Первая встреча, точнее говоря, первая продолжительная встреча гавайцев с негавайцами, последствия которой оказались столь неожиданными для главного героя этой драмы, произошла в «Стране богов» Кона, на берегу залива Кеалакекуа, расположенного севернее залива Хонаунау.
Об этих событиях свидетельствует небольшой обелиск, поставленный на берегу залива Кеалакекуа, на том самом месте, где когда-то два мира – гавайский и негавайский – впервые протянули друг другу руки. Но так как тот, другой мир пришел на Гавайи из океана, то обелиск возвели таким образом, что даже в наше время всеобщей автомобилизации добраться до него можно только по воде. Поэтому я арендовал в близлежащем поселке Напоопоо гавайскую лодку. Утлое суденышко, разрезая сапфировые волны, наконец достигло крутого склона противоположного берега, где стоял восьмиметровый памятник из светлого гранита. Подойдя к обелиску, я вслух прочитал надпись, выбитую здесь сто лет назад: «В память о великом мореплавателе, капитане Королевского флота Джеймсе Куке, который открыл эти острова 18 января 1778 года и несколько лет спустя погиб на этом же, месте».
Гавайи, как и многие другие острова и архипелаги Океании, открыл миру капитан Дж. Кук. Надо сказать, что сделано это открытие было довольно поздно, ведь корабли европейцев бороздили воды Тихого океана начиная с XVI века. Со второй половины того же столетия испанцы стали совершать регулярные плавания по величайшему океану планеты. Их шхуны связывали североамериканский город Акапулько с Манилой (Филиппины). Наряду с испанцами в Южные моря посылали свои суда Голландия, Франция, несколько позднее – Россия.
Во время этих великих морских путешествий были открыты десятки островов и архипелагов Полинезии, Меланезии и Микронезии. Однако Гавайские острова (в наши дни многие считают их самыми прекрасными среди остальных тихоокеанских земель) были обнаружены европейцами позже других крупных архипелагов. Как будто и в Океании сработало правило: «лучшее – в конце». Сам Дж. Кук открыл Гавайские острова лишь во время своего третьего путешествия, совершив до этого две другие, тоже весьма успешные экспедиции.
Со следами плаваний Дж. Кука я часто сталкивался на многих тихоокеанских островах и на берегах континентов, омываемых Великим океаном. За несколько месяцев до посещения залива Кеалакекуа я был на Таити и там, на мысе Венеры, изучал историю открытий Кука. Заключительная фаза последней экспедиции великого мореплавателя, во время которой и были открыты Гавайские острова, началась именно на Таити. Это путешествие Кук предпринял по инициативе тогдашнего первого лорда Адмиралтейства графа Сандвича. Глава Адмиралтейства настаивал на открытии Северного морского пути, по которому можно было бы из Атлантики проплыть в Тихий океан. Сандвич даже добился принятия британской палатой общин закона, который прямо предписывал английскому флоту достижение этой цели. Более того, он установил для капитана первого английского парусника, который пройдет по Северному морскому пути, премию в двадцать тысяч фунтов стерлингов! В то время это были огромные деньги, и ради такой награды любой капитан согласился бы на смелое плавание в самые северные воды нашей планеты.
Однако Сандвич стремился не только к тому, чтобы английский флот завоевывал для Британии северные воды. Он хотел, чтобы, как и раньше, англичане не уступали первенства в деле открытий новых островов Южных морей. Экспедиции Кука действительно способствовали тому, что британский флаг стал развеваться на десятках новых, до тех пор неизвестных европейцам тихоокеанских островов. Согласно указаниям первого лорда, так должно было продолжаться и дальше. Поэтому всего через год после своего триумфального вторичного возвращения из Океании Джеймсу Куку пришлось снова отправиться в Тихий океан. На этот раз уже не на одном, а на двух кораблях. К тщательно отремонтированному паруснику «Резолюшн» присоединился «Дискавери».
«Резолюшн», на котором находился сам Кук, покинул порт Плимут 12 июня 1776 года. «Дискавери» под командованием страдающего чахоткой, вконец запутавшегося в долгах капитана Клерка, для которого побег в Океанию был спасением от кредиторов, отправился в плавание на несколько недель позже.
Оба корабля третьей экспедиции Кука согласно приказу Адмиралтейства встретились лишь на юге Африки – в Кейптауне. Отсюда, от мыса Доброй Надежды, парусники продолжили совместное плавание, направившись в Индийский океан. За время многодневного пути по этому океану корабли Кука сделали остановку на острове Кергелен, затем обогнули Австралию и после дальнейшего трудного плавания бросили якоря в заливе Королевы Шарлотты, у берегов Новой Зеландии.
Следующий этап путешествия привел Кука уже в «его» океан – в Южные моря. Сначала на полинезийский архипелаг Тонга, а затем и на Таити. Здесь английский капитан снова встретился со своими полинезийскими друзьями. Он даже присутствовал при жертвоприношении человека, которое совершалось в одном из таитянских храмов. Еще месяц Кук провел на священном острове полинезийцев Раиатеа. После этого он отправился на север. И в северной части Великого океана обнаружил венец Полинезии – Гавайи.
Размышляя над последней экспедицией Кука, я всегда задавал себе вопрос: почему великий мореплаватель выбрал именно этот путь? Ведь в бесконечном океане так нетрудно проскочить мимо не очень уж большого архипелага. До этого его с железным упорством обходили стороной все европейские корабли, бороздившие тихоокеанские воды уже две с половиной сотни лет. Я много раз перечитывал судовые дневники Кука. В них аккуратно занесены данные о времени и местоположении кораблей, однако ничего не сказано о том, почему начальник экспедиции двинулся именно в том направлении. Тайна замечательного путешественника навсегда останется неразгаданной.
Я попытался объяснить «гавайскую загадку» Кука. Ответ, разумеется, вовсе не обязательно должен быть верным. Джеймс Кук, накопивший во время предыдущих экспедиций огромный опыт в мореходстве, конечно, прекрасно понимал, какими выдающимися мореплавателями были безымянные и неизвестные для европейцев полинезийцы. Кук наверняка беседовал со своими гостеприимными хозяевами о далеких плаваниях. Во время одной из таких бесед он, возможно, узнал об архипелаге, лежащем на севере океана, куда в давние времена – сотни лет назад – так часто отправлялись моряки с Таити. Кук был настолько опытным человеком, что смог отличить действительность от вымысла: он поверил рассказам о существовании островов на севере Тихого океана и отправился на их поиски. После длительного плавания точно по тому же маршруту, по которому шли таитянские «длинные корабли», 18 января 1778 года Джеймс Кук достиг Гавайев.
