Нет, как раз наоборот. Обе еще вчера враждовавшие армии островитян соединились, их воины образовали живую цепь и, войдя в бушующее море, выносили одного утопающего матроса за другим. Во время спасательных работ островитяне проявили самоотверженность. Чтобы спасли тонущих моряков «Эбера», некоторые воины пытались преодолеть даже огромные пятнадцатиметровые волны! Все они, естественно, погибли. И это были солдаты армии Матаафы, той самой, которую несколько дней назад расстреливала шрапнель с погибавшего сейчас корабля.
Наше плавание по «Морю тайфунов» с Тутуилы на Уполу тоже было неспокойным. Но с тайфуном мы, к счастью, не встретились.
Здесь сохранилось немного следов происшедшей трагедии – монумент погибшим немецким морякам и рулевое колесо с «Каллиопы», которое держал в руках мужественный капитан Кейн. И лишь совсем недавно был вывезен самый выразительный памятник – корпус корабля «Адлер», пролежавший на коралловых рифах более семидесяти лет.
Вот и все, что осталось от колониальных авантюр. Если не считать, конечно, такого тяжкого наследия тех времен, как невидимая граница, которую я пересек во время плавания по неспокойному морю. Она искусственно разделила Восточное и Западное Самоа. По обе ее стороны живут теперь люди, в жилах которых течет одна кровь и которые говорят на одном языке.
«ТРОПОЮ ЛЮБЯЩИХ СЕРДЕЦ»
ПО СЛЕДАМ ДЛИННЫХ КАНОЭ
САМЫЙ ПЕЧАЛЬНЫЙ ПЕЙЗАЖ
Наше плавание по «Морю тайфунов» с Тутуилы на Уполу тоже было неспокойным. Но с тайфуном мы, к счастью, не встретились.
Здесь сохранилось немного следов происшедшей трагедии – монумент погибшим немецким морякам и рулевое колесо с «Каллиопы», которое держал в руках мужественный капитан Кейн. И лишь совсем недавно был вывезен самый выразительный памятник – корпус корабля «Адлер», пролежавший на коралловых рифах более семидесяти лет.
Вот и все, что осталось от колониальных авантюр. Если не считать, конечно, такого тяжкого наследия тех времен, как невидимая граница, которую я пересек во время плавания по неспокойному морю. Она искусственно разделила Восточное и Западное Самоа. По обе ее стороны живут теперь люди, в жилах которых течет одна кровь и которые говорят на одном языке.
«ТРОПОЮ ЛЮБЯЩИХ СЕРДЕЦ»
На полуострове Мулинуу я видел могильник древних царей Самоа. Резиденция же нынешних правителей Самоа находится в Ваилиме, примерно в пяти километрах от Мулинуу.
Посреди большого сада здесь стоит двухэтажное деревянное здание, точнее, два связанных между собой белых строения – типичные английские коттеджи. Перед зданием – мачта, на которой развевается красно-синий флаг. С разрешения распорядителя в черном жилете и традиционном поясе лава-лава я вхожу в деревянный дворец и осматриваю приемный зал, расположенный на втором этаже. Это официальная резиденция главы государства.
Дорога, которая ведет в резиденцию правителей Самоа Ваилиму, – одна из первых проложенных в труднодоступных внутренних областях Уполу. Причем местные жители построили ее не по распоряжению колониальных властей, а по велению своих сердец. Поэтому она носит столь необычное для транспортных коммуникаций название – «Тропа любящих сердец».
«Любящие сердца» – это островитяне. А тот, к кому их любовь обращена, был белым, хотя жил он здесь во времена, когда его соотечественники уничтожали деревни местных жителей, завоевывая их острова. Это шотландец Роберт Льюис Стивенсон, автор «Острова сокровищ», «Черной стрелы» и других замечательных книг.
Стивенсон еще в детстве мечтал о восхитительных островах, согретых солнцем и убаюканных морем. Он писал о себе: «Я хочу уйти в страну золотых яблок...» Стивенсон посещал Эдинбургский ботанический сад и там, под кокосовыми и финиковыми пальмами, представлял себе удивительные картины ласковых стран, лежащих на краю света.
Вскоре он действительно покинул ветреную и холодную Шотландию. Но причиной тому были не мечты, а тяжелое легочное заболевание, которое под хмурым небом родины все время прогрессировало. Он уехал сначала на Ривьеру, а потом в Париж. Здесь Стивенсон познакомился с американкой Фанни Осборн, своей будущей женой.
На следующий год – писателю тогда исполнилось двадцать семь лет – Стивенсон отправился за леди Осборн в Америку. Долгий путь до Сан-Франциско подорвал его силы. Вместе с Фанни Осборн, теперь уже его женой, Стивенсон отдыхал в Давосе, потом вновь на Ривьере, на Азорских островах и в лесах близ канадской границы.
И все это время Стивенсон считал, что для его больных легких наиболее целительным будет пребывание в Южных морях. Поэтому в 1888 году он нанимает в Сан-Франциско судно под названием «Каско» и на нем вместе с женой отплывает в Океанию. Стивенсон посетил Туамоту, Маркизские острова, Таити и, наконец, Гавайи.
Полинезия очаровала писателя. В восторге от «последнего рая», он решает продолжить свой путь по Океании. На борту уже другого корабля – «Экватор» – Стивенсон плывет на острова Гилберта и, наконец, на Самоа. Здесь автор «Острова сокровищ» находит свой «остров золотых яблок», о котором мечтал в хмурой Шотландии. Назывался он Уполу. Стивенсон с женой решили прожить на Уполу всю оставшуюся жизнь.
Очарование Полинезией не оказалось для писателя мимолетным. Стивенсон нашел здесь свой второй дом. В далекой Апии, у подножия горы, окутанной лианами и ветвями дикого кустарника, он покупает несколько гектаров земли и строит свой небольшой двухэтажный домик. А так как рядом с новостройкой протекало пять речек, то писатель назвал свое новое жилище «Ваилима» (ваи в переводе означает «вода», лима – «пять»).
