Спенсер Мэри. Поверь в любовь

   Мэгги – та обожала бродить по магазинам, причем с таким видом, будто деньги для нее ничего не значат. Почему-то Джеймса это приводило в бешенство.
   Другие женщины словно выполняли тяжелую обязанность, такая скука была написана у них на лицах. Кое-кто откровенно развлекался. И только Бет занималась покупками с пылом и расчетливостью настоящего знатока.
   Не умея читать, она то щупала товары, то нюхала, а порой и пробовала на вкус.
   Одежда, пряжа, продукты, лекарства... И хотя Элизабет старательно напускала на себя важный вид, попадая впросак, она пугалась и тогда напоминала посмеивавшемуся Джеймсу взъерошенного котенка. Вот и сейчас, приподняв крышку темно-синей коробки, она сунула туда нос и вдохнула прежде, чем Джеймс успел оттащить ее в сторону. К несчастью, там были соли для ванны, и Элизабет расчихалась до слез.
   Глядя на нее, он едва удерживался от смеха. Она настолько серьезно воспринимала поход в магазин, будто непредвиденная покупка могла их разорить.
   Так, теперь Элизабет с озабоченным лицом пробовала на ощупь ткань.
   – Это просто безумие, мистер Симонсон, как дорого! – вздохнула она.
   И пусть она не могла читать, но отличить хорошую вещь от плохой – тут Элизабет заткнула бы за пояс любого.
   Бен Симонсон обошел вокруг прилавка и направился к ней.
   – В чем дело, миссис Кэган?
   – По-моему, вы что-то напутали с ценой. Вот, смотрите, – она указала на один отрез, – идет по цене восемь пенсов за ярд, а этот, – она сунула ему под нос другой – по шесть. Но последний куда тяжелее и, следовательно, должен стоить дороже. А тот, который тоньше, дешевле, стало быть, по шесть пенсов.
   Самолично пощупав обе ткани, мистер Симонсон был вынужден согласиться с Элизабет, а потом и признать, что ярлычки с ценой явно перепутаны.
   – Прошу прощения, миссис Кэган. Если бы не вы, нам потом пришлось бы иметь дело с дюжиной разъяренных покупательниц.
   – Ничего страшного, – успокоила его Элизабет. – Так я возьму шесть ярдов этого, тонкого.
   Тут уж вмешался Джеймс:
   – Отрежьте того, Бен, что подороже. Если, конечно, у вас нет чего-нибудь получше.
   – У нас есть батист высшего качества, сэр, по двенадцати центов за ярд.
   – Вот его и отрежьте.
   – Джеймс! – взвизгнула Элизабет, как только мистер Симонсон отошел. – Ты с ума сошел!
   – Решать мне, милая! – с улыбкой ответил тот. – Ты не забыла купить мыло?
   Элизабет покраснела. По поводу мыла им так и не удалось достигнуть согласия.
   Элизабет настаивала на том, что сделает его сама, а Джеймс категорически возражал, говоря, что у них хватит денег на такую роскошь, как душистое мыло.
   – И захвати еще шесть кусков мыла, Бен, хорошо? Элизабет пришла в такую ярость, что даже не удостоила его взглядом. Впрочем, Джеймса такие мелочи не волновали. Он уже привык.
   – Что-нибудь еще, Бет?
   – Три ярда марли, – сквозь зубы процедила она.
   – И три ярда марли, слышишь, Бен? – повторил Джеймс и, подхватив жену под локоток, повел ее к двери. – Мы заберем все на обратном пути.
   Стоило им оказаться на улице, как Элизабет возмущенно вырвалась.
   – Двенадцать центов за ярд! – воскликнула она. – Да за такие деньги можно было купить вдвое больше ткани!
   – Элизабет, – примирительно сказал Джеймс, положив руки ей на плечи, – когда ты наконец поймешь, что мы в состоянии купить все, что нам нравится? Я знаю, ты выросла в бедности, но теперь-то все в прошлом. И не надо скупердяйничать, будто у тебя нет ни гроша за душой!
   – Но тот, за шесть центов, был вполне приличный, – горестно вздохнула она. – И зачем швырять на ветер такую прорву денег, ума не приложу?!
