Стэндард Пэтти. Останься со мной!

   – Привет. – Он посмотрел на Сару без удивления. – Я думал, ты уже уехала.
   – Я вернулась, – не вдаваясь в подробности, ответила она.
   – Вот как! – Он замолчал. – Ты знаешь, этот проклятый доктор разрезал мой ботинок. Он же был из настоящей слоновой кожи. Такие ботинки невозможно просто так пойти и купить.
   – Мне очень жаль. Они действительно были просто великолепны.
   – Да, черт побери. А теперь меня хотят напичкать обезболивающими таблетками и целую ночь сидеть рядом и вливать по капле лекарство.
   – Мак, я действительно могу поехать на ранчо и посидеть с твоими детьми, – сказала Сара. А почему бы и нет? Что собой представляла сейчас ее жизнь? Никаких расписаний, никаких неприятностей, никакого отчета ни перед кем. И неважно, когда она доберется до Йеллоустона, ведь она поможет тому, кто ее выручил. – Кроме того, я все еще твоя должница. Я могу присмотреть за детьми сегодня, а завтра утром забрать тебя домой, и таким образом мы будем в расчете.
   – Я не могу позволить, чтобы ты занималась моими проблемами. – Мак со злостью пнул матрас. – Должен же быть кто-нибудь, кто не поехал в Чейенны на выходные.
   – Вообще-то ты бы меня только выручил, – сказала она, – так как в такое позднее время нелегко найти место на платной стоянке. А мне где-то надо заночевать.
   – Твое предложение делает тебе честь, но... – Мак заколебался, и Сара с удивлением заметила смятение на его лице. Она все поняла – ведь она посторонний для него человек. Как она могла подумать, что он разрешит ей присматривать за детьми! Ведь он знает ее всего несколько часов.
   – Ладно, не стоит оправдываться. Я бы на твоем месте чувствовала то же самое. – Сара на минуту замолчала. – Я хочу сказать, почему бы мне не позвонить Сайресу в университет, он бы поручился за меня.
   – Любой друг Сайреса – это и мой друг. – Мак призадумался. – Впрочем, неплохая идея. А сейчас, знаешь, у меня единственное желание – это поспать: наверное, так действует на меня морфий. Ни о чем другом я и думать не могу.
   Мак выглядел усталым, смертельно усталым, с темными кругами под глазами. Сара взяла телефон, стоявший у кровати, и набрала номер давнего и любимого друга бывшего мужа.
   – Сайрес? – Ей было приятно услышать его голос после первого же гудка. – Ты не поверишь, с кем я познакомилась в Датч-Крике.
   – С Маком Уолласом, – сразу же ответил он с блестящим английским акцентом. Поняв, что она от удивления не может вымолвить ни слова, он сказал: – Моя дорогая, в том штате проживает всего несколько сот человек, так что не трудно было догадаться.
   Она засмеялась. С Сайресом ей всегда было легко. Она вкратце рассказала ему о случившемся, затем передала трубку Маку:
   – Он хочет поговорить с тобой.
   Сара слышала только половину разговора. При этом Мак несколько раз рассмеялся, и она могла только представить, что Сайрес рассказывал о ней.
   – Хорошо, Сайрес, – сказал Мак. – Я буду иметь в виду. Очень рад, что поговорил с тобой. Дети с нетерпением ждут твоего приезда в августе.
   – Итак? – спросила Сара, когда Мак закончил разговор.
   – Сайрес сказал, что ты в здравом уме, так сказать, разумная женщина. И он бы доверил своих детей тебе в любую минуту – если бы таковые у него имелись, – более того, он убеждал меня немедленно на тебе жениться.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   – Что он сказал?!
   – Вот его точные слова: «Пожалуйста, сними эту милую малышку с ее отвратительного грузовика и женись на ней immediatus, что в вольном переводе с латыни означает «без промедления».
   – О, если твоя латынь так же хороша, как и моя, то это может означать «когда рак на горе свистнет».
   Мак усмехнулся.