Дом у пяти речек еще при жизни Стивенсона был значительно расширен. Здесь он прожил до самой смерти. 80-е и 90-е годы XIX века были нелегкими для Уполу. Самые могущественные державы стремились расширить свое влияние на Самоа. В воды Уполу они направляли военные корабли, на побережье острова разбивали большие плантации. И в это самое время на Уполу прибывает человек, гражданин одной из держав, стремящихся подчинить Самоа, который сразу же становится на сторону островитян. Он выступает как против своих земляков, – английский консул даже подумывал о том, чтобы выслать его с островов, – так и против немецких плантаторов. Короче говоря, против всех колонизаторов.
В конце концов Стивенсон пишет полемический политико-исторический трактат, в котором рассказывает о борьбе островитян против иноземного, особенно германского, проникновения на острова Мореплавателей. Этот памятный труд озаглавлен: «Примечания к истории». С жизнью островов Самоа Стивенсон знакомит Европу и Америку в известных «Ваилимских письмах», с жизнью других полинезийских земель – в «Письмах в Южных морях».
В доме у пяти рек Стивенсон пишет и первые свои рассказы о Южных морях. Один из них, «Дьявольская бутылка», вышел сначала на местном языке, а потом уже в переводе на английский. Стивенсон публиковал его с продолжениями в газете «О ле сулу О Самоа», которая выходила в деревне Малуу тиражом более тысячи ста экземпляров. Она попадала в каждую третью семью на Уполу. Вот вам и «примитивные» островитяне!
Имя шотландского писателя стало известно даже в самых отдаленных уголках Самоа. Его рассказ в газете был подписан: «Туситала О Стевони». Стевони на местном языке, в котором отсутствует целый ряд согласных латинского алфавита, это сокращенная транскрипция фамилии Стивенсона Туситала – «слагатель историй». Туситалой островитяне называли Стивенсона до самой его смерти. И даже в наши дни, во время моего посещения Ваилимы, служащий правительственной резиденции рассказывал мне о Стивенсоне, называя его Туситалой.
Талант писателя и его решительная борьба за права островитян снискали Стивенсону любовь всего населения. Жители острова проложили к его дому дорожку, которую назвали «Тропа любящих сердец». Похоронили писателя на самой вершине Ваэи – горы, возвышающейся над этой частью острова.
О могиле на вершине Ваэи я слышал и раньше. Но теперь, когда «Тропа любящих сердец» привела меня к Ваилиме, когда я осмотрел дом Туситалы, мне, естественно, захотелось увидеть и его могилу. Это оказалось довольно трудной задачей. Направление мне показали, добавив при этом:
– Иди туда, все выше и выше, на самую вершину горы. Туда ведет лесная тропа...
Лес здесь очень густой. Всюду – переплетение лиан, колючие кустарники и высокие деревья. Тропка, которую сразу же после смерти Туситалы в течение двух дней проложили островитяне, собравшиеся со всех уголков острова, зарастает, как все вообще зарастает в тропических лесах. Кроме того, мне пришлось преодолеть несколько водных преград – ведь здесь протекало пять рек. И все же я добрался до вершины горы. Окружающий мир был скрыт густыми зарослями, но в «окнах» между ними виднелись море и черта прибоя, разбивающегося о коралловый риф, огибающий Уполу с севера. Море сверкает и на западе. Лишь на юге уходит вдаль похожий на мятую бумагу волнистый ландшафт внутренних районов острова. Вершина горы и ближайшие ее окрестности – табу, наложенное местными вождями. Здесь нельзя ничего строить, нельзя рубить деревья, нельзя даже выстрелами мешать пению птиц, которое уже десятки лет раздается над могилой писателя. Посреди первобытного леса раскинулась небольшая поляна, на которой стоит цементное надгробие. На боковой его стороне укреплена бронзовая табличка с надписью: Роберт Льюис Стивенсон. 1850-1894. А под ней восемь строк его знаменитого «Реквиема»:
А что стало с его домом, с Ваилимой? После того как островитяне взяли дело управления страной в собственные руки, этот дом стал резиденцией главы государства. Не менее символично и то, что через несколько лет после смерти английского писателя его дом был сильно разрушен снарядом, посланным с английского корабля.
В наши дни Ваилима мало изменилась. Белый, полный спокойствия дом. Сюда ведет «Тропа любящих сердец», проложенная к писателю, который сам стал частью великой легенды о «последнем рае». Но в отличие от Гогена и, конечно, матросов с «Баунти» он видел намного дальше и намного лучше понял Полинезию. Поэтому его, справедливого человека, полинезийцы подняли на собственных руках на вершину своей горы. Это был белый человек, который не разочаровал их, который никогда не обманывал, хотя и называли они его Туситалой – «слагателем историй»...
Посреди большого сада здесь стоит двухэтажное деревянное здание, точнее, два связанных между собой белых строения – типичные английские коттеджи. Перед зданием – мачта, на которой развевается красно-синий флаг. С разрешения распорядителя в черном жилете и традиционном поясе лава-лава я вхожу в деревянный дворец и осматриваю приемный зал, расположенный на втором этаже. Это официальная резиденция главы государства.
Дорога, которая ведет в резиденцию правителей Самоа Ваилиму, – одна из первых проложенных в труднодоступных внутренних областях Уполу. Причем местные жители построили ее не по распоряжению колониальных властей, а по велению своих сердец. Поэтому она носит столь необычное для транспортных коммуникаций название – «Тропа любящих сердец».
«Любящие сердца» – это островитяне. А тот, к кому их любовь обращена, был белым, хотя жил он здесь во времена, когда его соотечественники уничтожали деревни местных жителей, завоевывая их острова. Это шотландец Роберт Льюис Стивенсон, автор «Острова сокровищ», «Черной стрелы» и других замечательных книг.