Сначала английский капитан обнаружил лишь западные острова архипелага – Кауаи, Оаху и маленький Ниихау. Они произвели на Кука и его команду большое впечатление. К тому же гавайцы приняли подданных его величества очень радушно и гостеприимно. За маленький кусочек железа, за один-единственный гвоздь островитяне давали англичанам столько продовольствия, что его хватало на целый день экипажам обоих парусников.
Свинина, вкусные фрукты, свежая вода – всем этим команды «Резолюшн» и «Дискавери» были теперь полностью обеспечены. Кроме того, в распоряжении моряков оказался еще более щедрый и долгожданный подарок – прекрасные островитянки. Кук, правда, не разрешал членам команды вступать в близкие отношения с гавайскими девушками, так как знал, что более половины его людей больны сифилисом. Однако этот запрет нарушали не столько моряки, сколько сами гавайки. Морякам было запрещено сходить на берег, тогда к судам стали подплывать лодки с любопытными жительницами островов на борту. Здесь были и молоденькие и постарше, и замужние и незамужние. Они желали в полной мере насладиться любовью с белокожими красавцами. Так как в те времена на Гавайях не соблюдалось строго единобрачие, то уже через несколько недель сотни островитян приобрели первый «дар» цивилизации – сифилис.
Через две приятные и, как показалось морякам, чрезвычайно короткие недели пребывания на Гавайях «Резолюшн» и «Дискавери» покинули воды архипелага; которые теперь уже не были гавайскими. Капитан Кук назвал прекраснейшие из открытых им островов именем первого лорда Адмиралтейства графа Сандвича, духовного отца экспедиции. Долгое время на карте красовались Сандвичевы острова. Таким образом, лорд Сандвич вошел в историю дважды: первый раз, «открыв» бутерброды – сандвичи, а второй – после того как его именем назвали тихоокеанские острова.
Капитан Дж. Кук, однако, решил выразить свою признательность лорду еще одним способом – выполнив задачу, которой Адмиралтейство придавало особое значение. Кук стремился открыть Северный морской путь, соединяющий Атлантику с Тихим океаном. Прежде всего Дж. Кук направился на восток, к берегам Северной Америки. Бросив якоря в заливе Нутка, он близко познакомился с обитавшим там индейским племенем. Затем Кук пошел дальше на север и достиг южной части Берингова пролива, отделяющего Азию от Америки. Здесь путь ему преградила огромная льдина. Тогда Кук приказал повернуть руль на шестнадцать румбов. Приближался декабрь, и надо было найти место, где экспедиция могла перезимовать. Сначала капитан подумывал о Камчатке, но затем, к огромной радости членов команды, приказал, чтобы парусники взяли курс на Сандвичевы острова. После длительного, но на удивление спокойного плавания «Резолюшн» и «Дискавери» снова достигли гавайских берегов. На этот раз моряки открыли еще один остров Гавайского архипелага – Мауи. Затем в течение шести недель они плавали вокруг Большого острова. Кук тщательно наносил на карту его береговую линию. Наконец 7 января 1779 года он приказал бросить якоря в заливе Кеалакекуа, на берегу которого сейчас в его честь стоит огромный обелиск.
В этом заливе начинались и завершались многие исторические события. Здесь был сделан первый шаг на пути истинного открытия европейцами Гавайских островов и установлен первый настоящий контакт между островитянами и белыми людьми. На этом мысе навсегда окончились все земные дороги и путешествия того, кто больше любого другого европейца сделал для познания тихоокеанского мира и его народов, великого капитана Джеймса Кука.
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОБ УБИЙСТВЕ БЕЛОКУРОГО ЛОНО
СХВАТКА С АКУЛОЙ
Об этих событиях свидетельствует небольшой обелиск, поставленный на берегу залива Кеалакекуа, на том самом месте, где когда-то два мира – гавайский и негавайский – впервые протянули друг другу руки. Но так как тот, другой мир пришел на Гавайи из океана, то обелиск возвели таким образом, что даже в наше время всеобщей автомобилизации добраться до него можно только по воде. Поэтому я арендовал в близлежащем поселке Напоопоо гавайскую лодку. Утлое суденышко, разрезая сапфировые волны, наконец достигло крутого склона противоположного берега, где стоял восьмиметровый памятник из светлого гранита. Подойдя к обелиску, я вслух прочитал надпись, выбитую здесь сто лет назад: «В память о великом мореплавателе, капитане Королевского флота Джеймсе Куке, который открыл эти острова 18 января 1778 года и несколько лет спустя погиб на этом же, месте».
Гавайи, как и многие другие острова и архипелаги Океании, открыл миру капитан Дж. Кук. Надо сказать, что сделано это открытие было довольно поздно, ведь корабли европейцев бороздили воды Тихого океана начиная с XVI века. Со второй половины того же столетия испанцы стали совершать регулярные плавания по величайшему океану планеты. Их шхуны связывали североамериканский город Акапулько с Манилой (Филиппины). Наряду с испанцами в Южные моря посылали свои суда Голландия, Франция, несколько позднее – Россия.
Во время этих великих морских путешествий были открыты десятки островов и архипелагов Полинезии, Меланезии и Микронезии. Однако Гавайские острова (в наши дни многие считают их самыми прекрасными среди остальных тихоокеанских земель) были обнаружены европейцами позже других крупных архипелагов. Как будто и в Океании сработало правило: «лучшее – в конце». Сам Дж. Кук открыл Гавайские острова лишь во время своего третьего путешествия, совершив до этого две другие, тоже весьма успешные экспедиции.