   – Сайрес уже много лет пытается снова меня женить. Он уверяет: мне чертовски повезло, что случай привел тебя в мой гараж, а дареному коню в зубы не смотрят.
   – Выходит, дареный конь – это я? – Сара постаралась, чтобы ее слова прозвучали насмешливо, хотя сердце ее учащенно забилось, когда она услышала столь необычное предложение Сайреса.
   – На самом деле я слегка перефразировал его слова. Я отключился, когда он начал цитировать Юлия Цезаря. – Дальше Мак продолжал уже без улыбки: – А если серьезно, Сайрес сказал, что я должен просто ухватиться за твое предложение присматривать за моими детьми. Итак, я хватаюсь за него – так быстро, как позволяют сложившиеся обстоятельства. Я действительно хочу поблагодарить тебя за помощь.
   – Не стоит благодарности. Как сказал один господин, когда бесплатно заменил мне шланг, это по-дружески.
   Его взгляд потеплел, и Сара почувствовала безмерную радость от его признательности. Возможно, она сделала нечто более удивительное, чем предложила посидеть с детьми в обмен на место на стоянке.
   Она не могла оторваться от его синих глаз, и ей казалось, что в них читалось нечто, идущее не от самого Мака, а от морфия. И оттого вдруг узкая больничная койка показалась ей достаточно широкой для двоих, если только тесно прижаться к Маку. Смутившись, Сара сняла телефонную трубку и протянула ее Маку.
   – Послушай, позвони детям и скажи им, что я вернусь – с пиццей.
   – Они любят пиццу с пеперони.
   – Поняла.
   Ей было сейчас так же тяжело расставаться с ним, как и на стоянке.
   – Могу я для тебя еще что-нибудь сделать, пока я здесь? Мне кажется, медсестра действительно всерьез предупреждала, чтобы ты больше не прикасался к кнопке звонка.
   – Не буду, если в твоем фургончике случайно завалялся ботинок из слоновой кожи.
   – К сожалению, там только я и мой клеоме, помнишь?
   – Ну что ж, тогда увидимся завтра. – Он произнес это таким тоном, что фраза прозвучала скорее как вопрос, который так и остался висеть в воздухе.
   В маленькой больнице было пустынно и тихо: ни телефонных звонков, ни повизгивания каталок, ни снующих по коридорам санитаров, ни шума хлопающих дверей.
   – Я спрошу, в какое приблизительно время тебя смогут завтра отпустить. А теперь постарайся немного поспать.
   Порывистым движением она схватила Мака за руку, сжала ее, чтобы хоть немного приободрить его, и слегка коснулась губами его щеки. Но от прикосновения к упругой и теплой коже с едва показавшейся щетиной, уколовшей ее нежные губы, Сара испытала такое чувство, которое застало ее врасплох. Она резко выпрямилась и отступила от койки. Пробормотав «спокойной ночи», Сара быстро вышла из палаты, уже не ища предлога, чтобы задержаться: сердце ее бешено колотилось. Через час она добралась до ранчо. По деревянным ступенькам поднялась на крыльцо, стараясь удержать в руке две большие плоские коробки с пиццей. Сара неловко стукнула в дверь носком теннисной туфли, ей открыл Майкл.
   – Привет, заходите. – Он взял у нее коробки и вежливо посторонился, давая пройти. Его старший брат с еще мокрыми после душа волосами стоял на кухне. Якоб посмотрел на нее немного настороженно. Сара была уверена, что мальчики предпочли бы видеть на ее месте Либби – это имя всплывало всякий раз, когда Маку требовалась помощь, – а не какую-то незнакомку, свалившуюся к ним невесть откуда. В этом возрасте им уже не нужны взрослые, которые следят, почистили они на ночь зубы или нет, поэтому Сара поспешила уверить ребят, что не будет вмешиваться в их личную жизнь.
   – Я только хотела привезти вам пиццу. – Она стояла на пороге. – Ваш отец сказал, что вы любите пиццу с пеперони.
   Они кивнули и вежливо улыбнулись.
