Страница:
лежали головы трех консервативных политиков. Никто не знал, как они туда
попали, но все знали, почему это случилось, и этого было более чем
достаточно.
Дворец Единства Имперская столица
Люсьен
Военный округ Пешт
Синдикат Дракона
13 мая 3059 года
Виктор Штайнер-Дэвион поглядел на голографический дисплей, медленно
вращавшийся в центра стола для заседаний.
- Что ж, кажется, все. Мы готовы выступить, - Он оглядел своих
советников. - Осталось что-нибудь на последнюю минуту?
Поднял руку полковник Дэниел Аллард из Гончих Келла, сидевший у
дальнего конца стола.
- Я только хочу еще раз уточнить приоритеты для частей, остающихся в
резерве второй волны или усиления первой, если ее силы встретятся с
более сильным сопротивлением, чем ожидается. Оперативная разведка - это
достаточно малые силы, чтобы не беспокоить Дымчатых Ягуаров на планетах
до нашего прибытия. Почти все они на мирах первой волны, но роту
Раймонда из Когделла вы посылаете на Ямаровку, а туда мы сможем попасть
не раньше шести недель после них. Что делать, если придет доклад, что их
истребляют? Спасать или нет?
Виктор сощурился.
- Я не стану бросать их на гибель, если будет хоть малейшая
возможность их поддержать или выручить, но и кидать войска в мясорубку
тоже не собираюсь. Гончие и некоторые другие части первой волны остаются
в резерве на случай, если Кошки Новой Звезды передумают и надо будет
обороняться от них. Будут они выступать против нас или нет, станет ясно
очень скоро. Если они не станут, то у нас будут ресурсы, которые можно
будет бросить на Ямаровку или аналогичные цели.
Пусть никто из вас не питает иллюзий: мы будем нести людские потери.
Моя цель - минимизировать их, и наша оперативная разведка свяжет
какие-то силы противника. Эти силы не будут стрелять в нас на других
мирах, и тогда мы достигаем своих целей и пойдем дальше. Надо бить
сильно, бить быстро и двигаться дальше - как поступали Кланы, когда
нападали на нас. Мы хотим, чтобы они отвечали на наши действия, а не мы
на их. Такую войну мы. однажды уже проиграли, и повторять ее не следует.
Прецентор встал с места, которое занимал Виктор в начале брифинга, и
заменил его во главе стола. Он улыбнулся Виктору, и принц почувствовал
такое удовольствие от выполненной работы, которое со смерти отца не
испытывал.
Я был рожден для этой работы, и сейчас посвятил себя ей.
- Благодарю тебя, Виктор, за обзор нашей доктрины и задач. Я не в
силах достаточно подчеркнуть, что ключ к нашему успеху - это единство
цели и побуждений. Все наши операции - многонациональны, но войска наши
все пойдут под знаменем Звездной Лиги. - Прецентор улыбнулся. - Силы
маршала Хасек-Дэвиона уже тронулись в свой долгий путь к Охотнице, так
что мы во многих смыслах выполняем для них разведывательные задачи.
Координатор Курита, вы хотите что-то сказать?
Теодор Курита встал со своего места в середине стола.
- Синдикат Дракона - нация, посвятившая много трудов соблюдению
кодекса поведения и чести, который мы называем бусидо, или Путь Воина.
Для тех из вас, кто воевал против нас, бусидо - это то, что превращало
наших воинов в неумолимых врагов. Пощады не просят и не дают, но деяния
героизма, доблести, самопожертвования и храбрости ценятся выше той
степени, которую вы сочли бы нормальной.
Координатор посмотрел на Дэна Алларда,
- Полковник Аллард и Гончие Келла имеют большой опыт конфликтов с
Синдикатом, но они были в составе тех сил, что пришли нам на помощь,
когда Кланы вторглись на Люсьен. Такой ответ дружбой на вражду нам
достаточно чужд, и даже сейчас мой народ с трудом может это понять, но
совместные усилия для изгнания Кланов с миров Синдиката - за это они
весьма благодарны. Короче говоря, пусть они и не поймут, почему вы
здесь, но ваши усилия встретят уважение, благодарность и поддержку.
Я лично понимаю ту жертву, которую приносите все вы. Эта жертва
приносится ради блага всего человечества, но непосредственную выгоду
получит Синдикат. Хоть этого и недостаточно, я предлагаю вам и вашему
народу мою благодарность и клянусь, что с этого момента ваши труды и
жертвы на благо нашего Синдиката никогда не будут забыты.
Присутствующие лидеры стран по примеру Прецентора встали и
зааплодировали словам Координатора. Виктор тоже присоединился, искренне
аплодируя как из-за сказанных слов, так и потому, что уже видел, как
начал меняться Синдикат.
Мой отец никогда бы не поверил, что это может случиться.
За четыре с половиной месяца после ранения Виктор погрузился в
культуру Синдиката. Сначала это погружение было связано с тем, что ему
не имелось альтернативы. Его выздоровление считалось для Синдиката делом
чести. Принцу выделили покои во Дворце Святилища Безмятежности,
приставили круглосуточный уход. Он резко улучшил свое владение японским,
поскольку большинство приставленных слуг не говорили ни по-английски, ни
по-немецки. Виктору выдали одежду воина Синдиката, кормили его кухней
Синдиката, выбирая блюда, которые должны были восстановить гармонию его
организма и вылечить раны, нанесенные убийцами.
Даже восстановление физической формы проводилось согласно принятой в
Синдикате практике. Виктора обучал личный инструктор Хохиро боя на
мечах. Тренеры спецназа заставляли его выполнять восстановительные
упражнения, и даже Минору, младший брат Оми, учил его упражнениям, где
движения тайцзы-цзюань сочетались с распевами и сложным переплетением
пальцев для укрепления духа. Виктор отказался бы от вклада Минору в свое
восстановление, если бы не настойчивость в глазах юноши, и еще - Минору
сказал, что знает о разговоре Виктора с Такаши Куритой, хотя сам Виктор
никому об этом не рассказывал.
Через месяц интенсивного лечения Виктор вернулся к своим обычным
обязанностям, В основном они состояли в поездках на различные миры,
которые намечались в качестве плацдармов. Войска Синдиката были на
острие каждого удара, а силы Федерального Содружества, Комстара и других
государств Внутренней Сферы предназначались для подкрепления - и для
того, чтобы вся кампания была операцией Звездной Лиги. Такие войска, как
Волки Фелана и различные наемники, участвующие в наступлении, все были в
первой волне назначены на роль резерва. Им предоставлялась возможность
отличиться во второй волне.
Оказалось, что командиры частей и соединений - достаточно прямо
указавшие, что прибыли воевать и хотят в бой, - понимали необходимость
предоставить Синдикату право идти впереди, если эта необходимость
объяснялась в терминах сложной общественной структуры Синдиката.