Со следами плаваний Дж. Кука я часто сталкивался на многих тихоокеанских островах и на берегах континентов, омываемых Великим океаном. За несколько месяцев до посещения залива Кеалакекуа я был на Таити и там, на мысе Венеры, изучал историю открытий Кука. Заключительная фаза последней экспедиции великого мореплавателя, во время которой и были открыты Гавайские острова, началась именно на Таити. Это путешествие Кук предпринял по инициативе тогдашнего первого лорда Адмиралтейства графа Сандвича. Глава Адмиралтейства настаивал на открытии Северного морского пути, по которому можно было бы из Атлантики проплыть в Тихий океан. Сандвич даже добился принятия британской палатой общин закона, который прямо предписывал английскому флоту достижение этой цели. Более того, он установил для капитана первого английского парусника, который пройдет по Северному морскому пути, премию в двадцать тысяч фунтов стерлингов! В то время это были огромные деньги, и ради такой награды любой капитан согласился бы на смелое плавание в самые северные воды нашей планеты.
Однако Сандвич стремился не только к тому, чтобы английский флот завоевывал для Британии северные воды. Он хотел, чтобы, как и раньше, англичане не уступали первенства в деле открытий новых островов Южных морей. Экспедиции Кука действительно способствовали тому, что британский флаг стал развеваться на десятках новых, до тех пор неизвестных европейцам тихоокеанских островов. Согласно указаниям первого лорда, так должно было продолжаться и дальше. Поэтому всего через год после своего триумфального вторичного возвращения из Океании Джеймсу Куку пришлось снова отправиться в Тихий океан. На этот раз уже не на одном, а на двух кораблях. К тщательно отремонтированному паруснику «Резолюшн» присоединился «Дискавери».
«Резолюшн», на котором находился сам Кук, покинул порт Плимут 12 июня 1776 года. «Дискавери» под командованием страдающего чахоткой, вконец запутавшегося в долгах капитана Клерка, для которого побег в Океанию был спасением от кредиторов, отправился в плавание на несколько недель позже.
Оба корабля третьей экспедиции Кука согласно приказу Адмиралтейства встретились лишь на юге Африки – в Кейптауне. Отсюда, от мыса Доброй Надежды, парусники продолжили совместное плавание, направившись в Индийский океан. За время многодневного пути по этому океану корабли Кука сделали остановку на острове Кергелен, затем обогнули Австралию и после дальнейшего трудного плавания бросили якоря в заливе Королевы Шарлотты, у берегов Новой Зеландии.
Следующий этап путешествия привел Кука уже в «его» океан – в Южные моря. Сначала на полинезийский архипелаг Тонга, а затем и на Таити. Здесь английский капитан снова встретился со своими полинезийскими друзьями. Он даже присутствовал при жертвоприношении человека, которое совершалось в одном из таитянских храмов. Еще месяц Кук провел на священном острове полинезийцев Раиатеа. После этого он отправился на север. И в северной части Великого океана обнаружил венец Полинезии – Гавайи.
Размышляя над последней экспедицией Кука, я всегда задавал себе вопрос: почему великий мореплаватель выбрал именно этот путь? Ведь в бесконечном океане так нетрудно проскочить мимо не очень уж большого архипелага. До этого его с железным упорством обходили стороной все европейские корабли, бороздившие тихоокеанские воды уже две с половиной сотни лет. Я много раз перечитывал судовые дневники Кука. В них аккуратно занесены данные о времени и местоположении кораблей, однако ничего не сказано о том, почему начальник экспедиции двинулся именно в том направлении. Тайна замечательного путешественника навсегда останется неразгаданной.
Я попытался объяснить «гавайскую загадку» Кука. Ответ, разумеется, вовсе не обязательно должен быть верным. Джеймс Кук, накопивший во время предыдущих экспедиций огромный опыт в мореходстве, конечно, прекрасно понимал, какими выдающимися мореплавателями были безымянные и неизвестные для европейцев полинезийцы. Кук наверняка беседовал со своими гостеприимными хозяевами о далеких плаваниях. Во время одной из таких бесед он, возможно, узнал об архипелаге, лежащем на севере океана, куда в давние времена – сотни лет назад – так часто отправлялись моряки с Таити. Кук был настолько опытным человеком, что смог отличить действительность от вымысла: он поверил рассказам о существовании островов на севере Тихого океана и отправился на их поиски. После длительного плавания точно по тому же маршруту, по которому шли таитянские «длинные корабли», 18 января 1778 года Джеймс Кук достиг Гавайев.
Сначала английский капитан обнаружил лишь западные острова архипелага – Кауаи, Оаху и маленький Ниихау. Они произвели на Кука и его команду большое впечатление. К тому же гавайцы приняли подданных его величества очень радушно и гостеприимно. За маленький кусочек железа, за один-единственный гвоздь островитяне давали англичанам столько продовольствия, что его хватало на целый день экипажам обоих парусников.
Свинина, вкусные фрукты, свежая вода – всем этим команды «Резолюшн» и «Дискавери» были теперь полностью обеспечены. Кроме того, в распоряжении моряков оказался еще более щедрый и долгожданный подарок – прекрасные островитянки. Кук, правда, не разрешал членам команды вступать в близкие отношения с гавайскими девушками, так как знал, что более половины его людей больны сифилисом. Однако этот запрет нарушали не столько моряки, сколько сами гавайки. Морякам было запрещено сходить на берег, тогда к судам стали подплывать лодки с любопытными жительницами островов на борту. Здесь были и молоденькие и постарше, и замужние и незамужние. Они желали в полной мере насладиться любовью с белокожими красавцами. Так как в те времена на Гавайях не соблюдалось строго единобрачие, то уже через несколько недель сотни островитян приобрели первый «дар» цивилизации – сифилис.
Через две приятные и, как показалось морякам, чрезвычайно короткие недели пребывания на Гавайях «Резолюшн» и «Дискавери» покинули воды архипелага; которые теперь уже не были гавайскими. Капитан Кук назвал прекраснейшие из открытых им островов именем первого лорда Адмиралтейства графа Сандвича, духовного отца экспедиции. Долгое время на карте красовались Сандвичевы острова. Таким образом, лорд Сандвич вошел в историю дважды: первый раз, «открыв» бутерброды – сандвичи, а второй – после того как его именем назвали тихоокеанские острова.
