Положим, вы решили, как обозначить «три» и «два». Но как вы будете различать числа «тридцать два», «триста два», «три тысячи два»?.. Эта проблема оказалась одной из сложнейших, и ни греки, ни римляне, при всем их величии, не смогли с ней справиться. Но двадцать веков назад ее разрешил один гениальный индус. Он понял, что весь смысл заключался в позиции, которую занимала та или иная цифра. И сегодня мы ставим ноль точно так же, как когда-то его ставил он. Только вместо нуля он использовал точку. Таким образом в ранней индийской системе счисления точка служила для тех же целей, что и ноль в наши дни.
Значит, сообщение Хеллера следовало расшифровывать не как «трижды два», то есть шесть, а как «три-ноль-два», то есть «триста два».
Сьюзен Матуро вздрогнула, подняла голову и издала негромкий стон. Вулф задержал на ней взгляд.
— Да, мисс Матуро. Именно триста два человека погибли месяц назад при взрыве в больнице Монтроуз. Вы упомянули эту цифру в разговоре со мной, но даже если бы вы ее не назвали, она бы все равно всплыла. Ведь каждый из нас читает газеты, и я, разумеется, не исключение.
— Но неужели… — пролепетала она, не сводя с него глаз. — Неужели вы считаете, что здесь есть какая-то связь?
— Я начал разрабатывать свою гипотезу. Все вы снабдили Хеллера информацией для его формул. Я предположил, что, исходя из этой информации, он заподозрил одного из вас в совершении серьезного преступления, и цифра «триста два» в его послании означала, что этим преступлением был террористический акт в больнице Монтроуз, в результате которого погибло триста два человека. И один из вас повинен в его совершении.
В комнате воцарилась напряженная, почти физически ощутимая тишина. Многие из присутствовавших в кабинете полицейских, несомненно, принимали участие в расследовании взрыва в больнице Монтроуз. Кремер сидел, сжав кулаки. Пэрли Стеббинс вынул из кобуры свой пистолет и положил его на колени, подавшись вперед, чтобы лучше видеть всю шестерку.
— Итак, — продолжал Вулф, — своим сообщением Хеллер указывал не на личность убийцы, не на преступника, совершившего злодеяние в больнице, а на само преступление. Он сделал это на удивление оригинально и, если можно так выразиться, остроумно, что, принимая во внимание ситуацию, в которой он находился, заслуживает глубокого уважения и восхищения. Я беру назад все нелестные слова, когда-либо сказанные мною в его адрес.
Наиболее естественным было бы сконцентрировать внимание на мисс Матуро, которая работала в больнице Монтроуз в момент катастрофы, но мне все же хотелось бы кое-что уточнить. Я обращаюсь к каждому из вас: посещали ли вы когда-либо больницу Монтроуз, и были ли как-либо связаны с самой больницей или с ее персоналом? Прошу отвечать откровенно.
Его взгляд пробежал по шестерке свидетелей.
— Миссис Тиллотсон?
— Нет, — еле слышно ответила та.
— Пожалуйста, громче.
— Нет!
Мистер Эннис?
— Я не был там. Никогда.
— Вас, мисс Матуро, мы, пожалуй, пропустим. Мистер Буш?
— Я никогда не был в этой больнице.
— Вы ответили только на первую часть вопроса. Ответьте, пожалуйста, на весь.
— Отвечаю: нет, шеф.
— Мисс Эбби?
— Я была там однажды, примерно два года назад. Я навещала подругу, которая там лежала. — Она облизала губы кончиком языка. — А больше я никак не была связана ни с этой больницей, ни с персоналом.
— Ясно. Мистер Уинслоу?
— Мой ответ «нет». Категорическое «нет»
— Хорошо. — Вулф отнюдь не выглядел растерянным. — Мистер Кремер, — обратился он, — если среди этих шести человек находится тот, кто не только убил Лео Хеллера, но и подложил бомбу в больницу, надеюсь, вы позаботитесь о том, чтобы исключить всякий риск упустить его? У меня есть одно предложение.
— Я вас слушаю, — прохрипел Кремер.
