель; когда Джулия рассказала об этом матери, та обвинила дочь, что именно она всячески заигрывала с ее приятелем. Вскоре Джулии пришлось уйти из дома.
К счастью, шесть месяцев спустя она встретила Джима. Большинство тех, с кем Джулии за это время доводилось сталкиваться, принимали наркотики, попрошайничали или воровали… или занимались кое-чем и похуже. Не желая превратиться в бродяжку, которых она немало повидала во время скитаний по улицам, Джулия отчаянно пыталась ухватиться за любую работу, благодаря которой можно хоть как-то утолить голод и держаться подальше от посторонних глаз. Когда в закусочной в Дайтоне ей встретился Джим, Джулия мелкими глотками потягивала из бумажного стаканчика кофе, на который еле наскребла денег. Джим угостил ее завтраком и, когда Джулия выходила на улицу, пообещал снова накормить, если она придет завтра. Джулия пришла, потому что ее постоянно мучил голод.
Когда она с вызовом сообщила Джиму о предполагаемых ею мотивах его интереса к ней – Джулия думала, что хорошо понимает причины его щедрости, и даже приготовила тираду о похитителях детских колыбелек и тюремном заключении, – тот отказался признать, что питает к ней некий нездоровый, плотский интерес. А в конце недели Джим сделал ей предложение: если Джулия переедет в Суонсборо, что в Северной Каролине, он поможет ей найти постоянную работу и жилье.
Прошел месяц, и поскольку никаких других планов на будущее у Джулии не было, она появилась в этом самом Суонсборо. Вылезая из автобуса, подумала: «Какого черта мне нужно в этом городишке?» Тем не менее Джулия отыскала Джима, который – несмотря на ее неизбывный скептицизм – привел ее в парикмахерский салон, где познакомил со своей тетушкой Мейбл. Для Джулии нашлись почасовая работа – она стала подметать полы – и жилье в виде комнатки на верхнем этаже того же здания.
Сначала Джулия испытала облегчение от того, что Джим не проявляет к ней особого интереса. Затем ей стало даже любопытно. Спустя некоторое время она уже недоумевала. Наконец она сдалась и спросила у Мейбл: не думает ли та, что Джим считает ее некрасивой? Только после этого до него дошло, что она к нему неравнодушна. У них состоялось свидание, затем еще одно, а после месяца встреч гормоны взяли свое.
Настоящая любовь пришла немного позже. Джим сделал Джулии предложение, и они повенчались в той самой церкви, где когда-то крестили его самого. Первые годы брака Джулия непрестанно чертила во время телефонных разговоров забавные улыбающиеся рожицы. Чего еще, казалось ей, можно пожелать в жизни?
Многого, вскоре поняла она. Через несколько недель после того, как они отметили четвертую годовщину совместной жизни, по пути из церкви домой с Джимом случился удар. Его срочно отвезли в больницу. Два года спустя опухоль в мозге отняла у него жизнь, и в возрасте двадцати пяти лет Джулии было суждено стать вдовой и начинать жизнь сначала. Если принять во внимание неожиданное появление Сингера, она достигла в жизни той самой точки, когда ничто больше уже не могло удивить ее.
Сейчас, думала Джулия, значение имеют многие бытовые мелочи, то, что раньше казалось совершенными пустяками. Если в прошлой жизни главным были яркие радостные события, то сегодняшний ее облик определяют именно рядовые, будничные события и дела. Мейбл, да хранит ее Господь, настоящий ангел во плоти, заставила Джулию получить лицензию, которая позволяет ей зарабатывать вполне приличные деньги. Генри и Эмма, друзья Джима, не только помогли Джулии вписаться в здешнюю жизнь, когда она появилась в Суонсборо, но и сохранили с ней теплые дружеские отношения после того, как Джима не стало. А еще был Майк, младший брат Генри, друживший с Джимом с детских лет.
Подставив лицо под струи воды, Джулия улыбнулась.
Майк.
Майк – тот самый мужчина, который когда-нибудь сделает счастливой свою будущую жену, несмотря на то что временами он казался Джулии чересчур рассеянным.