Капитан Дж. Кук, однако, решил выразить свою признательность лорду еще одним способом – выполнив задачу, которой Адмиралтейство придавало особое значение. Кук стремился открыть Северный морской путь, соединяющий Атлантику с Тихим океаном. Прежде всего Дж. Кук направился на восток, к берегам Северной Америки. Бросив якоря в заливе Нутка, он близко познакомился с обитавшим там индейским племенем. Затем Кук пошел дальше на север и достиг южной части Берингова пролива, отделяющего Азию от Америки. Здесь путь ему преградила огромная льдина. Тогда Кук приказал повернуть руль на шестнадцать румбов. Приближался декабрь, и надо было найти место, где экспедиция могла перезимовать. Сначала капитан подумывал о Камчатке, но затем, к огромной радости членов команды, приказал, чтобы парусники взяли курс на Сандвичевы острова. После длительного, но на удивление спокойного плавания «Резолюшн» и «Дискавери» снова достигли гавайских берегов. На этот раз моряки открыли еще один остров Гавайского архипелага – Мауи. Затем в течение шести недель они плавали вокруг Большого острова. Кук тщательно наносил на карту его береговую линию. Наконец 7 января 1779 года он приказал бросить якоря в заливе Кеалакекуа, на берегу которого сейчас в его честь стоит огромный обелиск.
В этом заливе начинались и завершались многие исторические события. Здесь был сделан первый шаг на пути истинного открытия европейцами Гавайских островов и установлен первый настоящий контакт между островитянами и белыми людьми. На этом мысе навсегда окончились все земные дороги и путешествия того, кто больше любого другого европейца сделал для познания тихоокеанского мира и его народов, великого капитана Джеймса Кука.
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОБ УБИЙСТВЕ БЕЛОКУРОГО ЛОНО
С залива Кеалакекуа началось для европейцев знакомство с Гавайскими островами. Подобное открытие всегда имеет две стороны. Гавайцы тоже открывали европейцев, и надо сказать, многое вызывало у них искреннее удивление. Например, у белых людей изо рта шел дым – это было непонятно полинезийцам, ведь они никогда не курили. Поражало местных жителей, что на одежде пришельцев спереди зияли дырки для пуговиц. Среди чужеземцев наибольшее впечатление на островитян произвел сам капитан, человек с очень белой кожей и светлыми волосами. Кук сразу же напомнил им бога Лоно, у которого, согласно мифам, тоже была удивительно белая кожа.
Любимый бог плодородия и мира, покидая свои острова, пообещал, что однажды, во время посвященного ему прекрасного праздника Макаики, он вернется на Гавайи. «Резолюшн» и «Дискавери» бросили якоря в заливе Кеалакекуа именно в разгар Макаики.
О божественном происхождении белокурого чужеземца свидетельствовало все – и его корабли (полинезийцы приняли их за огромные плавучие святилища – хеиау), и сторожевые корзины на передних мачтах (их посчитали своеобразными небесными алтарями), и паруса (местные жители решили, что это белые флажки – символы бога Лоно, украшающие переносный алтарь, который в начале праздника Манаики путешествует по всему архипелагу). Никаких сомнений у полинезийцев не было. В залив Кеалакекуа прибыл великий бог плодородия и мира, когда-то покинувший Гавайи и пообещавший вернуться.
Действительно, гавайцы приняли Кука как своего бога, которого они так любили. Наконец-то он вернулся к ним! Когда капитан вступил на берег, островитяне пали перед ним ниц. Лишь несколько служителей культа во главе с верховным жрецом Кооу и молодой Пале, сын правителя Большого острова (сам царь был занят военным вторжением на соседний Мауи), стоя приветствовали светловолосого бога.
Сопровождавший Кука офицер Кинг (гавайцы приняли его за сына капитана) затем вспоминал, как четыре жреца с длинными посохами, увитыми собачьей шерстью, торжественно проводили Кука в святилище Хикиау. По дороге они без устали пели гимны, в которых все время повторялось одно и то же слово, одно и то же имя – Лоно. В храме верховный жрец Кооу, чередуясь с другими жрецами, исполнял оды в честь акуа плодородия и мира. Затем служители культа натерли лица и руки Кука и его «сына» Кинга жеваным кокосовым орехом.
Теперь уже никто не сомневался: щедрый бог плодородия и мира действительно вернулся к гавайцам. И добрые, гостеприимные, сердечные полинезийцы стали ждать того, что ждут от своих богов все люди на земле, – благословения, благоденствия, наступления «золотого века».
Оправдались ли эти ожидания? Правда, всемогущий правитель Большого острова Каланиоупуу, вернувшись после нападения на остров Мауи в землю Кона, проявил по отношению к Лоно почтение и верноподданнические чувства. В качестве доказательства своего расположения он подарил Куку великолепные накидки из перьев и другие дорогие вещи. По полинезийскому обычаю, правитель обменялся с Куком именами. Однако вскоре гости – Лоно и главным образом его подданные – стали тяготить островитян.
Честно говоря, белые боги сделали все, чтобы как можно скорее испортить свою репутацию у жителей Сандвичевых островов. Так, даже отличавшийся умом офицер Кинг расположил свои астрономические приборы на бататовом поле, которое жрецы провозгласили табу. Еще большее преступление против полинезийской веры совершил экипаж парусника «Резолюшн»: он отправил команду на берег срубить деревья для ремонта корабля. Не отдавая себе отчета в последствиях подобных действий, моряки вторглись в ближайшее святилище и выдернули из земли приглянувшиеся им деревянные изображения богов. Вот что сделали слуги бога! Древесина, добытая ими, оказалась действительно хорошей, но отзвук этот поступок имел самый печальный.
Многие действия английских моряков стали вызывать раздражение, а затем и открытый гнев жителей Большого острова. В конце концов гавайцам стали надоедать и любовные авантюры членов команд обоих парусников. И хотя жены изменяли им с богами, все-таки это было очень обидно. А те из гавайцев, которые не осуждали бесконечных любовных утех первых европейцев, не понимали, как слуги «живого» бога могли заниматься любовью с простолюдинками. Действительно, моряки были неразборчивы: они давно не видели женщин и совсем не разбирались в социальных порядках полинезийцев.
