Страница:
Но она смущенно покачала головой.
— Лучше давайте продолжим.
По тому, как участился ее пульс, Жермена поняла: Лукас смотрит на нее.
— Эта женщина мне по сердцу, — тихо произнес он и, в то время как Жермене хотелось закричать: «Да, да, мне нужно твое сердце» — продолжил диктовать с того места, где они остановились.
Было около половины первого, когда все было набрано, распечатано и проверено.
— Вы держались мужественно, — заключил он, и Жермена, преисполненная радостью, подняла на него глаза.
— Я с удовольствием занималась этим, — искренне ответила она. Они смотрели друг на друга, и у Жермены застучало в висках. Она поднялась и хрипло произнесла: — Я л-лучше пойду и приберусь до ланча.
Когда в глазах Лукаса появлялось какое-то необъяснимое тепло, что-то — она не знала, что именно, — происходило и с нею, и ей срочно нужно было обрести над собой контроль.
Она хотела быстро пройти мимо Лукаса, но наскочила на угол его стола. Лукас положил ладонь ей на руку.
— А чего это вы так испугались? — спросил он.
— Н-ничего, — ответила она. — Я не…
— Боитесь, что я поцелую вас?
Пожалуйста, сделай это, пожалуйста!
— Конечно, нет, — проговорила девушка голосом, который был далеко не таким твердым, какой она хотела бы услышать.
На его лбу залегла морщинка.
— Ты ведь не боишься меня, Жермена? — тихо спросил он.
Из-за того, что Жермена полюбила его всем сердцем, всем своим существом, сейчас она не думала, а просто действовала, как подсказывало ей чутье. Жермена нашла единственный возможный способ доказать, что не напугана, что не боится его поцелуя. Она вытянулась и сама поцеловала его…
Обнаружив, что ей не хочется отрываться от его чувственных губ, девушка быстро отпрянула, чтобы окончательно не лишиться рассудка.
— Мне… не надо было делать этого, — хрипло произнесла она.
Лукас медленно улыбнулся.
— Ну, здесь я с тобою не соглашусь, — прошептал он и, беря на себя главенство, заключил ее в своих объятия.
Но Лукас не остановился на одном поцелуе. Казалось, он так же жаждал ее губ, как она — его. Жермена, стиснутая в его сильных руках, принимала поцелуи с радостью, зажженный в ней огонь с каждой секундой превращался в пламя.
— Прекрасная, прекрасная Жермена, — дышал он ей в губы, снова целуя ее и еще теснее прижимая к своей груди.
Жермена ощущала его тепло, его жар; сердце ее забилось, как безумное. Услышав, как он издал стон, она почувствовала, что может потерять сознание оттого, что сердце ее просто разорвется. Лукас накрыл своими сильными ладонями полушария ее грудей.
Ей показалось, что и она тоже издала стон желания, потому что Лукас оборвал поцелуй и нежно улыбнулся ей.
— Все в порядке? — спросил он.
Да, все просто изумительно, хотелось ответить Жермене. В ней продолжала нарастать неожиданная страсть, и она оказалась в неизведанной стране настойчивого желания. Однако ее ответ, как она предположила, явился результатом проявления какой-то скрытой, совершенно ненужной скромности:
— Вряд ли нам стоит это делать.
Лукас заглянул в пылающие фиалковые глаза Жермены, потемневшие от сотрясающего ее желания. Потом она увидела, как у него поднялись уголки губ.
— Почему же? — спросил он нежно.
Жермене очень не хотелось, чтобы Лукас подумал, будто она боится его, боится заняться с ним любовью, и поэтому ее ответ был честным:
— Потому что мне… кажется, мне это нравится.
Тогда Лукас засмеялся тихим, манящим смехом.
— Ты просто прелесть, — сказал он.
Но вместо того, чтобы снова накинуться на ее губы, понимая, что все преимущества на его стороне, он нежно поцеловал Жермену и, опустив руки, отошел в сторону.
— Ты абсолютно права.
— В самом деле? — Она надеялась, что в ее голосе не прозвучало разочарования.
— Уже почти время ланча — и нам могут помешать в любую минуту, — напомнил он ей.
— Понятно, — медленно произнесла Жермена, чувствуя, как ее всю обдало жаром, когда она представила себе, как входит Тина, чтобы сказать, что стол накрыт.
Девушка в отчаянии отвернулась с залитым краской лицом и с радостью заметила свой жакет, о котором она совершенно забыла и который по-прежнему висел на спинке стула. Жермена схватила его и быстро накинула на плечи.
— Я… увижусь с вами позже, — бросила она в сторону Лукаса.
Но сделала ошибку, взглянув на него.
— Не убегай, — попросил он и, снова приблизившись, отчего у нее внутри все подпрыгнуло, провел пальцами по ее щеке. — А что ты делаешь на Рождество?
Жермена с трудом могла сконцентрировать внимание. А действительно, что она делает на Рождество?
— Я проведу его с родителями, — ответила она вспомнив ту часть вчерашнего телефонного разговора с матерью, когда она дважды подтвердила, что приедет.
— Все праздничные дни?
— Все, — ответила Жермена, и у нее закружилась голова, когда она расшифровала, о чем идет речь.
— А я могу приехать?
Да нет же, он шутит! Мужчина с его обаянием и опытом найдет себе занятие получше, чем убого провести Рождество с ней и ее родителями.
— Что? — спросила она, изображая ужас. — И подведете своих друзей? — Жермена была уверена, что, не говоря уже об Эдвине, он полностью ангажирован на праздники.
Лукас усмехнулся. А потом, к ее удивлению спросил:
— А не хочешь провести Рождество здесь?
У нее забилось сердце. Неужели он говорит серьезно? Конечно же, нет. Такого просто не может быть. Опасаясь выглядеть полной дурой, которая принимает на веру его слова, она настойчиво повторила:
— Меня ждут родители.
— А ты всегда делаешь то, что хотят родители?
В глазах Лукаса запрыгали чертики, и ей вдруг стало весело. Стараясь сохранять серьезное лиц, она заверила его:
— Всегда.
— А приедешь домой на День подарков?
— Домой?
— Сюда. В «Хайфилд», — ответил Лукас.
Ах, до чего же она любит его! Ей пришлось отвести от него глаза, чтобы не выдать свои эмоции. Жермена поняла, что все бы отдала, чтобы сказать: «Да, да, тысячу раз да». Но ее надежда может сбыться лишь в воображении, и она снова увидит Лукаса, когда он вернется из командировки. Родители очень огорчатся, если она и Эдвина нарушат обещание провести с ними Рождество.
Непонятно, каким образом Жермена смогла выдавить улыбку.
— Я не могу, — ответила она Лукасу. — Я обещала им.
