Страница:
— Ежели водитель резко развернулся, пытаясь обогнуть лежащий на дороге камень, а склон взял да и осыпался, это вовсе не называется «съехать с утеса». И мои умения и навыки тут вовсе не при чем.
— Это верно, — признал Катберт.
Но не успела Джиллиан порадоваться маленькой победе в очередной словесной перепалке, как вдруг почва снова ушла у нее из-под ног. А мир пошатнулся и закачался, грозя обрушиться под стать злополучному склону.
— А кое-кто даже задается вопросом: как именно камень оказался на дороге, — медленно проговорил Далтон.
Руки молодой женщины беспомощно опустились.
— Кто, например?
— Я, например.
— А я-то думала… — С трудом удержавшись на ногах, Джиллиан отчаянно пыталась охватить умом зловещий смысл, вложенный в сжатую, лаконичную фразу. — Я-то полагала…
Ох, Господи! Она-то полагала, что эта глыба известняка просто-напросто отвалилась от придорожного утеса, — как случайное следствие дождя и сокрушающего ветра, что со свистом проносился по каньону.
— Ты хочешь сказать, будто кто-то нарочно столкнул на дорогу этот камень? И этот кто-то знал, что я поеду через тот участок дороги вдоль каньона после наступления темноты?
— Я не исключаю такой возможности. — Катберт глядел собеседнице прямо в глаза, словно проверяя реакцию. — Я обнаружил на камне подозрительные зарубки; возможно, это следы зубила.
— Зубила, — ахнула Джиллиан. Голова у нее шла кругом.
— Или другим камнем, — поспешно добавил Катберт. — Джералдсон отправил образцы в металлургическую лабораторию во Фресно. Ответ будет через день-другой.
Молодая женщина крепко сцепила пальцы, пытаясь унять внезапную холодную дрожь, что началась с кончиков пальцев, и постепено, неумолимо, дошла до самого сердца.
— Юджин Донован.
По спине пробежал холодок, — точно за шиворот ей запустили особенно нервного паука.
Видя, что собеседницу бьет крупная дрожь, Катберт стиснул челюсти. Менее всего на свете хотелось ему пугать Джиллиан… и снова — это загнанное, отчаянное выражение в ясных фиалковых глазах! Далтон отдал бы все на свете, чтобы избавить молодую женщину от этого нелегкого испытания, принять на себя все предназначенные для нее удары. Однако промолчать сейчас — означало увеличить опасность и без того немалую.
Мужественно сдержав порыв заключить собеседницу в объятия, Катберт Далтон в очередной раз произнес слова предостережения, и, эхом вторя помощнику шерифа, добавил:
— На данном этапе нет никаких доказательств тому, что кто-либо из семейства Донован каким бы то ни было образом причастен к дорожному происшествию либо к варварскому уничтожению твоих кассет.
— Это был Юджин.
Про себя Катберт поневоле согласился с этим утверждением. В тихом голосе Джиллиан звенела непоколебимая уверенность; иных вариантов документалистка даже не рассматривала. То же самое молодая женщина повторила бы и на главной площади городка, и в присутствии присяжных. Но логики подсказывала инженеру то же самое. Натали вполне могла в отчаянии изрезать на куски драгоценные кассеты соперницы, но только Юджин обладал достаточной силой и жестокостью, чтобы коварно подстроить аварию на дороге вдоль каньона. Какое изощренное коварство — подбросить на самом опасном месте глыбу песчаника! И ведь никому бы и в голову не пришло, что это — дело человеческих рук!
Если, конечно, авария и впрямь подстроена.
Еще несколько дней всем им суждено пребывать в неведении, напомнил себе Катберт. И в течение этого времени он и Джереми будут бдительно приглядывать за Джиллиан и ее съемочной группой. Просто-таки глаз с киношников не спустят!
А он, Катберт, возьмет на себя ночные дежурства.
На протяжении всего обратного пути между ним и Джиллиан царило молчание. И Катберт понял: сегодня «ночную вахту» ему придется нести на расстоянии. Всесокрушающая, сводящая с ума близость, что свела их вместе во мраке мистической пещеры, с каждой милей таяла все ощутимее. К тому времени, как Катбер въехал на посыпанную гравием парковочную площадку мотеля «Три ковбоя», безмолвная, углубленная в себя женщина окончательно и бесповоротно заняла место той пылкой, неуемной возлюбленной, что упоенно стонала и выгибалась в объятиях Катберта.
И Катберту отчаянно недоставало этой возлюбленной — гораздо больше, нежели он готов был признать даже самому себе.
Едва они вышли из джипа, как одна из дверей с грохотом распахнулась и на крыльцо вылетел Робби.
— Эй, босс, да где вас только носило? Я вроде как даже перенервничал малость.
— Мы попали в грозу.
Подросток окинул обоих проницательным взглядом, отмечая спутанные волосы Джиллиан и полурасстегнутую рубашку Катберта. Уголки губ его лукаво поползли вверх.
— Вижу, гроза была нешуточная.
— О да.
Джиллиан повернула ключ в замке и толкнула тяжелую дверь. Катберт вошел первым. Поверхностный осмотр спальни и ванной комнаты показал, что все на месте, все цело, и на сей раз обошлось без незваных гостей.
— Дай-ка я, — проговорила Джиллиан, отбирая у Катберта внушительные футляры.
Уже от порога она сдержанно пожелала спутнику доброй ночи — и захлопнула дверь прямо перед его носом.
Катберт постоял на крыльце, решая про себя, постучать ли в дверь и напомнить ли мисс Брайтон, что им предостоит обсудить еще одно исключительно важное дельце, или просто-напросто распахнуть треклятую дверь пинком и войти без приглашения. Ему отнюдь не хотелось оставлять молодую женщину одну, тем более в таком состоянии — смятенную, растроенную, встревоженную. Черт подери, да почему бы и не взглянуть в лицо правде? Он просто-напросто не в силах с нею расстаться. Даже на несколько часов.
Ему нужна Джиллиан. Любой ценой, на любых условиях. И осознание этой простой истины по ощущению походило на хороший удар по голове — просто-таки искры из глаз посыпались. Причем за несколько секунд до того, как Робби в приливе дружеских чувств со всей силы хлопнул его по спине, точнехонько между лопатками. Катберт едва успел удивиться: вот уж не ожидал он такой прыти от тщедушного паренька! На вид — сущий заморыш, а рука-то изрядно тяжелая!
— Эй, друг, тебе бы кружка пива на пользу пошла. Да и мне тоже, если честно. Составлю компанию — если угостишь.
Катберт окинул подростка оценивающим взглядом.