Белые люди не оправдали тех ожиданий, которые островитяне связывали с их приходом: Ведь полинезийцы были убеждены, что возвращение Лоно принесет высокие урожаи на полях и для них наступит «золотой век». Однако произошло невероятное: моряки буквально объедали своих хозяев, правда, по приказу Кука они платили за продукты железом, но это был весьма неэквивалентный обмен. Сначала гавайцы думали, что Лоно и его люди пришли на острова, чтобы накормить островитян, но постепенно полностью изменили свое представление о белых чужеземцах. Они решили, что европейцы приплыли к ним потому, что в их заморской стране, великой Британии, царит голод. 12 февраля 1779 года один моряк, по имени Уотмэн, умер, и его похоронили на берегу залива Кеалакекуа. Эта естественная кончина убила у островитян веру в бессмертие белых богов. Поэтому, несмотря на то что правитель Большого острова продолжал оказывать белокурому Лоно и его людям почтение и проявлял дружеские чувства, все, кто жил у залива Кеалакекуа, облегченно вздохнули, когда Кук объявил, что корабли отремонтированы и он собирается покинуть острова.
Островитяне с удовольствием устроили для капитана и его офицеров «прощальный вечер». И снова (они решили, что это уже в последний раз) гавайцы отдали морякам своих жен и свои продукты. Затем так же радостно, как и несколько недель назад, когда встречали бога Лоно, островитяне проводили из своего залива светловолосого чужеземца.
Однако британским морякам суждено было расстаться с гавайцами лишь на короткое время. Стоило парусникам выйти в открытое море, как Дж. Кук обнаружил, что одна из мачт его корабля требует немедленного ремонта. Кроме того, морские ветры не благоприятствовали плаванию. Правда, сначала Кук хотел выбрать для остановки другое, более безопасное место, но не прошло и недели, как оба парусника вновь появились в заливе Кеалакекуа. На этот раз никто не встречал белокурого Лоно и его людей. Гавайцы не вышли к ним навстречу на своих лодках. Ни дети, ни женщины не бросились в воду, чтобы, первыми добраться до плавучих «святилищ». Берега Кеалакекуа обезлюдели, а жрецы наложили на воды залива, где бросили якоря корабли белых людей, строгое табу.
Через некоторое время контакты частично восстановились, но это было уже совсем не то, что во время первого посещения Кеалакекуа. Островитяне прекратили товарообмен с англичанами, предпочитая обворовывать чужеземцев, особенно интересуясь железными предметами. Дело дошло до того, что они похитили вельбот, привязанный к корме «Дискавери», причем гавайцам потребовался не сам вельбот – лодок у них было достаточно, – а забитые в нем гвозди.
Кража вельбота переполнила чашу терпения Дж. Кука, хотя, по правде говоря, именно его Куку и не хватало. Великий мореплаватель, уставший за восемь лет бесконечных морских путешествий, все чаще терял выдержку. На этот раз он в гневе решил, что, пора принимать радикальные меры, тем более что накануне островитяне украли еще одну шлюпку, долото и большие клещи. Карательная экспедиция, направленная на берег, чтобы наказать преступников, вернулась ни с чем – моряков самих чуть было не избили. Поэтому Дж. Кук новой вылазкой белых руководил сам. Кук планировал операцию большого размаха: несколько вельботов заблокировали залив Кеалакекуа, после чего Кук с двумя офицерами и двадцатью матросами появился в деревне, где жил правитель Большого острова Каланиоупуу, чтобы захватить его в качестве заложника и доставить на «Резолюшн». Пленного владыку капитан собирался отдать гавайцам лишь после того, как островитянами будет возвращено все украденное.
Каланиоупуу, который во время появления Кука преспокойно спал, не воспротивился вежливому приглашению перебраться на корабль. Однако в деревне захват правителя вызвал сильное волнение. Одна из жен правителя, старая Канеикапалеи, загородила дорогу и стала убеждать мужа не слушаться указаний белого чужеземца. К ней присоединились два телохранителя, настойчиво повторявшие эту просьбу. Со всех сторон к Куку стали подступать островитяне.
От учтивого отношения к белокурому богу не осталось и следа. Уже никто не падал перед ним ниц и не прятал в пыли лицо. На бога кричали, а один из знатных гавайцев даже стал угрожать ему ножом! Потерявший самообладание Кук выстрелил в гавайца в упор. Шрапнель, которой было заряжено оружие капитана, лишь пробила рогожу, но островитянину она не причинила вреда. С этого момента гавайцы утратили всякую веру в сверхъестественную силу белокурого Лоно.
На берегу залива Кеалакекуа началась настоящая свалка. Толпа островитян бросилась на чужеземцев, и моряки в панике стали отходить в глубь залива по направлению к ожидавшим их шлюпкам. Кук снова выстрелил и на этот раз убил гавайца. В ответ один островитянин ударил мореплавателя ножом в спину. Джеймс Кук покачнулся и со стоном упал. Гавайцы не поверили своим ушам: белый бог, а страдает как обыкновенный человек! Тогда они закричали:
– Это не бог, это не Лоно, это человек! Это человек!
Человек не бог, и его можно убить, поэтому островитяне стали добивать Кука. Он приподнялся и снова упал в прибрежные воды залива Кеалакекуа, захлебнувшись в водах океана, которые он столько раз пересекал и знал лучше любого другого мореплавателя.
Белые люди потерпели поражение, а их вождь – белокурый бог Лоно – погиб на одном из самых прекрасных островов, открытых им в Тихом океане. Судя по некоторым рассказам, тело его разорвали на мельчайшие кусочки и растащили.
Кости Кука сначала поместили в близлежащее святилище, посвященное богу Лоно, а затем разделили между верховными вождями и жрецами в качестве очень ценных, обладающих сверхъестественной силой реликвий. Часть черепа и часть правой руки, а также оружие Кука островитяне позже вернули новому начальнику экспедиции капитану Клерку. На следующий день английские моряки спустили их в воды залива Кеалакекуа.
Любимый бог плодородия и мира, покидая свои острова, пообещал, что однажды, во время посвященного ему прекрасного праздника Макаики, он вернется на Гавайи. «Резолюшн» и «Дискавери» бросили якоря в заливе Кеалакекуа именно в разгар Макаики.