Глава СЕДЬМАЯ
— Лучше давайте продолжим.
По тому, как участился ее пульс, Жермена поняла: Лукас смотрит на нее.
— Эта женщина мне по сердцу, — тихо произнес он и, в то время как Жермене хотелось закричать: «Да, да, мне нужно твое сердце» — продолжил диктовать с того места, где они остановились.
Было около половины первого, когда все было набрано, распечатано и проверено.
— Вы держались мужественно, — заключил он, и Жермена, преисполненная радостью, подняла на него глаза.
— Я с удовольствием занималась этим, — искренне ответила она. Они смотрели друг на друга, и у Жермены застучало в висках. Она поднялась и хрипло произнесла: — Я л-лучше пойду и приберусь до ланча.
Когда в глазах Лукаса появлялось какое-то необъяснимое тепло, что-то — она не знала, что именно, — происходило и с нею, и ей срочно нужно было обрести над собой контроль.
Она хотела быстро пройти мимо Лукаса, но наскочила на угол его стола. Лукас положил ладонь ей на руку.
— А чего это вы так испугались? — спросил он.
— Н-ничего, — ответила она. — Я не…
— Боитесь, что я поцелую вас?
Пожалуйста, сделай это, пожалуйста!
— Конечно, нет, — проговорила девушка голосом, который был далеко не таким твердым, какой она хотела бы услышать.
На его лбу залегла морщинка.
— Ты ведь не боишься меня, Жермена? — тихо спросил он.
Из-за того, что Жермена полюбила его всем сердцем, всем своим существом, сейчас она не думала, а просто действовала, как подсказывало ей чутье. Жермена нашла единственный возможный способ доказать, что не напугана, что не боится его поцелуя. Она вытянулась и сама поцеловала его…
Обнаружив, что ей не хочется отрываться от его чувственных губ, девушка быстро отпрянула, чтобы окончательно не лишиться рассудка.
— Мне… не надо было делать этого, — хрипло произнесла она.
Лукас медленно улыбнулся.
— Ну, здесь я с тобою не соглашусь, — прошептал он и, беря на себя главенство, заключил ее в своих объятия.
Но Лукас не остановился на одном поцелуе. Казалось, он так же жаждал ее губ, как она — его. Жермена, стиснутая в его сильных руках, принимала поцелуи с радостью, зажженный в ней огонь с каждой секундой превращался в пламя.
— Прекрасная, прекрасная Жермена, — дышал он ей в губы, снова целуя ее и еще теснее прижимая к своей груди.
Жермена ощущала его тепло, его жар; сердце ее забилось, как безумное. Услышав, как он издал стон, она почувствовала, что может потерять сознание оттого, что сердце ее просто разорвется. Лукас накрыл своими сильными ладонями полушария ее грудей.
Ей показалось, что и она тоже издала стон желания, потому что Лукас оборвал поцелуй и нежно улыбнулся ей.
— Все в порядке? — спросил он.
Да, все просто изумительно, хотелось ответить Жермене. В ней продолжала нарастать неожиданная страсть, и она оказалась в неизведанной стране настойчивого желания. Однако ее ответ, как она предположила, явился результатом проявления какой-то скрытой, совершенно ненужной скромности:
— Вряд ли нам стоит это делать.
Лукас заглянул в пылающие фиалковые глаза Жермены, потемневшие от сотрясающего ее желания. Потом она увидела, как у него поднялись уголки губ.
— Почему же? — спросил он нежно.
Жермене очень не хотелось, чтобы Лукас подумал, будто она боится его, боится заняться с ним любовью, и поэтому ее ответ был честным:
— Потому что мне… кажется, мне это нравится.
Тогда Лукас засмеялся тихим, манящим смехом.
— Ты просто прелесть, — сказал он.
Но вместо того, чтобы снова накинуться на ее губы, понимая, что все преимущества на его стороне, он нежно поцеловал Жермену и, опустив руки, отошел в сторону.
— Ты абсолютно права.
— В самом деле? — Она надеялась, что в ее голосе не прозвучало разочарования.
— Уже почти время ланча — и нам могут помешать в любую минуту, — напомнил он ей.
— Понятно, — медленно произнесла Жермена, чувствуя, как ее всю обдало жаром, когда она представила себе, как входит Тина, чтобы сказать, что стол накрыт.
Девушка в отчаянии отвернулась с залитым краской лицом и с радостью заметила свой жакет, о котором она совершенно забыла и который по-прежнему висел на спинке стула. Жермена схватила его и быстро накинула на плечи.
— Я… увижусь с вами позже, — бросила она в сторону Лукаса.
Но сделала ошибку, взглянув на него.
— Не убегай, — попросил он и, снова приблизившись, отчего у нее внутри все подпрыгнуло, провел пальцами по ее щеке. — А что ты делаешь на Рождество?
Жермена с трудом могла сконцентрировать внимание. А действительно, что она делает на Рождество?
— Я проведу его с родителями, — ответила она вспомнив ту часть вчерашнего телефонного разговора с матерью, когда она дважды подтвердила, что приедет.
— Все праздничные дни?
— Все, — ответила Жермена, и у нее закружилась голова, когда она расшифровала, о чем идет речь.
— А я могу приехать?
Да нет же, он шутит! Мужчина с его обаянием и опытом найдет себе занятие получше, чем убого провести Рождество с ней и ее родителями.
— Что? — спросила она, изображая ужас. — И подведете своих друзей? — Жермена была уверена, что, не говоря уже об Эдвине, он полностью ангажирован на праздники.
Лукас усмехнулся. А потом, к ее удивлению спросил:
— А не хочешь провести Рождество здесь?
У нее забилось сердце. Неужели он говорит серьезно? Конечно же, нет. Такого просто не может быть. Опасаясь выглядеть полной дурой, которая принимает на веру его слова, она настойчиво повторила:
— Меня ждут родители.
— А ты всегда делаешь то, что хотят родители?
В глазах Лукаса запрыгали чертики, и ей вдруг стало весело. Стараясь сохранять серьезное лиц, она заверила его:
— Всегда.
— А приедешь домой на День подарков?
— Домой?
— Сюда. В «Хайфилд», — ответил Лукас.
Ах, до чего же она любит его! Ей пришлось отвести от него глаза, чтобы не выдать свои эмоции. Жермена поняла, что все бы отдала, чтобы сказать: «Да, да, тысячу раз да». Но ее надежда может сбыться лишь в воображении, и она снова увидит Лукаса, когда он вернется из командировки. Родители очень огорчатся, если она и Эдвина нарушат обещание провести с ними Рождество.
Непонятно, каким образом Жермена смогла выдавить улыбку.
— Я не могу, — ответила она Лукасу. — Я обещала им.
