Страница:
Честно говоря, я был ошеломлен результатами игры. С одной стороны, я был доволен, а с другой – разочарован. Доволен тем, что Тина смогла так много увидеть (она хотела продолжать), а разочарован тем, что сам не смог больше ничего найти. Но что более важно, остаток пути мы ехали, разговаривая. Думаю, благодаря игре завязался диалог, который раньше не удавался.
Когда мы приехали, Тина выскочила из машины и побежала к дому. В этот момент у меня перехватило дыхание. «Бабушка, бабушка», – кричала она. – Папа знает столько хорошего обо мне. Я и не думала, что он знает обо мне столько хорошего».
Удар головой
Я могу выбирать, как мне жить
Наш семейный плакат
Я больше никогда не пойду в школу
Папа, я хочу в туалет
Когда мы приехали, Тина выскочила из машины и побежала к дому. В этот момент у меня перехватило дыхание. «Бабушка, бабушка», – кричала она. – Папа знает столько хорошего обо мне. Я и не думала, что он знает обо мне столько хорошего».
Слово «уважение» (англ. respect) происходит от латинского корня specto, который означает «видеть» – видеть другого человека (навык 5: сначала стремитесь понять, потом – быть понятыми). Чем больше мы погружены в самих себя, тем меньше замечаем уникальную ценность каждого человека и многогранность его проявлений. Когда мы отвлекаемся от самосозерцания, то начинаем прислушиваться к другому человеку и совершать чудесные открытия.
Удар головой
Обратите внимание, как героиня истории подумала, взяла дело в свои руки, подождала, пока все уляжется, а потом дала двум своим поссорившимся сыновьям попрактиковаться в навыке 5: сначала стремитесь понять, потом – быть понятыми. Заметьте, как быстро она добилась результата.
«У меня течет кровь из носа! Он ударил меня головой!»
Мой 19-летний сын Джет кричал, держась за разбитый нос и оставляя за собой кровавый след, ведущий в ванну. Нос ему разбил мой семилетний сын Майкл в схватке за пульт от телевизора.
Зимние каникулы только начались, и моя первая мысль в этот день была: «Сейчас всего полдевятого утра, а эти двое опять дерутся. Еще один такой день я не переживу».
Я послала Майкла в свою комнату передохнуть и умыла Джета. Затем я пригласила их обоих поговорить к себе в спальню. Я не сердилась на них и была недовольна только собой, своим неумением сделать так, чтобы все жили в гармонии и разрешали противоречия мирно.
Я села между ними, обняв обоих за плечи. «Давайте разберемся. Вы все время деретесь, и это всех нас расстраивает. Джет, расскажи, пожалуйста, Майклу, как ты себя сейчас чувствуешь».
Джет начал без предисловий, на повышенных тонах: «У меня болит нос! Ты ударил меня ни за что! Ты все время щипался, а я просил тебя прекратить! Ты не обращал на мои слова внимания, и мне ничего не оставалось, кроме как отобрать пульт, и тут ты ударил меня головой».
Майкл тоже был зол и тоже бросился в атаку: «Ты всегда меня бьешь…»
Тут я остановила Майкла и попросила его пересказать, о чем только что говорил Джет.
Майкл сообщил: «Я всегда беру пульт, и все меня не любят».
Я подсказала Майклу: «Что еще ты услышал из слов Джета?»
«У него болит нос, я его щипал, и мы случайно столкнулись головами», – сказал Майкл.
«Джет, ты сказал именно это?»
«Да, нечего было разбивать мне нос!»
Я спросила: «Что ты думаешь обо всем этом, Майкл?»
«Джет всегда делает все, что ему в голову взбредет! Когда я смотрю телевизор, он переключает каналы! Когда я с чем-то играю, он отнимает у меня эту вещь и говорит, что это его вещь!»
Я спросила: «Джет, что ты услышал от Майкла?»
«Майкл считает, что я у него все отбираю и делаю все, что мне вздумается».
«Это правильно, Майкл?»
«Да».
Мы провели еще несколько раундов игры под названием «расскажи, что ты от него услышал и правильно ли ты его понял».
Буквально за несколько минут настроение в нашем доме изменилось в лучшую сторону. Дети начали смотреть друг на друга, улыбаться и шутить. Напряжение исчезло, а чувства друг друга стали понятны. Хорошо, что мне в голову пришло заняться решением проблем вместе с детьми.
Потом я спросила: «В следующий раз, когда вы захотите смотреть разные каналы или будете не согласны друг с другом еще по какому-то поводу, что можно сделать вместо драки?»
Джет задумчиво сказал: «Заняться чем-то другим или поговорить с тобой или с папой».
Майкл добавил: «Пойти погулять на улицу или поиграть в PlayStation».
«А может быть, стоит просматривать программу передач по одному или двум каналам и заранее решать, что вы хотите посмотреть?»
«Отличная идея!» И они заговорили об этом: их уже ждала любимая программа «Роликовые коньки».
Я была удивлена, насколько понимание чувств и взглядов друг друга подняло их самооценку. Они были очень довольны собой, найдя новый способ решения проблем. Я думаю, придумав собственные выходы из положения, они взглянули на себя по-новому, ощутили новые возможности и почувствовали себя более самостоятельными. Лишний раз я убедилась, как важно показывать людям, что от них ждут ответственности, а потом отметить их результаты.
«У меня течет кровь из носа! Он ударил меня головой!»
Мой 19-летний сын Джет кричал, держась за разбитый нос и оставляя за собой кровавый след, ведущий в ванну. Нос ему разбил мой семилетний сын Майкл в схватке за пульт от телевизора.
