Страница:
Вчера из супервакуума вынырнул транспортный корабль, прибывший с пополнением с Кирта.
Вопреки прогнозам Таланы о скором «заходе на боевой» пребывание на орбите Канказа затягивалось. Ко всеобщему удивлению, подтянулось еще два линкора – с желтого и оранжевого секторов.
С позавчерашнего дня на плоскость отпускать перестали. Это означало повышенную боевую готовность. То есть приказ об отбытии мог поступить в любое время.
– Даже слухов нет, что предстоит, – сказал вчера Корвен, когда мы «приземлились» в большом обзорном зале.
– Ударная группа солидная собралась, – заметил я, усаживаясь поудобнее в кресле и пялясь на звездные окрестности.
– Точно будем отбивать систему. Только вот какую, – задумчиво произнес Корвен.
В обзорном зале не было ни пола, ни потолка – один космос вокруг. Куда нас кинет приказ? Куда швырнет «Бриз» и сопровождающие корабли – воля Главного штаба…
Так мы с Корвеном вчера и не пришли ни к какому выводу, кроме философского – пути пилота неисповедимы…
Я взглянул на часы. Через сорок минут большое построение. Наконец все станет ясно.
Я встал, прошелся по каюте. На душе как-то муторно. Перед глазами стояла картинка – странный тесный город, блеклые лица. Почему на меня это произвело такое впечатление? Я не мог понять… Сны. Сны. Из них что-то будто пыталось выплыть на поверхность сознания. Но что?
Я забрался в душ. Меддиагност гнусаво уведомил о ненормальном возбуждении нервной системы, отклонении от нормы на столько-то процентов. Я часто ненавижу эту чудодейственную машину. Ненавижу, когда меня взвешивают в веществах, потенциалах. Это будто лишает меня самостоятельности.
Пилот-неврастеник. Это непорядок. Я усмехнулся.
Из душа вышел посвежевшим. Облачился в комбинезон. Перестроил на парадный окрас – теперь он сиял золотом.
Как я и ожидал, на построении адмирал Лармен представил и распределил по подразделениям новое пополнение. К моему удивлению, не было ни одного зеленого офицера. В нашу эскадру перекинули с других секторов опытных пилотов-истребителей. Да, это знак!
Дальше начальник штаба зачитал приказы о присвоении очередных званий. Моя карьера шла на подъем. С сегодняшнего дня я лейтенант первого класса. Итого меньше чем за год перескочил через две ступеньки, для чего в мирной обстановке положено пять лет. Война. Звания и должности сыплются звездопадом. Почти так же, как подбитые истребители…
Потом объявили о переводах. Пару десятков человек, в числе которых был Корвен, усадили в кресла «Морских ястребов». Теперь мой друг получил свою первую машину, которой будет владеть в бою безраздельно.
После построения мы с Таланой и Корвеном направились по коридору, ведущему из строевого зала к жилым палубам.
– Значит, до отбытия минимум двадцать дней. Пилотов не перекидывают перед «нырком на боевой», – сказал Корвен. – Они должны сработаться со своими звеньями.
– Не факт, – возразиля. – Кстати, прими поздравления.
– Жалко, что меня не распределили в ваше звено.
– Твое счастье, – сказал я.
– Почему?
– Наше звено опять кинут шарху на зуб. А ты не успеешь сработаться с нами на должном уровне.
– Ну да, – мне показалось, он немножко обиделся.
Я люблю Корвена. Но он не подошел бы нам. Ему рано еще в одиночный полет. Поэтому меня сильно тревожило это назначение. Я просто боялся за него.
– Будем праздновать звание и назначение? – осведомилась Талана, когда мы уносились на лифтовой платформе вниз.
– А надо? На сегодня серия в «камере пыток», напомнил я.
– Отменяю, – махнула она рукой. – Вчера после «картонной коробки» лейтенант Рутгерт Рук загремел в медицинский блок. Мы, кажется, опять перегнули палку с интенсивностью обучения.
– Ты права.
Действительно перегнули с «камерой пыток». Результаты росли, пусть медленно, но верно. Но людей УРРЕАЛ сто процентов выматывал. Рутгерт загремел минимум на три дня в медицинский блок с нервным срывом.
– Звено пять, – произнесла Талана в браслет. – Сбор через сорок минут. Точка сбора – третья палуба, сектор дубль. Бар.
Офицерский бар – самый излюбленный нами.
– Сегодня разрешаю надраться до свинячьего визга, – улыбаясь, произнесла Талана.
– Спасибо, – ответил я, помимо своей воли тоже широко улыбаясь.
Отдых на Канказе оказал на меня странное воздействие. Я так и не смог снова начать воспринимать Талану просто как учителя, командира и боевого товарища. Перед глазами все время появлялась картинка – она в ладно сидящем на ней строгом платье расположилась в охватывающем ее идеальную фигуру золотом кресле, потом встает, и я в шоке.
Лифтовая платформа застыла, распахнулся проход. Я ступил на пол и едва не споткнулся. В сторонке стояла компания равванских наемников. Все участники той потасовки, которая так и осталась для меня тайной, выбрались из медицинского блока.
Я приготовился к худшему, но меня они не замечали.
И тут я поймал взор Вольгена. В нем была не столько ненависть, сколько трезвый расчет. И обещание новых приключений. Он будто испускал пульсирующий сигнал – УГРОЗА!
– Шарх двурукий, – прошептал я.
– Вольген ничего не забыл, – прошептала, приблизившись ко мне, Талана. *** Ну кто мог подумать, что мы так надеремся?
Этот отдаленный бар за техническими палубами, куда обычно было немного желающих заглянуть, мы облюбовали давно. Интерьеры здесь были далеко не изысканные, зато не толпился народ. Здесь было спокойно.
Талану в самый разгар пьянки вызвали в интендантский отдел по поводу новых контактшлемов. В последнее время оружие, комплектующие детали, в том числе самая дорогая биоэлектроника, которой обычно не хватало, хлынули потоком – только успевай заказывать. Контактшлем – одна из самых дорогих вещей после плазменной пушки в истребителе, мы пытались выбить их несколько месяцев, нам отказывали, ссылаясь на то, что все ресурсы уходят на восстановление поврежденных в бою машин, а менять еще пригодные дорогие шлемы – это распущенность. Но сейчас все вдруг было в наличии.
Талана, услышав новость, сразу подтянулась, взор ее просветлел. И, будто убеждая сама себя, она произнесла:
– Медблок. Встряска. И я в порядке…
Остальные бойцы нашего звена оказались ребятами крепкими и пили, пока не замигал синий огонек и блюдущий наше здоровье комп бара заявил:
– Выдача прекращена. Доза, опасная для здоровья.
