- Иными словами, мы ничего не значим, - заметил русский.
- Вы, я, хозяева станции - никто ничего не значит, - согласился Филпотт.
- А если мы начнем отстреливать заложников? - спросил мужчина с пистолетом.
Филпотт нахмурился.
- Не думаю, что вы станете убивать людей, - сказал он. - Но черт вас знает. В таком случае переговоры прекратятся. Власти махнут на нас рукой и займут выжидательную позицию.
- Станут ждать, когда мы взорвем станцию, - в голосе мужчины прозвучало наигранное презрение: он явно пытался вновь обрести почву под ногами, но тщетно.
- Я хочу поделиться с вами своими мыслями о том, что сейчас происходит за забором, - предложил Филпотт. - Я уверен, что к воротам уже подтянуто множество пожарных машин и прочего оборудования, необходимого в чрезвычайных ситуациях. Сотни, а может быть, и тысячи людей в радиационных костюмах расставлены по местам и ждут приказа. При первой вашей попытке взорвать станцию они ринутся сюда и сделают все, что в их силах, чтобы свести ущерб к минимуму. Если верить прогнозам погоды, человечеству пока везет, а вам нет...
- Человечество... - проговорила женщина. Отвращение, прозвучавшее в ее голосе, было отнюдь не наигранным.
Филпотт посмотрел на нее и сказал:
- Судя по всему, общество причинило вам немало горя. Я понимаю, что вы страдаете, и сочувствую вам, но тем не менее считаю, что за существование человеческой цивилизации можно заплатить любую цену.
- А кто будет платить? Вы или я?
Филпотт развел руками.
- Каждый из нас принимает решения самостоятельно, - ответил он и, повернувшись к вооруженному мужчине, добавил: - Так вот, насчет погоды. Судя по прогнозу, в ближайшее время не будет ни сильных ветров, ни дождей, а ведь именно эти факторы способствуют распространению радиации и заражению обширных площадей. Принимая во внимание погодные условия, а также мощь спецподразделений, которые, несомненно, уже заняли позиции вдоль периметра, ваши противники имеют все шансы ограничить пределы зараженной местности районами, непосредственно прилегающими к станции.
- Но вы погибнете, - заметил мужчина с пистолетом. - Умрете вместе с нами.
Филпотт вздохнул.
- Я знаю, - сказал он. - Что поделаешь? Смерть удручает и пугает меня, особенно когда я... - Филпотт бросил взгляд на контейнер с А-каплей. Победа была так близка; неужели он опоздал?
Внезапно Филпотт сообразил, что привлекать внимание террористов к эксперименту опасно.
- Я надеюсь, - сказал он, повышая голос и глядя на мужчину с пистолетом, - что мне удастся отговорить вас от выполнения вашего плана. Если я не ошибаюсь, заложники живы, а двоим из вас требуется неотложная врачебная помощь, и...
Тощая негритянка, неподвижно лежавшая на полу, словно под наркозом, внезапно очнулась и заявила:
- Мне никакая больница не поможет. Я уже труп.
Филпотт продолжал наступать, обращаясь к мужчине с пистолетом:
- Если вы согласитесь, я попробую договориться об условиях сдачи, найти вам адвокатов...
Мужчина наставил на Филпотта пистолет, но в этом жесте не было угрозы. Он просто указывал стволом, будто пальцем.
- Я не пойду на попятный, - сказал он. - Я уже давно поклялся себе в этом.
Женщина скрестила руки на груди. В ее холодных глазах застыло отчаяние.
- Бесполезно, - сказала она. - Нам ничто не поможет. Они всегда побеждают. Весь мир принадлежит им.
- Мне нет пути назад, - повторил мужчина с пистолетом.
Филпотт так и не понял, что значит "назад" - в психушку, что ли? - но видел, что этот человек не рисуется, а настроен очень серьезно.
- Я полагаю, в качестве одного из условий сдачи можно потребовать созыва пресс-конференции, на которой вы могли бы рассказать о себе. Уж это я вам обещаю, - заявил он.
- Ли Квану обещали то же самое, - ответила женщина.
- Как же, припоминаю, - добавил мужчина с пистолетом. Теперь он казался более спокойным и уверенным в себе.
"Он принял решение, - понял Филпотт. - И, кажется, я проиграл".
- Это и есть тот самый эксперимент, о котором вы рассказывали по телевизору? - внезапно спросил русский.
"Он заметил, что я поглядываю в ту сторону", - подумал Филпотт. Русский указывал на контейнер, стоявший на столе в дальнем углу помещения. У Филпотта вспотели ладони и пересохли губы.
- Мы продолжаем поиски частицы, - сказал он.
- Вот как? - молвил русский, внимательно рассматривая контейнер. - Куда же в таком случае смотрит видеокамера?
- Никуда.
- А зачем горит лампочка?
Филпотт замялся, и это решило исход дела, хотя Чанг и попытался спасти положение, вмешавшись в разговор.
- Когда вы вошли, мы как раз испытывали камеру, - выпалил он.
- Неправда.
- В чем дело, Григорий? - спросил вооруженный мужчина.
Русский взглянул на него и показал костлявым пальцем на контейнер.
- Это и есть та самая штука, о которой они говорили по телевизору. Он и еще один ученый. Дело в том, что, если эта капля упадет, она либо испарится, либо настанет конец света.
На лице мужчины с пистолетом впервые появилась хотя и слабая, но вовсе не вымученная улыбка.
- Вы считаете, что эта капля безопасна? - спросил он, обращаясь к Филпотту.
Тот мгновенно осознал, в какую опасную пучину они погружаются; у него похолодела спина, словно ее обдало ледяным дыханием Вечности.
- Я лишь предполагаю, что она безвредна, - ответил он, тщательно подбирая слова. - Но мы не знаем наверняка, так ли это. Доктор Делантеро и его сторонники вполне могут оказаться правы. Еще ничего не доказано, и я, разумеется, должен обращаться с новым веществом крайне осторожно, пока мы не исследуем его всеми возможными способами. Я привезу сюда доктора Делантеро, и тогда...
- Мы сами проверим вашу теорию, - сказал русский и, повернувшись в вооруженному мужчине, добавил: - Для этого достаточно опрокинуть стол.
У Филпотта перехватило дыхание. Ему и в голову не приходило, что человек способен испытывать такой страх.
- Зачем вам это? - спросил он хриплым надтреснутым голосом.
У русского были запавшие глаза. Казалось, что его мозг выглядывает из черепа и смотрит на окружающий мир.