— А сколько тебе лет, пистолет? Небось, тебе и спиртные напитки-то отпускать не положено? Ну, то есть легально?
— Легально-то я все могу. Вот с нелегальными штуками пока проблемы. — И видя, что потенциальный собутыльник почему-то не запрыгал от радости, услышав его предложение, нехотя прибавил: — Слушай, парень, восемнадцать мне месяц назад стукнуло. Спроси у Юфимии, если мне не веришь. Она с меня дважды документ требовала.
— Одного раза не хватило?
— Да вот не понравились ей чем-то мои водительские права, — усмехнулся Робби. — Фотка там уж больно неубедительная. Старушка О'Брайен уж едва не с лупой ее разглядывала, прежде чем решила, что дегенерат в очках и с прилизанным хайром вроде бы и впрямь на меня смахивает. — Мальчуган воинственно взъерошил зеленую, торчащую во все стороны шевелюру. — Уж я ее убеждал-убеждал, что люди с годами меняются, а она — ни в какую!
Черт подери, а ведь подросток прав! Ведь и сам Катберт за последние несколько часов изменился безвозвратно. Вот только в какую сторону, это еще вопрос. Чего уж говорить о годах!
— Между прочим, возрастной ценз — двадцать один год, — не без ехидства напомнил собеседнику Далтон.
— Ну, допустим, — недовольно протянул подросток, глядя в землю. — Но, послушай, давай смотреть на вещи реально! Вот ты, например, в восемнадцать лет от пива воздерживался?
Вспомнив собственную бурную молодость, Далтон усмехнулся — и поманил мальчишку к дверям кафе. В конце концов, разве он — полиция нравов? Да и спорить он был не в настроении: и без того весь извелся, просто места себе не находил! А из кафе весь двор мотеля просматривается как на ладони. Вот он и подежурит себе, закажет пару пива, а между делом разговорит парнишку и, может статься, узнает больше о взрывной, непредсказуемой, своевольной женщине, что минуту назад захлопнула дверь перед самым его носом!
То, что он узнал о Джиллиан, пары пива, безусловно, стоило. И проблем вызвало не больше, чем помянутый напиток… во всяком случае, поначалу.
— Джилл — в десятке звезд первой величины, — сообщил Робби с исступленной убежденностью восемнадцатилетнего максималиста. И куда только подевался молодежный слэнг и расхлябанные манеры хиппующего подростка? Оказалось, что он вполне способен изъясняться на правильном литературном языке, вполне соответствующем имиджу выпускника кинематографической школы.
— Ее «Королей моря» мы изучали еще на первом курсе. Это — один из ее первых проектов для образовательного канала. Фильму и трех лет нет, а уже стал классикой. Великолепное совмещение исторического факта и популярной легенды о викингах — первооткрывателях Америки. Джилл развенчала романтический ореол, окружающий этих авантюристов, но при этом миф только выиграл. Перед нами — не рыцари без страха и упрека, а, по сути дела, искатели наживы, предприимчивые торговцы и дельцы, но именно этот прагматичный взгляд на вещи толкает их в многолетние странствия по воле ветров и волн. А как искусно она включила старинные черно-белые гравюры в цветной метраж… и этот роскошный памятник Лейву Эрикссону в Бостоне, и современные виды порта и гавани… и тут же — экскурс в прошлое, и викингские драккары у тамошних берегов! — Подросток покачал головой; в лице его отражались благоговение и зависть. — Непременно посмотри этот фильм!
— Так я его видел. Просто не знал, что это — творение Джиллиан.
— А снимала она его сама, с начала и до конца, без чьей-либо помощи. С одной лишь портативной видеокамерой, да набором взятых напрокат гравюр!
— Да, похоже, твой босс проделала долгий путь! — Катберт отхлебнул пива, размышляя о женщине, которая покинула Санто-Беньо персоной нон грата, а возвратилась признанным, — да что там, прославленным! — кинорежиссером. — Даже собственной студией обзавелась.
— Почти обзавелась, — поправил Робби, пожимая плечами. — Она вложила в студию все, что у нее было. Все, что осталось после уплаты больничных счетов ее отца, — не так-то много, по чести говоря. Ей позарез нужно закончить этот проект и представить «Плакальщицу каньона Санто-Беньо» в оговоренный срок, иначе фильм не выйдет на экраны вовремя и она упустит шанс снова оказаться в номинации документалистов на «Оскара»! Хуже того, — угрюмо докончил подросток, созерцая на янтарного цвета остатки на дне кружки, — провалив проект, она предаст свою мечту.
— Какую еще мечту?
Подросток изумленно присвистнул.
— А Джилл тебе не сказала? Впрочем, не удивляюсь. Джилл ужасно скрытная. Ей до сих пор больно говорить про отца и о том, как много значил для него этот проект. Точнее, для них обоих. Она что угодно сделает, лишь бы отснять свой фильм. На все пойдет!
Оценивающе сощурившись, Робби оглядел собеседника, и в душе Катберта тотчас же закопошился мерзкий червячок сомнения. Однако инженер мгновенно устыдился собственных мыслей. «На все пойдет!» вовсе не подразумевало, что Джиллиан станет расточать десятимегаваттовые улыбки разным там главным инженерам, чтобы обеспечить себе свободный доступ на территорию плотины… а уж соблазнять его из соображений холодного расчета — да это же курам на смех! При одном воспоминании о часах, проведенных в пещере, в крови его разливалось жидкое пламя. А Робби, даже не подозревая, что подтолкнул собеседника к размышлениям столь тягостным, отодвинулся от стола и встал.
— Кажется, пора мне сматываться. Джилл наверняка всех нас поднимет с рассветом, чтобы лишней минуты не упустить.
Катберт тактично промолчал. Не его это дело — рассказывать подчиненным Джиллиан о том, что назавтра натурные съемки отменяются. Она сама сообщит своим людям об изменениях в графике — когда и как сочтет нужным.
На прощанье кивнув Пегги, Робби вразвалочку удалился. Но не прошло и минуты, как пышнобедрая официантка уже плюхнулась на освободившийся стул. Ее широкий лоб прорезала морщинка тревоги.
— И что это я такое слышала, будто несчастный случай с Джиллиан — вовсе никакой и не несчастный случай?
Катберт вскочил на ноги, да так резко, что расплескал по скатерти янтарное пиво.
— От кого вы такое слышали?
Владелица кафе только махнула пухлой рукой, словно механика ее разветвленной «сети коммуникаций» особого интереса не представляла, а роль играла только достоверность и точность.