Глава СЕДЬМАЯ
После отъезда из «Хайфилда» дни тянулись долго и томительно. Жермене не удалось побыть наедине с Лукасом после того, как она ушла из кабинета — Эдвина, казалось, была везде, преследуя ее по пятам.
Жермена часами переживала в памяти те минуты, когда она была в его объятиях.
Он не торопил ее уезжать, мечтательно вспоминала она и ощущала тепло, вспоминая снова и снова, что Лукас пригласил ее провести Рождество с ним в «Хайфилде». Конечно, Эш тоже будет там, но ведь ясно, что Лукас не стал бы звать ее в «Хайфилд», просто следуя мимолетному капризу?
Если кого-то приглашают в дом в такой особенный праздник, то это означает, что этот человек тоже особенный, разве не так?
Ну, перестань! — спорила ее вторая, более трезвая половина. Неужели совсем забыла, что ты для него просто своего рода вызов? Господи, пожалуйста, уйми свою голову. И не надо загадывать, что будет дальше. В то воскресенье ты сама поцеловала его и совсем не сопротивлялась, когда он поцеловал тебя в свою очередь! Лукас, должно быть, подумал: «Нет, не вызов, а легкая победа!» Именно поэтому он и пригласил тебя провести Рождество в его доме: только потому, что решил, будто ты готова на все!
Гордость напоминала ей, что она не слишком настаивала, когда сказала ему, что вряд ли им стоит это делать. А он, между прочим, быстро согласился.
Возможно, тогда Лукас и решил, что она, в конце концов, не такой уж и вызов. Тогда почему он просил ее провести Рождество в его доме?
Наконец она поняла, что ходит по кругу. Поскольку Жермена не хотела прислушаться к своему здравому смыслу, к логике, то по прошествии нескольких дней ей пришлось признать, что она так и не стала, хоть чуточку, дорогим человеком для Лукаса. В противном случае, он бы удосужился поднять трубку, где бы ни находился, разве не так? Когда он был в Швеции, то нашел время позвонить Эдвине, вспомнила Жермена.
Нет, нет и нет, она не станет думать об Эдвине в связи с Лукасом. Не будет! — волновалась Жермена. Сейчас ее душу раздирало достаточно эмоций, не говоря о ревности.
Никогда у нее не было такого плохого настроения, но Жермена изо всех сил старалась казаться жизнерадостной.
Наступил вечер рождественского обеда в компании, после которого Ник Норрис пожелал отвезти ее домой.
— Я должна доставить Стюарта, — возразила она.
— Значит, мне надо ждать до Нового года, чтобы получить возможность провести с тобой время? — возмутился Ник. Но, повеселев, добавил: — Не хочешь быть моей дамой в канун Нового года?
Она не хотела.
— Как-нибудь в другой раз, Ник, хорошо?
В пятницу она пошла со Стюартом в индийский ресторан, к десяти была дома и провела выходной, лелея надежду нарушить данное родителям обещание и поехать на Рождество в «Хайфилд». Увы, поступить так она не могла.
В понедельник и вторник Жермена сделала последние рождественские покупки и приехала к своим родителям в канун Рождества, нагруженная большим чемоданом и множеством сумок. Ее как будто окатило ушатом ледяной воды, когда после приветствий она спросила, в каком часу ждать Эдвину.
— Она не приедет, — без всякого выражения ответила Грейс Харгривз.
— Не приедет?
— Они так хотели, чтобы она осталась, что было бы преступным позволить ей выполнить данное нам обещание, — защищал любимицу Эдвин Харгривз. — Особенно если учесть, как выстрадала Эдвина со своей спиной.
— Кто они? — Спросила Жермена, опасаясь худшего и ожидая, что отец нанесет ей сейчас сокрушительный удар.
— Тэвиноры, конечно! Эдвина позвонила сегодня днем и сообщила, что сам Лукас Тэвинор связался с ней и попросил, чтобы она составила компанию ему и Эшу. Я знаком с ними обоими и счастлив, что они позаботятся о ней. Я дал ей добро, мое благословение. Ты ведь знаешь, она еще не совсем поправилась.
Жермена понимала, что ее отец заранее готов защищать действия своей старшей дочери от любых нападок. У нее сильно заныло сердце, но она не смогла признаться, что Эдвина вполне в состоянии сама позаботиться о себе.
Однако вскоре отец все-таки проговорился: ему показалось, что Эдвину пригласил не Лукас, а Эш.
Ах, как бы Жермене хотелось верить этому! Но разве Эш сам не говорил ей, что совершил огромную ошибку в отношении Эдвины и позволил похоти управлять своей головой? Значит, он избавился от своего чувства к Эдвине. Отсюда следует одно: не Эшу нужна в «Хайфилде» Эдвина, а Лукасу.
Непостоянный тип! Непостоянный? Жермена резко одернула себя. Можно подумать, что Лукас поклялся ей в вечной любви! Он всего-то предложил ей провести с ним Рождество, а когда она отказалась, то вместо нее пригласил ее сестру. Все это только показывает, что она может отклонить его приглашение, но найдутся десятки других, которые примут. Эдвина, например, с готовностью бросится в «Хайфилд» по первому же зову Лукаса…
В первое рождественское утро все обменивались подарками, а Жермена помогала готовить угощение вечер. Чуть позже, испытывая необходимость сбросить с себя маску веселости, она пошла на длительную прогулку.
Жермена рано легла, но заснуть не смогла: сотни вопросов роились у нее в голове. Была ли Эдвина у него в кабинете? Целовал ли он Эдвину так же, как целовал ее?..
В час ночи Жермена поняла, что все равно не уснет. Она села у окна своей комнаты и увидела, как пошел снег.
Вот и наступил День подарков…
Какое-то время девушка наблюдала, как огромные белые хлопья быстро покрывают землю. Потом она вздохнула и легла в кровать. Выбрось этого мужчину из головы, пожалуйста, тщетно умоляла она себя.
Около одиннадцати часов утра Жермена нашла какие-то старые ботинки, натянула куртку и вдруг услышала, что к дому подъезжает машина.
— Кто это? — раздался сзади голос матери.
Жермена подошла к ней и, выглянув из окна, увидела стоявший там «рейнджровер». И когда из него вышел не кто иной, как Лукас Тэвинор, в голове ее мелькнула мысль: она столько размышляла о нем, что рассудок сыграл с ней злую шутку.
Но Лукас не был плодом ее воображения.
— Разве это не брат Эша? — воскликнула Грейс Харгривз и сразу забеспокоилась: — Как ты думаешь, с Эдвиной что-нибудь случилось?
Жермена постаралась взять себя в руки.
— Конечно, нет, — ответила она, радуясь, что отец отправился в деревенский магазин купить что-нибудь почитать. Он бы с ума сошел при мысли, что с Эдвиной произошел «еще один» несчастный случай.