Сам Виктор все лучше и лучше понимал Синдикат, и потому с
военачальниками Синдиката ему стало куда легче общаться. Там, где раньше
он отдавал приказ и ждал его выполнения независимо от того, чего там
желал нижестоящий командир, теперь он понимал возможные трудности и умел
сгладить их раньше, чем они могли превратиться в проблемы. Он умел
объяснить своим подчиненным, что важно дать задачу в каждой операции и
войскам не из Синдиката, потому что они тоже заботятся о своей чести. Не
один сиадикатский военачальник понял, что так поступать мудрее, чем
ставить свои войска в положение, когда их надо будет спасать. "Лучше
поделиться славой войны, чем жить с позором поражения", - научился
говорить Виктор, и эти слова пользовались успехом.
Перемены в умонастроении самого Виктора происходили не без помощи
Оми. Она следила за всеми мелочами при его выздоровлении, спокойно
настаивая на том, чтобы все делалось так, как надо. Если бы не она,
Минору никогда не был бы допущен к Виктору, и медики Федеративного
Содружества взяли бы лечение полностью на себя, а не ограничились бы
ролью консультантов. Скорее всего, слуги у Виктора были бы двуязычными -
во всяком случае, они говорили бы на языке, отличном от японского.
Но Виктор сознавал, что его врастание в культуру Синдиката - вопрос
выживания не только его, но и Оми. Теодор сказал своему народу, что
Виктор достоин его дочери, но эти слова должны быть подтверждены
приемом, который окажет Виктору народ. Если он не сумеет добиться их
симпатии, его отвергнут, и Оми действительно будет считаться
оскверненной и опозоренной. Чтобы этого не случилось - и чтобы увеличить
шансы операции на успех, - Виктор погрузился в жизнь Синдиката.
Когда он еще был слаб, Оми следила за его лечением и проверяла уход
за ним. Она помогала на перевязках, следила, чтобы он вовремя принимал
лекарства. Еще она следила, чтобы он не пропускал занятий лечебной
физкультурой, выбирала для него одежду и руководила приготовлениями к
поездкам. Часто Виктору казалось, что Оми находит решение проблемы
раньше, чем он сам вообще видит проблему.
Когда он выздоровел, когда срослись кости и зажили раны, барьер,
который поставило между ними его ранение, рухнул. Виктор как сейчас
помнил ту первую ночь, когда она пришла к нему, скользнув в темноте под
одеяло.
Казалось, будто тело ее охвачено огнем, и, когда Оми прижалась к
Виктору, тепло стало переливаться в него. Он помнил, как гладил ее тело,
кожу, такую гладкую, что ему как-то стыдно стало за свои шрамы на груди
и на спине. Поцелуями и лаской Оми показала ему, что они ее не смущают,
что ее интересует не кожа, а человек, находящийся внутри нее.
В ту ночь их любовь была тороплива, будто они боялись, что вернутся
убийцы, чуть не лишившие их счастья. Неловкости - стиснутые зубы, не
туда попавший локоть, неуклюжее колено - вызывали нервный смех и
извиняющийся шепот. От таких неловкостей переживание было не таким
совершенным, но почему-то более интимным. Совершенство подобало
соединению принца Федеративного Содружества и Хранительницы Чести Дома
Курита. Неуклюжая, игривая и страстная - такова была любовь двоих людей,
и той ночью они и были всего лишь людьми, хотели быть. Титулы не
обогащают ощущений и потому были отброшены вместе с простынями в горячке
мгновения.
После этого они старались всегда ночевать вместе, как только
оказывались в одной солнечной системе. Они искренне наслаждались
обществом друг друга, и тяга быть вместе связывалась у них не только с
желанием испытывать физическую сторону любви. Простые прикосновения,
полуночные поцелуи, шепотом рассказанные сны, даже шутливое
перетягивание одеяла раскрывали каждому из них истинную душу другого. И
так бывало и тогда, когда они бывали вместе за пределами спальни.
Не раз Виктор ловил себя на том, что говорит или делает что-то такое,
что бывало между его родителями в семейном кругу. Он удивлялся, как
много живет в нем от отца и матери, и в то же время видел, насколько
стал самостоятельной личностью. Он понял, какого поведения хочет от себя
добиться, и сделал многое, чтобы изменить себя к лучшему - ради Оми и
ради дела своей жизни.
Кто-то хлопнул его по спине. Виктор моргнул и очнулся от мечтаний.
- Прости, Кай, ты что-то сказал?
Друг улыбнулся:
- Я должен был сам понять. Мне знаком этот остекленевший взгляд.
Принц покраснел, радуясь, что в зале совещаний никого не было, кроме
него и Кая.
- Я в таком плохом состоянии?
- Я видал и похуже. Виктор прищурился:
- Кажется, я вспоминаю, как ты страдал по одной женщине в Военной
Академии Нового Авалона, когда я туда перевелся.
- Верно. Венди Сильвестр. - Кай медленно кивнул. - Она сейчас в
Тяжелой Гвардии Дэвиона.
Виктор задумался, потом тоже кивнул:
- Венди Карнер. Несколько лет назад она вышла замуж.
Кай улыбнулся:
- Да, и можешь себе представить - за поэта.
- Тебе это кажется забавным?
- Да нет, я думаю, это отражает перемены в ее мышлении. Ломает
семейную традицию, как и твой выбор возлюбленной. - Кай пожал плечами,
но улыбаться не перестал. - Я за нее рад так же, как за тебя.
- Отлично. - Виктор нахмурился и опустил глаза. - Тогда, может быть,
ты согласишься сделать мне одолжение?
- Скажи только какое.
Виктор пожевал губу и вновь поднял глаза.
- Ты, Морган и вообще почти все в экспедиционном корпусе расстались с
любимыми. Мне никогда этого делать не приходилось. Не было никого, кого
я любил бы по-настоящему, и теперь я не знаю, что сказать.
- Понимаю. Штампы вроде "завтра я могу погибнуть" верны, но им
недостает искренности. Все остальное преуменьшает опасность, а это
фальшиво и опошляет страх, который будет испытывать остающийся дома.
- Ты явно это обдумывал.
- Дейдра большая реалистка, так что, общаясь с ней, лучше всего
смотреть правде в глаза. - Кай положил руки Виктору на плечи и поглядел
прямо в глаза. - Важно одно: поделись с нею тем, что у тебя на сердце.
Помни, что у тебя может не быть другой возможности сказать ей, что ты
чувствуешь, а то, что ты сейчас скажешь, - может быть, последнее, что
она о тебе запомнит. И еще важнее: твои слова будут поддерживать ее в те
долгие ночи, когда она будет гадать, жив ли ты или погибаешь на
каком-нибудь безвоздушном планетоиде.