- Я скоро отправлюсь на тот свет, доктор, и не стану возражать, если все человечество последует за мной, - сказал он. - Честно говоря, мне очень по душе эта идея. Самая лучшая шутка, которая когда-либо приходила мне в голову. - Он обратил свое обтянутое кожей лицо к тощей негритянке. - Пэми! Не прихватить ли нам с собой и всех остальных?
- Да!
Просто не верилось, что голос умирающей может звучать так твердо. Какое неимоверное усилие ей пришлось приложить, чтобы подняться с пола и привстать на одно колено! Она бы наверняка упала опять, если бы не ухватилась за ногу второй женщины.
Русский пожал плечами.
- Квана можно не спрашивать. Его мнение нам уже известно.
Филпотту оставалось лишь надеяться, что остальные настроены иначе, но в этот миг женщина взяла одной рукой запястье девушки, другой - руку мужчины с пистолетом и воскликнула:
- Нам не на что надеяться! Нам не победить, но не оставлять же этот мир в их руках!
- Я знаю одно: мне нет пути назад, - вооруженный мужчина холодно улыбнулся профессору и добавил: - Орел или решка, верно, доктор? Шансы равны. Либо ничего не произойдет, и тогда мы подумаем, что делать дальше, либо разом избавимся от всех наших неприятностей. Деньги - и те больше не понадобятся.
- Прошу вас, - пробормотал Филпотт. - Не надо...
- Пошел ты к такой-то матери! - сказал мужчина с пистолетом и, выдернув руку из пальцев женщины, двинулся к столу с контейнером.
"Прошу вас, - хотел сказать Филпотт, но язык не повиновался ему. Господи, что я натворил!"
Мужчина подошел к столу, протянул руку, и в этот миг раздался телефонный звонок.
Все замерли. Мужчина с пистолетом оглянулся на русского. Раздался второй звонок.
- Последний телефонный звонок в истории человечества, - заметил мужчина. - Стоит ли отвечать?
- Я отвечу! - Синди торопливо подбежала к столику, на котором стоял аппарат. Все смотрели, как она берет трубку. - Алло, - произнесла Синди и после короткой паузы обернулась к остальным. - Есть ли среди вас Фрэнк? спросила она.
Мужчина с пистолетом встревоженно нахмурился.
- Откуда они узнали мое имя? В чем дело? Кто меня спрашивает?
Синди протянула ему трубку.
- Эта женщина говорит, что ее зовут Мэри-Энн Келлини.
Аннаниил
Я не смог. Время пришло, решающий миг настал. И я просто не смог. Я представил себе свое будущее. Полный покой, целые эры пустоты, редкие вызовы к Нему, бесконечные воспоминания. Я не смог. Я не подчинился.
Дело не только в Сьюзан. Дело в том, что существует уголок мироздания, где два человеческих существа способны на самоотверженную любовь, где бескорыстное служение друг другу возвышает их до такой степени, что в одной общей мысли умещается вся Вечность.
Я думаю, Ему стоило поручить это дело другому, тому, кто лучше знает людей. Существу, которому этот мир опостылел не меньше, чем Ему самому. Я пытался быть равнодушным, но не смог. Там, где я поначалу видел людское убожество, взору моему явилось человеческое сострадание. Их бренное существование с его тяготами, прежде казавшимися жалкими и смешными, теперь вызывает у меня искреннюю приязнь. Как изобретательно возмещают они свое телесное несовершенство! А их неистовые чувства, некогда вызывавшие во мне отвращение, ныне изливаются на мою поблекшую душу подобно чудодейственному эликсиру.
Впрочем, душа моя уже не бесцветна. Мы обладаем свободой воли, но должны быть готовы к последствиям своих деяний. Я знаю, какие последствия ждут меня. Отлучение. Меня, как прежде Люцифера - правда, за гораздо меньшее прегрешение, - низринут из небесных сфер, но в царство Тьмы я не попаду. Нет, суровость наказания будет соразмерна тяжести моего преступления. Если уж я так возлюбил людей, то быть мне одним из них.
Но сначала я должен спасти человечество.
43
Хрупкая светловолосая девушка протянула Фрэнку трубку, и он взял ее с таким видом, словно боялся обжечься.
Еще две секунды назад он был готов рискнуть всем сущим и сорвать эксперимент профессора. Если при этом ему суждено погибнуть, что ж, пускай. Но если Фрэнк останется жив, душа его, вероятно, будет настолько переполнена счастьем, что он сможет выдержать еще один тюремный срок. Так было две секунды назад. Всего две секунды назад. А теперь он испугался, хотя до сих пор не боялся ничего.
Нерешительно, словно опасаясь, что трубка его укусит, Фрэнк спросил:
- Кто это?
- Здравствуйте, Фрэнк. Похоже, ваши дела идут не блестяще.
Да, это был ее голос. Фрэнк отлично помнил его. В сознании тотчас возникла картина первых секунд их встречи - лопнувшая шина, водительница, выскочившая из салона автомобиля и трепещущая от запоздалого испуга. Адвокат из Небраски, женщина лет тридцати пяти, высокая и стройная, с прямыми каштановыми волосами. Та самая, что подала Фрэнку мысль о пятимиллионном ограблении - мысль, явившуюся основной причиной происходящего.
- Откуда вы знаете, что я здесь? - спросил он.
- Я ругаю себя на чем свет стоит, - ответила она. - Говоря о крупном ограблении, я не ожидала, что вы зайдете так далеко.
- Значит, вы меня предали, и люди за забором уже знают мое имя? спросил Фрэнк. Теперь это не имело никакого значения, но он хотел знать правду.
К его удивлению, женщина ответила:
- Нет. Кроме меня, о вас никому не известно, и я хотела бы...
- Но как вы узнали?
- Бросьте, Фрэнк. Какая разница? Я знаю о том, что вы затеяли, и...
Фрэнк бросил взгляд на контейнер и едва заметно улыбнулся.
- Что ж, вы могли догадаться.
- Не делайте этого, Фрэнк, - продолжала женщина. - Вы мне доверяете?
С чего это он должен ей доверять? А, впрочем, почему бы и нет? Там, в Небраске, после того как он заменил шину, она отнеслась к нему по-человечески и даже норовила всучить триста долларов, чтобы удержать его от преступления. Коли она оказалась единственным человеком, знавшим о том, что среди террористов есть некто Фрэнк Хилфен, то, вполне возможно, стоит принять на веру все, что она говорит.
Но можно ли на нее положиться? Какие цели она преследует?
- Смотря в чем, - отозвался Фрэнк. - Вы хотите, чтобы я вышел и сдался?
- Нет! Это - последнее, чего бы я пожелала. Точнее, предпоследнее.
- Чего же вы хотите?
- Во-первых, чтобы вы удержали Марию-Елену от самоубийства.
Фрэнк был поражен.
