Страница:
Он легко поднялся.
— Не смею больше занимать ваше время... Я и так его отнял у вас предостаточно...
— Что вы, ради Бога... — Доктор с трудом выбрался из своего обвислого шезлонга и, стремясь замаскировать некоторую свою нервозность, стал говорить, что придет в голову: — У нас еще есть время... Я принимаю с двух...
— Мне нужно в отель, — твердо сказал Паркер.
Рейборн растерянно следовал за ним, продолжая уговаривать:
— Я и кофе не успел вам предложить, старый я болтун... А может, хотите чего покрепче? Господи, ну десять-то минут роли не играют... Я бы с такой отрадой поговорил с вами об этом достойнейшем человеке, так рано покинувшем нас... Чудный, редкий господин... Куда вы так бежите, вы ведь только зашли... Давайте по рюмочке, а?..
Паркер открыл дверь и, стоя на пороге, окинул доктора серьезным, внимательным взглядом. Тот заморгал совсем испуганно, куда девалась его профессиональная ироническая невозмутимость.
— Не исключаю, что я загляну, когда будет время, — пообещал Паркер и, выйдя на крыльцо, закрыл за собой дверь.
Он почти прошел квартал, когда, оглянувшись, увидел, что возле увитой плющом ограды остановился черный, похожий на лакированного гигантского жука “форд”.
Не убыстряя шаг, Паркер свернул за угол, предоставив событиям в коттедже доктора развиваться своим чередом.
Глава 5
Глава 6
Глава 7
— Не смею больше занимать ваше время... Я и так его отнял у вас предостаточно...
— Что вы, ради Бога... — Доктор с трудом выбрался из своего обвислого шезлонга и, стремясь замаскировать некоторую свою нервозность, стал говорить, что придет в голову: — У нас еще есть время... Я принимаю с двух...
— Мне нужно в отель, — твердо сказал Паркер.
Рейборн растерянно следовал за ним, продолжая уговаривать:
— Я и кофе не успел вам предложить, старый я болтун... А может, хотите чего покрепче? Господи, ну десять-то минут роли не играют... Я бы с такой отрадой поговорил с вами об этом достойнейшем человеке, так рано покинувшем нас... Чудный, редкий господин... Куда вы так бежите, вы ведь только зашли... Давайте по рюмочке, а?..
Паркер открыл дверь и, стоя на пороге, окинул доктора серьезным, внимательным взглядом. Тот заморгал совсем испуганно, куда девалась его профессиональная ироническая невозмутимость.
— Не исключаю, что я загляну, когда будет время, — пообещал Паркер и, выйдя на крыльцо, закрыл за собой дверь.
Он почти прошел квартал, когда, оглянувшись, увидел, что возле увитой плющом ограды остановился черный, похожий на лакированного гигантского жука “форд”.
Не убыстряя шаг, Паркер свернул за угол, предоставив событиям в коттедже доктора развиваться своим чередом.
Глава 5
Ближе к окраине городка, между двумя роскошными коттеджами, затесался игрушечный белый панельный дом, за ним виднелись огороженные участки земли, на которых шло полным ходом строительство. Со стороны пустырей к дому вела еще одна дорожка. На заднем дворе шелестела подсыхающей листвой единственная кривая яблонька.
Паркер подходил к дому не далее, как нынче ночью, и через парадный вход, со стороны роскошных коттеджей. Теперь же он шел днем, со стороны заднего двора. Он ступал по коричнево-бурой почве пустырей, поросших бурьяном, сунув руки в карманы пальто, поеживаясь от неожиданно холодного при ярком солнце осеннего ветра.
Он шел и видел искривленную яблоню во дворе, поблескивающие окна дома, голубовато-серый асфальт подъездной дороги, ярко-зеленый газон на обочине. Зеркально отсвечивающие стекла не позволяли рассмотреть комнаты, но, что самое отрадное, на обочине не было припаркованных автомобилей...
Да, старина Джо так вжился за эти годы в роль увлеченного садоводством и земледелием господина, что и в самом деле, живя на покое в свое удовольствие, — стал делать успехи... От лиловато-серой, сплошь состоящей из сучьев яблоньки в палевой крапчатой листве, к узкому заднему крыльцу в три ступени, вела дорожка из буро-красной черепицы, впаянной в землю. На верхней площадке крыльца приютилась коробка с пустыми, хорошо вымытыми молочными бутылками, стояла метла, лежала мотыга, ветер трепал два картонных ящика из-под пива. В стойку крыльца был вбит крюк, на нем висело складное устройство, не доступное для понимания Паркера. Он знал только, что оно для натягивания бельевых веревок при сушке белья. Но бельевого шнура в этом приспособлении не было.
Наружная дверь была не заперта, но внутренняя оказалась закрыта. Повернув ручку, Паркер налег на дверное полотно. Оно держалось хорошо. Крепкие двери заказал Джо Шир для своего домика — стариковской своей игрушки... Паркер на мгновение задумался: инструмента при нем не было, он как-то не рассчитывал, что сразу придется идти на взлом. Медлить, однако же, было нельзя ни в коем случае.
Широко распахнув наружную дверь, он с разбегу подпрыгнул и нанес страшный удар правой ногой в полотно внутренней двери немного выше замка. От удара жалобно задребезжало стекло в окошке над дверью.
После второго чудовищного пинка взламываемая дверь подалась и, хряснув, из всех сил ударила в прилегающую стену. Паркер затворил за собой наружную дверь, внутреннюю теперь удалось только притворить, замок был безнадежно испорчен. Паркер вошел в жилье Джо Шира.
Он оказался в небольшой, странно уютной квадратной кухне, с полом из линолеума цвета морской волны и пестрыми ситцевыми (“канареечными” — подумал Паркер) занавесками на окнах. Занавески были отделаны оборочками или рюшечками — и то и другое было труднодоступно для понимания Паркера. В углу стоял не слишком большой старомодный холодильник, недавно покрашенный белой эмалью, Паркер, и не присматриваясь, увидел неровные полосы от малярной кисти. На старинном трехъярусном буфете и на ореховой столешнице деревянного кухонного стола ничего лишнего не было, но в раковину сгрузили одну тонкую фарфоровую тарелку, серебряные нож и вилку, почти просвечивающего фарфора кофейную чашку и два простецких стеклянных стакана. Открыв холодильник, Паркер был немало удивлен, что тот работает, — стало быть, никто не отключал электричество... Холодильник до отказа заполняли всевозможные замороженные полуфабрикаты, снизу стоял серебряный подносик с гамбургерами и хот-догами, сливки, шоколадного цвета бутылки с пивом, в золотой фольге на полочке лежал нераспечатанный брикет масла. Он заглянул в морозильник — там в крупных кристаллах инея кроваво краснела клубника...