Стивенсон еще в детстве мечтал о восхитительных островах, согретых солнцем и убаюканных морем. Он писал о себе: «Я хочу уйти в страну золотых яблок...» Стивенсон посещал Эдинбургский ботанический сад и там, под кокосовыми и финиковыми пальмами, представлял себе удивительные картины ласковых стран, лежащих на краю света.
Вскоре он действительно покинул ветреную и холодную Шотландию. Но причиной тому были не мечты, а тяжелое легочное заболевание, которое под хмурым небом родины все время прогрессировало. Он уехал сначала на Ривьеру, а потом в Париж. Здесь Стивенсон познакомился с американкой Фанни Осборн, своей будущей женой.
На следующий год – писателю тогда исполнилось двадцать семь лет – Стивенсон отправился за леди Осборн в Америку. Долгий путь до Сан-Франциско подорвал его силы. Вместе с Фанни Осборн, теперь уже его женой, Стивенсон отдыхал в Давосе, потом вновь на Ривьере, на Азорских островах и в лесах близ канадской границы.
И все это время Стивенсон считал, что для его больных легких наиболее целительным будет пребывание в Южных морях. Поэтому в 1888 году он нанимает в Сан-Франциско судно под названием «Каско» и на нем вместе с женой отплывает в Океанию. Стивенсон посетил Туамоту, Маркизские острова, Таити и, наконец, Гавайи.
Полинезия очаровала писателя. В восторге от «последнего рая», он решает продолжить свой путь по Океании. На борту уже другого корабля – «Экватор» – Стивенсон плывет на острова Гилберта и, наконец, на Самоа. Здесь автор «Острова сокровищ» находит свой «остров золотых яблок», о котором мечтал в хмурой Шотландии. Назывался он Уполу. Стивенсон с женой решили прожить на Уполу всю оставшуюся жизнь.
Очарование Полинезией не оказалось для писателя мимолетным. Стивенсон нашел здесь свой второй дом. В далекой Апии, у подножия горы, окутанной лианами и ветвями дикого кустарника, он покупает несколько гектаров земли и строит свой небольшой двухэтажный домик. А так как рядом с новостройкой протекало пять речек, то писатель назвал свое новое жилище «Ваилима» (ваи в переводе означает «вода», лима – «пять»).
Дом у пяти речек еще при жизни Стивенсона был значительно расширен. Здесь он прожил до самой смерти. 80-е и 90-е годы XIX века были нелегкими для Уполу. Самые могущественные державы стремились расширить свое влияние на Самоа. В воды Уполу они направляли военные корабли, на побережье острова разбивали большие плантации. И в это самое время на Уполу прибывает человек, гражданин одной из держав, стремящихся подчинить Самоа, который сразу же становится на сторону островитян. Он выступает как против своих земляков, – английский консул даже подумывал о том, чтобы выслать его с островов, – так и против немецких плантаторов. Короче говоря, против всех колонизаторов.
В конце концов Стивенсон пишет полемический политико-исторический трактат, в котором рассказывает о борьбе островитян против иноземного, особенно германского, проникновения на острова Мореплавателей. Этот памятный труд озаглавлен: «Примечания к истории». С жизнью островов Самоа Стивенсон знакомит Европу и Америку в известных «Ваилимских письмах», с жизнью других полинезийских земель – в «Письмах в Южных морях».
В доме у пяти рек Стивенсон пишет и первые свои рассказы о Южных морях. Один из них, «Дьявольская бутылка», вышел сначала на местном языке, а потом уже в переводе на английский. Стивенсон публиковал его с продолжениями в газете «О ле сулу О Самоа», которая выходила в деревне Малуу тиражом более тысячи ста экземпляров. Она попадала в каждую третью семью на Уполу. Вот вам и «примитивные» островитяне!
Имя шотландского писателя стало известно даже в самых отдаленных уголках Самоа. Его рассказ в газете был подписан: «Туситала О Стевони». Стевони на местном языке, в котором отсутствует целый ряд согласных латинского алфавита, это сокращенная транскрипция фамилии Стивенсона Туситала – «слагатель историй». Туситалой островитяне называли Стивенсона до самой его смерти. И даже в наши дни, во время моего посещения Ваилимы, служащий правительственной резиденции рассказывал мне о Стивенсоне, называя его Туситалой.
Талант писателя и его решительная борьба за права островитян снискали Стивенсону любовь всего населения. Жители острова проложили к его дому дорожку, которую назвали «Тропа любящих сердец». Похоронили писателя на самой вершине Ваэи – горы, возвышающейся над этой частью острова.
О могиле на вершине Ваэи я слышал и раньше. Но теперь, когда «Тропа любящих сердец» привела меня к Ваилиме, когда я осмотрел дом Туситалы, мне, естественно, захотелось увидеть и его могилу. Это оказалось довольно трудной задачей. Направление мне показали, добавив при этом:
– Иди туда, все выше и выше, на самую вершину горы. Туда ведет лесная тропа...
Лес здесь очень густой. Всюду – переплетение лиан, колючие кустарники и высокие деревья. Тропка, которую сразу же после смерти Туситалы в течение двух дней проложили островитяне, собравшиеся со всех уголков острова, зарастает, как все вообще зарастает в тропических лесах. Кроме того, мне пришлось преодолеть несколько водных преград – ведь здесь протекало пять рек. И все же я добрался до вершины горы. Окружающий мир был скрыт густыми зарослями, но в «окнах» между ними виднелись море и черта прибоя, разбивающегося о коралловый риф, огибающий Уполу с севера. Море сверкает и на западе. Лишь на юге уходит вдаль похожий на мятую бумагу волнистый ландшафт внутренних районов острова. Вершина горы и ближайшие ее окрестности – табу, наложенное местными вождями. Здесь нельзя ничего строить, нельзя рубить деревья, нельзя даже выстрелами мешать пению птиц, которое уже десятки лет раздается над могилой писателя. Посреди первобытного леса раскинулась небольшая поляна, на которой стоит цементное надгробие. На боковой его стороне укреплена бронзовая табличка с надписью: Роберт Льюис Стивенсон. 1850-1894. А под ней восемь строк его знаменитого «Реквиема»:
На противоположной стороне памятника островитяне написали: Могила Туситалы. Ниже воспроизведена цитата из Ветхого завета:
Под широким и звездным небом
Выройте могилу и положите меня.