- Вы и о ней знаете? Откуда?
- Фрэнк, - торопливо и настойчиво заговорила женщина, - я не стану отвечать на эти вопросы, так что прекратите их задавать. Я хочу, чтобы вы уговорили Марию-Елену продолжать жить. Потом вы оставите станцию на попечение Григория...
- Оставлю?
- Он, Пэми и Кван все равно умрут, - безжалостно отчеканила женщина, а вам с Марией-Еленой еще жить да жить.
- В тюрьме? - с горечью отозвался Фрэнк.
- Нет. Слушайте внимательно. Если вы выйдете наружу и обогнете правую охладительную башню - только не проходите между ними, - то увидите впереди, в горах, радиомачту. Ступайте прямо к ней, и вы обнаружите под забором дыру, прорытую животными.
- Периметр оборудован сигнализацией. Нас засекут.
- Сигнализацию можно отключить с главного пульта. Григорий выключит ее через двадцать минут после вашего ухода, выждет десять минут и снова включит. У вас будет вполне достаточно времени, чтобы убежать. Потом вы пойдете прямо и упретесь в дорогу. Там будет стоять машина, правда, без ключей, но, я надеюсь, вы сумеете ее завести.
- Ничего не понимаю, - в мыслях Фрэнка царил ералаш, ему казалось, что он стал участником фильма про Джеймса Бонда. Откуда ей знать то, чего никто не знает? Впрочем, Фрэнк был уверен, что она не ответит на этот вопрос.
- А вам и не надо ничего понимать, Фрэнк, - продолжала Мэри-Энн Келлини. - Слушайте внимательно. Если вам удастся уговорить Марию-Елену бежать, то через два дня произойдет одно событие, после которого вам уже не надо будет приниматься за старое. Вы сможете уйти на покой. Вам ведь этого хотелось, Фрэнк?
Фрэнк не удержался от язвительной ухмылки.
- Что, еще одно дельце на пять миллионов?
- О нет, куда вам столько? - сказала женщина таким тоном, словно они с Фрэнком вели шутливую беседу. - Вы ведь хотите удалиться от дел? Вместе с Марией-Еленой?
Фрэнк снова посмотрел на вакуумный сосуд профессора. "Кажется, в этой бутылке и правда содержится что-то страшное, - подумал он. - Что-то действительно ужасное?"
- Вы знаете чертовски много, - еле слышным голосом произнес он. - Вы знаете все, что здесь происходит.
- Кое-что знаю, хотя далеко не все.
- Значит, эта штука опасна? Действительно опасна?
- Когда будете уходить, не наткнитесь на что-нибудь, - после короткого молчания ответила Мэри-Энн Келлини и повесила трубку.
44
Григорий слышал только половину этого разговора и ничего не понял. Он лишь чувствовал, что напряжение последнего часа окончательно истощило его силы, а после вынужденной заминки и решимость Григория сошла на нет.
"Устроить конец света; как вам эта шуточка? Впредь я не буду объектом жалости, исследований, сочувствия, снисхождения, - думал Григорий. - Все человечество оказалось в одной лодке, которая идет ко дну". Впрочем, размышлять о своем поступке, как о последнем в истории цивилизации анекдоте, было забавно.
Заминка, телефонный звонок и невразумительные слова Фрэнка настроили Григория на иной лад. Он вспомнил о Петре Пекаре, единственном человеке, который признавал и развивал его скромные способности, помогал отвлечься от мыслей о неминуемой и близкой кончине. Интересно, как он оценил бы последнюю шутку Григория?
"Не смешно, Григорий. Или ты гонишь качественные хохмы, или я спускаю тебя с лестницы".
Врачи московского института костных болезней. Сотрудники клиники, которая находилась в нескольких милях от станции. Неужели так заплатит он по их счетам?
Вот в чем загвоздка. Если избавиться от всех, никого не останется.
"Что за компания собралась, - размышлял Григорий. - Ни у одного из нас нет близких родственников и даже людей, которые любили бы нас по-настоящему (в его сознании пронеслось печальное воспоминание о Сьюзан). Мы встретились с ученым, человеком холодного, расчетливого ума, и он так наглядно показал нам нашу несостоятельность и постыдную неполноценность, что даже мы, глупцы, все поняли.
Мы поддались порыву, были готовы действовать, рискнуть всем сущим только потому, что мы сами уже трупы. Кто стал бы осуждать нас потом? (Еще одна хохма.)
Телефонный звонок остановил наш порыв. Сейчас я уже не тот человек, которым был три минуты назад. Мое отвращение к роду людскому не распространяется на некоторых его представителей: Петра Пекаря, Сьюзан.
Вряд ли я смогу сделать решительный шаг".
А Фрэнк? Григорий наблюдал за ним, пытаясь вникнуть в сущность разговора, и когда беседа закончилась и Фрэнк повернулся к остальным, Григорий заметил перемену в его лице. Вот только что это за перемена?
Фрэнк смотрел на профессора.
- Оказывается, у нас не пятьдесят шансов из ста, а гораздо меньше, сказал он.
Лицо Филпотта уже смягчилось и стало гораздо подвижнее, чем в тот миг, когда террористы появились в лаборатории; теперь по его выражению можно было легко определить, что чувствует ученый, и Григорий увидел, что тот сбит с толку и не знает, как быть. Он был готов бороться за свои убеждения, но рисковать ради них целой планетой не хотел. К тому же доктор отчасти утратил былую веру в свои теоретические построения.
Он стушевался под пристальным взглядом Фрэнка и сказал:
- Каковы бы ни были шансы, я умоляю вас не делать то, что вы задумали.
"Значит, в сосуде действительно заключена страшная опасность, - подумал Григорий, рассматривая залитую ярким светом бутыль. - Там находится невидимое глазу нечто, способное превратить нас в ничто".
- Мария-Елена, вы хотели бы остаться в живых? - спросил Фрэнк.
Мария-Елена ответила ему сердитым надменным взглядом и, отодвинувшись от Фрэнка, положила руки на согбенные плечи Пэми.
- Жить в этом мире?
- Другого не будет.
- Это не наш мир!
- Видите ли, Мария, - сказал Фрэнк. - У нас появилась возможность выпутаться из этой передряги.
Григорий прижал ладони к бедрам, собрался с силами и произнес:
- У нас с Пэми такой возможности нет.
Фрэнк повернулся к нему. Его глаза лучились непоколебимой верой.
- Умри я хоть двадцать раз, вам от этого легче не станет, - сказал он.
Полуприкрыв глаза, Григорий обдумывал слова Фрэнка.
- Для достижения моих целей мне лучше остаться на станции - живым или мертвым. Бежать бессмысленно.