Паркер задумчиво закрыл холодильник и медленно осмотрелся кругом. Что собирался он сыскать в этой уютной кухоньке закоренелого холостяка, жившего всласть в глухомани, по-детски {или по-стариковски) радовавшегося вкусной еде и своей отгороженности от целого мира? Паркер хотел бы сыскать ответы на вопросы, неожиданно вставшие перед ним здесь, в такой мирной, на первый взгляд, и все-таки подспудно зловещей, словно сгущающейся вкруг него, тиши Сагамора.
Во-первых, что произошло? Во-вторых, как умер Джо Шир? Убит ли он? Если убит, кто убийца? И, в-третьих, — что за роль в этой истории у капитана Янгера?
Как бы там ни было, Паркер интуитивно начал свое расследование с кухни.
Здесь, кроме разнообразных кулинарных снастей и принадлежностей, да следов хоть и рачительного, но все же мужского хозяйствования, не было ничего примечательного.
Завершив обследование, Паркер уже собирался было перейти в комнаты, как вдруг вспомнил одну существенную вещь.
Вынув из ящика стола кухонный нож, он снял с полки жестяную, желтую, в белый горошек банку с мукой, поднял откидную крышку, и два-три раза погрузил нож, так, что тот поскреб о самое дно. Кроме муки, в банке ничего не было.
Все это было весьма странно. В банке всегда лежал неприкосновенный запас Джо Шира — тщательно запаянный утюгом целлофановый пакетик с двадцатью банкнотами по пятьдесят долларов. Легендарный специалист по сейфам, старый медвежатник, Джо Шир, подобно тривиальной домохозяйке, прятал деньги таким образом на случай непредвиденный, экстраординарный — например, если придется срочно бежать из Сагамора, а деньги со счета в банке по каким-то причинам снять нельзя. Два года назад, в последний наезд к нему Паркера, Джо рассказал о заначке и показал, где она спрятана.
Денег в кухонном тайнике не было, и Паркер никак не мог объяснить себе их исчезновение. Ничто не говорило о том, что на кухоньке орудовал грабитель, — если бы таковой был, он бы непременно прихватил лежащие на видном месте серебряные столовые приборы...
Следовательно, деньги взял некто, знающий об этом наивном, но по обывательским понятиям, надежном хранилище. И, кроме самого Джо Шира, сделать это было некому. Но, с другой стороны, если Джо взял деньги — он должен был тут же через десяток минут выехать из Сагамора, поскольку банкноты из банки с мукой раз и навсегда предназначались для бегства из Сагамора, и более ни для чего...
Паркер задумчиво поставил эту цыплячью банку на полку, смыл с лезвия ножа муку, и сунул нож обратно в ящик стола. После этого он вышел в недлинный коридор, куда выходили двери всех комнат этого игрушечного дома — двух спален и гостиной; там, дальше, в конце коридора, ступени лестницы, снабженной перилами, спускались в подвал, а другая скрипучая лестница, завивающаяся винтом, вела к люку в чердаке, на котором Джо все мечтал со временем обустроить мансарду...
Первой на пути была гостиная. Он ступил в комнату, казавшуюся небольшой из-за старомодной превосходной мебели темного дерева. Джо Шир питал страсть к этим горкам, буфетам, комодам, шифоньерам, кушеткам с округлыми формами, к которым очень подходили оранжевые абажуры не менее волнующих форм и пикейные или плюшевые покрывала. Паркер внимательно осмотрелся. Все до единой вещи из упрямой консервативности старого человека были до конца дней обречены находиться в раз и навсегда отведенных местах... Что все они успешно и осуществляли, невзирая на ушедшего в небытие хозяина. Новый телевизор помещался в овальной старинной вальяжной горке, и не раздражал глаз своей чужеродностью этому миру.
Взгляд Паркера наткнулся на термостат, прикрепленный у двери. Паркер недоуменно поднял брови. В доме стояла теплынь, по меркам Паркера даже несколько чрезмерная. Войдя в дом, он сначала как-то не почувствовал феноменальности этого факта, поскольку для человека нет ничего более естественного, нежели теплое жилье... Но здесь... В этом доме никто не жил, он опустел три дня назад...
Паркер специально подошел посмотреть на шкалу термостата. Регулятор стоял на делении в тридцать три градуса по Цельсию, ртуть в комнатном термостате поднялась до такой же риски... Стало быть, и электричество не отключено, и обогреватель работает...
Ну а телефон?
Возле плюшевой кушетки на невысоком овальном столике стоял телефон. Паркер снял трубку и через долю секунды услышал гудок. Аппарат работал...
Опустив трубку, Паркер недоуменно осмотрелся вокруг. Кто-то зачем-то поддерживал здесь все режимы, необходимые для жизни. Паркеру стало слегка не по себе.
Эту тайну разгадать он пока не умел. Подстегиваемый собственным неприятным холодком между лопаток, он стал скурпулезно осматривать гостиную, надеясь найти хоть малую улику, которая заставит работать разум и даст выход на версию... Но — тщетно. Все, что было подозрительного в гостиной, — работающий термостат, включенный телефон — и только. Паркер обыскал всю комнату, перетряс все накидки, покрывало, скатерть, салфетки — бесполезно. Ни под стульями, ни под валиками кушетки, ни под хорошего письма акварелями, развешанными по стенам, — ему не удалось обнаружить ровным счетом ничего. Паркер томик за томиком поснимал в полки над кушеткой все книги, перелистал их — ни многозначительных отчеркиваний, ни закладок в них не было.
Естественно, он занимался лишь внешним осмотром. Не исключено, что в круглые валики кушетки были встроены выдвижные пеналы с алмазами, за панелью телевизора прикреплено три килограмма героина, нельзя было сбрасывать со счетов, что на оранжевом шелке абажура могли написать симпатическими чернилами завещание, но Паркер, хмыкнув, отмел все эти бульварные детективные бредни. Махнув рукой на подозрительную, но совершенно невинную гостиную, он перешел к ванной.