Несколько минут спустя Джулия насухо вытерлась полотенцем. Почистила зубы, накрасилась и оделась. Поскольку машина в мастерской и придется идти на работу пешком – а это примерно миля, – она подобрала наиболее приличествующую случаю пару обуви. Закрывая дверь, позвала Сингера и едва не упустила кое-что из внимания – открытку, просунутую между стеной и почтовым ящиком, справа от входной двери.
Джулия вытащила открытку и прочитала, стоя на крыльце. К тому времени на ее зов откликнулся Сингер, бросившийся к хозяйке откуда-то из-за деревьев.
«Дорогая Джулия!
Я прекрасно провел время в Вашем обществе в минувшую субботу. Мои мысли постоянно заняты только Вами.
Ричард».
Теперь ясно, почему Сингер так вел себя прошедшей ночью.
– Вот видишь, – сказала она ему, – я же говорила тебе, что он замечательный человек.
Сингер отвернулся.
– Только этого не надо. Я же знаю, ты умеешь признавать свою неправоту. Мне кажется, ты просто ревнуешь.
Сингер ткнулся носом в ее колени.
– Ну что, разве не так? Разве не ревнуешь?
В отличие от других собак к Сингеру не нужно было наклоняться, чтобы погладить его по спине. Сейчас он был ростом с Джулию, когда та пошла в первый класс школы.
– Ты ведь не будешь ревновать, правда? Ты должен радоваться за меня.
Сингер обошел хозяйку и посмотрел на нее с другой стороны.
– Ну пошли. Придется идти пешком, потому что Майк ремонтирует наш джип.
При упоминании имени Майка Сингер радостно завилял хвостом.
Глава 2
Тексты песен Майка Харриса оставляли желать много лучшего, а вокальные данные не подвигли работников студий музыкальных записей протоптать тропу к его дому в Суонсборо. Тем не менее он умел играть на гитаре и практиковался в этом деле почти каждый день, пребывая в убеждении, что удача уже не за горами. За десять лет занятий музыкой Майк проработал с дюжиной различных групп – от длинноволосых рокеров, блиставших в восьмидесятые годы, до исполнителей кантри. В чем онтолько не выступал – от кожаных штанов и курток с заклепками до ковбойских жилеток и широкополых шляп. И хотя другие музыканты, как правило, любили его, спустя несколько недель Майку давали отставку. Подобное происходило достаточно часто, и даже Майк сам стал вскоре понимать, что дело не в конфликтах с коллегами. Однако у него до сих пор не хватало духа признаться себе, что он просто никудышный исполнитель.
Майк также имел особую тетрадку, в которую в свободное время заносил различные мысли в надежде когда-нибудь использовать их при написании будущего романа, но процесс сочинительства оказался не таким уж легким делом. И не потому, что у Майка отсутствовали идеи – идей было столько, что он даже не знал, какие из них стоит, а какие не стоит включать в произведения. В прошлом году Майк попытался написать детективный роман, сюжет которого строился вокруг убийства на туристическом пароходе, нечто в духе классических произведений Агаты Кристи с традиционным набором из дюжины подозреваемых. Правда, сюжет, по его мнению, получился не слишком увлекательным, и потому он попытался оживить его, вставляя в текст все припасенные заранее идеи, включая ядерную боеголовку, спрятанную в Сан-Франциско, злодея полицейского, некогда ставшего свидетелем убийства президента Джона Кеннеди, ирландского террориста, мафию, мальчика с собакой, злокозненного капиталиста и путешествующего во времени ученого, удачно избежавшего казни в Священной Римской империи. В конечном итоге пролог разросся до сотни страниц, а ни один из подозреваемых так и не появился на сцене. Нет необходимости говорить о том, что дальше пролога написание романа не пошло.
А еще Майк пробовал заниматься живописью, витражами, керамикой, резьбой по дереву, макраме и в конечном итоге собрал в приступе вдохновения, отнявшем у него целую рабочую неделю, изрядную коллекцию произведений искусства свободной формы. При помощи сварочного аппарата Майк «изваял» из обломков разбитых автомобилей три высоченных, не слишком устойчивых сооружения. Закончив, сел на ступеньки крыльца, с гордостью глядя на творение рук своих и в глубине души чувствуя, что нашел наконец свое призвание. Это чувство оставалось с Майком неделю – до тех пор, пока муниципальные власти не вынесли на экстренном заседании следующий вердикт: «Никакого железного хлама во дворах».