   – Я устроюсь на ночь в своем домике. – Она уже повернулась, чтобы уйти. – Но если вам, молодые люди, что-нибудь будет нужно, не стесняйтесь и смело стучите в дверь.
   – А вы разве не хотите попробовать пиццу? – спросил Майкл, явно удивленный.
   Сара покачала головой.
   – Я съела гамбургер в Датч-Крике. Ну что ж, спокойной ночи.
   – Но отец велел нам постелить чистые простыни на кровати для гостей, – выпалил Майкл. – И мы даже заменили полотенца в ванной.
   – Это было очень мило с вашей стороны, но... – Она еле сдержала улыбку.
   – Ну, хотя бы зайдите на чашечку кофе, – предложил Якоб. – Папа велел нам приготовить его для вас. Мы заварили целый кофейник, а Майк и я не любим кофе.
   – Спасибо. – Сара шагнула на кухню. – От чашечки кофе я, пожалуй, не откажусь.
   Якоб положил коробки с пиццей на большой стол для разделки мяса, а Майкл извлек на поверхность две чашки.
   Сара молча налила им обоим по чашечке кофе.
   – Ему наложили гипс или обычную повязку? – спросил Майкл, макая в кофе кусочек пиццы.
   – Обычный гипс, – заверила она его.
   С подозрением в голосе Якоб спросил:
   – Он действительно завтра вернется домой? Иногда отец считает нас маленькими детьми и поэтому не все нам рассказывает, чтобы не расстраивать.
   – Надеюсь, ему не собираются ампутировать ногу или что-то в этом роде, – добавил Майкл, выуживая из чашки кусочек пеперони, соскользнувший с сыра.
   – О, Боже мой, нет, конечно! – Сара так резко поставила чашку на стол, что кофе пролился ей на руку. – Конечно же, нет. – Она вытерла мокрые пальцы о джинсы. – Он ужасно беспокоится о своих ботинках.
   – Мы слышали. Все это мы уже слышали, – остановил ее Майкл.
   – А в остальном ваш папа в полном порядке. Врачи сказали, что отпустят его домой сразу после обеда. Я съезжу за ним и привезу его сюда... Комната вашего отца наверху?
   Мальчики кивнули.
   – А комната для гостей, которую вы приготовили для меня?
   – Тоже наверху.
   – Я тут подумала, что вашему отцу будет тяжело первые дни подниматься по ступенькам. Не могли бы мы соорудить ему кровать где-нибудь внизу?
   – У отца в кабинете есть кресло-кровать, – сказал Якоб. – Правда, посередине она провисает.
   – Тогда пойдем и посмотрим, что мы сможем сделать. – Сара встала и направилась с чашкой к раковине.
   – Кабинет находится там, мэм, – произнес Якоб почти официальным тоном, явно стараясь выглядеть взрослее брата.
   И снова Сара поймала себя на том, что прячет улыбку, следуя по коридору за мальчиком в комнату, заставленную стеллажами с книгами.
   Ребята с трудом разложили кресло, и оно превратилось в кровать с весьма приличным прогибом посередине. И все же они решили, что любая кровать лучше, чем ступеньки лестницы, и быстро принесли простыни и одеяла. После этого мальчишки объявили, что комната готова к приему больного и остается ждать возвращения Мака.
   – Что-нибудь еще можно придумать? – спросил Якоб, ударив по матрасу.
   – Смотрится вполне прилично, – заметила Сара.
   – Ну все, тогда я пойду в свою комнату и буду слушать музыку. – Он уже был в двух шагах от двери. – Спокойной ночи, мэм, и спасибо за помощь.
   – Как насчет еще одной чашечки кофе, Майкл?
   – Э-э... нет, спасибо. Я... э-э... – Его веснушки исчезли под румянцем, вспыхнувшим на лице.
   Саре стало жалко его.
   – Думаю, что налью себе еще кофейку, а потом пойду спать, если ты не возражаешь. У меня был тяжелый день.