Шкафчик аптечки в кафельной, цвета слоновой кости ванной красноречиво поведал ему о многом. Джо Шира и впрямь посещали в последние годы некоторые недуги, но они не имели никакого отношения к сердечной недостаточности. Тюбики мазей, пузырьки настоек, таблетки, капсулы, порошки свидетельствовали о бессоннице, запорах, геморрое, о распространенных болезнях типа простуды... Паркер исследовал сигнатуру на склянках и скляночках: все без исключения лекарства приготовлялись в Омахе, в аптеке “Файвкорнер”, по прописям доктора Квилли. Все содержимое аптечки в ванной, как на судебном процессе, показывало, что доктор Рейборн никогда не выписывал ни одного лекарства Джозефу Шардину.
Но, прежде чем покинуть ванную, Паркер поднял крышку сливного бачка. Иные господа прятали свои ценности непосредственно в бачке, естественно, запечатав их в целлофановую пленку, или же прикрепляли пакет к исподу крышки скотчем... Паркер не отыскал ничего.
На очереди была спальня для гостей. Она выглядела попроще парадной гостиной и напоминала недорогой номер в отеле средней руки: платяной шкаф с зеркалом, кровать, покрытая коричневым, в белую клетку пледом, персиковый ковер на лакированном желтом полу, туалетный столик... Явно случайным казался здесь кухонный стул — его, вероятно, хозяин намеревался водворить на место, да не успел. К Джо Ширу иногда приезжали приятели, он оставлял их ночевать, как, например, Паркера. Хотя Джо охотнее принимал гостей из своей глубоко сокровенной, тайной жизни в холостяцкой квартире в Омахе, он, тем не менее, любил щегольнуть тишиной и покоем своего захолустья и приглашал друзей в Сагамор, как выражался, “подышать чистым воздухом”...
В гостевой спальне кровать была тщательно заправлена, а платяной шкаф, кроме пакетика с нафталином, пяти пустых треугольных плечиков для одежды и платяной щетки не имел в данный период времени иного содержимого. Пусто было и в туалетном столике.
Уютная, отлично прибранная комната с кремовыми шелковыми шторами, и вновь — ноль информации, за исключением свидетельства того, что Джо не принимал в последнее время приезжих гостей.
Спальня Джо Шира могла потрясти непосвященного. Она являла поистине разительный контраст с остальными чинными и заботливо убранными помещениями.
Разгневанные хозяйки, заставая такую картину, характеризуют ее выражениями типа “кавардак”, “кабак”, даже почему-то “бардак”, но в данном случае у них вышло бы и бесцветно и бледно...
Можно было, кстати, предположить, что стая грабителей перетряхнула спальню три-четыре раза, и все, не имея времени, — на скорую руку, но Паркер твердо знал, что этот разгром — в порядке вещей, сие — нормальное состояние спальни Джо Шира.
Да, во всем доме царили почти корабельные чистота и порядок, но в спальне все вечно стояло вверх дном... И это лишь потому, что Джо Шир, будучи молодым и неосторожным, единственный раз в жизни загремел за решетку и целых четыре года провел в непререкаемо-железном порядке тюремной камеры...
Паркер мучительно-долго, старательно и, в конце концов, в итоге бессмысленно обыскивал спальню Джо Шира. Утомясь, он вышел в коридор, подводя итоги скурпулезного осмотра дома. Все, что изъято здесь, — целлофановый пакет с тысячью долларов из банки с мукой. Работающее отопление, включенный телефон — свидетельства того, что дом после смерти хозяина служил кому-то пристанищем. Но кому именно, Паркер не мог разгадать.
Следовало проверить под конец подвал и чердак. Паркер еще постоял в коридоре, раздумывая и посматривая на люк чердака. Отчего-то он сказал себе, что оставит чердак на потом. Приняв решение, он повернулся и едва отворил тяжелую, массивную дверь в неосвещенный подвал... вдруг человек в мешке, надетом на голову, внезапно бросился на него из тьмы... Паркер успел зафиксировать какой-то страшный, тяжкий замах руки, успел услышать тихий свист рассекаемого воздуха — и на голову его обрушился чудовищной силы удар. Пальцы левой руки Паркера еще успели скользнуть по выпуклым волокнам лохматящейся остистой мешковины... Глаза еще успели увидеть веер лестничных ступенек, со страшной скоростью летящих навстречу, но тут мозг взорвался ослепительной вспышкой, словно перегорела электрическая лампочка... Паркер потерял сознание.
Паркер подходил к дому не далее, как нынче ночью, и через парадный вход, со стороны роскошных коттеджей. Теперь же он шел днем, со стороны заднего двора. Он ступал по коричнево-бурой почве пустырей, поросших бурьяном, сунув руки в карманы пальто, поеживаясь от неожиданно холодного при ярком солнце осеннего ветра.
Он шел и видел искривленную яблоню во дворе, поблескивающие окна дома, голубовато-серый асфальт подъездной дороги, ярко-зеленый газон на обочине. Зеркально отсвечивающие стекла не позволяли рассмотреть комнаты, но, что самое отрадное, на обочине не было припаркованных автомобилей...
Да, старина Джо так вжился за эти годы в роль увлеченного садоводством и земледелием господина, что и в самом деле, живя на покое в свое удовольствие, — стал делать успехи... От лиловато-серой, сплошь состоящей из сучьев яблоньки в палевой крапчатой листве, к узкому заднему крыльцу в три ступени, вела дорожка из буро-красной черепицы, впаянной в землю. На верхней площадке крыльца приютилась коробка с пустыми, хорошо вымытыми молочными бутылками, стояла метла, лежала мотыга, ветер трепал два картонных ящика из-под пива. В стойку крыльца был вбит крюк, на нем висело складное устройство, не доступное для понимания Паркера. Он знал только, что оно для натягивания бельевых веревок при сушке белья. Но бельевого шнура в этом приспособлении не было.
Наружная дверь была не заперта, но внутренняя оказалась закрыта. Повернув ручку, Паркер налег на дверное полотно. Оно держалось хорошо. Крепкие двери заказал Джо Шир для своего домика — стариковской своей игрушки... Паркер на мгновение задумался: инструмента при нем не было, он как-то не рассчитывал, что сразу придется идти на взлом. Медлить, однако же, было нельзя ни в коем случае.
Широко распахнув наружную дверь, он с разбегу подпрыгнул и нанес страшный удар правой ногой в полотно внутренней двери немного выше замка. От удара жалобно задребезжало стекло в окошке над дверью.
После второго чудовищного пинка взламываемая дверь подалась и, хряснув, из всех сил ударила в прилегающую стену. Паркер затворил за собой наружную дверь, внутреннюю теперь удалось только притворить, замок был безнадежно испорчен. Паркер вошел в жилье Джо Шира.