Зимние каникулы только начались, и моя первая мысль в этот день была: «Сейчас всего полдевятого утра, а эти двое опять дерутся. Еще один такой день я не переживу».
Я послала Майкла в свою комнату передохнуть и умыла Джета. Затем я пригласила их обоих поговорить к себе в спальню. Я не сердилась на них и была недовольна только собой, своим неумением сделать так, чтобы все жили в гармонии и разрешали противоречия мирно.
Я села между ними, обняв обоих за плечи. «Давайте разберемся. Вы все время деретесь, и это всех нас расстраивает. Джет, расскажи, пожалуйста, Майклу, как ты себя сейчас чувствуешь».
Джет начал без предисловий, на повышенных тонах: «У меня болит нос! Ты ударил меня ни за что! Ты все время щипался, а я просил тебя прекратить! Ты не обращал на мои слова внимания, и мне ничего не оставалось, кроме как отобрать пульт, и тут ты ударил меня головой».
Майкл тоже был зол и тоже бросился в атаку: «Ты всегда меня бьешь…»
Тут я остановила Майкла и попросила его пересказать, о чем только что говорил Джет.
Майкл сообщил: «Я всегда беру пульт, и все меня не любят».
Я подсказала Майклу: «Что еще ты услышал из слов Джета?»
«У него болит нос, я его щипал, и мы случайно столкнулись головами», – сказал Майкл.
«Джет, ты сказал именно это?»
«Да, нечего было разбивать мне нос!»
Я спросила: «Что ты думаешь обо всем этом, Майкл?»
«Джет всегда делает все, что ему в голову взбредет! Когда я смотрю телевизор, он переключает каналы! Когда я с чем-то играю, он отнимает у меня эту вещь и говорит, что это его вещь!»
Я спросила: «Джет, что ты услышал от Майкла?»
«Майкл считает, что я у него все отбираю и делаю все, что мне вздумается».
«Это правильно, Майкл?»
«Да».
Мы провели еще несколько раундов игры под названием «расскажи, что ты от него услышал и правильно ли ты его понял».
Буквально за несколько минут настроение в нашем доме изменилось в лучшую сторону. Дети начали смотреть друг на друга, улыбаться и шутить. Напряжение исчезло, а чувства друг друга стали понятны. Хорошо, что мне в голову пришло заняться решением проблем вместе с детьми.
Потом я спросила: «В следующий раз, когда вы захотите смотреть разные каналы или будете не согласны друг с другом еще по какому-то поводу, что можно сделать вместо драки?»
Джет задумчиво сказал: «Заняться чем-то другим или поговорить с тобой или с папой».
Майкл добавил: «Пойти погулять на улицу или поиграть в PlayStation».
«А может быть, стоит просматривать программу передач по одному или двум каналам и заранее решать, что вы хотите посмотреть?»
«Отличная идея!» И они заговорили об этом: их уже ждала любимая программа «Роликовые коньки».
Я была удивлена, насколько понимание чувств и взглядов друг друга подняло их самооценку. Они были очень довольны собой, найдя новый способ решения проблем. Я думаю, придумав собственные выходы из положения, они взглянули на себя по-новому, ощутили новые возможности и почувствовали себя более самостоятельными. Лишний раз я убедилась, как важно показывать людям, что от них ждут ответственности, а потом отметить их результаты.
Это хороший пример того, как отношения в семье или в любой другой организации развивают ее иммунную систему. Вы просто используете любую проблему, чтобы практиковать навыки 4, 5 и 6 («думайте в духе “выиграл/выиграл”»; «сначала стремитесь понять, потом – быть понятыми»; «достигайте синергии»). В поиске решения в духе «выиграл/выиграл», основанном на взаимном уважении и понимании, вы постепенно развиваете гибкость отношений и каждую следующую проблему можете решать по аналогии с предыдущей. И даже если она не поддается решению посредством аналогии, люди знают, что могут справиться с ней. Само осознание этой способности очень важно для иммунной системы. И наоборот, когда люди чувствуют бессилие, беспомощность и безнадежность, они начинают видеть в мухе слона и боятся утонуть в луже. Если иммунная система отсутствует, даже небольшие разногласия при недостаточности общения разрастаются, пока не появляются серьезные проблемы взаимопонимания, ведущие к краху отношений.
Я могу выбирать, как мне жить
Следующая история рассказывает о том, насколько влияет на человека подчеркивание его достоинств и способностей. Поскольку позитивная программа была заложена у героя в раннем возрасте и прочно отложилась в его сознании, она стала частью его натуры и жизни. Поэтому внешние события, которые для другого могли стать катастрофой, не сломили нашего героя.
Я был воспитан в замечательной семье. Меня никогда не унижали, не обижали и не били. Мне говорили, что я способный, особенный и мне предстоят великие свершения. Думаю, что такие ежедневные заверения действительно помогли мне сформироваться. Иначе то, что произошло, когда мне было девять лет, могло бы навсегда сломать мою жизнь.
Я был младшим из пяти детей, когда мы узнали, что мама страдает язвой желудка. Однажды утром у нее случился сердечный приступ. Помню, когда она умерла, было шесть часов утра. Это было совершенно неожиданно. Наш дом наполнился стонами отчаяния. Вся семья пребывала в шоке, особенно мой отец. Но почему-то в этот день меня отправили в школу. Мама только что умерла, отец и сестра были парализованы горем, а меня послали в школу. Помню, как кто-то из детей крикнул мне через всю игровую площадку, когда я вышел на перемену: «Эй, Холбрук, я слышал, у тебя умерла мама». Этот крик стоит в моих ушах до сих пор. Сотни детей слышали его. «Да, умерла», – ответил я.