   – Затем, что я не намерен экономить, когда речь идет о моем доме или о моей жене, заруби себе на носу. А теперь пойдем. – Он увлек ее за собой. – У меня для тебя сюрприз.
   – Что такое? Но разве ты не спешишь на встречу с мистером Кирклендом?
   – Я – да, но на тебя у меня другие планы. – Он испуганно покосился на жену. – Я давно уже об этом подумывал... ага, вот и он! Только что открылся. – Джеймс остановился у сверкающей витрины. Золотые буквы так и сияли на солнце, но Элизабет лишь растерянно разглядывала непонятную ей надпись. – Заметил его вчера, когда мы возвращались из церкви, и сразу же решил, что обязательно приведу тебя сюда. Пошли.
   Он втолкнул ее внутрь, но Элизабет, оказавшись среди манекенов в ослепительных туалетах, почувствовала, как горло ей стиснул знакомый страх.
   – О нет, Джеймс! Прошу тебя! – Она попыталась выскользнуть прочь, но муж упорно тащил ее за собой.
   – Доброе утро! – приветствовала их элегантная седовласая дама с безукоризненной прической. В ее ласковом голосе чувствовался почти неуловимый французский акцент. – Чем мы можем вам служить? – Словно в подтверждение этого «мы», откуда-то выпорхнула другая женщина, помоложе.
   Сняв шляпу, Джеймс приветствовал обеих самой очаровательной своей улыбкой, и те мгновенно заулыбались в ответ.
   – Добрый день, леди. Я Джим Кэган, а это моя жена Элизабет. – Он подтолкнул онемевшую супругу вперед. – Хорошо бы ее приодеть. Моей женушке нужно буквально все: корсеты, шляпки, белье и так далее. Мы только что поженились, и у нее не было времени обновить гардероб.
   Обе женщины, казалось, мгновенно оценили Элизабет: простенькая шляпка, грубые запыленные башмаки... Заметив их презрительно поджатые губы, бедняжка чуть не ударилась в слезы.
   Повернувшись к мужу, она умоляюще заломила руки:
   – Джеймс, возьми меня с собой! Умоляю!
   Тот в изумлении вытаращил глаза. Боже милостивый, да что с ней?! Все женщины обожают новые тряпки. Господи, приведи он сюда Мэгги, та бы с визгом кинулась ему на шею!
   – Все, понятно? – Жестко взяв жену за плечи, он развернул ее в обратном направлении. – И не важно, сколько это будет стоить. Мне нужно все самое лучшее, что у вас есть, вроде вон того. – Он кивком указал на роскошное вишневое платье с рукавом буфами, напомнившее ему то, которое Мэгги года два назад выписала из Парижа. – И вон то. И ту шляпку с птичкой. И ничего коричневого! Я уже всласть налюбовался коричневым... на всю жизнь хватит!
   – Конечно, мистер Кэган, – почтительно кивнула та, что постарше. Видимо, фамилия Кэган сказала ей о многом. – Я прекрасно понимаю, что вам нужно. Вы желаете, чтобы миссис... – она запнулась, – миссис Кэган была одета по последней моде. Само собой разумеется. Рады вам служить.
   – Тогда займитесь этим безотлагательно, а я через часок заеду за женой. – Поклонившись, он поцеловал Элизабет в холодную щеку. – Желаю приятно провести время, дорогая.
   Ужас охватил Элизабет с такой силой, что, забыв обо всем, она, как кошка, впилась ногтями ему в руку.
   Он осторожно, но решительно разжал ее судорожно сведенные пальцы.
   – Не глупи, дорогая, – с нажимом произнес он, дав ей понять, что его терпение на исходе. – Через час я заеду. – Джеймс ободряюще похлопал ее по плечу, но Элизабет только сильнее сжалась.
   – А теперь, – звонко начала модистка, едва звон колокольчика возвестил об уходе Джеймса, – с чего же мы начнем? – Она задумчиво прищурилась. – Вам нужен корсет? Или вы предпочитаете бюстгальтер?
   – Нет, мэм.
   – Хм... – Женщина окинула Элизабет оценивающим взглядом, будто та была манекеном. – А как насчет капотов? Что предпочитаете носить днем?