– Чего болван электронный тут вякает? – вдруг завелся я. Мозг был затуманен алкоголем. И хотелось затуманить его еще больше. Чтобы утопить в вине неуверенность и беспокойство, которые продолжали тиранить меня.
– Ничего не выдаст, – со знанием дела сказал капитан Лин Торг. – Я его знаю. Это такой гад.
– Как это не выдаст? – обиделся я.
– Комп не переспоришь.
– А это посмотрим, – с этими словами я качнулся и шагнул к панели компа бара.
Мои подчиненные глядели на меня с насмешкой, и это злило.
– Браток… Ты тоже летаешь в космосе… Ты тоже космопроходчик… И ты не нальешь пилоту? – я говорил с этим агрегатом, как с живым. Те, кто потрезвее, давились от смеха.
Ничего. Сейчас по-другому запоете…
И я провалился в цепи…
Когда появились наполненные стаканчики, мои сослуживцы настороженно, а некоторые и ошарашенно глядели на меня.
– Ха, – воскликнул я. – Главное, найти подход. Парень оказался отзывчивым…
Теперь выпивка лилась в любом количестве, и этот факт мои сослуживцы наверняка списали на сбой в системе. И воспользовались им по полной. «Картонные коробки» провоцируют желание оторваться на всю катушку.
Самыми стойкими оказались мы с Корвеном. Мы еще сидели в баре, когда остальные разбрелись. И только зашедшие в бар два сержанта-техника с удивлением разглядывали нас. До такой степени на корабле надираться не принято.
Впрочем, на нас было грех обижаться – мы же не равване. Мы – тихие пьяницы. Ни к кому не задирались и права не качали. А качали все новые порции выпивки. Предавались этому занятию, пока я не пришел к выводу:
– Еще стаканчик – и я не встану.
– Я и так не встану, – заверил меня Корвен. – Я останусь здесь. Мне здесь хорошо…
– Соберись.
– Я хочу жить здесь, – капризно произнес Корвен.
– Будь мужчиной.
– Буду.
Он напрягся. Встал. Постоял. Стул под ним врос в пол. Но успел вырасти снова и объять тело, которое вскоре рухнуло. Корвен собрался с силами и поднялся вновь. И с трудом двинулся к выходу.
– Спасибо за внимание, – зачем-то кинул я озадаченным технарям.
И мы двинули трезветь. Алкогольный перебор считается достаточно сильным отравлением, так что медаптечке придется постараться, прежде чем мы приобретем достойный вид. Впрочем, мне было хорошо и в таком виде…
Надо же нам было наткнуться на него. Пойди мы другим коридором, как я и предлагал, все было бы нормально. Но Корвена потянуло в звездный зал.
– Хочу посмотреть, как вращаются в пустоте миры.
Вот так он сказал. Да, именно так он и сказал перед тем, как наткнулся на этого типа.
Конечно, напрасно Корвен пытался обнять его и признать в нем своего не виденного пять лет брата, Этот человек не был его братом. Он вообще не был его родственником.
Он был подтянут, мужествен, строг и дисциплинирован. В общем, обычная наземная крыса. Да, это была наземная крыса в полковничьих погонах.
– Содруги офицеры, – грозно сверкнул полковник очами, рассчитывая, что мы вытянемся перед ним по струнке.
– Это кто? – не понял Корвен. Он успел убедиться, что это не его брат. Брат был гораздо более приятным человеком.
– Полковник Роплер, – послушно отозвался полковник. – Служба кадров штаба флота. Потрудитесь представиться.
– Служба кадров, – Корвен непонимающе встряхнул головой. – А, – вспомнил он.
Я честно пытался его остановить. Я знал, что он сейчас брякнет что-то. Я сжал его локоть, но Корвен работал не руками, а языком. И бес, сидящий на его языке, выдал:
– Крыса наземная.
– Что?! – выпучил глаза полковник
– Большая такая, жирнющая крыса…
– Содруг лейтенант, потрудитесь…
Но Корвена остановить было трудно. С тем же добродушным выражением на лице он начал перечислять многочисленные заслуги полковника:
– Серг. Мы горим в истребителях, а они собирают бумажки. Мы гибнем, а они с удовлетворением подсчитывают прибыль-убыль личного состава Попытайся запереть его на корабль в «боевом погружении» – и ты увидишь, что будет… Ох как его скрючит… Полковник флота. Заколачивает деньги, считается героем. А на деле – крыса. Крыса. Крыса ты, – Корвен икнул и вдруг примирительно произнес: – Ну ты не обижайся. Я не со зла.
Полковник все-таки обиделся. Поэтому через пять минут нас сцапала корабельная полиция. Мы были препровождены в изоляционную камеру. Это было пустое помещение – пятиметровый куб с некрашеными стальными полом, стенами и потолком, двумя кроватями и примитивным санузлом. Здесь было неэстетично, противно, тихо. Но, в общем-то, жить можно.
В изокамере провели мы почти сутки. О нас забыли все, кроме сервисавтоматов. В положенное время открывалась ниша с синтезпродуктами – отвратными на вкус, входящими в наказание. Впрочем, смог проглотить я их только через несколько часов, да и то через силу. Похмелье было жуткое. А из каких-то садистских устремлений нам не давали пользоваться аптечкой, предложив бороться с недугом самостоятельно.
За время заключения я не раз зарекся не пить никогда и ничего крепче воды. Как же мне было плохо. Немножко утешало, что Корвену было не лучше.
– И как нас накажут? – через силу усмехнулся он. – Выбросят в открытый космос?
– До этого не дойдет, – буркнул я.
– Я что-то не помню, что было, – он встряхнул головой и взвыл от боли. – Ничего не помню,
– Правда?
– Провал. Сколько же мы выпили?
– Много.
– До трибунала хоть не допились?
– Вряд ли. В худшем случае – дисциплинарная комиссия.
– Снимут по золотой полоске, – вздохнул Корвен. – Только истребитель дали… Как бы не сняли. С него…
– Не снимут. Каждый истребитель на счету.
– Это ты прав… Я напомнил Корвену, как он поганил полковника-кадровика.
– А что, я неправильно сказал ему? – пожал плечами Корвен.
– А правду слушать еще досаднее.
– Обидно за правду страдать… Я бы извинился, но крыса наземная это не оценит.
– Ладно. Выдержим…
Выпустили нас на вторые сутки. Помощник начштаба сухо приказал привести себя в порядок и через час быть у адмирала.