Радостно я жил и радостно умер,
И охотно лег отдохнуть.
Вот что напишите в память обо мне:
Здесь он лежит, где хотел он лежать;
Домой вернулся моряк, домой вернулся он с моря,
И охотник вернулся с холмов.
...Куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог моим Богом; и где ты умрешь, там и я умру и погребена буду...Не часто я бывал так взволнован, как в ту минуту, когда стоял у этого памятника. Да, «Тропа любящих сердец» не кончается в Ваилиме. Островитяне проложили ее до самой вершины горы. Когда Стивенсон умер, его тело несли шестьдесят вождей. И в наши дни могила Туситалы – наиболее часто посещаемое место на острове. Переведенный на местный язык «Реквием» стал одной из самых любимых песен островитян, а его автор был и остается одним из национальных героев островов Самоа.
А что стало с его домом, с Ваилимой? После того как островитяне взяли дело управления страной в собственные руки, этот дом стал резиденцией главы государства. Не менее символично и то, что через несколько лет после смерти английского писателя его дом был сильно разрушен снарядом, посланным с английского корабля.
В наши дни Ваилима мало изменилась. Белый, полный спокойствия дом. Сюда ведет «Тропа любящих сердец», проложенная к писателю, который сам стал частью великой легенды о «последнем рае». Но в отличие от Гогена и, конечно, матросов с «Баунти» он видел намного дальше и намного лучше понял Полинезию. Поэтому его, справедливого человека, полинезийцы подняли на собственных руках на вершину своей горы. Это был белый человек, который не разочаровал их, который никогда не обманывал, хотя и называли они его Туситалой – «слагателем историй»...
ПО СЛЕДАМ ДЛИННЫХ КАНОЭ
И вот я поднялся на борт королевской «Дакоты». Полинезия осталась далеко внизу под крыльями самолета. После короткой остановки на Фиджи мы снова поднялись в воздух и легли курсом на юго-запад, направляясь в Новую Зеландию, к народу маори.
Наш самолет приземляется в Окленде. Мои друзья в Новой Зеландии, которые знают, что меняв больше всего интересуют маори – в наши дни самым многочисленный полинезийский народ, хотят познакомить меня с маорийским племенем арава. Меня, естественно, интересует и то, что рассказывают люди арава о транспортных средствах, доставивших сюда их предков. Это были, как они утверждают, широкие двойные каноэ с тремя большими треугольными парусами, которые поднимали на высоких мачтах. На площадке, соединявшей оба каноэ, размещалась хижина вождя, руководившего экспедицией. Другой вид плавательных средств, с помощью которых маори добрались до Новой Зеландии (как, например, лодка «Таинуи»), вероятнее всего, напоминал тот тип лодок, которые сейчас можно видеть на Таити и прилегающих островах.
Таких больших судов, какие были у предков арава или как «Таинуи», полинезийцы не строят. Поэтому остается только вообразить самому, как они могли выглядеть. Правда, в самых ранних сообщениях об островах Южных морей сохранились некоторые описания судов, которые, возможно, походили на «Океанские корабли» полинезийцев. Например, капитан Кук обратил внимание на двойное каноэ, которое таитяне называли паи, с большим парусом из рогожи, предназначенное для дальних плаваний. Его длина превышала пятьдесят стоп.
Одно из таких судов, служащих для поездок с Тонга на Фиджи, изобразил художник экспедиции Кука Джеймс Вебер. На его рисунке – широкое двойное каноэ с одним большим треугольным парусом. Вебер попробовал сам проплыть на одном из таких каноэ. Скорость его достигала примерно семи узлов, что давало возможность маори преодолевать расстояние между Раиатеа и островом Северный примерно за месяц.
К счастью, маори в своих легендах, сохранили много сведений о приходе их предков в Новую Зеландию.
Первооткрывателем новой, родины все племена маори считают человека по имени Купе, у которого, согласно одним преданиям, осьминог, согласно другим – каракатица воровала с рыболовных крючков приманку.
Купе решил расправиться с хищником, но тот уходил от него все дальше в море. Рыбак догнал осьминога и убил его лишь вдали от дома, у берегов острова, которого до тех пор никто не видел. Полинезийцы назвали его «Страна длинного белого облака».
После того как Купе расправился со спрутом, он ступил на незнакомый остров. Согласно полинезийской генеалогии, этот факт можно отнести примерно к X веку. После возвращения на родную Гаваики Купе, естественно, стал хвастаться тем, что открыл новый остров. Но сам он никогда больше туда не возвращался. Слишком уж холоден был для жителей Гаваики этот гористый, вулканический остров.
Позже, примерно в середине XII века, в открытую Купе Новую Зеландию отправился некто Тои со своим внуком Ватонгой. Однако наиболее важной вехой в истории маори было великое переселение, которое можно отнести приблизительно к 1350 году. Вожди и некоторые другие наиболее влиятельные лица из экипажей переправившихся судов считаются сейчас прямыми предками отдельных маорийских племен.
Я уже упоминал, что моей целью было изучение арава, и поэтому из всех широко распространенных легенд о судьбах семи судов, покинувших раздираемую внутренними спорами Гаваики, меня интересует лишь та, которая связана с прошлым именно этого племени. Его предки двинулись в путь на судне под названием «Арава».
После того как я сравнил все предания и. версии, связанные с происхождением арава, рисовалась следующая картина. Вдохновителем плавания в Новую Зеландию был вождь по имени Тама Те Капуа – «Сын облака», сын верховного вождя Гаваики Ноу Май Тавити. Отец не мешал своему наследнику совершить задуманное плавание по Великому океану. Наоборот, помогал советами, как построить судно и подобрать экипаж.