   – Я... только вот это. Ну... и еще воскресное платье...
   – То, что сейчас на вас. Это вы носите каждый день?
   – Да, мэм.
   – Хм... башмаки никуда не годятся. Они вообще мужские, вы знаете это?
   Элизабет знала. Отец купил их в Эбилейне сразу после похорон мамы. Чтобы купить ей приличные ботинки, ему пришлось влезть в их драгоценные сбережения.
   – А ваша шляпка... Не будете ли так любезны снять ее? Шляпку отвергли вслед за башмаками.
   – Да, тяжелый случай. – Старшая модистка укоризненно покачала головой. – Впрочем, мы постараемся сделать все, что в наших силах. Пошевеливайся, Ивонна. Разденьтесь, мадам, и начнем.
 
   Сидя на скамеечке напротив магазина Симонсона, Элизабет смотрела, как ее супруг переходит дорогу. По его сурово нахмуренным бровям она сразу же поняла, что пощады не будет, и приготовилась к схватке. Не дожидаясь, пока он подойдет поближе, Элизабет встала.
   – Джеймс, я…
   – Какого черта ты тут сидишь?!
   – Джеймс Кэган! Что за выражения?!
   – Ни слова больше, женщина! Почему на тебе все еще эти жуткие тряпки? Почему ты в таком виде?
   – Не смей со мной так разговаривать! Думаешь, я буду стоять тут и слушать, как ты сквернословишь?!
   От этих слов он только разъярился еще больше и, схватив Элизабет за руки, тряхнул как грушу.
   – Нет уж, ты меня выслушаешь, черт побери! – взревел он.
   – И не подумаю! – взвизгнула она. – Лучше пойду домой пешком!
   Тут супруг затряс ее с такой силой, что голова у нее стала мотаться из стороны в сторону, как у куклы.
   – Сделай только шаг, как я перекину тебя через колено и задам такую трепку, что век помнить будешь! А теперь отвечай!
   Собравшись с силами, Элизабет отпихнула его.
   – Не хватало еще, чтобы ты потратил на меня такую уйму денег! – запричитала она. – Швырять деньги на ветер, при том, что я...
   – На ветер?! – рявкнул он, не обращая внимания на то, что вокруг них уже собралась толпа. – На ветер! Только потому, что я собрался купить тебе пару приличных платьев?! Бог ты мой! Я догадывался, что ты злишься, но чтобы до такой степени!..
   – Да я вовсе не злюсь!
   – И когда я хочу порадовать тебя, ты плюешь мне в душу! Что ж, отлично! Ты не хочешь иметь приличные платья, ты их не носишь! Так не носи тогда никаких, черт возьми! Ходи нагишом, если угодно!
   – Ох!
   – И то будет лучше, чем в этой дерюге!
   – Помолчи же хоть...
   – И не смей мне приказывать! Замолчу, когда захочу! И когда ты наконец скажешь, почему убежала из магазина?
   – Да ведь я только и делаю, что пытаюсь все объяснить, но ты мне не даешь и слова сказать! Мне показалось глупым швырять деньги на все эти наряды, поскольку я сама собиралась сшить себе пару новых платьев!
   – Вот как? – уронил Джеймс, окидывая ее придирчивым взглядом. – Что-нибудь вроде того, что сейчас на тебе?
   – Не совсем, потому что я...
   – Надеюсь, что так, черт побери, иначе я пошвыряю их в огонь одно за другим!
   – Да замолчишь ты или нет? – возмущенно топнула ногой Элизабет. – И чем тебе не нравятся мои платья, скажи на милость? Практичные, удобные...
   – ...и уродливые, как смертный грех! Стало быть, собираешься сшить себе новые? Ну так пошли!
   Схватив Элизабет за руку, он поволок ее за собой в магазин Симонсона. Толпа зевак повалила следом.
   – Джим, – робко приветствовал его Бен Симонсон.
   – Где тут у тебя ткани, Бен? Ага, нашел. Добрый день, Рэчел, – кивнул он миссис Симонсон, которая встревожено выглядывала из-за плеча мужа.