Он оказался в небольшой, странно уютной квадратной кухне, с полом из линолеума цвета морской волны и пестрыми ситцевыми (“канареечными” — подумал Паркер) занавесками на окнах. Занавески были отделаны оборочками или рюшечками — и то и другое было труднодоступно для понимания Паркера. В углу стоял не слишком большой старомодный холодильник, недавно покрашенный белой эмалью, Паркер, и не присматриваясь, увидел неровные полосы от малярной кисти. На старинном трехъярусном буфете и на ореховой столешнице деревянного кухонного стола ничего лишнего не было, но в раковину сгрузили одну тонкую фарфоровую тарелку, серебряные нож и вилку, почти просвечивающего фарфора кофейную чашку и два простецких стеклянных стакана. Открыв холодильник, Паркер был немало удивлен, что тот работает, — стало быть, никто не отключал электричество... Холодильник до отказа заполняли всевозможные замороженные полуфабрикаты, снизу стоял серебряный подносик с гамбургерами и хот-догами, сливки, шоколадного цвета бутылки с пивом, в золотой фольге на полочке лежал нераспечатанный брикет масла. Он заглянул в морозильник — там в крупных кристаллах инея кроваво краснела клубника...
Паркер задумчиво закрыл холодильник и медленно осмотрелся кругом. Что собирался он сыскать в этой уютной кухоньке закоренелого холостяка, жившего всласть в глухомани, по-детски {или по-стариковски) радовавшегося вкусной еде и своей отгороженности от целого мира? Паркер хотел бы сыскать ответы на вопросы, неожиданно вставшие перед ним здесь, в такой мирной, на первый взгляд, и все-таки подспудно зловещей, словно сгущающейся вкруг него, тиши Сагамора.
Во-первых, что произошло? Во-вторых, как умер Джо Шир? Убит ли он? Если убит, кто убийца? И, в-третьих, — что за роль в этой истории у капитана Янгера?
Как бы там ни было, Паркер интуитивно начал свое расследование с кухни.
Здесь, кроме разнообразных кулинарных снастей и принадлежностей, да следов хоть и рачительного, но все же мужского хозяйствования, не было ничего примечательного.
Завершив обследование, Паркер уже собирался было перейти в комнаты, как вдруг вспомнил одну существенную вещь.
Вынув из ящика стола кухонный нож, он снял с полки жестяную, желтую, в белый горошек банку с мукой, поднял откидную крышку, и два-три раза погрузил нож, так, что тот поскреб о самое дно. Кроме муки, в банке ничего не было.
Все это было весьма странно. В банке всегда лежал неприкосновенный запас Джо Шира — тщательно запаянный утюгом целлофановый пакетик с двадцатью банкнотами по пятьдесят долларов. Легендарный специалист по сейфам, старый медвежатник, Джо Шир, подобно тривиальной домохозяйке, прятал деньги таким образом на случай непредвиденный, экстраординарный — например, если придется срочно бежать из Сагамора, а деньги со счета в банке по каким-то причинам снять нельзя. Два года назад, в последний наезд к нему Паркера, Джо рассказал о заначке и показал, где она спрятана.
Денег в кухонном тайнике не было, и Паркер никак не мог объяснить себе их исчезновение. Ничто не говорило о том, что на кухоньке орудовал грабитель, — если бы таковой был, он бы непременно прихватил лежащие на видном месте серебряные столовые приборы...
Следовательно, деньги взял некто, знающий об этом наивном, но по обывательским понятиям, надежном хранилище. И, кроме самого Джо Шира, сделать это было некому. Но, с другой стороны, если Джо взял деньги — он должен был тут же через десяток минут выехать из Сагамора, поскольку банкноты из банки с мукой раз и навсегда предназначались для бегства из Сагамора, и более ни для чего...
Паркер задумчиво поставил эту цыплячью банку на полку, смыл с лезвия ножа муку, и сунул нож обратно в ящик стола. После этого он вышел в недлинный коридор, куда выходили двери всех комнат этого игрушечного дома — двух спален и гостиной; там, дальше, в конце коридора, ступени лестницы, снабженной перилами, спускались в подвал, а другая скрипучая лестница, завивающаяся винтом, вела к люку в чердаке, на котором Джо все мечтал со временем обустроить мансарду...
Первой на пути была гостиная. Он ступил в комнату, казавшуюся небольшой из-за старомодной превосходной мебели темного дерева. Джо Шир питал страсть к этим горкам, буфетам, комодам, шифоньерам, кушеткам с округлыми формами, к которым очень подходили оранжевые абажуры не менее волнующих форм и пикейные или плюшевые покрывала. Паркер внимательно осмотрелся. Все до единой вещи из упрямой консервативности старого человека были до конца дней обречены находиться в раз и навсегда отведенных местах... Что все они успешно и осуществляли, невзирая на ушедшего в небытие хозяина. Новый телевизор помещался в овальной старинной вальяжной горке, и не раздражал глаз своей чужеродностью этому миру.
Взгляд Паркера наткнулся на термостат, прикрепленный у двери. Паркер недоуменно поднял брови. В доме стояла теплынь, по меркам Паркера даже несколько чрезмерная. Войдя в дом, он сначала как-то не почувствовал феноменальности этого факта, поскольку для человека нет ничего более естественного, нежели теплое жилье... Но здесь... В этом доме никто не жил, он опустел три дня назад...
Паркер специально подошел посмотреть на шкалу термостата. Регулятор стоял на делении в тридцать три градуса по Цельсию, ртуть в комнатном термостате поднялась до такой же риски... Стало быть, и электричество не отключено, и обогреватель работает...
Ну а телефон?
Возле плюшевой кушетки на невысоком овальном столике стоял телефон. Паркер снял трубку и через долю секунды услышал гудок. Аппарат работал...
Опустив трубку, Паркер недоуменно осмотрелся вокруг. Кто-то зачем-то поддерживал здесь все режимы, необходимые для жизни. Паркеру стало слегка не по себе.
Эту тайну разгадать он пока не умел. Подстегиваемый собственным неприятным холодком между лопаток, он стал скурпулезно осматривать гостиную, надеясь найти хоть малую улику, которая заставит работать разум и даст выход на версию... Но — тщетно. Все, что было подозрительного в гостиной, — работающий термостат, включенный телефон — и только. Паркер обыскал всю комнату, перетряс все накидки, покрывало, скатерть, салфетки — бесполезно. Ни под стульями, ни под валиками кушетки, ни под хорошего письма акварелями, развешанными по стенам, — ему не удалось обнаружить ровным счетом ничего. Паркер томик за томиком поснимал в полки над кушеткой все книги, перелистал их — ни многозначительных отчеркиваний, ни закладок в них не было.