— Утречком приезжала Натали, вся на нервах, а вид — краше в гроб кладут. Я уж заставила ее выпить глоточек кофе и съесть кусок пирога. — Пегги неодобрительно покачала головой. — Эта женщина скоро в скелет превратится, отощает так, что ее в один прекрасный день ветром сдует… пф-ф-ф — и нету! Я который год ей втолковываю, что, изображая из себя святые мощи, она Чарли при себе не удержит, ежели тому гульнуть взбредет в голову, ну да… впрочем, мое ли это дело!
Пожав округлыми плечами, Пегги вернулась к сути дела, — к самой аппетитной из сплетен.
— Пока Натали подкрепляла силы, она обронила к слову, будто Магнус Джералдсон давеча заезжал на ранчо и проверял у всех алиби.
«К слову обронила», как же! Катберт не без оснований подозревал, что Пегги извлекала информацию из Натали с той же безжалостной напористостью, с какой Торквемада, испанский инквизитор, добывал признания у беспомощных узников.
Карие глаза официантки задумчиво сощурились.
— Юджина Донована я не первый год знаю. Мы с Юфимией, помнится, еще девчонками на него заглядывались, — до того, как он женился на этой вздорной вертихвостке, которая в один прекрасный день сбежала с полюбовником, бросив мужа и младенца-сына. Юджин — человек суровый и черствый, и притом одержим гордыней, Чарли у него — единственный свет в окошке. Он в мальчике души не чает.
Катберт не стал уточнять, что «мальчик» давным-давно превратился в мужчину, более чем способного самостоятельно принимать решения и отвечать за собственные поступки.
— Достаточно суровый и черствый, чтобы перед всем городом осрамить и ославить девятнадцатилетнюю девчонку, которая, видите ли, сыночку его не пара, — да что там, просто-напросто выжить бедняжку с насиженных мест? — осведомился он.
— Вроде того, — нехотя подтвердила Пегги.
— Достаточно суровый и черствый, чтобы подстроить ее гибель, когда десять лет спустя она возвратилась, ставя тем самым под угрозу семейное счастье его сына?
Пегги задумчиво поводила по клеенчатой скатерти толстым мясистым пальцем. Но вот, наконец, официантка подняла взгляд — и карие глаза ее были непривычно серьезны.
— Найдутся в здешних местах люди, которые с этим бы согласились.
Катберт подался вперед. Кружка с пивом, отставленная в сторону, оказалась напрочь забыта.
— А вы? Что вы сами думаете?
— А я думаю, что теперь буду спать спокойнее, — раз уж поставила новехонький засов на двери номера моей постоялицы по имени Джиллиан Брайтон. — Серьезная озабоченность в ее лице сменилась многозначительной ухмылкой. — Вот подумала, вам это будет небезынтересно, раз уж вы к нашей гостье так прониклись. Кстати, что вы там вдвоем делали столько времени среди развалин?
Джиллиан уже обеспечила жителей Санто-Беньо пищей для сплетен по меньшей мере на десятилетие. И Катберт отнюдь не собирался баловать местных новой порцией.
— Грозу пережидали.
Пегги окинула собеседника пристальным взглядом, отмечая спутанные волосы, — Катберт так и не удосужился их расчесать, — покрасневшие от недосыпания глаза, расстегнутый ворот рубашки. Карие глаза понимающе блеснули.
— Ну, если вы так утверждаете…
Тяжело приподнявшись со стула, Пегги порылась в объемистом кармане. На стол со звоном полетел ключ от номера: металлический брусочек, прикрепленный к кусочку пластика.
— Тут давеча заезжал Джереми Багряное Облако, попросил Юфимию переселить вас в номер одиннадцатый. Старик, кажется, вбил себе в голову, будто вы хотите быть поближе к Джиллиан. Ну, то есть совсем близко. Мы уж и вещички ваши перетащили.
Катберт зажал ключ в кулаке.
— Спасибо.
— Номер одиннадцатый, он смежный с двенадцатым. — Изобразив нейтрально-вежливую улыбку, Пегги направилась к кухне, и уже от порога обронила: — Дверь с обеих сторон запирается, учтите.
12
— Это верно, — признал Катберт.
Но не успела Джиллиан порадоваться маленькой победе в очередной словесной перепалке, как вдруг почва снова ушла у нее из-под ног. А мир пошатнулся и закачался, грозя обрушиться под стать злополучному склону.
— А кое-кто даже задается вопросом: как именно камень оказался на дороге, — медленно проговорил Далтон.
Руки молодой женщины беспомощно опустились.
— Кто, например?
— Я, например.
— А я-то думала… — С трудом удержавшись на ногах, Джиллиан отчаянно пыталась охватить умом зловещий смысл, вложенный в сжатую, лаконичную фразу. — Я-то полагала…
Ох, Господи! Она-то полагала, что эта глыба известняка просто-напросто отвалилась от придорожного утеса, — как случайное следствие дождя и сокрушающего ветра, что со свистом проносился по каньону.
— Ты хочешь сказать, будто кто-то нарочно столкнул на дорогу этот камень? И этот кто-то знал, что я поеду через тот участок дороги вдоль каньона после наступления темноты?
— Я не исключаю такой возможности. — Катберт глядел собеседнице прямо в глаза, словно проверяя реакцию. — Я обнаружил на камне подозрительные зарубки; возможно, это следы зубила.
— Зубила, — ахнула Джиллиан. Голова у нее шла кругом.
— Или другим камнем, — поспешно добавил Катберт. — Джералдсон отправил образцы в металлургическую лабораторию во Фресно. Ответ будет через день-другой.
Молодая женщина крепко сцепила пальцы, пытаясь унять внезапную холодную дрожь, что началась с кончиков пальцев, и постепено, неумолимо, дошла до самого сердца.
— Юджин Донован.
По спине пробежал холодок, — точно за шиворот ей запустили особенно нервного паука.
Видя, что собеседницу бьет крупная дрожь, Катберт стиснул челюсти. Менее всего на свете хотелось ему пугать Джиллиан… и снова — это загнанное, отчаянное выражение в ясных фиалковых глазах! Далтон отдал бы все на свете, чтобы избавить молодую женщину от этого нелегкого испытания, принять на себя все предназначенные для нее удары. Однако промолчать сейчас — означало увеличить опасность и без того немалую.
Мужественно сдержав порыв заключить собеседницу в объятия, Катберт Далтон в очередной раз произнес слова предостережения, и, эхом вторя помощнику шерифа, добавил:
— На данном этапе нет никаких доказательств тому, что кто-либо из семейства Донован каким бы то ни было образом причастен к дорожному происшествию либо к варварскому уничтожению твоих кассет.
— Это был Юджин.