Это был первый раз, когда мы оказались с адмиралом Ларменом лицом к лицу. И, надо заметить, лицо у него было суровое и строгое. Он буравил нас взглядом.
– Ну что, содруги офицеры? Мы молчали.
– Доложите, – потребовал он. – Хочу слышать из первых уст.
Я как единственный из нашей компании, не утративший память, рассказал, пытаясь сгладить углы:
– Лейтенант Корвен выразился в том плане, что полковник основное время проводит на поверхности и недостаточно знаком с нуждами и проблемами боевых подразделений.
– Недостаточно знаком, – кивнул адмирал. И почти дословно процитировал, как Корвен ругал полковника, То ли кадровик обладал хорошей памятью, то ли была запись разговора. – Это вы говорили?
– Так точно, – кивнул Корвен. – Виноват.
– Как вы сумели обработать комп бара, что у него вышибло все предохранители?
– У него что-то замкнуло, – ответил Корвен. – Мы пили, думая, что это в пределах допустимого, надеясь на технику. А когда поняли, что машина сломалась, было поздно…
– Мы выбрали неправильный маневр. И прошли точку возврата, за которой назад пути нет, – сказал я.
– Я знаю этот термин, – кивнул адмирал. – Значит, Роплера вы обозвали наземной крысой.
– Так точно, – виновато потупился Корвен.
– А вы герои, которые гибнут в пламени, когда наземные крысы ставят галочки в бумажках и компьютерах, – он вдруг усмехнулся, а уши Корвена заалели. – За это положена дисциплинарная комиссия.
– Так точно.
– Вы, Серг Кронбергшен, призваны являть подчиненным пример дисциплинированности, а являете пример пьянства… Лейтенант Корвен Шандара, ваше поведение вообще не укладывается ни в какие рамки приличий…
– Так точно
– Ну что, – он задумался. – Значит, наземная крыса, зарывшаяся в нору в штабе… По пять нарядов. Думаю, у вас будет время подумать о своем поведении.
Когда мы вышли, я перевел дух:
– Заработали по минимуму.
– Пять нарядов, – скривился Корвен. – Адмирал – благородный человек.
– Ох, Корвен.
– Виноват. Пинайте меня! Рвите меня! – Корвен хлопнул себя по груди и хмыкнул – В общем, пять нарядов не так много… Мне-то ничего. Но заместитель командира звена, тестирующий сервискомпы, – это будет зрелище!
Глава двадцатая
Талану такое положение вещей злило, и она все порывалась на прием к адмиралу – объяснить положение. Но я ее останавливал. В общем-то, мы легко отделались, и когда руководство проявило снисходительность, не стоит наглеть.
Тем более пока мы работали достаточно спокойно. О «заходе на боевой» никто не говорил, и мы занимались подготовкой дальше, воспринимая каждый мирный день как подарок.
Прибыли еще один эсминец и транспорт с десантниками. И мы окончательно уверились, что боевые действия будут на «плоскости».
– Ненавижу ожидание, – сказал Корвен, когда наша узкая спевшаяся компания тестировала обходное кольцо возле главного реактора – Оно вытягивает все нервы.
– Больше времени проводи в «камере пыток», – посоветовал я. – Помогает.
– Ну да. Как вы… Вас и так «тараканами» прозвали. Вы не вылезаете из «коробок». Потому что вы с Таланой ненормальные.
– Зато воюем хорошо.
– Как все сумасшедшие Я на миг залюбовался величественным видом – с прозрачной галереи отлично просматривался находящийся в сотне метров гигантский «цветок» кваркового реактора. Четко уловить детали этого сооружения мешала туманная дымка силового поля, вспыхивающего местами яркими фонтанчиками – это происходили выбросы лишней энергии Разгонные кольца вокруг реактора гулко гудели, и отделявшая нас от них прозрачная броня не могла погасить эту пробирающую до печенок дрожь космических сил. Между двумя плоскостями, вырастающими из корпуса реактора, сияла яркая насыщенная радуга.
Здесь можно было легко представить, как внутри «цветка» бушует неописуемая мощь, ломаются ядра атомов, создаются гигантские напряжения полей, дырявящие пространство. И совершенно не верится, глядя на это грандиозное творение, что все это создал человек.
Вокруг реактора кружились сервисроботы и парила одинокая фигура в скафе высокой защиты. Реактор пока на холостом ходу – минимум для поддержания жизнедеятельности корабля. Но перед нырком все меняется. Я был однажды здесь. Ничего внешне не происходит. Физически не ощущаешь дискомфорта. И вместе с тем внутри все подводит, и наползает мистический ужас перед просыпающейся титанической силой. Говорят, такое бывает перед землетрясением.
– Мне здесь нравится, – сказал Корвен. – Пейзаж вызывает уважение.
– Не отвлекайся, – махнул я рукой. – Поехали.
Осточертевшая нудная процедура. Узлы кольцевой галереи мы тестировали уже четвертый час. Ошибок не находили. В этом была главная идея пытки. Ты знаешь, что занимаешься ерундой.
– Блок отработан. Пошли к следующему, – я отключил тестер и отлепил от него липучку контакта. – Все в порядке…
И как запнулся. Мне будто ударили под дых. Я ощутил сгущающуюся ауру опасности. Сейчас что-то должно произойти!
– Корвен! – воскликнул я.
Он удивленно посмотрел на меня и спросил:
– Что случилось?
Я не знал, что на это ответить. Ничего не случилось. Но случится…
– Ух ты, – впереди, метрах в пятнадцати от нас прозрачная, едва отсвечивающая перегородка сошедшейся диафрагмой перекрыла коридор.
Я оглянулся. То же произошло с другой стороны.
– Нас заперли! – развел руками Корвен. – Надо сообщить на технический пункт.
– Они уже знают, – заверил я, вдруг подумав, что неприятности только начались.
– Воздух!
Действительно, с каждой секундой воздуха становилось меньше. Но давление росло. Его место занимал с каким-то мерзким шуршанием вырывавшийся наружу из приоткрывшихся невидимых отверстий гелий.
Я коснулся пальцем «хомута» на шее, и голову накрыл прозрачный пузырь – спасательная система. Перчатки охватили руки. Теперь несколько минут, пока не подойдет помощь, сможем тут пробыть без скафов.
– Вот шарховы проделки, – хмыкнул Корвен, голос в шлеме звучал глухо и передавался по системе связи.
– Техпост, – позвал я. – Что у вас там стряслось?
– Сбой в сервискомпьютере, – послышался ответ. – Сейчас все поправим…
Я взял карточку своего индивидуального компа, пробежал по ней пальцами, вызывая схему сектора, где были данные по его состоянию и наше местоположение.