Подобно многим людям, Майк Харрис лелеял в душе мечту стать художником, однако таланта у него не было. Хотя нет, один талант все-таки был: Майк мог починить практически все, что угодно. Он был мастером на все руки и превращался в доблестного рыцаря в сверкающих доспехах, когда под кухонной раковиной образовывались лужи или упрямо отказывалось работать устройство для уничтожения мусора. Майк был не только мастером на все руки и великим умельцем, но и истинным кудесником, этаким современным Мерлином, когда дело касалось любого устройства с мотором и четырьмя колесами. На пару с Генри он владел самой популярной в городе автомастерской.
Роли распределялись следующим образом: Генри отвечал за всякую писанину и бухгалтерию, а Майк занимался непосредственно ремонтом. Он мог починить любую машину отечественного или иностранного производства, будь то четырехцилиндровый «форд-эскорт» или «Порше-911» с турбонаддувом. Достаточно было послушать работу двигателя, уловить некий доступный лишь его слуху свист и постукивание, как он уже знал характер неполадки. На это уходило не более пары минут. Майк прекрасно разбирался в патрубках и всасывающих клапанах, амортизаторах, стойках и поршнях, радиаторах и колесной базе. Кроме того, он держал в памяти возраст и особенности всех автомобилей, когда-либо побывавших в его мастерской. Майк мог перебрать двигатель, ни разу не заглянув в инструкцию по эксплуатации. На кончиках его пальцев красовались несмываемые черные точки от намертво въевшихся в кожу масла и грязи. И все же, хотя Майк неплохо зарабатывал ремонтом автомобилей, ему всегда хотелось, чтобы Господь наделил его хотя бы малой долей таланта, который можно применить к другим сторонам жизни.
Репутацией дамского угодника, коей, как правило, славятся механики и музыканты, Майк не обладал. В его жизни было всего лишь два серьезных увлечения, но поскольку одно из них имело место еще в школе, а второе драматически закончилось три года назад, то напрашивался вывод, что Майк не стремился к долговременным отношениям. Иной раз это удивляло его, однако в настоящее время встречи Майка с женщинами заканчивались по большей части поцелуем в щечку и выражением чисто сестринской благодарности. В свои тридцать четыре года Майк Харрис на удивление виртуозно владел нежным искусством заключать женщин в братские объятия, давая им возможность выплакаться у него на плече.
Майка ни в коем случае нельзя назвать уродом. Напротив, у него внешность типичного привлекательного американца: светло-каштановые волосы, голубые глаза, приятная улыбка и стройная фигура. Нельзя сказать, что женщинам не нравилось его общество, скорее наоборот. Тот факт, что женщины чувствовали его нерасположенность к серьезным отношениям, объяснялся невезением Майка. Впрочем, его брату Генри было прекрасно известно, почему женщины так относятся к Майку; знала об этом и жена Генри, Эмма.
Майк уже был влюблен.
– Эй, Джулия, подожди!
Они с Сингером гуляли на окраине старого делового центра Суонсборо. Услышав голос Майка, Джулия обернулась. Сингер посмотрел на хозяйку, и та одобрительно кивнула.
– Вперед! – скомандовала Джулия.
Сингер бросился навстречу и перехватил Майка на полпути. Они направились к Джулии, при этом Майк ласково поглаживал Сингера по голове и спине. Затем почесал его за ухом. Когда он убрал руку, собака подняла голову и снова подставила ее Майку, рассчитывая на продолжение.
– На сегодня хватит, дружище, – сказал Майк. – Дай мне поговорить с Джулией.
– Привет, Майк! – улыбнулась Джулия. – Что случилось?
– Да ничего особенного. Просто хотел сообщить, что я отремонтировал джип.
– Что с ним было?
– Генератор полетел.
В пятницу Майк сказал ей то же самое, значит, его догадка оказалась верна.
– Пришлось заменить?
– Да. Тот совсем сдох. Пустяки, у нашего дилера их навалом. Устранил течь в маслопроводе.
– Выходит, масло вытекало?
– А ты разве не замечала пятен на подъездной дорожке?
– Вообще-то нет, хотя я особенно и не присматривалась.
– Ладно. Хочешь, я принесу ключи?