Про себя Катберт поневоле согласился с этим утверждением. В тихом голосе Джиллиан звенела непоколебимая уверенность; иных вариантов документалистка даже не рассматривала. То же самое молодая женщина повторила бы и на главной площади городка, и в присутствии присяжных. Но логики подсказывала инженеру то же самое. Натали вполне могла в отчаянии изрезать на куски драгоценные кассеты соперницы, но только Юджин обладал достаточной силой и жестокостью, чтобы коварно подстроить аварию на дороге вдоль каньона. Какое изощренное коварство — подбросить на самом опасном месте глыбу песчаника! И ведь никому бы и в голову не пришло, что это — дело человеческих рук!
Если, конечно, авария и впрямь подстроена.
Еще несколько дней всем им суждено пребывать в неведении, напомнил себе Катберт. И в течение этого времени он и Джереми будут бдительно приглядывать за Джиллиан и ее съемочной группой. Просто-таки глаз с киношников не спустят!
А он, Катберт, возьмет на себя ночные дежурства.
На протяжении всего обратного пути между ним и Джиллиан царило молчание. И Катберт понял: сегодня «ночную вахту» ему придется нести на расстоянии. Всесокрушающая, сводящая с ума близость, что свела их вместе во мраке мистической пещеры, с каждой милей таяла все ощутимее. К тому времени, как Катбер въехал на посыпанную гравием парковочную площадку мотеля «Три ковбоя», безмолвная, углубленная в себя женщина окончательно и бесповоротно заняла место той пылкой, неуемной возлюбленной, что упоенно стонала и выгибалась в объятиях Катберта.
И Катберту отчаянно недоставало этой возлюбленной — гораздо больше, нежели он готов был признать даже самому себе.
Едва они вышли из джипа, как одна из дверей с грохотом распахнулась и на крыльцо вылетел Робби.
— Эй, босс, да где вас только носило? Я вроде как даже перенервничал малость.
— Мы попали в грозу.
Подросток окинул обоих проницательным взглядом, отмечая спутанные волосы Джиллиан и полурасстегнутую рубашку Катберта. Уголки губ его лукаво поползли вверх.
— Вижу, гроза была нешуточная.
— О да.
Джиллиан повернула ключ в замке и толкнула тяжелую дверь. Катберт вошел первым. Поверхностный осмотр спальни и ванной комнаты показал, что все на месте, все цело, и на сей раз обошлось без незваных гостей.
— Дай-ка я, — проговорила Джиллиан, отбирая у Катберта внушительные футляры.
Уже от порога она сдержанно пожелала спутнику доброй ночи — и захлопнула дверь прямо перед его носом.
Катберт постоял на крыльце, решая про себя, постучать ли в дверь и напомнить ли мисс Брайтон, что им предостоит обсудить еще одно исключительно важное дельце, или просто-напросто распахнуть треклятую дверь пинком и войти без приглашения. Ему отнюдь не хотелось оставлять молодую женщину одну, тем более в таком состоянии — смятенную, растроенную, встревоженную. Черт подери, да почему бы и не взглянуть в лицо правде? Он просто-напросто не в силах с нею расстаться. Даже на несколько часов.
Ему нужна Джиллиан. Любой ценой, на любых условиях. И осознание этой простой истины по ощущению походило на хороший удар по голове — просто-таки искры из глаз посыпались. Причем за несколько секунд до того, как Робби в приливе дружеских чувств со всей силы хлопнул его по спине, точнехонько между лопатками. Катберт едва успел удивиться: вот уж не ожидал он такой прыти от тщедушного паренька! На вид — сущий заморыш, а рука-то изрядно тяжелая!
— Эй, друг, тебе бы кружка пива на пользу пошла. Да и мне тоже, если честно. Составлю компанию — если угостишь.
Катберт окинул подростка оценивающим взглядом.
— А сколько тебе лет, пистолет? Небось, тебе и спиртные напитки-то отпускать не положено? Ну, то есть легально?
— Легально-то я все могу. Вот с нелегальными штуками пока проблемы. — И видя, что потенциальный собутыльник почему-то не запрыгал от радости, услышав его предложение, нехотя прибавил: — Слушай, парень, восемнадцать мне месяц назад стукнуло. Спроси у Юфимии, если мне не веришь. Она с меня дважды документ требовала.
— Одного раза не хватило?
— Да вот не понравились ей чем-то мои водительские права, — усмехнулся Робби. — Фотка там уж больно неубедительная. Старушка О'Брайен уж едва не с лупой ее разглядывала, прежде чем решила, что дегенерат в очках и с прилизанным хайром вроде бы и впрямь на меня смахивает. — Мальчуган воинственно взъерошил зеленую, торчащую во все стороны шевелюру. — Уж я ее убеждал-убеждал, что люди с годами меняются, а она — ни в какую!
Черт подери, а ведь подросток прав! Ведь и сам Катберт за последние несколько часов изменился безвозвратно. Вот только в какую сторону, это еще вопрос. Чего уж говорить о годах!
— Между прочим, возрастной ценз — двадцать один год, — не без ехидства напомнил собеседнику Далтон.
— Ну, допустим, — недовольно протянул подросток, глядя в землю. — Но, послушай, давай смотреть на вещи реально! Вот ты, например, в восемнадцать лет от пива воздерживался?
Вспомнив собственную бурную молодость, Далтон усмехнулся — и поманил мальчишку к дверям кафе. В конце концов, разве он — полиция нравов? Да и спорить он был не в настроении: и без того весь извелся, просто места себе не находил! А из кафе весь двор мотеля просматривается как на ладони. Вот он и подежурит себе, закажет пару пива, а между делом разговорит парнишку и, может статься, узнает больше о взрывной, непредсказуемой, своевольной женщине, что минуту назад захлопнула дверь перед самым его носом!
То, что он узнал о Джиллиан, пары пива, безусловно, стоило. И проблем вызвало не больше, чем помянутый напиток… во всяком случае, поначалу.
— Джилл — в десятке звезд первой величины, — сообщил Робби с исступленной убежденностью восемнадцатилетнего максималиста. И куда только подевался молодежный слэнг и расхлябанные манеры хиппующего подростка? Оказалось, что он вполне способен изъясняться на правильном литературном языке, вполне соответствующем имиджу выпускника кинематографической школы.