В дверь позвонили, и Жермена пошла открывать.
Ах, как же замечательно снова видеть его! Сердце девушки так переполнилось счастьем, что ей показалось, будто на какие-то секунды время остановилось. Она стояла на пороге и просто смотрела на него.
Лукас тоже, по-видимому, не находил слов, глядя на нее. Вдруг он как можно небрежнее произнес:
— Проезжал мимо… — И с улыбкой, от которой у нее задрожали коленки, продолжил: — Подумал, что можно остановиться и напроситься на чашку кофе.
Как будто солнышко вышло из-за туч!
— А я собралась пойти погулять, — выпалила Жермена и тут же прикусила губу: только что она лишила себя возможности провести в его обществе пятнадцать, а, может быть, и тридцать минут.
— Идешь одна? — спросил он.
— Я люблю снег, — невпопад ляпнула она и удивилась, что это у нее с головой.
— А этот дьявол Стюарт не сопровождает тебя?
Она засмеялась. Ах, какая радость, какое блаженство просто видеть Лукаса!
— Все в порядке?
Голос матери, появившейся за плечом, резко опустил ее на землю.
Жермена открыла рот, чтобы сообщить Грейс, что Лукас просто заехал на чашку кофе, когда, к ее восторгу, он произнес:
— Доброе утро, миссис Харгривз. Я хочу забрать вашу очаровательную дочь на прогулку, если вы не возражаете.
Лицо Грейс Харгривз озарилось улыбкой. К полному недоумению Жермены, мать действительно поверила, что Лукас проехал много миль в такую плохую погоду только для того, чтобы пойти с ее младшей дочерью погулять. Но прежде, чем Жермена успела обрести голос и сказать, что Лукас случайно попал в их края, Грейс уже пригласила его:
— Может быть, останетесь у нас на ланч, когда вернетесь? После вчерашнего празднества сегодня у нас только холодное мясо, но мы будем очень рады.
— Спасибо, — тут же согласился Лукас.
Жермена забыла обо всем, кроме того, что ей только что отвели пару часов.
— Увидимся позже, — сказала она матери.
Застегнув куртку, Жермена спустилась со ступенек, отчаянно пытаясь взять себя в руки. Лукас поспешил за ней.
— Полагаю, Эдвина сейчас у вас, — промолвила она, когда они подходили к одной из надворных построек ее отца.
— Сегодня утром она поздно встала, — сообщил Лукас.
Потому что поздно легла накануне? — любопытствовала Жермена. При этой мысли ее охватила ревность, и девушка обнаружила, что вошла внутрь постройки, как будто хотела спрятаться от Лукаса.
— Что-то ищешь?
О господи! Жермена сразу пришла в себя. Еще не хватает, чтобы у Лукаса возникло хоть слабое подозрение о том, какое жестокое чувство терзает ее, когда она думает, что он вместе с Эдвиной.
Ответ подсказал ее ангел-хранитель.
— Где-то здесь есть санки. Но вы, наверное, не захотели бы…
— Я хочу, — тут же заверил он ее.
Жермена рассмеялась. Пусть она пожалеет об этом впоследствии, сегодня ей ничто не помешает насладиться его обществом.
Наконец они отыскали санки — покрытые ржавчиной и паутиной, но все же пригодные для катания.
— Показывайте дорогу, мисс Харгривз, — скомандовал Лукас, взяв веревку и потащив за собой сани. — Вероятно, вы знаете здесь самые лучшие горки.
— Но вы можете промокнуть.
— Мне все равно, — сказал он.
У него был такой потрясающий вид, что Жермене ужасно захотелось поцеловать его.
Она отвернулась и, чтобы избавиться от искушения, легким тоном спросила:
— Итак, что принес вам Санта на Рождество?
Лукас немного помолчал.
— Не то, что я хотел, — наконец ответил он.
— Наверное, вы были не очень хорошим мальчиком.
— Напротив, — пожаловался Лукас. — Я был таким хорошим, что вы даже не поверите.
— Не поверю, — засмеялась она.
На горках было много народу, но Жермена не замечала никого, кроме любимого мужчины. Они съезжали вниз и поднимались вверх; она визжала, Лукас смеялся, когда они подпрыгивали и падали. Никогда Жермена не была так счастлива. Она не чувствовала голода, но догадалась, что подошло время ланча, когда группы катающихся на санях начали редеть.
— Нам пора возвращаться.
— Еще разок, — попросил Лукас.
— Ваша беда в том, что вы не повзрослели, — поддразнила она человека, который, как ей было хорошо известно, нес на своих плечах огромную ответственность.
— Иногда мне разрешают поиграть, — театрально вздохнул он.
— Тогда пошли, — согласилась она. — Только один раз.
Они взобрались на гору, сели тесно рядом — и помчались. Сейчас упадем! — подумала Жермена, но ей было все равно. Никогда еще она не получала такого удовольствия от прогулки.
Сани неслись очень быстро, все больше набирая скорость, горка уже обледенела, и они, конечно же, снова упали.
Жермена лежала, глядя в небо, и радостно смеялась. Лукас склонился над ней и рассматривал ее — а она все смеялась. Потом увидела, как он сглотнул, и подумала, что все-таки нравится ему.
— Только взгляните на нее! Вся в снегу. Твои замечательные волосы намокли, косметики давно нет. Знаешь, что я думаю? — спросил он и, когда она покачала головой, сказал: — У тебя просто потрясающий вид.
Жермена не просто любила его — обожала!
— А нос у меня красный? — все еще улыбаясь, спросила она.
Лукас наклонился и поцеловал ее в нос.
— Он ледяной, — констатировал он.
— Посмотрели бы вы, мистер, на свой! — засмеялась Жермена.
Это самое замечательное Рождество в ее жизни!
— Даю вам тридцать минут, чтобы собраться, — развязно заявила она ему и услышала слабый стон.
Потом Лукас целовал ее снова и снова, а она целовала и обнимала его в ответ.
— Я скучал по тебе, — пробормотал он ей в губы.
Боже! Он сказал то, что она так хотела услышать!
Лукас заглянул в прекрасные глаза Жермены и снова нежно поцеловал ее холодное от снега лицо.
— Пошли, отведу тебя домой. Ты замерзла, — сказал Лукас, помогая ей подняться.
Замерзла? Жермена нисколько не ощущала холода, но была слишком хорошо воспитана, чтобы сознаться, что зажженный им огонь внутри превратился в пламя.
У нее остается еще один час его общества, размышляла Жермена, и она хотела получить от него удовольствие. Ведь какой унылой станет жизнь потом, когда Лукас уедет…
— Простите, если мы немного опоздали, — извинился Лукас перед ее матерью, когда они стояли в холле, сбрасывая верхнюю одежду.