- Ты мудрый человек, Кай Аллард-Ляо.
- Знаешь, Виктор, на самом деле нет. - Кай улыбнулся. - Будь я мудр
по-настоящему, я бы давно уже придумал способ решить вопрос с Кланами,
чтобы нам никогда не надо было расставаться с любимыми.
В этот вечер Оми ждала Виктора в саду дворца, и вся сцена была залита
живым светом сотен свечей. Виктор удивился, увидев ее в саду, поскольку
это место было связано с мучительными воспоминаниями.
Счастье, которое мы узнали, родилось в других местах этого дворца.
Она повернулась к нему, услышав хруст его шагов по гравию, и так
небрежно смахнула слезу, что Виктор еле заметил это движение.
- Комбан-ва, Виктор-сама.
Он наклонил голову и протянул ей безупречную голубую розу, которую
нашел в имперской столице.
- Эта роза должна плакать, ибо ее красота бледнеет рядом с твоей.
Оми улыбнулась, грациозно принимая цветок.
- Ты бесконечно добр.
- Мне стыдно, насколько я отстаю в этом от тебя. - Виктор протянул
руку, предупреждая возражение. - Я должен что-то тебе сказать и боюсь,
что никогда не смогу этого сделать, если ты не дашь мне говорить, так
что, прошу тебя, выслушай мои слова.
Оми кивнула и села на побеленную каменную скамью,
Виктор стал расхаживать по саду, но остановился, потому что хруст
камешков под ногами напомнил ему лязг разбитой брони шагающих роботов.
- Оми Курита, я люблю тебя так, как полагал невозможным вообще
кого-нибудь любить. Я хотел бы быть поэтом, чтобы писать сонеты для
тебя, или художником, чтобы писать для тебя картины. Я воин, я этим
горжусь, но поклясться ради тебя сражать врагов - кажется, это
неподходящий знак любви, хотя это именно то, что я буду делать. Я буду
биться с Кланами, потому что они желают уничтожить тебя и все, что тебе
дорого. Этого я не допущу.
Здесь, в этом саду, в ту ночь, я был готов умереть, чтобы спасти
тебя. Когда я лежал там, на полу, и увидел тебя в окровавленном кимоно,
я подумал, что ты убита, и обрадовался, что мы будем вместе в смерти.
Теперь я знаю, что ты значишь для меня больше, чем сама жизнь, и я
никогда бы не хотел разлучаться с тобой. Это не то чтобы мы с тобой были
половинами единого целого, потому что каждый из нас больше любой
половины, а то, что мы составляем с тобой вместе, - это почти
невероятно. Я не могу представить себе более совершенной жизни, чем
жизнь с тобой. - Виктор глотнул, пытаясь убрать ком из горла. - И
насколько я не хочу покидать тебя, настолько я должен это сделать. Я
принесу эту жертву, потому что это единственный способ сделать так,
чтобы мы никогда не разлучались снова. Прости меня. Не забывай меня, не
страшись за меня, и я вернусь.
И снова Оми медленно кивнула, подняла глаза от орошенной слезами розы
и улыбнулась.
- Я верю тебе, Виктор, потому что знаю, что ты не солгал бы мне. И я
лишь потому могу отпустить тебя, что знаю: ты вернешься.
Она показала розой в сторону дворца.
- Когда я увидела, как ты лежишь там в собственной крови, я
почувствовала, как уходит из меня жизнь. У меня оставалась только одна
причина жить дальше - проследить, чтобы жил ты. Если бы ты умер, я бы
умерла вместе с тобой, и мы были бы едины в смерти. - Оми встала и
развела руки в стороны. - В ту ночь я пригласила тебя в этот сад, ибо
здесь было мое святилище. Здесь ты сохранил мне жизнь и рассудок во
время вторжения Кланов на Люсьен. Здесь, в ту ночь, ты снова спас меня
от сил, желавших моей гибели. С тех пор мы оба избегали этого места,
потому что оно приобрело оттенок зла. Сегодня, в канун твоего отъезда на
величайшую войну за всю историю человечества, я попрошу тебя о маленьком
одолжении.
- Все, что ты попросишь, я сделаю.
Оми, перебирая пальцами, медленно развязывала пояс своего кимоно.
- Раньше, чем ты освободишь наши миры от Кланов, помоги мне
освободить это место от зловещих воспоминаний, которые не хотят покидать
его. Когда ты уедешь, а я буду приходить сюда, я хочу помнить этот сад
как место любви и жизни, а не ненависти и смерти. Люби меня здесь,
Виктор Дэвион, стань здесь моим святилищем, и я сохраню память об этом
до твоего возвращения.
Равнина Рагнарока
Асгард
Зона оккупации Дымчатых Ягуаров
27 мая 3059 года
Коммандант Венди Карнер хоть и сидела в бронированном корпусе
"Опустошителя", остро чувствовала свою уязвимость. Странно, но это
чувство не было связано с открытой позицией ее батальона в предгорьях
Убежища Одина, переходящих в равнины Рагнарока. Батальон боевых роботов
Тяжелой Гвардии Дэвиона занял эту позицию по вполне конкретным причинам,
когда наступила ночь, и Венди знала, что мудрость - или безумие - этого
решения будет проверена еще до рассвета.
Чувство уязвимости, как понимала Венди, порождалось тем, что от
робота исходил запах нового. Она даже припомнить не могла, чтобы
когда-либо была в роботе, где пахло новизной. Начинала обучение она на
агроробо-тах, и во всех последующих роботах, от машин Авалонской Военной
Академии и до боевых роботов Кланов, ей приходилось воевать в машинах
куда старше ее самой. А перед тем как ей выдали этого нового
"Опустошителя", она воевала на том самом роботе, который пилотировала ее
мать, а до того - бабка во время службы в Тяжелой Гвардии. Венди
понимала, что новый - не значит "плохой" и конструкция у этого робота
удачная, и все равно не могла привыкнуть к своему "Опустошителю".
Впрочем, несмотря на все предчувствия, Венди нравился этот
десятиметровый широкоплечий боевой робот.
Несколько мешало отсутствие у него кистей рук, но, поскольку обе
руки-манипуляторы кончались дулами пушек Гаусса, с этим дефектом можно
было мириться. По обе стороны груди под самыми средними лазерами у
робота имелись протонно-ионные излучатели. Два средних лазера
монтировались на голове и точно над хребтом машины, что позволяло
стрелять по находящимся сзади целям. Еще робот обладал мощной броней, то
есть не только был способен поражать цели на дальнем расстоянии, но и
сам мог выдержать интенсивный обстрел.
Венди была более чем уверена, что предстоящая перестрелка не будет
продолжительной.
Но недостаток длительности будет искупаться избытком интенсивности.