— Ее «Королей моря» мы изучали еще на первом курсе. Это — один из ее первых проектов для образовательного канала. Фильму и трех лет нет, а уже стал классикой. Великолепное совмещение исторического факта и популярной легенды о викингах — первооткрывателях Америки. Джилл развенчала романтический ореол, окружающий этих авантюристов, но при этом миф только выиграл. Перед нами — не рыцари без страха и упрека, а, по сути дела, искатели наживы, предприимчивые торговцы и дельцы, но именно этот прагматичный взгляд на вещи толкает их в многолетние странствия по воле ветров и волн. А как искусно она включила старинные черно-белые гравюры в цветной метраж… и этот роскошный памятник Лейву Эрикссону в Бостоне, и современные виды порта и гавани… и тут же — экскурс в прошлое, и викингские драккары у тамошних берегов! — Подросток покачал головой; в лице его отражались благоговение и зависть. — Непременно посмотри этот фильм!
— Так я его видел. Просто не знал, что это — творение Джиллиан.
— А снимала она его сама, с начала и до конца, без чьей-либо помощи. С одной лишь портативной видеокамерой, да набором взятых напрокат гравюр!
— Да, похоже, твой босс проделала долгий путь! — Катберт отхлебнул пива, размышляя о женщине, которая покинула Санто-Беньо персоной нон грата, а возвратилась признанным, — да что там, прославленным! — кинорежиссером. — Даже собственной студией обзавелась.
— Почти обзавелась, — поправил Робби, пожимая плечами. — Она вложила в студию все, что у нее было. Все, что осталось после уплаты больничных счетов ее отца, — не так-то много, по чести говоря. Ей позарез нужно закончить этот проект и представить «Плакальщицу каньона Санто-Беньо» в оговоренный срок, иначе фильм не выйдет на экраны вовремя и она упустит шанс снова оказаться в номинации документалистов на «Оскара»! Хуже того, — угрюмо докончил подросток, созерцая на янтарного цвета остатки на дне кружки, — провалив проект, она предаст свою мечту.
— Какую еще мечту?
Подросток изумленно присвистнул.
— А Джилл тебе не сказала? Впрочем, не удивляюсь. Джилл ужасно скрытная. Ей до сих пор больно говорить про отца и о том, как много значил для него этот проект. Точнее, для них обоих. Она что угодно сделает, лишь бы отснять свой фильм. На все пойдет!
Оценивающе сощурившись, Робби оглядел собеседника, и в душе Катберта тотчас же закопошился мерзкий червячок сомнения. Однако инженер мгновенно устыдился собственных мыслей. «На все пойдет!» вовсе не подразумевало, что Джиллиан станет расточать десятимегаваттовые улыбки разным там главным инженерам, чтобы обеспечить себе свободный доступ на территорию плотины… а уж соблазнять его из соображений холодного расчета — да это же курам на смех! При одном воспоминании о часах, проведенных в пещере, в крови его разливалось жидкое пламя. А Робби, даже не подозревая, что подтолкнул собеседника к размышлениям столь тягостным, отодвинулся от стола и встал.
— Кажется, пора мне сматываться. Джилл наверняка всех нас поднимет с рассветом, чтобы лишней минуты не упустить.
Катберт тактично промолчал. Не его это дело — рассказывать подчиненным Джиллиан о том, что назавтра натурные съемки отменяются. Она сама сообщит своим людям об изменениях в графике — когда и как сочтет нужным.
На прощанье кивнув Пегги, Робби вразвалочку удалился. Но не прошло и минуты, как пышнобедрая официантка уже плюхнулась на освободившийся стул. Ее широкий лоб прорезала морщинка тревоги.
— И что это я такое слышала, будто несчастный случай с Джиллиан — вовсе никакой и не несчастный случай?
Катберт вскочил на ноги, да так резко, что расплескал по скатерти янтарное пиво.
— От кого вы такое слышали?
Владелица кафе только махнула пухлой рукой, словно механика ее разветвленной «сети коммуникаций» особого интереса не представляла, а роль играла только достоверность и точность.
— Утречком приезжала Натали, вся на нервах, а вид — краше в гроб кладут. Я уж заставила ее выпить глоточек кофе и съесть кусок пирога. — Пегги неодобрительно покачала головой. — Эта женщина скоро в скелет превратится, отощает так, что ее в один прекрасный день ветром сдует… пф-ф-ф — и нету! Я который год ей втолковываю, что, изображая из себя святые мощи, она Чарли при себе не удержит, ежели тому гульнуть взбредет в голову, ну да… впрочем, мое ли это дело!
Пожав округлыми плечами, Пегги вернулась к сути дела, — к самой аппетитной из сплетен.
— Пока Натали подкрепляла силы, она обронила к слову, будто Магнус Джералдсон давеча заезжал на ранчо и проверял у всех алиби.
«К слову обронила», как же! Катберт не без оснований подозревал, что Пегги извлекала информацию из Натали с той же безжалостной напористостью, с какой Торквемада, испанский инквизитор, добывал признания у беспомощных узников.
Карие глаза официантки задумчиво сощурились.
— Юджина Донована я не первый год знаю. Мы с Юфимией, помнится, еще девчонками на него заглядывались, — до того, как он женился на этой вздорной вертихвостке, которая в один прекрасный день сбежала с полюбовником, бросив мужа и младенца-сына. Юджин — человек суровый и черствый, и притом одержим гордыней, Чарли у него — единственный свет в окошке. Он в мальчике души не чает.
Катберт не стал уточнять, что «мальчик» давным-давно превратился в мужчину, более чем способного самостоятельно принимать решения и отвечать за собственные поступки.
— Достаточно суровый и черствый, чтобы перед всем городом осрамить и ославить девятнадцатилетнюю девчонку, которая, видите ли, сыночку его не пара, — да что там, просто-напросто выжить бедняжку с насиженных мест? — осведомился он.
— Вроде того, — нехотя подтвердила Пегги.
— Достаточно суровый и черствый, чтобы подстроить ее гибель, когда десять лет спустя она возвратилась, ставя тем самым под угрозу семейное счастье его сына?
Пегги задумчиво поводила по клеенчатой скатерти толстым мясистым пальцем. Но вот, наконец, официантка подняла взгляд — и карие глаза ее были непривычно серьезны.
— Найдутся в здешних местах люди, которые с этим бы согласились.
Катберт подался вперед. Кружка с пивом, отставленная в сторону, оказалась напрочь забыта.
— А вы? Что вы сами думаете?
— А я думаю, что теперь буду спать спокойнее, — раз уж поставила новехонький засов на двери номера моей постоялицы по имени Джиллиан Брайтон. — Серьезная озабоченность в ее лице сменилась многозначительной ухмылкой. — Вот подумала, вам это будет небезынтересно, раз уж вы к нашей гостье так прониклись. Кстати, что вы там вдвоем делали столько времени среди развалин?
Джиллиан уже обеспечила жителей Санто-Беньо пищей для сплетен по меньшей мере на десятилетие. И Катберт отнюдь не собирался баловать местных новой порцией.