– Нет, не надо. Сама заберу, когда буду возвращаться с работы. Пока что он мне не нужен. У меня весь день занят до упора. – Джулия улыбнулась. – Кстати, как дела в «Паруснике»? Извини, я никак не могла прийти.
В минувший уик-энд Майк выступал вместе с группой, исполняющей гранж-рок. Она состояла из отчисленных за неуспеваемость школьников, пределом мечтаний которых были свидания с девчонками, поглощение пива в огромных количествах и сидение у экрана телевизора. Майк был по меньшей мере на десяток лет старше любого из них, и когда он показал Джулии мешковатые брюки и футболку, в которых должен был выступать на сцене, та кивнула и сказала: «Очень миленькие», – что на самом деле означало: «В этом ты будешь выглядеть абсолютно смехотворно».
– Все прошло нормально, – ответил Майк.
– Просто нормально?
– Знаешь, это не мое музыкальное направление, – пожал он плечами.
Джулия кивнула. Ей нравился Майк, но не его вокальные таланты. Когда Майк пел, Сингер начинал подвывать ему. По мнению местных жителей, только жеребьевка могла определить, кто из этих двоих прославится первым.
– Долго пришлось возиться с машиной? – спросила Джулия.
Майк задумался.
– Пожалуй, тебе это обойдется в две стрижки – два раза подстрижешь меня.
– Да ладно, позволь мне заплатить за ремонт. Хотя бы за запчасти. Деньги у меня есть, ты же знаешь.
В прошлом году ее старенький джип трижды побывал в мастерской Майка. Майку всегда удавалось устранить неполадки, и машина исправно работала.
– Расплатишься стрижкой, – запротестовал он. – Несмотря на то что волосы у меня уже потихоньку начинают редеть, их все равно время от времени нужно подстригать.
– Две стрижки – не слишком справедливый расчет за ремонт.
– А я не слишком долго занимался твоей машиной. Да и запчасти мне даром достались.
– А Генри об этом знает?
Майк с самым невинным видом развел руками:
– Конечно, знает. Я же его партнер, мы на пару владеем мастерской. Кроме того, это была его идея.
Да уж, конечно, подумала Джулия.
– Тогда спасибо, – наконец сказала она. – Я не забуду о твоей любезности.
– Всегда рад помочь, – ответил Майк и на какое-то время замолчал.
Потом вопрошающе посмотрел на Сингера. Сингер не сводил с Майка глаз, склонив набок голову, как будто подбадривая его: «Ну что же ты, давай, Ромео. И ты, и я знаем настоящую причину, по которой ты заговорил с ней».
– А как… как там поживает… э-э?.. – постарался как можно небрежнее спросить Майк.
– Ты имеешь в виду Ричарда?
– Да. Именно.
– Очень хорошо.
– Понятно.
Майк кивнул, чувствуя, что на лбу у него выступили бисеринки пота.
– Так… это… куда вы ходили? – спросил он.
– В «Слокум-Хаус».
– Неплохо для первого свидания. Просто сказочно.
– Но это могла быть и «Пицца-хат». Он мне на выбор предложил.
Майк неловко переступил с ноги на ногу, ожидая, что Джулия что-то добавит, но она промолчала.
Плохи его дела, подумал Майк. Ричард определенно отличался в лучшую сторону от зануды Боба. Или сексуального маньяка Росса. Или от Адама, служащего очистных сооружений Суонсборо. С этими ребятами он, Майк, еще мог бы потягаться, но вот Ричард… «Слокум-Хаус»? Там хорошо было?
– Так что… хорошо провели время?
– Да, просто замечательно.
Замечательно? В какой же степени замечательно? Не очень-то это замечательно, нет, совсем нехорошо.
– Рад за тебя, – солгал он.
– Не расстраивайся, Майк! – сказала Джулия, прикоснувшись к его руке. – Ты же знаешь, тебя я люблю больше всех.
Майк засунул руки в карманы.
– Это потому, что я ремонтирую твою машину.
– Не прибедняйся. Не только машину, – возразила она. – Ты еще помог мне залатать крышу.
– И починил твою стиральную машину.
Джулия чмокнула его в щеку.
– Ну что мне еще сказать, Майк? Ты прекрасный парень.