Вторжение на Асгард удалось произвести с неожиданной легкостью.
Четвертый Драгунский полк Ягуаров состоял из единственного кластера
фронтовых боевых роботов Кланов. Все силы его состояли из штук
шестидесяти боевых роботов, что примерно вдвое превосходило число
роботов Тяжелой Гвардии. По всем признанным критериям это означало
приблизительное равенство сил. Правила военной науки требуют, чтобы
атакующие силы не менее чем втрое превосходили силы обороны - тогда
можно достигнуть победы с приемлемыми потерями. По этой причине в силы
Звездной Лига, развернутые на Асгарде, входили две боевые единицы
масштаба полка - из Синдиката и из Комстара. Третий Прозерпинский
Гусарский находился на острие атакующих сил Синдиката, и его
поддерживали два батальона Третьего Бенджаменского Регулярного. Их
включили в состав сил атаки, поскольку именно этот полк сдал планету
Ягуарам и отчаянно рвался отвоевать обратно планету и свою честь.
Комстар дал 278-ю дивизию, элитную часть, расквартированную на
Расалхаге.
В момент прибытия сил Звездной Лига в систему Асгарда Четвертый
Гусарский Кластер Ягуаров стоял в Вернане, самом крупном городе южного
континента Асгарда. Таи-са Ангус Мактиг хотел связать их боем именно
там, поскольку Третий Регулярный был в 3052 году вытеснен из Вернана в
Убежище Одина и потом на равнины. Ягуары предупредили этот шаг,
оттянувшись из города в скалистые горы Убежища, Тогда Мактиг развернул
силы Гвардии Содружества к югу от горных цепей и пропустил за ними
Тяжелую Гвардию Дэвиона, чтобы она заняла южный путь отхода с гор, а
силы Синдиката ударили на Ягуаров с востока, по тем самым дорогам, по
которым Ягуары гнали Третий Регулярный семь лет тому назад,
- Молот-один, вызывает Дэниел-семь. Венди щелкнула рычажком:
- Говорите, Дэниел-семь,
- Пассивные детекторы обнаружили движение на пути вниз. - Дозорный на
миг замолчал. - Противник перемещается в сектор двадцать три - тридцать
один.
- Двадцать три - тридцать один, понял вас. Вы отлично справились.
Теперь убирайте своих людей у Ягуаров с дороги.
- Есть, командир! - Нескрываемое облегчение слышалось в этом ответе.
- Отходим.
- Понял вас, седьмой. И веселее, там сейчас будет горячо. - Венди
переключилась на тактическую частоту батальона. - Молот-один -
батальону. Приближение противника. Численность и вооружение неизвестны,
но враг идет через сектор два-три-три-шесть. Огонь без команды не
открывать.
Нажав несколько кнопок на консоли коммуникатора, Венди вызвала
полковую артиллерию.
- Говорит Молот-один. Прошу заградительный огонь на сектор двадцать
три - тридцать шесть, через минуту. Повторяю, через минуту. Второй залп
- через тридцать секунд после первого.
- Понял вас, Молот-один. Будете в очереди первой.
Венди снова переключилась на тактическую частоту батальона.
- Ну, молотки, сейчас мы их поджарим.
Она глянула на голографический экран сенсора, висящий в воздухе у нее
перед лицом. На этом экране круговой обзор в триста шестьдесят градусов
сжимался в дугу сто шестьдесят. Золотистые полоски по обе стороны
изображения обозначали дугу обстрела для направленного вперед оружия.
Венди быстро ввела коэффициент увеличения и переключила прибор в режим
сумерек, чтобы максимально воспользоваться светом заходящего солнца.
Вдали, далеко за пределами досягаемости ее оружия, появилась группа
из восемнадцати боевых роботов. Они несли на себе пятнистую окраску,
излюбленную Дымчатыми Ягуарами, но она почти вся уже облезла с брони
роботов. Эти машины явно побывали в адской битве, и, если верить
полыхавшим у вершин Убежища Одина вспышкам, бой и сейчас яростно там
кипел.
Первый батальон не пытался скрывать свое присутствие, даже вызывающе
выстроился на холмах на фоне неба, но, когда он запитал свои сенсоры,
Ягуары получили недвусмысленное сообщение, что Гвардейцы не собираются
торчать здесь простыми наблюдателями. Включить сенсоры - это вызов,
подобный тому, который делали древние рыцари Терры, бросая перчатку.
Но здесь была одна проблема: боевые роботы Кланов могли стрелять на
таком расстоянии. Удар их не будет сильным, но кое-какой вред принесет и
главное - останется безнаказанным, поскольку отстреливаться Гвардия не
сможет. Может быть, такое поведение и неспортивно, но Венди давно знала,
что насчет честной игры на войне беспокоятся лишь те, кто никогда не
видел боя, и таких бедолаг прихлопывают, когда они не могут
отстреливаться.
Она включила микрофон.
- Спокойно, ребята. Они до нас доберутся там, где хотим мы.
Используя дальнобойность своего оружия, Ягуары рассыпались цепью и
открыли огонь по Гвардейцам. Зеленые полосы когерентного света из
больших лазеров прорезали тьму и ударили в корпуса роботов Гвардии. С
турелей клановских роботов взлетели ракеты дальнего действия, воздух
наполнился дымом и огнем. Две группы ракет попали в "Опустошитель" Венди
и разлетелись на броне на груди и на левой лодыжке робота. Он
содрогнулся, но повреждений практически не получил.
По радио послышались доклады о повреждениях, но никто серьезно не
пострадал. Тяжелая Гвардия Дэвиона воевала на самых больших боевых
роботах, и, чтобы свалить такого, нужно куда больше одного рассеянного
ракетного залпа.
Похоже, что Дымчатые Ягуары держатся своих традиций чести и бьют по
отдельным целям, вместо того чтобы соединить всю свою огневую мощь и
свалить кого-нибудь одного из нас.
Венди даже могла бы счесть такой образ действий благородным, если бы
он не был еще и глупым и не вызывал бы у нее скорее жалость, чем
восхищение.
Она поймала в перекрестье прицела коренастого робота, у которого из
массивных рук торчали металлические когти. Компьютер нацеливания не
показал захват цели, но сообщил, что взятый в перекрестье робот -
"Кодьяк".
Отлично, значит, Ягуары воюют на "Кодьяках". У нас будет опыт борьбы
с ними, когда мы пойдем на охоту за Медведями-Призраками.
Первый залп заградительного огня обрушился на Ягуаров, когда они
готовились ко второму дальнему залпу по Гвардейцам. Сначала хлопнули два
слабеньких взрыва, и потом весь сектор залило красно-золотой пеленой.
Казалось, что взорвался сам воздух. Через миг рокочущий рев удара достиг
Гвардейцев, и Венди скривилась.