— Грозу пережидали.
Пегги окинула собеседника пристальным взглядом, отмечая спутанные волосы, — Катберт так и не удосужился их расчесать, — покрасневшие от недосыпания глаза, расстегнутый ворот рубашки. Карие глаза понимающе блеснули.
— Ну, если вы так утверждаете…
Тяжело приподнявшись со стула, Пегги порылась в объемистом кармане. На стол со звоном полетел ключ от номера: металлический брусочек, прикрепленный к кусочку пластика.
— Тут давеча заезжал Джереми Багряное Облако, попросил Юфимию переселить вас в номер одиннадцатый. Старик, кажется, вбил себе в голову, будто вы хотите быть поближе к Джиллиан. Ну, то есть совсем близко. Мы уж и вещички ваши перетащили.
Катберт зажал ключ в кулаке.
— Спасибо.
— Номер одиннадцатый, он смежный с двенадцатым. — Изобразив нейтрально-вежливую улыбку, Пегги направилась к кухне, и уже от порога обронила: — Дверь с обеих сторон запирается, учтите.
12
Смыв с себя дневную грязь и наконец-то почувствовав себя человеком, — после восхитительно-долгого горячего душа! — Джиллиан завернулась в одно из жалких мотельных полотенец, надежно подоткнув уголки под грудью. Тесная ванная комната была полна пара; зеркало мгновенно затуманилось. Медленно и задумчиво она протерла пальцем «окошечко», включила кран и взялась за зубную щетку.
Здесь, одна-одинешенька в пустом номере мотеля, где тишину нарушал только шум воды, а за окном царило ночное безмолвие, Джиллиан вновь оказалась во власти сомнений и страхов, — тех самых, что терзали ее и мучили на протяжении всего обратного пути в город, да только тогда, при свете дня, молодая женщина не давала им воли. Может, и впрямь пора уносить ноги? Может, стоит свернуть съемки, поставить крест на своей мечте, и возвращаться в Хьюстон, пока жива? Если подозрения Катберта небезосновательны и катастрофа на дороге вдоль каньона и впрямь подстроена…
Все тело ее била крупная дрожь. Минуту-другую руки ее тряслись так сильно, что Джиллиан не могла толком выдавить пасту из тюбика. Из затуманенного, расчерченного потеками воды зеркала на молодую женщину глядело ее отражение, — перекошенное, искаженное страхом…
Что за жалкая, отвратительная картина!
«Однажды ты уже сбежала из Санто-Беньо, поджав хвост, девочка моя. Еще не хватало убегать всю жизнь! — Молодая женщина воинственно выпятила вперед подбородок. — Юджин Донован — крепкий орешек, но ты покрепче будешь».
Куда как покрепче! После того, как Джиллиан часами наблюдала за медленной агонией отца, она бы справилась с дюжиной таких, как Юджин Донован. Что ей это семейство и все его мыслимые и немыслимые пакости!
В ушах ее все еще звенел этот строгий наказ самой себе, когда, спустя несколько секунд, Джиллиан вышла из ванной комнаты, задрапированная в полотенце. Если бы не ее угрюмая решимость, слабый, еле слышный щелчок замка в смежной двери наверняка перепугал бы молодую женщину до полусмерти и погнал в ночь за помощью. Но сейчас этот тихий воровской звук и осторожный поворот шарообразной ручки пробудили в Джиллиан бешеную ярость.
— Ах ты, мерзавец! — прошипела документалистка сквозь зубы. Под тонкой тканью полотенца сердце ее колотилось, точно тяжелый молот. — На сей раз ты не войдешь так просто… и не выйдешь… Синяки и шишки тебе, считай, что обеспечены!
Неслышно ступая босыми ногами по ворсистому зеленому ковру, Джиллиан метнулась в другой конец комнаты, где у стены громоздилось тяжелое оборудование. Пальцы ее решительно сомкнулись на массивном раздвижном штативе. Молодой женщиной владел битвенный азарт: пульс участился, щеки разгорелись, глаза воинственно сверкали.
Перехватив штатив поудобнее, Джиллиан нанесла несколько пробных ударов по воздуху, привыкая к весу и балансировке. Секунда-другая — и она уже у двери. Нападение — лучшая защита, как помнила молодая женщина по бесчисленным фильмам с Джоном Уэйном в главной роли, — они с отцом пересмотрели их великое множество!
Встав так, чтобы дверь, открывшись, оказалась между нею и врагом, Джиллиан одной рукою занесла над головою штатив, а второй потянулась к задвижке. Рывок — и задвижка скользнула в паз. В следующую секунду молодая женщина дернула за ручку и, со всей силы размахнувшись, нанесла удар.
— Какого черта?..
Незваный гость едва успел увернуться. Штатив пронесся в каком-нибудь дюйме от его головы и с грохотом врезался в дверной косяк, — да так, что во все стороны полетели щепки. Даже рука заныла от отдачи. Джиллиан непроизвольно поморщилась, но храбро занесла штатив для нового удара, — и тут пришло узнавание. До глубины души изумленный мужчина, что, проворно шагнув вперед, перехватил ее «оружие», был ей отлично знаком.
— Катберт! — заорала она возмущенно, хотя ни с чем не сравнимое облегчение, накатившее на нее в этот миг, лишило Джиллиан всякой способности злиться. — Да ты меня до истерики перепугал!
— Да ну? Что ж, и ты у меня год жизни отняла. — Сощурившись, он внимательно оглядел полуобнаженную фигурку. — Может, даже два.
Выпустив из рук штатив, Джиллиан поспешно схватилась за полотенце: в ходе «побоища» льняное полотнище коварно размоталось.
— Ну, и что ты такое вытворял у моей двери? — обвиняюще вопросила она, дрожа от негодования.
— Проверял исправность замка. — Мрачно нахмурившись, Катберт взвесил штатив на руке. — А не будешь ли ты так добра прояснить мне великую тайну: чего ты надеялась добиться при помощи этой штуки?
— Отчего же нет? Я надеялась размозжить тебе голову. И еще размозжу как миленькому, вот только посмей напугать меня еще раз!
— Я думал, ты в ванной, — пояснил Катберт. Происшедшее, кажется, потрясло его ничуть не меньше Джиллиан; во всяком случае, инженер пылко возблагодарил судьбу за ее «промах».
— Я уже вышла. — Сквозь открытую дверь Джиллиан углядела ряды одежды, аккуратно развешанной на плечиках в стенном шкафу. И озадаченно свела брови. — А я думала, этот номер пустует.
— Я только что переехал.