Придя в салон, Джулия не переставала ощущать на себе взгляд Майка. В отличие от взглядов других мужчин он нисколько не встревожил ее. Он просто хороший друг, подумала она, но затем быстро изменила свое мнение. Нет, Майк действительно хороший друг, тот, кого она в минуту испытаний, не колеблясь, позвала бы на помощь, кто значительно облегчил ее жизнь в Суонсборо. Друзья вроде Майка – великая редкость, и потому Джулия чувствовала себя крайне неуютно оттого, что скрывала от него некоторые стороны своей личной жизни – например, ее самое последнее свидание.
У нее не хватило духа подробно рассказать Майку об этом, потому что Майк… ну… в общем-то… не был тем самым Мистером Загадочным Незнакомцем, когда дело доходило до его чувств к ней, а Джулии не хотелось обижать его. Да и что она должна ему сказать?
«По сравнению с другими мужчинами, назначавшими мне свидания, Ричард просто великолепен! Я, конечно же, встречусь с ним снова, если он пригласит меня!»
Майк тоже хочет пригласить ее на свидание, вот уже пару лет Джулия знала об этом. Но ее отношение к нему – за исключением чисто дружеского расположения – было достаточно сложным. Что вполне естественно. Джим и Майк – друзья со школьного возраста, Майк был шафером Джима на свадьбе, Майк – один из тех немногих людей, которые поддержали ее после ухода Джима из жизни. Он почти как брат, и Джулия не представляла, что она будто по мановению волшебной палочки станет относиться к нему совсем иначе.
Все гораздо сложнее. Поскольку Джим и Майк были близкими друзьями, поскольку Майк был существенной частью ее и Джима жизни, сама мысль о том, что она когда-нибудь примет его ухаживания, далекие от простой дружеской привязанности, вызывала у Джулии смутное ощущение предательства. Если она согласится на свидание, означает ли это, что она в глубине души ждала такой встречи? А что подумал бы Джим? Сможет ли она когда-нибудь посмотреть на Майка, не думая о Джиме и о тех днях, когда они были вместе? А что, если они с Майком все-таки когда-нибудь встретятся, но из этой затеи ничего не выйдет? Их отношения наверняка изменятся, а Джулии просто невыносима была мысль о том, что она может потерять такого друга. Гораздо лучше, если все останется по-прежнему.
Джулия подозревала, что Майк все понимает и именно по этой причине не особенно настаивает на скором переходе отношений на новый уровень, несмотря на то что ему этого очень хочется.
Однако иногда – как, например, прошлым летом, когда они вместе с Генри и Эммой катались на яхте и водных лыжах, – у Джулии возникало ощущение, что Майку очень трудно скрывать свои истинные чувства к ней. В такие минуты он вел себя довольно комично. Вместо того чтобы изображать из себя этакого Мистера Счастливчика – первым смеяться над шутками, которые иногда отпускаются и на его счет, безоговорочно отправляться за пивом по чьей-либо просьбе, – он порой делался на удивление тихим. Моргал, закатывал глаза, сосредоточенно разглядывал ногти. Когда же Майк улыбался ей, то с таким видом, будто хотел сказать: «Эй, малышка, ты не против выкурить косячок и славно оттянуться?»
Его старший брат Генри становился безжалостным, когда Майк впадал в подобное настроение, и ехидно осведомлялся, не переусердствовал ли тот во время ленча с бобами, потому что у него вид человека, мучающегося несварением желудка.
Майк также имел особую тетрадку, в которую в свободное время заносил различные мысли в надежде когда-нибудь использовать их при написании будущего романа, но процесс сочинительства оказался не таким уж легким делом. И не потому, что у Майка отсутствовали идеи – идей было столько, что он даже не знал, какие из них стоит, а какие не стоит включать в произведения. В прошлом году Майк попытался написать детективный роман, сюжет которого строился вокруг убийства на туристическом пароходе, нечто в духе классических произведений Агаты Кристи с традиционным набором из дюжины подозреваемых. Правда, сюжет, по его мнению, получился не слишком увлекательным, и потому он попытался оживить его, вставляя в текст все припасенные заранее идеи, включая ядерную боеголовку, спрятанную в Сан-Франциско, злодея полицейского, некогда ставшего свидетелем убийства президента Джона Кеннеди, ирландского террориста, мафию, мальчика с собакой, злокозненного капиталиста и путешествующего во времени ученого, удачно избежавшего казни в Священной Римской империи. В конечном итоге пролог разросся до сотни страниц, а ни один из подозреваемых так и не появился на сцене. Нет необходимости говорить о том, что дальше пролога написание романа не пошло.