– Получается, все неполадки сфокусированы в нашем секторе, – заключил я. – Не странно?
– Немножко странно, – согласился Корвен, он не испытывал особого беспокойства. – Не бери в голову. Сейчас нас вытащат.
Действительно, прозрачная диафрагма, перекрывшая нашу часть галереи, начала раскрываться.
– Пошли, – я двинулся туда.
Диафрагма закрылась прямо перед моим носом.
– Ловушка, – прошептал я. У меня было ощущение, что нас заманили в западню, Я снова вышел на связь с техпостом.
– Тут ерунда такая пошла, – голос у техника был взволнованный. – Сервиссистемы кинулись в разнос. Мы подключили большой комп. Пока без толку, – решив нас неуклюже успокоить, он добавил: – Вы не волнуйтесь…
Судя по голосу, на техпосту волновались больше, чем мы. И из этого я заключил, что дело плохо.
– Жарковато становится, – сказал Корвен, вновь и вновь прогоняя показания тестера. Действительно, температура росла.
– Ничего не понимаю, – Корвен, держа в руках пластинку тестера, удивленно глядел на ползущие по экрану цифры. Узел сервискомпа полностью сдурел… Или его умело свели с ума. Если верно последнее, нас ждут еще и не такие сюрпризы!
Показания с главного компа тоже не радовали. Мне дурновато стало, когда я увидел картину энергораспределения на нашей галерее. Отрезанный отсек, в котором мы находились, с каждой секундой потреблял все больше энергии. Мы находились в разогревающейся печке. Насколько я знал о конструкции этого коридора, его без труда могли разогреть до восьми сотен градусов, и тогда тут можно будет плавить металл. Наши костюмы, превращенные в скафы, выдержат максимум пять сотен. А потом будет поджарка… Кажется, это поняли и технари.
– Мы отключаем подачу энергии, – сообщили они. – Будет немного холодно. Но потерпите.
– Побыстрее!
– Приготовились…
Судя по заверениям, сейчас должно стать холодно…
– Шарх Великий. Локальная энергосистема. Мы не можем до нее достучаться…
Они не могут достучаться!
Гелий вокруг нас раскалялся. Энергоподача все росла. Конечно, технари – ребята умные. Они приведут все в порядок. И справятся со сбоем в компьютере. Уничтожат вирус… Позже. Когда нас это уже не будет трогать никоим образом…
Есть способ вызволить нас – взломать галерею снаружи. Но это непросто – материал сверхпрочный, радиоактивно устойчивый, тот, который используется для бронепокрытий. Еще к нам можно пробраться по галерее. Но… Но я видел, что остальные участки галереи тоже отсекаются. Теперь, чтобы от пузыря техпоста добраться до нас, нужно взломать восемь перегородок. На это понадобится время. Которого нет.
Я присел на корточки. Жарко. Температура подбиралась к четырем сотням. Через минуту-другую она зашкалит за пятьсот. Поджариться живьем – что может быть страшнее?!
Итак, у меня минута. И единственный выход – разобраться с сервискомпом самому.
Я попытался провалиться в компьютерную сферу и увидеть знакомый рисунок, пробежать по лабиринту информсетей, между вздымающихся зданий банков данных и между ажурными постройками файловых групп. Взять под контроль…
Уф, жарковато!
Ну же. Я нервничал. Я видел, что время уходит, и у меня ничего не получалось. Приоткрыл глаза. И увидел озабоченного Корвена.
– Никогда не мечтал побывать на солнце, – он провел ладонью по лицу, по которому струился пот, но, естественно, ладонь ткнулась в прозрачный пластик. – Серг. Ты жив?
Я был жив. Я скрючился на полу, в отчаянии пытаясь проникнуть в фантомное компьютерное пространство… Не получается.
Четыреста пятьдесят. Четыреста восемьдесят градусов.
Еще полминуты – и нам ничего не поможет.
Четыреста девяносто…
Все. Критическая точка… Если тот, кто сидит в глубинах моего сознания, заботится обо мне, самое время вмешаться…
Четыреста девяносто пять. Сейчас материал комбеза не выдержит. Его защита будет разрушаться не постепенно, а рухнет в один миг, и внутрь ворвется страшный жар, в миг испепелив волосы, проникая в легкие и обугливая их…
Четыреста девяносто девять… Пять сотен!.. Нет, на пятистах мы еще живем. Есть зазор в пару градусов!
– Уф-ф-ф, – зашипел я от боли и отчаяния, Заканчивались звездные битвы, Борьба. Эскадра пойдет в «заход на боевой» без нас…
Мне стало очень жалко себя. Я бы прослезился, если бы было время. Горло перехватило…
И тут я провалился в фантомную сферу. И время замедлилось. Я ухватил всю картину разом. Комп-сеть, потоки в системе обеспечения… Цепочки огней… И что-то черное. Маслянистая мерзкая масса, похожая на спрута, перекрывающая все артерии и протоки, парализующая нормальное функционирование сервисной сети. Чудовищный компьютерный вирус. Этот «спрут» тянул длинные щупальца, которые нейтрализовали все попытки привести систему в норму. Чудовище дрожало под ударами, которые наносили системы компбезопасности, слабело, но пока держалось. И будет держаться еще несколько минут.
Я собрался с силами. Взял в кулак всю свою волю. Я знал, что у меня одна единственная попытка. Больше попыток не будет… И нанес сокрушительный удар прямо в сердце «спрута»…
Он дрогнул, отдернул щупальца… Освободил несколько потоков…
Я собрал половодье лечебных импульсов и направил их в одно русло. Я видел, куда надо бить…
И тут разом чудовище рухнуло. Распалось на ошметки черноты, которые тут же были смыты системой компбезопасности…
Я перевел дыхание.
Открыл глаза.
Температура резко упала на пятьдесят градусов и продолжала падать.
Я огляделся. И увидел на внешней галерее, идущей поверху, фигуру. Человек жадно наблюдал за нашими мучениями. И я ощутил его ликование…
Рано радуешься! Скоро твоя мерзкая морда вытянется! *** Медики проверили нас быстро. Диагност в медицинском блоке, куда нас доставили, не нашел «нарушений биологической целостности и значимых функциональных отклонений» – так он витиевато выразился. В Корвена вкачали успокоительное, и он выглядел нормально. Я отказался в резкой форме.
Вопреки прогнозам Таланы о скором «заходе на боевой» пребывание на орбите Канказа затягивалось. Ко всеобщему удивлению, подтянулось еще два линкора – с желтого и оранжевого секторов.