- Оставшись здесь, вы поможете бежать нам с Марией-Еленой.
- Фрэнк! Вы что, пойдете на попятный? - спросила Мария-Елена.
Фрэнк протянул женщине руку, но Мария-Елена не спешила ее принять.
- Эта штука в бутылке - не просто самоубийство. Это смерть всего и вся, безжалостная и необратимая. Неужели вы хотите, чтобы наступил конец света?
- Я ХОЧУ!
Это был голос Пэми, напоминавший карканье ворона и прозвучавший с невероятной силой. Девушка ринулась вперед, выскользнув из объятий Марии-Елены. Идти она не могла и, словно искалеченная кошка, на четвереньках поползла к столу с контейнером.
Лаборант-китаец бросился к Пэми, схватил ее за плечо и за руку и потащил назад. Пэми запрокинула голову и ощерила сверкающие зубы.
- У нее СПИД! - крикнул Григорий, вытянув руку, что, впрочем, было совершенно излишне.
Юноша отпрянул прочь от рычащего, клацающего зубами создания, и Пэми опять бросилась к столу, но на сей раз сделала слишком мощный рывок. Ее тело изогнулось дугой, рот широко раскрылся. Пэми издала свой последний вопль, который захлебнулся в потоке хлынувшей горлом крови, и повалилась на пол, словно тряпка. Вокруг ее головы растекалось красное смердящее пятно.
X
ХА! ХА! ХА! Ха-а-а! Ха! Ха! Ха-а-а-а-а-а!
Придите в мои объятия! Придите в мои объятия! Я спас вас от гибели, мои дорогие, придите же в мои объятия, и давайте спляшем!
Ах, как же славно мы спляшем!
45
Они шагали по парку. Поначалу оба молчали и делали вид, будто не имеют друг к другу никакого отношения. Так, случайные попутчики. Минут пять они поднимались по пологому склону, мимо заботливо подстриженных кустов, плодовых деревьев и маленьких рощиц. Над головой шелестели колеблемые легким ветерком листья и сосновые ветви. В воздухе звенели птичьи трели.
Они достигли вершины холма и начали спускаться по противоположному склону. Через минуту Мария-Елена оглянулась и сказала:
- Отсюда уже ничего не видно.
Фрэнк обернулся и увидел, что женщина права: станция скрылась за холмом.
- Вот и хорошо, - сказал он. - Мрачноватое строение.
Мария-Елена медленно обвела взглядом окрестности.
- Кроме радиомачты, отсюда не видно ни одного создания рук человеческих. Никаких построек, вообще ничего.
- Вот и хорошо, - повторил Фрэнк. В воздухе витал сладковатый дух, напоминавший запах свежей кукурузы, принесенной в дом с поля.
- Это похоже на рождение мира, - заметила Мария-Елена.
Фрэнк внезапно очнулся и сказал:
- Если мы не успеем вовремя преодолеть забор, рождение мира превратится для нас с вами в конец света.
- Да, конечно.
Мария-Елена взяла Фрэнка за руку, и они пошли дальше, ускорив шаг. Мария-Елена запела, и ее чистый сильный голос зазвенел в такт их шагам, поднимаясь к кронам деревьев и разносясь далеко вокруг.
- Вот это да! - восхищенно произнес Фрэнк. Мария-Елена улыбнулась, продолжая петь. Фрэнк не разбирал иностранных слов, но смысл песни уловил.
Энди Харбинджер
Выйдя на дорогу, Фрэнк и Мария-Елена не нашли обещанного автомобиля. Я уже утратил свои способности, но все-таки сумел отвлечь внимание охранника и дать беглецам вырваться на свободу.
Пять часов спустя Григорий потерял сознание, и доктор Филпотт вызвал по телефону врача.
Полиция так и не смогла обнаружить отпечатков пальцев Марии-Елены и Фрэнка, а многочисленные описания беглых террористов, данные другими участниками событий, оказались столь противоречивыми и расплывчатыми, что от них не было никакого проку. На следующий день в клинике умер Кван, а когда еще двое суток спустя за ним последовал Григорий, с которого не успели снять показания, оборвалась и последняя ниточка, ведущая к исчезнувшим членам группы.
Войдя в свой дом в Стокбрижде, Мария-Елена обнаружила на ленте автоответчика запись, оставленную сотрудником местной полиции. Фрэнк принялся собирать вещи, а Мария-Елена, ожидая самого худшего, позвонила в участок и узнала, что ее супруг Джон два дня назад был застрелен сумасшедшей женщиной по имени Кейт Монро, с которой он некоторое время жил и лишь недавно расстался (я здесь ни при чем; это убийство целиком на совести Кейт). Мария-Елена получила по страховке мужа четыреста тысяч долларов это, конечно, не пять миллионов, но вполне достаточно, чтобы удержать Фрэнка от глупых поступков.
Фрэнк целый день провел в тщетных поисках визитной карточки Мэри-Энн, пропавшей у него из бумажника (это произошло во время памятного телефонного разговора). Потом он обратился в справочное бюро Омахи с просьбой найти адвоката Келлини, но в конце концов прекратил поиски.
Поймите правильно: у меня не было ни времени, ни желания старательно заметать следы. Я должен был сорвать выполнение задания, и хак можно быстрее.
Мы со Сьюзан мчимся по реке времени. Сьюзан даже не догадывается о его стремительном беге, но я чувствую его всем своим естеством.
И тем не менее я от всей души радуюсь этой скоротечной жизни. Какой парадокс - чем больше ты ею наслаждаешься, тем быстрее она проходит.
А как обстоят дела с Его предначертаниями? Я знаю об этом не больше любого другого человека. Я утратил связь с высшими сферами, и лишь хитросплетение разнообразных последствий моих поступков напоминает мне о прошлом.
Мне иногда приходит на ум, что мое отступничество могло привлечь Его внимание, поубавить у Него отвращения к этому миру и Он, глядишь, решит потерпеть людей еще немного. А если нет, то, несомненно, кто-нибудь из моих бывших коллег уже прибыл на Землю, уже собирает команду и вынашивает новый замысел. На сей раз отбор произведен более вдумчиво, и избранник, конечно же, не столь чувствителен и впечатлителен, как я.
Разве на Земле не осталось людей, которых можно убедить в том, что, покончив со всем сущим, они наилучшим образом разрешат свои затруднения? Разве перевелись на Земле недовольные озлобленные люди?
И разве трудно отыскать какой-нибудь другой катализатор, иное средство превратить планету если не в черную дыру, то в сгоревший мертвый шар, вращающийся вокруг Солнца? Разве не найдется других разрушительных сил?
Я не знаю. Я не способен предсказать, что, где и когда может произойти. Знаю я лишь одно: Он так просто не сдастся.