   – Это было бы здорово. Я имел в виду, – поправился он, – что вы можете пить кофе сколько хотите, или смотреть телевизор, или еще что-нибудь. Ну, я ухожу к себе в комнату, так что вы можете...
   – Иди, иди, я сама справлюсь.
   – Спокойной ночи. – Мальчик кинулся к лестнице, боясь, как бы она не передумала и не захотела провести вечер за беседой о том о сем.
   Сара вернулась на кухню и налила себе чашечку кофе. Облокотившись о стойку, она оглядела большую старомодную кухню. Холодильник и плита с закругленными углами – такие она помнила еще с детства – блестели от белой краски; их тяжеловесные контуры контрастировали с дорогой мексиканской плиткой, дубовыми шкафами и стойкой, поверхность которой недавно была заново обшита. На одной из стен как украшения висели, поблескивая, медные формочки – в виде рыбы, солнца, ананаса, – их легкое мерцание согревало комнату. Сара подумала, что эти вещи могли остаться еще от прошлой жизни Мака с женой, о которой он так не хотел говорить. За стеклянными дверцами дубового буфета виднелась целая коллекция солонок и перечниц – новый неожиданный причудливый штрих. Еще одно наследство бывшей миссис Уоллас? Хотя, скорее, все эти перечницы и солонки самых разных форм и размеров, от домашних животных до ветряных мельниц, принадлежали раньше одной из шотландских бабушек Мака. Ведь с тем, что собирается с такой любовью, не расстаются даже после развода. Через арку дверного проема Сара прошла в гостиную.
   Вполне обжитая гостиная, подумала она. Прямо вплотную к широкому окну стояла софа с пестрой серо-коричневой обивкой и примятыми шоколадного цвета подушками. На пыльном журнальном столике остался след от газет, которые сдвинули, чтобы поставить тарелку с сандвичами. Тарелка с сухой коркой хлеба так и стояла там. Сара мельком взглянула на названия газет, среди которых была и ежедневная газета из Чейенн, и «Уолл-стрит джорнэл». Свернутая «Спорте иллюстрейтед» валялась на полу возле кресла, обитого темной кожей. Пара теннисных туфель и пульт управления от видеоигры лежали на телевизоре рядом со стопкой видеокассет. Все говорило о том, что этими вещами часто и подолгу пользовались, на всем лежал отпечаток такого веселого мужского беспорядка, что у Сары даже зачесались руки прибраться.
   Картина в рамке висела на стене немного криво, вязаный шерстяной платок хотелось расправить, подушки взбить. Сара выпрямилась и решила: она должна навести в комнате идеальный порядок. Чувство было настолько сильным и вызвало такую бурю воспоминаний, что у нее сжалось горло и бешено заколотилось сердце. В мгновение ока Сара пересекла комнату, распахнула входную дверь и, выбежав на крыльцо, крепко ухватилась за перила, залюбовавшись тихой, безбрежной и ясной ночью Вайоминга, которая обступила ее со всех сторон.
   Муж относил ее к категории людей, которые постоянно стремятся к совершенствованию. Грег любил подвергать ее поведение психоанализу. Если Сара не любила работать в саду, то зачем она сажала столько цветов каждой весной? Если она терпеть не могла работу по дому, то зачем так подолгу чистила столовое серебро, наводя глянец? Как она могла ему объяснить, что не любила не столько работу в саду, сколько растущие в нем сорняки? Что, как бы она ни ненавидела работу по дому, она просто не могла смотреть на заляпанные стаканы или стекла в разводах? Сара не могла объяснить это даже себе самой, а уж Грегу тем более. Она ясно понимала только то, что провела долгие годы, убираясь, вычищая грязь, пропалывая огород и вообще приводя все в порядок – для мужа и дочери. Но однажды летом, спустя два года после смерти мужа, неожиданно для себя Сара накрыла диван целлофановым чехлом и представила, как очень скоро бесчувственный целлофан закроет от нее ее прошлое.