попали, но все знали, почему это случилось, и этого было более чем
достаточно.
Дворец Единства Имперская столица
Люсьен
Военный округ Пешт
Синдикат Дракона
13 мая 3059 года
Виктор Штайнер-Дэвион поглядел на голографический дисплей, медленно
вращавшийся в центра стола для заседаний.
- Что ж, кажется, все. Мы готовы выступить, - Он оглядел своих
советников. - Осталось что-нибудь на последнюю минуту?
Поднял руку полковник Дэниел Аллард из Гончих Келла, сидевший у
дальнего конца стола.
- Я только хочу еще раз уточнить приоритеты для частей, остающихся в
резерве второй волны или усиления первой, если ее силы встретятся с
более сильным сопротивлением, чем ожидается. Оперативная разведка - это
достаточно малые силы, чтобы не беспокоить Дымчатых Ягуаров на планетах
до нашего прибытия. Почти все они на мирах первой волны, но роту
Раймонда из Когделла вы посылаете на Ямаровку, а туда мы сможем попасть
не раньше шести недель после них. Что делать, если придет доклад, что их
истребляют? Спасать или нет?
Виктор сощурился.
- Я не стану бросать их на гибель, если будет хоть малейшая
возможность их поддержать или выручить, но и кидать войска в мясорубку
тоже не собираюсь. Гончие и некоторые другие части первой волны остаются
в резерве на случай, если Кошки Новой Звезды передумают и надо будет
обороняться от них. Будут они выступать против нас или нет, станет ясно
очень скоро. Если они не станут, то у нас будут ресурсы, которые можно
будет бросить на Ямаровку или аналогичные цели.
Пусть никто из вас не питает иллюзий: мы будем нести людские потери.
Моя цель - минимизировать их, и наша оперативная разведка свяжет
какие-то силы противника. Эти силы не будут стрелять в нас на других
мирах, и тогда мы достигаем своих целей и пойдем дальше. Надо бить
сильно, бить быстро и двигаться дальше - как поступали Кланы, когда
нападали на нас. Мы хотим, чтобы они отвечали на наши действия, а не мы
на их. Такую войну мы. однажды уже проиграли, и повторять ее не следует.
Прецентор встал с места, которое занимал Виктор в начале брифинга, и
заменил его во главе стола. Он улыбнулся Виктору, и принц почувствовал
такое удовольствие от выполненной работы, которое со смерти отца не
испытывал.
Я был рожден для этой работы, и сейчас посвятил себя ей.
- Благодарю тебя, Виктор, за обзор нашей доктрины и задач. Я не в
силах достаточно подчеркнуть, что ключ к нашему успеху - это единство
цели и побуждений. Все наши операции - многонациональны, но войска наши
все пойдут под знаменем Звездной Лиги. - Прецентор улыбнулся. - Силы
маршала Хасек-Дэвиона уже тронулись в свой долгий путь к Охотнице, так
что мы во многих смыслах выполняем для них разведывательные задачи.
Координатор Курита, вы хотите что-то сказать?
Теодор Курита встал со своего места в середине стола.
- Синдикат Дракона - нация, посвятившая много трудов соблюдению
кодекса поведения и чести, который мы называем бусидо, или Путь Воина.
Для тех из вас, кто воевал против нас, бусидо - это то, что превращало
наших воинов в неумолимых врагов. Пощады не просят и не дают, но деяния
героизма, доблести, самопожертвования и храбрости ценятся выше той
степени, которую вы сочли бы нормальной.
Координатор посмотрел на Дэна Алларда,
- Полковник Аллард и Гончие Келла имеют большой опыт конфликтов с
Синдикатом, но они были в составе тех сил, что пришли нам на помощь,
когда Кланы вторглись на Люсьен. Такой ответ дружбой на вражду нам
достаточно чужд, и даже сейчас мой народ с трудом может это понять, но
совместные усилия для изгнания Кланов с миров Синдиката - за это они
весьма благодарны. Короче говоря, пусть они и не поймут, почему вы
здесь, но ваши усилия встретят уважение, благодарность и поддержку.
Я лично понимаю ту жертву, которую приносите все вы. Эта жертва
приносится ради блага всего человечества, но непосредственную выгоду
получит Синдикат. Хоть этого и недостаточно, я предлагаю вам и вашему
народу мою благодарность и клянусь, что с этого момента ваши труды и
жертвы на благо нашего Синдиката никогда не будут забыты.
Присутствующие лидеры стран по примеру Прецентора встали и
зааплодировали словам Координатора. Виктор тоже присоединился, искренне
аплодируя как из-за сказанных слов, так и потому, что уже видел, как
начал меняться Синдикат.
Мой отец никогда бы не поверил, что это может случиться.
За четыре с половиной месяца после ранения Виктор погрузился в
культуру Синдиката. Сначала это погружение было связано с тем, что ему
не имелось альтернативы. Его выздоровление считалось для Синдиката делом
чести. Принцу выделили покои во Дворце Святилища Безмятежности,
приставили круглосуточный уход. Он резко улучшил свое владение японским,
поскольку большинство приставленных слуг не говорили ни по-английски, ни
по-немецки. Виктору выдали одежду воина Синдиката, кормили его кухней
Синдиката, выбирая блюда, которые должны были восстановить гармонию его
организма и вылечить раны, нанесенные убийцами.
Даже восстановление физической формы проводилось согласно принятой в
Синдикате практике. Виктора обучал личный инструктор Хохиро боя на
мечах. Тренеры спецназа заставляли его выполнять восстановительные
упражнения, и даже Минору, младший брат Оми, учил его упражнениям, где
движения тайцзы-цзюань сочетались с распевами и сложным переплетением
пальцев для укрепления духа. Виктор отказался бы от вклада Минору в свое
восстановление, если бы не настойчивость в глазах юноши, и еще - Минору
сказал, что знает о разговоре Виктора с Такаши Куритой, хотя сам Виктор
никому об этом не рассказывал.
Через месяц интенсивного лечения Виктор вернулся к своим обычным
обязанностям, В основном они состояли в поездках на различные миры,
которые намечались в качестве плацдармов. Войска Синдиката были на
острие каждого удара, а силы Федерального Содружества, Комстара и других
государств Внутренней Сферы предназначались для подкрепления - и для
того, чтобы вся кампания была операцией Звездной Лиги. Такие войска, как
Волки Фелана и различные наемники, участвующие в наступлении, все были в
первой волне назначены на роль резерва. Им предоставлялась возможность
отличиться во второй волне.
Оказалось, что командиры частей и соединений - достаточно прямо
указавшие, что прибыли воевать и хотят в бой, - понимали необходимость
предоставить Синдикату право идти впереди, если эта необходимость
объяснялась в терминах сложной общественной структуры Синдиката.