Естественно, он занимался лишь внешним осмотром. Не исключено, что в круглые валики кушетки были встроены выдвижные пеналы с алмазами, за панелью телевизора прикреплено три килограмма героина, нельзя было сбрасывать со счетов, что на оранжевом шелке абажура могли написать симпатическими чернилами завещание, но Паркер, хмыкнув, отмел все эти бульварные детективные бредни. Махнув рукой на подозрительную, но совершенно невинную гостиную, он перешел к ванной.
Шкафчик аптечки в кафельной, цвета слоновой кости ванной красноречиво поведал ему о многом. Джо Шира и впрямь посещали в последние годы некоторые недуги, но они не имели никакого отношения к сердечной недостаточности. Тюбики мазей, пузырьки настоек, таблетки, капсулы, порошки свидетельствовали о бессоннице, запорах, геморрое, о распространенных болезнях типа простуды... Паркер исследовал сигнатуру на склянках и скляночках: все без исключения лекарства приготовлялись в Омахе, в аптеке “Файвкорнер”, по прописям доктора Квилли. Все содержимое аптечки в ванной, как на судебном процессе, показывало, что доктор Рейборн никогда не выписывал ни одного лекарства Джозефу Шардину.
Но, прежде чем покинуть ванную, Паркер поднял крышку сливного бачка. Иные господа прятали свои ценности непосредственно в бачке, естественно, запечатав их в целлофановую пленку, или же прикрепляли пакет к исподу крышки скотчем... Паркер не отыскал ничего.
На очереди была спальня для гостей. Она выглядела попроще парадной гостиной и напоминала недорогой номер в отеле средней руки: платяной шкаф с зеркалом, кровать, покрытая коричневым, в белую клетку пледом, персиковый ковер на лакированном желтом полу, туалетный столик... Явно случайным казался здесь кухонный стул — его, вероятно, хозяин намеревался водворить на место, да не успел. К Джо Ширу иногда приезжали приятели, он оставлял их ночевать, как, например, Паркера. Хотя Джо охотнее принимал гостей из своей глубоко сокровенной, тайной жизни в холостяцкой квартире в Омахе, он, тем не менее, любил щегольнуть тишиной и покоем своего захолустья и приглашал друзей в Сагамор, как выражался, “подышать чистым воздухом”...
В гостевой спальне кровать была тщательно заправлена, а платяной шкаф, кроме пакетика с нафталином, пяти пустых треугольных плечиков для одежды и платяной щетки не имел в данный период времени иного содержимого. Пусто было и в туалетном столике.
Уютная, отлично прибранная комната с кремовыми шелковыми шторами, и вновь — ноль информации, за исключением свидетельства того, что Джо не принимал в последнее время приезжих гостей.
Спальня Джо Шира могла потрясти непосвященного. Она являла поистине разительный контраст с остальными чинными и заботливо убранными помещениями.
Разгневанные хозяйки, заставая такую картину, характеризуют ее выражениями типа “кавардак”, “кабак”, даже почему-то “бардак”, но в данном случае у них вышло бы и бесцветно и бледно...
Можно было, кстати, предположить, что стая грабителей перетряхнула спальню три-четыре раза, и все, не имея времени, — на скорую руку, но Паркер твердо знал, что этот разгром — в порядке вещей, сие — нормальное состояние спальни Джо Шира.
Да, во всем доме царили почти корабельные чистота и порядок, но в спальне все вечно стояло вверх дном... И это лишь потому, что Джо Шир, будучи молодым и неосторожным, единственный раз в жизни загремел за решетку и целых четыре года провел в непререкаемо-железном порядке тюремной камеры...
Паркер мучительно-долго, старательно и, в конце концов, в итоге бессмысленно обыскивал спальню Джо Шира. Утомясь, он вышел в коридор, подводя итоги скурпулезного осмотра дома. Все, что изъято здесь, — целлофановый пакет с тысячью долларов из банки с мукой. Работающее отопление, включенный телефон — свидетельства того, что дом после смерти хозяина служил кому-то пристанищем. Но кому именно, Паркер не мог разгадать.
Следовало проверить под конец подвал и чердак. Паркер еще постоял в коридоре, раздумывая и посматривая на люк чердака. Отчего-то он сказал себе, что оставит чердак на потом. Приняв решение, он повернулся и едва отворил тяжелую, массивную дверь в неосвещенный подвал... вдруг человек в мешке, надетом на голову, внезапно бросился на него из тьмы... Паркер успел зафиксировать какой-то страшный, тяжкий замах руки, успел услышать тихий свист рассекаемого воздуха — и на голову его обрушился чудовищной силы удар. Пальцы левой руки Паркера еще успели скользнуть по выпуклым волокнам лохматящейся остистой мешковины... Глаза еще успели увидеть веер лестничных ступенек, со страшной скоростью летящих навстречу, но тут мозг взорвался ослепительной вспышкой, словно перегорела электрическая лампочка... Паркер потерял сознание.
Глава 6
Это был не человеческий голос, а длиннотелая противная гусеница, блуждающая по левой половине его лица. Ее наждачное тело царапало ушную раковину, двигалось по надбровной дуге от виска в глазницу, и там вспыхивало огненными кругами. Но гусеница вновь оживала и вновь начинала свое путешествие по его бедному, истерзанному ее пильчатым брюхом лицу. Голос — нет, все-таки гусеница! — он или она были неразрывно связаны с болью, и Паркер мотал головой, чтобы избавиться от этой нестерпимой, неотвязной от него пилы...
Он шевельнулся, и сознание его стало возвращаться от огненных кругов и бугристых присосок мерзкой твари — к действительности. Он разделил этот голос, словно гусеница, блуждающий в ушной раковине, — и боль, что свела всю левую часть лица... Он стал медленно осознавать, что они — не едины, а просто два разных ощущения... Он сделал усилие — и стал вникать в человеческую речь, звучащую где-то, как ему показалось, очень высоко над его головой.
— ...Не дури, Виллис, пора оклематься... Мне тут некогда болтаться, вставай! Давай, давай, поднимайся! Нечего тут валяться, нашел тоже место...