С позавчерашнего дня на плоскость отпускать перестали. Это означало повышенную боевую готовность. То есть приказ об отбытии мог поступить в любое время.
– Даже слухов нет, что предстоит, – сказал вчера Корвен, когда мы «приземлились» в большом обзорном зале.
– Ударная группа солидная собралась, – заметил я, усаживаясь поудобнее в кресле и пялясь на звездные окрестности.
– Точно будем отбивать систему. Только вот какую, – задумчиво произнес Корвен.
В обзорном зале не было ни пола, ни потолка – один космос вокруг. Куда нас кинет приказ? Куда швырнет «Бриз» и сопровождающие корабли – воля Главного штаба…
Так мы с Корвеном вчера и не пришли ни к какому выводу, кроме философского – пути пилота неисповедимы…
Я взглянул на часы. Через сорок минут большое построение. Наконец все станет ясно.
Я встал, прошелся по каюте. На душе как-то муторно. Перед глазами стояла картинка – странный тесный город, блеклые лица. Почему на меня это произвело такое впечатление? Я не мог понять… Сны. Сны. Из них что-то будто пыталось выплыть на поверхность сознания. Но что?
Я забрался в душ. Меддиагност гнусаво уведомил о ненормальном возбуждении нервной системы, отклонении от нормы на столько-то процентов. Я часто ненавижу эту чудодейственную машину. Ненавижу, когда меня взвешивают в веществах, потенциалах. Это будто лишает меня самостоятельности.
Пилот-неврастеник. Это непорядок. Я усмехнулся.
Из душа вышел посвежевшим. Облачился в комбинезон. Перестроил на парадный окрас – теперь он сиял золотом.
Как я и ожидал, на построении адмирал Лармен представил и распределил по подразделениям новое пополнение. К моему удивлению, не было ни одного зеленого офицера. В нашу эскадру перекинули с других секторов опытных пилотов-истребителей. Да, это знак!
Дальше начальник штаба зачитал приказы о присвоении очередных званий. Моя карьера шла на подъем. С сегодняшнего дня я лейтенант первого класса. Итого меньше чем за год перескочил через две ступеньки, для чего в мирной обстановке положено пять лет. Война. Звания и должности сыплются звездопадом. Почти так же, как подбитые истребители…
Потом объявили о переводах. Пару десятков человек, в числе которых был Корвен, усадили в кресла «Морских ястребов». Теперь мой друг получил свою первую машину, которой будет владеть в бою безраздельно.
После построения мы с Таланой и Корвеном направились по коридору, ведущему из строевого зала к жилым палубам.
– Значит, до отбытия минимум двадцать дней. Пилотов не перекидывают перед «нырком на боевой», – сказал Корвен. – Они должны сработаться со своими звеньями.
– Не факт, – возразиля. – Кстати, прими поздравления.
– Жалко, что меня не распределили в ваше звено.
– Твое счастье, – сказал я.
– Почему?
– Наше звено опять кинут шарху на зуб. А ты не успеешь сработаться с нами на должном уровне.
– Ну да, – мне показалось, он немножко обиделся.
Я люблю Корвена. Но он не подошел бы нам. Ему рано еще в одиночный полет. Поэтому меня сильно тревожило это назначение. Я просто боялся за него.
– Будем праздновать звание и назначение? – осведомилась Талана, когда мы уносились на лифтовой платформе вниз.
– А надо? На сегодня серия в «камере пыток», напомнил я.
– Отменяю, – махнула она рукой. – Вчера после «картонной коробки» лейтенант Рутгерт Рук загремел в медицинский блок. Мы, кажется, опять перегнули палку с интенсивностью обучения.
– Ты права.
Действительно перегнули с «камерой пыток». Результаты росли, пусть медленно, но верно. Но людей УРРЕАЛ сто процентов выматывал. Рутгерт загремел минимум на три дня в медицинский блок с нервным срывом.
– Звено пять, – произнесла Талана в браслет. – Сбор через сорок минут. Точка сбора – третья палуба, сектор дубль. Бар.
Офицерский бар – самый излюбленный нами.
– Сегодня разрешаю надраться до свинячьего визга, – улыбаясь, произнесла Талана.
– Спасибо, – ответил я, помимо своей воли тоже широко улыбаясь.
Отдых на Канказе оказал на меня странное воздействие. Я так и не смог снова начать воспринимать Талану просто как учителя, командира и боевого товарища. Перед глазами все время появлялась картинка – она в ладно сидящем на ней строгом платье расположилась в охватывающем ее идеальную фигуру золотом кресле, потом встает, и я в шоке.
Лифтовая платформа застыла, распахнулся проход. Я ступил на пол и едва не споткнулся. В сторонке стояла компания равванских наемников. Все участники той потасовки, которая так и осталась для меня тайной, выбрались из медицинского блока.
Я приготовился к худшему, но меня они не замечали.
И тут я поймал взор Вольгена. В нем была не столько ненависть, сколько трезвый расчет. И обещание новых приключений. Он будто испускал пульсирующий сигнал – УГРОЗА!
– Шарх двурукий, – прошептал я.
– Вольген ничего не забыл, – прошептала, приблизившись ко мне, Талана. *** Ну кто мог подумать, что мы так надеремся?
Этот отдаленный бар за техническими палубами, куда обычно было немного желающих заглянуть, мы облюбовали давно. Интерьеры здесь были далеко не изысканные, зато не толпился народ. Здесь было спокойно.
Талану в самый разгар пьянки вызвали в интендантский отдел по поводу новых контактшлемов. В последнее время оружие, комплектующие детали, в том числе самая дорогая биоэлектроника, которой обычно не хватало, хлынули потоком – только успевай заказывать. Контактшлем – одна из самых дорогих вещей после плазменной пушки в истребителе, мы пытались выбить их несколько месяцев, нам отказывали, ссылаясь на то, что все ресурсы уходят на восстановление поврежденных в бою машин, а менять еще пригодные дорогие шлемы – это распущенность. Но сейчас все вдруг было в наличии.
Талана, услышав новость, сразу подтянулась, взор ее просветлел. И, будто убеждая сама себя, она произнесла:
– Медблок. Встряска. И я в порядке…
Остальные бойцы нашего звена оказались ребятами крепкими и пили, пока не замигал синий огонек и блюдущий наше здоровье комп бара заявил:
– Выдача прекращена. Доза, опасная для здоровья.
– Чего болван электронный тут вякает? – вдруг завелся я. Мозг был затуманен алкоголем. И хотелось затуманить его еще больше. Чтобы утопить в вине неуверенность и беспокойство, которые продолжали тиранить меня.