А еще Майк пробовал заниматься живописью, витражами, керамикой, резьбой по дереву, макраме и в конечном итоге собрал в приступе вдохновения, отнявшем у него целую рабочую неделю, изрядную коллекцию произведений искусства свободной формы. При помощи сварочного аппарата Майк «изваял» из обломков разбитых автомобилей три высоченных, не слишком устойчивых сооружения. Закончив, сел на ступеньки крыльца, с гордостью глядя на творение рук своих и в глубине души чувствуя, что нашел наконец свое призвание. Это чувство оставалось с Майком неделю – до тех пор, пока муниципальные власти не вынесли на экстренном заседании следующий вердикт: «Никакого железного хлама во дворах».
Подобно многим людям, Майк Харрис лелеял в душе мечту стать художником, однако таланта у него не было. Хотя нет, один талант все-таки был: Майк мог починить практически все, что угодно. Он был мастером на все руки и превращался в доблестного рыцаря в сверкающих доспехах, когда под кухонной раковиной образовывались лужи или упрямо отказывалось работать устройство для уничтожения мусора. Майк был не только мастером на все руки и великим умельцем, но и истинным кудесником, этаким современным Мерлином, когда дело касалось любого устройства с мотором и четырьмя колесами. На пару с Генри он владел самой популярной в городе автомастерской.
Роли распределялись следующим образом: Генри отвечал за всякую писанину и бухгалтерию, а Майк занимался непосредственно ремонтом. Он мог починить любую машину отечественного или иностранного производства, будь то четырехцилиндровый «форд-эскорт» или «Порше-911» с турбонаддувом. Достаточно было послушать работу двигателя, уловить некий доступный лишь его слуху свист и постукивание, как он уже знал характер неполадки. На это уходило не более пары минут. Майк прекрасно разбирался в патрубках и всасывающих клапанах, амортизаторах, стойках и поршнях, радиаторах и колесной базе. Кроме того, он держал в памяти возраст и особенности всех автомобилей, когда-либо побывавших в его мастерской. Майк мог перебрать двигатель, ни разу не заглянув в инструкцию по эксплуатации. На кончиках его пальцев красовались несмываемые черные точки от намертво въевшихся в кожу масла и грязи. И все же, хотя Майк неплохо зарабатывал ремонтом автомобилей, ему всегда хотелось, чтобы Господь наделил его хотя бы малой долей таланта, который можно применить к другим сторонам жизни.
Репутацией дамского угодника, коей, как правило, славятся механики и музыканты, Майк не обладал. В его жизни было всего лишь два серьезных увлечения, но поскольку одно из них имело место еще в школе, а второе драматически закончилось три года назад, то напрашивался вывод, что Майк не стремился к долговременным отношениям. Иной раз это удивляло его, однако в настоящее время встречи Майка с женщинами заканчивались по большей части поцелуем в щечку и выражением чисто сестринской благодарности. В свои тридцать четыре года Майк Харрис на удивление виртуозно владел нежным искусством заключать женщин в братские объятия, давая им возможность выплакаться у него на плече.
Майка ни в коем случае нельзя назвать уродом. Напротив, у него внешность типичного привлекательного американца: светло-каштановые волосы, голубые глаза, приятная улыбка и стройная фигура. Нельзя сказать, что женщинам не нравилось его общество, скорее наоборот. Тот факт, что женщины чувствовали его нерасположенность к серьезным отношениям, объяснялся невезением Майка. Впрочем, его брату Генри было прекрасно известно, почему женщины так относятся к Майку; знала об этом и жена Генри, Эмма.
Майк уже был влюблен.
– Эй, Джулия, подожди!
Они с Сингером гуляли на окраине старого делового центра Суонсборо. Услышав голос Майка, Джулия обернулась. Сингер посмотрел на хозяйку, и та одобрительно кивнула.
– Вперед! – скомандовала Джулия.
Сингер бросился навстречу и перехватил Майка на полпути. Они направились к Джулии, при этом Майк ласково поглаживал Сингера по голове и спине. Затем почесал его за ухом. Когда он убрал руку, собака подняла голову и снова подставила ее Майку, рассчитывая на продолжение.