Вскоре «Арава» была готова к плаванию. Однако успех зависел не только от судна, но и от его капитана. Главное же – это благосклонность богов. Поэтому Тама Те Капуа пригласил на «Араву» мудрого жреца Нгато Рои Ранги.
Жрец сотворил все положенные обряды в честь Тангароа – бога океана и Тане – бога деревьев, из которых была построена «Арава». После торжественного богослужения Нгато Рои Ранги хотел покинуть судно, но Тама Те Капуа не разрешил этого сделать. Он полагал, что присутствие верховного жреца будет лучшей гарантией безопасного плавания, и приказал трогаться в путь.
Жрец в конце концов смирился со своей участью, тем более что на борту судна находилась и его жена Кеароа. Но в Полинезии, как и в других странах, предметом искушения тоже является женщина. Вскоре Тама Те Капуа влюбился в прелестную жену жреца, и неверная супруга ответила на его любовь.
Нгато Рои Ранги охватил гнев. Пользуясь своей сверхъестественной силой, он направил «Араву» прямо в водоворот, в пасть «Морскому чудовищу, заглатывающему людей».
Мореплавателям оставалось жить всего несколько минут, но Нгато Рои Ранги был непреклонен. И тогда поднялся Ика, один из самых знатных людей экипажа «Аравы», и стал читать гимны в честь бога небес Ранги и бога деревьев Тане.
Но боги, слугу которых так оскорбили на «Араве», молчали. Мореплаватели стали умолять Нгато Рои Ранги о спасении. Уже раскрылась воронка водоворота, когда жрец наконец смилостивился и запел песнь в честь моря и его бога – Тангароа.
И боги вняли призыву. Корабль был спасен, водоворот не поглотил «Араву». Через несколько дней без дальнейших приключений она подошла к берегу «Страны длинного белого облака». Стоял декабрь, тихоокеанское лето было в разгаре. В том месте, где мореплаватели сошли на берег, цвели красные похутукавы. Красный цвет – это цвет вождей. Тама Те Капуа снял с головы венок из красных цветов Гаваики и надел венок из цветов похутукавы.
– Отныне это будет цвет вождя новой земли, – провозгласил он.
Экипаж «Аравы» стал на острове «Страны длинного белого облака» родоначальником племени, носящего то же имя.
Та часть племени, которая ведет свое происхождение «непосредственно от самого Тама Те Капуа», в наши дни живет близ городка Роторуа. Именно туда я сейчас и направляюсь. Затем побываю и у представителей другой ветви арава – «потомков могущественного жреца Нгато Рои Ранги». Они расположились к югу от Роторуа, на берегах большого озера Таупо.
«Арава» была не единственным кораблем, который во времена великого переселения покинул Гаваики. Согласно легенде, в Новую Зеландию отправилось еще шесть кораблей – «Таинуи», «Матаатуа», «Курахаупо», «Токомароу», «Такимуту» и «Аотеа». Потомки мореплавателей с «Таинуи» обосновались на берегах Мокау. Экипаж «Матаатуа» остался там, где причалило большинство кораблей, – на мысе Раневеи. Люди с «Курахаупо» разместились около современной деревни Таранаки. Экипаж «Токомароу», так же как и моряки с «Таинуи», высадился на берегу Мокау. Те, кто приплыл на «Такимуту», расселились на крайнем юге острова Северный и прилегающих областях острова Южный. И наконец, «Аотеа» подошла к западному берегу «Страны длинного белого облака». Залив, где вышли на берег моряки с «Аотеа», до сих пор носит название этого корабля. Позже они расселились вокруг Уонгануи и реки Патеа.
Великое переселение будущих маори с Раиатеа в Новую Зеландию – наиболее известная страница истории удивительных морских путешествий «викингов Южных морей». Меня всегда интересовали полинезийские морские экспедиции. Ведь это, должно быть, были очень трудные плавания, требовавшие тщательной и продуманной подготовки.
В первую очередь надо было найти достаточно большое дерево, ствол которого годился бы для лодки. Причем его нельзя было просто срубить – ведь это же «детище» бога лесов Тане. Поэтому прежде всего надо было получить согласие всесильного владыки лесов. В этих случаях, согласно верованиям полинезийцев, богов могли представлять те, кто находился к ним ближе всего и был наделен сверхъестественной маной, т. е. вожди. Поэтому вместо Тане разрешение повалить выбранное дерево давал вождь данного племени.
Теперь можно было приступить к постройке лодки. Но и этим имел право заниматься только тот, кто одновременно был и кораблестроителем и тохунгой – жрецом. Ведь ему придется топором разрубать тело «детей бога».
Очень тщательно подбирался экипаж будущего судна. И как только определялись участники экспедиции, на них, так же как и на все время пути, распространялось табу. Они не имели больше права встречаться с другими людьми, не могли жить со своими семьями и должны были избегать всяческих связей с женщинами. Нарушение табу оскорбило бы богов, которые могли отвернуться от участников экспедиции.
Но если Тангароа, Тане и другие могущественные боги будут благосклонны, то все пойдет успешно. И не только само строительство судна. Ведь для экспедиции к далеким, часто еще не известным землям и островам нужны большие запасы, главным образом пищи и воды. Лодка везла с собой плоды хлебного дерева и кумару – сладкий картофель, а также сушеную рыбу, хотя, конечно, одним из главных источников питания была свежая, только что выловленная рыба, которой очень много в этих теплых водах.
Мореплаватели могли полакомиться также свежей свининой и курятиной, так как на лодке везли домашних животных. Как правило, полинезийские колонисты брали их для разведения на новых землях, но если плавание затягивалось и кончалась провизия, то свиньи и куры шли в пищу экипажу.
А так как полинезийцы предпочитают свинину в жареном виде, то на лодке находились и запасы дров. Огонь в открытом море разводился в очаге. Причем деревянные части судна защищал толстый слой песка.