– Ничего не выдаст, – со знанием дела сказал капитан Лин Торг. – Я его знаю. Это такой гад.
– Как это не выдаст? – обиделся я.
– Комп не переспоришь.
– А это посмотрим, – с этими словами я качнулся и шагнул к панели компа бара.
Мои подчиненные глядели на меня с насмешкой, и это злило.
– Браток… Ты тоже летаешь в космосе… Ты тоже космопроходчик… И ты не нальешь пилоту? – я говорил с этим агрегатом, как с живым. Те, кто потрезвее, давились от смеха.
Ничего. Сейчас по-другому запоете…
И я провалился в цепи…
Когда появились наполненные стаканчики, мои сослуживцы настороженно, а некоторые и ошарашенно глядели на меня.
– Ха, – воскликнул я. – Главное, найти подход. Парень оказался отзывчивым…
Теперь выпивка лилась в любом количестве, и этот факт мои сослуживцы наверняка списали на сбой в системе. И воспользовались им по полной. «Картонные коробки» провоцируют желание оторваться на всю катушку.
Самыми стойкими оказались мы с Корвеном. Мы еще сидели в баре, когда остальные разбрелись. И только зашедшие в бар два сержанта-техника с удивлением разглядывали нас. До такой степени на корабле надираться не принято.
Впрочем, на нас было грех обижаться – мы же не равване. Мы – тихие пьяницы. Ни к кому не задирались и права не качали. А качали все новые порции выпивки. Предавались этому занятию, пока я не пришел к выводу:
– Еще стаканчик – и я не встану.
– Я и так не встану, – заверил меня Корвен. – Я останусь здесь. Мне здесь хорошо…
– Соберись.
– Я хочу жить здесь, – капризно произнес Корвен.
– Будь мужчиной.
– Буду.
Он напрягся. Встал. Постоял. Стул под ним врос в пол. Но успел вырасти снова и объять тело, которое вскоре рухнуло. Корвен собрался с силами и поднялся вновь. И с трудом двинулся к выходу.
– Спасибо за внимание, – зачем-то кинул я озадаченным технарям.
И мы двинули трезветь. Алкогольный перебор считается достаточно сильным отравлением, так что медаптечке придется постараться, прежде чем мы приобретем достойный вид. Впрочем, мне было хорошо и в таком виде…
Надо же нам было наткнуться на него. Пойди мы другим коридором, как я и предлагал, все было бы нормально. Но Корвена потянуло в звездный зал.
– Хочу посмотреть, как вращаются в пустоте миры.
Вот так он сказал. Да, именно так он и сказал перед тем, как наткнулся на этого типа.
Конечно, напрасно Корвен пытался обнять его и признать в нем своего не виденного пять лет брата, Этот человек не был его братом. Он вообще не был его родственником.
Он был подтянут, мужествен, строг и дисциплинирован. В общем, обычная наземная крыса. Да, это была наземная крыса в полковничьих погонах.
– Содруги офицеры, – грозно сверкнул полковник очами, рассчитывая, что мы вытянемся перед ним по струнке.
– Это кто? – не понял Корвен. Он успел убедиться, что это не его брат. Брат был гораздо более приятным человеком.
– Полковник Роплер, – послушно отозвался полковник. – Служба кадров штаба флота. Потрудитесь представиться.
– Служба кадров, – Корвен непонимающе встряхнул головой. – А, – вспомнил он.
Я честно пытался его остановить. Я знал, что он сейчас брякнет что-то. Я сжал его локоть, но Корвен работал не руками, а языком. И бес, сидящий на его языке, выдал:
– Крыса наземная.
– Что?! – выпучил глаза полковник
– Большая такая, жирнющая крыса…
– Содруг лейтенант, потрудитесь…
Но Корвена остановить было трудно. С тем же добродушным выражением на лице он начал перечислять многочисленные заслуги полковника:
– Серг. Мы горим в истребителях, а они собирают бумажки. Мы гибнем, а они с удовлетворением подсчитывают прибыль-убыль личного состава Попытайся запереть его на корабль в «боевом погружении» – и ты увидишь, что будет… Ох как его скрючит… Полковник флота. Заколачивает деньги, считается героем. А на деле – крыса. Крыса. Крыса ты, – Корвен икнул и вдруг примирительно произнес: – Ну ты не обижайся. Я не со зла.
Полковник все-таки обиделся. Поэтому через пять минут нас сцапала корабельная полиция. Мы были препровождены в изоляционную камеру. Это было пустое помещение – пятиметровый куб с некрашеными стальными полом, стенами и потолком, двумя кроватями и примитивным санузлом. Здесь было неэстетично, противно, тихо. Но, в общем-то, жить можно.
В изокамере провели мы почти сутки. О нас забыли все, кроме сервисавтоматов. В положенное время открывалась ниша с синтезпродуктами – отвратными на вкус, входящими в наказание. Впрочем, смог проглотить я их только через несколько часов, да и то через силу. Похмелье было жуткое. А из каких-то садистских устремлений нам не давали пользоваться аптечкой, предложив бороться с недугом самостоятельно.
За время заключения я не раз зарекся не пить никогда и ничего крепче воды. Как же мне было плохо. Немножко утешало, что Корвену было не лучше.
– И как нас накажут? – через силу усмехнулся он. – Выбросят в открытый космос?
– До этого не дойдет, – буркнул я.
– Я что-то не помню, что было, – он встряхнул головой и взвыл от боли. – Ничего не помню,
– Правда?
– Провал. Сколько же мы выпили?
– Много.
– До трибунала хоть не допились?
– Вряд ли. В худшем случае – дисциплинарная комиссия.
– Снимут по золотой полоске, – вздохнул Корвен. – Только истребитель дали… Как бы не сняли. С него…
– Не снимут. Каждый истребитель на счету.
– Это ты прав… Я напомнил Корвену, как он поганил полковника-кадровика.
– А что, я неправильно сказал ему? – пожал плечами Корвен.
– А правду слушать еще досаднее.
– Обидно за правду страдать… Я бы извинился, но крыса наземная это не оценит.
– Ладно. Выдержим…
Выпустили нас на вторые сутки. Помощник начштаба сухо приказал привести себя в порядок и через час быть у адмирала.
Это был первый раз, когда мы оказались с адмиралом Ларменом лицом к лицу. И, надо заметить, лицо у него было суровое и строгое. Он буравил нас взглядом.
– Ну что, содруги офицеры? Мы молчали.
– Доложите, – потребовал он. – Хочу слышать из первых уст.