Паркер почувствовал, что кто-то схватил его за левое плечо, застонал от боли, повернулся на правый бок и вдруг, обретя ясность сознания, открыл глаза. Он увидел над собой физиономию капитана Янгера и, с трудом собрав имеющиеся в наличии силы, уселся на твердом полу.
Подвал, в который он упал, был теперь ярко освещен цепью лампочек, идущих по центральной балке полового перекрытия, бетонный пол Джо выкрасил в идиотский серо-голубой цвет.
Капитан Янгер теперь присел на вторую ступеньку ведущей в дом лестницы. Он был все в той же ковбойской шляпе, но вид имел озадаченный.
Он спросил так, словно сто лет знаком с Паркером:
— Ну, ты как, теперь в норме?
Паркер ответил каким-то заржавелым голосом:
— Кто-то меня оглушил...
— А не сам ли ты, голубь, навернулся в потемках? Паркер не удостоил его ответом. Сознание было зыбким, дробящимся, концы с концами трудно сводились. Вероятно, разумней всего давать минимум информации, неровен час, ляпнешь не то, потом расхлебывай кашу...
Капитан Янгер навел на него указательный палец:
— Порядочно ты подпортил себе витрину...
Паркер смолчал; закрыв глаза, он пережидал головокружение.
Но капитан Янгер не унимался:
— Не вырубайся, слышишь? Надо перекинуться парой слов... На кой шут ты там взялся копать?
Паркер разлепил веки и впервые осмысленно уставился на Янгера:
— Что-что?
Янгер ткнул пальцем в угол.
— Вон там зачем ты рыл, как боров? Что, интересно, ты думал найти?..
Паркер осторожно повернул голову в указанном направлении. Когда-то у Джо в подвале был закут из широких плах, там он держал угольные брикеты. Но к дому подвели стационарный газ, переоборудовали печь, поставив газовую горелку, и отпала надобность в твердом топливе. Пол на месте угольного закута так и не залили бетоном, и сейчас в этом месте была вырыта яма, а рядом — внушительный холмик извлеченной земли.
— Так зачем? — повторил капитан.
— Я этим не занимался.
— Так я тебе и поверил... Ты что, Виллис, всерьез думаешь, что я осел?..
Паркер искоса взглянул на Янгера. Выходит, капитан и впрямь убежден, что Паркера обуял археологический зуд... Стало быть, ни Янгер, ни его гипотетический подручный к тому, чтобы оглушить Паркера, рук не прикладывали... “Японская мануфактура!” — мысленно произнес Паркер свое любимое ругательство. Значит, еще кто-то орудовал поблизости, и этого неизвестного Янгер пока что не вычислил...
Тифтус? Да навряд ли этот остолоп мог опередить Паркера и затаиться под домом Джо Шира.
Сдобная слоеная физиономия Янгера приблизилась почти вплотную к лицу Паркера. Хриплым, свистящим шепотом полицейский торжественно произнес:
— Виллис, я прекрасно понял, что ты надумал тут откопать. Я это усек сразу, как только увидел тебя в Сагаморе. Тебе стукнули, что старый хрен откинул копыта, и ты быстро подсуетился, раскатал губы на его денежки...
Паркер покрутил головой, не понимая, что говорит ему Янгер.
— До меня как-то не доходит, что ты имеешь в виду. Посторонись, пожалуйста, дай мне подняться...
— Да пожалуйста!..
Янгер выпрямился и чуть отошел в сторону, чтобы не мешать Паркеру. Тот дотянулся до перил и, ухватившись, поднялся, пробормотав:
— Давай-ка наверх!..
— Так зачем ты все-таки рыл яму, а. Виллис?
— Тренировал мускулы... — Паркер, опираясь на перила, аккуратно одолевал ступеньку за ступенькой. Янгер тащился вослед, по-бабьи причитая:
— Запомни, ты мне выложишь все, Виллис!.. — Видно, тайное раздражение на весь белый свет мешалось в нем с преувеличенным чувством собственного достоинства; он был похож на индюка, у которого из хвоста озорник только что выдернул перо...
Паркер, поднявшись, направился прямо в джошировскую ванную цвета слоновой кости.
Физиономия, увиденная им в овальном зеркале над раковиной, могла бы вдохновить гримера из фильма ужасов. Вся левая половина его замечательного нового лица (которым он в глубине души тайно гордился), от крутой скулы до корней светлых волос состояла из мелких кровоподтеков, левое веко напухло и побагровело, и, если срочно не сделать примочки, фингал будет просто шикарный...
Янгер, стоящий в дверях ванной, не преминул усугубить и без того нерадостную картину в зеркале.
— Классно ты шваркнулся, милый друг, ничего не скажешь...
— Лучше позвони своему марионетке-доктору, без него не обойтись, — пробурчал Паркер.
О докторе Паркер проговорился исключительно в приступе раздражения и в сумеречном состоянии души... Делать этого не следовало, но сознание было рваным и зыбким, Паркер никак не мог прийти в норму после удара лопатой. Он повернулся к Янгеру всей левой, малиново расцветающей стороной лица.
— Но ты ведь и так все прекрасно знаешь! Во-первых, что я вырыл такую ямину без лопаты... Во-вторых, я сам, из наклонностей к мазохизму, разбил себе физиономию... В-третьих, ты совершенно определенно знаешь, что именно я в подвале искал. Так чего тебе надо еще?
— Постой-постой, что ты мне лепишь тут о лопате? — обескураженно вытаращился капитан.
Паркер позволил себе усмехнуться:
— А где, интересно, ты видел в подвале лопату? Это ведь ею меня так отделали, ничем иным...
В то же мгновение в руке капитана Янгера возник пистолет.
— Лопату нашел ты, — неуступчиво бросил полицейский и, подумав секунду, торжественно объявил: — А вообще, ты был с напарником, он потом и забрал лопату...
— Господи, какая ерунда! Подумай, что ты говоришь... Янгер вкрадчиво начал, прищурив глаза:
— Виллис, куда он делся? Давай играть в открытую... Поделись со мной информацией: его приметы, кличка, явочная квартира, куда он в конце концов приткнется... Это с твоей стороны. А с моей — сразу будет объявлен розыск, мы сыщем его, мы это умеем делать... Один ты не справишься, а вдвоем со мной — запросто... Ну, и доля твоя от тебя не уйдет.
Паркеру было смешно, однако он сдержался.
— Некоторых, кхм, чудаков, видно, хлебом не корми, дай им наставить пушку на человека... Сначала мне нужен доктор, а поговорим потом.