Молодая женщина вскинула глаза на собеседника. Катберт ни с того ни с сего перебрался в соседний номер? И теперь разделяет их только смежная дверь? При мысли о том, что стоит за этим «переездом», в груди Джиллиан всколыхнулась жаркая волна. Неужто Катберт и впрямь думает, что она спит и видит, как бы продолжить интрижку с того самого места, на котором они прервались нынче ночью? А в самом деле, хочет она того или нет?
— Я сплю чутко, — пояснил Катберт, словно в ответ на ее сбивчивые мысли. — Я подумал, что стоит кому-то находиться поблизости, на случай, ежели нагрянут очередные незваные гости.
— Ох.
Осознание того, что Катберту предстоит спать буквально за стеною, в каких-нибудь нескольких футах от нее, потрясло Джиллиан до основания. Почти так же сильно, как мысль о том, что Катберт Далтон переехал в соседний номер специально для того, чтобы охранять и опекать ее.
Столько лет Джиллиан боролась за себя и за отца, учась быть сильной, полагаться только на свои силы, не рассчитывая на чужую помощь! Так что теперь молодая женщина понятия не имела, как ей реагировать на новообретенного защитника и покровителя. Равно как и рта раскрыть не смела, из опасения наговорить лишнего. Впрочем, все равно слова с языка не шли…
Ведь Джиллиан с запозданием осознала, что на Катберте надето не так уж и много… По чести говоря, оба они друг друга стоили.
Босой, без рубашки, джинсы подвернуты до колен, Катберт Далтон просто-таки излучал спокойную мужественную силу, от которой Джиллиан так и растаяла в пещере, точно снег под мартовским солнцем. Вспомнив, как она сходила по красавцу с ума каких-нибудь несколько часов назад, молодая женщина залилась краской.
— Катберт, то, что произошло среди развалин…
— То есть когда ты стонала от наслаждения в моих объятиях?
Щеки Джиллиан, и без того пунцовые, вспыхнули ярким багрянцем.
— Положим, ты тоже не молчал!
— Не отрицаю.
— Но я не… Ты не…
Минуту-другую Джиллиан смущенно путалась в словах — пока Катберт, сжалившись, не пришел ей на помощь. И, странно дрогнувшим голосом, осведомился:
— Ты, часом, не пытаешься ли снова заверить меня в том, что влюбляться в меня не собираешься?
— Ну, вроде того.
— Тогда побереги слова, милая моя Джиллиан. — Катберт переступил порог. Глаза его под темными ресницами потемнели до обсидианового оттенка. — То, что произошло нынче ночью, меня тоже сбило с толку и потрясло, да так, что до сих пор не пойму, на том я свете или на этом, — но никаких обещаний я давать не собираюсь.
Сердце молодой женщины снова неистово заколотилось под тонкой льняной тканью. А Катберт протянул руку, двумя пальцами ухватил ее за подбородок, развернул раскрасневшееся личико к себе. Джиллиан поневоле затаила дыхание.
— Понятия не имею, куда нам отсюда двигаться, — угрюмо проговорил Далтон, — но я готов рассмотреть возможности самые разные.
— А ты вообще сознаешь, чем рискуешь? В последний раз, когда я имела дело с мужчиной, весь Санто-Беньо имел дело со мной.
Но ее попытка сострить потерпела полный провал. Катберт даже не улыбнулся.
— Я же объяснил: я — не Чарли Донован.
— По-моему, ты повторяешься.
— Просто хочу удостовериться, что на этот счет между нами — полная ясность.
— О да, — выдохнула Джиллиан. — Просто-таки яснее не бывает.
Даже с завязанными глазами, с руками, скрученными за спиной, Джиллиан ни с кем не спутала бы Катберта Далтона, менее всего — с Чарли. Его прикосновения, запах его лосьона, его неосознанная властность и спокойное достоинство, — все делало Катберта единственным и неповторимым.
— И сейчас — не то же самое, что десять лет назад, — свирепо добавил он. — И бороться ты будешь не одна.
— Бороться? Но с чем?
Катберт скрипнул зубами. Резкие черты его обозначились еще четче.
— Черт меня подери, ежели я сам знаю!
Здесь, одна-одинешенька в пустом номере мотеля, где тишину нарушал только шум воды, а за окном царило ночное безмолвие, Джиллиан вновь оказалась во власти сомнений и страхов, — тех самых, что терзали ее и мучили на протяжении всего обратного пути в город, да только тогда, при свете дня, молодая женщина не давала им воли. Может, и впрямь пора уносить ноги? Может, стоит свернуть съемки, поставить крест на своей мечте, и возвращаться в Хьюстон, пока жива? Если подозрения Катберта небезосновательны и катастрофа на дороге вдоль каньона и впрямь подстроена…
Все тело ее била крупная дрожь. Минуту-другую руки ее тряслись так сильно, что Джиллиан не могла толком выдавить пасту из тюбика. Из затуманенного, расчерченного потеками воды зеркала на молодую женщину глядело ее отражение, — перекошенное, искаженное страхом…
Что за жалкая, отвратительная картина!
«Однажды ты уже сбежала из Санто-Беньо, поджав хвост, девочка моя. Еще не хватало убегать всю жизнь! — Молодая женщина воинственно выпятила вперед подбородок. — Юджин Донован — крепкий орешек, но ты покрепче будешь».
Куда как покрепче! После того, как Джиллиан часами наблюдала за медленной агонией отца, она бы справилась с дюжиной таких, как Юджин Донован. Что ей это семейство и все его мыслимые и немыслимые пакости!
В ушах ее все еще звенел этот строгий наказ самой себе, когда, спустя несколько секунд, Джиллиан вышла из ванной комнаты, задрапированная в полотенце. Если бы не ее угрюмая решимость, слабый, еле слышный щелчок замка в смежной двери наверняка перепугал бы молодую женщину до полусмерти и погнал в ночь за помощью. Но сейчас этот тихий воровской звук и осторожный поворот шарообразной ручки пробудили в Джиллиан бешеную ярость.
— Ах ты, мерзавец! — прошипела документалистка сквозь зубы. Под тонкой тканью полотенца сердце ее колотилось, точно тяжелый молот. — На сей раз ты не войдешь так просто… и не выйдешь… Синяки и шишки тебе, считай, что обеспечены!
Неслышно ступая босыми ногами по ворсистому зеленому ковру, Джиллиан метнулась в другой конец комнаты, где у стены громоздилось тяжелое оборудование. Пальцы ее решительно сомкнулись на массивном раздвижном штативе. Молодой женщиной владел битвенный азарт: пульс участился, щеки разгорелись, глаза воинственно сверкали.