- Вы, я, хозяева станции - никто ничего не значит, - согласился Филпотт.
- А если мы начнем отстреливать заложников? - спросил мужчина с пистолетом.
Филпотт нахмурился.
- Не думаю, что вы станете убивать людей, - сказал он. - Но черт вас знает. В таком случае переговоры прекратятся. Власти махнут на нас рукой и займут выжидательную позицию.
- Станут ждать, когда мы взорвем станцию, - в голосе мужчины прозвучало наигранное презрение: он явно пытался вновь обрести почву под ногами, но тщетно.
- Я хочу поделиться с вами своими мыслями о том, что сейчас происходит за забором, - предложил Филпотт. - Я уверен, что к воротам уже подтянуто множество пожарных машин и прочего оборудования, необходимого в чрезвычайных ситуациях. Сотни, а может быть, и тысячи людей в радиационных костюмах расставлены по местам и ждут приказа. При первой вашей попытке взорвать станцию они ринутся сюда и сделают все, что в их силах, чтобы свести ущерб к минимуму. Если верить прогнозам погоды, человечеству пока везет, а вам нет...
- Человечество... - проговорила женщина. Отвращение, прозвучавшее в ее голосе, было отнюдь не наигранным.
Филпотт посмотрел на нее и сказал:
- Судя по всему, общество причинило вам немало горя. Я понимаю, что вы страдаете, и сочувствую вам, но тем не менее считаю, что за существование человеческой цивилизации можно заплатить любую цену.
- А кто будет платить? Вы или я?
Филпотт развел руками.
- Каждый из нас принимает решения самостоятельно, - ответил он и, повернувшись к вооруженному мужчине, добавил: - Так вот, насчет погоды. Судя по прогнозу, в ближайшее время не будет ни сильных ветров, ни дождей, а ведь именно эти факторы способствуют распространению радиации и заражению обширных площадей. Принимая во внимание погодные условия, а также мощь спецподразделений, которые, несомненно, уже заняли позиции вдоль периметра, ваши противники имеют все шансы ограничить пределы зараженной местности районами, непосредственно прилегающими к станции.
- Но вы погибнете, - заметил мужчина с пистолетом. - Умрете вместе с нами.
Филпотт вздохнул.
- Я знаю, - сказал он. - Что поделаешь? Смерть удручает и пугает меня, особенно когда я... - Филпотт бросил взгляд на контейнер с А-каплей. Победа была так близка; неужели он опоздал?
Внезапно Филпотт сообразил, что привлекать внимание террористов к эксперименту опасно.
- Я надеюсь, - сказал он, повышая голос и глядя на мужчину с пистолетом, - что мне удастся отговорить вас от выполнения вашего плана. Если я не ошибаюсь, заложники живы, а двоим из вас требуется неотложная врачебная помощь, и...
Тощая негритянка, неподвижно лежавшая на полу, словно под наркозом, внезапно очнулась и заявила:
- Мне никакая больница не поможет. Я уже труп.
Филпотт продолжал наступать, обращаясь к мужчине с пистолетом:
- Если вы согласитесь, я попробую договориться об условиях сдачи, найти вам адвокатов...
Мужчина наставил на Филпотта пистолет, но в этом жесте не было угрозы. Он просто указывал стволом, будто пальцем.
- Я не пойду на попятный, - сказал он. - Я уже давно поклялся себе в этом.
Женщина скрестила руки на груди. В ее холодных глазах застыло отчаяние.
- Бесполезно, - сказала она. - Нам ничто не поможет. Они всегда побеждают. Весь мир принадлежит им.
- Мне нет пути назад, - повторил мужчина с пистолетом.
Филпотт так и не понял, что значит "назад" - в психушку, что ли? - но видел, что этот человек не рисуется, а настроен очень серьезно.
- Я полагаю, в качестве одного из условий сдачи можно потребовать созыва пресс-конференции, на которой вы могли бы рассказать о себе. Уж это я вам обещаю, - заявил он.
- Ли Квану обещали то же самое, - ответила женщина.
- Как же, припоминаю, - добавил мужчина с пистолетом. Теперь он казался более спокойным и уверенным в себе.
"Он принял решение, - понял Филпотт. - И, кажется, я проиграл".
- Это и есть тот самый эксперимент, о котором вы рассказывали по телевизору? - внезапно спросил русский.
"Он заметил, что я поглядываю в ту сторону", - подумал Филпотт. Русский указывал на контейнер, стоявший на столе в дальнем углу помещения. У Филпотта вспотели ладони и пересохли губы.
- Мы продолжаем поиски частицы, - сказал он.
- Вот как? - молвил русский, внимательно рассматривая контейнер. - Куда же в таком случае смотрит видеокамера?
- Никуда.
- А зачем горит лампочка?
Филпотт замялся, и это решило исход дела, хотя Чанг и попытался спасти положение, вмешавшись в разговор.
- Когда вы вошли, мы как раз испытывали камеру, - выпалил он.
- Неправда.
- В чем дело, Григорий? - спросил вооруженный мужчина.
Русский взглянул на него и показал костлявым пальцем на контейнер.
- Это и есть та самая штука, о которой они говорили по телевизору. Он и еще один ученый. Дело в том, что, если эта капля упадет, она либо испарится, либо настанет конец света.
На лице мужчины с пистолетом впервые появилась хотя и слабая, но вовсе не вымученная улыбка.
- Вы считаете, что эта капля безопасна? - спросил он, обращаясь к Филпотту.
Тот мгновенно осознал, в какую опасную пучину они погружаются; у него похолодела спина, словно ее обдало ледяным дыханием Вечности.
- Я лишь предполагаю, что она безвредна, - ответил он, тщательно подбирая слова. - Но мы не знаем наверняка, так ли это. Доктор Делантеро и его сторонники вполне могут оказаться правы. Еще ничего не доказано, и я, разумеется, должен обращаться с новым веществом крайне осторожно, пока мы не исследуем его всеми возможными способами. Я привезу сюда доктора Делантеро, и тогда...
- Мы сами проверим вашу теорию, - сказал русский и, повернувшись в вооруженному мужчине, добавил: - Для этого достаточно опрокинуть стол.
У Филпотта перехватило дыхание. Ему и в голову не приходило, что человек способен испытывать такой страх.
- Зачем вам это? - спросил он хриплым надтреснутым голосом.
У русского были запавшие глаза. Казалось, что его мозг выглядывает из черепа и смотрит на окружающий мир.
- Я скоро отправлюсь на тот свет, доктор, и не стану возражать, если все человечество последует за мной, - сказал он. - Честно говоря, мне очень по душе эта идея. Самая лучшая шутка, которая когда-либо приходила мне в голову. - Он обратил свое обтянутое кожей лицо к тощей негритянке. - Пэми! Не прихватить ли нам с собой и всех остальных?