Никогда не забуду свой ответ. Потому что он научил меня признавать случившееся, принимать его и двигаться вперед. Такой подход годится, вероятно, не для каждого. Но мне он помог. Я узнал, что могу принять то, что случилось, и пережить трудные времена.
Дела шли все хуже. Мой отец был врачом старой закалки, из тех, кто вправляет кости, принимает роды, а по ночам ездит на вызовы, почти каждую ночь. И теперь у него осталось пятеро детей, о которых некому было позаботиться. Поэтому он очень быстро заключил повторный брак. Новая жена привела с собой еще троих детей, двое из них были моими ровесниками. Так, неожиданно, эта чужая женщина, которой по большому счету было не до меня и моих братьев и сестер, стала меня воспитывать. Через шесть лет они развелись с ужасным скандалом. Короче говоря, с 10 до 17 лет я рос в довольно необычных условиях.
Но ранние годы в атмосфере благополучия и положительного подкрепления оказали на меня огромное влияние. Я не позволил отрицательному опыту сломать меня. Все время, пока длился этот ужасный повторный брак отца, когда у меня не было матери, которая любила бы и воспитывала бы меня, всем своим сердцем я верил, что я особенный и предназначен для великих свершений. В конце концов, пока я жил с отцом, он каждый вечер заходил в мою комнату (когда я был маленьким, он укладывал меня в постель, а когда я вырос, просто заглядывал проведать меня). И каждый вечер он говорил: «Сын, запомни, и пусть это будет между нами, ты очень одаренный и необыкновенный юноша. У тебя большое будущее». Тогда я отвечал: «Ладно, ладно, я уже это слышал». Но со временем эти слова вошли в мою плоть и кровь. Они стали частью меня.
На самом деле я не такой уж и одаренный. Кое-что я делаю хорошо, но, конечно, я не гений. Однако я никогда не сомневался в себе. И никогда не ставил под сомнение, смогу ли чего-нибудь добиться, способен ли на что-то. Пожалуй, это самый большой подарок, который сделал мне отец: он дал мне непоколебимую уверенность в своих силах [эмоциональный банковский счет]. Он дал мне уверенность в том, что я чего-то стóю и в каких бы обстоятельствах я ни находился, у меня есть возможность выбирать, как мне жить [навык 1: будьте проактивны].
Я был воспитан в замечательной семье. Меня никогда не унижали, не обижали и не били. Мне говорили, что я способный, особенный и мне предстоят великие свершения. Думаю, что такие ежедневные заверения действительно помогли мне сформироваться. Иначе то, что произошло, когда мне было девять лет, могло бы навсегда сломать мою жизнь.
Я был младшим из пяти детей, когда мы узнали, что мама страдает язвой желудка. Однажды утром у нее случился сердечный приступ. Помню, когда она умерла, было шесть часов утра. Это было совершенно неожиданно. Наш дом наполнился стонами отчаяния. Вся семья пребывала в шоке, особенно мой отец. Но почему-то в этот день меня отправили в школу. Мама только что умерла, отец и сестра были парализованы горем, а меня послали в школу. Помню, как кто-то из детей крикнул мне через всю игровую площадку, когда я вышел на перемену: «Эй, Холбрук, я слышал, у тебя умерла мама». Этот крик стоит в моих ушах до сих пор. Сотни детей слышали его. «Да, умерла», – ответил я.
Никогда не забуду свой ответ. Потому что он научил меня признавать случившееся, принимать его и двигаться вперед. Такой подход годится, вероятно, не для каждого. Но мне он помог. Я узнал, что могу принять то, что случилось, и пережить трудные времена.
Дела шли все хуже. Мой отец был врачом старой закалки, из тех, кто вправляет кости, принимает роды, а по ночам ездит на вызовы, почти каждую ночь. И теперь у него осталось пятеро детей, о которых некому было позаботиться. Поэтому он очень быстро заключил повторный брак. Новая жена привела с собой еще троих детей, двое из них были моими ровесниками. Так, неожиданно, эта чужая женщина, которой по большому счету было не до меня и моих братьев и сестер, стала меня воспитывать. Через шесть лет они развелись с ужасным скандалом. Короче говоря, с 10 до 17 лет я рос в довольно необычных условиях.
Но ранние годы в атмосфере благополучия и положительного подкрепления оказали на меня огромное влияние. Я не позволил отрицательному опыту сломать меня. Все время, пока длился этот ужасный повторный брак отца, когда у меня не было матери, которая любила бы и воспитывала бы меня, всем своим сердцем я верил, что я особенный и предназначен для великих свершений. В конце концов, пока я жил с отцом, он каждый вечер заходил в мою комнату (когда я был маленьким, он укладывал меня в постель, а когда я вырос, просто заглядывал проведать меня). И каждый вечер он говорил: «Сын, запомни, и пусть это будет между нами, ты очень одаренный и необыкновенный юноша. У тебя большое будущее». Тогда я отвечал: «Ладно, ладно, я уже это слышал». Но со временем эти слова вошли в мою плоть и кровь. Они стали частью меня.