— Задержите всех этих людей в качестве подозреваемых и, если возможно, без права освобождения под залог. Немедленно разыщите всех, кого только можно, из бывшего персонала больницы. Возможно, человек десять смогли уцелеть, и еще десять и тот день не работали. Соберите их всех, не пожалейте сил. Покажите им этих людей и спросите, видели ли они кого-либо из них. Одновременно вы, конечно же, будете проверять мисс Матуро, но вы только что слышали отрицательные ответы остальных пяти свидетелей, и если вам удастся получить убедительное доказательство того, что один из них лгал, надеюсь, мои дальнейшие инструкции вам не понадобятся. Я сожалею…
— Подождите!
Все взгляды скрестились в одной точке. И ею был Джек Эннис, изобретатель. Его тонкие бесцветные губы дрожали, один угол рта вздернулся кверху, но выражение его глаз не оставляло сомнения в том, что улыбаться он не собирался.
— Я ответил не совсем точно, — сказал он.
Вулф чуть шире раскрыл глаза.
— Тогда уточните свой ответ, мистер Эннис.
— Я имел в виду, что не посещал больницы Монтроуз в качестве пациента. Я не заводил отношений с персоналом. Я лишь пытался установить деловые контакты и хотел предложить им испытать мои рентгеновский генератор. Я вел переговоры с тремя врачами. Один был, похоже, согласен пойти мне навстречу, но двое других возражали.
— Когда это было?
— Я приходил туда трижды, два раза в декабре и один раз в январе.
— Но ведь вы же говорили, что с этим генератором у вас что-то не ладилось?
— Да, он далек от совершенства, но он работал, и был лучше тех, которые использовались в больнице. Я не сомневался, что смогу успешно внедрить свою установку, и доктор Хэсли — один из троих — сперва меня даже поддерживал, но двум другим удалось его переубедить. Они категорически возражали, а один — так даже заявил… он…
Эннис замолк. Казалось, силы его иссякли.
— Заявил что, мистер Эннис? — переспросил Вулф.
— Он не желал понимать меня! Он меня сразу невзлюбил!
— Да, такое случается. Ведь люди бывают разные, А вот, положим, бомбу вам изобретать никогда не доводилось?
— Бомбу? — Губы Энниса пришли в движение, и я чуть было не подумал, что он пытается улыбнуться. — Зачем мне было изобретать бомбу?
— Откуда мне знать. Изобретатели изобретают много разных вещей. Если вы никогда не пытались изготовить бомбу, то, разумеется, в вашей лаборатории не найдут необходимых для этого компонентов — например, взрывчатых веществ. А сейчас я хотел бы представить на ваш суд гипотезу, которая кажется мне весьма разумной. Желая отомстить за обиду, нанесенную вам в больнице — возможно, обиду исключительно мнимую, — вы подбросили туда бомбу. Среди данных, которыми вы снабдили Хеллера, видимо, присутствовали такие, которые заставили его заподозрить вас в совершении этого преступления. Затем он, вероятно, каким-то образом обнаружил перед вами свои подозрения, и этим утром вы явились к нему с оружием, будучи готовым к решительным действиям в случае, если ваши опасения подтвердятся. В вестибюле вы столкнулись с моим помощником, мистером Гудвином, после чего отправились в кабинет к Хеллеру спросить, был ли приглашен мистер Гудвин специально для встречи с вами. Ответы Хеллера, видимо, заставили вас переполошиться, вы вытащили пистолет и…
— Хватит, уже все ясно, — рявкнул Кремер. — Пэрли, задержите его и…
Но Пэрли несколько замешкался, и к тому времени, как он поднялся на ноги, Эннис уже вскочил и стремительно бросился на Вулфа. Но я был начеку и успел перехватить его. В моих руках он сразу обмяк, и тут его окружила толпа полицейских. Я попытался тихонько ретироваться назад, но на сей раз кто-то набросился уже на меня. Это была Сьюзен Матуро. Она вцепилась в лацканы моего пиджака и ни за что не хотела их отпускать.