   Этот момент стал переломным. На следующий день она продала дом. И теперь наслаждалась жизнью. Теперь она приводила в порядок свой собственный маленький мирок. И если и была эгоисткой, которую осуждала Лаура, если и думала только о себе, заботясь лишь о своих потребностях, то готова была и дальше оставаться такой.
   Сара любила свою свободу и новую жизнь, которую сама для себя придумала. И она не допустит, чтобы какая-то ковбойская шляпа и потрясающие синие глаза заставили ее изменить свои взгляды на жизнь. Завтра в это время она уже будет в Йелло-устоне, и Маккензи Уоллас вместе с его детьми, неряшливой гостиной и антикварными перечницами и солонками останется только в коллекции ее воспоминаний. А кроме воспоминаний ей ничего и не нужно.
   – Сколько еще ждать? – разозлился Мак, раздраженно ерзая в кресле-каталке. – Когда вы сказали, что после обеда, я подумал, что это уже прямо сейчас.
   – Ну же, не волнуйся ты так, – ответила Сьюзи. – Еще одна формальность, и ты свободен. Не знаю, куда это ты так торопишься. Похоже, что тебе очень хочется успеть на танцы.
   Медсестра взглянула на Сару, которая сидела на одном из пластиковых стульев, стоявших рядами вдоль больничного коридора.
   – Вы сегодня вечером идете с этим мужчиной на танцы, Сара?
   – Думаю, что нет, Сьюзи. Сегодня днем хочу уехать в Йеллоустон.
   – Если мы вообще когда-нибудь отсюда выберемся, – пробормотал Мак.
   Он положил руки на колеса каталки и, неловко развернувшись от стола Сьюзи, подкатил к Саре. Его джинсы были разрезаны по шву до колена, чтобы не мешать наложенному на ногу гипсу, на коленях покоился испорченный ботинок из слоновой кожи, а другой весьма удобно устроился на здоровой ноге.
   – Ребята позвонили мне сегодня утром и рассказали, что ты приготовила им на завтрак блины и яичницу. – сказал Мак. – Это произвело на них сильное впечатление.
   – Я подумала, что им нужен плотный завтрак, раз у них каждый день так много работы: задать корма лошадям, заменить оросительные трубки, скосить траву на газонах, при том, что кто-то из них должен почти круглые сутки дежурить на заправке. Меня это просто поражает.
   – Да, они действительно много работают. – В голосе Мака слышалась гордость за детей.
   – Они устроили мне настоящую экскурсию по ранчо, и я впервые ехала на заднем сиденье мотоцикла. Должна признаться, это было грандиозно. – Она остановилась, вспомнив огромные размеры ранчо. – Мак, а есть у тебя кто-нибудь, кто смог бы помочь им, пока тебе не станет лучше? Шесть недель в гипсе – довольно большой срок. Тяжело справляться с работой на ранчо, даже когда вполне здоров.
   – Мы справимся, – он посмотрел через плечо в сторону Сьюзи, – если я только выберусь отсюда. – Он повернулся к Сьюзи и ухмыльнулся: ему явно нравилось поддразнивать медсестру. – Не беспокойся о нас. В самом скором времени я опять сяду в седло. Я уже тренировался с костылями.
   – Он настоящий Фред Астер. – Сьюзи поднялась со стула и, собрав бумаги в стопку, протянула их Маку со словами: – А теперь иди, ты свободен.
   Сара вскочила и схватилась за ручки на спинке кресла-каталки, но Мак уже положил руки на колеса.
   – Не надо, я сам.
   Проезжая мимо Сьюзи, он взял у нее бумаги, намеренно игнорируя белый бумажный пакетик, который она держала в руках, и покатил дальше по коридору к выходу.
   Сара с отчаянием посмотрела на медсестру.
   Сьюзи вздохнула и подала ей пакетик.
   – К тому времени, когда вы доберетесь до дома, он будет вымаливать это у вас. Скажите его ребятам, чтобы они давали ему по одной таблетке через каждые шесть часов, и он будет спать как младенец.