О божественном происхождении белокурого чужеземца свидетельствовало все – и его корабли (полинезийцы приняли их за огромные плавучие святилища – хеиау), и сторожевые корзины на передних мачтах (их посчитали своеобразными небесными алтарями), и паруса (местные жители решили, что это белые флажки – символы бога Лоно, украшающие переносный алтарь, который в начале праздника Манаики путешествует по всему архипелагу). Никаких сомнений у полинезийцев не было. В залив Кеалакекуа прибыл великий бог плодородия и мира, когда-то покинувший Гавайи и пообещавший вернуться.
Действительно, гавайцы приняли Кука как своего бога, которого они так любили. Наконец-то он вернулся к ним! Когда капитан вступил на берег, островитяне пали перед ним ниц. Лишь несколько служителей культа во главе с верховным жрецом Кооу и молодой Пале, сын правителя Большого острова (сам царь был занят военным вторжением на соседний Мауи), стоя приветствовали светловолосого бога.
Сопровождавший Кука офицер Кинг (гавайцы приняли его за сына капитана) затем вспоминал, как четыре жреца с длинными посохами, увитыми собачьей шерстью, торжественно проводили Кука в святилище Хикиау. По дороге они без устали пели гимны, в которых все время повторялось одно и то же слово, одно и то же имя – Лоно. В храме верховный жрец Кооу, чередуясь с другими жрецами, исполнял оды в честь акуа плодородия и мира. Затем служители культа натерли лица и руки Кука и его «сына» Кинга жеваным кокосовым орехом.
Теперь уже никто не сомневался: щедрый бог плодородия и мира действительно вернулся к гавайцам. И добрые, гостеприимные, сердечные полинезийцы стали ждать того, что ждут от своих богов все люди на земле, – благословения, благоденствия, наступления «золотого века».
Оправдались ли эти ожидания? Правда, всемогущий правитель Большого острова Каланиоупуу, вернувшись после нападения на остров Мауи в землю Кона, проявил по отношению к Лоно почтение и верноподданнические чувства. В качестве доказательства своего расположения он подарил Куку великолепные накидки из перьев и другие дорогие вещи. По полинезийскому обычаю, правитель обменялся с Куком именами. Однако вскоре гости – Лоно и главным образом его подданные – стали тяготить островитян.
Честно говоря, белые боги сделали все, чтобы как можно скорее испортить свою репутацию у жителей Сандвичевых островов. Так, даже отличавшийся умом офицер Кинг расположил свои астрономические приборы на бататовом поле, которое жрецы провозгласили табу. Еще большее преступление против полинезийской веры совершил экипаж парусника «Резолюшн»: он отправил команду на берег срубить деревья для ремонта корабля. Не отдавая себе отчета в последствиях подобных действий, моряки вторглись в ближайшее святилище и выдернули из земли приглянувшиеся им деревянные изображения богов. Вот что сделали слуги бога! Древесина, добытая ими, оказалась действительно хорошей, но отзвук этот поступок имел самый печальный.
Многие действия английских моряков стали вызывать раздражение, а затем и открытый гнев жителей Большого острова. В конце концов гавайцам стали надоедать и любовные авантюры членов команд обоих парусников. И хотя жены изменяли им с богами, все-таки это было очень обидно. А те из гавайцев, которые не осуждали бесконечных любовных утех первых европейцев, не понимали, как слуги «живого» бога могли заниматься любовью с простолюдинками. Действительно, моряки были неразборчивы: они давно не видели женщин и совсем не разбирались в социальных порядках полинезийцев.
Белые люди не оправдали тех ожиданий, которые островитяне связывали с их приходом: Ведь полинезийцы были убеждены, что возвращение Лоно принесет высокие урожаи на полях и для них наступит «золотой век». Однако произошло невероятное: моряки буквально объедали своих хозяев, правда, по приказу Кука они платили за продукты железом, но это был весьма неэквивалентный обмен. Сначала гавайцы думали, что Лоно и его люди пришли на острова, чтобы накормить островитян, но постепенно полностью изменили свое представление о белых чужеземцах. Они решили, что европейцы приплыли к ним потому, что в их заморской стране, великой Британии, царит голод. 12 февраля 1779 года один моряк, по имени Уотмэн, умер, и его похоронили на берегу залива Кеалакекуа. Эта естественная кончина убила у островитян веру в бессмертие белых богов. Поэтому, несмотря на то что правитель Большого острова продолжал оказывать белокурому Лоно и его людям почтение и проявлял дружеские чувства, все, кто жил у залива Кеалакекуа, облегченно вздохнули, когда Кук объявил, что корабли отремонтированы и он собирается покинуть острова.
Островитяне с удовольствием устроили для капитана и его офицеров «прощальный вечер». И снова (они решили, что это уже в последний раз) гавайцы отдали морякам своих жен и свои продукты. Затем так же радостно, как и несколько недель назад, когда встречали бога Лоно, островитяне проводили из своего залива светловолосого чужеземца.
Однако британским морякам суждено было расстаться с гавайцами лишь на короткое время. Стоило парусникам выйти в открытое море, как Дж. Кук обнаружил, что одна из мачт его корабля требует немедленного ремонта. Кроме того, морские ветры не благоприятствовали плаванию. Правда, сначала Кук хотел выбрать для остановки другое, более безопасное место, но не прошло и недели, как оба парусника вновь появились в заливе Кеалакекуа. На этот раз никто не встречал белокурого Лоно и его людей. Гавайцы не вышли к ним навстречу на своих лодках. Ни дети, ни женщины не бросились в воду, чтобы, первыми добраться до плавучих «святилищ». Берега Кеалакекуа обезлюдели, а жрецы наложили на воды залива, где бросили якоря корабли белых людей, строгое табу.
Через некоторое время контакты частично восстановились, но это было уже совсем не то, что во время первого посещения Кеалакекуа. Островитяне прекратили товарообмен с англичанами, предпочитая обворовывать чужеземцев, особенно интересуясь железными предметами. Дело дошло до того, что они похитили вельбот, привязанный к корме «Дискавери», причем гавайцам потребовался не сам вельбот – лодок у них было достаточно, – а забитые в нем гвозди.