На самом деле я не такой уж и одаренный. Кое-что я делаю хорошо, но, конечно, я не гений. Однако я никогда не сомневался в себе. И никогда не ставил под сомнение, смогу ли чего-нибудь добиться, способен ли на что-то. Пожалуй, это самый большой подарок, который сделал мне отец: он дал мне непоколебимую уверенность в своих силах [эмоциональный банковский счет]. Он дал мне уверенность в том, что я чего-то стóю и в каких бы обстоятельствах я ни находился, у меня есть возможность выбирать, как мне жить [навык 1: будьте проактивны].
Мне тоже повезло, и мои родители постоянно говорили, что верят в меня. Я знал об их уверенности в том, что я буду жить правильно и смогу немалого достичь в жизни. Вот два примера, иллюстрирующих мои слова. Первый – воспоминание, как периодически я просыпался среди ночи от шепота моей мамы. Она словно обращалась к моему подсознанию, говоря, например: «Завтра ты отлично напишешь тест. Ты сможешь сделать все, что решил». Я помню, как однажды проснулся от ее шепота и испуганно спросил: «Мам, что ты делаешь?» Она ответила с нежностью: «Просто я говорю, как сильно тебя люблю и как верю в тебя», – и вышла из комнаты. Второй пример связан с ребятами в нашем колледже. Время от времени они выпивали, но стыдились признаться в этом близким. Однажды после похода у них осталась недопитая бутылка виски, и они отдали ее мне. Я поставил ее на свой туалетный столик, где она находилась в течение многих месяцев. Ни разу мои родители не упомянули об этом и не спросили меня про бутылку. Они просто знали, что я не буду пить. Я действительно уверен, что самый убедительный, действенный и мощный способ проявлять любовь к ребенку – это постоянно убеждать его в том, что он обладает выдающимися достоинствами и способностями, даже если его поведение в данный момент свидетельствует об обратном. Никогда не переставайте повторять это детям.
Наш семейный плакат
Во время обсуждения навыка 2: «начинайте, представляя конечную цель» на примере работы над формулировкой личной, семейной или корпоративной миссии, часто приходится сталкиваться с равнодушием. Многие из тех, кто проявляет это равнодушие, когда-то участвовали в семинарах, посвященных видению, которые им ничего не дали, поскольку проводились они в сумасшедшем темпе, на них использовалась причудливая терминология, и все это быстро забывалось. Такое обучение порождает цинизм. Следующая история – об изобретательном отце семейства, который нашел способ раскрыть миссию своей семьи, разговаривая сдетьми на их языке.
Много лет я пытался придумать, как разработать миссию моей семьи. У нас четверо детей – десяти, семи, четырех лет и одного года, поэтому трудно себе представить, что они способны сидеть и серьезно обсуждать миссию с использованием всяческой терминологии. Даже моя жена с некоторым подозрением относится к теоретическим дискуссиям. Ей нравятся интересные идеи, но она далеко не всегда хочет видеть меня в роли семейного тренера. Мы вместе прочли книгу «Семь навыков высокоэффективных семей», оценили ее идеи, но все наши попытки написать положения миссии, заканчивались, как только четырехлетний Джордан начинал кувыркаться через голову старшего брата.
Иногда я пытался зайти с другой стороны и задавал вопросы: «Чем отличается наша семья от других?» или «Какой вы хотите видеть нашу семью в будущем?». Старшие дети отводили глаза, а Джордан кричал: «Я хочу, чтобы у нас каждый день на обед была пицца!» В конце концов я зашел в тупик.
Тогда я решил попробовать что-нибудь более близкое детям. Я принес доску для плаката, связку журналов и каталогов, ножницы и клей, и позвал всех детей. Я сказал им, что мы будем делать семейный коллаж и для этого будем искать картинки, в которых можно узнать нашу семью. Идея им понравилась.
Уже через несколько минут моя дочь нашла картинку с изображением семьи, гуляющей по лесу с тремя детьми. «Пап, помнишь, как мы путешествовали на озеро Силвер, перед тем, как родился Тревор? Здорово было бы поехать туда еще раз». Потом семилетний Тэннер нашел картинку с рюкзаком, наполненным едой. «Папа, посмотри! Точно такой ты берешь, когда мы катаемся на лыжах». Суббота – наш семейный лыжный день, и я всегда прихватываю рюкзак с фруктами и энергетическими батончиками. Когда все проголодаются, мы снимаем лыжи, делаем сиденья в снегу и поглощаем наши припасы. Я понял, что для него это была почти осязаемая иллюстрация близости и дружбы, которые мы испытываем, когда катаемся на лыжах. Эта картинка тоже заняла свое место на плакате.
Двое старших детей быстро нашли свои картинки. Джордану пришлось немного потрудиться. Он никак не мог найти, то, что ему хотелось. Потом он увидел изображение полярного медведя, волка и оленя. Нет, мы не живем возле Северного полюса. Картины дикой природы напомнили ему о наших совместных вечерних прогулках. Мы живем в лесистой местности, где иногда в сумерки олени выходят в поисках пищи. «Папа, папа, помнишь, как тогда олень вышел прямо на тебя, у него были рога, и он не хотел уходить с дороги?» Так он нашел свою картинку. Я могу сказать, что когда дети искали свои картинки, выбирали, вырезали и наклеивали их, они чувствовали, что наша семья особенная, и что они делают что-то важное. Мы еще не закончили работу над коллажом, но начало положено. Тэннер так воодушевился, что теперь хочет сделать собственный рисунок, рассказывающий о том, кем он хочет стать. Представляете? Семилетний ребенок со своей собственной личной миссией! Конечно, он не знает, что это так называется. А я не собираюсь ему этого говорить, пока он не закончит. Я не хочу, чтобы он отводил глаза.