Сам Виктор все лучше и лучше понимал Синдикат, и потому с
военачальниками Синдиката ему стало куда легче общаться. Там, где раньше
он отдавал приказ и ждал его выполнения независимо от того, чего там
желал нижестоящий командир, теперь он понимал возможные трудности и умел
сгладить их раньше, чем они могли превратиться в проблемы. Он умел
объяснить своим подчиненным, что важно дать задачу в каждой операции и
войскам не из Синдиката, потому что они тоже заботятся о своей чести. Не
один сиадикатский военачальник понял, что так поступать мудрее, чем
ставить свои войска в положение, когда их надо будет спасать. "Лучше
поделиться славой войны, чем жить с позором поражения", - научился
говорить Виктор, и эти слова пользовались успехом.
Перемены в умонастроении самого Виктора происходили не без помощи
Оми. Она следила за всеми мелочами при его выздоровлении, спокойно
настаивая на том, чтобы все делалось так, как надо. Если бы не она,
Минору никогда не был бы допущен к Виктору, и медики Федеративного
Содружества взяли бы лечение полностью на себя, а не ограничились бы
ролью консультантов. Скорее всего, слуги у Виктора были бы двуязычными -
во всяком случае, они говорили бы на языке, отличном от японского.
Но Виктор сознавал, что его врастание в культуру Синдиката - вопрос
выживания не только его, но и Оми. Теодор сказал своему народу, что
Виктор достоин его дочери, но эти слова должны быть подтверждены
приемом, который окажет Виктору народ. Если он не сумеет добиться их
симпатии, его отвергнут, и Оми действительно будет считаться
оскверненной и опозоренной. Чтобы этого не случилось - и чтобы увеличить
шансы операции на успех, - Виктор погрузился в жизнь Синдиката.
Когда он еще был слаб, Оми следила за его лечением и проверяла уход
за ним. Она помогала на перевязках, следила, чтобы он вовремя принимал
лекарства. Еще она следила, чтобы он не пропускал занятий лечебной
физкультурой, выбирала для него одежду и руководила приготовлениями к
поездкам. Часто Виктору казалось, что Оми находит решение проблемы
раньше, чем он сам вообще видит проблему.
Когда он выздоровел, когда срослись кости и зажили раны, барьер,
который поставило между ними его ранение, рухнул. Виктор как сейчас
помнил ту первую ночь, когда она пришла к нему, скользнув в темноте под
одеяло.
Казалось, будто тело ее охвачено огнем, и, когда Оми прижалась к
Виктору, тепло стало переливаться в него. Он помнил, как гладил ее тело,
кожу, такую гладкую, что ему как-то стыдно стало за свои шрамы на груди
и на спине. Поцелуями и лаской Оми показала ему, что они ее не смущают,
что ее интересует не кожа, а человек, находящийся внутри нее.
В ту ночь их любовь была тороплива, будто они боялись, что вернутся
убийцы, чуть не лишившие их счастья. Неловкости - стиснутые зубы, не
туда попавший локоть, неуклюжее колено - вызывали нервный смех и
извиняющийся шепот. От таких неловкостей переживание было не таким
совершенным, но почему-то более интимным. Совершенство подобало
соединению принца Федеративного Содружества и Хранительницы Чести Дома
Курита. Неуклюжая, игривая и страстная - такова была любовь двоих людей,
и той ночью они и были всего лишь людьми, хотели быть. Титулы не
обогащают ощущений и потому были отброшены вместе с простынями в горячке
мгновения.
После этого они старались всегда ночевать вместе, как только
оказывались в одной солнечной системе. Они искренне наслаждались
обществом друг друга, и тяга быть вместе связывалась у них не только с
желанием испытывать физическую сторону любви. Простые прикосновения,
полуночные поцелуи, шепотом рассказанные сны, даже шутливое
перетягивание одеяла раскрывали каждому из них истинную душу другого. И
так бывало и тогда, когда они бывали вместе за пределами спальни.
Не раз Виктор ловил себя на том, что говорит или делает что-то такое,
что бывало между его родителями в семейном кругу. Он удивлялся, как
много живет в нем от отца и матери, и в то же время видел, насколько
стал самостоятельной личностью. Он понял, какого поведения хочет от себя
добиться, и сделал многое, чтобы изменить себя к лучшему - ради Оми и
ради дела своей жизни.
Кто-то хлопнул его по спине. Виктор моргнул и очнулся от мечтаний.
- Прости, Кай, ты что-то сказал?
Друг улыбнулся:
- Я должен был сам понять. Мне знаком этот остекленевший взгляд.
Принц покраснел, радуясь, что в зале совещаний никого не было, кроме
него и Кая.
- Я в таком плохом состоянии?
- Я видал и похуже. Виктор прищурился:
- Кажется, я вспоминаю, как ты страдал по одной женщине в Военной
Академии Нового Авалона, когда я туда перевелся.
- Верно. Венди Сильвестр. - Кай медленно кивнул. - Она сейчас в
Тяжелой Гвардии Дэвиона.
Виктор задумался, потом тоже кивнул:
- Венди Карнер. Несколько лет назад она вышла замуж.
Кай улыбнулся:
- Да, и можешь себе представить - за поэта.
- Тебе это кажется забавным?
- Да нет, я думаю, это отражает перемены в ее мышлении. Ломает
семейную традицию, как и твой выбор возлюбленной. - Кай пожал плечами,
но улыбаться не перестал. - Я за нее рад так же, как за тебя.
- Отлично. - Виктор нахмурился и опустил глаза. - Тогда, может быть,
ты согласишься сделать мне одолжение?
- Скажи только какое.
Виктор пожевал губу и вновь поднял глаза.
- Ты, Морган и вообще почти все в экспедиционном корпусе расстались с
любимыми. Мне никогда этого делать не приходилось. Не было никого, кого
я любил бы по-настоящему, и теперь я не знаю, что сказать.
- Понимаю. Штампы вроде "завтра я могу погибнуть" верны, но им
недостает искренности. Все остальное преуменьшает опасность, а это
фальшиво и опошляет страх, который будет испытывать остающийся дома.
- Ты явно это обдумывал.
- Дейдра большая реалистка, так что, общаясь с ней, лучше всего
смотреть правде в глаза. - Кай положил руки Виктору на плечи и поглядел
прямо в глаза. - Важно одно: поделись с нею тем, что у тебя на сердце.
Помни, что у тебя может не быть другой возможности сказать ей, что ты
чувствуешь, а то, что ты сейчас скажешь, - может быть, последнее, что
она о тебе запомнит. И еще важнее: твои слова будут поддерживать ее в те
долгие ночи, когда она будет гадать, жив ли ты или погибаешь на
каком-нибудь безвоздушном планетоиде.