Запасы питьевой воды хранили в калебасах, кокосовых орехах или стволах бамбука. Водой усталых мореплавателей снабжал и милосердный дождь. Все же жажда и голод были частыми спутниками далеких экспедиций. Причем те, кого вождь отбирал в плавание, задолго до отъезда готовились к подобным лишениям.
Пища и вода заготовлены. Теперь можно трогаться в путь. На берегу Гаваики собрались сотни островитян; жрец в последний раз благословлял отплывающих; мореплаватели входили в лодку и затягивали ритмичную морскую песню. В течение всех последующих долгих дней пути песни будут помогать экипажу вести свою лодку вперед, к неизведанным островам.
На корме лодки, самом почетном месте, украшенном перьями «верхними» – в честь богов небесных, и «нижними» – в честь владык морских, располагался жрец. Своими молитвами и песнями он должен был охранять путников, добиваясь благосклонности богов. Последним в лодку входил сам вождь, руководитель и вдохновитель путешествия.
Я часто задавал себе вопрос, для чего островитяне предпринимали эти далекие и очень опасные экспедиции. Ответов, вероятно, может быть несколько. Маори, в стране которых я сейчас нахожусь, покинули Гаваики потому, что в их время Раиатеа раздирали жестокие внутренние распри. Ведь Хоту Матуа, «первооткрыватель» острова Пасхи, вынужден был покинуть родную землю. Скорее всего, он и его люди были побеждены в межплеменной борьбе и лишь благодаря переселению спасли свои жизни, а сам Хоту Матуа, кроме того, сохранил и титул.
Следующей причиной, как я думаю, могло быть относительное перенаселение родного острова. Эту проблему полинезийцы тоже решали путем переселения на необитаемые острова. Однако главный стимул этих великих морских экспедиций был все-таки иным. Полинезийцы, так же как и жители Меланезии, стремились всегда – в большом и в малом – опередить соседей. Вечное стремление к первенству являлось, вероятно, побудительной силой всех замечательных экспедиций. Имя человека, который руководил плаванием и добился успеха, становилось известным во всем полинезийском мире.
Даже сегодня, в эпоху полетов в космос, маори вспоминают Купе, людей с «Аравы» и других гаваикских судов. А в те далекие времена имена этих «полинезийских Колумбов» наверняка прославлялись на Гаваики и остальных полинезийских островах.
Бесспорно, они заслужили подобную честь. Ведь эти люди открывали, завоевывали, заселяли острова и островки величайшего океана нашей планеты. И если уж вспоминать б Колумбе, то надо сказать, что полинезийские мореплаватели задолго до 1492 года преодолевали значительно большие расстояния, чем то, которое отделяет Европейский континент от Американского.
Как уже было сказано, у них не было ни компаса, ни каких-либо других навигационных приборов; ориентировались они лишь по положению звезд, Но зато умели великолепно использовать силу и направление тихоокеанских ветров. Во время плавания с Гаваики к Новой Зеландии они заставляли юго-западный пассат гнать свои лодки вплоть до островов Кермадек. Затем меняли курс, пользуясь северо-восточным ветром, который и доставлял их к острову Северный «Страны длинного белого облака». Здесь отважные мореплаватели с «Аравы», «Таинуи», «Токомароу», за которыми сейчас двигаюсь и я, заканчивали свое путешествие. Это были последние великие плавания первооткрывателей новых земель в Южных морях, благодаря которым из Раиатеа сюда, на острова Северный и Южный, переселились жители Полинезии – нынешние новозеландские маори.
Наш самолет приземляется в Окленде. Мои друзья в Новой Зеландии, которые знают, что меняв больше всего интересуют маори – в наши дни самым многочисленный полинезийский народ, хотят познакомить меня с маорийским племенем арава. Меня, естественно, интересует и то, что рассказывают люди арава о транспортных средствах, доставивших сюда их предков. Это были, как они утверждают, широкие двойные каноэ с тремя большими треугольными парусами, которые поднимали на высоких мачтах. На площадке, соединявшей оба каноэ, размещалась хижина вождя, руководившего экспедицией. Другой вид плавательных средств, с помощью которых маори добрались до Новой Зеландии (как, например, лодка «Таинуи»), вероятнее всего, напоминал тот тип лодок, которые сейчас можно видеть на Таити и прилегающих островах.
Таких больших судов, какие были у предков арава или как «Таинуи», полинезийцы не строят. Поэтому остается только вообразить самому, как они могли выглядеть. Правда, в самых ранних сообщениях об островах Южных морей сохранились некоторые описания судов, которые, возможно, походили на «Океанские корабли» полинезийцев. Например, капитан Кук обратил внимание на двойное каноэ, которое таитяне называли паи, с большим парусом из рогожи, предназначенное для дальних плаваний. Его длина превышала пятьдесят стоп.
Одно из таких судов, служащих для поездок с Тонга на Фиджи, изобразил художник экспедиции Кука Джеймс Вебер. На его рисунке – широкое двойное каноэ с одним большим треугольным парусом. Вебер попробовал сам проплыть на одном из таких каноэ. Скорость его достигала примерно семи узлов, что давало возможность маори преодолевать расстояние между Раиатеа и островом Северный примерно за месяц.
К счастью, маори в своих легендах, сохранили много сведений о приходе их предков в Новую Зеландию.
Первооткрывателем новой, родины все племена маори считают человека по имени Купе, у которого, согласно одним преданиям, осьминог, согласно другим – каракатица воровала с рыболовных крючков приманку.
Купе решил расправиться с хищником, но тот уходил от него все дальше в море. Рыбак догнал осьминога и убил его лишь вдали от дома, у берегов острова, которого до тех пор никто не видел. Полинезийцы назвали его «Страна длинного белого облака».
После того как Купе расправился со спрутом, он ступил на незнакомый остров. Согласно полинезийской генеалогии, этот факт можно отнести примерно к X веку. После возвращения на родную Гаваики Купе, естественно, стал хвастаться тем, что открыл новый остров. Но сам он никогда больше туда не возвращался. Слишком уж холоден был для жителей Гаваики этот гористый, вулканический остров.