- Да!
Просто не верилось, что голос умирающей может звучать так твердо. Какое неимоверное усилие ей пришлось приложить, чтобы подняться с пола и привстать на одно колено! Она бы наверняка упала опять, если бы не ухватилась за ногу второй женщины.
Русский пожал плечами.
- Квана можно не спрашивать. Его мнение нам уже известно.
Филпотту оставалось лишь надеяться, что остальные настроены иначе, но в этот миг женщина взяла одной рукой запястье девушки, другой - руку мужчины с пистолетом и воскликнула:
- Нам не на что надеяться! Нам не победить, но не оставлять же этот мир в их руках!
- Я знаю одно: мне нет пути назад, - вооруженный мужчина холодно улыбнулся профессору и добавил: - Орел или решка, верно, доктор? Шансы равны. Либо ничего не произойдет, и тогда мы подумаем, что делать дальше, либо разом избавимся от всех наших неприятностей. Деньги - и те больше не понадобятся.
- Прошу вас, - пробормотал Филпотт. - Не надо...
- Пошел ты к такой-то матери! - сказал мужчина с пистолетом и, выдернув руку из пальцев женщины, двинулся к столу с контейнером.
"Прошу вас, - хотел сказать Филпотт, но язык не повиновался ему. Господи, что я натворил!"
Мужчина подошел к столу, протянул руку, и в этот миг раздался телефонный звонок.
Все замерли. Мужчина с пистолетом оглянулся на русского. Раздался второй звонок.
- Последний телефонный звонок в истории человечества, - заметил мужчина. - Стоит ли отвечать?
- Я отвечу! - Синди торопливо подбежала к столику, на котором стоял аппарат. Все смотрели, как она берет трубку. - Алло, - произнесла Синди и после короткой паузы обернулась к остальным. - Есть ли среди вас Фрэнк? спросила она.
Мужчина с пистолетом встревоженно нахмурился.
- Откуда они узнали мое имя? В чем дело? Кто меня спрашивает?
Синди протянула ему трубку.
- Эта женщина говорит, что ее зовут Мэри-Энн Келлини.
Аннаниил
Я не смог. Время пришло, решающий миг настал. И я просто не смог. Я представил себе свое будущее. Полный покой, целые эры пустоты, редкие вызовы к Нему, бесконечные воспоминания. Я не смог. Я не подчинился.
Дело не только в Сьюзан. Дело в том, что существует уголок мироздания, где два человеческих существа способны на самоотверженную любовь, где бескорыстное служение друг другу возвышает их до такой степени, что в одной общей мысли умещается вся Вечность.
Я думаю, Ему стоило поручить это дело другому, тому, кто лучше знает людей. Существу, которому этот мир опостылел не меньше, чем Ему самому. Я пытался быть равнодушным, но не смог. Там, где я поначалу видел людское убожество, взору моему явилось человеческое сострадание. Их бренное существование с его тяготами, прежде казавшимися жалкими и смешными, теперь вызывает у меня искреннюю приязнь. Как изобретательно возмещают они свое телесное несовершенство! А их неистовые чувства, некогда вызывавшие во мне отвращение, ныне изливаются на мою поблекшую душу подобно чудодейственному эликсиру.
Впрочем, душа моя уже не бесцветна. Мы обладаем свободой воли, но должны быть готовы к последствиям своих деяний. Я знаю, какие последствия ждут меня. Отлучение. Меня, как прежде Люцифера - правда, за гораздо меньшее прегрешение, - низринут из небесных сфер, но в царство Тьмы я не попаду. Нет, суровость наказания будет соразмерна тяжести моего преступления. Если уж я так возлюбил людей, то быть мне одним из них.
Но сначала я должен спасти человечество.
43
Хрупкая светловолосая девушка протянула Фрэнку трубку, и он взял ее с таким видом, словно боялся обжечься.
Еще две секунды назад он был готов рискнуть всем сущим и сорвать эксперимент профессора. Если при этом ему суждено погибнуть, что ж, пускай. Но если Фрэнк останется жив, душа его, вероятно, будет настолько переполнена счастьем, что он сможет выдержать еще один тюремный срок. Так было две секунды назад. Всего две секунды назад. А теперь он испугался, хотя до сих пор не боялся ничего.
Нерешительно, словно опасаясь, что трубка его укусит, Фрэнк спросил:
- Кто это?
- Здравствуйте, Фрэнк. Похоже, ваши дела идут не блестяще.
Да, это был ее голос. Фрэнк отлично помнил его. В сознании тотчас возникла картина первых секунд их встречи - лопнувшая шина, водительница, выскочившая из салона автомобиля и трепещущая от запоздалого испуга. Адвокат из Небраски, женщина лет тридцати пяти, высокая и стройная, с прямыми каштановыми волосами. Та самая, что подала Фрэнку мысль о пятимиллионном ограблении - мысль, явившуюся основной причиной происходящего.
- Откуда вы знаете, что я здесь? - спросил он.
- Я ругаю себя на чем свет стоит, - ответила она. - Говоря о крупном ограблении, я не ожидала, что вы зайдете так далеко.
- Значит, вы меня предали, и люди за забором уже знают мое имя? спросил Фрэнк. Теперь это не имело никакого значения, но он хотел знать правду.
К его удивлению, женщина ответила:
- Нет. Кроме меня, о вас никому не известно, и я хотела бы...
- Но как вы узнали?
- Бросьте, Фрэнк. Какая разница? Я знаю о том, что вы затеяли, и...
Фрэнк бросил взгляд на контейнер и едва заметно улыбнулся.
- Что ж, вы могли догадаться.
- Не делайте этого, Фрэнк, - продолжала женщина. - Вы мне доверяете?
С чего это он должен ей доверять? А, впрочем, почему бы и нет? Там, в Небраске, после того как он заменил шину, она отнеслась к нему по-человечески и даже норовила всучить триста долларов, чтобы удержать его от преступления. Коли она оказалась единственным человеком, знавшим о том, что среди террористов есть некто Фрэнк Хилфен, то, вполне возможно, стоит принять на веру все, что она говорит.
Но можно ли на нее положиться? Какие цели она преследует?
- Смотря в чем, - отозвался Фрэнк. - Вы хотите, чтобы я вышел и сдался?
- Нет! Это - последнее, чего бы я пожелала. Точнее, предпоследнее.
- Чего же вы хотите?
- Во-первых, чтобы вы удержали Марию-Елену от самоубийства.
Фрэнк был поражен.
- Вы и о ней знаете? Откуда?