– На сегодня хватит, дружище, – сказал Майк. – Дай мне поговорить с Джулией.
– Привет, Майк! – улыбнулась Джулия. – Что случилось?
– Да ничего особенного. Просто хотел сообщить, что я отремонтировал джип.
– Что с ним было?
– Генератор полетел.
В пятницу Майк сказал ей то же самое, значит, его догадка оказалась верна.
– Пришлось заменить?
– Да. Тот совсем сдох. Пустяки, у нашего дилера их навалом. Устранил течь в маслопроводе.
– Выходит, масло вытекало?
– А ты разве не замечала пятен на подъездной дорожке?
– Вообще-то нет, хотя я особенно и не присматривалась.
– Ладно. Хочешь, я принесу ключи?
– Нет, не надо. Сама заберу, когда буду возвращаться с работы. Пока что он мне не нужен. У меня весь день занят до упора. – Джулия улыбнулась. – Кстати, как дела в «Паруснике»? Извини, я никак не могла прийти.
В минувший уик-энд Майк выступал вместе с группой, исполняющей гранж-рок. Она состояла из отчисленных за неуспеваемость школьников, пределом мечтаний которых были свидания с девчонками, поглощение пива в огромных количествах и сидение у экрана телевизора. Майк был по меньшей мере на десяток лет старше любого из них, и когда он показал Джулии мешковатые брюки и футболку, в которых должен был выступать на сцене, та кивнула и сказала: «Очень миленькие», – что на самом деле означало: «В этом ты будешь выглядеть абсолютно смехотворно».
– Все прошло нормально, – ответил Майк.
– Просто нормально?
– Знаешь, это не мое музыкальное направление, – пожал он плечами.
Джулия кивнула. Ей нравился Майк, но не его вокальные таланты. Когда Майк пел, Сингер начинал подвывать ему. По мнению местных жителей, только жеребьевка могла определить, кто из этих двоих прославится первым.
– Долго пришлось возиться с машиной? – спросила Джулия.
Майк задумался.
– Пожалуй, тебе это обойдется в две стрижки – два раза подстрижешь меня.
– Да ладно, позволь мне заплатить за ремонт. Хотя бы за запчасти. Деньги у меня есть, ты же знаешь.
В прошлом году ее старенький джип трижды побывал в мастерской Майка. Майку всегда удавалось устранить неполадки, и машина исправно работала.
– Расплатишься стрижкой, – запротестовал он. – Несмотря на то что волосы у меня уже потихоньку начинают редеть, их все равно время от времени нужно подстригать.
– Две стрижки – не слишком справедливый расчет за ремонт.
– А я не слишком долго занимался твоей машиной. Да и запчасти мне даром достались.
– А Генри об этом знает?
Майк с самым невинным видом развел руками:
– Конечно, знает. Я же его партнер, мы на пару владеем мастерской. Кроме того, это была его идея.
Да уж, конечно, подумала Джулия.
– Тогда спасибо, – наконец сказала она. – Я не забуду о твоей любезности.
– Всегда рад помочь, – ответил Майк и на какое-то время замолчал.
Потом вопрошающе посмотрел на Сингера. Сингер не сводил с Майка глаз, склонив набок голову, как будто подбадривая его: «Ну что же ты, давай, Ромео. И ты, и я знаем настоящую причину, по которой ты заговорил с ней».
– А как… как там поживает… э-э?.. – постарался как можно небрежнее спросить Майк.
– Ты имеешь в виду Ричарда?
– Да. Именно.
– Очень хорошо.
– Понятно.
Майк кивнул, чувствуя, что на лбу у него выступили бисеринки пота.
– Так… это… куда вы ходили? – спросил он.
– В «Слокум-Хаус».
– Неплохо для первого свидания. Просто сказочно.
– Но это могла быть и «Пицца-хат». Он мне на выбор предложил.
Майк неловко переступил с ноги на ногу, ожидая, что Джулия что-то добавит, но она промолчала.
Плохи его дела, подумал Майк. Ричард определенно отличался в лучшую сторону от зануды Боба. Или сексуального маньяка Росса. Или от Адама, служащего очистных сооружений Суонсборо. С этими ребятами он, Майк, еще мог бы потягаться, но вот Ричард… «Слокум-Хаус»? Там хорошо было?