- Ты мудрый человек, Кай Аллард-Ляо.
- Знаешь, Виктор, на самом деле нет. - Кай улыбнулся. - Будь я мудр
по-настоящему, я бы давно уже придумал способ решить вопрос с Кланами,
чтобы нам никогда не надо было расставаться с любимыми.
В этот вечер Оми ждала Виктора в саду дворца, и вся сцена была залита
живым светом сотен свечей. Виктор удивился, увидев ее в саду, поскольку
это место было связано с мучительными воспоминаниями.
Счастье, которое мы узнали, родилось в других местах этого дворца.
Она повернулась к нему, услышав хруст его шагов по гравию, и так
небрежно смахнула слезу, что Виктор еле заметил это движение.
- Комбан-ва, Виктор-сама.
Он наклонил голову и протянул ей безупречную голубую розу, которую
нашел в имперской столице.
- Эта роза должна плакать, ибо ее красота бледнеет рядом с твоей.
Оми улыбнулась, грациозно принимая цветок.
- Ты бесконечно добр.
- Мне стыдно, насколько я отстаю в этом от тебя. - Виктор протянул
руку, предупреждая возражение. - Я должен что-то тебе сказать и боюсь,
что никогда не смогу этого сделать, если ты не дашь мне говорить, так
что, прошу тебя, выслушай мои слова.
Оми кивнула и села на побеленную каменную скамью,
Виктор стал расхаживать по саду, но остановился, потому что хруст
камешков под ногами напомнил ему лязг разбитой брони шагающих роботов.
- Оми Курита, я люблю тебя так, как полагал невозможным вообще
кого-нибудь любить. Я хотел бы быть поэтом, чтобы писать сонеты для
тебя, или художником, чтобы писать для тебя картины. Я воин, я этим
горжусь, но поклясться ради тебя сражать врагов - кажется, это
неподходящий знак любви, хотя это именно то, что я буду делать. Я буду
биться с Кланами, потому что они желают уничтожить тебя и все, что тебе
дорого. Этого я не допущу.
Здесь, в этом саду, в ту ночь, я был готов умереть, чтобы спасти
тебя. Когда я лежал там, на полу, и увидел тебя в окровавленном кимоно,
я подумал, что ты убита, и обрадовался, что мы будем вместе в смерти.
Теперь я знаю, что ты значишь для меня больше, чем сама жизнь, и я
никогда бы не хотел разлучаться с тобой. Это не то чтобы мы с тобой были
половинами единого целого, потому что каждый из нас больше любой
половины, а то, что мы составляем с тобой вместе, - это почти
невероятно. Я не могу представить себе более совершенной жизни, чем
жизнь с тобой. - Виктор глотнул, пытаясь убрать ком из горла. - И
насколько я не хочу покидать тебя, настолько я должен это сделать. Я
принесу эту жертву, потому что это единственный способ сделать так,
чтобы мы никогда не разлучались снова. Прости меня. Не забывай меня, не
страшись за меня, и я вернусь.
И снова Оми медленно кивнула, подняла глаза от орошенной слезами розы
и улыбнулась.
- Я верю тебе, Виктор, потому что знаю, что ты не солгал бы мне. И я
лишь потому могу отпустить тебя, что знаю: ты вернешься.
Она показала розой в сторону дворца.
- Когда я увидела, как ты лежишь там в собственной крови, я
почувствовала, как уходит из меня жизнь. У меня оставалась только одна
причина жить дальше - проследить, чтобы жил ты. Если бы ты умер, я бы
умерла вместе с тобой, и мы были бы едины в смерти. - Оми встала и
развела руки в стороны. - В ту ночь я пригласила тебя в этот сад, ибо
здесь было мое святилище. Здесь ты сохранил мне жизнь и рассудок во
время вторжения Кланов на Люсьен. Здесь, в ту ночь, ты снова спас меня
от сил, желавших моей гибели. С тех пор мы оба избегали этого места,
потому что оно приобрело оттенок зла. Сегодня, в канун твоего отъезда на
величайшую войну за всю историю человечества, я попрошу тебя о маленьком
одолжении.
- Все, что ты попросишь, я сделаю.
Оми, перебирая пальцами, медленно развязывала пояс своего кимоно.
- Раньше, чем ты освободишь наши миры от Кланов, помоги мне
освободить это место от зловещих воспоминаний, которые не хотят покидать
его. Когда ты уедешь, а я буду приходить сюда, я хочу помнить этот сад
как место любви и жизни, а не ненависти и смерти. Люби меня здесь,
Виктор Дэвион, стань здесь моим святилищем, и я сохраню память об этом
до твоего возвращения.
Равнина Рагнарока
Асгард
Зона оккупации Дымчатых Ягуаров
27 мая 3059 года
Коммандант Венди Карнер хоть и сидела в бронированном корпусе
"Опустошителя", остро чувствовала свою уязвимость. Странно, но это
чувство не было связано с открытой позицией ее батальона в предгорьях
Убежища Одина, переходящих в равнины Рагнарока. Батальон боевых роботов
Тяжелой Гвардии Дэвиона занял эту позицию по вполне конкретным причинам,
когда наступила ночь, и Венди знала, что мудрость - или безумие - этого
решения будет проверена еще до рассвета.
Чувство уязвимости, как понимала Венди, порождалось тем, что от
робота исходил запах нового. Она даже припомнить не могла, чтобы
когда-либо была в роботе, где пахло новизной. Начинала обучение она на
агроробо-тах, и во всех последующих роботах, от машин Авалонской Военной
Академии и до боевых роботов Кланов, ей приходилось воевать в машинах
куда старше ее самой. А перед тем как ей выдали этого нового
"Опустошителя", она воевала на том самом роботе, который пилотировала ее
мать, а до того - бабка во время службы в Тяжелой Гвардии. Венди
понимала, что новый - не значит "плохой" и конструкция у этого робота
удачная, и все равно не могла привыкнуть к своему "Опустошителю".
Впрочем, несмотря на все предчувствия, Венди нравился этот
десятиметровый широкоплечий боевой робот.
Несколько мешало отсутствие у него кистей рук, но, поскольку обе
руки-манипуляторы кончались дулами пушек Гаусса, с этим дефектом можно
было мириться. По обе стороны груди под самыми средними лазерами у
робота имелись протонно-ионные излучатели. Два средних лазера
монтировались на голове и точно над хребтом машины, что позволяло
стрелять по находящимся сзади целям. Еще робот обладал мощной броней, то
есть не только был способен поражать цели на дальнем расстоянии, но и
сам мог выдержать интенсивный обстрел.
Венди была более чем уверена, что предстоящая перестрелка не будет
продолжительной.
Но недостаток длительности будет искупаться избытком интенсивности.