— Портиться нечему, — заверила его Грейс Харгривз. — Но вы оба вымокли! — тут же заворчала она.
Жермена посмотрела на Лукаса, чтобы увидеть, как этот титан в мире большого бизнеса переносит, когда его бранят, и с восторгом увидела, что он с удовольствием принимает опеку ее матери.
А мать именно опекала его. Жермену она отослала наверх принять горячий душ, а у Лукаса забрала пальто и предложила отдать ей одежду, чтобы прокрутить ее в сушилке.
Желая скорее вернуться к Лукасу, Жермена погрелась под горячим душем, а потом помыла волосы шампунем. Одеться она решила просто, поскольку на Лукасе были обычные джинсы.
Натянув свитер и брюки, она быстро спустилась вниз. Лукас и ее родители были в гостиной, и она сразу увидела, что Лукас принял помощь ее матери.
— Все высохло? — поинтересовалась Жермена, ощутив внезапную неловкость.
Лукас внимательно оглядел ее.
— Отогрелась?
— Конечно же, вы оба упали с санок, — констатировал ее отец, не дав ей ответить, и продолжал, хотя это была сущая неправда, даже если он в это верил: — Эдвина всегда любила кататься на санках.
После этого замечания нельзя было затронуть никакую тему, чтобы Эдвин Харгривз не упомянул в разговоре имя Эдвины. Они перешли в столовую, но для Жермены ланч прошел не слишком приятно, и она начала сожалеть, что ее мать пригласила Лукаса. Жермена привыкла к тому, как ее отец поет дифирамбы Эдвине, а Лукас — нет.
Недавно обретенный враг в виде ревности начал вновь наступать на Жермену: а может быть, ему это нравится? В конце концов, он пригласил Эдвину в свой дом на Рождество. И именно в его доме Эдвина находится в данную минуту.
Тогда какого же лешего Лукас делает здесь, с нею?
Жермена еще не пришла ни к какому заключению, когда внезапно отец сбил ее с толку своим заявлением:
— Конечно, Эдвина очень отважная девушка. Она еще не оправилась после того, как ушибла спину.
— Когда спина болит, это ужасно, — спокойно согласился Лукас.
— Я не уверен, что она достаточно хорошо себя чувствует, чтобы ее оставлять одну — без женской помощи в доме, — намекнул Эдвин Харгривз, и Жермена не знала точно, побледнела она или покраснела.
Последовала тишина, и ей хотелось, чтобы пол разверзся и поглотил ее. Она почувствовала на себе взгляд Лукаса, но ни под каким видом не могла посмотреть на него после столь откровенного предложения ее отца, чтобы Лукас забрал ее с собой в «Хайфилд».
В отчаянии она старалась подыскать какую-нибудь другую тему, но ощущала такое унижение, что не могла здраво мыслить. Ее мать тоже ничего не сказала, а когда заговорил Лукас, Жермена была потрясена, что он не сменил тему, а заявил отцу:
— Я приглашал Жермену провести Рождество в «Хайфилде», но…
— Приглашал? — сразу повеселев, переспросил Эдвин и, повернувшись, посмотрел на свою младшую дочь.
— Я обещала тебе и ма… — начала она, но не закончила, потому что он ее оборвал:
— Ты должна знать, что ни твоя мать, ни я не станем связывать тебя, если ты предпочитаешь провести это время со своими друзьями.
Жермена сильно пожалела, что у нее не хватит мужества выбежать из комнаты. Она никоим образом не покажет Лукасу, как ужасно неприятен ей весь этот разговор.
Вдруг он тихо сказал:
— Предложение остается в силе, Жермена.
Тогда она посмотрела на него и увидела понимание в красивых серых глазах. Однако ей не требовалась его жалость.
— Но… — начала она, и снова ее перебил отец:
— Вот, пожалуйста! Лукас очень хочет, чтобы ты поехала. И ты сможешь проверить, действительно ли Эдвина в порядке или она просто храбрится, и…
— Большое спасибо, Лукас, — вмешалась Жермена, испытывая отчаяние, — но я никак не могу…
— Конечно же, можешь, — ликовал отец. — Тебе ведь надо выходить на работу только второго января, поэтому…
— Не могу!
О боги, ее отец надеется, что она проведет в «Хайфилде» целую неделю, тогда как Лукас приглашает ее на день или два!
— Ты же знаешь, что можешь, — мягко заметил Лукас и, когда она тоскливо посмотрела на него, добавил: — Мне бы очень этого хотелось!
— Значит, решено, — объявил Эдвин Харгривз.
Жермена перевела взгляд с Лукаса на отца, а потом на мать, которая, похоже, хотела бы дать мужу обухом по голове, но хорошие манеры не позволяли ей прилюдно затевать с ним ссору.
— Как ты поступишь, дорогая? — спросила миссис Харгривз, не страшась гнева своего мужа.
Но когда Жермена открыла рот, чтобы сообщить матери, что никуда не собирается ехать, Лукас уже взялся организовывать:
— Отправимся на моем автомобиле — я не хочу, чтобы у тебя были сложности с машиной, если нас занесет снегом в «Хайфилде».
К тому времени, когда Жермена сложила вещи и была готова снова спуститься, она начала преодолевать свое смущение. И тогда же она поняла: если скажет отцу, что не поедет в «Хайфилд» к сестре, остальная часть праздника станет невыносимой. Жермена не сможет остаться в доме родителей.
— Готова? — спросил Лукас, когда увидел Жермену, взял у нее сумку и вместе с Эдвином пошел к «рейнджроверу».
Жермена повернулась к матери.
— До свидания, мама, — сказала она, обнимая и целуя ее.
— Ты не сердишься, дорогая? — спросила мать — Я видела тебя с Лукасом, когда вы возвращались с катания, — ты была такая счастливая! Но если это не так и ты не хочешь ехать, то оставайся, а я разберусь с твоим грозным отцом позже.
Если она пожалуется, что отец силой заставил ее принять приглашение, то внесет в семью разногласие. Зачем такая атмосфера на Рождество?
— А ты не возражаешь, что я уезжаю? — таков был ее ответ.
Мать улыбнулась:
— Как бы мне ни хотелось, я знаю, что не могу всегда держать тебя при себе.
Жермена пошла к внедорожнику, немного повеселев. В их семье не особенно принято говорить, как они друг друга любят. Но из сказанного матерью Жермена поняла, что, в то время как отец идеализировал свою старшую дочь, мама любила младшую.
Решение Жермены провести оставшуюся часть Рождества в ее собственной маленькой квартирке не изменилось. Поэтому после того, как Лукас проехал по дороге около мили, Жермена попросила его остановиться у ближайшей стоянки такси и высадить ее. Он не стал ждать стоянки, а сразу же затормозил и повернулся к ней.