— Я прошу вас, скажите, скажите мне! — требовала она. — Это был он?
Надеясь еще спасти свой пиджак, я ответил ей сразу и без колебаний:
— Да.
К этому мне нечего было добавить.
Два месяца спустя жюри присяжных в составе восьми мужчин и четырех женщин согласилось со мной.
Значит, сообщение Хеллера следовало расшифровывать не как «трижды два», то есть шесть, а как «три-ноль-два», то есть «триста два».
Сьюзен Матуро вздрогнула, подняла голову и издала негромкий стон. Вулф задержал на ней взгляд.
— Да, мисс Матуро. Именно триста два человека погибли месяц назад при взрыве в больнице Монтроуз. Вы упомянули эту цифру в разговоре со мной, но даже если бы вы ее не назвали, она бы все равно всплыла. Ведь каждый из нас читает газеты, и я, разумеется, не исключение.
— Но неужели… — пролепетала она, не сводя с него глаз. — Неужели вы считаете, что здесь есть какая-то связь?
— Я начал разрабатывать свою гипотезу. Все вы снабдили Хеллера информацией для его формул. Я предположил, что, исходя из этой информации, он заподозрил одного из вас в совершении серьезного преступления, и цифра «триста два» в его послании означала, что этим преступлением был террористический акт в больнице Монтроуз, в результате которого погибло триста два человека. И один из вас повинен в его совершении.
В комнате воцарилась напряженная, почти физически ощутимая тишина. Многие из присутствовавших в кабинете полицейских, несомненно, принимали участие в расследовании взрыва в больнице Монтроуз. Кремер сидел, сжав кулаки. Пэрли Стеббинс вынул из кобуры свой пистолет и положил его на колени, подавшись вперед, чтобы лучше видеть всю шестерку.
— Итак, — продолжал Вулф, — своим сообщением Хеллер указывал не на личность убийцы, не на преступника, совершившего злодеяние в больнице, а на само преступление. Он сделал это на удивление оригинально и, если можно так выразиться, остроумно, что, принимая во внимание ситуацию, в которой он находился, заслуживает глубокого уважения и восхищения. Я беру назад все нелестные слова, когда-либо сказанные мною в его адрес.
Наиболее естественным было бы сконцентрировать внимание на мисс Матуро, которая работала в больнице Монтроуз в момент катастрофы, но мне все же хотелось бы кое-что уточнить. Я обращаюсь к каждому из вас: посещали ли вы когда-либо больницу Монтроуз, и были ли как-либо связаны с самой больницей или с ее персоналом? Прошу отвечать откровенно.
Его взгляд пробежал по шестерке свидетелей.
— Миссис Тиллотсон?
— Нет, — еле слышно ответила та.
— Пожалуйста, громче.
— Нет!
Мистер Эннис?
— Я не был там. Никогда.
— Вас, мисс Матуро, мы, пожалуй, пропустим. Мистер Буш?
— Я никогда не был в этой больнице.
— Вы ответили только на первую часть вопроса. Ответьте, пожалуйста, на весь.
— Отвечаю: нет, шеф.
— Мисс Эбби?
— Я была там однажды, примерно два года назад. Я навещала подругу, которая там лежала. — Она облизала губы кончиком языка. — А больше я никак не была связана ни с этой больницей, ни с персоналом.
— Ясно. Мистер Уинслоу?
— Мой ответ «нет». Категорическое «нет»
— Хорошо. — Вулф отнюдь не выглядел растерянным. — Мистер Кремер, — обратился он, — если среди этих шести человек находится тот, кто не только убил Лео Хеллера, но и подложил бомбу в больницу, надеюсь, вы позаботитесь о том, чтобы исключить всякий риск упустить его? У меня есть одно предложение.
— Я вас слушаю, — прохрипел Кремер.