Много лет я пытался придумать, как разработать миссию моей семьи. У нас четверо детей – десяти, семи, четырех лет и одного года, поэтому трудно себе представить, что они способны сидеть и серьезно обсуждать миссию с использованием всяческой терминологии. Даже моя жена с некоторым подозрением относится к теоретическим дискуссиям. Ей нравятся интересные идеи, но она далеко не всегда хочет видеть меня в роли семейного тренера. Мы вместе прочли книгу «Семь навыков высокоэффективных семей», оценили ее идеи, но все наши попытки написать положения миссии, заканчивались, как только четырехлетний Джордан начинал кувыркаться через голову старшего брата.
Иногда я пытался зайти с другой стороны и задавал вопросы: «Чем отличается наша семья от других?» или «Какой вы хотите видеть нашу семью в будущем?». Старшие дети отводили глаза, а Джордан кричал: «Я хочу, чтобы у нас каждый день на обед была пицца!» В конце концов я зашел в тупик.
Тогда я решил попробовать что-нибудь более близкое детям. Я принес доску для плаката, связку журналов и каталогов, ножницы и клей, и позвал всех детей. Я сказал им, что мы будем делать семейный коллаж и для этого будем искать картинки, в которых можно узнать нашу семью. Идея им понравилась.
Уже через несколько минут моя дочь нашла картинку с изображением семьи, гуляющей по лесу с тремя детьми. «Пап, помнишь, как мы путешествовали на озеро Силвер, перед тем, как родился Тревор? Здорово было бы поехать туда еще раз». Потом семилетний Тэннер нашел картинку с рюкзаком, наполненным едой. «Папа, посмотри! Точно такой ты берешь, когда мы катаемся на лыжах». Суббота – наш семейный лыжный день, и я всегда прихватываю рюкзак с фруктами и энергетическими батончиками. Когда все проголодаются, мы снимаем лыжи, делаем сиденья в снегу и поглощаем наши припасы. Я понял, что для него это была почти осязаемая иллюстрация близости и дружбы, которые мы испытываем, когда катаемся на лыжах. Эта картинка тоже заняла свое место на плакате.
Двое старших детей быстро нашли свои картинки. Джордану пришлось немного потрудиться. Он никак не мог найти, то, что ему хотелось. Потом он увидел изображение полярного медведя, волка и оленя. Нет, мы не живем возле Северного полюса. Картины дикой природы напомнили ему о наших совместных вечерних прогулках. Мы живем в лесистой местности, где иногда в сумерки олени выходят в поисках пищи. «Папа, папа, помнишь, как тогда олень вышел прямо на тебя, у него были рога, и он не хотел уходить с дороги?» Так он нашел свою картинку. Я могу сказать, что когда дети искали свои картинки, выбирали, вырезали и наклеивали их, они чувствовали, что наша семья особенная, и что они делают что-то важное. Мы еще не закончили работу над коллажом, но начало положено. Тэннер так воодушевился, что теперь хочет сделать собственный рисунок, рассказывающий о том, кем он хочет стать. Представляете? Семилетний ребенок со своей собственной личной миссией! Конечно, он не знает, что это так называется. А я не собираюсь ему этого говорить, пока он не закончит. Я не хочу, чтобы он отводил глаза.
У каждого есть личная миссия, но очень немногие имеют ее в записанном виде. Еще меньше людей сознательно занимаются ее формулированием. Однако у любого человека есть представления о личной миссии в виде глубинных ценностей, на основе которых он принимает свои решения. Безусловно, самым важным нашим решением является то, которое руководит всеми другими нашими решениями. Одни называют это личной миссией, другие философией, кредо, системой ценностей или просто целями. Но независимо от термина, речь идет о тех критериях, которыми мы, сознательно или бессознательно, руководствуемся при принятии всех решений.
Миссия может быть представлена в виде плаката, песни, иконы, картины, всего лишь нескольких слов или с помощью длинных предложений. Главное, чтобы человек глубоко и искренне отождествлял себя с ней, тем самым достигая гармонии между эмоциями, ценностями, интересами, желаниями, надеждами, страхами и сомнениями в себе. Уастронавтов об этом говорят так: все системы работают исправно. Когда миссия рождается в долгих поисках и используется как главный критерий для принятия всех решений, она становится мощным источником мужества и позволяет сказать «нет» тому, что не вписывается вее рамки, и «да» тому, что способствует ее выполнению.
Я больше никогда не пойду в школу
Слушать внимательно – все равно, что чистить луковицу. Слой за слоем, пока, наконец, не доберешься до сердцевины. Следующая история показывает, как человек сначала слушает формально, а затем – искренне. Эмпатическое слушание – т. е. слушание в системе координат другого человека до момента полного понимания – помогло сыну воспрянуть духом и обрести уверенность в себе.
Дэнни восемь лет. Он активный ребенок из числа тех, с кем все хотят дружить. Он любит школу, учителей, любит выполнять задания, которые ему дают; он стремится быть лучшим и делает для этого все возможное. Учеба дается ему очень легко.
Однажды я приехал домой с работы в половине седьмого. Он ждал меня на дороге у дома. Прежде чем я успел выключить зажигание, он рывком открыл водительскую дверь:
«Папа, я ненавижу школу. Никогда больше туда не пойду. Никогда и ни за что. Я не вернусь в школу. Ненавижу занятия. У нас тупые учителя. В школу я больше не пойду».
«Привет, Дэнни, у тебя был сегодня тяжелый день, да?»