Кража вельбота переполнила чашу терпения Дж. Кука, хотя, по правде говоря, именно его Куку и не хватало. Великий мореплаватель, уставший за восемь лет бесконечных морских путешествий, все чаще терял выдержку. На этот раз он в гневе решил, что, пора принимать радикальные меры, тем более что накануне островитяне украли еще одну шлюпку, долото и большие клещи. Карательная экспедиция, направленная на берег, чтобы наказать преступников, вернулась ни с чем – моряков самих чуть было не избили. Поэтому Дж. Кук новой вылазкой белых руководил сам. Кук планировал операцию большого размаха: несколько вельботов заблокировали залив Кеалакекуа, после чего Кук с двумя офицерами и двадцатью матросами появился в деревне, где жил правитель Большого острова Каланиоупуу, чтобы захватить его в качестве заложника и доставить на «Резолюшн». Пленного владыку капитан собирался отдать гавайцам лишь после того, как островитянами будет возвращено все украденное.
Каланиоупуу, который во время появления Кука преспокойно спал, не воспротивился вежливому приглашению перебраться на корабль. Однако в деревне захват правителя вызвал сильное волнение. Одна из жен правителя, старая Канеикапалеи, загородила дорогу и стала убеждать мужа не слушаться указаний белого чужеземца. К ней присоединились два телохранителя, настойчиво повторявшие эту просьбу. Со всех сторон к Куку стали подступать островитяне.
От учтивого отношения к белокурому богу не осталось и следа. Уже никто не падал перед ним ниц и не прятал в пыли лицо. На бога кричали, а один из знатных гавайцев даже стал угрожать ему ножом! Потерявший самообладание Кук выстрелил в гавайца в упор. Шрапнель, которой было заряжено оружие капитана, лишь пробила рогожу, но островитянину она не причинила вреда. С этого момента гавайцы утратили всякую веру в сверхъестественную силу белокурого Лоно.
На берегу залива Кеалакекуа началась настоящая свалка. Толпа островитян бросилась на чужеземцев, и моряки в панике стали отходить в глубь залива по направлению к ожидавшим их шлюпкам. Кук снова выстрелил и на этот раз убил гавайца. В ответ один островитянин ударил мореплавателя ножом в спину. Джеймс Кук покачнулся и со стоном упал. Гавайцы не поверили своим ушам: белый бог, а страдает как обыкновенный человек! Тогда они закричали:
– Это не бог, это не Лоно, это человек! Это человек!
Человек не бог, и его можно убить, поэтому островитяне стали добивать Кука. Он приподнялся и снова упал в прибрежные воды залива Кеалакекуа, захлебнувшись в водах океана, которые он столько раз пересекал и знал лучше любого другого мореплавателя.
Белые люди потерпели поражение, а их вождь – белокурый бог Лоно – погиб на одном из самых прекрасных островов, открытых им в Тихом океане. Судя по некоторым рассказам, тело его разорвали на мельчайшие кусочки и растащили.
Кости Кука сначала поместили в близлежащее святилище, посвященное богу Лоно, а затем разделили между верховными вождями и жрецами в качестве очень ценных, обладающих сверхъестественной силой реликвий. Часть черепа и часть правой руки, а также оружие Кука островитяне позже вернули новому начальнику экспедиции капитану Клерку. На следующий день английские моряки спустили их в воды залива Кеалакекуа.
СХВАТКА С АКУЛОЙ
От берегов залива Кеалакекуа, из земли Кона – «Страны богов», я направился в последнюю из шести областей Большого острова – в землю Кохала, в «Страну королей».
Путь от залива Кеалакекуа, где погиб Кук, в Кохалу не близок. Сначала дорога вела в глубь острова, в Камуэлу, Напоминающую городки Новой Англии середины прошлого столетия. Затем начался трудный, переход через горы к самой северной оконечности Большого острова – четвертой вершине, гавайского ромба, к мысу Уполу. Я вспоминаю эти места по многим причинам, но прежде всего потому, что здесь находятся развалины еще одного гавайского святилища, которое якобы построил самый известный реформатор хеиау – жрец Паао.
Неподалеку от древнего святилища на мысе Уполу мне пришлось стать свидетелем зрелища, которое вряд ли когда-нибудь еще увижу. Эта часть Большого острова, расположенная вокруг северного мыса, до сих пор в какой-то мере остается землей гавайцев, которые все еще живут не только за счет земли, но, также и океана. В его щедрых и ласковых волнах рыбаков с незапамятных времен подстерегала страшная опасность – акулы, сотни акул. Неизвестно почему они облюбовали именно эти места. Много леденящих кровь историй связано с этими морскими убийцами. Хотя, разумеется, орудуют они не только в Кохале, но и вдоль берегов всего архипелага, даже около столичных пляжей. Вот как, например, описывал встречу с акулой местный коммерсант Уильям Янг:
«Вскоре после того как я открыл торговлю в Гонолулу, из Коко-Хеда пришло сообщение, что пропал белый человек... Дня через два несколько аборигенов, разбившие лагерь у въезда в порт, закричали:
– Поймать акула, большой акула, мужская нога в теле!
Герб, Джек и я провели многие часы в воде, разыскивая пропавшего рыбака или хотя бы его тело...
– Вот и твой рыбак, – пробурчал Джек, – а ведь кое-кто утверждал, что акулы не нападают на людей...
– Они могут ошибаться, – возразил я. – Сейчас мы узнаем правду. Бежим скорее...
Мы бросились к толпе, окружившей мертвую акулу. Она лежала со вспоротым брюхом, из которого торчала мужская нога в ботинке...»
Многие гавайцы погибли в пасти у этих страшных созданий, поэтому местные жители, особенно рыбаки Уполу, люто ненавидят акул. Время от времени они отправляются на охоту за ними.
Мне повезло. Я стоял на мысе Уполу и, вглядываясь в голубой океан, наблюдал, как вдали, у самого горизонта, разыгрывалась настоящая драма. Рыбаки забросили в воду крюк с куском недавно пойманной рыбины и на эту приманку собирались поймать ненавистную акулу.
Расчет оказался верным. Вскоре рядом с лодками рыбаков – а в этой карательной экспедиции приняло участие несколько лодок – море стало пениться, а затем показались острые плавники, выступившие над невысокими гребешками волн. Лакомый кусок, видимо, привлек не одного, а сразу нескольких морских хищников, которые устроили из-за него под водой настоящую драку. Море кипело, словно в этом месте на дне началось извержение небольшого вулкана.