Позже, примерно в середине XII века, в открытую Купе Новую Зеландию отправился некто Тои со своим внуком Ватонгой. Однако наиболее важной вехой в истории маори было великое переселение, которое можно отнести приблизительно к 1350 году. Вожди и некоторые другие наиболее влиятельные лица из экипажей переправившихся судов считаются сейчас прямыми предками отдельных маорийских племен.
Я уже упоминал, что моей целью было изучение арава, и поэтому из всех широко распространенных легенд о судьбах семи судов, покинувших раздираемую внутренними спорами Гаваики, меня интересует лишь та, которая связана с прошлым именно этого племени. Его предки двинулись в путь на судне под названием «Арава».
После того как я сравнил все предания и. версии, связанные с происхождением арава, рисовалась следующая картина. Вдохновителем плавания в Новую Зеландию был вождь по имени Тама Те Капуа – «Сын облака», сын верховного вождя Гаваики Ноу Май Тавити. Отец не мешал своему наследнику совершить задуманное плавание по Великому океану. Наоборот, помогал советами, как построить судно и подобрать экипаж.
Вскоре «Арава» была готова к плаванию. Однако успех зависел не только от судна, но и от его капитана. Главное же – это благосклонность богов. Поэтому Тама Те Капуа пригласил на «Араву» мудрого жреца Нгато Рои Ранги.
Жрец сотворил все положенные обряды в честь Тангароа – бога океана и Тане – бога деревьев, из которых была построена «Арава». После торжественного богослужения Нгато Рои Ранги хотел покинуть судно, но Тама Те Капуа не разрешил этого сделать. Он полагал, что присутствие верховного жреца будет лучшей гарантией безопасного плавания, и приказал трогаться в путь.
Жрец в конце концов смирился со своей участью, тем более что на борту судна находилась и его жена Кеароа. Но в Полинезии, как и в других странах, предметом искушения тоже является женщина. Вскоре Тама Те Капуа влюбился в прелестную жену жреца, и неверная супруга ответила на его любовь.
Нгато Рои Ранги охватил гнев. Пользуясь своей сверхъестественной силой, он направил «Араву» прямо в водоворот, в пасть «Морскому чудовищу, заглатывающему людей».
Мореплавателям оставалось жить всего несколько минут, но Нгато Рои Ранги был непреклонен. И тогда поднялся Ика, один из самых знатных людей экипажа «Аравы», и стал читать гимны в честь бога небес Ранги и бога деревьев Тане.
Но боги, слугу которых так оскорбили на «Араве», молчали. Мореплаватели стали умолять Нгато Рои Ранги о спасении. Уже раскрылась воронка водоворота, когда жрец наконец смилостивился и запел песнь в честь моря и его бога – Тангароа.
И боги вняли призыву. Корабль был спасен, водоворот не поглотил «Араву». Через несколько дней без дальнейших приключений она подошла к берегу «Страны длинного белого облака». Стоял декабрь, тихоокеанское лето было в разгаре. В том месте, где мореплаватели сошли на берег, цвели красные похутукавы. Красный цвет – это цвет вождей. Тама Те Капуа снял с головы венок из красных цветов Гаваики и надел венок из цветов похутукавы.
– Отныне это будет цвет вождя новой земли, – провозгласил он.
Экипаж «Аравы» стал на острове «Страны длинного белого облака» родоначальником племени, носящего то же имя.
Та часть племени, которая ведет свое происхождение «непосредственно от самого Тама Те Капуа», в наши дни живет близ городка Роторуа. Именно туда я сейчас и направляюсь. Затем побываю и у представителей другой ветви арава – «потомков могущественного жреца Нгато Рои Ранги». Они расположились к югу от Роторуа, на берегах большого озера Таупо.
«Арава» была не единственным кораблем, который во времена великого переселения покинул Гаваики. Согласно легенде, в Новую Зеландию отправилось еще шесть кораблей – «Таинуи», «Матаатуа», «Курахаупо», «Токомароу», «Такимуту» и «Аотеа». Потомки мореплавателей с «Таинуи» обосновались на берегах Мокау. Экипаж «Матаатуа» остался там, где причалило большинство кораблей, – на мысе Раневеи. Люди с «Курахаупо» разместились около современной деревни Таранаки. Экипаж «Токомароу», так же как и моряки с «Таинуи», высадился на берегу Мокау. Те, кто приплыл на «Такимуту», расселились на крайнем юге острова Северный и прилегающих областях острова Южный. И наконец, «Аотеа» подошла к западному берегу «Страны длинного белого облака». Залив, где вышли на берег моряки с «Аотеа», до сих пор носит название этого корабля. Позже они расселились вокруг Уонгануи и реки Патеа.
Великое переселение будущих маори с Раиатеа в Новую Зеландию – наиболее известная страница истории удивительных морских путешествий «викингов Южных морей». Меня всегда интересовали полинезийские морские экспедиции. Ведь это, должно быть, были очень трудные плавания, требовавшие тщательной и продуманной подготовки.
В первую очередь надо было найти достаточно большое дерево, ствол которого годился бы для лодки. Причем его нельзя было просто срубить – ведь это же «детище» бога лесов Тане. Поэтому прежде всего надо было получить согласие всесильного владыки лесов. В этих случаях, согласно верованиям полинезийцев, богов могли представлять те, кто находился к ним ближе всего и был наделен сверхъестественной маной, т. е. вожди. Поэтому вместо Тане разрешение повалить выбранное дерево давал вождь данного племени.
Теперь можно было приступить к постройке лодки. Но и этим имел право заниматься только тот, кто одновременно был и кораблестроителем и тохунгой – жрецом. Ведь ему придется топором разрубать тело «детей бога».
Очень тщательно подбирался экипаж будущего судна. И как только определялись участники экспедиции, на них, так же как и на все время пути, распространялось табу. Они не имели больше права встречаться с другими людьми, не могли жить со своими семьями и должны были избегать всяческих связей с женщинами. Нарушение табу оскорбило бы богов, которые могли отвернуться от участников экспедиции.