Вторжение на Асгард удалось произвести с неожиданной легкостью.
Четвертый Драгунский полк Ягуаров состоял из единственного кластера
фронтовых боевых роботов Кланов. Все силы его состояли из штук
шестидесяти боевых роботов, что примерно вдвое превосходило число
роботов Тяжелой Гвардии. По всем признанным критериям это означало
приблизительное равенство сил. Правила военной науки требуют, чтобы
атакующие силы не менее чем втрое превосходили силы обороны - тогда
можно достигнуть победы с приемлемыми потерями. По этой причине в силы
Звездной Лига, развернутые на Асгарде, входили две боевые единицы
масштаба полка - из Синдиката и из Комстара. Третий Прозерпинский
Гусарский находился на острие атакующих сил Синдиката, и его
поддерживали два батальона Третьего Бенджаменского Регулярного. Их
включили в состав сил атаки, поскольку именно этот полк сдал планету
Ягуарам и отчаянно рвался отвоевать обратно планету и свою честь.
Комстар дал 278-ю дивизию, элитную часть, расквартированную на
Расалхаге.
В момент прибытия сил Звездной Лига в систему Асгарда Четвертый
Гусарский Кластер Ягуаров стоял в Вернане, самом крупном городе южного
континента Асгарда. Таи-са Ангус Мактиг хотел связать их боем именно
там, поскольку Третий Регулярный был в 3052 году вытеснен из Вернана в
Убежище Одина и потом на равнины. Ягуары предупредили этот шаг,
оттянувшись из города в скалистые горы Убежища, Тогда Мактиг развернул
силы Гвардии Содружества к югу от горных цепей и пропустил за ними
Тяжелую Гвардию Дэвиона, чтобы она заняла южный путь отхода с гор, а
силы Синдиката ударили на Ягуаров с востока, по тем самым дорогам, по
которым Ягуары гнали Третий Регулярный семь лет тому назад,
- Молот-один, вызывает Дэниел-семь. Венди щелкнула рычажком:
- Говорите, Дэниел-семь,
- Пассивные детекторы обнаружили движение на пути вниз. - Дозорный на
миг замолчал. - Противник перемещается в сектор двадцать три - тридцать
один.
- Двадцать три - тридцать один, понял вас. Вы отлично справились.
Теперь убирайте своих людей у Ягуаров с дороги.
- Есть, командир! - Нескрываемое облегчение слышалось в этом ответе.
- Отходим.
- Понял вас, седьмой. И веселее, там сейчас будет горячо. - Венди
переключилась на тактическую частоту батальона. - Молот-один -
батальону. Приближение противника. Численность и вооружение неизвестны,
но враг идет через сектор два-три-три-шесть. Огонь без команды не
открывать.
Нажав несколько кнопок на консоли коммуникатора, Венди вызвала
полковую артиллерию.
- Говорит Молот-один. Прошу заградительный огонь на сектор двадцать
три - тридцать шесть, через минуту. Повторяю, через минуту. Второй залп
- через тридцать секунд после первого.
- Понял вас, Молот-один. Будете в очереди первой.
Венди снова переключилась на тактическую частоту батальона.
- Ну, молотки, сейчас мы их поджарим.
Она глянула на голографический экран сенсора, висящий в воздухе у нее
перед лицом. На этом экране круговой обзор в триста шестьдесят градусов
сжимался в дугу сто шестьдесят. Золотистые полоски по обе стороны
изображения обозначали дугу обстрела для направленного вперед оружия.
Венди быстро ввела коэффициент увеличения и переключила прибор в режим
сумерек, чтобы максимально воспользоваться светом заходящего солнца.
Вдали, далеко за пределами досягаемости ее оружия, появилась группа
из восемнадцати боевых роботов. Они несли на себе пятнистую окраску,
излюбленную Дымчатыми Ягуарами, но она почти вся уже облезла с брони
роботов. Эти машины явно побывали в адской битве, и, если верить
полыхавшим у вершин Убежища Одина вспышкам, бой и сейчас яростно там
кипел.
Первый батальон не пытался скрывать свое присутствие, даже вызывающе
выстроился на холмах на фоне неба, но, когда он запитал свои сенсоры,
Ягуары получили недвусмысленное сообщение, что Гвардейцы не собираются
торчать здесь простыми наблюдателями. Включить сенсоры - это вызов,
подобный тому, который делали древние рыцари Терры, бросая перчатку.
Но здесь была одна проблема: боевые роботы Кланов могли стрелять на
таком расстоянии. Удар их не будет сильным, но кое-какой вред принесет и
главное - останется безнаказанным, поскольку отстреливаться Гвардия не
сможет. Может быть, такое поведение и неспортивно, но Венди давно знала,
что насчет честной игры на войне беспокоятся лишь те, кто никогда не
видел боя, и таких бедолаг прихлопывают, когда они не могут
отстреливаться.
Она включила микрофон.
- Спокойно, ребята. Они до нас доберутся там, где хотим мы.
Используя дальнобойность своего оружия, Ягуары рассыпались цепью и
открыли огонь по Гвардейцам. Зеленые полосы когерентного света из
больших лазеров прорезали тьму и ударили в корпуса роботов Гвардии. С
турелей клановских роботов взлетели ракеты дальнего действия, воздух
наполнился дымом и огнем. Две группы ракет попали в "Опустошитель" Венди
и разлетелись на броне на груди и на левой лодыжке робота. Он
содрогнулся, но повреждений практически не получил.
По радио послышались доклады о повреждениях, но никто серьезно не
пострадал. Тяжелая Гвардия Дэвиона воевала на самых больших боевых
роботах, и, чтобы свалить такого, нужно куда больше одного рассеянного
ракетного залпа.
Похоже, что Дымчатые Ягуары держатся своих традиций чести и бьют по
отдельным целям, вместо того чтобы соединить всю свою огневую мощь и
свалить кого-нибудь одного из нас.
Венди даже могла бы счесть такой образ действий благородным, если бы
он не был еще и глупым и не вызывал бы у нее скорее жалость, чем
восхищение.
Она поймала в перекрестье прицела коренастого робота, у которого из
массивных рук торчали металлические когти. Компьютер нацеливания не
показал захват цели, но сообщил, что взятый в перекрестье робот -
"Кодьяк".
Отлично, значит, Ягуары воюют на "Кодьяках". У нас будет опыт борьбы
с ними, когда мы пойдем на охоту за Медведями-Призраками.
Первый залп заградительного огня обрушился на Ягуаров, когда они
готовились ко второму дальнему залпу по Гвардейцам. Сначала хлопнули два
слабеньких взрыва, и потом весь сектор залило красно-золотой пеленой.
Казалось, что взорвался сам воздух. Через миг рокочущий рев удара достиг
Гвардейцев, и Венди скривилась.