   – Джеймс, это же глупо в конце концов! Я...
   – Так, вот эта ткань мне нравится, голубая. И желтая тоже. – Выхватив из кипы сукна штуку материи, он бросил ее на пол. – И красная. И эта... и эта. – Еще два тяжелых рулона шлепнулись на пол.
   – Милостивый Боже! Джеймс!
   – Цыц, я сказал! Будь я проклят, если не куплю все, что мне нравится!
   – Перестань сквернословить! – завопила разъяренная Элизабет.
   Не моргнув глазом, Джеймс продолжал рыться в тканях. На полу возле него уже выросла целая гора.
   – Это какое-то безумие, Джеймс! Ну куда мне столько? Я за целую жизнь всего не истрачу!
   – Занавески сошьешь, ясно? Или наматрасники! Плевать мне на то, что ты сделаешь! Я хочу, чтобы у тебя были приличные платья! Ну, что еще? Пуговицы. – Схватив со стола несколько коробок, он не глядя швырнул их через плечо.
   – Но у меня...
   – И вот это. – Поверх всей кучи шлепнулась коробка с гарусом. – Нет!
   – И эти кружева! – Выхватив из коробки целую пригоршню воздушных кружев, Джеймс отправил их следом.
   – О Господи! Да ведь им цена не меньше пятидесяти центов! – Элизабет побелела как смерть. Казалось, она вот-вот хлопнется в обморок.
   – Да? – рявкнул Джеймс. – Тогда возьмем побольше! И вот это. – Он добавил полдюжины вышитых стеклярусом и бисером гарнитуров. – По доллару каждый.
   – Почему бы тогда не скупить весь магазин?! – возмущенно фыркнула Элизабет.
   – Цыц! – прорычал он и оглянулся. Хозяин с хозяйкой, как перепуганные мыши, осторожно высунулись из-за угла. – Бен, где тут у тебя корсеты?
   – Мы не торгуем... – начал тот робко.
   – Не нужен мне корсет, – резко вмешалась Элизабет. – Я не стану его носить!
   – Еще как станешь!
   – Нет, не стану! Я не могу носить корсет, потому...
   – Будь я проклят, если ты не будешь носить то, что я... Она вдруг залепила ему такую пощечину, что в глазах у Джеймса потемнело.
   – ...потому что я беременна! – во весь голос завопила она. Толпа, не проронившая ни единого слова, взволнованно загудела и тут же стихла. Джеймс оцепенел. Элизабет закрыла рот и только тут, обратив внимание на покрасневшую от удара руку, сообразила, что наделала. Джеймс же как будто только сейчас заметил кавардак, который сам же и устроил. Он рассеянно потер распухшую щеку и ошалело уставился на жену.
   – Бет, милая, – прошептал он, – кажется, ты дала мне оплеуху.
   Та тряхнула головой и спрятала руку за спину.
   – Ты... ты упоминал имя Божье всуе, – отозвалась она тихо. – Я сама не знаю, как это произошло, честное слово. Прости меня, Джеймс.
   – Да нет, я даже рад... Ты правильно сделала. – Прижав ее к себе, он вдруг с удивлением обнаружил, что дрожит так же сильно, как и она.
   «Наверное, я просто спятил», – подумал Джеймс, обнимая жену. Ни одна женщина до нее, даже Мэгги, не вытворяла ничего подобного. Сам же он с тех пор, как женился, то и дело откалывал такое, за что любого другого мужчину следовало бы покрыть несмываемым позором. А ему хоть бы что...
   Ну вот хоть сейчас... устроил потеху для всего города! Досужие языки еще долго будут перемывать им косточки!
   – Эй! – Он вдруг вспомнил. – Так ты что же... беременна?!
   – Да... наверняка. Уже два месяца. – Она вдруг покраснела до слез.
   Ухмылка на лице Джеймса превратилась в счастливую улыбку. Сорвав с головы шляпу, он подбросил ее в воздух и издал торжествующий крик, больше похожий на боевой клич краснокожих.
   – У нас будет малыш! – заорал он и, подхватив на руки смущенную Элизабет, закружил ее по комнате. – Йо-хо-о!
   – Джеймс, ради Бога!