Перехватив штатив поудобнее, Джиллиан нанесла несколько пробных ударов по воздуху, привыкая к весу и балансировке. Секунда-другая — и она уже у двери. Нападение — лучшая защита, как помнила молодая женщина по бесчисленным фильмам с Джоном Уэйном в главной роли, — они с отцом пересмотрели их великое множество!
Встав так, чтобы дверь, открывшись, оказалась между нею и врагом, Джиллиан одной рукою занесла над головою штатив, а второй потянулась к задвижке. Рывок — и задвижка скользнула в паз. В следующую секунду молодая женщина дернула за ручку и, со всей силы размахнувшись, нанесла удар.
— Какого черта?..
Незваный гость едва успел увернуться. Штатив пронесся в каком-нибудь дюйме от его головы и с грохотом врезался в дверной косяк, — да так, что во все стороны полетели щепки. Даже рука заныла от отдачи. Джиллиан непроизвольно поморщилась, но храбро занесла штатив для нового удара, — и тут пришло узнавание. До глубины души изумленный мужчина, что, проворно шагнув вперед, перехватил ее «оружие», был ей отлично знаком.
— Катберт! — заорала она возмущенно, хотя ни с чем не сравнимое облегчение, накатившее на нее в этот миг, лишило Джиллиан всякой способности злиться. — Да ты меня до истерики перепугал!
— Да ну? Что ж, и ты у меня год жизни отняла. — Сощурившись, он внимательно оглядел полуобнаженную фигурку. — Может, даже два.
Выпустив из рук штатив, Джиллиан поспешно схватилась за полотенце: в ходе «побоища» льняное полотнище коварно размоталось.
— Ну, и что ты такое вытворял у моей двери? — обвиняюще вопросила она, дрожа от негодования.
— Проверял исправность замка. — Мрачно нахмурившись, Катберт взвесил штатив на руке. — А не будешь ли ты так добра прояснить мне великую тайну: чего ты надеялась добиться при помощи этой штуки?
— Отчего же нет? Я надеялась размозжить тебе голову. И еще размозжу как миленькому, вот только посмей напугать меня еще раз!
— Я думал, ты в ванной, — пояснил Катберт. Происшедшее, кажется, потрясло его ничуть не меньше Джиллиан; во всяком случае, инженер пылко возблагодарил судьбу за ее «промах».
— Я уже вышла. — Сквозь открытую дверь Джиллиан углядела ряды одежды, аккуратно развешанной на плечиках в стенном шкафу. И озадаченно свела брови. — А я думала, этот номер пустует.
— Я только что переехал.
Молодая женщина вскинула глаза на собеседника. Катберт ни с того ни с сего перебрался в соседний номер? И теперь разделяет их только смежная дверь? При мысли о том, что стоит за этим «переездом», в груди Джиллиан всколыхнулась жаркая волна. Неужто Катберт и впрямь думает, что она спит и видит, как бы продолжить интрижку с того самого места, на котором они прервались нынче ночью? А в самом деле, хочет она того или нет?
— Я сплю чутко, — пояснил Катберт, словно в ответ на ее сбивчивые мысли. — Я подумал, что стоит кому-то находиться поблизости, на случай, ежели нагрянут очередные незваные гости.
— Ох.
Осознание того, что Катберту предстоит спать буквально за стеною, в каких-нибудь нескольких футах от нее, потрясло Джиллиан до основания. Почти так же сильно, как мысль о том, что Катберт Далтон переехал в соседний номер специально для того, чтобы охранять и опекать ее.
Столько лет Джиллиан боролась за себя и за отца, учась быть сильной, полагаться только на свои силы, не рассчитывая на чужую помощь! Так что теперь молодая женщина понятия не имела, как ей реагировать на новообретенного защитника и покровителя. Равно как и рта раскрыть не смела, из опасения наговорить лишнего. Впрочем, все равно слова с языка не шли…
Ведь Джиллиан с запозданием осознала, что на Катберте надето не так уж и много… По чести говоря, оба они друг друга стоили.
Босой, без рубашки, джинсы подвернуты до колен, Катберт Далтон просто-таки излучал спокойную мужественную силу, от которой Джиллиан так и растаяла в пещере, точно снег под мартовским солнцем. Вспомнив, как она сходила по красавцу с ума каких-нибудь несколько часов назад, молодая женщина залилась краской.
— Катберт, то, что произошло среди развалин…
— То есть когда ты стонала от наслаждения в моих объятиях?
Щеки Джиллиан, и без того пунцовые, вспыхнули ярким багрянцем.
— Положим, ты тоже не молчал!
— Не отрицаю.
— Но я не… Ты не…
Минуту-другую Джиллиан смущенно путалась в словах — пока Катберт, сжалившись, не пришел ей на помощь. И, странно дрогнувшим голосом, осведомился:
— Ты, часом, не пытаешься ли снова заверить меня в том, что влюбляться в меня не собираешься?
— Ну, вроде того.
— Тогда побереги слова, милая моя Джиллиан. — Катберт переступил порог. Глаза его под темными ресницами потемнели до обсидианового оттенка. — То, что произошло нынче ночью, меня тоже сбило с толку и потрясло, да так, что до сих пор не пойму, на том я свете или на этом, — но никаких обещаний я давать не собираюсь.
Сердце молодой женщины снова неистово заколотилось под тонкой льняной тканью. А Катберт протянул руку, двумя пальцами ухватил ее за подбородок, развернул раскрасневшееся личико к себе. Джиллиан поневоле затаила дыхание.
— Понятия не имею, куда нам отсюда двигаться, — угрюмо проговорил Далтон, — но я готов рассмотреть возможности самые разные.
— А ты вообще сознаешь, чем рискуешь? В последний раз, когда я имела дело с мужчиной, весь Санто-Беньо имел дело со мной.
Но ее попытка сострить потерпела полный провал. Катберт даже не улыбнулся.
— Я же объяснил: я — не Чарли Донован.
— По-моему, ты повторяешься.
— Просто хочу удостовериться, что на этот счет между нами — полная ясность.
— О да, — выдохнула Джиллиан. — Просто-таки яснее не бывает.
Даже с завязанными глазами, с руками, скрученными за спиной, Джиллиан ни с кем не спутала бы Катберта Далтона, менее всего — с Чарли. Его прикосновения, запах его лосьона, его неосознанная властность и спокойное достоинство, — все делало Катберта единственным и неповторимым.
— И сейчас — не то же самое, что десять лет назад, — свирепо добавил он. — И бороться ты будешь не одна.
— Бороться? Но с чем?
Катберт скрипнул зубами. Резкие черты его обозначились еще четче.
— Черт меня подери, ежели я сам знаю!