Янгер, после минутного раздумья, глубокомысленно изрек:
— Вот-вот... Поскольку для тебя не важно время, которое мы упускаем, я делаю вывод, что тебе точно известно, где теперь твой напарник.
Паркер скучающе разглядывал в зеркале собственное ухо. В конце концов Янгер начитался бульварных детективных романов, и ему можно только посочувствовать. Надо подождать, когда к нему вернется трезвый и будничный взгляд на вещи.
Капитан полиции, некоторое время побарабанив пальцами по дверному косяку, убрал пистолет.
— Ладно, Виллис, годится. Пошли в гостиную, я звякну доктору, пускай поставит тебе свинцовые примочки... Потом обсудим наши дела. В участок я тебя, так и быть, не повезу. Побудем тут, но учти: от разговора со мной ты не отвертишься, пусть только доктор обработает твои фингалы!..
В гостиную Паркер вошел первым. Он тут же занял старомодное глубокое кожаное кресло у самого окна, расположившись так, чтобы мощный световой поток, облекающий голову и плечи, не давал Янгеру рассмотреть выражение его, притемненного на ярком оконном фоне, лица. Капитан Янгер, лаконично переговорив по телефону с доктором, по-хозяйски устроился на кушетке, зачем-то положил на колени пистолет. Паркер бросил на него бесстрастный взгляд. Обвисшие на коленях брюки, весь его давно не глаженный костюм, дурно сидевший на нем, залихватская ковбойская шляпа, съехавшая назад, — придавали ему вид нерасторопного и мешковатого деревенского увальня, попавшего в большой город и не знающего толком, как себя вести...
Они помолчали. Янгер сказал вдруг:
— Спорим, угадаю твои мысли! Вот, ты думаешь, сидит передо мной неразвитый захолустный полицейский... Думай, милый друг, Виллис, что угодно. Мне, в сущности, плевать... Ты, Виллис, можешь поразмышлять о чем угодно до того, как явится доктор Рейборн. Вот он помажет все твои фингалы, и тогда ты поступишь в мое полное распоряжение. И я с большим интересом послушаю твои сказки и лично о тебе, и то, что ты сочинишь мне о Джо Шире.
Лишь мгновение спустя до Паркера дошло то сверхъестественное, что было в речи капитана. Янгер, абсолютно легко и спокойно, словно бы обмолвившись, обронил подлинное имя умершего, а вовсе не то, что выбито на скромной муниципальной надгробной плите... Паркер все так же бесстрастно взглянул на капитана и узрел его торжествующую, самодовольную ухмылку, претендующую на то, чтобы называться загадочной...
Он шевельнулся, и сознание его стало возвращаться от огненных кругов и бугристых присосок мерзкой твари — к действительности. Он разделил этот голос, словно гусеница, блуждающий в ушной раковине, — и боль, что свела всю левую часть лица... Он стал медленно осознавать, что они — не едины, а просто два разных ощущения... Он сделал усилие — и стал вникать в человеческую речь, звучащую где-то, как ему показалось, очень высоко над его головой.
— ...Не дури, Виллис, пора оклематься... Мне тут некогда болтаться, вставай! Давай, давай, поднимайся! Нечего тут валяться, нашел тоже место...
Паркер почувствовал, что кто-то схватил его за левое плечо, застонал от боли, повернулся на правый бок и вдруг, обретя ясность сознания, открыл глаза. Он увидел над собой физиономию капитана Янгера и, с трудом собрав имеющиеся в наличии силы, уселся на твердом полу.
Подвал, в который он упал, был теперь ярко освещен цепью лампочек, идущих по центральной балке полового перекрытия, бетонный пол Джо выкрасил в идиотский серо-голубой цвет.
Капитан Янгер теперь присел на вторую ступеньку ведущей в дом лестницы. Он был все в той же ковбойской шляпе, но вид имел озадаченный.
Он спросил так, словно сто лет знаком с Паркером:
— Ну, ты как, теперь в норме?
Паркер ответил каким-то заржавелым голосом:
— Кто-то меня оглушил...
— А не сам ли ты, голубь, навернулся в потемках? Паркер не удостоил его ответом. Сознание было зыбким, дробящимся, концы с концами трудно сводились. Вероятно, разумней всего давать минимум информации, неровен час, ляпнешь не то, потом расхлебывай кашу...
Капитан Янгер навел на него указательный палец:
— Порядочно ты подпортил себе витрину...
Паркер смолчал; закрыв глаза, он пережидал головокружение.
Но капитан Янгер не унимался:
— Не вырубайся, слышишь? Надо перекинуться парой слов... На кой шут ты там взялся копать?
Паркер разлепил веки и впервые осмысленно уставился на Янгера:
— Что-что?
Янгер ткнул пальцем в угол.
— Вон там зачем ты рыл, как боров? Что, интересно, ты думал найти?..
Паркер осторожно повернул голову в указанном направлении. Когда-то у Джо в подвале был закут из широких плах, там он держал угольные брикеты. Но к дому подвели стационарный газ, переоборудовали печь, поставив газовую горелку, и отпала надобность в твердом топливе. Пол на месте угольного закута так и не залили бетоном, и сейчас в этом месте была вырыта яма, а рядом — внушительный холмик извлеченной земли.
— Так зачем? — повторил капитан.
— Я этим не занимался.
— Так я тебе и поверил... Ты что, Виллис, всерьез думаешь, что я осел?..
Паркер искоса взглянул на Янгера. Выходит, капитан и впрямь убежден, что Паркера обуял археологический зуд... Стало быть, ни Янгер, ни его гипотетический подручный к тому, чтобы оглушить Паркера, рук не прикладывали... “Японская мануфактура!” — мысленно произнес Паркер свое любимое ругательство. Значит, еще кто-то орудовал поблизости, и этого неизвестного Янгер пока что не вычислил...
Тифтус? Да навряд ли этот остолоп мог опередить Паркера и затаиться под домом Джо Шира.
Сдобная слоеная физиономия Янгера приблизилась почти вплотную к лицу Паркера. Хриплым, свистящим шепотом полицейский торжественно произнес:
— Виллис, я прекрасно понял, что ты надумал тут откопать. Я это усек сразу, как только увидел тебя в Сагаморе. Тебе стукнули, что старый хрен откинул копыта, и ты быстро подсуетился, раскатал губы на его денежки...
Паркер покрутил головой, не понимая, что говорит ему Янгер.