   Поставив ее на ноги, Кэган повернулся к Симонсонам:
   – Вы слышали? Бен? Рэчел? Я скоро стану папашей! – Обернувшись к толпе, он восторженно завопил: – У нас будет малыш!
   Собравшиеся разразились приветственными воплями. Обняв жену, Джеймс поцеловал ее долгим поцелуем.
   – Все-таки ты удивительная женщина, Элизабет Кэган!
   Его ликование наполнило тихим счастьем душу Элизабет. Только сейчас она поняла, что чувствует женщина, когда носит под сердцем ребенка от любимого человека. Сверкнув глазами, Элизабет постаралась спрятать улыбку.
   – Вы ведете себя на редкость глупо, сэр, – строго сказала она, хотя губы ее так и расплывались в улыбке.
   – Точно, мэм, – радостным голосом отозвался Джеймс, – подожди, еще и не то увидишь! Бен, – позвал он, – упакуй все это, добавь, что, по твоему мнению, сгодится на пеленки и все такое, а я пришлю завтра одного из своих ребят – он заберет.
   – Теперь домой? – спросила Элизабет, когда Джеймс заботливо повел ее к выходу.
   – Нет, милая. Раз уж ты носишь моего сына или дочку, – не обращая внимания на ее возмущенные протесты, он похлопал жену по плоскому животу, – надо показать тебя доку Хедлоу. – Причем последнюю фразу он произнес таким тоном, будто Элизабет собиралась родить сию же минуту.
   – О Боже! – простонала она, не зная, чего от него еще ждать. Никогда она не встречала мужчин, подобных этому невозможному Джеймсу Кэгану!
 
   В эту ночь он снова смотрел на нее так, словно увидел впервые в жизни.
   И любил так бережно, будто Элизабет была хрупким драгоценным сосудом, готовым разлететься вдребезги от малейшего прикосновения.

Глава 11

   В Лос-Роблес пришло Рождество, а вместе с ним – согласие и любовь. Жизнь Джеймса и Элизабет снова вернулась в привычное русло – все, как было до того случая у реки. Впрочем, теперь, когда супругов заново связал этот еще не появившийся на свет малыш, в их отношениях появилась трепетная нежность.
   Верная своему слову, Элизабет сшила несколько платьев из той самой материи, что купил Джеймс, впрочем, столь же старомодных и унылых, как и прежние ее туалеты.
   Однако муж не жаловался. Расцветки радовали его глаз, а мысль о том, что в теле Элизабет зреет новая жизнь, делало ее в глазах мужа прекраснее Пресвятой Девы Марии.
   В начале декабря, убираясь на чердаке, Элизабет обнаружила коробку с рождественскими украшениями. Благодаря им дом превратился в сказочный дворец, где царил дух приближающихся праздников.
   Вернулся в Санта-Инес и Мэтью, и душа его при виде преобразившегося дома преисполнилась такого же тихого счастья, как обычно бывало в детстве. По дороге к брату заглянул и Натан – разделил с Кэганами праздничную трапезу, отведал и эггног^[5], и горячий с пряностями эль, а потом уселся за фортепиано и играл до тех пор, пока все они не охрипли. А утром, перед отъездом, вручил Джеймсу бутылку великолепного виски, а в руки Элизабет вложил маленький сверток.
   – Так, пустяки, – поспешно сказал он, заметив удивление на лице Джеймса. – Так сказать, маленькая благодарность за то, что вы меня вкусно кормили, ясно? Ну и... хм... все-таки Рождество...
   До Рождества оставалось еще не меньше двух дней, и Элизабет вопросительно взглянула на Джеймса:
   – Можно?..
   – Ради Бога! – кивнул он.
   Через мгновение она уже восторженно любовалась парой великолепных черепаховых гребней, каждый из которых был украшен короной из двенадцати крошечных бриллиантов.
   – Ох, Натан! – выдохнула она. Таких подарков она в жизни не получала.
   Мэтью только присвистнул.
   – Настоящие?!
   – Хм... ну...
   При виде сверкающих камней Джеймс нахмурился.
   – Должно быть, стоили немало, а, парень?
   – Хм... да нет... в общем-то...