«Да, и больше в школу я не пойду. Это глупо».
«Ничего, сынок, завтра будет хороший день», – сказал я, забирая из машины портфель и пиджак. Пока я даже не успел взглянуть на сына. Я автоматически отвечал на тираду восьмилетнего ребенка. Выйдя из машины, я увидел его лицо. Он был красный, как рак. Тогда я буркнул что-то вроде «Пойдем, успокойся, остынь, всякое случается…». И это как будто успокоило его.
Но когда пришло время ложиться спать, он начал опять: «Я не пойду завтра в школу. Я действительно туда не пойду». Я был в растерянности. Поэтому я заговорил с ним, пытаясь выяснить, почему он так расстроен. Через 10–15 минут оказалось, что он ненавидит мистера Биссета, учителя по рисованию. «Я ненавижу мистера Биссета. Он такой тупой. Тупой, и все тут».
Хорошо. Ему не нравится учитель. Но это не значит, что он не должен завтра идти в школу. Поэтому я сказал: «Ничего, Дэнни. Нужно пережить это. Завтра все наладится».
«Я не пойду в школу завтра. Пока я жив, не пойду в это глупую школу». Очевидно, я просто не мог понять сути того, что Дэнни пытался до меня донести своими слезами и криками.
Я подумал, что нужно применить эмпатическое слушание. То есть фокусироваться не на словах, а на чувствах сына. Слушать глазами и сердцем.
Итак, я попробовал:
«Похоже, ты, рассержен не на шутку, Дэн».
«Да, я очень зол. И мистер Биссет мне просто противен».
«Правда? Это очень неприятно, конечно. Что же он такое делает, отчего так противен тебе?»
«Все дети из-за него плачут. И он дает нам дурацкие задания. И он нас ничему не учит. Джессика плакала из-за него вчера. Ты должен пойти к нему, папа, и заставить его прекратить это. Ты должен. Иначе я не пойду больше в школу».
Он продолжал и продолжал в том же духе. Большая часть из того, что он говорил, не имела никакого смысла. Но я просто слушал и пытался понять его чувства, пока минут через пятнадцать мы не добрались до сути: мистер Биссет дал Дэнни задание, которое тот должен был выполнить за два дня, а Дэнни не знал, как подступиться к этому заданию.
Он так боялся не справиться с заданием, что готов был взорваться. По прошествии 20 минут, в течение которых я просто слушал его, передо мной был совершенно другой ребенок: «Ладно, папа, тебе не надо, наверное, идти к мистеру Биссету. Я сам разберусь. На самом деле он нормальный. В любом случае, он прикольный учитель».
Я все равно пошел к мистеру Биссету, поскольку обещал Дэну. Но вот, что я понял: когда дети чем-то расстроены, я пытаюсь их подбодрить стандартными фразами. Это моя дежурная реакция. Поступая так, я, наверное, не даю себе труда даже на 20 % разобраться в том, что вызвало их чувства. Просто слушая Дэнни, я смог понять его маленькое сердце гораздо лучше, чем когда-либо. Я смог ему помочь, потому что нашел время выслушать его.
Дэнни восемь лет. Он активный ребенок из числа тех, с кем все хотят дружить. Он любит школу, учителей, любит выполнять задания, которые ему дают; он стремится быть лучшим и делает для этого все возможное. Учеба дается ему очень легко.
Однажды я приехал домой с работы в половине седьмого. Он ждал меня на дороге у дома. Прежде чем я успел выключить зажигание, он рывком открыл водительскую дверь:
«Папа, я ненавижу школу. Никогда больше туда не пойду. Никогда и ни за что. Я не вернусь в школу. Ненавижу занятия. У нас тупые учителя. В школу я больше не пойду».
«Привет, Дэнни, у тебя был сегодня тяжелый день, да?»
«Да, и больше в школу я не пойду. Это глупо».
«Ничего, сынок, завтра будет хороший день», – сказал я, забирая из машины портфель и пиджак. Пока я даже не успел взглянуть на сына. Я автоматически отвечал на тираду восьмилетнего ребенка. Выйдя из машины, я увидел его лицо. Он был красный, как рак. Тогда я буркнул что-то вроде «Пойдем, успокойся, остынь, всякое случается…». И это как будто успокоило его.
Но когда пришло время ложиться спать, он начал опять: «Я не пойду завтра в школу. Я действительно туда не пойду». Я был в растерянности. Поэтому я заговорил с ним, пытаясь выяснить, почему он так расстроен. Через 10–15 минут оказалось, что он ненавидит мистера Биссета, учителя по рисованию. «Я ненавижу мистера Биссета. Он такой тупой. Тупой, и все тут».
Хорошо. Ему не нравится учитель. Но это не значит, что он не должен завтра идти в школу. Поэтому я сказал: «Ничего, Дэнни. Нужно пережить это. Завтра все наладится».
«Я не пойду в школу завтра. Пока я жив, не пойду в это глупую школу». Очевидно, я просто не мог понять сути того, что Дэнни пытался до меня донести своими слезами и криками.
Я подумал, что нужно применить эмпатическое слушание. То есть фокусироваться не на словах, а на чувствах сына. Слушать глазами и сердцем.
Итак, я попробовал:
«Похоже, ты, рассержен не на шутку, Дэн».
«Да, я очень зол. И мистер Биссет мне просто противен».
«Правда? Это очень неприятно, конечно. Что же он такое делает, отчего так противен тебе?»