Жермена часами переживала в памяти те минуты, когда она была в его объятиях.
Он не торопил ее уезжать, мечтательно вспоминала она и ощущала тепло, вспоминая снова и снова, что Лукас пригласил ее провести Рождество с ним в «Хайфилде». Конечно, Эш тоже будет там, но ведь ясно, что Лукас не стал бы звать ее в «Хайфилд», просто следуя мимолетному капризу?
Если кого-то приглашают в дом в такой особенный праздник, то это означает, что этот человек тоже особенный, разве не так?
Ну, перестань! — спорила ее вторая, более трезвая половина. Неужели совсем забыла, что ты для него просто своего рода вызов? Господи, пожалуйста, уйми свою голову. И не надо загадывать, что будет дальше. В то воскресенье ты сама поцеловала его и совсем не сопротивлялась, когда он поцеловал тебя в свою очередь! Лукас, должно быть, подумал: «Нет, не вызов, а легкая победа!» Именно поэтому он и пригласил тебя провести Рождество в его доме: только потому, что решил, будто ты готова на все!
Гордость напоминала ей, что она не слишком настаивала, когда сказала ему, что вряд ли им стоит это делать. А он, между прочим, быстро согласился.
Возможно, тогда Лукас и решил, что она, в конце концов, не такой уж и вызов. Тогда почему он просил ее провести Рождество в его доме?
Наконец она поняла, что ходит по кругу. Поскольку Жермена не хотела прислушаться к своему здравому смыслу, к логике, то по прошествии нескольких дней ей пришлось признать, что она так и не стала, хоть чуточку, дорогим человеком для Лукаса. В противном случае, он бы удосужился поднять трубку, где бы ни находился, разве не так? Когда он был в Швеции, то нашел время позвонить Эдвине, вспомнила Жермена.
Нет, нет и нет, она не станет думать об Эдвине в связи с Лукасом. Не будет! — волновалась Жермена. Сейчас ее душу раздирало достаточно эмоций, не говоря о ревности.
Никогда у нее не было такого плохого настроения, но Жермена изо всех сил старалась казаться жизнерадостной.
Наступил вечер рождественского обеда в компании, после которого Ник Норрис пожелал отвезти ее домой.
— Я должна доставить Стюарта, — возразила она.
— Значит, мне надо ждать до Нового года, чтобы получить возможность провести с тобой время? — возмутился Ник. Но, повеселев, добавил: — Не хочешь быть моей дамой в канун Нового года?
Она не хотела.
— Как-нибудь в другой раз, Ник, хорошо?
В пятницу она пошла со Стюартом в индийский ресторан, к десяти была дома и провела выходной, лелея надежду нарушить данное родителям обещание и поехать на Рождество в «Хайфилд». Увы, поступить так она не могла.
В понедельник и вторник Жермена сделала последние рождественские покупки и приехала к своим родителям в канун Рождества, нагруженная большим чемоданом и множеством сумок. Ее как будто окатило ушатом ледяной воды, когда после приветствий она спросила, в каком часу ждать Эдвину.
— Она не приедет, — без всякого выражения ответила Грейс Харгривз.
— Не приедет?
— Они так хотели, чтобы она осталась, что было бы преступным позволить ей выполнить данное нам обещание, — защищал любимицу Эдвин Харгривз. — Особенно если учесть, как выстрадала Эдвина со своей спиной.
— Кто они? — Спросила Жермена, опасаясь худшего и ожидая, что отец нанесет ей сейчас сокрушительный удар.
— Тэвиноры, конечно! Эдвина позвонила сегодня днем и сообщила, что сам Лукас Тэвинор связался с ней и попросил, чтобы она составила компанию ему и Эшу. Я знаком с ними обоими и счастлив, что они позаботятся о ней. Я дал ей добро, мое благословение. Ты ведь знаешь, она еще не совсем поправилась.
Жермена понимала, что ее отец заранее готов защищать действия своей старшей дочери от любых нападок. У нее сильно заныло сердце, но она не смогла признаться, что Эдвина вполне в состоянии сама позаботиться о себе.
Однако вскоре отец все-таки проговорился: ему показалось, что Эдвину пригласил не Лукас, а Эш.
Ах, как бы Жермене хотелось верить этому! Но разве Эш сам не говорил ей, что совершил огромную ошибку в отношении Эдвины и позволил похоти управлять своей головой? Значит, он избавился от своего чувства к Эдвине. Отсюда следует одно: не Эшу нужна в «Хайфилде» Эдвина, а Лукасу.
Непостоянный тип! Непостоянный? Жермена резко одернула себя. Можно подумать, что Лукас поклялся ей в вечной любви! Он всего-то предложил ей провести с ним Рождество, а когда она отказалась, то вместо нее пригласил ее сестру. Все это только показывает, что она может отклонить его приглашение, но найдутся десятки других, которые примут. Эдвина, например, с готовностью бросится в «Хайфилд» по первому же зову Лукаса…
В первое рождественское утро все обменивались подарками, а Жермена помогала готовить угощение вечер. Чуть позже, испытывая необходимость сбросить с себя маску веселости, она пошла на длительную прогулку.
Жермена рано легла, но заснуть не смогла: сотни вопросов роились у нее в голове. Была ли Эдвина у него в кабинете? Целовал ли он Эдвину так же, как целовал ее?..
В час ночи Жермена поняла, что все равно не уснет. Она села у окна своей комнаты и увидела, как пошел снег.
Вот и наступил День подарков…
Какое-то время девушка наблюдала, как огромные белые хлопья быстро покрывают землю. Потом она вздохнула и легла в кровать. Выбрось этого мужчину из головы, пожалуйста, тщетно умоляла она себя.
Около одиннадцати часов утра Жермена нашла какие-то старые ботинки, натянула куртку и вдруг услышала, что к дому подъезжает машина.
— Кто это? — раздался сзади голос матери.
Жермена подошла к ней и, выглянув из окна, увидела стоявший там «рейнджровер». И когда из него вышел не кто иной, как Лукас Тэвинор, в голове ее мелькнула мысль: она столько размышляла о нем, что рассудок сыграл с ней злую шутку.
Но Лукас не был плодом ее воображения.
— Разве это не брат Эша? — воскликнула Грейс Харгривз и сразу забеспокоилась: — Как ты думаешь, с Эдвиной что-нибудь случилось?
Жермена постаралась взять себя в руки.
— Конечно, нет, — ответила она, радуясь, что отец отправился в деревенский магазин купить что-нибудь почитать. Он бы с ума сошел при мысли, что с Эдвиной произошел «еще один» несчастный случай.
В дверь позвонили, и Жермена пошла открывать.