- Фрэнк, - торопливо и настойчиво заговорила женщина, - я не стану отвечать на эти вопросы, так что прекратите их задавать. Я хочу, чтобы вы уговорили Марию-Елену продолжать жить. Потом вы оставите станцию на попечение Григория...
- Оставлю?
- Он, Пэми и Кван все равно умрут, - безжалостно отчеканила женщина, а вам с Марией-Еленой еще жить да жить.
- В тюрьме? - с горечью отозвался Фрэнк.
- Нет. Слушайте внимательно. Если вы выйдете наружу и обогнете правую охладительную башню - только не проходите между ними, - то увидите впереди, в горах, радиомачту. Ступайте прямо к ней, и вы обнаружите под забором дыру, прорытую животными.
- Периметр оборудован сигнализацией. Нас засекут.
- Сигнализацию можно отключить с главного пульта. Григорий выключит ее через двадцать минут после вашего ухода, выждет десять минут и снова включит. У вас будет вполне достаточно времени, чтобы убежать. Потом вы пойдете прямо и упретесь в дорогу. Там будет стоять машина, правда, без ключей, но, я надеюсь, вы сумеете ее завести.
- Ничего не понимаю, - в мыслях Фрэнка царил ералаш, ему казалось, что он стал участником фильма про Джеймса Бонда. Откуда ей знать то, чего никто не знает? Впрочем, Фрэнк был уверен, что она не ответит на этот вопрос.
- А вам и не надо ничего понимать, Фрэнк, - продолжала Мэри-Энн Келлини. - Слушайте внимательно. Если вам удастся уговорить Марию-Елену бежать, то через два дня произойдет одно событие, после которого вам уже не надо будет приниматься за старое. Вы сможете уйти на покой. Вам ведь этого хотелось, Фрэнк?
Фрэнк не удержался от язвительной ухмылки.
- Что, еще одно дельце на пять миллионов?
- О нет, куда вам столько? - сказала женщина таким тоном, словно они с Фрэнком вели шутливую беседу. - Вы ведь хотите удалиться от дел? Вместе с Марией-Еленой?
Фрэнк снова посмотрел на вакуумный сосуд профессора. "Кажется, в этой бутылке и правда содержится что-то страшное, - подумал он. - Что-то действительно ужасное?"
- Вы знаете чертовски много, - еле слышным голосом произнес он. - Вы знаете все, что здесь происходит.
- Кое-что знаю, хотя далеко не все.
- Значит, эта штука опасна? Действительно опасна?
- Когда будете уходить, не наткнитесь на что-нибудь, - после короткого молчания ответила Мэри-Энн Келлини и повесила трубку.
44
Григорий слышал только половину этого разговора и ничего не понял. Он лишь чувствовал, что напряжение последнего часа окончательно истощило его силы, а после вынужденной заминки и решимость Григория сошла на нет.
"Устроить конец света; как вам эта шуточка? Впредь я не буду объектом жалости, исследований, сочувствия, снисхождения, - думал Григорий. - Все человечество оказалось в одной лодке, которая идет ко дну". Впрочем, размышлять о своем поступке, как о последнем в истории цивилизации анекдоте, было забавно.
Заминка, телефонный звонок и невразумительные слова Фрэнка настроили Григория на иной лад. Он вспомнил о Петре Пекаре, единственном человеке, который признавал и развивал его скромные способности, помогал отвлечься от мыслей о неминуемой и близкой кончине. Интересно, как он оценил бы последнюю шутку Григория?
"Не смешно, Григорий. Или ты гонишь качественные хохмы, или я спускаю тебя с лестницы".
Врачи московского института костных болезней. Сотрудники клиники, которая находилась в нескольких милях от станции. Неужели так заплатит он по их счетам?
Вот в чем загвоздка. Если избавиться от всех, никого не останется.
"Что за компания собралась, - размышлял Григорий. - Ни у одного из нас нет близких родственников и даже людей, которые любили бы нас по-настоящему (в его сознании пронеслось печальное воспоминание о Сьюзан). Мы встретились с ученым, человеком холодного, расчетливого ума, и он так наглядно показал нам нашу несостоятельность и постыдную неполноценность, что даже мы, глупцы, все поняли.
Мы поддались порыву, были готовы действовать, рискнуть всем сущим только потому, что мы сами уже трупы. Кто стал бы осуждать нас потом? (Еще одна хохма.)
Телефонный звонок остановил наш порыв. Сейчас я уже не тот человек, которым был три минуты назад. Мое отвращение к роду людскому не распространяется на некоторых его представителей: Петра Пекаря, Сьюзан.
Вряд ли я смогу сделать решительный шаг".
А Фрэнк? Григорий наблюдал за ним, пытаясь вникнуть в сущность разговора, и когда беседа закончилась и Фрэнк повернулся к остальным, Григорий заметил перемену в его лице. Вот только что это за перемена?
Фрэнк смотрел на профессора.
- Оказывается, у нас не пятьдесят шансов из ста, а гораздо меньше, сказал он.
Лицо Филпотта уже смягчилось и стало гораздо подвижнее, чем в тот миг, когда террористы появились в лаборатории; теперь по его выражению можно было легко определить, что чувствует ученый, и Григорий увидел, что тот сбит с толку и не знает, как быть. Он был готов бороться за свои убеждения, но рисковать ради них целой планетой не хотел. К тому же доктор отчасти утратил былую веру в свои теоретические построения.
Он стушевался под пристальным взглядом Фрэнка и сказал:
- Каковы бы ни были шансы, я умоляю вас не делать то, что вы задумали.
"Значит, в сосуде действительно заключена страшная опасность, - подумал Григорий, рассматривая залитую ярким светом бутыль. - Там находится невидимое глазу нечто, способное превратить нас в ничто".
- Мария-Елена, вы хотели бы остаться в живых? - спросил Фрэнк.
Мария-Елена ответила ему сердитым надменным взглядом и, отодвинувшись от Фрэнка, положила руки на согбенные плечи Пэми.
- Жить в этом мире?
- Другого не будет.
- Это не наш мир!
- Видите ли, Мария, - сказал Фрэнк. - У нас появилась возможность выпутаться из этой передряги.
Григорий прижал ладони к бедрам, собрался с силами и произнес:
- У нас с Пэми такой возможности нет.
Фрэнк повернулся к нему. Его глаза лучились непоколебимой верой.
- Умри я хоть двадцать раз, вам от этого легче не станет, - сказал он.
Полуприкрыв глаза, Григорий обдумывал слова Фрэнка.
- Для достижения моих целей мне лучше остаться на станции - живым или мертвым. Бежать бессмысленно.
- Оставшись здесь, вы поможете бежать нам с Марией-Еленой.