— До меня как-то не доходит, что ты имеешь в виду. Посторонись, пожалуйста, дай мне подняться...
— Да пожалуйста!..
Янгер выпрямился и чуть отошел в сторону, чтобы не мешать Паркеру. Тот дотянулся до перил и, ухватившись, поднялся, пробормотав:
— Давай-ка наверх!..
— Так зачем ты все-таки рыл яму, а. Виллис?
— Тренировал мускулы... — Паркер, опираясь на перила, аккуратно одолевал ступеньку за ступенькой. Янгер тащился вослед, по-бабьи причитая:
— Запомни, ты мне выложишь все, Виллис!.. — Видно, тайное раздражение на весь белый свет мешалось в нем с преувеличенным чувством собственного достоинства; он был похож на индюка, у которого из хвоста озорник только что выдернул перо...
Паркер, поднявшись, направился прямо в джошировскую ванную цвета слоновой кости.
Физиономия, увиденная им в овальном зеркале над раковиной, могла бы вдохновить гримера из фильма ужасов. Вся левая половина его замечательного нового лица (которым он в глубине души тайно гордился), от крутой скулы до корней светлых волос состояла из мелких кровоподтеков, левое веко напухло и побагровело, и, если срочно не сделать примочки, фингал будет просто шикарный...
Янгер, стоящий в дверях ванной, не преминул усугубить и без того нерадостную картину в зеркале.
— Классно ты шваркнулся, милый друг, ничего не скажешь...
— Лучше позвони своему марионетке-доктору, без него не обойтись, — пробурчал Паркер.
О докторе Паркер проговорился исключительно в приступе раздражения и в сумеречном состоянии души... Делать этого не следовало, но сознание было рваным и зыбким, Паркер никак не мог прийти в норму после удара лопатой. Он повернулся к Янгеру всей левой, малиново расцветающей стороной лица.
— Но ты ведь и так все прекрасно знаешь! Во-первых, что я вырыл такую ямину без лопаты... Во-вторых, я сам, из наклонностей к мазохизму, разбил себе физиономию... В-третьих, ты совершенно определенно знаешь, что именно я в подвале искал. Так чего тебе надо еще?
— Постой-постой, что ты мне лепишь тут о лопате? — обескураженно вытаращился капитан.
Паркер позволил себе усмехнуться:
— А где, интересно, ты видел в подвале лопату? Это ведь ею меня так отделали, ничем иным...
В то же мгновение в руке капитана Янгера возник пистолет.
— Лопату нашел ты, — неуступчиво бросил полицейский и, подумав секунду, торжественно объявил: — А вообще, ты был с напарником, он потом и забрал лопату...
— Господи, какая ерунда! Подумай, что ты говоришь... Янгер вкрадчиво начал, прищурив глаза:
— Виллис, куда он делся? Давай играть в открытую... Поделись со мной информацией: его приметы, кличка, явочная квартира, куда он в конце концов приткнется... Это с твоей стороны. А с моей — сразу будет объявлен розыск, мы сыщем его, мы это умеем делать... Один ты не справишься, а вдвоем со мной — запросто... Ну, и доля твоя от тебя не уйдет.
Паркеру было смешно, однако он сдержался.
— Некоторых, кхм, чудаков, видно, хлебом не корми, дай им наставить пушку на человека... Сначала мне нужен доктор, а поговорим потом.
Янгер, после минутного раздумья, глубокомысленно изрек:
— Вот-вот... Поскольку для тебя не важно время, которое мы упускаем, я делаю вывод, что тебе точно известно, где теперь твой напарник.
Паркер скучающе разглядывал в зеркале собственное ухо. В конце концов Янгер начитался бульварных детективных романов, и ему можно только посочувствовать. Надо подождать, когда к нему вернется трезвый и будничный взгляд на вещи.
Капитан полиции, некоторое время побарабанив пальцами по дверному косяку, убрал пистолет.
— Ладно, Виллис, годится. Пошли в гостиную, я звякну доктору, пускай поставит тебе свинцовые примочки... Потом обсудим наши дела. В участок я тебя, так и быть, не повезу. Побудем тут, но учти: от разговора со мной ты не отвертишься, пусть только доктор обработает твои фингалы!..
В гостиную Паркер вошел первым. Он тут же занял старомодное глубокое кожаное кресло у самого окна, расположившись так, чтобы мощный световой поток, облекающий голову и плечи, не давал Янгеру рассмотреть выражение его, притемненного на ярком оконном фоне, лица. Капитан Янгер, лаконично переговорив по телефону с доктором, по-хозяйски устроился на кушетке, зачем-то положил на колени пистолет. Паркер бросил на него бесстрастный взгляд. Обвисшие на коленях брюки, весь его давно не глаженный костюм, дурно сидевший на нем, залихватская ковбойская шляпа, съехавшая назад, — придавали ему вид нерасторопного и мешковатого деревенского увальня, попавшего в большой город и не знающего толком, как себя вести...
Они помолчали. Янгер сказал вдруг:
— Спорим, угадаю твои мысли! Вот, ты думаешь, сидит передо мной неразвитый захолустный полицейский... Думай, милый друг, Виллис, что угодно. Мне, в сущности, плевать... Ты, Виллис, можешь поразмышлять о чем угодно до того, как явится доктор Рейборн. Вот он помажет все твои фингалы, и тогда ты поступишь в мое полное распоряжение. И я с большим интересом послушаю твои сказки и лично о тебе, и то, что ты сочинишь мне о Джо Шире.
Лишь мгновение спустя до Паркера дошло то сверхъестественное, что было в речи капитана. Янгер, абсолютно легко и спокойно, словно бы обмолвившись, обронил подлинное имя умершего, а вовсе не то, что выбито на скромной муниципальной надгробной плите... Паркер все так же бесстрастно взглянул на капитана и узрел его торжествующую, самодовольную ухмылку, претендующую на то, чтобы называться загадочной...
Глава 7
Стоило Паркеру захотеть, он, несомненно, утолил бы жадный интерес капитана Янгера и к своей скромной персоне, и к незаурядной личности Джо Шира. В том волчьем логове, где обретался и Джо Шир, и он сам, все подчинялись на редкость примитивным законам. Паркер, собственно, и прибыл-то в тишайшее захолустье, истязаемый одной мыслью: следует ли немедленно покончить с явно задурившим, утратившим нюх, позорно ослабевшим старым волком, или переложить решение на плечи судьбы и отойти в сторону. О себе самом Паркеру пришлось бы говорить совсем кратко: он был грабителем.