   – Я скажу им, – кивнула Сара. Сьюзи продолжала:
   – Пусть ребята позовут Либби, когда та вернется из Чейенн. Им нужна помощь, хочет того Мак или нет. Желаю удачи, – произнесла на прощание Сьюзи.
   И снова Сара оказалась прижатой к Маку в тесной кабине грузовика. Его загипсованная нога покоилась на груде все тех же подушек, а рука обхватывала спинку сиденья. Но на этот раз он не просил ее рассказать о себе, чтобы заглушить боль. Он заснул прежде, чем они успели проехать последний магазин одежды в окрестностях Датч-Крика. Она позволила себе расслабиться и насладиться теплом его тела. Он побрился, на нем была чистая одежда, которую принесла Сара, и от него исходил слабый запах простого больничного мыла.
   Пока он спал, Сара бросала на него взгляды чаще, чем на дорогу. Она заметила маленький шрам на лбу и крошечную родинку немного ниже уха. Несколько прядок волос серебрилось у виска, и еще она рассмотрела небольшой порез от бритвы на щеке.
   Она пыталась сохранить в памяти все мелочи, уверенная, что только это и останется у нее от Мака. Поездка до ранчо, казалось, заняла всего несколько минут.
   – Ну вот, мы уже и приехали.
   Внезапная тишина, наступившая после того, как они остановились, разбудила Мака, и он приподнял голову – ослабевший и совершенно сбитый с толку. Он выругался: сознание явно возвращалось к нему не с самыми приятными ощущениями.
   – Сьюзи дала мне болеутоляющие таблетки и сказала, что тебе нужно принять таблетку прямо сейчас.
   – Мне будет...
   – Знаю, знаю, тебе скоро будет лучше.
   Она вышла из грузовика и подошла к дверце со стороны Мака. Шум мотоцикла известил о появлении Майкла, а Якоб бежал со скотного двора. Оба мальчика остановились у грузовика и уставились на отца, а он в это время сидел неподвижно в кабине, лицо его было нездорового серого цвета.
   – Сегодня он выглядит хуже, чем вчера, – заявил Майкл.
   – Ты выглядишь ужасно, – согласился Якоб.
   – Мне тоже приятно вас видеть. А теперь помогите мне выбраться из машины.
   Сара вытащила костыли из фургончика, и Мак спустился на землю, опираясь на них. Он покачнулся и с трудом сглотнул. Три пары рук протянулись к нему, чтобы поддержать, но он лишь отмахнулся.
   – Просто немного кружится голова.
   Неловко опираясь на костыли, он забрался по ступенькам на крыльцо, а оттуда в дом. Сара и мальчики следовали за ним.
   – Мак, ты действительно ужасно выглядишь, – сказала она, не в силах больше этого выносить. – Иди ложись в постель и...
   – Пожалуй, я действительно немного полежу. – И он медленно, но решительно направился к лестнице, при этом вид у него был очень мрачный.
   Сара остановила его:
   – Мы приготовили постель в кабинете. Там тебе будет удобнее.
   – Неплохая мысль. – Ни словом не упомянув о том, что кровать провисает, он пошел в комнату, находящуюся в конце коридора, и опустился со вздохом на чистые белые простыни.
   Якоб забрал у отца костыли и прислонил их к стене. Майкл осторожно приподнял его загипсованную ногу и опустил на пухлую подушку. Сара открыла бумажный пакетик, достала желтый пузырек и вытряхнула из него таблетку. Затем налила в стакан воды из графина, стоящего на столе, и протянула Маку вместе с таблеткой.
   – Все, что произошло в последнее время, выбило меня из колеи, – пожаловался Мак, но проглотил таблетку и запил ее водой, больше не сопротивляясь.
   Сара и мальчики стояли у кровати и смотрели на него. Мак закрыл глаза. Никто не двигался. Ни мальчикам, ни Саре не хотелось его оставлять. Наконец Мак приоткрыл один глаз и посмотрел на Майкла.
   – А кто сейчас на бензоколонке?
   – Э-э... я отключил насосы и повесил на дверь табличку «Вернусь через пять минут», – ответил Майкл.