   – Ох, какая красота, Натан! – Элизабет кинулась к нему на шею и крепко расцеловала в обе щеки. – Спасибо!
   Натан обнял ее в ответ.
   – Рад, что они вам понравились.
   – Красивые штучки, Нат, – кивнул Джеймс. Обвив рукой талию Элизабет, он привлек ее к себе. – Жаль только, бедняжке Элизабет не с чем их носить. Так и будут пылиться... пустая трата денег.
   Элизабет вспыхнула, а Натан смущенно уставился в пол.
   – Это уж Элизабет самой решать, – буркнул он, с трудом изобразив некое подобие улыбки.
   И вот наступило Рождество. Сидя за праздничным столом, Мэтью, Джеймс и Элизабет обменивались подарками.
   – Ух ты! – восхитился Мэтью, прикладывая к себе темно-синюю рубашку. – Это вы шили, сестрица Элизабет?
   Она с улыбкой кивнула.
   – Как раз к вашим глазам, верно?
   Точно такую же, только терракотового цвета, получил и Джеймс. «Ну почему, – с тоской подумал он, разглядывая обновку, – почему себе она шьет всегда такую дрянь?!»
   Вручив ей свой подарок, Джеймс не утерпел и выскочил из-за стола, не дождавшись, пока она откроет крошечную кожаную коробочку. Ошеломление, что читалось на лице Элизабет, когда она увидела изящные золотые часики, его вполне удовлетворило. Точно такое же было у нее, когда она впервые увидела Тихий океан. – Понравились? – Еще бы, Джеймс!
   – Это часы! – горделиво произнес он, на тот случай, если она не поняла.
   – Ах, Джеймс!
   – Ну-ка посмотри! – Нажав на крошечную кнопку, он откинул великолепную, украшенную рубинами и бриллиантами крышечку и добавил: – Потом сюда можно будет вставить фотографию малыша. А пока прицепи их к поясу или положи в карман.
 
   Шли месяцы, и тело Элизабет, казалось, уже больше ей не принадлежит. Новая жизнь властно заявляла свои права. Упрямо не желая смириться с этим, Элизабет боролась с подступающей к горлу тошнотой и головокружением и все так же хлопотала по дому. Мэтью уехал в конце декабря, пообещав вернуться к тому времени, как его племянник появится на свет. Натан то и дело пенял ей за то, что она трудится слишком много для женщины, которой предстоит стать матерью.
   В этом Джеймс с ним полностью соглашался, но удержать Элизабет было невозможно.
   Она возмутилась, когда он предложил нанять кого-нибудь ей в помощь, отвергла услуги Розы и, даже когда до появления на свет малыша оставались считанные дни, суетилась и хлопотала невзирая на предупреждения доктора Хедлоу.
   Стояла середина апреля. Родов ждали недели через две, но все, кто жил на ранчо, были начеку, включая Стена и Денни. Именно они в один прекрасный день заметили, как Элизабет, поддерживая руками огромный живот, тащится в сторону конюшни.
   Лицо ее было искажено болью. Все стало ясно. Стен молча вскочил в седло. И к тому времени как Джеймс, настегивая коня, вихрем влетел во двор дома, Элизабет с помощью Розы уже произвела на свет великолепного малыша.
   Яркие солнечные лучи заливали ее спальню.
   – Бет? – Джеймс осторожно приоткрыл дверь и даже зажмурился, не представляя, что его ждет. – Бет?
   Она лежала в постели. Темные, еще влажные от пота, спутанные волосы рассыпались по подушке, а лицо на их фоне казалось таким бледным и измученным, что сердце Джеймса сжалось от боли и жалости.
   – Бет!
   Медленно приоткрылись тяжелые веки.
   – Джеймс! – Слова скорее смахивали на шепот.
   – Милая. – Осторожно присев на край постели, он ласково коснулся губами ее лба. – Я спешил как мог! Ну, как ты?
   – Прекрасно. – Уголки губ у нее поползли вверх. – Посмотри на своего сына!
   Джеймс затаил дыхание. Откинув краешек простынки, Элизабет приоткрыла поросшую густыми черными волосами крохотную головку. Джон Мэтью Кэган крепко спал.