Ах, как же замечательно снова видеть его! Сердце девушки так переполнилось счастьем, что ей показалось, будто на какие-то секунды время остановилось. Она стояла на пороге и просто смотрела на него.
Лукас тоже, по-видимому, не находил слов, глядя на нее. Вдруг он как можно небрежнее произнес:
— Проезжал мимо… — И с улыбкой, от которой у нее задрожали коленки, продолжил: — Подумал, что можно остановиться и напроситься на чашку кофе.
Как будто солнышко вышло из-за туч!
— А я собралась пойти погулять, — выпалила Жермена и тут же прикусила губу: только что она лишила себя возможности провести в его обществе пятнадцать, а, может быть, и тридцать минут.
— Идешь одна? — спросил он.
— Я люблю снег, — невпопад ляпнула она и удивилась, что это у нее с головой.
— А этот дьявол Стюарт не сопровождает тебя?
Она засмеялась. Ах, какая радость, какое блаженство просто видеть Лукаса!
— Все в порядке?
Голос матери, появившейся за плечом, резко опустил ее на землю.
Жермена открыла рот, чтобы сообщить Грейс, что Лукас просто заехал на чашку кофе, когда, к ее восторгу, он произнес:
— Доброе утро, миссис Харгривз. Я хочу забрать вашу очаровательную дочь на прогулку, если вы не возражаете.
Лицо Грейс Харгривз озарилось улыбкой. К полному недоумению Жермены, мать действительно поверила, что Лукас проехал много миль в такую плохую погоду только для того, чтобы пойти с ее младшей дочерью погулять. Но прежде, чем Жермена успела обрести голос и сказать, что Лукас случайно попал в их края, Грейс уже пригласила его:
— Может быть, останетесь у нас на ланч, когда вернетесь? После вчерашнего празднества сегодня у нас только холодное мясо, но мы будем очень рады.
— Спасибо, — тут же согласился Лукас.
Жермена забыла обо всем, кроме того, что ей только что отвели пару часов.
— Увидимся позже, — сказала она матери.
Застегнув куртку, Жермена спустилась со ступенек, отчаянно пытаясь взять себя в руки. Лукас поспешил за ней.
— Полагаю, Эдвина сейчас у вас, — промолвила она, когда они подходили к одной из надворных построек ее отца.
— Сегодня утром она поздно встала, — сообщил Лукас.
Потому что поздно легла накануне? — любопытствовала Жермена. При этой мысли ее охватила ревность, и девушка обнаружила, что вошла внутрь постройки, как будто хотела спрятаться от Лукаса.
— Что-то ищешь?
О господи! Жермена сразу пришла в себя. Еще не хватает, чтобы у Лукаса возникло хоть слабое подозрение о том, какое жестокое чувство терзает ее, когда она думает, что он вместе с Эдвиной.
Ответ подсказал ее ангел-хранитель.
— Где-то здесь есть санки. Но вы, наверное, не захотели бы…
— Я хочу, — тут же заверил он ее.
Жермена рассмеялась. Пусть она пожалеет об этом впоследствии, сегодня ей ничто не помешает насладиться его обществом.
Наконец они отыскали санки — покрытые ржавчиной и паутиной, но все же пригодные для катания.
— Показывайте дорогу, мисс Харгривз, — скомандовал Лукас, взяв веревку и потащив за собой сани. — Вероятно, вы знаете здесь самые лучшие горки.
— Но вы можете промокнуть.
— Мне все равно, — сказал он.
У него был такой потрясающий вид, что Жермене ужасно захотелось поцеловать его.
Она отвернулась и, чтобы избавиться от искушения, легким тоном спросила:
— Итак, что принес вам Санта на Рождество?
Лукас немного помолчал.
— Не то, что я хотел, — наконец ответил он.
— Наверное, вы были не очень хорошим мальчиком.
— Напротив, — пожаловался Лукас. — Я был таким хорошим, что вы даже не поверите.
— Не поверю, — засмеялась она.
На горках было много народу, но Жермена не замечала никого, кроме любимого мужчины. Они съезжали вниз и поднимались вверх; она визжала, Лукас смеялся, когда они подпрыгивали и падали. Никогда Жермена не была так счастлива. Она не чувствовала голода, но догадалась, что подошло время ланча, когда группы катающихся на санях начали редеть.
— Нам пора возвращаться.
— Еще разок, — попросил Лукас.
— Ваша беда в том, что вы не повзрослели, — поддразнила она человека, который, как ей было хорошо известно, нес на своих плечах огромную ответственность.
— Иногда мне разрешают поиграть, — театрально вздохнул он.
— Тогда пошли, — согласилась она. — Только один раз.
Они взобрались на гору, сели тесно рядом — и помчались. Сейчас упадем! — подумала Жермена, но ей было все равно. Никогда еще она не получала такого удовольствия от прогулки.
Сани неслись очень быстро, все больше набирая скорость, горка уже обледенела, и они, конечно же, снова упали.
Жермена лежала, глядя в небо, и радостно смеялась. Лукас склонился над ней и рассматривал ее — а она все смеялась. Потом увидела, как он сглотнул, и подумала, что все-таки нравится ему.
— Только взгляните на нее! Вся в снегу. Твои замечательные волосы намокли, косметики давно нет. Знаешь, что я думаю? — спросил он и, когда она покачала головой, сказал: — У тебя просто потрясающий вид.
Жермена не просто любила его — обожала!
— А нос у меня красный? — все еще улыбаясь, спросила она.
Лукас наклонился и поцеловал ее в нос.
— Он ледяной, — констатировал он.
— Посмотрели бы вы, мистер, на свой! — засмеялась Жермена.
Это самое замечательное Рождество в ее жизни!
— Даю вам тридцать минут, чтобы собраться, — развязно заявила она ему и услышала слабый стон.
Потом Лукас целовал ее снова и снова, а она целовала и обнимала его в ответ.
— Я скучал по тебе, — пробормотал он ей в губы.
Боже! Он сказал то, что она так хотела услышать!
Лукас заглянул в прекрасные глаза Жермены и снова нежно поцеловал ее холодное от снега лицо.
— Пошли, отведу тебя домой. Ты замерзла, — сказал Лукас, помогая ей подняться.
Замерзла? Жермена нисколько не ощущала холода, но была слишком хорошо воспитана, чтобы сознаться, что зажженный им огонь внутри превратился в пламя.
У нее остается еще один час его общества, размышляла Жермена, и она хотела получить от него удовольствие. Ведь какой унылой станет жизнь потом, когда Лукас уедет…
— Простите, если мы немного опоздали, — извинился Лукас перед ее матерью, когда они стояли в холле, сбрасывая верхнюю одежду.