«Все дети из-за него плачут. И он дает нам дурацкие задания. И он нас ничему не учит. Джессика плакала из-за него вчера. Ты должен пойти к нему, папа, и заставить его прекратить это. Ты должен. Иначе я не пойду больше в школу».
Он продолжал и продолжал в том же духе. Большая часть из того, что он говорил, не имела никакого смысла. Но я просто слушал и пытался понять его чувства, пока минут через пятнадцать мы не добрались до сути: мистер Биссет дал Дэнни задание, которое тот должен был выполнить за два дня, а Дэнни не знал, как подступиться к этому заданию.
Он так боялся не справиться с заданием, что готов был взорваться. По прошествии 20 минут, в течение которых я просто слушал его, передо мной был совершенно другой ребенок: «Ладно, папа, тебе не надо, наверное, идти к мистеру Биссету. Я сам разберусь. На самом деле он нормальный. В любом случае, он прикольный учитель».
Я все равно пошел к мистеру Биссету, поскольку обещал Дэну. Но вот, что я понял: когда дети чем-то расстроены, я пытаюсь их подбодрить стандартными фразами. Это моя дежурная реакция. Поступая так, я, наверное, не даю себе труда даже на 20 % разобраться в том, что вызвало их чувства. Просто слушая Дэнни, я смог понять его маленькое сердце гораздо лучше, чем когда-либо. Я смог ему помочь, потому что нашел время выслушать его.
Из опыта общения с собственными детьми я понял, что если они чем-то озабочены, спрашивают о чем-то, переживают, тому всегда есть причина. Я считаю, что самый быстрый способ помочь – остановиться и выслушать, хотя в такой момент этот способ и может казаться медленным (навык 5: сначала стремитесь понять, потом – быть понятыми). Нужно посмотреть ребенку в глаза, попытаться поставить себя на его место и выслушать. Иногда можно не произнести ни слова, а связь устанавливается. Просто благодаря вашему присутствию. Просто потому, что вы рядом. Может быть, ребенок говорит себе: «Будет ли он пытаться слушать, если я ничего не говорю? Ему не наплевать на меня? Стоит ли раскрываться? Попробую, пожалуй». И если вы попытаетесь слушать, даже если он сопротивляется, луковица будет очищена, и вы почти неизбежно доберетесь до сути. Слушание позволяет всем участникам ощутить мощный эмоциональный всплеск. Когда мы отказываемся слушать, мы даем ненужные ответы и решаем не те проблемы, которые реально существуют. Чаще всего нужно понимание – просто глоток чистого воздуха.
Папа, я хочу в туалет
В этой замечательной короткой истории обратите внимание на три вещи: во-первых, на возможность изменить формулировку цели; во-вторых, на мгновенное воздействие самоанализа на отца; в-третьих, на то, как быстро почувствовала четырехлетняя дочь перемену в отце.
Однажды в субботу я решил взять свою четырехлетнюю дочь Лору покататься на горных лыжах. Я подумал, что хорошо бы ей научиться стоять на лыжах более уверенно. Субботний день с отцом на лыжах – было как раз то, что надо. В мои планы входило провести этот день весело и продуктивно, спустившись с горы как можно больше раз. Пока мы стояли в очереди на подъемник, она прошептала: «Папа, я хочу в туалет».
«Ты не можешь подождать минуту? Мы так долго стояли в очереди?»
«Да, я могу подождать минуту».
Примерно через минуту она сказала: «Папа, я все-таки хочу в туалет».
Скрипя зубами, я снял с нее лыжи (вы знаете, как много времени это занимает). Потом мы поковыляли вниз к туалету. Очередь туда вилась змейкой по веранде. «О, боже, – только и подумал я. – Нет, стоять в этой очереди мы не будем. Это займет не меньше 15 минут. А у нас пропуск на подъемник только на полдня». Поэтому мы прошли через весь лагерь у основания склона и на другой его стороне нашли еще один туалет.
Когда Лора поняла, что я собираюсь взять ее с собой в мужскую комнату, она заупрямилась. Мне пришлось взывать к ее разуму в течение пяти минут, пока она, наконец, не пошла со мной. Еще пять минут ушло на то, чтобы снять многослойную одежду: парка, шарф, два свитера, длинные рейтузы. Еще пять минут на то, чтобы надеть все это обратно. После этого мы опять встали в очередь на подъемник. Должен заметить, в самый ее конец.
К тому моменту мои планы были разрушены. Мы были здесь уже почти час, но все еще в получасе от вершины склона. Поэтому я не упускал возможности напомнить дочери: «Давай, поторапливайся. Нужно идти. Не останавливайся, Лора, быстрее, пошли». А вот что говорила Лора: «Папа, не так быстро. Я не могу идти, как ты. У меня болят ноги. Папа, я не хочу кататься на лыжах. Я устала. Можно мы пойдем домой?» Но я был неумолим: «Лора, пошли. Мы хотим получить удовольствие. Мы будем кататься на лыжах. Хватит жаловаться, и давай, наконец, двигайся».
Неожиданно я поймал себя на мысли: «Минутку. У меня есть день, который я могу провести с дочерью. Она несчастна. Я тоже. Я не получаю никакого удовольствия, потому что слишком озабочен тем, чтобы день прошел продуктивно. Зачем я это делаю? Мы с Лорой хотим получить удовольствие. Ну и что, если мы спустимся с горы всего один раз?» За нескольких секунд моя установка совершенно изменилась. Я решил, что независимо от того, сколько раз нам удастся спуститься, мы все равно получим удовольствие. Лора тоже преобразилась. Как только она почувствовала перемену во мне, она воспрянула. Мы попали на подъемник, и отлично покатались и провели время вместе. К концу дня она ездила на лыжах совершенно самостоятельно. Кроме того, мы спустились с горы много раз.