– Так что… хорошо провели время?
– Да, просто замечательно.
Замечательно? В какой же степени замечательно? Не очень-то это замечательно, нет, совсем нехорошо.
– Рад за тебя, – солгал он.
– Не расстраивайся, Майк! – сказала Джулия, прикоснувшись к его руке. – Ты же знаешь, тебя я люблю больше всех.
Майк засунул руки в карманы.
– Это потому, что я ремонтирую твою машину.
– Не прибедняйся. Не только машину, – возразила она. – Ты еще помог мне залатать крышу.
– И починил твою стиральную машину.
Джулия чмокнула его в щеку.
– Ну что мне еще сказать, Майк? Ты прекрасный парень.
Придя в салон, Джулия не переставала ощущать на себе взгляд Майка. В отличие от взглядов других мужчин он нисколько не встревожил ее. Он просто хороший друг, подумала она, но затем быстро изменила свое мнение. Нет, Майк действительно хороший друг, тот, кого она в минуту испытаний, не колеблясь, позвала бы на помощь, кто значительно облегчил ее жизнь в Суонсборо. Друзья вроде Майка – великая редкость, и потому Джулия чувствовала себя крайне неуютно оттого, что скрывала от него некоторые стороны своей личной жизни – например, ее самое последнее свидание.
У нее не хватило духа подробно рассказать Майку об этом, потому что Майк… ну… в общем-то… не был тем самым Мистером Загадочным Незнакомцем, когда дело доходило до его чувств к ней, а Джулии не хотелось обижать его. Да и что она должна ему сказать?
«По сравнению с другими мужчинами, назначавшими мне свидания, Ричард просто великолепен! Я, конечно же, встречусь с ним снова, если он пригласит меня!»
Майк тоже хочет пригласить ее на свидание, вот уже пару лет Джулия знала об этом. Но ее отношение к нему – за исключением чисто дружеского расположения – было достаточно сложным. Что вполне естественно. Джим и Майк – друзья со школьного возраста, Майк был шафером Джима на свадьбе, Майк – один из тех немногих людей, которые поддержали ее после ухода Джима из жизни. Он почти как брат, и Джулия не представляла, что она будто по мановению волшебной палочки станет относиться к нему совсем иначе.
Все гораздо сложнее. Поскольку Джим и Майк были близкими друзьями, поскольку Майк был существенной частью ее и Джима жизни, сама мысль о том, что она когда-нибудь примет его ухаживания, далекие от простой дружеской привязанности, вызывала у Джулии смутное ощущение предательства. Если она согласится на свидание, означает ли это, что она в глубине души ждала такой встречи? А что подумал бы Джим? Сможет ли она когда-нибудь посмотреть на Майка, не думая о Джиме и о тех днях, когда они были вместе? А что, если они с Майком все-таки когда-нибудь встретятся, но из этой затеи ничего не выйдет? Их отношения наверняка изменятся, а Джулии просто невыносима была мысль о том, что она может потерять такого друга. Гораздо лучше, если все останется по-прежнему.
Джулия подозревала, что Майк все понимает и именно по этой причине не особенно настаивает на скором переходе отношений на новый уровень, несмотря на то что ему этого очень хочется.
Однако иногда – как, например, прошлым летом, когда они вместе с Генри и Эммой катались на яхте и водных лыжах, – у Джулии возникало ощущение, что Майку очень трудно скрывать свои истинные чувства к ней. В такие минуты он вел себя довольно комично. Вместо того чтобы изображать из себя этакого Мистера Счастливчика – первым смеяться над шутками, которые иногда отпускаются и на его счет, безоговорочно отправляться за пивом по чьей-либо просьбе, – он порой делался на удивление тихим. Моргал, закатывал глаза, сосредоточенно разглядывал ногти. Когда же Майк улыбался ей, то с таким видом, будто хотел сказать: «Эй, малышка, ты не против выкурить косячок и славно оттянуться?»
Его старший брат Генри становился безжалостным, когда Майк впадал в подобное настроение, и ехидно осведомлялся, не переусердствовал ли тот во время ленча с бобами, потому что у него вид человека, мучающегося несварением желудка.