   Протянув руку, Джеймс коснулся теплой мягкой щечки и подивился тому чуду, которое сотворили они с Элизабет. Теплая волна любви и нежности затопила его.
   – Нет, ты только взгляни! – восхитился он. – Чудо, верно? Слушай, ты проверила, у него все как положено?
   – Все в порядке, – устало улыбнулась Элизабет.
   – А почему он спит? Эй, малыш, поздоровайся с папочкой!
   – Не буди его, Джеймс! Он только что уснул. Джеймс украдкой погладил крохотный кулачок.
   – Бог ты мой, да он не больше орешка! Ты только посмотри!
   – Вырастет и станет больше, чем у папы, – сонно пробормотала Элизабет, закрывая глаза.
   Безмерная усталость в голосе жены вдруг отрезвила Джеймса. Представив вдруг, что ей пришлось пережить, он благоговейно коснулся ее губ.
   – Прости, что меня не было рядом.
   – И слава Богу, что не было, – не открывая глаз, прошептала она. – Боюсь, я вела себя не по-христиански! Во всяком случае, кое-какие выражения в твой адрес не слишком бы тебе понравились!
   Джеймс хохотнул.
   – Жаль, что меня не было! – И снова поцеловал ее. – Спасибо, Бет, малыш просто чудесный! И я... – Вовремя прикусив язык, чтобы не высказать то, что давно лежало у него на сердце, Джеймс осекся Впрочем, он тут же напомнил себе, что волнений хватило на всех, а в таком состоянии мужчина способен ляпнуть все, что угодно. Да, он ей благодарен, вот и все. – Спи спокойно, милая. Я разбужу тебя, когда приедет док Хедлоу.
   Но она и так уже спала, и Джеймс, бросив последний взгляд на жену и сына, на цыпочках вышел из комнаты.
   Часом позже появился запыхавшийся доктор.
   – Прости, что не приехал раньше, Джим, – извинился он. – Должен был догадаться, что она не доносит до срока. А ведь я предупреждал, что нужно себя поберечь!
   – Все прошло великолепно, Билл, – успокоил его Джеймс. – Элизабет не из тех, кто привык полагаться на чью-то помощь.
   – Да, она славная крепкая девушка, но в следующий раз она все-таки должна больше отдыхать!
   – Легко сказать! – расхохотался Джеймс. – Может, попробуешь остановить ее сам?
   – Ну так свяжи ее, если надо! На этот раз все обошлось, а в дальнейшем – кто знает!
   Элизабет еще спала. Распеленав малыша, доктор торжественно заявил, что более здорового и красивого ребенка он давно не видел. Сунув его Джеймсу и приказав побыть в детской, он разбудил Элизабет.
   – Ну, малыш, давай-ка познакомимся поближе. – Джеймс зажег лампу и уселся в глубокое удобное кресло, которое только недавно выписал из Висконсина – Ну-ка, Джон Мэтью, как тебе нравится твоя будущая комната? Папа отыскал для тебя лошадку, на которой скакал, когда был такой, как ты, и все свои игрушки.
   Джон Мэтью Кэган, в эту минуту скорее походивший на сморщенную обезьянку, чем на человеческое существо, задумчиво уставился на него белесыми глазенками.
   – Само собой, пока ты будешь спать в комнате вместе с папой и мамой, в хорошенькой колыбельке, которую мы тебе приготовили.
   Малыш сонно поморгал, потом сладко зевнул, и Джеймс порывисто поцеловал его в сморщенный лобик.
   Доктор Хедлоу, осмотрев Элизабет, незаметно ушел.
   А та, гадая, куда же запропастились муж и сын, и не в силах уснуть, встала и, босая, отправилась на поиски.
   Услышав голос Джеймса в детской, Элизабет приоткрыла дверь и осторожно заглянула – покачивая малыша на коленях, отец что-то увлеченно ему рассказывал, и сердце Элизабет сжалось от любви и нежности. Какое счастье, что она смогла подарить ему ребенка, о котором он столько мечтал!
   – Ты очень славный малыш, – услышала она, – у тебя такие же черные волосы, как у твоей мамы, и ее красивые черные глаза.