   – Пять минут уже прошло.
   – Да, сэр.
   Мак открыл второй глаз и слегка приподнял голову с подушки.
   – Якоб, ты поменял утром повязку тому теленку, который порезался проволокой?
   – Еще нет.
   – Утро уже давно позади.
   – Да, сэр.
   Мак опустил голову на подушку. По-прежнему никто не двигался.
   – Вы что, так и будете глазеть на меня целый день? – Он рявкнул на Сару и мальчиков так неожиданно, что те буквально подпрыгнули на месте. – Вас ждет работа. – Он махнул рукой, указав на костыли: – Пододвиньте их поближе к кровати. Я собираюсь немного вздремнуть, а через полчаса встану и посмотрю этого теленка. Идите и продолжайте работать.
   Майкл и Якоб расплылись в улыбке и, успокоенные, вышли из комнаты.
   – Я думал, что мне уже придется выгонять их палкой из комнаты, – сказал он Саре.
   – Они беспокоятся о тебе.
   – Ну, вот я и дома, и скоро все вернется в обычное русло.
   Сара, конечно, ему не поверила, но виду не подала, а лишь взяла костыли, стоящие у стены, и приставила их к кровати. Графин с водой и стакан она пододвинула к Маку, переставила поближе пузырек с болеутоляющими таблетками. Движения ее были быстрыми и резкими и выдавали напряженность. Пришло время расставаться. Мак наблюдал за ней, ничего не говоря, до тех пор, пока она, закончив наводить порядок, не подошла к нему.
   – Я чувствую, тебе уже пора уезжать?
   Она кивнула.
   – Утром я попросила Майкла выписать чек за ремонт, чтобы все было как положено.
   Сара пригладила волосы, провела рукой по хвосту и заправила за ухо выбившуюся прядку волос.
   – Хорошо. Ну что ж, желаю тебе приятно провести время в Йеллоустоне – или где-нибудь еще, когда ты завершишь свой цикл путешествий. – Он зевнул во весь рот. – Ух, такое впечатление, что эти таблетки взрываются у меня внутри.
   – Я, пожалуй, пойду. Тебе надо отдыхать. Я...
   – Сара?
   Она остановилась и взглянула на руку, которую Мак протянул ей. Шагнув поближе к кровати, она медленно вложила в его ладонь свою руку.
   – Спасибо, – сказал он.
   – Не стоит благодарности.
   Он закрыл глаза, дыхание стало более ровным, но он все продолжал держать ее руку в своей. Она еще какое-то время не отрывала руки, наслаждаясь его теплом, стараясь запомнить это ощущение. Затем положила руку Мака ему на грудь и осторожно высвободила свои пальцы. После этого Сара направилась к двери.
   – Не давайте взяток полицейским на дороге, – услышала она бормотание Мака, уже закрывая дверь.
   Сара шла через гостиную, стараясь не замечать тарелку с остатками бутербродов, которая все еще красовалась на журнальном столике. Это не ее дом, не ее тарелки, не ее жизнь, строго напомнила она себе. Ее путь лежал в Гранд-Тевтоне.
   Не ее мужчина, не ее ковбой, не ее проблема. Сара уже почти бежала, приближаясь к своему фургону, но резко остановилась, «увидев, что Якоб ждет ее. Он стоял, облокотившись о крыло грузовика, с показным безразличием сунув руки в задние карманы джинсов.
   – Как себя чувствует теленок? – спросила Сара.
   – Ветеринар придет завтра утром взглянуть на него, но думаю, что с ним все будет в порядке. – Якоб похлопал по фургону: – Должно быть, это здорово – путешествовать повсюду и видеть разные места, как вы.
   Она улыбнулась.
   – Иногда встречаются интересные люди.
   – Наверное, вы не любите подолгу оставаться на одном месте? – Якоб пнул ногой колесо, стараясь не встречаться с Сарой взглядом. – Я хочу сказать, что вам не хотелось бы остаться у нас еще на одну ночь? Вам, видно, нравится все время ехать куда-то?