В этот день я получил очень важный опыт. Слишком часто мы захвачены каким-то событием или целью и забываем о наших отношениях. Если задуматься, наши путешествия и отпуска нередко превращаются в настоящее бедствие из-за стремления осуществить все намеченное. Причем у родителей уже есть в голове весь список: что нужно сделать, какие достопримечательности сфотографировать. Не лучше ли расслабиться и сказать себе: «Мы едем, чтобы улучшить отношения. Если мы успеем сделать это – хорошо. Нет – тоже не беда». Стоит принять такое решение, и мы расслабляемся. Замечательно, что Лора почувствовала перемену во мне. Когда изменилась моя установка, когда я перестал нервничать и дергаться, она ответила мне тем же. Изменение ее поведения было следствием перемены в моих реакциях. Иногда это действительно так просто.
Однажды в субботу я решил взять свою четырехлетнюю дочь Лору покататься на горных лыжах. Я подумал, что хорошо бы ей научиться стоять на лыжах более уверенно. Субботний день с отцом на лыжах – было как раз то, что надо. В мои планы входило провести этот день весело и продуктивно, спустившись с горы как можно больше раз. Пока мы стояли в очереди на подъемник, она прошептала: «Папа, я хочу в туалет».
«Ты не можешь подождать минуту? Мы так долго стояли в очереди?»
«Да, я могу подождать минуту».
Примерно через минуту она сказала: «Папа, я все-таки хочу в туалет».
Скрипя зубами, я снял с нее лыжи (вы знаете, как много времени это занимает). Потом мы поковыляли вниз к туалету. Очередь туда вилась змейкой по веранде. «О, боже, – только и подумал я. – Нет, стоять в этой очереди мы не будем. Это займет не меньше 15 минут. А у нас пропуск на подъемник только на полдня». Поэтому мы прошли через весь лагерь у основания склона и на другой его стороне нашли еще один туалет.
Когда Лора поняла, что я собираюсь взять ее с собой в мужскую комнату, она заупрямилась. Мне пришлось взывать к ее разуму в течение пяти минут, пока она, наконец, не пошла со мной. Еще пять минут ушло на то, чтобы снять многослойную одежду: парка, шарф, два свитера, длинные рейтузы. Еще пять минут на то, чтобы надеть все это обратно. После этого мы опять встали в очередь на подъемник. Должен заметить, в самый ее конец.
К тому моменту мои планы были разрушены. Мы были здесь уже почти час, но все еще в получасе от вершины склона. Поэтому я не упускал возможности напомнить дочери: «Давай, поторапливайся. Нужно идти. Не останавливайся, Лора, быстрее, пошли». А вот что говорила Лора: «Папа, не так быстро. Я не могу идти, как ты. У меня болят ноги. Папа, я не хочу кататься на лыжах. Я устала. Можно мы пойдем домой?» Но я был неумолим: «Лора, пошли. Мы хотим получить удовольствие. Мы будем кататься на лыжах. Хватит жаловаться, и давай, наконец, двигайся».
Неожиданно я поймал себя на мысли: «Минутку. У меня есть день, который я могу провести с дочерью. Она несчастна. Я тоже. Я не получаю никакого удовольствия, потому что слишком озабочен тем, чтобы день прошел продуктивно. Зачем я это делаю? Мы с Лорой хотим получить удовольствие. Ну и что, если мы спустимся с горы всего один раз?» За нескольких секунд моя установка совершенно изменилась. Я решил, что независимо от того, сколько раз нам удастся спуститься, мы все равно получим удовольствие. Лора тоже преобразилась. Как только она почувствовала перемену во мне, она воспрянула. Мы попали на подъемник, и отлично покатались и провели время вместе. К концу дня она ездила на лыжах совершенно самостоятельно. Кроме того, мы спустились с горы много раз.
В этот день я получил очень важный опыт. Слишком часто мы захвачены каким-то событием или целью и забываем о наших отношениях. Если задуматься, наши путешествия и отпуска нередко превращаются в настоящее бедствие из-за стремления осуществить все намеченное. Причем у родителей уже есть в голове весь список: что нужно сделать, какие достопримечательности сфотографировать. Не лучше ли расслабиться и сказать себе: «Мы едем, чтобы улучшить отношения. Если мы успеем сделать это – хорошо. Нет – тоже не беда». Стоит принять такое решение, и мы расслабляемся. Замечательно, что Лора почувствовала перемену во мне. Когда изменилась моя установка, когда я перестал нервничать и дергаться, она ответила мне тем же. Изменение ее поведения было следствием перемены в моих реакциях. Иногда это действительно так просто.
До возраста семи-восьми лет, когда начинает развиваться самосознание, настрой ребенка в большой степени зависит от его окружения. Отношение и действия родителей имеют особенно сильное влияние на детей. Это своего рода Н2О, которая может быть паром, водой или льдом, в зависимости от температуры и давления. История, произошедшая смолодым отцом, показывает, что внутренние ожидания управляют не только нашим поведением, но и нашей удовлетворенностью. Мы постоянно сравниваем реальность с тем, чего ожидали, и, в зависимости от результата, чувствуем себя удовлетворенными или нет. Наши ожидания поддаются нашему контролю, в отличие от чувства удовлетворенности. На удовлетворенность мы можем влиять только косвенно, через ожидания.