— Задержите всех этих людей в качестве подозреваемых и, если возможно, без права освобождения под залог. Немедленно разыщите всех, кого только можно, из бывшего персонала больницы. Возможно, человек десять смогли уцелеть, и еще десять и тот день не работали. Соберите их всех, не пожалейте сил. Покажите им этих людей и спросите, видели ли они кого-либо из них. Одновременно вы, конечно же, будете проверять мисс Матуро, но вы только что слышали отрицательные ответы остальных пяти свидетелей, и если вам удастся получить убедительное доказательство того, что один из них лгал, надеюсь, мои дальнейшие инструкции вам не понадобятся. Я сожалею…
— Подождите!
Все взгляды скрестились в одной точке. И ею был Джек Эннис, изобретатель. Его тонкие бесцветные губы дрожали, один угол рта вздернулся кверху, но выражение его глаз не оставляло сомнения в том, что улыбаться он не собирался.
— Я ответил не совсем точно, — сказал он.
Вулф чуть шире раскрыл глаза.
— Тогда уточните свой ответ, мистер Эннис.
— Я имел в виду, что не посещал больницы Монтроуз в качестве пациента. Я не заводил отношений с персоналом. Я лишь пытался установить деловые контакты и хотел предложить им испытать мои рентгеновский генератор. Я вел переговоры с тремя врачами. Один был, похоже, согласен пойти мне навстречу, но двое других возражали.
— Когда это было?
— Я приходил туда трижды, два раза в декабре и один раз в январе.
— Но ведь вы же говорили, что с этим генератором у вас что-то не ладилось?
— Да, он далек от совершенства, но он работал, и был лучше тех, которые использовались в больнице. Я не сомневался, что смогу успешно внедрить свою установку, и доктор Хэсли — один из троих — сперва меня даже поддерживал, но двум другим удалось его переубедить. Они категорически возражали, а один — так даже заявил… он…
Эннис замолк. Казалось, силы его иссякли.
— Заявил что, мистер Эннис? — переспросил Вулф.
— Он не желал понимать меня! Он меня сразу невзлюбил!
— Да, такое случается. Ведь люди бывают разные, А вот, положим, бомбу вам изобретать никогда не доводилось?
— Бомбу? — Губы Энниса пришли в движение, и я чуть было не подумал, что он пытается улыбнуться. — Зачем мне было изобретать бомбу?
— Откуда мне знать. Изобретатели изобретают много разных вещей. Если вы никогда не пытались изготовить бомбу, то, разумеется, в вашей лаборатории не найдут необходимых для этого компонентов — например, взрывчатых веществ. А сейчас я хотел бы представить на ваш суд гипотезу, которая кажется мне весьма разумной. Желая отомстить за обиду, нанесенную вам в больнице — возможно, обиду исключительно мнимую, — вы подбросили туда бомбу. Среди данных, которыми вы снабдили Хеллера, видимо, присутствовали такие, которые заставили его заподозрить вас в совершении этого преступления. Затем он, вероятно, каким-то образом обнаружил перед вами свои подозрения, и этим утром вы явились к нему с оружием, будучи готовым к решительным действиям в случае, если ваши опасения подтвердятся. В вестибюле вы столкнулись с моим помощником, мистером Гудвином, после чего отправились в кабинет к Хеллеру спросить, был ли приглашен мистер Гудвин специально для встречи с вами. Ответы Хеллера, видимо, заставили вас переполошиться, вы вытащили пистолет и…
— Хватит, уже все ясно, — рявкнул Кремер. — Пэрли, задержите его и…
Но Пэрли несколько замешкался, и к тому времени, как он поднялся на ноги, Эннис уже вскочил и стремительно бросился на Вулфа. Но я был начеку и успел перехватить его. В моих руках он сразу обмяк, и тут его окружила толпа полицейских. Я попытался тихонько ретироваться назад, но на сей раз кто-то набросился уже на меня. Это была Сьюзен Матуро. Она вцепилась в лацканы моего пиджака и ни за что не хотела их отпускать.
— Я прошу вас, скажите, скажите мне! — требовала она. — Это был он?
Надеясь еще спасти свой пиджак, я ответил ей сразу и без колебаний:
— Да.
К этому мне нечего было добавить.
Два месяца спустя жюри присяжных в составе восьми мужчин и четырех женщин согласилось со мной.