- Фрэнк! Вы что, пойдете на попятный? - спросила Мария-Елена.
Фрэнк протянул женщине руку, но Мария-Елена не спешила ее принять.
- Эта штука в бутылке - не просто самоубийство. Это смерть всего и вся, безжалостная и необратимая. Неужели вы хотите, чтобы наступил конец света?
- Я ХОЧУ!
Это был голос Пэми, напоминавший карканье ворона и прозвучавший с невероятной силой. Девушка ринулась вперед, выскользнув из объятий Марии-Елены. Идти она не могла и, словно искалеченная кошка, на четвереньках поползла к столу с контейнером.
Лаборант-китаец бросился к Пэми, схватил ее за плечо и за руку и потащил назад. Пэми запрокинула голову и ощерила сверкающие зубы.
- У нее СПИД! - крикнул Григорий, вытянув руку, что, впрочем, было совершенно излишне.
Юноша отпрянул прочь от рычащего, клацающего зубами создания, и Пэми опять бросилась к столу, но на сей раз сделала слишком мощный рывок. Ее тело изогнулось дугой, рот широко раскрылся. Пэми издала свой последний вопль, который захлебнулся в потоке хлынувшей горлом крови, и повалилась на пол, словно тряпка. Вокруг ее головы растекалось красное смердящее пятно.
X
ХА! ХА! ХА! Ха-а-а! Ха! Ха! Ха-а-а-а-а-а!
Придите в мои объятия! Придите в мои объятия! Я спас вас от гибели, мои дорогие, придите же в мои объятия, и давайте спляшем!
Ах, как же славно мы спляшем!
45
Они шагали по парку. Поначалу оба молчали и делали вид, будто не имеют друг к другу никакого отношения. Так, случайные попутчики. Минут пять они поднимались по пологому склону, мимо заботливо подстриженных кустов, плодовых деревьев и маленьких рощиц. Над головой шелестели колеблемые легким ветерком листья и сосновые ветви. В воздухе звенели птичьи трели.
Они достигли вершины холма и начали спускаться по противоположному склону. Через минуту Мария-Елена оглянулась и сказала:
- Отсюда уже ничего не видно.
Фрэнк обернулся и увидел, что женщина права: станция скрылась за холмом.
- Вот и хорошо, - сказал он. - Мрачноватое строение.
Мария-Елена медленно обвела взглядом окрестности.
- Кроме радиомачты, отсюда не видно ни одного создания рук человеческих. Никаких построек, вообще ничего.
- Вот и хорошо, - повторил Фрэнк. В воздухе витал сладковатый дух, напоминавший запах свежей кукурузы, принесенной в дом с поля.
- Это похоже на рождение мира, - заметила Мария-Елена.
Фрэнк внезапно очнулся и сказал:
- Если мы не успеем вовремя преодолеть забор, рождение мира превратится для нас с вами в конец света.
- Да, конечно.
Мария-Елена взяла Фрэнка за руку, и они пошли дальше, ускорив шаг. Мария-Елена запела, и ее чистый сильный голос зазвенел в такт их шагам, поднимаясь к кронам деревьев и разносясь далеко вокруг.
- Вот это да! - восхищенно произнес Фрэнк. Мария-Елена улыбнулась, продолжая петь. Фрэнк не разбирал иностранных слов, но смысл песни уловил.
Энди Харбинджер
Выйдя на дорогу, Фрэнк и Мария-Елена не нашли обещанного автомобиля. Я уже утратил свои способности, но все-таки сумел отвлечь внимание охранника и дать беглецам вырваться на свободу.
Пять часов спустя Григорий потерял сознание, и доктор Филпотт вызвал по телефону врача.
Полиция так и не смогла обнаружить отпечатков пальцев Марии-Елены и Фрэнка, а многочисленные описания беглых террористов, данные другими участниками событий, оказались столь противоречивыми и расплывчатыми, что от них не было никакого проку. На следующий день в клинике умер Кван, а когда еще двое суток спустя за ним последовал Григорий, с которого не успели снять показания, оборвалась и последняя ниточка, ведущая к исчезнувшим членам группы.
Войдя в свой дом в Стокбрижде, Мария-Елена обнаружила на ленте автоответчика запись, оставленную сотрудником местной полиции. Фрэнк принялся собирать вещи, а Мария-Елена, ожидая самого худшего, позвонила в участок и узнала, что ее супруг Джон два дня назад был застрелен сумасшедшей женщиной по имени Кейт Монро, с которой он некоторое время жил и лишь недавно расстался (я здесь ни при чем; это убийство целиком на совести Кейт). Мария-Елена получила по страховке мужа четыреста тысяч долларов это, конечно, не пять миллионов, но вполне достаточно, чтобы удержать Фрэнка от глупых поступков.
Фрэнк целый день провел в тщетных поисках визитной карточки Мэри-Энн, пропавшей у него из бумажника (это произошло во время памятного телефонного разговора). Потом он обратился в справочное бюро Омахи с просьбой найти адвоката Келлини, но в конце концов прекратил поиски.
Поймите правильно: у меня не было ни времени, ни желания старательно заметать следы. Я должен был сорвать выполнение задания, и хак можно быстрее.
Мы со Сьюзан мчимся по реке времени. Сьюзан даже не догадывается о его стремительном беге, но я чувствую его всем своим естеством.
И тем не менее я от всей души радуюсь этой скоротечной жизни. Какой парадокс - чем больше ты ею наслаждаешься, тем быстрее она проходит.
А как обстоят дела с Его предначертаниями? Я знаю об этом не больше любого другого человека. Я утратил связь с высшими сферами, и лишь хитросплетение разнообразных последствий моих поступков напоминает мне о прошлом.
Мне иногда приходит на ум, что мое отступничество могло привлечь Его внимание, поубавить у Него отвращения к этому миру и Он, глядишь, решит потерпеть людей еще немного. А если нет, то, несомненно, кто-нибудь из моих бывших коллег уже прибыл на Землю, уже собирает команду и вынашивает новый замысел. На сей раз отбор произведен более вдумчиво, и избранник, конечно же, не столь чувствителен и впечатлителен, как я.
Разве на Земле не осталось людей, которых можно убедить в том, что, покончив со всем сущим, они наилучшим образом разрешат свои затруднения? Разве перевелись на Земле недовольные озлобленные люди?
И разве трудно отыскать какой-нибудь другой катализатор, иное средство превратить планету если не в черную дыру, то в сгоревший мертвый шар, вращающийся вокруг Солнца? Разве не найдется других разрушительных сил?
Я не знаю. Я не способен предсказать, что, где и когда может произойти. Знаю я лишь одно: Он так просто не сдастся.