— Портиться нечему, — заверила его Грейс Харгривз. — Но вы оба вымокли! — тут же заворчала она.
Жермена посмотрела на Лукаса, чтобы увидеть, как этот титан в мире большого бизнеса переносит, когда его бранят, и с восторгом увидела, что он с удовольствием принимает опеку ее матери.
А мать именно опекала его. Жермену она отослала наверх принять горячий душ, а у Лукаса забрала пальто и предложила отдать ей одежду, чтобы прокрутить ее в сушилке.
Желая скорее вернуться к Лукасу, Жермена погрелась под горячим душем, а потом помыла волосы шампунем. Одеться она решила просто, поскольку на Лукасе были обычные джинсы.
Натянув свитер и брюки, она быстро спустилась вниз. Лукас и ее родители были в гостиной, и она сразу увидела, что Лукас принял помощь ее матери.
— Все высохло? — поинтересовалась Жермена, ощутив внезапную неловкость.
Лукас внимательно оглядел ее.
— Отогрелась?
— Конечно же, вы оба упали с санок, — констатировал ее отец, не дав ей ответить, и продолжал, хотя это была сущая неправда, даже если он в это верил: — Эдвина всегда любила кататься на санках.
После этого замечания нельзя было затронуть никакую тему, чтобы Эдвин Харгривз не упомянул в разговоре имя Эдвины. Они перешли в столовую, но для Жермены ланч прошел не слишком приятно, и она начала сожалеть, что ее мать пригласила Лукаса. Жермена привыкла к тому, как ее отец поет дифирамбы Эдвине, а Лукас — нет.
Недавно обретенный враг в виде ревности начал вновь наступать на Жермену: а может быть, ему это нравится? В конце концов, он пригласил Эдвину в свой дом на Рождество. И именно в его доме Эдвина находится в данную минуту.
Тогда какого же лешего Лукас делает здесь, с нею?
Жермена еще не пришла ни к какому заключению, когда внезапно отец сбил ее с толку своим заявлением:
— Конечно, Эдвина очень отважная девушка. Она еще не оправилась после того, как ушибла спину.
— Когда спина болит, это ужасно, — спокойно согласился Лукас.
— Я не уверен, что она достаточно хорошо себя чувствует, чтобы ее оставлять одну — без женской помощи в доме, — намекнул Эдвин Харгривз, и Жермена не знала точно, побледнела она или покраснела.
Последовала тишина, и ей хотелось, чтобы пол разверзся и поглотил ее. Она почувствовала на себе взгляд Лукаса, но ни под каким видом не могла посмотреть на него после столь откровенного предложения ее отца, чтобы Лукас забрал ее с собой в «Хайфилд».
В отчаянии она старалась подыскать какую-нибудь другую тему, но ощущала такое унижение, что не могла здраво мыслить. Ее мать тоже ничего не сказала, а когда заговорил Лукас, Жермена была потрясена, что он не сменил тему, а заявил отцу:
— Я приглашал Жермену провести Рождество в «Хайфилде», но…
— Приглашал? — сразу повеселев, переспросил Эдвин и, повернувшись, посмотрел на свою младшую дочь.
— Я обещала тебе и ма… — начала она, но не закончила, потому что он ее оборвал:
— Ты должна знать, что ни твоя мать, ни я не станем связывать тебя, если ты предпочитаешь провести это время со своими друзьями.
Жермена сильно пожалела, что у нее не хватит мужества выбежать из комнаты. Она никоим образом не покажет Лукасу, как ужасно неприятен ей весь этот разговор.
Вдруг он тихо сказал:
— Предложение остается в силе, Жермена.
Тогда она посмотрела на него и увидела понимание в красивых серых глазах. Однако ей не требовалась его жалость.
— Но… — начала она, и снова ее перебил отец:
— Вот, пожалуйста! Лукас очень хочет, чтобы ты поехала. И ты сможешь проверить, действительно ли Эдвина в порядке или она просто храбрится, и…
— Большое спасибо, Лукас, — вмешалась Жермена, испытывая отчаяние, — но я никак не могу…
— Конечно же, можешь, — ликовал отец. — Тебе ведь надо выходить на работу только второго января, поэтому…
— Не могу!
О боги, ее отец надеется, что она проведет в «Хайфилде» целую неделю, тогда как Лукас приглашает ее на день или два!
— Ты же знаешь, что можешь, — мягко заметил Лукас и, когда она тоскливо посмотрела на него, добавил: — Мне бы очень этого хотелось!
— Значит, решено, — объявил Эдвин Харгривз.
Жермена перевела взгляд с Лукаса на отца, а потом на мать, которая, похоже, хотела бы дать мужу обухом по голове, но хорошие манеры не позволяли ей прилюдно затевать с ним ссору.
— Как ты поступишь, дорогая? — спросила миссис Харгривз, не страшась гнева своего мужа.
Но когда Жермена открыла рот, чтобы сообщить матери, что никуда не собирается ехать, Лукас уже взялся организовывать:
— Отправимся на моем автомобиле — я не хочу, чтобы у тебя были сложности с машиной, если нас занесет снегом в «Хайфилде».
К тому времени, когда Жермена сложила вещи и была готова снова спуститься, она начала преодолевать свое смущение. И тогда же она поняла: если скажет отцу, что не поедет в «Хайфилд» к сестре, остальная часть праздника станет невыносимой. Жермена не сможет остаться в доме родителей.
— Готова? — спросил Лукас, когда увидел Жермену, взял у нее сумку и вместе с Эдвином пошел к «рейнджроверу».
Жермена повернулась к матери.
— До свидания, мама, — сказала она, обнимая и целуя ее.
— Ты не сердишься, дорогая? — спросила мать — Я видела тебя с Лукасом, когда вы возвращались с катания, — ты была такая счастливая! Но если это не так и ты не хочешь ехать, то оставайся, а я разберусь с твоим грозным отцом позже.
Если она пожалуется, что отец силой заставил ее принять приглашение, то внесет в семью разногласие. Зачем такая атмосфера на Рождество?
— А ты не возражаешь, что я уезжаю? — таков был ее ответ.
Мать улыбнулась:
— Как бы мне ни хотелось, я знаю, что не могу всегда держать тебя при себе.
Жермена пошла к внедорожнику, немного повеселев. В их семье не особенно принято говорить, как они друг друга любят. Но из сказанного матерью Жермена поняла, что, в то время как отец идеализировал свою старшую дочь, мама любила младшую.
Решение Жермены провести оставшуюся часть Рождества в ее собственной маленькой квартирке не изменилось. Поэтому после того, как Лукас проехал по дороге около мили, Жермена попросила его остановиться у ближайшей стоянки такси и высадить ее. Он не стал ждать стоянки, а сразу же затормозил и повернулся к ней.