Я как единственный из нашей компании, не утративший память, рассказал, пытаясь сгладить углы:
– Лейтенант Корвен выразился в том плане, что полковник основное время проводит на поверхности и недостаточно знаком с нуждами и проблемами боевых подразделений.
– Недостаточно знаком, – кивнул адмирал. И почти дословно процитировал, как Корвен ругал полковника, То ли кадровик обладал хорошей памятью, то ли была запись разговора. – Это вы говорили?
– Так точно, – кивнул Корвен. – Виноват.
– Как вы сумели обработать комп бара, что у него вышибло все предохранители?
– У него что-то замкнуло, – ответил Корвен. – Мы пили, думая, что это в пределах допустимого, надеясь на технику. А когда поняли, что машина сломалась, было поздно…
– Мы выбрали неправильный маневр. И прошли точку возврата, за которой назад пути нет, – сказал я.
– Я знаю этот термин, – кивнул адмирал. – Значит, Роплера вы обозвали наземной крысой.
– Так точно, – виновато потупился Корвен.
– А вы герои, которые гибнут в пламени, когда наземные крысы ставят галочки в бумажках и компьютерах, – он вдруг усмехнулся, а уши Корвена заалели. – За это положена дисциплинарная комиссия.
– Так точно.
– Вы, Серг Кронбергшен, призваны являть подчиненным пример дисциплинированности, а являете пример пьянства… Лейтенант Корвен Шандара, ваше поведение вообще не укладывается ни в какие рамки приличий…
– Так точно
– Ну что, – он задумался. – Значит, наземная крыса, зарывшаяся в нору в штабе… По пять нарядов. Думаю, у вас будет время подумать о своем поведении.
Когда мы вышли, я перевел дух:
– Заработали по минимуму.
– Пять нарядов, – скривился Корвен. – Адмирал – благородный человек.
– Ох, Корвен.
– Виноват. Пинайте меня! Рвите меня! – Корвен хлопнул себя по груди и хмыкнул – В общем, пять нарядов не так много… Мне-то ничего. Но заместитель командира звена, тестирующий сервискомпы, – это будет зрелище!
Глава двадцатая
РАСПРАВА
Мне вспомнились старые добрые дни, когда Талана выжимала из меня все соки, пробуя на прочность Интенсивность обучения мы сбавлять не могли. «Картонная коробка» стала для нас второй каютой. И натаскивал звено именно я. Вместе с тем, вымотавшись, я с Корвеном вынужден был отрабатывать несколько часов на монотонной, нудной, разражающей работе по тестированию сервискомпов.Талану такое положение вещей злило, и она все порывалась на прием к адмиралу – объяснить положение. Но я ее останавливал. В общем-то, мы легко отделались, и когда руководство проявило снисходительность, не стоит наглеть.
Тем более пока мы работали достаточно спокойно. О «заходе на боевой» никто не говорил, и мы занимались подготовкой дальше, воспринимая каждый мирный день как подарок.
Прибыли еще один эсминец и транспорт с десантниками. И мы окончательно уверились, что боевые действия будут на «плоскости».
– Ненавижу ожидание, – сказал Корвен, когда наша узкая спевшаяся компания тестировала обходное кольцо возле главного реактора – Оно вытягивает все нервы.
– Больше времени проводи в «камере пыток», – посоветовал я. – Помогает.
– Ну да. Как вы… Вас и так «тараканами» прозвали. Вы не вылезаете из «коробок». Потому что вы с Таланой ненормальные.
– Зато воюем хорошо.
– Как все сумасшедшие Я на миг залюбовался величественным видом – с прозрачной галереи отлично просматривался находящийся в сотне метров гигантский «цветок» кваркового реактора. Четко уловить детали этого сооружения мешала туманная дымка силового поля, вспыхивающего местами яркими фонтанчиками – это происходили выбросы лишней энергии Разгонные кольца вокруг реактора гулко гудели, и отделявшая нас от них прозрачная броня не могла погасить эту пробирающую до печенок дрожь космических сил. Между двумя плоскостями, вырастающими из корпуса реактора, сияла яркая насыщенная радуга.
Здесь можно было легко представить, как внутри «цветка» бушует неописуемая мощь, ломаются ядра атомов, создаются гигантские напряжения полей, дырявящие пространство. И совершенно не верится, глядя на это грандиозное творение, что все это создал человек.
Вокруг реактора кружились сервисроботы и парила одинокая фигура в скафе высокой защиты. Реактор пока на холостом ходу – минимум для поддержания жизнедеятельности корабля. Но перед нырком все меняется. Я был однажды здесь. Ничего внешне не происходит. Физически не ощущаешь дискомфорта. И вместе с тем внутри все подводит, и наползает мистический ужас перед просыпающейся титанической силой. Говорят, такое бывает перед землетрясением.
– Мне здесь нравится, – сказал Корвен. – Пейзаж вызывает уважение.
– Не отвлекайся, – махнул я рукой. – Поехали.
Осточертевшая нудная процедура. Узлы кольцевой галереи мы тестировали уже четвертый час. Ошибок не находили. В этом была главная идея пытки. Ты знаешь, что занимаешься ерундой.
– Блок отработан. Пошли к следующему, – я отключил тестер и отлепил от него липучку контакта. – Все в порядке…
И как запнулся. Мне будто ударили под дых. Я ощутил сгущающуюся ауру опасности. Сейчас что-то должно произойти!
– Корвен! – воскликнул я.
Он удивленно посмотрел на меня и спросил:
– Что случилось?
Я не знал, что на это ответить. Ничего не случилось. Но случится…
– Ух ты, – впереди, метрах в пятнадцати от нас прозрачная, едва отсвечивающая перегородка сошедшейся диафрагмой перекрыла коридор.
Я оглянулся. То же произошло с другой стороны.
– Нас заперли! – развел руками Корвен. – Надо сообщить на технический пункт.
– Они уже знают, – заверил я, вдруг подумав, что неприятности только начались.
– Воздух!
Действительно, с каждой секундой воздуха становилось меньше. Но давление росло. Его место занимал с каким-то мерзким шуршанием вырывавшийся наружу из приоткрывшихся невидимых отверстий гелий.
Я коснулся пальцем «хомута» на шее, и голову накрыл прозрачный пузырь – спасательная система. Перчатки охватили руки. Теперь несколько минут, пока не подойдет помощь, сможем тут пробыть без скафов.
– Вот шарховы проделки, – хмыкнул Корвен, голос в шлеме звучал глухо и передавался по системе связи.
– Техпост, – позвал я. – Что у вас там стряслось?