С первой лодки приподнялся гарпунер и стал изо всех сил всаживать гарпун в невидимое мне тело. Затем встали другие рыбаки – в руках у них поблескивали ружья – и открыли огонь по «морским разбойникам». Мне казалось, что они очень рисковали: лодки буквально плясали в этом водовороте. Я боялся, что, если какая-нибудь из них перевернется... Но гавайские рыбаки не обращали никакого внимания на опасность. Это была, пожалуй, не борьба, даже не охота, а кровавая, жестокая месть за десятки, сотни жизней погибших товарищей.
Рыбаков, казалось, обуял слепой гнев. Они стреляли из ружей, били гарпунами по воде, вонзая их в узкие тела извивающихся бестий. Немало акул ушло назад, в глубины океана. Однако несколько мертвых акул победители гордо тянули за лодками к берегу. Бесспорно, гневные мстители все-таки победили.
Зрители, с которыми я наблюдал за этой схваткой, были восхищены. Я будто бы побывал в сказке: на мысе Уполу на моих глазах порок был наказан, а добродетель восторжествовала.
Здесь, на самой северной оконечности Большого острова, я не раз вспоминал о схватке с акулами вблизи мыса Уполу, которую наблюдал с берега. В крошечной гостинице селения Капалу, расположенного на севере земли Кохала, местный рыбак вместе с другими дарами моря предложил мне в качестве сувенира челюсти акулы. Отбеленные, они казались декоративными. И все-таки я решил их не покупать, потому что они всегда напоминали бы мне кровавую схватку с морскими хищниками вблизи мыса Уполу, случайным свидетелем которой я оказался.
Путь от залива Кеалакекуа, где погиб Кук, в Кохалу не близок. Сначала дорога вела в глубь острова, в Камуэлу, Напоминающую городки Новой Англии середины прошлого столетия. Затем начался трудный, переход через горы к самой северной оконечности Большого острова – четвертой вершине, гавайского ромба, к мысу Уполу. Я вспоминаю эти места по многим причинам, но прежде всего потому, что здесь находятся развалины еще одного гавайского святилища, которое якобы построил самый известный реформатор хеиау – жрец Паао.
Неподалеку от древнего святилища на мысе Уполу мне пришлось стать свидетелем зрелища, которое вряд ли когда-нибудь еще увижу. Эта часть Большого острова, расположенная вокруг северного мыса, до сих пор в какой-то мере остается землей гавайцев, которые все еще живут не только за счет земли, но, также и океана. В его щедрых и ласковых волнах рыбаков с незапамятных времен подстерегала страшная опасность – акулы, сотни акул. Неизвестно почему они облюбовали именно эти места. Много леденящих кровь историй связано с этими морскими убийцами. Хотя, разумеется, орудуют они не только в Кохале, но и вдоль берегов всего архипелага, даже около столичных пляжей. Вот как, например, описывал встречу с акулой местный коммерсант Уильям Янг:
«Вскоре после того как я открыл торговлю в Гонолулу, из Коко-Хеда пришло сообщение, что пропал белый человек... Дня через два несколько аборигенов, разбившие лагерь у въезда в порт, закричали:
– Поймать акула, большой акула, мужская нога в теле!
Герб, Джек и я провели многие часы в воде, разыскивая пропавшего рыбака или хотя бы его тело...
– Вот и твой рыбак, – пробурчал Джек, – а ведь кое-кто утверждал, что акулы не нападают на людей...
– Они могут ошибаться, – возразил я. – Сейчас мы узнаем правду. Бежим скорее...
Мы бросились к толпе, окружившей мертвую акулу. Она лежала со вспоротым брюхом, из которого торчала мужская нога в ботинке...»
Многие гавайцы погибли в пасти у этих страшных созданий, поэтому местные жители, особенно рыбаки Уполу, люто ненавидят акул. Время от времени они отправляются на охоту за ними.
Мне повезло. Я стоял на мысе Уполу и, вглядываясь в голубой океан, наблюдал, как вдали, у самого горизонта, разыгрывалась настоящая драма. Рыбаки забросили в воду крюк с куском недавно пойманной рыбины и на эту приманку собирались поймать ненавистную акулу.
Расчет оказался верным. Вскоре рядом с лодками рыбаков – а в этой карательной экспедиции приняло участие несколько лодок – море стало пениться, а затем показались острые плавники, выступившие над невысокими гребешками волн. Лакомый кусок, видимо, привлек не одного, а сразу нескольких морских хищников, которые устроили из-за него под водой настоящую драку. Море кипело, словно в этом месте на дне началось извержение небольшого вулкана.
С первой лодки приподнялся гарпунер и стал изо всех сил всаживать гарпун в невидимое мне тело. Затем встали другие рыбаки – в руках у них поблескивали ружья – и открыли огонь по «морским разбойникам». Мне казалось, что они очень рисковали: лодки буквально плясали в этом водовороте. Я боялся, что, если какая-нибудь из них перевернется... Но гавайские рыбаки не обращали никакого внимания на опасность. Это была, пожалуй, не борьба, даже не охота, а кровавая, жестокая месть за десятки, сотни жизней погибших товарищей.
Рыбаков, казалось, обуял слепой гнев. Они стреляли из ружей, били гарпунами по воде, вонзая их в узкие тела извивающихся бестий. Немало акул ушло назад, в глубины океана. Однако несколько мертвых акул победители гордо тянули за лодками к берегу. Бесспорно, гневные мстители все-таки победили.
Зрители, с которыми я наблюдал за этой схваткой, были восхищены. Я будто бы побывал в сказке: на мысе Уполу на моих глазах порок был наказан, а добродетель восторжествовала.
Здесь, на самой северной оконечности Большого острова, я не раз вспоминал о схватке с акулами вблизи мыса Уполу, которую наблюдал с берега. В крошечной гостинице селения Капалу, расположенного на севере земли Кохала, местный рыбак вместе с другими дарами моря предложил мне в качестве сувенира челюсти акулы. Отбеленные, они казались декоративными. И все-таки я решил их не покупать, потому что они всегда напоминали бы мне кровавую схватку с морскими хищниками вблизи мыса Уполу, случайным свидетелем которой я оказался.