Но если Тангароа, Тане и другие могущественные боги будут благосклонны, то все пойдет успешно. И не только само строительство судна. Ведь для экспедиции к далеким, часто еще не известным землям и островам нужны большие запасы, главным образом пищи и воды. Лодка везла с собой плоды хлебного дерева и кумару – сладкий картофель, а также сушеную рыбу, хотя, конечно, одним из главных источников питания была свежая, только что выловленная рыба, которой очень много в этих теплых водах.
Мореплаватели могли полакомиться также свежей свининой и курятиной, так как на лодке везли домашних животных. Как правило, полинезийские колонисты брали их для разведения на новых землях, но если плавание затягивалось и кончалась провизия, то свиньи и куры шли в пищу экипажу.
А так как полинезийцы предпочитают свинину в жареном виде, то на лодке находились и запасы дров. Огонь в открытом море разводился в очаге. Причем деревянные части судна защищал толстый слой песка.
Запасы питьевой воды хранили в калебасах, кокосовых орехах или стволах бамбука. Водой усталых мореплавателей снабжал и милосердный дождь. Все же жажда и голод были частыми спутниками далеких экспедиций. Причем те, кого вождь отбирал в плавание, задолго до отъезда готовились к подобным лишениям.
Пища и вода заготовлены. Теперь можно трогаться в путь. На берегу Гаваики собрались сотни островитян; жрец в последний раз благословлял отплывающих; мореплаватели входили в лодку и затягивали ритмичную морскую песню. В течение всех последующих долгих дней пути песни будут помогать экипажу вести свою лодку вперед, к неизведанным островам.
На корме лодки, самом почетном месте, украшенном перьями «верхними» – в честь богов небесных, и «нижними» – в честь владык морских, располагался жрец. Своими молитвами и песнями он должен был охранять путников, добиваясь благосклонности богов. Последним в лодку входил сам вождь, руководитель и вдохновитель путешествия.
Я часто задавал себе вопрос, для чего островитяне предпринимали эти далекие и очень опасные экспедиции. Ответов, вероятно, может быть несколько. Маори, в стране которых я сейчас нахожусь, покинули Гаваики потому, что в их время Раиатеа раздирали жестокие внутренние распри. Ведь Хоту Матуа, «первооткрыватель» острова Пасхи, вынужден был покинуть родную землю. Скорее всего, он и его люди были побеждены в межплеменной борьбе и лишь благодаря переселению спасли свои жизни, а сам Хоту Матуа, кроме того, сохранил и титул.
Следующей причиной, как я думаю, могло быть относительное перенаселение родного острова. Эту проблему полинезийцы тоже решали путем переселения на необитаемые острова. Однако главный стимул этих великих морских экспедиций был все-таки иным. Полинезийцы, так же как и жители Меланезии, стремились всегда – в большом и в малом – опередить соседей. Вечное стремление к первенству являлось, вероятно, побудительной силой всех замечательных экспедиций. Имя человека, который руководил плаванием и добился успеха, становилось известным во всем полинезийском мире.
Даже сегодня, в эпоху полетов в космос, маори вспоминают Купе, людей с «Аравы» и других гаваикских судов. А в те далекие времена имена этих «полинезийских Колумбов» наверняка прославлялись на Гаваики и остальных полинезийских островах.
Бесспорно, они заслужили подобную честь. Ведь эти люди открывали, завоевывали, заселяли острова и островки величайшего океана нашей планеты. И если уж вспоминать б Колумбе, то надо сказать, что полинезийские мореплаватели задолго до 1492 года преодолевали значительно большие расстояния, чем то, которое отделяет Европейский континент от Американского.
Как уже было сказано, у них не было ни компаса, ни каких-либо других навигационных приборов; ориентировались они лишь по положению звезд, Но зато умели великолепно использовать силу и направление тихоокеанских ветров. Во время плавания с Гаваики к Новой Зеландии они заставляли юго-западный пассат гнать свои лодки вплоть до островов Кермадек. Затем меняли курс, пользуясь северо-восточным ветром, который и доставлял их к острову Северный «Страны длинного белого облака». Здесь отважные мореплаватели с «Аравы», «Таинуи», «Токомароу», за которыми сейчас двигаюсь и я, заканчивали свое путешествие. Это были последние великие плавания первооткрывателей новых земель в Южных морях, благодаря которым из Раиатеа сюда, на острова Северный и Южный, переселились жители Полинезии – нынешние новозеландские маори.
САМЫЙ ПЕЧАЛЬНЫЙ ПЕЙЗАЖ
Будучи в Новой Зеландии, я посетил великолепный портовый городок Уаитанги на острове Северный. Здесь в 1840 году по инициативе капитана Гобсона был подписан договор, который провозглашал суверенитет британской короны над Новой Зеландией. Население Новой Зеландии, точнее, ее коренные жители становились английскими гражданами. Во второй статье Уаитангского договора подтверждалась полная и неограниченная собственность маори на свою землю и леса, право маорийских вождей и племен распоряжаться этой землей, вести охоту и рыбную ловлю.
Договор был подписан пятьюстами двенадцатью маорийскими вождями. Однако подпись свою поставили не все представители островитян. Не поставил ее и один из самых влиятельных участников переговоров – Те Хеу Хеу. Он заявил всем подписавшим договор: «Отныне вы все рабы. Ваша слава закатилась, власть ликвидирована. Но моя – нет. Посмотрите на меня. Я не согнулся и не уступаю. Я – Хеу Хеу».
Договор был подписан пятьюстами двенадцатью маорийскими вождями. Однако подпись свою поставили не все представители островитян. Не поставил ее и один из самых влиятельных участников переговоров – Те Хеу Хеу. Он заявил всем подписавшим договор: «Отныне вы все рабы. Ваша слава закатилась, власть ликвидирована. Но моя – нет. Посмотрите на меня. Я не согнулся и не уступаю. Я – Хеу Хеу».