– Сбой в сервискомпьютере, – послышался ответ. – Сейчас все поправим…
Я взял карточку своего индивидуального компа, пробежал по ней пальцами, вызывая схему сектора, где были данные по его состоянию и наше местоположение.
– Получается, все неполадки сфокусированы в нашем секторе, – заключил я. – Не странно?
– Немножко странно, – согласился Корвен, он не испытывал особого беспокойства. – Не бери в голову. Сейчас нас вытащат.
Действительно, прозрачная диафрагма, перекрывшая нашу часть галереи, начала раскрываться.
– Пошли, – я двинулся туда.
Диафрагма закрылась прямо перед моим носом.
– Ловушка, – прошептал я. У меня было ощущение, что нас заманили в западню, Я снова вышел на связь с техпостом.
– Тут ерунда такая пошла, – голос у техника был взволнованный. – Сервиссистемы кинулись в разнос. Мы подключили большой комп. Пока без толку, – решив нас неуклюже успокоить, он добавил: – Вы не волнуйтесь…
Судя по голосу, на техпосту волновались больше, чем мы. И из этого я заключил, что дело плохо.
– Жарковато становится, – сказал Корвен, вновь и вновь прогоняя показания тестера. Действительно, температура росла.
– Ничего не понимаю, – Корвен, держа в руках пластинку тестера, удивленно глядел на ползущие по экрану цифры. Узел сервискомпа полностью сдурел… Или его умело свели с ума. Если верно последнее, нас ждут еще и не такие сюрпризы!
Показания с главного компа тоже не радовали. Мне дурновато стало, когда я увидел картину энергораспределения на нашей галерее. Отрезанный отсек, в котором мы находились, с каждой секундой потреблял все больше энергии. Мы находились в разогревающейся печке. Насколько я знал о конструкции этого коридора, его без труда могли разогреть до восьми сотен градусов, и тогда тут можно будет плавить металл. Наши костюмы, превращенные в скафы, выдержат максимум пять сотен. А потом будет поджарка… Кажется, это поняли и технари.
– Мы отключаем подачу энергии, – сообщили они. – Будет немного холодно. Но потерпите.
– Побыстрее!
– Приготовились…
Судя по заверениям, сейчас должно стать холодно…
– Шарх Великий. Локальная энергосистема. Мы не можем до нее достучаться…
Они не могут достучаться!
Гелий вокруг нас раскалялся. Энергоподача все росла. Конечно, технари – ребята умные. Они приведут все в порядок. И справятся со сбоем в компьютере. Уничтожат вирус… Позже. Когда нас это уже не будет трогать никоим образом…
Есть способ вызволить нас – взломать галерею снаружи. Но это непросто – материал сверхпрочный, радиоактивно устойчивый, тот, который используется для бронепокрытий. Еще к нам можно пробраться по галерее. Но… Но я видел, что остальные участки галереи тоже отсекаются. Теперь, чтобы от пузыря техпоста добраться до нас, нужно взломать восемь перегородок. На это понадобится время. Которого нет.
Я присел на корточки. Жарко. Температура подбиралась к четырем сотням. Через минуту-другую она зашкалит за пятьсот. Поджариться живьем – что может быть страшнее?!
Итак, у меня минута. И единственный выход – разобраться с сервискомпом самому.
Я попытался провалиться в компьютерную сферу и увидеть знакомый рисунок, пробежать по лабиринту информсетей, между вздымающихся зданий банков данных и между ажурными постройками файловых групп. Взять под контроль…
Уф, жарковато!
Ну же. Я нервничал. Я видел, что время уходит, и у меня ничего не получалось. Приоткрыл глаза. И увидел озабоченного Корвена.
– Никогда не мечтал побывать на солнце, – он провел ладонью по лицу, по которому струился пот, но, естественно, ладонь ткнулась в прозрачный пластик. – Серг. Ты жив?
Я был жив. Я скрючился на полу, в отчаянии пытаясь проникнуть в фантомное компьютерное пространство… Не получается.
Четыреста пятьдесят. Четыреста восемьдесят градусов.
Еще полминуты – и нам ничего не поможет.
Четыреста девяносто…
Все. Критическая точка… Если тот, кто сидит в глубинах моего сознания, заботится обо мне, самое время вмешаться…
Четыреста девяносто пять. Сейчас материал комбеза не выдержит. Его защита будет разрушаться не постепенно, а рухнет в один миг, и внутрь ворвется страшный жар, в миг испепелив волосы, проникая в легкие и обугливая их…
Четыреста девяносто девять… Пять сотен!.. Нет, на пятистах мы еще живем. Есть зазор в пару градусов!
– Уф-ф-ф, – зашипел я от боли и отчаяния, Заканчивались звездные битвы, Борьба. Эскадра пойдет в «заход на боевой» без нас…
Мне стало очень жалко себя. Я бы прослезился, если бы было время. Горло перехватило…
И тут я провалился в фантомную сферу. И время замедлилось. Я ухватил всю картину разом. Комп-сеть, потоки в системе обеспечения… Цепочки огней… И что-то черное. Маслянистая мерзкая масса, похожая на спрута, перекрывающая все артерии и протоки, парализующая нормальное функционирование сервисной сети. Чудовищный компьютерный вирус. Этот «спрут» тянул длинные щупальца, которые нейтрализовали все попытки привести систему в норму. Чудовище дрожало под ударами, которые наносили системы компбезопасности, слабело, но пока держалось. И будет держаться еще несколько минут.
Я собрался с силами. Взял в кулак всю свою волю. Я знал, что у меня одна единственная попытка. Больше попыток не будет… И нанес сокрушительный удар прямо в сердце «спрута»…
Он дрогнул, отдернул щупальца… Освободил несколько потоков…
Я собрал половодье лечебных импульсов и направил их в одно русло. Я видел, куда надо бить…
И тут разом чудовище рухнуло. Распалось на ошметки черноты, которые тут же были смыты системой компбезопасности…
Я перевел дыхание.
Открыл глаза.
Температура резко упала на пятьдесят градусов и продолжала падать.
Я огляделся. И увидел на внешней галерее, идущей поверху, фигуру. Человек жадно наблюдал за нашими мучениями. И я ощутил его ликование…
Рано радуешься! Скоро твоя мерзкая морда вытянется! *** Медики проверили нас быстро. Диагност в медицинском блоке, куда нас доставили, не нашел «нарушений биологической целостности и значимых функциональных отклонений» – так он витиевато выразился. В Корвена вкачали успокоительное, и он выглядел нормально. Я отказался в резкой форме.